Текст книги "И ничего не надо, кроме моря (СИ)"
Автор книги: Katunf Lavatein
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 13 страниц)
– Виконт баловался, – с некоторой нежностью сообщил Марсель. – За виконтом присматривать не надо.
– Может, хоть кто-нибудь из вас даст мне выпить? – хмуро спросил Луиджи, и все засмеялись. – Я не шучу, тут может не достаться…
– Дон капитан, – из морской мглы явился Хуан, и Джильди уже испугался, что и суровый старпом отберёт у него последнее. Старпом не отобрал. – Если вы решили не фехтовать, я заменю.
Очередная традиция на их корабле – любой праздник начинался с дружеских дуэлей, и практика, и развлечение. Суавес явно намекал на ром. Рокэ только отмахнулся, причём бутылкой, и коснулся пальцами узорчатого эфеса:
– С чего бы это? Всё в силе… Кстати, ты мне задолжал, Хуан…
Даже если Хуан ничего не должал, деваться ему было решительно некуда. Как и у любого другого члена экипажа, которому выпадал жребий драться с капитаном, у него немного вытянулось лицо и в ту же секунду просветлело.
– Я готов, дон капитан.
– Традиция? – деловито осведомился Марсель, когда они заняли выгодное местечко под бизань-мачтой. Рука виконта была перевязана, во всём остальном он казался даже бодрее обычного, чему было трудно не завидовать.
– Вроде того. Конечно, дерутся не всерьёз, хотя как выпадет… Сам понимаешь, кто бы сколько ни выпил, победить дона капитана – это что-то несбыточное. Я тоже пытался, – невольно похвастался Джильди, – было очень весело, хотя и кончилось разгромом.
– Ни в коем случае не оспариваю непобедимость дона изверга, – неожиданно серьёзно отозвался Валме, – но некоторые шрамы у него выглядят не как боевые отметины, а как настоящие шрамы. Я имею в виду, как те, которых было трудно избежать.
Луиджи вместо ответа отхлебнул из бутылки. Они все в жаркие часы на палубе снимали рубашки, подставляя грудь и спину палящему солнцу или пытаясь спрятаться от жары в тени, ничего странного в том, что Марсель однажды наткнулся на рассекающий спину Рокэ шрам, не было. Тот шрам, который и слепой заметит. Просто все знали и помалкивали, а виконт знать не мог, но не винить же человека за любопытство.
– Если какую-то тайну знают больше трёх человек, это уже не тайна, – подсказал Марсель. – А вас тут целый корабль.
– Я сам этого не видел, – ром и приятный вечер своё дело сделали, что ж, да и ничего не произойдёт, если он расскажет. – Когда меня два… уже три года назад взяли на борт, на нём не хватало матроса. Это была не формальность, один парень как раз ушёл… с «Сан-Октавии».
– Один парень?
– Ребёнок… Подросток, если не путаю, – Луиджи не путал, в своё время он выслушал про Ричарда Окделла немало нелестного от испанцев. Только при Рокэ никто ничего не говорил, и если бы не шрам, Джильди бы не поверил, что это всё было взаправду. – Давно, когда ещё не было «Сан-Октавии», дон капитан и остальные захватили английский корабль, не помню, в каком заливе. Всех убили, сделали, что положено, а там остался ребёнок. Капитанский сын. Не спрашивай, зачем его взяли с собой англичане, но наши ребята просто не могли убить десятилетнего мальчишку.
– Видимо, стоило, – проявил догадливость виконт.
– Стоило, но ты бы смог? Только потому, что ребёнок англичанин?
– Поэтому – нет. А больше повода не нашли? Как-то не очень оставлять на корабле подрастающего врага.
– Теперь это понятно, – горько усмехнулся Джильди. – Тогда не было. Ри… ребёнку было некуда податься, ему предложили выбор, но он предпочёл остаться на корабле, добраться до суши. А потом прижился и никуда не ушёл. Ходил вместе со всеми…
– И доходился, – Марсель протянул ему вторую бутылку. Кажется, ему было интереснее и интереснее. – Я одного не понимаю, ты намекаешь, что это он цапнул капитана? Как это вообще возможно? Какой-то сопляк…
– Так получилось, – одно дело – рассказывать то, о чём знали все, другое – относительную тайну. – Это правда выглядело как случайность. Спроси Хуана.
– Он меня скушает, Джильди.
– Однажды не скушает, тогда и спроси…
Кто-то запел, и они прервались. Луиджи послышалось проклятое «лей-ле-лей», но песня была другая, хотя тоже поначалу без слов. Они уже проморгали поединка три или четыре. В центре палубы остались Рокэ и Хуан, и все невольно напряглись. Дон капитан и старший помощник, преданный ему до мозга костей. Почему-то у Джильди было впечатление, что, несмотря ни на что, Суавес сдерживаться не намерен.
Так и вышло – иначе и быть не могло, если дерёшься против Алвы, в шутку ли, всерьёз ли, будь готов выкладываться на полную. Хуан атаковал первым, но это не выглядело безрассудно. Практически не делая лишних движений, старпом плавно и очень быстро сделал выпад с полушагом вперёд, смешав сразу два обманных манёвра. Рокэ улыбнулся, хотя его это вряд ли сильно впечатлило, и слегка сдвинулся влево, не поднимая оружия. Луиджи помнил, что нужно смотреть в глаза сопернику, если хочешь прочесть его движения. Интересно, у кого из этих двоих взгляд страшнее?
Испанцы фехтовали не так, как нормальные люди, они умудрялись смешивать ледяной расчёт с напористым огнём. Хуан двигался мало, но любой его жест походил на вспышку – старпом выглядел спокойным и сосредоточенным, при этом он был готов сорваться с места и перейти в прямую атаку каждую секунду. Рокэ был не то чтобы в глухой обороне, но прочитать его казалось нереальной задачей. Смотрит в глаза, не куда-то в сторону, а рука держит шпагу настолько ровно, что даже по колыхающемуся кончику лезвия не поймёшь, куда будет нанесён удар – лезвие просто не движется. Но огоньки на нём бликуют, и это, несомненно, на руку Алве. Он специально встал недалеко от ламп? Вряд ли, хотя всё может быть…
Луиджи подумал, что они затягивают с этой игрой в кошки-мышки, и в ту же секунды воздух над «Сан-Октавией» разорвался оглушительным лязгом стальных клинков. Капитан и старпом как будто перешагнули какую-то черту и одновременно ударились атаковать. Одинаково размашистые движения, одинаковый обман – каждый контролировал себя по максимуму. Что было показательнее, так это их лица – Луиджи раньше не замечал, что такая безумная улыбка бывает не только у Алвы…
Они начали драться всерьёз, все вокруг затаили дыхание, Джильди невольно унёсся в прошлое. Отрывистые, жёсткие выпады Хуана как нельзя лучше описывали его самого. Когда-то давно, наверное, год назад Суавес рассказал ему об Окделле. Луиджи до сих пор не понял, чем он заслужил такую откровенность от замкнутого в себе старпома, но факт оставался фактом – правду до конца ему рассказал Хуан.
«Дон капитан велел не убивать его. Это приказ, и приказ до сих пор не отменён. Если я когда-нибудь встречу этого человека, боюсь, мне придётся нарушить приказ…»
Звон клинков, танец двух огней, каждый из которых и жжёт, и обжигается.
«Вы знаете, что дон капитан не тот человек, которого можно застать врасплох, только если он сам этого не захочет. Это произошло из-за меня. Я был тяжело ранен в голову, дон капитан не мог отвлечься от моей раны, и Окделл подошёл сзади».
Тоже после боя. Тоже было темно. Тоже тени кружили по палубе. Вспоминает ли он сейчас? После того странного разговора Хуан ничем не напоминал о нём, про ребёнка, ударившего в спину, казалось бы, забыли. Но Луиджи чувствовал, что помнят все, все до единого, только никто не говорит, и больше всех не говорит Хуан.
Ричарду Окделлу подарили жизнь, его вырастили и научили драться на этом корабле. Луиджи ни разу его не видел и был почти рад. Конечно, лично ему Алва ничего такого не приказывал, но ему было тяжело представить себя на месте того же Суавеса: встретить несколько лет спустя и не мочь убить.
Оглушительно громкий звон. Эспада Рокэ прочертила в воздухе что-то наподобие креста (вот уж точно случайность или злая шутка), клинок Хуана откатился в сторону.
Луиджи неожиданно ясно понял, что чувствует – может чувствовать – старпом. Что по рассказам, что по собственным домыслам, Марсель ничем не был похож на того ребёнка, за исключением одного – он точно так же был спасён и продолжает оставаться на корабле. Почему Рокэ отпустил Окделла, знает только Рокэ, но Хуан определённо никогда этого не простит. И неудивительно, что в легкомысленном виконте он тоже видит угрозу.
– Марсель…
– Да?
– Что ты будешь делать, когда мы причалим?
Валме пожал плечами и поморщился, видимо, напрочь забыв о ране. Он был полностью поглощён чужим фехтованием и явно не сразу сообразил, о чём его спрашивает Джильди.
– Мы ещё не причалили, – заявил виконт. – Не торопи судьбу.
Луиджи не мог сказать, что разбирается в людях хорошо, но Марсель явно уже всё решил. Во всяком случае, для себя. Расспрашивать дальше показалось ему неприличным, и Луиджи с усилием выдрал себя из прошлого, вернувшись телом и душой на палубу ставшего родным корабля – Рокэ как раз принесли гитару.
========== 5. «Кадис» ==========
1586
Кадис, известный андалусский портовый город, не сделал Марселю ничего плохого, но всё равно о нём думалось с тревогой и тоской. Всё желание вернуться на сушу, желательно на своём материке, бережно хранимое виконтом в уголке сердца всю дорогу, словно смыло морской волной. Вот именно – смыло волной! Доплавался! Валме догадывался, что однажды ему не захочется домой, но чтобы настолько сильно – такого он не ожидал.
Команда его чувств вроде бы не разделяла. Конечно, у них там родина, у кого-то семьи, один гребец рассказывал про вышедшую замуж дочку, например. Большинство матросов пребывали в радостном возбуждении от приближающейся земли. По расчётам оставалось плыть совсем недолго, а скоро с марса покажется суша, и… И – что?
Страдая, Марсель думал, кого здесь можно подбить на сочувствие. Не то чтобы он не мог страдать один, но это как-то скучно и неинтересно. На роль благодарного слушателя лучше всех годился Луиджи, тем более, он перманентно страдал, даже если делал вид, что нет. Умница-боцман пришёл первым и сказал:
– Не знаю, что ты планируешь делать дальше, но в любом случае удачи. Дома, наверное, заждались.
Вот так вот, виконт. Вас только что ненавязчиво послали. Кажется, Джильди и сам не заметил…
– Наверное, – вежливо ответил Марсель, завязывая и развязывая пояс уже в пятый раз подряд – так лучше думалось. – Ты не очень-то хочешь домой, да?
– Так я и не дома, – напомнил Луиджи. Он рассеянно бряцал ключами от трюма и тоже не хотел видеть никаких берегов. – Многие спешат к семье, это нормально, моряки вообще любят дом… Потому что редко там бывают, я полагаю. Мне некуда идти, кроме «Сан-Октавии», но пока корабль будет в порту, на нём особо не поспишь.
– И куда ты деваешься?
– Занимаю комнату или две в дешёвой таверне. Пару раз гостил у Бласко…
Валме слушал его восторги по поводу испанских семей и думал, что зря он отказался страдать в одиночку. Стало только хуже. При одной мысли о том, что ему придётся покинуть раз и навсегда вечно страдающего, но весёлого собутыльника-боцмана, строгого не без причины старпома, немного не от мира сего, но лучшего в мире дона капитана, весёлых и отзывчивых ребят-матросов, которые учили его плавать… Год, целый год! Уплывать из дома оказалось не так тяжко, как теперь расставаться с испанским кораблём.
– Ещё раз спросишь меня о доме – стукну чем-нибудь, ей-богу, – не выдержал Марсель.
– Ты не так понял, – Луиджи примиряюще поднял руки, – я не к тому, чтобы ты поскорее уезжал… Думаешь, хочется поскорее расстаться? Конечно, нет. Сначала ты мне не очень нравился, но…
Этого было более чем достаточно. Повиснув на шее у расчувствовавшегося боцмана и хлопая его по спине, Валме лихорадочно соображал дальше. Что у него есть? Немного – ничем не обоснованное, но чрезмерно сильное желание остаться с моряками и один-единственный союзник в этом деле. Здравый смысл и логика подсказывали, что надо как можно скорее седлать лошадей и мчаться на родину, но… Для начала он немного посмотрит город и подумает ещё. Может, и придумает, как вывернуться из ситуации.
– Я к тому, – попытался продолжить Луиджи, выскользнув из объятий, – что ты можешь не спешить…
– Только что об этом подумал, – не соврал Марсель. – Есть пара мест, куда я точно должен зайти, даже если отвратительно задерживаюсь на пути домой… Не очень хочется, но сейчас это даже на руку.
Даже если бы он счёл приличным прямо просить о помощи Джильди, это бы ничего не принесло – просить прямо имеет смысл только капитана. Это одновременно самое сложное и самое простое: что ответит Рокэ, нельзя предугадать никак, значит, беспокоиться заранее тоже не о чем. Сначала и вправду стоит проведать пару соотечественников, которые либо жили в Андалусии, либо оставили для него стопочку писем. Должны были! Когда Сержа носило в Испанию сначала по церковным, а потом по любовным делам, было именно так.
– Одну-две ночи мы будем здесь, – наставлял боцман, пока Марсель заканчивал собираться. – Потом все разъедутся на месяц или два, до следующего плавания… Ты куда заспешил?
– Мм, прощаться, – пробормотал виконт. – Или просто проветриться.
– Дон капитан у себя, – без проблем угадал Луиджи. – Только ты извини, конечно, но болтай поменьше… Каждый раз, когда мы бросаем якорь, дон капитан становится немного… неразговорчивым. Его тоже не очень тянет на землю.
– Да мы товарищи по несчастью, – значит, болтать поменьше? На это он не подписывался! Ладно, на месте разберёмся, тем более, есть ещё два дня.
Сундуки, ящики и прочие радости морской жизни уже начали выгружать из трюма на палубу, чтобы потом побыстрее сплавить на сушу и облегчить корабль. Всё это добро было расставлено в самых неожиданных местах, и Марсель чуть не поломал ноги на пути в капитанскую каюту, хотя многие из этих сундуков ставил сам. Рокэ было трудно не узнать даже в светском камзоле, широкополой шляпе с пером и прочих составляющих костюма, какие виконт видел только на портретах и пару раз у себя дома. В каюте стало как-то грустно без карты на стене, со свёрнутыми флагами и бумагами, убранными в сумки компасами и чертежами.
– Слушаю вас. – Луиджи должен был предупредить, насколько «неразговорчивым» становился Алва, потому что от его голоса веяло только раздражением и холодом, несмотря на жару.
– Да я ненадолго, – от неожиданности Марсель почти стушевался. Зато разговор о всяком серьёзном точно откладывается. – Как вы думаете, индейское перо лучше вставить в шляпу или в петлицу?
Ерунда, зато не придерёшься. Не отвлекаясь от запечатывания какого-то письма, Рокэ ответил вполголоса:
– Для начала сойдите на берег, а там, если не передумаете, я в подробностях расскажу, куда и под каким углом вам лучше вставить это перо. Что-нибудь ещё?
Какие уж тут вопросы! Пробормотав что-то извинительное, Марсель как мог бесшумно отошёл.
***
В порту их встречали сначала радостно, а потом настороженно. Наблюдавший с краюшка палубы Марсель не сразу заметил перемену настроения в сухопутной толпе гуляк, зевак, женщин и рыбаков, а потом увидел, что вместе с ними с другой стороны приближается корабль. Тоже испанский и, кажется, тоже галеон, хотя Валме видел не так много этих суден, чтобы разбираться как следует. Но по сравнению с «Сан-Октавией» кораблик выглядел не просто потрёпанным – мёртвым. При ближайшем рассмотрении моряки на «Изабелле» оказались изрядно похудевшими, усталыми и больными, и как же их мало!
– Беднягам не повезло? – на всякий случай шёпотом спросил он у Хуана. Рядом был только старпом, придётся ему потерпеть – в конце концов, «месье виконт» честно помалкивает уже несколько часов, жуть какая. Оторвавшись от мрачного созерцания морских коллег, Суавес не очень понятно объяснил:
– Добро пожаловать на берег, месье виконт. Всё немного не так, как вы думали.
И действительно, всё было не так. Прибывавшие в Кадис торговые суда были по большей части именно такими – растрёпанными, побитыми и злыми. Можно было подумать, что не «Изабелле» и другим не повезло, а «Сан-Октавии» – не повезло выделяться из всей этой пёстрой несчастной компании. Марсель невольно вспомнил аханья и оханья маменьки, которая не хотела его отпускать ни на какие корабли. Моряки же, стонала маменька, моряки все тощие да больные, из пятидесяти человек возвращается хорошо если десять, штормы – смерть, еда – смерть, вода кончается, карты врут… И как он ни разу об этом не вспомнил?! Может, «Сан-Октавия» и вовсе сон?
Но это был не сон, виконт ущипнул сначала себя, потом борт – старпом посмотрел на эти жесты почти что с пониманием. Верилось с трудом. Да, они пару раз попадали в отвратительную погоду, но благодаря нечеловеческим предчувствиям опытных моряков и капитана обходили бурю по самому краю. Да, запасы еды были не вечны, но они ели много разве что по праздникам, а после «Короля Артура» провианта и вовсе прибавилось. Да, иногда кто-то ранился или заболевал… Лекаря на борту не было, как и любого другого не-моряка, зато был Рокэ, который по большей части лечил всех сам. И курс высчитывал сам… Не то чтобы Марсель совсем не следил за тем, как они плывут, но никаких заминок с тем, куда вести судно, не возникало.
Он и раньше замечал, что матросы «Сан-Октавии» молятся если не Богу, то дону капитану, но только теперь полностью осознал, почему. И сразу же столкнулся с болезненным молчанием швартующегося рядом корабля. С «Изабеллы» на них смотрели, и это очень слабо тянуло на приветствие. Вообще-то с такими лицами люди друг друга ненавидят.
– Хоть бы порадовались за вас, – ещё тише вздохнул Марсель.
– Не могут. Почти никому не удаётся выйти живыми из лап англичан, – поджав губы и тоже не повышая голоса, ответил Хуан. Виконту показалось, что старпому просто хочется кому-то это сказать, но не капитану же – а тут слушатель. – Люди не любят чужих успехов, месье виконт, особенно если не могут понять. Когда мы сойдём на берег, молчите.
Снова молчать? А тут захочешь – слова не вымолвишь! Они спускались по сходням, переносили добычу в телеги, кареты и повозки и не разговаривали. Один раз Валме чуть не врезался в чужого моряка, потому что того шатало от усталости. Они тоже устали, но никто не позволил себе сойти на землю и рухнуть, никто не был обессилен настолько.
Значит, вот чем оборачиваются атаки английских кораблей. Королеве Елизавете хорошо, она снарядила именитого пирата, обеспечила и себя, и его, сколотили ещё несколько суденышек – и пожалуйста, плывите и обогащайтесь. Марсель об этом слышал и даже слушал, но не придавал особого значения. Во время плавания стало чуть больше обидно за Испанию, только и всего. Но теперь, когда он понял, чего чудом избежал сам и чего не удалось избежать другим, стало тошно и страшно.
Все товары были выгружены, корабль – пришвартован, толпа молчала. Где-то кто-то рыдал пронзительным женским голосом, как будто жена не вернувшегося моряка. Чуть задержавшись на помосте, Марсель едва не отстал от своих и прицепился к Пако, с бесстрастным лицом шагавшего в конце отряда. Сейчас у всех были такие лица. Рокэ, Хуан и Луиджи – впереди, и они, разумеется, ни с кем не здороваются и не машут руками разношёрстной толпе.
– Там капитан Алва, – послышалось из толпы. Вперёд высунулись какие-то мальчишки, и они были единственными, кто осмелился выказать восторг. – Смотри, там же капитан Алва!
– Я, когда вырасту, сбегу из дома и пойду на «Сан-Октавию»!
Кажется, их осадили родители, и больше никто ничего не говорил. Территория порта казалась виконту огромной, больше океана, чем дольше они шли – тем тягостнее становились напряжённые и даже раздражённые взгляды.
– Демоны…
– Черти…
– Безбожники проклятые! Продали душу Дьяволу!
– Хранит их какая-то тёмная сила… Все умирают, а этим хоть бы хны!
– Отойди оттуда, сын мой, этот корабль проклят.
Этот? Этот корабль?! Марсель решил, что он бы легче перенёс оскорбление своей невесты, чем «Сан-Октавии». А конкретной невесты как раз не было.
– Кончилось, – с облегчением выдохнул Пако, когда они наконец вырвались в жилую часть города. – Видите, месье виконт, почему нас не встречают? Встречали уж, теперь предпочитают ждать дома…
Сказать было нечего, а что на это скажешь? Условившись встретиться вечером в какой-то всем известной таверне, моряки стремительно разбежались, и Марсель едва успел схватить Луиджи за локоть, чтобы уточнить название заведения. Что ж, до вечера время есть, нужно отбросить неуместную горечь после безрадостного прибытия в Андалусию и пройти стопами брата – поискать знакомых священников.
***
Католическая Лига то ли распалась, то ли нет, но поддержка испанского короля никуда не пропала. Стоило Марселю объяснить, что он беглый французский католик, душевно перекреститься и поцеловать большой палец в конце, как это обожали делать испанцы, ему открывались почти все дороги – пару раз сердобольные пожилые дамы даже накормили не очень голодного, но всегда готового перекусить виконта. Так он ближе к шести часам добрался до какого-то древнего храма в старой части города. Шансы были ничтожно малы, однако Марсель нашёл, что искал, и даже больше.
Например, во дворе в тени дерева сидел с чётками до неприличия знакомый священник. Его Валме видел у себя дома, когда они укрывали несчастных от погромов, устроенных протестантами и их союзниками. Было опасно, но как-то справились!
– Это вы, падре? – окликнул Марсель. Естественно, его не узнали, тогда он вкратце описал события тех жутких ночей во Франции и получил в ответ ошеломлённый взгляд:
– Вы, виконт? Старший сын графа Бертрама?
– Пока да, – кивнул старший сын. – Чем ещё могу подтвердить…
– Не надо, я узнал ваше лицо, – заверил святой отец и перекрестил себя, Марселя, дерево, ещё раз Марселя. – Господи, спаси и сохрани… Мы решили, что вы погибли!
– Вот отсюда поподробнее, падре, – попросил Валме и как бы невзначай уселся рядом. – Что вы делаете здесь и откуда знаете, что меня похоронили?
– Все мы во власти Господа, и это тоже воля Его, – объяснил падре, выждал положенное время и рассказал подробнее о том, как он перед отъездом, фактически – бегством, в Испанию заехал проведать своих спасителей и обнаружил семейство в горе. Горе, надо полагать, было условным, но Марсель всё равно умилился. Прошло уже около полугода, от наследника графа ни слуху, ни духу, ни письма, ни весточки.
Что оказалось ещё забавнее, папенька его всё-таки проклял.
– Я так и знал, – вздохнул Марсель, вытягивая ноги в тени дерева. Падре переспросил. – Ну, знаете, как-то раз он в шутку пригрозил, что если я не буду слать писем или пришлю слишком короткое письмо, он никогда не простит и отлучит меня от семейства. Любого из нас. Шутки шутками, насколько серьёзно граф меня проклинает?
– Боюсь, не в моих силах понять сего мудрого человека, – смутился и расстроился священник. Оно и понятно, папеньку знать надо… Валме был уверен, что отец шутит и на самом деле почти волнуется – почти.
Но падре-то этого знать не может!
– Как жаль! – взвыл проклятый виконт и примерил самое страдальческое из всех увиденных им лиц Луиджи Джильди. – Чем я могу заслужить прощение дражайшего родителя? Явно не письмом, не хватит и сотни писем…
– Христа ради, не расстраивайтесь, виконт! – Марсель послушно прекратил расстраиваться ради Христа и побледневшего падре. – Мы что-нибудь придумаем. Скажите, как тяжел грех ваш перед родителем и Господом?
– Готов искупить, – увильнул Валме. – Знаете, мне довелось побить еретиков… англичан, то есть… на испанском корабле.
– Я слышал об этом. Доблестные моряки «Сан-Октавии» раз за разом отбивают непокорных врагов, они – сильнейшее орудие божие…
Да уж, а Рокэ-то прям божие орудие номер один! Это Марсель успел проглотить. Как и то, что в порту их называли не иначе как сатанинским отродьем или морскими чудовищами, посмевшими уцелеть, когда другие тонут…
– Не стоит вам, виконт, возвращаться на родину проклятым, – предупредил падре и сделал Марселя по-настоящему счастливым, но надо было держаться и не плясать. – Если сей богоугодный корабль отправится ещё раз против непокорных, сдюжите ли вы…
– Сдюжим! – случайно перебил священника Валме. – То есть, простите, падре… и прости, Господи. Вы считаете, я могу борьбой с англичанами искупить свой грех перед семейством?
– И парой объёмных писем, – дополнил этот замечательный человек. – Одна прихожанка, кроткая прелестная девушка, отправится на нашу с вами родину… Напишите прямо здесь, и я отправлю письма вместе с ней. Я уверен, виконт, весть о том, что вы живы, обрадует графа и всю вашу семью, и даже если они против вашего плавания… – Падре неожиданно подмигнул. – Вы займётесь богоугодным делом.
Было немного неловко обманывать священника, но Марсель не произнёс ни одного лживого слова. Папеньке он напишет с превеликим удовольствием, хотя и не без труда. Расскажет всё, как было, и немного опередит события… Скажем, на месяц. Должен же он отдавать долги за спасение своей жизни великодушным испанцам? Конечно, должен, это граф обязательно поймёт! Да и Марсель ещё своё не отматросил, между прочим…
Выходка казалась ему то безумием, то нелепостью, но возвращение домой нужно было отложить во что бы то ни стало. Ни сам виконт, ни его семейство не были готовы к таким переменам! А если что-то пойдёт не так, что ж, французские флотилии тоже ничего… Скажи кто Марселю год назад, что он будет выстраивать хитроумный план, как сбежать с суши, он бы лично этому человеку физиономию набил. Дескать, что за ерунда, ради чего можно бросить сухость, тепло и устойчивую кровать, не говоря уж о вкусной еде и милых девушках, которых ни на одном приличном корабле не видать?
Получив в соборе бумагу, чернила и перо, виконт ещё раз взвесил все «за» и «против», довольно хмыкнул и принялся писать.
***
Название таверны вылетело из головы. Марсель честно заходил в каждую попавшуюся, но никого с «Сан-Октавии» не встретил. Небо уже начинало светлеть, когда он безнадёжно ткнулся в очередную распахнутую калитку и угодил прямо в объятия Луиджи, уже давно и успешно отмечавшего прибытие в Кадис.
– Марсель! – боцмана немного повело, но он удержался на ногах. – Мы уж подумали, ты домой умчался…
– Ещё чего, – возмутился Валме. – Я вас искал, как проклятый, – вот это каламбур. – Слушай, вы насколько, гм, бурно празднуете? Если я затею серьёзный трезвый разговор…
– Дон капитан не здесь, – либо Джильди очень проницательный малый, либо у него опять на лице всё написано. – Можешь поискать его в порту. Но сначала выпей…
– Нет, спасибо, я так до утра не встану. Хотя уже утро… Надеюсь, – не удержался Марсель, – мы с вами ещё выпьем потом.
Понял Луиджи или нет, уже не узнать – разбирая дорогу в потихоньку светлеющем городе, Марсель отправился к морю. Моря оказалось много, и он заблудился сразу же. Прелестные домики с яркими разноцветными крышами, скрипучие калитки, ухоженные цветы, всё это было замечательно, но пройти в нужную сторону не помогало никак. Валме удалось попасть в порт только благодаря тянущимся туда рыбакам – в это время они как раз выходили в море с пугающего вида и размера сетями и удочками. И действительно, порт Кадиса не спал: рыбацкие лодки, торговые судна, пара-тройка боевых галеонов, выделяющаяся из всех родная «Сан-Октавия», несколько кораблей на рейде, на одном какое-то движение, на другом – мёртвая тишина. В порту стоял запах водорослей и рыбы, и Марсель помнил, что когда-то давно – год назад – его тянуло зажать нос надушенным платком и убежать куда-нибудь, где пахнет розами, мимозами, чем угодно, только не этим. А сейчас он дышал полной грудью и по-настоящему боялся, что может потерять этот аромат.
Чуть восточнее толпа рассветных моряков редела, начинался относительно пустой кусочек берега. Влажный холодный песок, колючие камушки и сырая галька – что может быть приятнее! Пока один из этих камушков не впивается в ногу, раздражая не меньше, чем гвоздь в сапоге. Разувшись и немного об этом жалея, Марсель побрёл куда глаза глядят, изо всех сил запоминая, как выглядят простые моряцкие радости. Хотелось бы сказать о плохом предчувствии, но предчувствий не было никаких – душу заполняла рассветная прохлада, запах моря, привкус соли и больше ничего.
Наконец-то знакомая фигура обнаружилась впереди, и виконт прибавил шагу, то есть, попытался – босые ноги привыкли к доскам на палубе и даже к шершавым канатам, по которым приходилось лазать, но не к гальке на берегу. Старый подслеповатый рыбак с седой эспаньолкой слабо, но убедительно жестикулировал удочкой, стоя одной ноге в своей лодке, и рассказывал что-то про замечательный улов – Марсель не совсем понимал суть из-за неважной артикуляции говорящего и местного диалекта. Зато в очередной раз убедился, что простые крестьяне занимают в сердце дона капитана куда больше места, чем какая-нибудь сухопутная знать: Рокэ слушал рыбака внимательно и как будто с теплотой. К тому моменту, когда Валме наконец доковылял по камням, старик уже заканчивал эпопею о рыбе и, не заметив пополнения, отталкивался веслом от дна.
– Итак, – Алва обернулся так стремительно и вместе с тем буднично, как будто ждал его тут часа три с половиной, не меньше, – насколько же сильно вы хотите остаться на корабле, если пришли сюда мёрзнуть, натирать ноги и разговаривать со мной?
– Если бы я знал, что так будет, – простонал Марсель, не выдержав и злобно тряхнув ногой. Камешек улетел в воду, оставалось ещё штук… много. – Они цеплючие, камни эти!
– Прямо как вы.
– Меня можно отряхнуть, если прикажете, в любую минуту.
– Будьте честны с собой, Марсель, вы на борту хоть раз меня послушались?
Действительно, так с ходу и не припомнить. Не дожидаясь очевидного ответа, Рокэ повернулся и пошёл куда-то вперёд, по щиколотку в воде, держа сандалии в левой руке. Марсель тоже хотел, но на берегу всё-таки песка побольше… Какое-то время шли молча, тихо шуршала вода.
Начинать разговоры надо правильно.
– Меня отец проклял, – пожаловался Марсель.
– Нет, меня, – меланхолично ответил Рокэ. Вот и спорь с ним.
– Да что вы говорите… – Камушек снова впился в мизинец, и это было ужасно подло с его стороны. Чертыхнувшись раза три с половиной, виконт закатал брюки до колена и тоже сполз в воду. – И за что?
– Вариантов множество. Может, за то, что я не верю в Бога и в десять лет об этом прямо сказал. Может, за то, что в семнадцать сбежал из дома и три года где-то плавал. Выбирайте, что нравится…
– Мне из этого ничего не нравится. То есть, как причина проклятия.
– Мне тоже, но, наверное, он сделал это ещё раньше, – задумчиво сказал Рокэ, щурясь на розоватое светлеющее небо. – Насколько мне известно, в других дворянских семьях никому не приходило в голову с ранних лет кормить наследников разными ядами, чтобы выработать иммунитет.
– Жуть какая, – не покривил душой Марсель. – Но это вроде как полезно? Может быть…
– Кому как. Мне не повезло. Проклятие заключалось в том, что отец никак не хотел это признавать, несмотря на то, что мой организм отвратительно реагировал на его любимые отравы, – таким тоном рассказывают либо историю сотворения мира, либо неинтересную сплетню, но не свою биографию. – Вас так интересуют семейные драмы?
