Текст книги "Double spirit. Часть 2 (СИ)"

Автор книги: kasablanka

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 17 страниц)

– Ладно, – покладисто согласился Лео, – только, думаю, на мою долю чебуреков уже не хватит.

Серый заржал и несильно стукнул его кулаком в плечо.

– А вот Свиридов проворнее тебя оказался. Я его сегодня перед обедом видел, в другом крыле, правда, я туда к… ну, это неважно. К знакомой, в общем, ходил.

– В реанимацию? – похолодел Лео.

– Ты что, больной? – в стенах больницы восклицание Сереги прозвучало довольно забавно. – Кто ж меня в реанимацию пустит? В терапии. Он там, кажется, в платной палате лежит. Братан вокруг него как наседка с яйцами нарезает, беспокоится.

– Он ходит?

– Кто? – ступил Серега.

– Ну Алан же!

– Он что, больной? Конечно ходит! Только обгорел сильно. Постой… Ты ж тоже обуглился! Бля!!! Да вы вместе, что ли, тусили? Дак вот чего братан-то бесится! Его, стало быть, не взяли?

– Серег! Уймись! Таких как мы, обгоревших, на пляже как собак! Это не значит, что мы вместе! Тусили! А Роби бешеный каждый день, это его естественное состояние.

– Ладно, ладно! Остынь! Ты еще тут не бесись! И вообще ты кажется пришел навестить больного товарища, а говорим мы вовсе не о нем. То есть не обо мне. Мне обидно, между прочим!

Он показательно надулся.

– Да ладно, больной товарищ, тебя ж завтра уже отпускают!

– Ну, эт да, – расплылся Серега, мгновенно забыв обижаться. – О! Слушай! Завтра же! Прости, бро, мне надо бежать! Мне еще попрощаться…

Он пошевелил губами, прикидывая в уме и загибая пальцы. Пальцев получилось четыре.

– Давай, увидимся! – он махнул рукой и, рысью перебежав людный холл, чуть не сбив по пути пару помех, скрылся за дверью с надписью «Вход только по пропускам».

Лео, едва придя в себя от стремительного прощания, в свою очередь направился к выходу, и не успев увернуться от парня, стремительными шагами летящего навстречу, получил чувствительный толчок плечом в плечо, да такой силы, что чуть было не отлетел как мячик на другой конец холла.

– Епт! – возмутился было он, но тут же застыл, узнав парня, это был Роберт, и он явно сделал это специально.

Специально, твою мать! Вот придурок! Близнец даже не остановился, он вообще сделал вид, что Лео не существует, через несколько секунд он исчез за той же дверью, что и Серега минутой ранее. Только в отличие от раздолбая, пропуском которому служила больничная пижама, Роби достал на ходу и помахал перед носом вахтерши маленьким картонным прямоугольником.

Выругавшись про себя, Лео вышел на улицу.

Серый ошибся, когда сказал, что Роби нарезает круги вокруг брата. Это было не так, вернее, не совсем так. Он нарезал круги вокруг завотделением, а с братом не перекинулся даже парой слов за все это время.

Сначала договориться о платной палате, потом заставить расколоться на ту тему, какие лекарства нужны. Разбивая себе лоб в пятый раз об железобетонное: «у нас есть все необходимое». Так ничего и не добившись, он пустился на хитрость. Переписал лист назначений и вбил названия лекарств в поисковик. Все они, разумеется, оказались дешевыми дженериками. Быстро нашел там же оригинальные аналоги и сгонял в аптеку, оставив там приличную сумму. Потом притащил пакет в отделение, заставил Алана подписать кучу бумаг на тему, что претензий не имеет, лекарства куплены добровольно, случайно и давно, порвал чеки в присутствии врача и только тогда успокоился.

Теперь Алан будет получать все самое-самое. Хотя эта мелкая сволочь и потрепала ему нервы порядком. Единственное, на что не пошел завотделением – разрешить ему ночевать в палате. Тут лысоватый полный коротышка уперся рогом и даже купюра не помогла.

– Ну поймите же, мы просто физически не сможем затащить вторую кровать в дверной проем, она собиралась в палате! Она одноместная, как Вы и хотели! И ваш брат не настолько уж тяжелый, чтобы за ним требовался уход! Я вообще считаю, что скорая перестраховалась на его счет!

Роби хотел было сказать, что скорая молодец, а вторая кровать ему не и понадобится вовсе, однако в последний момент решил не спорить. Сдержанно поблагодарил и ретировался. Купюру оставил на столе, врач стрельнул в нее глазами, но сделал вид, что не заметил.

– Постой, – остановил он парня в последний момент.

Быстро черкнул что-то на картоном квадратике и протянул Роби.

– Держи пропуск. С восьми утра до десяти вечера. Только тяжелым даем, но для тебя сделаем исключение.

====== 30. ======

– Привет.

– Привеет, – горячее дыхание, крепко прижаться. Теплый запах кожи, топленое молоко…

– Какая ты умница, что не закрыл окно, – руку в волосы на затылке, сжать в кулак. Губы в губы.

– Я же знал…

Неяркий свет ночника, тишина в сквере. Как удачно, что окна выходят не на приемный покой, где вечная суета и свет фар подъезжающих машин, а на задний двор и пищеблок, который давно уже погрузился во тьму.

– Скучал?

– Конечно. Вссс! Не трогай спину…

– Что, больно?

– Все горит.

– А так? – руки на ягодицы, впечатать, прижаться пахом к паху, чуть качнуться из стороны в сторону…

– А так еще сильнее горит… – короткий смешок, тут же сменяется тихим стоном. Поцелуй. Такой тягучий, такой нежный и медленный, такой болезненный из-за обгорелых губ…

– Сейчас потушу, потерпи, Берти…

Осторожно снять майку, чтобы не коснуться кожи, осторожно стянуть шорты…

На белоснежной простыни яркое бронзово-красное тело.

– Ты похож на зебру-мутанта.

– Хм… Это как? – улыбка до ушей.

– Всего три полоски. Две черных и одна белая, между ними. И гордо торчащая писька в серединке.

– Вот ты придурок, – тихий счастливый смех.

– Не сердишься? Простил? – потереться головой о живот, там, где белое, чтобы не больно.

Вздох.

– Я ж не умею на тебя сердиться больше десяти минут.

– И я…

– …постой, погоди, вдруг кто войдет.

– Кто, дурилка? Спят уже все давно.

– Тут замка нет.

– А мы тихонько, под одеялом…

– Ну давай… бля, больно даже шевельнуться…

– Не надо, просто лежи.

Взять в руку гордо торчащее, осторожно подуть на гладкую блестящую головку с прозрачной капелькой.

– Красивый…

– Такой же, как у тебя.

– ...и вкусный…

– блин, всссс… полегче, Берти, а то будет самый быстрый конец в истории… ох! Бля, ммм! Дааа, еще раз так!..

Щелчок двери. Короткое «ох», шелест одеяла.

– Свиридов? – недовольный голос.

Крепкая медсестра в стоптанных шлепках и коротком халате. Прямо на трусы и лифчик. И это в пятьдесят лет!

– Он самый, – сцепив зубы, зыркнув исподлобья.

– Вот банка, помочишься завтра утром, в шесть утра, принесешь на пост.

– Х… хоррошооо…

– А что это ты красный такой? Тебе не плохо?

– М? Да нееет, нет. Мне… нормально, короче… ааах.

– Точно все в порядке?

– Дааа…

– Хмм. Ну ладно. Давай, спать ложись. И это…

– Ччто?

– У тебя подушки не лишние? Так обложился, что и самого за ними не видать. Забрать?

– Нет, не надо. Я так привык. Всссс!

– Что, болит? – участливо.

– А? Да… Нет… Я… Спокойной ночи…

– Давай, парень. Ты звони, если что. Кнопка вон там.

– Угум. Обязательно. – Хлопок двери, защелка. – Ну ты суууука, Берти! Ох, епт, я кончу сейчас!.. Ааахххх! Мммаааа!..

Облизнуться, ящерицей скользнуть под одеялом, зеркально взглянуть шкодными смеющимися глазами в точно такие же, зеленые, еще расфокусированные, полупьяные.

Поцелуй. Снова тягучий, с привкусом меда, лесного озера и горьковатый. Их общий вкус.

– Пустишь? – потираясь ласково, по-кошачьи, там, внизу, где всё так и звенит от предвкушения.

– Блииин… ну болит же все, епт, – растерянно.

– Не все, – короткий хмык, улыбка, покачивание головой, – я посмотрел.

– Да блин, Берти!

– Ладно, ладно, сачок. Ладошки-то хоть не сжег?

– Хах, нет. Уберег.

– Давай…

Давно забытое, полудетское. Запретное и от того такое сладкое…

От простой, незамысловатой, бесхитростной ласки у Роберта неожиданно совершенно вынесло душу. Языком об язык сверху, членом о член, нежным обхватом в две одинаковые ладошки снизу. Замкнутая цепь, губы, руки, постепенно твердеющее и наливающееся соками юного тела естество… красивый, такой же, как у него самого…

Движения ленивые, ласковые, постепенно входящие в ритм, ускоряющиеся, словно «В пещере горного короля».

Надо отвлечься, а то он опередит, а не хочется, хочется, чтобы одновременно, вместе, как обычно у них бывает…

Роби закрывает глаза и думает о волшебных звуках, одновременно целуя и ритмично почти танцуя, этот танец рук, там, внизу, как в индийских храмах незнакомого божества.

Когда он впервые услышал эту музыку, Григ, да… он был подростком, и никак не мог тогда понять одного. Почему люди порнуху смотрят тайком, а такую музыку слушают нисколько не скрываясь? Да епт, ему сразу стало жарко, как в печке, щеки горели, и казалось, что все вокруг знают, о чем он думает. О том, чем они занимались буквально три часа назад на пару, едва проснувшись в своей спальне, из которой отец упорно не убирал вторую кровать, хотя знал, конечно, что они спят вместе. Не одобрял, бесился, однако и запретить не мог.

Конечно, он даже не предполагал, что творится там по утрам. Да и вечером тоже, почти всегда, когда дом погружался в темноту и тишину, и можно было тихо-тихо, замирая словно мыши, задыхаться от нежности и близости, кожа к коже.

Музыка не напоминала секс. Она и была самим сексом. Постепенно вовлекая в свой бешеный бесстыдный круговорот звуков мысли, обрывки ощущений, лаская изнутри живот и жестко набирая и набирая темп, заполняя все пространство вокруг, ускоряясь в дьявольской пляске, вынося мозги и душу, рассыпаясь в финальных аккордах сокрушительным оргазмом.*

Глядя на брата, он понял, что мысли у них абсолютно одинаковые. Тот также сидел красный, словно горящий факел, и смотрел в пол. Преподаватель музыки, которая и привела их в филармонию, тогда еще не на шутку озаботилась. «Не заболели?» – спрашивала она беспокойным шепотом, когда после аплодисментов воцарилась пауза перед следующим произведением. Но там шел Балакирев, и все вопросы насчет болезни отпали сами собой через пять минут.

– Ох, Берт, – тихий вздох отвлек его от воспоминаний. Оказывается, младший его почти обскакал, судя по закрытым глазам и вздохам, он недолго продержится.

Роби тут же отпустил себя, крепко уткнувшись лбом в беззащитную ложбинку между плечом и шеей, рвано вздыхая и вздрагивая всем телом в преддверии последней, самой сокрушительной волны, когда ее брызги ослепляют и оглушают на миг, такой сладкий и нужный, такой мучительно знакомый…

Ласковый язык на щеках.

– …слезки… ты не меняешься…

– …жарко.

– Открой окошко.

– Угум… Сейчас… бляяя!

– Что такое?

– Епт, я чуть не убился! В банку эту гребанную чуть не наступил!

– Э, э, потише, мне в нее еще писать с утра! – тихий ржач.

– Ну вот так приоткрою, хорошо?

– Угу. Иди ко мне, назад. Ты когда уйдешь?

– Часов в шесть? Надо будильник… погоди. Вот так.

– Всссс! Блин, слоняра! Больно же!

– Прости, я нечаянно. Дай подую.

Пауза. Легкий ветерок в окно. Слышно, как вдалеке стонет одинокая ночная птица. Их тут, на юге, в небольшом городке, который обнимают горы и лес, так много.

– Расскажешь?

– Что?

– Сам знаешь.

– Я уже все рассказал. Купался, загорал, уснул на солнце.

– Мгм. Шел поскользнулся упал потерял сознание. Очнулся – закрытый…

– Блядь, я не вру!

– Я знаю, – взгляд даже в темноте жесткий, – ты и не врешь почти никогда. Просто правды не говоришь. Всей правды.

– Ну хорошо. Что тебя конкретно интересует?

– Все.

– Точнее.

– С кем купался. Где загорал. Почему уснул. Все.

– Знаешь, я думаю, тебе надо было родиться на сто лет раньше. В Берлине. Фашистская Германия много потеряла. Как там? – Алан принялся напевать вполголоса хрипловатым баритоном, по-немецки, марш СС.**

– Заткнись! Ты знаешь на кого похож?

– Знаю. На своего старшего брата. А вот ты, когда такой – на своего. Старшего.

Пара секунд молчания. Глаза в глаза. Зелень в зелень.

– Пошел ты!

Роби рванулся, вскочил с кровати, полуторной, но всё же слишком узкой для двоих, и подошел к окну, натягивая на ходу майку. Застегивая джинсы, которые так и не успел снять до конца. Он растворил пошире створки и сел на подоконник. Ночной ветерок взлохматил черные волосы.

– Подожди, ну подожди, Берти! Я неправ, я… не сердись, останься. Ты же знаешь, что мне… – он остановился на полуслове.

– Невозможно заснуть в одиночестве? Вообще-то, Ал, я для этого и пришел. А теперь вижу, что дурак. Видимо, тебе всё равно с кем.

– Это не так. – Растерянно, почти убито.

– Это так! Две ночи обошелся как-то и третью обойдешься, – оборвал его близнец. Перекинул ноги в темноту и легко спрыгнул на ковер из мягкой ярко-зеленой, даже в темноте это было видно, травы. И почему это она никогда не желтеет, даже осенью?

Окрик: «Да постой же!» – остался без ответа.

Алан вернулся в темноте к кровати и прилег на нее, свернувшись калачиком и отвернувшись к стене. Больно горела кожа, саднили и горели губы. Но больше всего горело там, внутри, где никто не видит. Наверное, поэтому в десять раз больнее?

Комментарий к 30. * Кто еще по нелепой случайности не слышал – очень рекомендую.

https://m.youtube.com/watch?v=DJLVUUuR620

**Марш, который напевает Алан : https://m.youtube.com/watch?v=noPABs52GfM

====== 31. ======

И все-таки пофигизм и здоровая лень не только вредны, но и полезны. Все зависит от того, когда и где их применять. И в какой дозе.

Во всяком случае, Лео почувствовал к вечеру, что решение забить на тренировку было очень верным. Организм явно нуждался в полном, безусловном отдыхе, учитывая ночной марафон в воде двое суток назад и испытание огнем на солнцепеке.

И весь последующий день, проведенный в блаженном оцепенении и ничегонеделании, когда хозяин только ел да спал, исключая вечернее короткое купание на закате, принес отличный эффект. Если бы не боль после ожогов, которая уже не так досаждала, как в первые часы, то Лео бы сказал, что почти никаких последствий от приключения не осталось. Нытье и поламывание в мышцах было вполне терпимым, температура ограничилась единственной свечкой прошедшей ночью, когда он в полузабытьи вырубился на несколько часов в компании со своим врагом. И даже, кажется, (тут его непроизвольно передёрнуло), не токмо что в компании, а прямо сказать, в объятьях.

Ну, привычки-то никто не отменял, а Лео привык спать, обняв подушку и прижав ее к своему животу. Так что во сне, в забытьи, организм с удовольствием схавал подделку, поступив именно так с ничего не подозревающим соседним телом. Тело, впрочем, тоже в долгу не осталось, в ответ облапив Лео и руками и ногами. Когда ночной кошмарный сон с ледяной пустыней взорвал Лео мозги и подбросил его над кроватью, это не помешало ему в доли секунды, разорвав двойные объятья, оценить двусмысленность позы.

И вот эту самую картину, бля, имел счастье созерцать неадекватный уебок, вломившийся в незапертую комнату наутро! Как у него только хватило выдержки не устроить Варфоломеевскую ночь, вернее, утро, в одной отдельно взятой комнате гостиницы? Сдержался ведь, истинный ариец, блядь, курточку свою аккуратно на стул сложил, записку написал и растворился, как не было его! Оставив после себя флер леденящего ужаса и отсроченной кары. А то, что реакция последует, было ясно как божий день. И Лео в который раз с беспокойством подумал про скорую помощь под окнами. А вдруг и в самом деле безумец в припадке ревности избил брата? От него чего угодно можно ожидать. Вообще-то, от них обоих можно. Стоят они друг друга.

В любом случае, сегодняшний день, если не считать утреннего инцидента, можно было отнести к удачным дням, что в последнее время случалось не часто. А вечернее купание в теплом ласковом море окончательно поставило все на свои места. Лин вдруг почувствовал, когда вошел в ласковую пену прибоя на городском пляже, уже полупустом в этот час, забытое ощущение детства, когда утром просыпаешься в первый день каникул.

Это восхитительное чувство покоя и правильности. Ты никому ничего не должен. Ты никому не нужен, и тебе никто. Вот это и есть гармония. Рай в понимании интроверта-флегмы.

Страница перевернута, и эта жуткая страшная неделя осталась в прошлом. Неужели всего неделя прошла с того дня соревнований? Кажется, что полжизни уместилось в этот небольшой отрезок. Сезон омерзительных сюрпризов. Сезон событий, убивших душу. Сезон жутких происшествий, чуть не убивших его и в самом прямом, самом неприкрытом, однозначном, физическом смысле этого слова.

Он вдруг подумал, вяло перебирая в вечерней воде руками и ногами, в воде, которая чуть не отобрала у него жизнь меньше двух суток назад, а теперь ласкалась щенком и делала вид, что более преданного друга у Лео и нет.

Подумал, что выражение, навязшее в зубах «что нас не убивает, то делает нас сильнее», бодро перекроенное интернетной тусовкой в стебное «что нас не убивает, то нас калечит», над которым он в свое время посмеялся, когда прочел у кого-то из своих немногочисленных приятелей на странице в контакте, имеет неожиданный вывод. Мысль, которая пришла ему в голову, была странной, однако логичной.

«Что нас не убивает, то нас калечит и делает сильнее» – вот как на самом деле должен звучать этот афоризм. Так оно реально и происходит, во всяком случае, про себя он мог это сказать совершенно точно. Ожог от происшествия в «Свирели» у него не прошел, боль лишь притупилась, отошла на второй план, выбитая с поля игры шокирующими событиями последующих дней.

Рана затягивалась и заживала в дальнем углу, он чувствовал это по тому, что ощущение корки на кровоточащей поверхности было очень реальным. Вот она тоненькая и нежная, тронь – закровит вновь. Вот она окрепла, если ее не корябать и не сдирать – то подживет. Вот она жесткая, заскорузлая, черная, похожая на скорлупу. Щит. Не трогай, не ковыряй. Все будет хорошо.

Как там было сказано? Золотая скорлупа? Ну, что ж, а каменная скорлупа ничуть не хуже золотой. Даже еще и попрактичнее будет. Желающих на нее, по всему судя, будет негусто. Если вообще найдутся. И это о-ху-ен-но. Ты никому не нужен, и тебе никто. Идеально.

Из здравых позитивных размышлений его вырвал, возвращая к реальности, знакомый голосок.

– Лень!

Это Юля. Лео мгновенно расплылся в улыбке. А, нет! Неправильно. Есть и исключения, которые, как известно…

– Привет, Юлек! – он был рад ее видеть, впрочем, как и всегда.

Девушка бултыхалась рядом с ним в волнах.

– Филонишь? Пользуешься тем, что большой брат в отъезде?

Ковалев, кажется, должен завтра-послезавтра вернуться, как же удачно, что смертельное приключение так и останется для него тайной.

– А сама-то! – Лео не удержался и брызнул в нее соленой водой. Визг.

– Я уже! – возмутилась девушка, – да я…

– Ладно, ладно, не оправдывайся, – ловко вывернул диалог Лео.

– На самом деле я почти весь день проспала, – вздохнула она, мгновенно расколовшись. – Это ж для меня знаешь какой стресс, полет и все такое…

– Что только здоровый восьмичасовой…

– Двенадцатичасовой, – траурно поправила его Юля. – И я не прочь бы еще продолжить.

– Так кто ж тебе мешает?

Солнце уже было за горизонтом, и только зарево указывало на то место, где оно поцеловалось, а потом и слилось с морем и растворилось в нем.

– Давай руку, – Лео подал ладонь Юльке, помогая выйти из воды на неприятно болючую гальку.

– Девчонки постоянно барагозят, визг, писк, возня всякая, нас же трое в комнате, да еще к ним постоянно кто-нибудь заскакивает, мучение одно. Так сон-через-сон и спала сегодня весь день, лучше б не спала, голова как чугун. Да еще и в карты затеяли играть, это на полночи, считай.

– Айда ко мне, – простодушно предложил Лео, даже не успев подумать, насколько двояко можно это истолковать.

Они уже поднимались в гору по неширокой улочке, заросшей по обе стороны бурьяном. Улочка была не проезжая, а так, проход между домиками к морю. В сумерках, пока еще негустых, ясно были видны бетонные ступеньки, лестничные пролеты, прилаженные друг к другу. Лео было приятно идти по ним и не чувствовать даже намека на дрожь или усталость мышц, наоборот, они с готовностью пружинили, радуясь привычной нагрузке. Совсем не то, что год назад, когда подняться на девятый этаж без лифта было для него смертельным номером. Каким же все-таки дохляком он тогда был!

– У меня никого, Серегу только завтра выпишут. Кровать свободна.

– А как… а… а давай! – помявшись, вдруг быстро согласилась девушка. И тут же снова засомневалась. – Блин, нет, все-таки стремно.

– Да что такого? Ты ж мне друг?

– Ну да.

– Так я тебе как другу и предлагаю. Ничего такого.

– Давай. – решилась всё же Юляша. – Только за постелью сгоняю.

Переступив порог отеля, они разошлись в разные стороны, но уже

через несколько минут Юля возникла на пороге комнаты, обнимая ворох – подушку, одеяло, простыню. В кулаке она одновременно с трудом удерживала флакон с непонятным содержимым.

– Раздевайся, – скомандовала гостья прямо с порога.

– А? – Лео хлопнул глазами, немного ошарашенный таким поворотом.

– Ну что рот-то раскрыл? Снимай майку и штаны. Спину намажу, а все остальное давай сам. Это стопроцентное средство, его только в одной аптеке в Питере делают. Как знала, взяла.

Лео послушно разделся и покорно вымазался в густой беловато-прозрачной субстанции. Потом повернулся спиной и вытерпел жесткие ладошки на коже, растирающие мазь по саднящей поверхности.

– Ну вот, будешь завтра как новенький, – приговаривала девушка энергично, но аккуратно нанося лекарство.

– И как я теперь грязный такой в постель лягу?

– Завернешься в простыню, а завтра поменяешь, – отмахнулась Гиппократ в юбке.

И, посчитав свой долг выполненным, без лишних реверансов завалилась в постель. Видимо, она и впрямь хотела спать, несмотря на день, проведенный в кровати, потому что, поболтав пару минут с Лео обо всякой ерунде, буквально на середине слова уронила голову на руки и равномерно засопела, чуть вздрагивая и периодически коротко вздыхая.

Лео тоже недолго лежал без сна на своей кровати. Жжение кожи, усилившись в первую минуту после процедуры, через время почти исчезло, так что заснуть было довольно легко. Что он и сделал, закрывшись с головой от одинокого наглого комара, звенящего в тишине комнаты, и оставив себе только маленькую щелочку для дыхания.

Разбудил его, выдернув из довольно крепкого сна без сновидений, уверенный стук в дверь.

«Кого там еще черт принес?» – хотел было он сказать, но передумал. Просыпаться окончательно для того, чтобы задать этот вопрос, к слову, совершенно для него неинтересный, не хотелось. Пошли они все. Постучатся и уйдут. Однако стук не прекращался. Более того, неизвестный решил помочь себе, пару раз шваркнув по двери ногой.

– Охуел, что ли? – рявкнул Лео, подняв заспанную голову над подушкой и совсем забыв о том, что он не один в комнате, и что Юля наверняка проснется от этого рявканья. – Два часа ночи, идите нахуй!

– Дверь открой, чмо болотное, – тут же отозвался голос из-за двери, сопровождаемый очередным ударом кулака. Это был голос Роби. И хозяин этого голоса был мягко говоря нетрезв. А говоря грубо – в полное говно.

====== 32. ======

Юля коротко застонала и завозилась, словно медведь в берлоге. Вопли и грохот ее разбудили крайне неудачно, на глубине сна, и спросонок она слабо соображала, где находится.

– Кого там черт принес? – попыталась она вторить Лео, однако неудачно. Голос был слабым со сна и хрипловатым.

– Ты там не один, что ли, чмошник? – немедленно отозвался эхом пьяный Роби из коридора. Слышимость тут была, как и во всех недорогих гостиницах, на недосягаемой высоте.

– Лень? А ты тут как оказался? – внезапно затупила малоадекватная спросонок девушка, обнаружив на соседней кровати Лина.

– Это моя комната, сонц, – терпеливо начал объяснять ей Лео, однако его объяснения потонули в разъяренном оре и грохоте, доносящемся из коридора.

– Открой дверь, урод! – орал Роби, уже не сдерживаясь и тарабаня то кулаком, то ногами в ненадежное полотно двери.

Замок, однако, надо отдать ему должное, кряхтел, но держал оборону крепко. Роберт же, обнаружив, что Лео в комнате не один, взбесился до предела, неизвестно почему, но его этот факт потряс до глубины его нетрезвой души. Блядовитая рыбка оставалась собой. Вчера, стало быть, постель ему грела одна грелка, сегодня другая. Охуеть красавчик! Да еще, как видно, напоил девку так, что она себя не помнит!

Казалось бы, этот факт не должен бы его волновать абсолютно, какое ему дело до морального облика парня, с которым его связывает лишь досадный инцидент недельной давности? Если не считать того, что на эту белобрысую блядь запал, и запал серьезно, единственный человек, для которого он жил и дышал последние несколько лет? Какие-то восемнадцать лет? Этот последний факт ставил все с ног на голову и превращал мысли в постоянно жалящих ос, которые не щадили ни мозг, ни душу.

– Открой, скотина! – он снова лупанул по двери ногой.

– Не вздумай! – пошевелила губами испуганная Юля. Она никогда не видела Роберта в таком состоянии и была не на шутку напугана. – Он, по ходу, пьяный в дупель.

– И не подумаю открывать, – уже спокойно ответил Лео то ли Роберту, то ли Юле, в скорее обоим сразу. – Иди проспись сначала, пьяный урод.

Еще один сокрушительный удар. Штукатурка мелким снегом осыпалась на пол.

– Что, карась, памперс забыл надеть? – со злостью, заплетающимся языком.

Старая как мир разводка, блин, ну почему ж она действует как в первый раз? Хотя прекрасно знаешь ведь, на что расчет, понимаешь, что играешь по чужим правилам, и всё же, всё же…

Лео рывком поднялся с кровати, завернувшись в простынь, прошлепал босыми ногами до двери под растерянный шепот девушки: «Ты куда? Стой!» Щелкнул замком и потянул многострадальное полотно двери на себя.

В образовавшемся проеме, в полумраке коридора, озаренном редкими неяркими светильниками, маячила, пошатываясь, фигура старшего близнеца. Отчего-то, несмотря на довольно теплую ночь, тот был в шарфе, несколько раз обвитом вокруг шеи. Футболка, плотно обтягивающая скульптурную фигуру. Брендовые джинсы. Шарф. «Заболел, что ли?» – промелькнула посторонняя мысль.

Лео был готов к тому, что неадекват полезет в драку с порога, поэтому заранее сжал правую руку в кулак и напрягся. Хотя сонный и растрёпанный его вид вовсе не говорил о готовности к бою, однако врасплох его вряд ли бы застали.

Однако Роби его удивил. Видимо, парень не предполагал, что дверь распахнется так быстро, и застыл от неожиданности, созерцая живописную картину, представшую перед его нетрезвым взором. Обнаженный Лео, в одних плавках, потому что простынь, разумеется, свалилась с него по пути к выходу. Полуобнаженная же, в маечке на тонюсеньких бретельках, Юля. Юлина кровать пришлась как раз напротив распахнутой двери, так что ночной гость мог во всех деталях рассмотреть похожую на непричесанного воробья девушку, которая к этому времени окончательно проснулась и уже сидела в постели, сонно щурясь и кутаясь в тонкое гостиничное одеяло.

Увиденное не сказать, чтобы шокировало визитера, однако же дара речи его на какое-то время лишило. Пару секунд он изучал Юлю, как будто в первый раз ее видел, затем перевел взгляд на Лео, который продолжал сжимать руку в кулак, другой рукой придерживая дверь и не давая ей открыться полностью.

Затем сглотнул и, уже сбавив тон на несколько оборотов, почти спокойно выплюнул:

– Куртку верни, уебок.

Лео хотел было сказать, что уебок-то как раз тот, кто по ночам шляется и лупит со всей дури в двери, и тот, кто эту самую куртку, вообще-то, оставил в комнате сам, без разрешения в нее проникнув.

Однако с пьяным дураком посреди ночи было бы связываться полным безумием, так что он просто плюнул про себя, беспечно развернулся и направился к куртке, которая некрасивым горбом продолжала лежать на стуле, там же, где ее и оставил хозяин.

Отчего-то Лео был уверен в том, что псих, в каком бы он неадеквате не был, не набросится на него со спины. Так и произошло. Когда он вернулся с довольно увесистой ношей, Роби продолжал стоять на месте, по-прежнему слегка пошатываясь и источая густой тяжелый аромат крепкого алкоголя. Только глаза его, которыми он в упор рассматривал Лео, были абсолютно черными от бешенства. Лео сунул ему в руки куртку.

– Проваливай, придурок.

Ни слова не говоря, Роберт еще пару секунд посверлил его взглядом, затем четко развернулся и почти не сбиваясь, зашагал по коридору. Только единственный раз его кинуло, когда он завернул на площадку лестницы.

Лин проводил его взглядом, потом закрыл дверь и обернулся к окаменевшей от ужаса Юле. Та ответила ему растерянным взглядом.

– Вот псих же, а?

Он молча пожал плечами, полностью соглашаясь в душе.

– Не, ты видел, какие глаза? Они же совершенно бешеные! – не успокаивалась девушка. – Он жеж больной! На месте Ковалева я бы ему даже водяной пистолет не доверила! Не то, что стрелковое оружие! Блин, я чуть не описалась от страха!

Тут гостья, в подтверждение своих слов, нисколько не комплексуя, подорвалась, как была, в майке и шортиках, и исчезла за дверью туалета.

Лео, в отличие от девушки, знал, что Ковалев и близнецы связаны между собой не только отношениями тренера и подопечных, однако чужие тайны выдавать и обсуждать не привык, поэтому просто промолчал, никак не комментируя эту фразу. Интересно, как парни, с их мозгами навыворот, умудрились пройти психологическое тестирование? Хотя… понятно, как. Психолога, видимо, пришлось отпаивать валерьянкой после этого тестирования. И премию ему выписать в размере оклада, после того, как результаты тестов чудесным образом уместились в рамки дозволенного.

– А куртка-то как тут очутилась, я не поняла?

Юля уже вернулась и снова нырнула под одеяло, передернувшись, видно больше от нервной дрожи, и завернувшись с головы до пят. Сладко зевнула.

– Он утром заходил, увидел, что Алан спит, оставил записку и ушел, – неохотно ответил Лео, заразившись зевотой от соседки, – давай спать.

Он, разумеется, не собирался конкретизировать, где и в какой позе спал Алан, и кого он при этом обнимал, хотя эта деталь, разумеется, пролила бы свет на ярость ночного гостя.

– Давай, – согласно вздохнула Юля, и завозилась, устраиваясь. Однако видимо, спокойно провести время до рассвета была не судьба. Потому что через пару минут, когда Лео уже погружался в сон, она вдруг внезапно вскрикнула:

– Блин!

–Да что ж еще такое-то? – взвыл Лин, который ненавидел, если его будили в момент засыпания. Потом так трудно всегда вернуться в дремоту! Он уже начал немного сожалеть, что предложил девушке кров и постель. Вот доброта, за нее всегда расплачиваешься потом!

– Смотри, там крыса! – тихо взвизгнула беспокойная соседка.

Лео непроизвольно коротко выругался и, продрав глаза, уставился в том направлении, куда указывал вытянутый дрожащий тоненький палец. Под стулом, на котором раньше валялась куртка, и впрямь что-то чернело. Не разобрать что, в ночном-то сумраке. Но явно не живое существо.