Текст книги "Double spirit. Часть 2 (СИ)"

Автор книги: kasablanka

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 17 страниц)

Вчера он весь день провёл в родном доме, где каждый гвоздь был ему знаком, каждая трещинка на плитке в саду. Он прошёлся по дорожкам, вместе с собакой, которая, разумеется, увязалась с ним, наплевав на свои прямые профессиональные обязанности, дошёл до забора на задах участка, ажурная решётка которого иногда ему даже снилась, так часто он ею в детстве любовался. Каслинское литье. Это уже став большим он узнал, какие бешеные деньги стоила отцу эта воздушная с виду, но очень прочная ограда. А в детстве просто любил её, потому что красиво…

Потрогал пальцами завитушки. Дошёл до ворот эллинга, от которых спускалась широкая бетонная дорога прямо к озеру. По этой дороге спускали на воду яхту, каждый год в мае. Давным-давно. Когда ещё дом был родным домом. Вид на озеро был, как всегда, великолепен. Ни ветерка, ни волны. Торжественная, безмолвная и в то же время изысканно-простая красота. Идеальная.

В этом году яхту, видимо, так и не спускали. Ну да, Амалия не любит воду…

Она раньше всегда себя пересиливала, когда с отцом отправлялась отдыхать на ней. Боится воды… А отец любил.

Он вернулся назад, специально выбирая путь среди пёстрых, желто-красных ажурных канадских клёнов, подальше от большого пруда, что у боковой ограды участка, где они зимой обычно катались на коньках. На пруд смотреть не хотелось. Если бы он тут был хозяином, он бы вообще приказал его засыпать и посадить деревья на этом месте. Чтобы ничего не напоминало тот ужасный случай. Но пока пруд был жив. И даже пара уток в нём плавали. Скоро улетят на юг…

Обед прошёл в гробовом молчании. Амалия пыталась было создать видимость светской беседы, однако удовлетворившись парой натянутых фраз со стороны Роберта и нескольких: «Конечно, дорогая, » – со стороны Генриха, успокоилась и удалилась в свои комнаты.

Роби ушёл в свою с Аланом комнату и провёл там весь оставшийся до вечера день. А когда стемнело и дом погрузился в тишину, в дверь их спальни постучали.

– Это я, открой, – раздался спокойный ровный голос. Знакомый голос.

====== 24. ======

Роберт обречённо доплёлся до двери и отодвинул задвижку.

– Привет, – хриплым шёпотом.

– Привет.

– Останешься?

– Ами проснётся. Я на пару минут.

– Ммм. Проходи.

Генрих тихо притворил дверь.

– Я забыл тебя поблагодарить.

– За что?

– За то, что устроил встречу. Без тебя она бы меня и на порог не пустила. За то, что получилось поговорить.

– Безрезультатно.

– Безрезультатно, да. Но по крайней мере попытаться надо было.

– Попытка – не пытка, да?

– Да, типа того.

– Как видишь, не сработало.

– Ты предупреждал, да, я помню.

– Слушай, ну, чёрт! Ну что я могу для тебя сделать?

Роберт коротко взглянул в лицо брата. Сейчас оно было совсем иным, чем прошлой ночью, расслабленным и спокойным, и Роби нечаянно подумал, что брат в этот момент ужасно напоминает самого себя, ещё подростка, который, кажется, только с младшим братом становился таким. В то жуткое время, когда их с Альбертом развели в разные концы страны и обрекли на мучительное умирание в одиночестве, друг без друга, Генрих был единственным, кто постоянно был рядом. Сначала с возмущением отбрыкиваясь от нагрузки в виде непонятного, замкнутого, практически немого малыша, который большую часть времени проводил лёжа в кроватке, отвернувшись от всего мира лицом к стене. Потом постепенно привыкнув к мелюзге, как к неизбежному злу. Потом обнаружив, что иногда он реагирует на слова. Потом узнав, что поесть он согласен только из рук старшего. Это удивляло и немного льстило.

– Энри, покорми малыша, он только с тобой поест, – обычно просила его нянька, которую малыш привычно игнорировал…

– …ну что я могу для тебя сделать?

– Скажи ей, что я буду его уговаривать. Попроси немного времени, ты же знаешь, что она тебя послушает! Для меня каждый день важен!

– Ну, солнце, ты же понимаешь, что чем ближе дата, тем сильнее она будет нервничать. И я тоже не Бог! Она ведь иногда берегов не видит, это только Вальтеру удавалось держать её в руках. Знаешь, я иногда думаю, что они были идеальной парой.

– Сильно сказано. Если бы все пары в мире были бы такими, мне даже страшно себе представить этот мир.

– Не придирайся к словам. В том смысле, конечно, что идеально подходили друг другу. Фашист и психопатка.

– Не говори так про отца! Мне неприятно.

– Тебе легко так говорить. Это же не ты продукт неудачного эксперимента по воспитанию из ребёнка сверхчеловека! – Генри негромко, но весело рассмеялся. Роби поёжился. – Радуйся, что на мне педагогические заёбы Вальтера выдохлись. Если ребёнок хочет жить и остаться психически здоровым, педагогическая наука бессильна.

Воцарилась пауза, в течение которой каждый думал о своём.

– Энри, помоги мне! – наконец нарушил молчание Роберт. В его голосе отчетливо прорезались просящие ноты. – Я дам тебе денег!

– Иди в жопу, Роби. Деньги у меня и так будут. А попытаюсь помочь я тебе и так, бесплатно. Всегда ж помогал.

Роби поёжился ещё раз. Помогал, да. Это слово таит в себе столько оттенков…

… самолёт разбежался по взлётной полосе, скорость вжала пассажиров в спинки кресел. Отрыв! Юлька непроизвольно охнула, до белых костяшек вцепившись в ручки кресла.

Роберт хмыкнул. Ведьма оказалась обыкновенной трусихой. Конечно! Это тебе не на метле летать! Хотел было он поддержать стерву этой невинной шуткой, но потом, покосившись на несчастное бледно-зелёное лицо, пожалел. Это всё равно, что щенка пнуть в мягкий животик кованым сапогом. Он же не какой-нибудь садист-живодёр. Девушка тем временем закрыла глаза и быстро шептала что-то одними губами. Молитву, что ли? Да блять! Это что же, почти что три часа ему терпеть этот дурдом? Какого хера она летает тогда, если каждый раз вот так? Полные штаны ужаса? Есть же на свете поезда? Или ещё пешком можно дойти, туесок на плечо – и вперёд.

– Какого хера летаешь? – не сдержался он всё-таки. Решил всё же приободрить. – На поезде бы вон поехала.

Про туесок он на всякий случай тоже промолчал. Кто знает, как эта дурища поведёт себя в таком состоянии, если её ещё и раздразнить? Вдруг перейдёт в буйную фазу? Придётся смирительную рубашку из подручных материалов сооружать. Дурища, впрочем, была настолько деморализована, что даже забыла укусить его в ответ.

– Я должна себя переломить, – сквозь зубы то ли прошипела, то ли простонала она. – Что я, тварь дрожащая?

«По ходу, сейчас эта бирка тебе больше всего как раз и подходит», – чуть не сорвалось с языка у парня. Он наступил на горло этой колкости в последний момент.

– Не боишься, что совсем шифер слетит от страха? – всё же подколол он трусиху, но по лайт-варианту.

– Боюсь, – неожиданно беззащитно согласилась ведьма.

О господи, ну за что ему это? Даже и стебать-то её не хочется!

– У меня таблетки есть. Хочешь? – сдался парень, ещё пару минут понаблюдав нерадостную картину.

– Наркотики? – подозрительно-враждебный, праведно-негодующий взгляд из-под короткой чёлки.

– Что? – не понял Роберт, а потом заржал во всё горло, так, что толстуха в крайнем ряду вздрогнула, очнулась от дрёмы и шумно завозилась, как медведь в берлоге, собираясь в туалет. – Неет, что за фантазии? Понимаю ваше нетерпение, сударыня, но к сожалению, с наркотиками в самолёт не пускают. Пришлось мне их принять перед посадкой. Шучу! Обычные успокаивающие, фенечка.

– Что? – испуганно шевельнулись белые губы. Самолёт как раз подпрыгнул на воздушной кочке и немного рухнул вниз, тут же, впрочем, выправившись.

– Феназепам. Их даже бабушки принимают. И живут до ста лет без забот. У меня две таблетки завалялось где-то.

Короткая пауза. Потом решительное:

– Давай. Обе.

– Бля, обойдёшься одной. Торчок-недоучка. Девушка! Девушка! – стюардесса, проходящая мимо кресла с готовностью улыбнулась сладкой улыбкой.

– Слушаю.

– Можно воды? Таблетку от головы запить.

Через пятнадцать минут паникёрша спала, безвольно повиснув на ремне, который туго-натуго припечатывал её к креслу. Коротко стриженая голова моталась из стороны в сторону. Толстуха к этому времени вернулась и с неодобрением посматривала на соседку.

– Пьяная, что ли?

– Сами вы пьяная! – отбрил Роберт, – не ваше дело. Лучше вон столик готовьте. Еду вам несут.

Толстуха мигом забыла о том, что нацелилась было на грызню, и переключилась на более позитивную волну. Откинула столик и замерла в радостном ожидании.

Роберт же ещё пару минут потерпев раздражающее его до икоты мотание головы, отстегнул ремень соседнего кресла и, дождавшись вполне ожидаемого результата, а именно, того, что расслабленное тело, лишённое опоры, сползёт вниз и уютно устроится у него на коленях, довольно хмыкнул. Прикооол! Интересно, какое выражение лица будет у этой мелкой ведьмы, когда она продрыхнется и очнётся, увидев, что спала три часа на коленях у своего заклятого врага? Надо будет телефон держать под рукой. В ютубе потом выложить, вот смеху будет!

– Рыба? Курица? – ласково прожурчала над ухом стюардесса и тут же, заметив более чем интимную сцену, резко поменяла тон. – Молодой человек! Вы меня слышите?

– Что? А, да нет, спасибо, я не буду. И девушка тоже, – рассеянно ответил Роберт, которого выдернули из его размышлений.

Толстуха с сожалением проводила взглядом исчезнувшую добавку, открыла рот для того, чтобы что-то сказать, однако тут же вновь его закрыла. Дура, – поругала она себя. Надо было подружиться с соседом, глядишь бы и курица и рыба ей досталась. Эх! Нету в мире гармонии! Вздохнув, она с азартом принялась за еду.

Парень смотрел на проплывающие внизу северные облака. Сверху они выглядели совсем безобидно и даже красиво. Девушка беспокойно дремала у него на коленях, то и дело вздрагивая. Толстуха умиротворённо смаковала не очень съедобный суррогат. Наступило временное мирное затишье. И только стюардесса раздражённо поглядывала на непонятную пару. А пассажирка не такая уж и дура. Вон как быстро сориентировалась. Бедный парень даже квакнуть не успел, а она брык! И ему в колени уткнулась. Стыдобище! Незнакомому парню, можно сказать, носом между ног залезла! Хорошо, что ещё не в штаны! Везёт же некоторым дурам! И как назло зоны турбулентности что-то пока нет. И повода рявкнуть на всех – «быстро проснулись и пристегнули ремни» – тоже нет. Что за жизнь? Нету в ней никакой гармонии!

====== 25. ======

Стоило только рыбацкой лодке отчалить от берега и, набрав скорость, весело запрыгать по некрутым вечерним волнам, как Лео понял, какого он свалял дурака.

«Это, между прочим, становится уже образом жизни», – задумчиво констатировал этот факт внутренний голос. Что-то быстро он отошел от шока в этот раз.

Идиотская просьба высадить их в глухом месте, где никогда не бывает народа, была просто апофеозом глупости. Вещи? Да хер бы с ними! Они, кстати, нетронутой кучкой по-прежнему валялись безмятежно на серой гальке в ожидании хозяина. За почти сутки, прошедшие с того ночного купания, никто ими так и не заинтересовался. Видимо, кроме Лео никто не додумался нарушить запрет и полезть навстречу приключениям в опасную зону.

Вещи – дерьмо. А вот как теперь добираться до базы? Лео бы сам может быть и доковылял бы, несмотря на дрожь в мышцах, жжение в каждом кусочке кожи и головную боль, но с безвольным, словно тряпочка, опустившимся на гальку Аланом, который еще не до конца пришел в себя, об этом не стоило и мечтать.

Солнце уже коснулось горизонта, еще немного – и мир погрузится во тьму южной ночи. Не оставаться же им тут еще и на ночь! Бля, ну что стоило попросить их спасителя высадить их в людном месте, поближе к городку! Это же всего пару километров, на лодке просто лишних две минуты! А ползком можно и до утра не добраться!

– Сможешь идти? – на всякий случай поинтересовался он у Алана, который просто тупо сидел на горячей гальке и то и дело прикладывался к бутылке с минералкой, которую им отдал рыбак. («Берите, у меня есть еще»).

И, дождавшись вполне в духе Алана ответа: «Брось меня, командир», – коротко кивнул и полез на каменную гряду, с удовольствием слушая за спиной ошалевший от такой неожиданной подлости голос:

– Э! Стой, я пошутил же!

Злорадно выдержал паузу, докарабкался до самого верха и только после этого обернулся, чтобы успокаивающе махнуть рукой. «Я сейчас». Кое-как проковыляв пару сотен метров по пустынному берегу, хорошо еще, что догадался надеть сланцы, чтобы галька не терзала ноги, (особенно горели обожженные на солнце пятки), он всё же добрёл до первых людей. Двое мужчин, лет тридцати пяти, занимались каждый своим делом.

Один из них, обнаженный по пояс, стоя на коленях на гальке, разводил костер, второй же, не такой спортивный, но жилистый и гибкий, сидел у входа в небольшую палатку и листал планшет.

Это же он перебирал струны гитары вчера вечером, вспомнил Лео, он видел его в сумраке, когда шел в одиночестве по кромке прибоя. Только в неверных бликах костра парень тогда показался ему совсем юным. Однако сейчас гусиные лапки незагорелой кожи у висков возле глаз ясно указывали на то, что перед ним взрослый мужчина. Когда стало ясно, что Лео направляется в их сторону, он вскинул глаза и вопросительно поднял брови.

– Здравствуйте, – нерешительно начал Лео еще издалека, неуверенно и хрипло, – извините, не могли бы…

– Чего мямлишь? – кинул мужчина, ощупывая его неприязненным взглядом серых глаз, – по делу говори.

– Не пугай мальца, Ром! Видишь, он еле дышит! – Лео не заметил, как второй человек приблизился к нему сзади. Он вскинулся было на «мальца», однако, обернувшись, увидел доброжелательное спокойное лицо и мгновенно расслабился.

– У меня там, – он замешкался, пропустив мимо ушей раздраженный фырк сероглазого. Как сказать? Друг? Какой он нахер друг? Приятель? Знакомый? Да бля!

– Человек. Ему плохо.

– Торчок, что ли? – продолжал допрос сероглазый.

– Что? Неет! Мы, ну… В общем, у него тепловой удар. Ему уже лучше, но сам я его не перетащу. – Он умоляюще посмотрел на того мужчину, который подошел позже. Тот больше располагал к себе, и именно на его помощь Лео рассчитывал. Он соврал про тепловой удар, вернее не соврал, разумеется, а недоговорил. Рассказывать подробно все злоключения ему совершенно не хотелось, потому что рассказать все было равносильно тому, чтобы расписаться в собственной глупости и легкомыслии, граничащих с идиотизмом.

– Мне бы его только через дамбу перетащить, а дальше мы уже сами…

– Дайте попить, а то так есть хочется, что аж переночевать… – насмешливо начал тот, кого назвали Ром.

– Перестань, – поморщился второй, – давай, пацан, показывай, где там твой друг.

Он отряхнул ладони от песка и зашагал впереди плетущегося за ним Лео. Через пару секунд к ним присоединился и сероглазый. Они легко взобрались на гряду серых камней и перевели дух.

Алан нашелся там же, где Лео его и оставил, он валялся на гальке и тяжело дышал, глядя на закатное небо. Ром присвистнул, взглянув на его багровую кожу.

– Ну, парень, семь шкур с тебя точно слезет. Вы дебилы, что ли?

– Ага, – радостно откликнулся Алан, – нас из дурки на один день выпустили, так мы на радостях и накупались на год вперед и назагорались.

Лео облегченно вздохнул. Судя по последним словам, хуже Алану не стало за время его отсутствия, наоборот, он мало-помалу приходил в себя.

– О! Вот это дело! – непонятно чему обрадовался Ром, – давай-ка, зубастик, полезай!

Он кивнул на казенное большое полотенце Лео, которое его приятель уже расстелил рядом с Аланом. Видимо, крыша у того была еще в отъезде, потому что хозяин ее совершенно непохоже на себя машинально повиновался, пересел с гальки на полотно и тут же взвыл, когда двое крепких мужчин после слов Рома:

– Давай, Мить, взяли! – ловко подняли его в воздух.

– Я сам! – доносилось возмущенное из полотенца, – это насилие! Это унизительно!

Он не успокаивался, пока Митя, изловчившись, не перехватил свой край полотенца в одну руку и не хлопнул свободной по его рельефному заду:

– Виси там спокойно, мешаешь!

Алан повисел некоторое время молча, потом всё же ляпнул, видимо, чтобы последнее слово осталось за ним.

– Бросьте меня, командиры.

– Щас допрыгаешься – и бросим, – пообещал ему Ром.

После чего молчание воцарилось уже надолго.

Лео поболтался рядом не при делах, потом отыскал в груде камней вещи Алана и присоединился к живописной группе уже на этапе спуска.

– Давайте помогу.

– Ты давай лучше сам не навернись, болезный, – нарвался на доброжелательное напутствие и успокоился, продолжая путь молча.

Также в молчании парни доволокли уже смирившуюся тушу до своей палатки и опустили ее на камни, чтобы дать себе передышку.

– Не понимаю, – оттер пот со лба могучий Митя, с шипением втянув в себя воздух. Всё же Алан был довольно увеситстой ношей. – Вы ж вроде вместе жарились, почему ты полужив, а он полумертв?

– Я ж говорю, торчки, – снова фыркнул язва Ром.

– Я блондин, – предположил Лео, не обратив на его выпад внимания, – поэтому меня солнце не так по мозгам ударило.

– Или у кого-то просто мозгов меньше, – тут же не упустил возможности вставить свои пять копеек Альберт, – по ним попасть сложнее.

Митя засмеялся.

– По крайней мере, у тебя с ними уже все в порядке.

– Ага, – с готовностью отозвался языкастый Алан, и продолжил неожиданно бесхитростно и беспомощно. – Только голова адски раскалывается.

– Давай его в больницу, – уверенно резюмировал Ром.

– Нет! Нееет! Я уже все! У меня ничего не болит! Я… – Алан вскочил и сделал попытку доказать, что он здоровее всех, вместе взятых, но тут же рухнул на песок, потеряв равновесие и несколько смазав эффект от своей тирады.

– Нельзя ему в больницу, – нехотя вымолвил Лео. Если этот идиот начнет нервничать, будет только хуже.

– Мне не надо в больницу, я до девяносто восьми лет проживу, – убедительно вторил ему Алан.

– В инвалидной коляске и со слюнями до колен, – отбрил Ром. – Ладно, давай домой, а там и скорую вызовешь, если что. Как тебя?

– Лео.

– Лев, что ли? – хмыкнул мужчина.

– Рыбка, – снова влез Алан.

– Заткнись, придурок, – беззлобно отреагировал Лео. – Спасибо большое, Мить. Спасибо, Роман. Дальше мы сами доберемся.

Однако несмотря на возражения, их довели до самых ворот. Лео из последних сил шагал сам, а Альберт, несмотря на вялые возражения, тащился нога за ногу, закинув руки на плечи своих спасителей. Со стороны казалось, что он сильно пьян и его ведут домой папаша со своим другом. Хотя по возрасту, пожалуй, на последних парни не тянули.

– Митя, а сколько Вам лет? – всё же не удержался Лео, прощаясь.

– Сорок два, а что? – удивленно сказал тот.

«Я думал, что тридцать пять», – хотел сказать Лео, но промолчал.

– Ничего. Спасибо еще раз.

Он пожал руки неожиданным ангелам-спасителям и потащил Алана в одиночку в здание.

====== 26. ======

У них только и хватило сил на то, чтобы подняться на этаж и, зайдя в свою комнату, рухнуть каждый на свою кровать. Кожа адски саднила, и казалось, будто её сдирают по всей поверхности тела. Ещё постоянно хотелось пить, хорошо, что парни, дотащившие их до места, позаботились об этом, купив пару бутылок воды по дороге. Так что каждые пять минут Лео испытывал приступ блаженства, припадая сухими обожжёнными губами к краю пластиковой бутылки и делая маленький глоток. Наверное, теперь до конца жизни он не сможет спокойно смотреть на воду. Алан молчал. Молчал и Лео.

Лениво шевелились мысли, обрывки каких-то давнишних советов типа «смазать кожу то ли сметаной, то ли яичным белком, то ли ещё каким-то дерьмом»… впрочем, ни того ни другого ни третьего поблизости не наблюдалось, так что можно было с облегчением забить на весь этот бред. Алан, однако, оказался более подкованным по этой части. Пересилив себя, он дотянулся до сумки, пошарил внутри и, выудив какой-то флакон с кремом, стал, охая и морщась, смазывать кожу везде, где только смог достать. «Мажор», – с раздражением подумал Лео в который уже раз. Впрочем, когда Альберт, коротко присвистнув, кинул в него тюбиком, он тут же проявил удивительную гибкость («беспринципность», – поправил его с ехидцей внутренний голос) и, забыв о своём ворчании, быстро натёрся тоже. Средство приятно холодило кожу, однако полегчало ненадолго. Через десять минут боль вернулась, и даже прикосновение лёгкой простыни было раздражающим и почти невыносимым.

Он откинул простыню и некоторое время лежал так. Оказалось тоже плохо, потому что тело мгновенно покрылось мурашками, и его стало потряхивать так, что зуб на зуб не попадал. Ощущение было бы забавным, если бы не было таким мучительным. Кожа снаружи горела, а внутри будто бы поселился и постепенно заполнил все клетки тела зимний холод, заставляющий мелко дрожать все мышцы в надежде согреться.

Температура поднимается, подумал Лео. Он с трудом поднялся и прошлёпал босыми ногами до стола, на который выгрузил аптечку ещё вчера. Аспирин лежал сверху, неяркая бумажная облатка. Он прошелестел упаковкой, разжевал таблетку, вторую зажал в кулаке и отнёс соседу. Тому было, видно, совсем худо. Лин тут же пожалел, что не отправил его в больницу. Кожа у Алана была багрово-серая, Лео бы не поверил в такое, если бы не увидел. Глаза с белками в кровавых прожилках беспокойно шарили по комнате и остановились на Лео.

– Что это? – подозрительно поинтересовался Алан сквозь сжатые зубы, выбивающие стаккато, сканируя взглядом таблетку и не торопясь открывать рот.

– А на что похоже? – рассердился Лео и, не дожидаясь ответа, ушёл к себе.

– На цианистый калий, – радостно догадался Алан и сунул таблетку в рот, пожевал, – а по вкусу как аспирин, – тут же поделился он своими впечатлениями.

– Теперь и со вкусом аспирина, – буркнул Лео и отвернулся к стене.

Напрасные попытки заснуть. Шум в ушах, жар под ободранной кожей, наверное, так чувствует себя курица, которую ощипали и теперь опаливают над огнём. Только предварительно убить забыли. Да ещё и этот жуткий холод внутри. Как будто проглотил пару килограммов ледяной крошки.

– Тттт тебе тттоже хххолодно?

Оказывается, Алан тоже не мог заснуть. Он натянул поверх тонкого летнего одеяла полотенце. Потом сверху бросил толстовку, дотянувшись до стула и зацепив её кончиками пальцев. И всё равно стучал зубами. Лео вместо ответа сделал тоже самое. Полотенце и спортивная куртка. Блин, и всё равно холодно! – Я зззнаю верный спппособ соггреться, – продолжал осторожно развивать свою мысль Алан.

– Сразу нет, – отрезал Лео. Ему была отвратительно даже представить себя в одной кровати с…

Хотя тесного физического контакта он за прошедшие сутки избежать, разумеется, не смог, да что там! Они, считай, все это время только и делали, что занимались этим самым контактом, то держась за руки, то обнимаясь в волнах. Однако как только адреналин и чувство безнадеги схлынули, уступив место облегчению и благодарности судьбе за такой роскошный подарок, как вторая жизнь, все тут же встало на свои места.

Мысль о том, чтобы дотронуться друг до друга, была Лину омерзительна. По большому счёту, им и надо было натереть друг другу спины, разумеется, до лопаток самим было не достать, однако Лео даже передёрнуло от одного только намека на это. Он в равной степени не хотел чувствовать на себе ладони Алана и так же с отвращением не мог себе представить, как его собственные руки будут касаться обгоревшей спины парня.

Конечно же, под одним одеялом было бы в два раза теплее, чем порознь, тем более, что и вторым одеялом можно было бы накрыться. Стало быть, в четыре раза теплее. Однако…

– Сразу нет!

– Ты даже не знаешь, что я хотел предложить! – сделал вид, что обиделся Алан. Впрочем, может быть и впрямь обиделся…

– Зато я слишком хорошо знаю тебя. Уже. – добавил Лео и решил, что на этом достаточно. И так слишком много болтовни. Болтовня мешает дрожать, а дрожать надо, чтобы согреться.

Он надеялся, что Альберт заткнется наконец, однако не тут-то было.

– Попытаться всё равно стоило, – вздохнул тот. Потом повозился немного и внезапно добавил уже совершенно иным тоном.

– Хотя ты конечно прав, рыбка.

– Мм? – Лео уже думал о своем, поэтому не сразу врубился, в чем это он, собственно, прав. – Ты о чем?

– Тебе надо держаться от меня подальше. Да и раньше надо было, это ж коню ясно…

Алан снова тяжело вздохнул и, показывая, что разговор закончен, повернулся лицом к стене, коротко при этом проскулив, видимо, трение простыни о кожу было довольно мучительным.

– Это почему еще? – если Алан рассчитывал на дух противоречия, который всегда вполуха дремал в Лео и не упускал случая пободаться, то расчет оказался абсолютно верным. Лео повелся как миленький. И тут же прикусил язык. Ну до каких пор он будет вестись на такие дешевые провокации?

Однако Алан, к его удивлению, был далек от того, чтобы играть. Он помолчал немного, всё так же уткнувшись носом в стену. А потом, когда Лео уже и ждать забыл ответа, внезапно заговорил.

– Потому что я приношу людям одни проблемы и несчастья.

Эта фраза прозвучала достаточно пафосно и театрально, так что Лео скептически хмыкнул и повернулся набок, чтобы взглянуть на это доморощенное «горе-злосчастье». Однако не увидел во мраке комнаты ничего, кроме холмика, силуэта лежащего на боку парня, закутанного в дешевое одеяло.

– Не слишком много на себя взял, доктор Зло?

– А я и не брал, – тихим голосом откликнулся тот, – меня не спросили.

– Опять ты за свое? – не выдержал Лин, – «колдуй баба колдуй дед»? Ты больной, вбил себе в голову черт знает что!

Алана продолжало лихорадить, поэтому он ответил, стуча зубами и стараясь, чтобы голос звучал ровно, однако получалось плохо и голос из-за этого выходил напряженным и каким-то безжизненным.

– Я тоже думал сначала, что это так. Игрушки. Бабушка всегда была странноватой, хотя и умной, конечно. А потом она болеть начала, ну, в общем почти сразу после того, как я выздоровел. Хотя я до конца пришел в себя только тогда, когда нас оставили в покое и разрешили жить вместе, ну ты понял, да?

Лин понял. Когда близнецов поселили в доме отца и больше не разлучали.

– Это бабушка и заставила мать меня отдать отцу. Потому что кто-то должен был уступить, а он, разумеется, никогда бы этого не сделал. А бабушка сказала, что нужно, чтобы мы были вместе, понимаешь? Вот мама и позвонила. А бабушка… она на меня его зациклила, понимаешь?

Речь его была уже немного бессвязной, и приходилось напрягаться, чтобы расслышать, а тем более что-либо понять в этих малопонятных фразах.

«И вправду бредит, что ли?» – с беспокойством подумал Лео. И в который раз пожалел, что не вызвал врача. Ну да ладно, скорая работает круглосуточно, так что в случае чего…

– А потом бабуля умерла. Через полгода.

– Так она старенькая была. Старые люди часто умирают.

– Да. Старые часто. А молодые?

– А что молодые? – оторопел Лео.

– Мама моя…

У Лео внутри все перевернулось. Как? Она же вроде бы… Жива? И даже счастливо замужем?

Он был настолько ошарашен, что не заметил, как сказал это вслух.

– Жива… замужем… счастливо. Только разве ты не знаешь? Хотя да, откуда тебе… Она в аварию попала через пару лет. Перелом позвоночника. Коляска. Конечно, тогда у нее деньги были, и коляска крутая. Она еще смеялась. Говорит, я теперь терминатор, человек-машина.

Алан внезапно всхлипнул.

– Смеялась? – не поверил своим ушам Лео.

– Ну да, потом, когда уже привыкла. Она вообще у меня такая… Шутит все время, что бы ни происходило.

«Как и ты» – промелькнуло в мозгу у Лео.

– Она говорит, что жизнь наша – это театр абсурда, и серьезно к ней относиться невозможно.

– А потом? – не выдержал Лео, когда понял, что пауза затянулась. Ему уже хотелось узнать, что сейчас с этой не похожей на остальных женщиной с зелеными глазами и черными волосами, веселой красивой метиске, родившейся в семье казаха и мордовки, которые встретили и полюбили друг друга в странной и уже несуществующей стране под названием Советский Союз, стране, которая была обречена с самого своего рождения, однако каким-то чудом просуществовала семьдесят лет.

– Что было потом?

– Потом? – язык у Алана немного заплетался, – потом она познакомилась со своим мужем, он обычный клерк из штата Висконсин, влюбился с первого взгляда.

– В сети, что ли, познакомились? – догадался Лео.

– Конечно в сети, она ж на улицу-то почти не выходила. Сиделка ее вывозила раз в день на прогулку и все. Остальное время – в паутине. В игрушку онлайновую резалась, она у меня такая балбеска… – чувствовалось, что Алан невольно улыбнулся. – Да и он тоже хорош. Прикинь, людям под тридцать, а они как дети в WoW…

– Ну и?

– Ну она долго отбивалась, не скажет же, что инвалид безногий, так-то она красавица… потом даже удалилась, когда поняла, что просто общаться не получается. Но к этому времени он уже знал достаточно, чтобы ее разыскать. Короче, вот как-то так. Дураки, одним словом.

Алан пробурчал последние слова, однако судя по голосу, он улыбался, поэтому тон резко отличался от содержания.

– В общем, несколько лет она металась, и тут все документы вроде бы готовы, и ехать через полгода, да папахен женился, и понеслось…

Лео вспомнил рассказ Женьки и понял, что имел в виду близнец. Машина. Отделение реанимации для отравленников. Пруд…

– В результате она собрала оставшиеся после всех операций деньги, перевела на счёт спортивного интерната, и приличные бабки Ковалеву отвалила. Он правда, говорит, что со счета еще ничего не снял, да это и не важно.

– А почему Ковалеву?

– Дак учились они вместе. Он, кажется, еще в нее влюблен был. Да наверняка, я думаю. В нее весь курс влюблен был. Ой, слушай, что-то мне совсем херово.

– Давай скорую вызовем! – испугался Лео.

– Думаешь, согреют? – заржал Алан хрипло.

– Возьми мое одеяло.

– Неет, мне чужого одеяла не надо. Да и ты мне стуком зубов спать не дашь.

Повисла пауза, нарушаемая и в самом деле только еле слышным постуком зубов.

– Ну и где же тут «приношу несчастье», я не понял. – Дух противоречия Лео полностью проснулся и уже разгулялся, требуя хлеба. И желательно зрелищ. То есть хорошего спора.

– И бабушка и мама у вас с этим… одна на двоих. Так же можно сказать и про твоего брата. Приносит несчастье и все тут.

– Ты ничего не знаешь про моего брата, – помедлив и судя по всему тщательно подбирая слова, чтобы не оступиться и не сболтнуть лишнего, проговорил Алан.

– Ему я столько несчастья принес, что… – он подавленно замолчал, потом резко развернулся в кровати, несмотря на боль, и сверкнул в темноте глазами. Лео помнил их цвет, хотя во тьме они казались, да и были, пожалуй, черными, зрачки во всю радужку.

– А ты, рыбка? Неужели ты не понял, что все твои неудачи начались именно с того момента, когда мы познакомились? Тогда, в переходе?

Лео помнил. Он сам об этом часто думал. Переход. Окси. Падение на дорожке, когда он разбил себе ноги. Соревнования. Арбалет. Свирель. Авария на дороге, когда он чудом не покалечился, катясь под откос в обнимку с ничего не успевшим понять Альбертом. Да и последнее купание тоже было спровоцировано, по большому счёту, именно фактом наличия Алана в комнате. Если бы не неприятное соседство, он бы не пошел на берег. Не полез бы в воду.