Текст книги "Double spirit. Часть 2 (СИ)"

Автор книги: kasablanka

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 17 страниц)

Лео помотал головой. Нет, так нельзя. Эдак любой поступок и любое стечение обстоятельств можно притянуть за уши и придумать ему какую угодно, даже самую бредовую причину.

– А с чего ты ко мне в переходе прикопался? – вдруг задал он вопрос, который уже давно не давал ему покоя. – Неужели просто из-за того, что я сказал, что вы херово играете?

Лео помнил тот день так же ясно, как если бы он был вчера. И помнил, что его самого словно невидимая рука толкнула в тот окаянный переход. Он вообще-то хотел вначале перейти улицу по верху, благо, машин практически не было в этот утренний час.

– Да пес его знает? – пожал плечами Алан. Он уже сел в кровати, продолжая кутаться в одеяло и обняв себя руками. Лео повторил его позу. Да, так и в самом деле было немного теплее. – Какая-то вожжа под хвост попала. Я вообще-то на людей среди полного здоровья не кидаюсь. А как тебя увидел – так что-то и переклинило в мозгах. Я сам потом не понял…

– …вот и получается, – убито продолжил Алан, – что люди, которые ко мне подходят слишком близко, за это потом расплачиваются. И я ничего не могу с этим поделать.

Вид у него, даже в темноте это было заметно, был подавленный и безнадежный.

– И всё равно все это бред собачий, – уверенно заявил Лео. Он к этому времени успел сходить в туалет, потом попил из своей бутылки, потом еще немного подумал, и решил подвести итог.

– Это просто цепь случайностей, и нефиг тут искать какую-то мистику.

– Это и не мистика, – спокойно возразил Алан, вновь ложась на подушку, – а закон сохранения энергии. Если кто-то удачлив сверх меры, то эту удачу он должен где-то брать. И если собственной удачи не хватает, он ее, сам того не желая, отбирает у окружающих. Знаешь, когда я это впервые осознал, мне очень захотелось повеситься. Ну, из чувства противоречия. Жутко, когда понимаешь, что не ты хозяин своей судьбы, а кто-то другой дергает за ниточки. И хочется хотя бы за самую главную ниточку дернуть самостоятельно и изо всех сил. Чтоб почувствовать, что ты жив.

– Дебил? Умереть, чтобы почувствовать, что жив? Большего бреда я в своей жизни не слышал!

Лео подошел после этих слов и коснулся обжигающего лба рукой. Алана трусило крупной дрожью, словно он держал в руках отбойный молоток.

– Бля, ты реально бредишь!

Он сходил за вторым одеялом и вернулся.

– Двигайся, доктор Зло.

Тот безропотно повиновался, как видно даже боясь дышать, чтоб не спугнуть удачу.

Лео лег с краю, забравшись под два одеяла и укрыв ими и Ала. Их разделяла лишь тонкая простыня, в которую, как в кокон был укутан доморощенный философ.

«А так и правда значительно теплее», – проплыла мысль в уже уставшей от бессонницы и слишком заумных разговоров голове.

«А ведь хитрый манипулятор таки добился своего», – догнала её вторая.

Лео даже не нашел в себе сил, чтобы согласиться или поспорить с ней. Ощутив долгожданное тепло, он провалился в сон буквально в несколько секунд.

Алан, удовлетворенно улыбнувшись в темноте, тоже недолго задержался на поверхности.

====== 27. ======

Лихорадочный сон был нездоровым. Он не пускал в глубину и заставлял Лео держаться на поверхности, то немного погружая, и тогда развлекая мозг отрывочными неясными образами, то вновь выдергивая в реал, когда он сознавал себя в темноте и тишине ночи, лежащим в одной кровати с ровно дышащим горячим парнем. (Кто это? Ах да, это же…) Лео вновь уходил.

Под утро стало невыносимо жарко. Он чувствовал это даже во сне. И круги плыли перед глазами, как будто он по прежнему лежал там, на крошечном островке, на солнцепеке.

Только снился ему почему-то лед. Видимо, ему так хотелось холода, что мозг искал его даже во сне. Ледяная пустошь была бескрайней, как в рассказах Джека Лондона. Белое безмолвие. Лео шел по этой запорошенной снегом степи и отчего-то знал, что под ногами не просто спрессованный снег, а хрупкий лед, припорошенный снегом. Подо льдом же – стылая неживая вода. Как в аквариуме.

Наверное, это море, догадался Лео во сне, с трудом продираясь сквозь оцепенение, охватившее его разум. Море. А разве оно может замерзнуть? Наверное, может. На севере же замерзает? Его еще ледоколом разбивают, чтобы корабли могли проплыть… Но кораблей на горизонте не было, да и самого горизонта тоже. До самого края была одна бело-серая муть. Был огонь внутри и лед снаружи. И одинокая фигура, бредущая по бескрайней пустыне, словно в молоке.

Он будто бы видел себя со стороны. И со стороны же увидел, что поскользнулся и рухнул на колени, ноги не держали его совсем. Колючая крошка под руками порезала ладони и они стали саднить, словно их теранули наждаком. Чтобы немного унять боль в них, он прижал ладони к мерзлой поверхности и тут же понял, что слой снега очень тонкий, он сразу расплавился под горячими ободранными ладонями и обнаружилось, что лед под ним абсолютно прозрачный, синеватый от глубины и толстый, такой толстый, что прожилки, обозначавшие места, где лед треснул, казались тонкими паутинками, терялись в толще.

Он залюбовался этими прожилками, серебряными нитями и крошечными застывшими ожерельями пузырьков воздуха, так залюбовался, что не заметил сразу, что в глубине что-то есть.

Темное и бесформенное. Или кто-то? Внезапно он почувствовал, что лед пробрал его и внутри, до самого сердца. Он быстро, не обращая внимания на боль в ладонях, расчистил площадку величиной с большое блюдо и приник лицом, загородив кольцом пальцев доступ света.

Подо льдом, лицом вверх, застыла человеческая фигура. Глупо было думать, что живая. На такой глубине под метровой коркой льда у несчастного не было ни одного шанса. Джинсы. Рубашка. Руки. Упираются неподвижно в лед, словно хотят оттолкнуть его от себя. Шея. Лицо. Лео словно бы ошпарило кипятком. Он прекратил дышать и застыл, совсем как тот, в глубине. Такое знакомое лицо. Он его столько раз видел в кошмарных снах. Лицо Алана. Синие губы. Зеленые распахнутые неверящие глаза. Чуть приоткрытый рот, словно он хотел что-то сказать или крикнуть. Все это Лео успел за короткое мгновение отпечатать в памяти.

Потому что в следующее мгновение от ужаса его подбросило вверх над ледяной пустыней и он обнаружил себя в комнате недорогой гостиницы для спортсменов, лежащим на животе на кровати и судорожно сжимающим в кулаке край одеяла. Вернее, он так лежал перед тем как подпрыгнуть, а сейчас, вздрогнув так, что закачалась кровать, тут же разбудил Алана, который недовольно заворочался рядом, отбирая кус одеяла и сонно ворча:

– Ты чего, Берт, взбесился? А ну-ка спи давай, еще рано.

Он тут же приоткрыл один глаз и через секунду ошалев, уставился на Лео, тараща уже оба глаза.

– А? Как?.. А… ну да… всё равно рано, спи, рыбк.

Однако сон слетел с Лео словно туман от порыва ветра. Мало того, что жуткий сон врезал ему по мозгам, да так, что он боялся теперь и закрыть глаза, словно неживое лицо ждало его там, на том конце реальности, так еще и неожиданный неприятный сюрприз подстерегал его тут, наяву. Его будто окатили ледяной водой из ведра.

Он уставился в угол комнаты, где на стуле, небрежно брошенная, валялась куртка. Осенняя куртка, которой не место в теплом южном городе. Куртка, которой вчера, когда они засыпали, совершенно точно не было. Алан снова заворочался, недовольный тем, что Лео так медлит и тем самым лишает его такого необходимого тепла. Он снова открыл глаза и проследил направление взгляда соседа.

– Бля… – ужас, который исказил черты его лица, был непритворным и из-за этого разозлил Лео, который к тому моменту уже успокоился.

– Куртка, – попробовал он привести в чувство Алана. Ну нельзя же так, блин, впадать чуть ли не в кому!

– Он нас видел… – еще не до конца придя в себя, пробормотал Алан, – увидел и ушел…

– Уверен, что ничего нового он о нас не узнал, – холодно проронил Лео, уже поднявшись с постели, перекинув свое одеяло к себе и пытаясь натянуть одежду.

Получалось не очень, кожа разболелась еще сильнее, чем вчера. Хорошо хоть температура вроде бы упала. Во всяком случае, озноб ушел, и его не потряхивало так, как вчера. Мда. О солнце придется забыть на пару дней, если не до конца сборов. Хотя о чем это он? Какое солнце? Огромное счастье, что он ходит, дышит, ругается. Что он живой. Его передёрнуло внутри, когда он вспомнил события вчерашнего дня и предшествующей ему ночи. Вот что значит взглянуть смерти в лицо! Он снова взглянул на Алана. Тот был обожжен и бледен одновременно. Он тоже пытался надеть майку, но та цеплялась за кожу плеч и доставляла, судя по всему, немалые страдания. Лео молча наблюдал. Первое желание подъебнуть растерянного парня растворилось, добивать и так убитого не очень-то приятно. Поэтому он просто слегка кольнул.

– Уверен, что ничего нового он о нас не узнал. Мы вроде как трахались втроем, не забыл?

Поймал несколько затравленный взгляд парня и отвернулся. «Спасибо тебе, конечно, Алан, за помощь, но шел бы ты уже, а? Искал бы своего брата и высасывал у него прощение. Правда непонятно за что».

Нет, Лео конечно не дурак. Разница между «переспали и разбежались» и «спали всю ночь в одной постели, обнявшись и прижавшись друг к другу» есть, и довольно существенная. Вот пусть теперь Алан и объясняет своему психованному братцу ситуацию.

Альберт тем временем победил футболку, натянув темную ткань, морщась и матерясь, на обожженные плечи.

– Ты как? – не утерпел Лео, ему и в самом деле было беспокойно.

– Болит все. И голова кружится. – признался Алан. – Хотя уже не холодно.

– Иди к врачу. Что ты как маленький?

– Угу. Пойду.

«Не пойдет».

– Куда же он… блять! – Алан воевал с кроссовками, пытаясь запихнуть ногу, не развязывая шнурков. Получалось плохо.

– Погоди, тут записка, – окликнул его Лео, увидев на подоконнике, рядом с курткой, небольшой белый лист.

«Даже эсэмэску не стал писать, чтобы блямканье не разбудило. Тактичная сволочь».

– Дай сюда, – нетерпеливо танцевал Алан у двери, кроссовки ему снимать не хотелось, а мажорская сущность не позволяла прошлепать по чистому полу в обуви.

– Держи, – покладисто согласился Лео, взяв в руки листок и нечаянно бросив на него взгляд. Там было всего несколько слов, написанных от руки крупным четким почерком, почти печатными буквами.

«Я снял люкс. Проснешься – приходи. 315»

Все.

Алан, быстро пробежал строчки глазами, вцепился в свою полупустую сумку, что валялась на полу возле выхода и, сглотнув, посмотрел на Лео, который продолжал стоять в паре метров от него.

– Ну… я пошел? – неуверенно начал он.

– Вали уже! – припечатал Лео и, дождавшись, пока дверь за ним закроется, защелкнул замок.

Стараясь не обращать внимания на неприятный осадок от того, как быстро Алан подорвался и исчез, он снова дошел до кровати и, раздевшись вновь, упал досыпать. Постель была еще теплой. Он закрыл глаза, мысленно выстраивая перед глазами план сегодняшнего дня. Лучшего снотворного для утреннего сна еще никто не придумал.

Так. Поспать. Потом поесть. До обеда еще полтора часа. Потом, если, конечно, болеть будет не очень сильно, пора бы и приступить к тренировкам. Ковалев по голове не погладит за безделье. И да, надо бы навестить в инфекционном болезного. Вряд ли кто из девчонок, да и из парней тоже, вспомнит про раздолбая Серегу. А ему ж и зубную щетку, и воды там…

Утренний сон несмотря на приманку, не шел. Мало того. При попытке закрыть глаза, вновь возникала жуткая картинка. Толстый лед. Зеленые распахнутые глаза. Приоткрытый рот, словно человек жив и хочет что-то сказать. Или крикнуть.

Бля! Лео перевернулся на живот. Это всего лишь сон! Только сон! Какие еще могут быть сны после такого ужасного приключения, когда еще и интоксикация от ожога сказывается?

Надо подумать о чем-нибудь приятном и веселом. Например о том, какую выволочку сейчас получит Алан от брата. А он наверняка ее получит. Двое обгоревших парней в одной постели своим видом должно быть хорошенько вынесли мозг старшему. Ясен пень, они развлекались вдвоем весь день, купались-загорали, уснули обнявшись. Параноик Роберт наверняка дорисует в своем воображении остальное яркими широкими мазками. Да и пес с ним. Вставит своему отражению по первое число.

Эта мысль была призвана порадовать полусонного Лео, однако почему-то совершенно не порадовала.

В итоге, провозившись полтора часа в постели, которая еще вовсю пахла Аланом, он поднялся, натянул майку и штаны и хмуро поплелся есть.

====== 28… ======

– П-привет.

– Привет.

– Как съездил?

Пауза.

– Охуенно, как всегда, – равнодушно, не глядя в глаза. – Мне ж по кайфу, ты же знаешь…

– Берти, ну не начинай, а? – понуро, глаза в пол.

– То есть это только тебе и начинать и кончать можно. Охуенно устроился, братик, как я погляжу.

– Берт…

– Что, Алан? Что?

– Берти, ну что ты бесишься? Ты же знаешь, что я был против твоей поездки. Ну да, я же забыл, я же идиот, тебе же виднее, блять! – Алан поднял голову и с нарастающей злостью взглянул на брата.

– Потому что ты идиот! Потому что я вынужден думать за нас обоих! Потому что… бля, а вот сейчас увидел, что ты, оказывается, тоже думаешь за нас обоих! Только в другом месте и другим местом!

– Ну что ты несешь, придурок? Мы просто спали вместе!

– Просто. Спали. Вместе. Ты просто понял, что сейчас сказал, уебок? Просто. Спали. Да бля, если бы ты его просто трахнул, я бы тебе и слова не сказал! Просто. Спали. Охуеть! Два голубка! И да, как это тебе вдруг среди полного здоровья удалось нашу рыбку уломать «просто поспать»? Сомневаюсь, чтобы он с радостным визгом подставил тебе свою жопу. Скорее дело было наоборот, верно, Алик? Так? Что ты головой мотаешь, урод?..

Роби был взбешен. Первым порывом было как следует врезать по этой растерянной виноватой морде, как только она возникла в дверном проеме. Горечь, злость, ревность, опустошение. Целый букет ядовитых цветов в душе. Мгновенно вспыхнувший буйным цветом на сухой и бесплодной почве. На фоне отчаянных мыслей о провальной поездке. Может и правда не стоило ездить? Ничего, кроме боли, унижения и отчаяния она не принесла. Нет, нет, стоило. Не стоять же тупыми баранами, которые даже не догадываются, что их ведут на убой? И кто именно их ведет? Не смотреть же опустив руки, как жесткие шестеренки механизма затягивают, пережевывают край одежды, затягивая, подтягивая их все ближе, ближе…

Сука Берт! Все внутри перевернулось, когда он, узнав номер комнаты, где расположился Свиридов и не на шутку озаботившись второй фамилией проживающего, поднялся на этаж и толкнул дверь, которая оказалась незапертой. Он был готов увидеть все что угодно, но только не ту картину, которая открылась его взору. Так, что он даже как дышать забыл. Даже сердце пропустило удар и потом заколотилось, словно его окатили кипятком. Берт, его Берт, лежал обнявшись с парнем, которого Роби теперь ненавидел, так, что хотел придушить. Лежали, блядь, как два щеночка в рождественской корзинке!

Охуенный тебе, Роби, подарок! До дня рождения правда, еще далековато, а вот подарок изволь сейчас. Получи и распишись. Первым порывом было подойти и перевернуть кровать, скинуть этих щенков на пол и со всей злости испинать ногами. Но – спокойно, Роберт. Ярость – плохой советчик. Усилием воли пришлось сдержаться.

Что там классик говорил про порывы? «Души прекрасные порывы»? Вот он и придушил. Спокойно прошел в кроссовках до окна, стараясь не смотреть на тошнотворную, выносящую мозги картинку. Снял куртку. В утренний час уже было плюс двадцать, и жара заставила его уже взмокнуть под этой ненавистной курткой. Бля, еще и шарф этот дурацкий. Шарф он оставил на шее, хотя под ним и было уже невмоготу. Но он хотя бы прикрывал пластыри, наклеенные ровными полосками. Быстро написал записку. Несколько слов. И вышел, не оглядываясь, напоследок хлопнув как следует дверью.

Сука! А ведь так хорошо день начинался! Весь полет он провел в предвкушении того момента, когда мелкая ведьма, которая самозабвенно дрыхла у него на коленях, срывая раздраженные взгляды бортпроводниц, проснется и устроит истерику. Так ждал этого момента, что даже тяжелый осадок на сердце от этой отвратительной поездки куда-то на время подевался. Растворился, что ли?

Юляша вовсю пускала слюни, поэтому пришлось, извернувшись, залезть в карман за платком. Дурная немецкая привычка, таскать платок даже в джинсах, не бумажный, а настоящий, батистовый. Хорошо хоть без монограммы, а то с отца сталось бы заказать пару тысяч, и как это ему такая идея в голову не пришла?

Он проложил платок под девичью щеку, Юля вздрогнула и звонко чмокнула губами. Толстая тетка фыркнула. Роби ей лучезарно улыбнулся. Тетка запыхтела и стала выбираться в проход.

Когда лайнер приземлился, прокатившись по посадочной полосе и затормозив резко, так что натянулись ремни, он осторожно отстегнулся, расстегнул и девушкин замок и легонько потрогал ее за плечо. Судя по всему, хрупкое исчадие ада устроилось тут надолго, потому что реакции не было.

Ситуация приобрела одновременно и смешной и не смешной оборот, когда выяснилось, что все пассажиры покинули самолет, во главе с Юлиной соседкой, которая пошла на таран, едва лишь лайнер остановился, и самая первая, королевой выступила на трап. Смех смехом, однако не лететь же им обратно в Питер?

– Юуль! – осторожно, потом все крепче и решительнее потряс он худенькое плечо. – Подъем!

– Мнеее? – промычала Юля и отрицательно замотала головой, не открывая глаз.

– Ты меня слышишь?

– Угу, – мычание, снова с закрытыми глазами.

Нужно было принимать меры порешительнее беспомощного блеянья и тряски. И Роби знал, какие.

– Юль. Я Роби. Ты лежишь у меня на коленях уже два с половиной часа. – негромко, но крайне убедительно заговорил он в розовое ухо. С удовлетворением заметив, что плечо еле заметно дернулось. Значит, слушает.

– Если ты забыла, то ты верещала, что меня ненавидишь. И вот видит Бог, я не хочу этого делать, но если ты сейчас же не проснешься, я тебя поцелую.

И он тут же заржал, потому что эффект превзошел все ожидания. Роби был удовлетворен. Представление, которого он ждал пару часов, развернулось во всей красе. Юля встрепенулась, рванулась встать, тут же рухнула, от неожиданности потеряв равновесие, назад, и разразилась руганью. Зрелище было тем забавнее, что сон никуда не делся. Он рубил девушку прямо на ходу, она пыталась ругаться и спать одновременно, и получалось из рук вон плохо.

В конце концов Роби это надоело (а уж как надоело экипажу, можно было себе представить), так что он без церемоний просто взвалил обе сумки ручной клади себе на плечи, зажал под мышкой уже потерявшую запал девушку и потащил ее, вяло упирающуюся, к выходу.

В итоге и багаж ее получать пришлось ему, и в такси затаскивать на заднее сиденье, причем там Юля сразу беспринципно свернулась в клубок и снова заснула. Таксист понимающе усмехнулся.

– Загонял совсем свою девушку.

– Она не моя, – рассеянно ответил Роби. Он был уже погружен в свои мысли полностью и даже не ответил на удивленный кряк водителя.

– Ну ты даешь, красавчик…

Как бы то ни было, утреннее происшествие развеселило его и привело в хорошее расположение духа. Так было до тех пор, пока он не вошел в отель…

…Когда незапертая дверь гостиничного люкса открылась, а произошло это буквально через пятнадцать минут, первая секундная радость при виде родного лица в проеме сменилась тут же отчаянным желанием врезать, разбить, причинить боль, хотя бы сотую часть той боли, которая сейчас грызет грудь изнутри. Однако вид у Алана был настолько убитый и больной, с опухшими глазами, обожженным лицом, покрасневшими белками склер, что злость и жажда крови тут же испарилась. Холодная ярость, впрочем, никуда не делась. Несколько секунд Роберт молча изучал покусанные губы (интересно, кем), потерянный взгляд, пошатывание из стороны в сторону враз осунувшейся, как-то вдруг похудевшей фигуры (пил? Да вроде не похоже… трава, что ли?) и ждал. «Привет…»

–…он тебя трахнул? Даже не сомневаюсь, Ал! На его месте я бы не упустил случая поквитаться! Как там? Глаз за глаз? Жопу за жопу?

– Берт! Я тебе в сотый раз говорю. Я тебе не вру! – сдерживая бешенство.

– Алан, ты не врал тогда, в Свирели! Когда ляпнул, что не против под него лечь! Думаешь, я забыл? Думаешь, ты типа такой в накурке и мог слепить что угодно? Да ты же обдолбанный никогда не врешь, ты брякнул что думал, неужели надеешься, что я не понял? Да на морду твою и его достаточно взглянуть! Вместе на солнышке валялись, обо всем на свете забыли, обгорели как последние сволочи! Чай водка? Потанцуем полежим? Да что я с тобой тут сопли мажу! Иди сюда, сука!

Роби внезапно схватил не успевшего опомниться Алана за руку, и не обращая внимания на болезненное шипение, крепко прижал его к себе.

– Это так легко проверить, шлюшка.

Алан рванулся, сдирая обожженную кожу под футболкой и пытаясь разодрать кольцо крепких рук, которые уже лезли под пояс брюк, стараясь добраться до цели.

– Не смей, Берт, сука, отпусти меня! – получалось плохо. Сил не было совсем, непонятно почему, он же выспался? Но голова по-прежнему кружилась, и его тошнило, тошнота гнездилась не в желудке, абсолютно пустом, и не в голове. А где-то в груди. И сердце колотилось как бешеное, не давая ни вдохнуть ни выдохнуть. Темно в глазах…

– Не вздумай, – он трепыхался из последних сил, уже не надеясь ни на что.

– Берт, если ты… если ты, сука… если сделаешь… то все. Все! – он крикнул, уже в отчаянии, пытаясь отстраниться, однако ладонь уже проникла, сжала ягодицу и пробиралась дальше, ко входу. – Да! Мы трахались, понял? Как кролики, всю ночь. Да, он меня разложил как последнюю блядь! У меня в жопе полно его спермы! Понял? Это хотел услышать? – хриплый полукрик– полушепот. Ненавидящий. – Рад?

Рука дрогнула и замерла. Поползла назад. Кольцо рук ослабло, как будто из них, из этих рук, вынули кости, и они превратились в безвольные макаронины.

Роби сделал шаг назад, опустив голову, так, что волосы закрыли лицо и было непонятно, что там, за этой занавеской.

Алан без сил опустился на кровать. Сложился пополам, уткнулся носом в колени и на всякий случай устроил руки по сторонам от лица, чтобы ни лучика света не проникло. Да. Так было легче. Тошнота потихоньку отступала. Тяжелое дыхание. Роби. Он не видел, но почувствовал, как близнец сел на кровать, чуть прогнулся дорогой матрац.

– Врешь?

Пауза, во время которой Роби чуть не сдох. Реально. Долгая пауза, минута, не меньше. Это кажется, что минута – это быстро. Но если задашь вопрос и нет ответа, то минута тянется ровно вечность…

– Конечно…

Минута.

– Прости…

Это так трудно…

– Простишь?

– Пусти, мне лечь надо.

– Тебе плохо? – бля, он же мог ему сделать больно! Идиот!

– Мне хорошо. – глаза закрыты, дышит быстро и коротко, словно собака на жаре.

– Я тебе больно сделал? – больше всего хочется побиться башкой о стену. Ну почему он такой идиот?

– Да.

– Где больно? Покажи, где?

– Тут, – рука на груди, рука на лбу, – и тут.

– Пить хочешь?

– Давай.

– Сейчас, погоди. Где тут стаканы-то? Блин, ничего не найти! Вот. Нашел, – бульканье воды. – Держи, Берти. Берт? Эй. Ты чего? Берти! Да бля, Берти же!..

– Алло! Скорая? Примите, пожалуйста! Парень, без сознания. Адрес… Восемнадцать лет. Я брат. Да не знаю я!!! Я не кричу. Хорошо. Хорошо. Понял. Жду.

====== 29. ======

– Я не поеду в больницу!

Алан к приезду скорой уже вполне пришел в себя и даже пытался спорить, впрочем, без особого успеха.

– Да нам пофиг, парень, – равнодушно отбил рослый фельдшер, – подпишешь отказ и можешь спокойно кони двигать. Только не советую. Тепловой удар, знаешь, штука коварная. У тебя обезвоживание, так?

– Ну.

– Кровь густая. Плюс интоксикация от ожога, и она продолжается. Так?

– Ну.

– Плюс на кардиограмме перебои и тахикардия. О чем это нам говорит?

– О чем?

– О том, что без инфузионной терапии, дезинтоксикационной, электролитной и форсированного диуреза не обойтись. Так?

– А по-русски можно?

– А по русски – два дня под наблюдением, несколько капельниц, побегаешь в туалет, и если нет осложнений, то выпнем как миленького. Насильно сейчас даже в психдиспансере не лечат. – Он размашисто подписался в листе, поставил точку от души и на нее полюбовался.

Роби в дискуссию не встревал. Для него все было предельно ясно. Он методично набивал пакет вещами, собирал документы и только один раз скрипнул зубами, когда Алан, уже почти смирившись со своей долей, потерянно спросил:

– А второй?

– Что за второй? – насторожился фельдшер и вопросительно кивнул Роби, мол, что за дела?

Тот пожал плечами, отвернувшись и продолжая складываться.

– Ну я не один был, нас двое. Он, ну в общем, товарищ мой, он тоже обгорел.

– И тоже в обморок свалился?

– Да вроде нет, – неуверенно предположил Алан.

– Тут ведь дело какое, – словоохотливый фельдшер принялся укладывать переносной электрокардиограф в специальную сумку, – у меня тесть может бутылку водки выжрать в однова. И потом еще плясать пойдет. А я, к примеру, бокал шампанского на Новый год выпью – и через пять минут спатеньки. Домкратом меня не подымешь. Организмы у всех разные. Может он сейчас огурцом скачет? Вот поплохеет ему, вызовет он нас – приедем спасем.

– Иди иди, я за ним прослежу, – кинул Роби, застегивая сумку.

– Правда? – что-то в этой фразе было нелогичным, но затуманенный мозг Алана соображал с трудом, казалось, что ржавые шестеренки со скрипом проворачивались в голове, принося ощутимую боль.

– Конечно, – улыбнулся близнец, – он же твой товарищ, так? Значит, и мой тоже. У нас же с тобой все общее.

– Ннет, я лучше Игорю скажу, – подумав пару секунд, пробормотал Алан. – Пусть он…

– Скажешь ему, что два долбоеба забили на тренировки, заснули на пляже и обгорели как бараны? И сорвали график тренировок еще на пару дней? Не гони чушь. Игорю на вас посрать, а Ковалев только послезавтра вернется. Так что езжай спокойно, я покараулю.

После еды Лео стало намного лучше, хотя, против ожидания, все, что он с голодных глаз набрал в столовой, съесть не удалось. Видимо, желудок привык к пустоте, и довольствовался теперь крохами. То есть голод полностью не ушел, но то, что хотелось съесть глазами, уже упорно не лезло в рот.

Он решил сделать паузу и огляделся. В целом жизнь налаживалась. Кожа по-прежнему горела и болела почти везде, исключая только подмышки и зону плавок. К счастью, они были по типу шорт, и большой участок кожи остался невредим, так что вид у Лео, если его раздеть полностью, был довольно забавным. Впрочем, ни в баню, ни на нудистский пляж он не собирался, ни сейчас, ни в обозримом будущем, так что проблемы нет.

Тошнота и головная боль после еды совершенно исчезли, но на их место пришла слабость и осоловелость, которая подтолкнула мысли в правильном направлении. А именно, в том, что тренировки не волк, их можно и отложить на денек, а вот долг товарища хорошо бы выполнить. Воды притащить и узнать, когда наконец страдальца выпишут из больницы. Хотя… Это было актуальным еще вчера, когда номер приходилось делить с Аланом, сейчас же, когда все разрешилось и близнец перебрался к брату, стало уже всё равно.

Кстати, почему-то их нет на обеде. Интересно, до сих пор друг другу мозги выносят? Или уже помирились и друг друга из постели не выпускают? Да нет, на них это не похоже. Война войной, а обед по расписанию.

В дверях появилась сонная Юля с отпечатком подушки на щеке. Через пять минут она вяло плюхнулась на стул рядом с Лео.

– Привет, – протянула она, не глядя на парня, – ну ты негр! Хорошо оттянулся?

– Ммм, – неопределенно промычал тот, так что истолковать этот звук можно было как угодно. – А ты?

– Да вообще песец! – раздраженно фыркнула девушка. И, не конкретизируя, принялась за обед.

– Ты зря так поджарился. Облезешь, – заметила она через пару минут молчания, заторможенно пережевывая еду, видимо, судя по виду, не особенно и разбирая, что за еда оказалась в ее тарелке.

Лео ей не ответил. Он наблюдал за мухой, которая с маниакальным упорством садилась на один и тот же маленький пятачок на столе, ничем не отличающийся от других. Лео сгонял ее раз за разом, однако нервы у мухи были, как видно, из стали, потому что в пятидесятый раз она, покружившись, точно пикировала на излюбленный квадратный сантиметр пластика. В конце концов Лин, сдавшись и смутно чувствуя, что проиграл, применил запрещенный прием – застелил злополучный участок дешевой розовой салфеткой, выцарапанной из металлической салфетницы. Муха покружилась, обиделась и улетела.

– А ты чего такая дерганая? И почему песец? – запоздало поинтересовался он у соседки.

– Да представляешь, с этим уродом не только туда летели, но и обратно, да еще на соседних местах сидели! Офигеть удача!

– Приставал, что ли? – предположил Лео, мысли его в этот момент были далеко, он сказал просто чтобы не молчать, даже не подумав, как диковато звучит его предположение, и тут же попытался поправиться:

– Ну, то есть…

– Да в том-то и дело, что нет! – тоже не подумав, рявкнула Юля, тоже не озаботившись тем, что ее ответ выглядит еще экзотичнее. Ну, это если знать ее и Роберта, конечно.

– Сначала смеялся, а потом вообще колеса подкатил.

– Наркоту, что ли? – не поверил Лео.

– Да нее. Снотворное. Так что я уснула и… – неожиданно упавшим голосом.

– И? – осторожно продолжил Лин, уже заинтересовавшись, – и что?

– И все! – неожиданно обрезала рассказ Юлька. – Чего ты ко мне привязался?

– Я? – опешил Лео. Но спорить не стал. Черт их разберет, этих девушек, с их загадочными заебами. ПМС-не ПМС, слово-то какое противное, прямо как МЧС. Не успеешь спрятаться – затопчут. А потом еще разрыдаются и прощения просить придется. Лучше уж заранее. – Прости.

– Да ладно, – после паузы, повозив ложкой в тарелке, вздохнула подруга. – Это ты меня прости. Нервы ни к чёрту. А тут еще скорая эта…

– Какая скорая? – Лео вспомнил, что и вправду заметил белую с красным машину в окне, когда вставал в очередной раз попить. Он тогда решил, что вызвали помощь к кому-то из постояльцев. – К кому приезжала?

– К близнецам. Я решила сначала, что к Роби, а потом смотрю – это Алан. Это его ведут в машину.

– Бляя… А что случилось? – неужели брат его и в самом деле избил?

Да неет. Не может быть. Хотя… Алан же как привидение, еле шел, его достаточно один раз приложить… Епт! О чем он думает вообще! Какое ему дело-то? Однако как он ни старался выкинуть этот эпизод из головы, на душе всё же стало неспокойно.

До больницы он добрался за час, по пути не забыв заскочить в супермаркет.

Серега был как всегда, бодр и позитивен. В отделение Лео, разумеется, не пустили, так что они стояли в шумном многолюдном общем холле на первом этаже.

– Слушааай, тут такие медсестрички! – заговорщицким тоном выдал мнимый больной, склонившись к Лео, – советую!