Текст книги "Академия проклятий и любви (СИ)"

Автор книги: JULI

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 16 страниц)

Лина хотела о чем-то спросить, но передумала. А вскоре сообщили, что прибыл император.

Он выглядел действительно могущественно, возможно, дело было в императорской мантии с мехом или во властной походке, но император внушал ужас под стать химере. Он был гораздо моложе отца, но уже успел нахвататься морщин за пятилетнее сидение на троне. В любом случае в глазах императора светился интеллект, что дало мне надежду на его благоразумные действия.

Он долго разговаривал с моей мамой наедине. Я же стояла под дверью, сгорая от напряжения и стараясь не подслушивать. Нервы походили на натянутые канаты, на которых я качалась, чтобы не свалиться от усталости. Свита императора тоже стояла у двери, но ее члены выглядели гораздо спокойнее меня.  .К.н.и.г.о.е.д...н.е.т.

Наконец дверь открылась, выпуская императора, который направился прямиком ко мне. Я вытянулась во весь рост и сжала челюсти до хруста в зубах. Надо же, у императора глаза почти такого же цвета, как у химеры. То-то он производит такое же впечатление. Могущественный правитель, который съест и не подавится.

– Коралина, верно? – произнес он.

– Да, Ваше Сиятельство.

– Я искренне благодарен вам за помощь империи. – Император сделал то, что ни я, ни свита никак не могли ожидать, он низко поклонился. – Вы талантливый начинающий маг, которого я жду у себя на службе по окончании обучения. Смелость, отвага, ум и благородство, которыми вы обладаете, нужны империи. Берегите себя.

– С-спасибо. – Кажется, я была не так далека от обморока.

– Маги, которые приехали со мной, уже помогают остальным проклятым. Все благодаря вам. К вашей маме прислан лучший императорский целитель. Скажите, я могу еще что-то для вас сделать?

Да сам император со мной любезничает. Разве я могу еще о чем-то его просить?

– Мне будет достаточно, если вы наведете в академии порядок.

– Непременно.

На этом мы и простились.

Следующие три дня академия стояла на ушах и просто сотрясалась вдоль и поперек. Такой тотальной проверки ее стены еще никогда не видели. Учеба приостановилась, и преподаватели старались лишний раз не привлекать внимание, чтобы не попасть под сокращение, как Леонора. О разразившемся чудовищном скандале и смене директора говорили все. Как, собственно, и обо мне. Рейван все шутил, что теперь он и я – сама популярная пара.

Пока академия ходила ходуном, мы с Линой проводили много времени вместе. У меня уже язык еле ворочался от рассказов о собственной жизни, но я была рада, что мама лучше себя чувствует и набирается сил, как и физических, так и душевных. Она постепенно учится жить в новом состарившемся теле.

Мама в основном спрашивала меня об учебе и Рейване, стараясь не упоминать об отце и его новой семье, но на четвертый день она решилась:

– Надо увидеться с бывшем мужем.

Я не стала возражать, вместо этого написала подробное письмо, в котором поведала обо всех новостях, и отправила его отцу. Письмо должно прийти раньше нашего приезда, чтобы отец успел подготовиться к потрясению.

В дороге мы с мамой обе нервничали, но волнение свое пытались скрыть друг от друга. У меня получалось лучше: все-таки мама заметно кусала губы и нервно теребила подол платья. Это делало ее похожей на молодую девушку, которую я видела на портрете в академической галерее, такую порывистую и открытую.

– Вы уже говорили с Рейваном о будущем? – спросила Лина.

– Нет, мы только недавно поняли, что любим друг друга. О будущем не разговаривали.

– А зря. Он очень хороший молодой человек. Спрашивал о моем самочувствии чаще, чем ты.

– Он просто хочет тебе понравиться. – я улыбнулась. – Хочет таким образом подняться в моих глазах.

– И как? Получается? – Лина с хитрицой прищурилась.

– Да.

Когда мы подъехали к дому, мама побледнела, и я испугалась, что ей станет плохо, но она вышла из экипажа и направилась в сторону дома, который напоминал чудовище, готовое пролотить нас целиком. Я не знала, как отреагирует отец, и не была готова к встрече с ним.

Дворецкий вполне разделял мои эмоции. Он встретил нас на пороге, с ужасом глядя на мою мать.

– Госпожа Лина. – просипел он. – Я очень рад вас видеть.

– Ульрик? – Мама приветливо наклонила голову. – На моей памяти ты был моложе.

– На моей памяти вы тоже были моложе. Но я не жалуюсь.

Я удивилась улыбке, которая никогда не касалась невозмутимого лица дворецкого, а Лина засмеялась:

– Я рада, что ты не изменился.

Дворецкий покосился на меня и обрадовал:

– Эльвира уехала за покупками. Отцу я не сообщил, что вы уже здесь, он… Впрочем, он уже в курсе…

Я проследила за взглядом Ульрика и увидела Альберта.

Отец буквально сбежал с лестницы и замер, не проронив ни слова. Не могла даже представить, что творилось в его душе. Я мысленно поблагодарила демонов, что Эльвиры не было дома. Лина робко шагнула в сторону отца, переступив порог, словно ее повлекло к нему невидимой силой.

– Альберт? – сказала она спокойным тоном, хотя я видела ее дрожь, и чтобы скрыть волнение, Лина залепетала, – А ты постарел… Я, конечно, вряд ли выгляжу лучше, но… Просто не могу осмыслить, что прошло столько лет, ощущение, что я видела тебя вчера, а вчера ты был молодым и… Нет, нет, возраст тебе к лицу. – она стушевалась.

Я поняла, что пора уходить. Надо оставить их одних.

Не скрою, что прочь меня гнало и невыносимое напряжение, повисшее в воздухе. Выйдя на улицу, я посмотрела на чистое небо и вдруг счастливо улыбнулась ему.

Увидеть родителей одновременно было тем, что мне не хватало. Я чувствовала и удивительную правильность происходящего, но улыбке моей не повезло продлиться долго. Вдали показался экипаж Эльвиры, и я поджала губы, направляясь ему навстречу. Не знаю, о чем будут разговаривать мои родители, но им явно понадобится еще время, которое я обязана выиграть.

Эльвира выбралась из кареты и сразу же насторожилась, увидев меня. Что ж, я на ее месте тоже бы насторожилась.

– Коралина, что ты здесь делаешь?

– Живу. Это мой дом. Не уделите мне несколько минуток? Надо поговорить.

– Именно здесь?

– Да. Это срочно.

Женщина поморщилась и придержала широкую шляпу, которую норовил унести ветер. Я молчала, пытаясь нащупать верные слова.

– Вы ездили за покупками?

– Коралина, что ты от меня хочешь? Ближе к делу.

– Я лишь хочу с вами поговорить. Например, Эсму очень испугало письмо, которое вы написали.

– Ах, вот оно что. – хмыкнула женщина, некрасиво тряхнув вторым подбородком. – Ты недовольна тем, что я рассказала своей дочери о твоих грязных намерениях испортить нашу счастливую жизнь?

– Вы знаете, у меня нет таких намерений. – Разговаривать с Эльвирой было равносительно тому, чтобы терпеть жуткую зубную боль.

– Врешь. И мне некогда с тобой разговаривать. – Женщина сделала шаг по направлению к особняку, но я загородила ей дорогу. – Ты что это? Меня задерживаешь? – догадалась она и посмотрела на дом за моей спиной, выискивая следы непоправимого урона.

– Отец принимает гостя. Он занят. – произнесла я.

Скажем так, остановить Эльвиру, не прибегая к насилию, у меня вряд ли получится. Разговорами тоже. Ситуация складывалась безвыходная.

– Что за гость? – напряглась она и, не получив быстрого ответа, разозлилась. – Ах ты маленькая бессовестная девочка, что ты задумала?

Ну нет, этих слов я проглотить не смогла. Сложив руки на груди и расправив плечи, я любезнейшим образом улыбнулась:

– Ну вы же сами сказали, что я хочу разрушить вашу семью. Вот я и решила пригласить маму в гости.

– Что? – глаза Эльвиры округлились и рисковали вылезти на лоб.

Она посмотрела на особняк с ужасом, словно он был объят пламенем, и побежала тушить его. Я отправилась за Эльвирой, готовясь к страшному скандалу, свидетелем которого обязательно стану.

Альберт смотрел на Лину с широко распахнутыми глазами, в которых застыли неверие вперемешку с ужасом. Он… был сам на себя не похож, словно панцирь отчуждения, в который он добровольно забрался, дал трещину, едва Лина, как призрак прошлого, показалась ему на глаза.

Вряд ли с момента получения письма ему хватило времени осмыслить ситуацию.

– Это ты.

– Я. – кивнула Лина. – И… Честно, я не знаю, что говорить. Только то, что Коралина чудесная.

– Настолько чудесная, что вернула тебя. Спустя семнадцать лет. Как ты… Как ты? – он разглядывал Лину, пытаясь отыскать признаки фантома.

– Я как та, что была проклята долгие годы и пропустила взросление дочери. – она пожала плечами. – Как та, что потеряла семью, потеряла часть жизни. Но могло быть и хуже, по крайней мере, я еще жива и у меня есть силы жить дальше. А как у тебя дела? Как ты жил все это время? Кора почему-то избегала разговоров о тебе.

Дыхание Альберта стало тяжелым и глубоким, словно он пытался сдержать бурю эмоций.

– Не получилось у меня быть хорошим отцом.

– А у меня не получилось быть хорошей матерью. – Лина обняла себя за плечи, на мгновение увидев перед собой не стены комнаты, а грязное холодное подземелье, от которого еще долго не получится избавиться, как от самого жуткого кошмара. – Не получилось у нас стать хорошими родителями, да?

Альберт опустился в кресло и закрыл лицо руками:

– Безумие…

– Но зато. – Лина подошла к мужчине и едва не коснулась его волос, но вовремя вспомнила, что они уже давно друг другу чужие люди. – Зато у тебя есть шанс стать хорошим отцом для будущего ребенка. Это же прекрасно.

– Если бы я только знал… – он словно не слышал ее.

– И есть еще шанс наладить отношения с дочерью. Вряд ли ты был таким страшным домашним тираном, что Кора не пойдет тебе навстречу. У нас прекрасная дочь, между прочим, и не знаю, как ты, а я собираюсь сделать все возможное, чтобы наверстать… семнадцать лет. – голос Лины дрогнул, она сама испугалась названного числа.

– Ты спросила, как у меня дела. А дела у меня плохо, Лина. – он поднял на нее горящий взгляд. – Я семнадцать лет назад потерял тебя и возненавидел. Леонора мне подробно описала мужчину, с которым ты якобы изменяла мне, показала письма, которые ты ей отправляла…

– Морок… – вздохнула Лина, но Альберт продолжал.

– Тогда казалось, что я потерял все. И Коралина… Она же твоя копия, Лина. Я ненавидел себя за то, что не могу на нее смотреть, потому что каждый раз, когда я видел собственную дочь, я вспоминал, как мне больно от твоего предательства. И я не прошу ни о сочувствии, ни о понимании, я признаю свою слабохарактерность и вину, но эти семнадцать лет сгинули в проклятье, и их не вернуть.

– Ты поверил, что я предала тебя.

– У меня не было выбора. Да, поверил. Ты же скрывала от меня, что работаешь с вшивым проклятием. Почему!?

– Потому что не хотела, чтобы ты беспокоился. Потому что ты и так нервничал по пустякам. Потому что Кора болела, я… Я не знаю. – Лина устало опустилась на ковер. – Я не знала, что все так далеко зайдет. А еще я боялась, что ты скажешь, что я променяла семью на академию.

– Ты променяла ее на проклятие.

– Что ж, – Лина поджала пересохшие губы, – уже ничего не сделаешь, Альберт. Увы. Я желаю тебе счастья.

Альберт молчал, наблюдая, как Лина поднимается с ковра и отряхивает платье. Она застыла, не зная, идти ли за дочерью на улицу или подождать ее возвращения.

– И куда ты теперь?

– Не знаю, – она пожала плечами, – навещу родителей… Оказывается, Леонора писала им в раз год от моего имени. Хочу устроиться преподавателем, в академии сейчас определенно появятся новые места. Император пошел по головам, но к пострадавшим от проклятия благосклонен.

– Хороший план, – согласился Альберт, – я тоже желаю тебе счастья.

– Спасибо. – улыбнулась Лина и ахнула. – Что ты…

Альберт неожиданно поднялся и, быстро преодолев разделяющее их пространство, заключил женщину в крепкие объятия. Он, уткнувшись носом в шею Лины, прижимал ее к себе с таким отчаянием, словно она собиралась снова исчезнуть. Лина попыталась вырваться, но быстро сдалась и разрыдалась, пытаясь спрятать лицо на плече у бывшего мужа. Они оба понимали, что счастливыми стать вряд ли смогут.

– Альберт, как же ты постарел… – сквозь слезы произнесла женщина.

– О чем ты? Уверен, что морщинок у тебя еще больше, чем у меня.

Лина засмеялась и отстранилась, вытирая слезы.

– Мы же еще увидимся, как старые друзья? – спросила она. – Надо еще ухажера дочери обсудить. У нее, кстати, прекрасный вкус.

– У нее уже ухажер? – удивился Альберт и покачал головой. – Обсудить-то надо, но неужели теперь мы лишь старые друзья?

Лина помрачнела и отвела взгляд:

– Не более, Альберт. В любом случае неправильно пытаться построить что-то на обломках, разрушая то, что уже построено.

Он промолчал, смотря в пустоту перед собой.

– Ты ее совсем не любишь? – тихо спросила Лина. – Свою жену?

– Нет. – ответил он, даже не задумываясь. – Я женился не из-за любви, а чтобы забыть тебя.

– Зря. Ты мог бы кого-нибудь полюбить.

– Дорогая моя Лина, мое сердце, навсегда отданное тебе, было проклято вместе с тобой. У меня не было и шанса кого-то полюбить. Но… Ты права. – нехотя согласился он, прощаясь с шальной мыслью о счастье. – Неправильно разрушать построенное.

– Кстати, поздравляю. – не удержалась Лина. – Мы оба мечтали о большой семье, и ты исполнил мечту.

– Не знаю, как ты, – вяло возразил Альберт, – но мечтал я о семье исключительно с тобой, а не просто о семье. А после твоего ухода я ни о чем не мечтал. Но…

Он повернулся к двери, за которой раздался озлобленный голос Эльвиры:

– Ах ты ж дрянь, посмела меня задерживать…

Эльвира ввалилась в комнату разъяренной бурей и замерла на пороге, вытаращившись на Альберта и Лину с чистым негодованием и… испугом. Повисло молчание, которое первым нарушила мама:

– Прошу прощения, но как вы только что посмели назвать мою дочь? – и в голосе ее – одна лишь сталь, удивительно похожая на ту, что так часто звучала в моем собственном голосе.

– Ты еще смеешь меня о чем-то спрашивать!? Как у тебя совести хватило здесь появиться?

Я зажмурилась. Неужели Эльвире удастся втянуть маму в недостойный конфликт и пустую ругань, но Лина спокойно развернулась к Альберту, выжидающе приподняв бровь. И в этом ее движении было столько превосходства, величия и женственности, что я восхитилась. Альберт кашлянул и произнес:

– Эльвира, тебе задали вопрос. Потрудись на него ответить.

– Да как вы… – Эльвира задохнулась, переводя взгляд с мужа на Лину и обратно. – Что вообще происходит!?

– Поднимись в свои покои. Потом поговорим.

– Ты меня прогоняешь!?

– Сейчас же. – приказал отец в своей привычной жесткой манере.

Эльвира бросила на меня полный ненависти взгляд и направилась к лестнице. Мне на секунду стало ее жаль, но лишь на секунду, потому что злость за все сказанные обидные слова была сильнее, чем сострадание. Лина же поежилась и произнесла:

– Не думала, что ты способен на такой тон.

Эта фраза застала Альберта врасплох. Он посмотрел на Лину с виноватым видом и промолчал, сконфузившись. Я впервые видела отца таким.

– Коралина, – тут он обратил на меня внимание, заставляя встрепенуться. – Спасибо тебе.

Ему не следовало меня благодарить, я снимала проклятие и возвращала маму не ради него, но знать ему об этом необязательно, поэтому я кивнула и выдавила из себя улыбку.

– Думаю, нам пора. – сказала Лина.

– Останьтесь, вы же только приехали. – отец хотел удержать маму, но она была непреклонна:

– Нам действительно пора. Рада была увидеться, Альберт. Прости за все и будь счастлив.

Она едва ли не выбежала из дома, а отец остался стоять посреди гостиной, как одинокое дерево, разбитое молнией, посреди пустынного поля.

– Я напишу тебе, как мы доберемся. – сказала я и тоже вышла на улицу, стремясь избавиться от ощущения отчаяния, которым наполнилась комната.

В карете мама молчала, а я боялась отвлечь ее от мыслей, лишь смотрела, как по ее щекам скатываются слезы.

– Надо теперь подумать, что дальше делать. – произнесла она, неотрывно смотря на проносившийся пейзаж за окном.

– Никто не осудит, если вы решите с Альбертом снова сойтись.

Она печально улыбнулась, посмотрела на меня с бесконечной теплотой и сказала:

– Иногда надо поступать правильно, а не как подсказывает сердце.

Эпилог

После окончания первого учебного года мы с Рейваном отправились на Южные острова. Он познакомил меня со своей семьей, и я безумно собой гордилась, потому что мне удалось очаровать его маму, а, как сказал Рейван, сделать это было почти невозможно.

Каникулы прошли прекрасно. Мы смотрели на водопады, целовались под луной и танцевали на пляже у бескрайнего синего моря. Раньше я не могла подумать, что способна испытывать такое счастье.

В глазах Рейвана, когда бы я на них ни посмотрела, читалась безграничная любовь. И я надеялась, что он видит то же самое и в моих глазах, потому что словами не всегда получалось выразить всю глубину чувств, что меня переполняли.

Лина получила место преподавателя в академии. Она сказала, что сроднилась с местом, где провела большую часть своей жизни, поэтому покидать его не захотела. Мама волновалась перед ее первым учебным годом в статусе педагога, но я знала, что все у нее получится.

С Эсмой я перестала общаться. Видела сестру в последний раз только на дне рождения брата. Эльвира родила сына и очень им гордилась, а я опасалась, что тот не получит любви отца в достойной мере, как я в свое время. Я была ребенком от женщины, разбившей отцу сердце, а он будет ребенком от нелюбимой, что встала между ним и той, которую он всегда любил.

Эсма мне сообщила при встрече, что поступает заново в академию на другой факультет и, несмотря на мои старания испортить ей жизнь, она упросила отца дать ей второй шанс.

Что ж, мне оставалось радоваться, что пересекаться с ней больше не придется.

Сейчас я стояла перед академией в заслуженной мантии и улыбалась. В груди вибрировало приятное волнение и ощущение, что все только начинается. Рядом был Рейван, который оживленно рассказывал о новых педагогах, с которыми мы встретимся в наступающем учебном году. Вдалеке маячила рыжая макушка Стэна: паренек с энтузиазмом знакомился с ребятами, с которыми ему предстояло учиться.

– Ну и о чем задумалась твоя прекрасная головушка? – прошептал Рейван, нежно целуя мое ухо.

– О том, сколько всего интересного нас ждет. – Я обняла Рейвана и поцеловала его в губы.

Академия наблюдала за нами с ехидством. Я чувствовала, как она дышит другими тайнами, неизведанными и древними, как и ее собственные стены.

О них еще только предстоит узнать, но уже в совершенно другой истории.