Текст книги "На привязи (СИ)"

Автор книги: Jaynie

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 17 страниц)

Она дёргается только тогда, когда Бобби швыряет телефон на стол. В этом движении – обессиленном и покинутом – всё то, что мужчина скрывает за злостью.

– Перестань, – говорит она тогда. – Пожалуйста, перестань на меня сердиться.

Бейли подходит к дяде и утыкается носом ему в грудь, как делала в детстве. Разбитая ваза прощалась с лёгкостью, но могло ли так быть с сердцем?

Она ненавидит себя за это; ненавидит, что он, такой странный, смешной и самый верный, вынужден быть одиноким. Неужели всегда так будет – те, кого он любит и кто любит его, будут его оставлять? Сначала Патриция, теперь Бейли. И неужели он всегда будет ждать их назад и винить всех кругом; кого угодно, но не их?

– Могла бы и раньше сказать, – бубнит Бобби и похлопывает её по спине: – А со школой что прикажешь делать? У тебя выпускной год, между прочим.

– Я не могла заснуть сегодня, – шепчет девушка, словно дело лишь в этом. – Не думала, что будет так трудно сюда вернуться.

Ложь. Продолжай лгать, Бейли, притворяйся, что ты – всё ещё ты, что Джеймс не изменил тебя, а Наоми не открыла на это глаза. Лги.

– Я хочу повидать родителей. Хочу немного прийти в себя и забыть всё, что произошло, – просит она. – Это всего на несколько дней. Я скоро вернусь.

– Мы можем переехать в другой дом.

– Ну да, в крепость без окон и без дверей. А зайти туда можно будет по невидимым ступенькам, расположение которых будет известно только нам, – смеётся Бейли, хотя ей вовсе не смешно.

Ей горько. Горько потому, что нельзя сказать правду; горько потому, что Бобби настолько любит её, что принимает тупое оправдание «на меня напала бешеная собака в этом самом доме».

«Если всё получится, – клянётся она самой себе. – Я соглашусь учиться играть в лакросс, даже если покалечу всю его команду».

– К тому же, – продолжает Бейли, ведь если остановиться, она, чего доброго, останется. Плюнет на всё и останется. – Ты сам рассказал родителям о случившемся. Они теперь не успокоятся, пока не проверят целостность всех моих конечностей.

Мужчина закатывает глаза, вспомнив Лукаса.

– Я отвезу тебя в аэропорт Стоктона, – в конце концов, произносит он без особой охоты.

На это у Бейли тоже готов ответ:

– Я заказала вчера такси, – ложь.

– Ночью? – удивляется Бобби.

– Ага… Они отвезут меня в Стоктон, и я полечу в Сан-Хосе. Но ты можешь забрать меня на обратном пути, потому что… если честно, я спустила на это все деньги, что присылали родители, – винится Бейли.

– Представляю, сколько с тебя содрали за то, чтобы ты могла улететь сегодня.

«Скорее, за то, чтобы я могла не улететь», – думает девушка.

– Тогда останусь дома и провожу тебя, – решает Бобби.

– Не хочу тебя разочаровывать, но ты поднял всю команду по лакроссу и велел им «сей же час принести свои ласты в школу», – Бейли улыбается и кивает на его брошенный, но продолжающий подавать сигнал телефон.

– Да что за чёрт, – ругается мужчина, но порицающий взгляд племянницы заставляет не продолжать.

Оба их телефона синхронно пищат. Девушка вынимает мобильный из кармана джинсов:

– Это мама. Я отправила ей сообщение, что приеду, – говорит она. – Спрашивает, во сколько им меня встречать.

А сама тем временем смотрит на незнакомый номер, но точно знает, что это Питер:

«Придумала?»

Почему-то мысль о том, что Хейл, где бы он ни был, сидит и печатает ей сообщения, заставляет усмехнуться. Она быстро смотрит на дядю, боясь, что её веселье только сильнее его расстроит, но тот смотрит в экран собственного телефона.

«Надеюсь, у тебя есть машина», – отвечает Бейли.

«Я заинтригован».

– Бейли, – голос дяди заставляет напрячься и снова принять оборонную позицию. Но его непонимающий взгляд обезоруживает: – Почему Патерсон пишет, что хочет всегда быть твоим провожатым? И что значит – он не против помочь и с чем-то ещё?

Звук очередного пришедшего сообщения Бейли не слышит из-за своего смеха. И почему-то лицо дяди вынуждает её смеяться громче.

***

«Интересно, он чувствовал то же?»

Бейли выходит из дома совсем налегке. Самое тяжёлое в её арсенале – старая охотничья куртка. Словно вышла ненадолго, словно скоро вернётся.

Единственная выдающая её вещь – легковесный ноутбук в сумке наперевес.

Она не берёт почти ничего – Бобби не поймёт. Действительно, зачем ей собирать чемоданы, если она едет в собственный дом и скоро собирается вернуться?

Запирая дом дяди, она вспоминает Джеймса в предрассветных лучах. Его беззаботность, лёгкость, свободу – да, он определённо чувствовал то же, что и она сейчас.

– Бейли.

Стилински стоит внизу на подъездной дорожке, и по его лицу становится понятно, что стоит он уже давно.

– Стайлз? – она смотрит на него, удивлённая настолько, что забывает о дистанции. Девушка спускается со ступенек. – Что ты здесь делаешь? Разве ты не должен быть в школе?

– Надо поговорить.

– Я уже говорила, что…

Что-то в его лице останавливает её. Замкнутость движений, расстояние, созданное не ею, а выдержанное им, навевает плохие мысли; и его подозрительность больше смущает, чем ранит.

– Поговорить… о чём?

Стилински медлит, оглядывая её.

Бейли всё ещё маленькая и нескладная, с оленьими глазами, спрятанными за линзами очков, только против воли Стайлз видит другое – напряжение, скрытость, всё то, что находится за внешним обликом и мимолётно проскальзывает.

Как наяву, он видит, как она бледнеет, узнав, что его отец – шериф, и спрашивает: «У кого-нибудь ещё родители работают в органах правопорядка?», и Лидия интересуется: «У тебя какие-то проблемы с законом?».

Видит, как она говорит Наоми: «Тебя не должно быть здесь».

Видит, как она отнекивается и уверяет, что на неё не напали, она просто упала на дороге.

Он видит.

– Стайлз…

– Джеймс запугивает тебя?

– Что?

Наверное, Бейли никогда не перестанет удивляться тому, что люди могут связать её с Джеймсом, что кто-то вроде Наоми или Стайлза может так просто говорить об этом.

Разве кто-то способен понять, найти ту нить, что раз за разом, за годом год ведёт её к Джеймсу?

Она не отвечает, и Стилински делает свой вывод:

– Тогда ты ему помогаешь?

Последнее слово словно пощёчина. Помощь – не то, о чём следует говорить в этом случае; помощь – это добровольная поддержка, что-то неуловимо светлое, что-то правильное.

То, что объединяло Джеймса и Бейли, походит на истязание. Джеймс давит своим сумасшествием, гнёт стержень внутри неё, ожидая, когда она сломается, когда воспрянет и скажет: «Нет!». Но она не скажет; Финсток знает: когда это случится, всему придёт конец.

Внутри неё – буря и ураган, и одновременно там холодно, будто стужа завладела её душой. Бейли молчит, не зная, как сказать, как объяснить всё Стайлзу и стереть подозрение с его лица. Лучше бы он смотрел, как прежде, с болью.

Одно сомнение накладывается на другое, и это уже не остановить. Обжёгшись один раз, Стайлз всегда будет искать в её лице ложь.

Он что-то протягивает ей, и она на автомате принимает. Не задумываясь, не понимая, что происходит. И лишь при виде фотографии всё встаёт на свои места.

– Где ты..? – во рту пересыхает.

– Похоже, ты не любишь полицию именно поэтому: в архивах всегда есть что-то интересное.

– Стайлз…

Это бессилие. Отталкивая его сама, теперь она желает говорить с ним, но Стайлз не уверен, что хочет слушать. Да и будет ли сказанное правдой? Было ли вообще что-то правдой?

На фотографии ей семнадцать, и она на месте убийства. Местность опечатана жёлтой лентой, фон засвечен фарами, в правом уголке – край чёрного пакета и виднеется форменная одежда врача. А Джеймс выглядит так, будто сейчас начнёт двигаться: правая нога выдвинута вперёд, рука замерла, заправляя прядь Бейли за ухо.

– Нападение животного. Двое свидетелей, – заученным голосом произносит Стайлз.

Бейли помнит. Она никогда не забывает.

Они могли уйти тихо, как всегда, не попадая под прицел полиции, они могли, но Джеймсу захотелось покрасоваться. А ей хотелось крикнуть: «Нет!», но она смолчала. И вот оба они уже не убийцы, а свидетели жестокого убийства чернокожего подростка бешеным псом.

В её жизни каждая третья история так заканчивается – бешеным псом. По существу, это не ложь. Только вот пёс умеет обращаться человеком.

– Я совсем тебя не знаю, – говорит Стайлз.

Бейли разлепляет сухие губы. Из всего вороха мыслей она может произнести лишь одну:

– Не думай обо мне хуже, чем я есть, – она отрывает взгляд от фотографии, и Стайлз слишком хорошо знает эти глаза, чтобы устыдить в себе желание обнять её и утешить.

– Зачем ты приехала?

Финсток качает головой. Правда не спасает и не исцеляет, так нужна ли она?

– Мы сможем помочь тебе. Я смогу.

– Помочь мне с чем? – Бейли смеётся, и Стайлз морщится. Это не её смех, не тот, каким он его знает. – Может, ты хочешь помочь мне защититься от Джеймса? Так он мне не угрожает. Я единственная, кто вообще хоть немного в безопасности рядом с ним. А может, ты хочешь помочь мне избавиться от него? Уверена, он с радостью выслушает твоего праведного альфу, а в конце они пожмут друг другу руки и расстанутся добрыми друзьями, – поток слов перебивается смехом.

Стилински и впрямь её видит. Там, за мешковатой одеждой и вечно краснеющими щеками, скрывается Бейли с фотографии; Бейли, которую создал Джеймс.

– Или ты хочешь помочь мне защитить тебя? – у неё маленький шаг, но каким-то образом ей его хватает, чтобы преодолеть расстояние между ними. – Тогда сиди тихо, – тычок пальцем в его грудь, – и не высовывайся, – второй.

Она нажимает так сильно, что Стайлзу больно.

– Больше ты ничего не можешь сделать для меня. И если хочешь, чтобы и твой святой друг остался жив, не говори ему об этом. Пусть остаётся в своей скорлупке и зубрит прописные истины. Джеймс не по вам.

– Вместе мы сможем с ним справиться.

– Ты не успел ничего узнать обо мне, а уже сделал выводы по какой-то тупой фотографии, – бросает Бейли. – И Скотт сделает то же самое. Для вас мир делится на чёрное и белое. Но иногда с хорошими людьми случается всякое дерьмо, и выйти сухим из воды не получается. Слушай, просто… – она сама себя останавливает. – Просто оставайся там, где ты сейчас, и ничего не делай.

Девушка плотнее запахивается в куртку, хотя ветра нет.

– Самое смешное, что то, что я говорю, тебе непонятно. Что бы я ни сказала, ты будешь по-прежнему убеждён, что сможешь защитить меня, но ты не можешь. Иногда, Стайлз, это так не работает.

И Стилински и впрямь не понимает. Он не понимает, почему она не хочет положиться на него и Скотта, не понимает, как так случилось, что ничего не произошло, а они уже её подвели.

Кем она была, эта девушка, которую он думал, что знает?

Стайлз хочет знать правду. Но Бейли, в отличие от него, осознаёт, что знать правду – не значит понять её. Они просто смотрят на мир по-разному.

Прежде чем уйти, оставив его со своими ранними выводами и догадками, Финсток, стесня сердце, зная, что Стайлзу это не понравится, всё же оставляет ему часть правды, которую бы он смог понять:

– Что бы ты там ни думал, в одном ты прав – мы с Джеймсом связаны. И я действительно приехала сюда вместе с ним, – она молчит, прежде чем сказать то, что Стилински слышать не хочет: – И я всегда знала, что он хочет убить Скотта, и я замешана в этом. Сначала я надеялась, что твой друг будет достаточно силён, чтобы противостоять ему, но… по правде, меня никогда не беспокоило то, что он может умереть. И до сих пор ты – единственный, кого я хочу спасти. Но он важен для тебя. Поэтому ничего не говори Скотту об этом. Забудьте о Джеймсе. Я что-нибудь придумаю. Только держитесь от этого подальше.

Удивительно, но Бейли становится легче. Стайлз вряд ли когда-нибудь поймёт её, но она хотя бы сумела сказать ему то, о чём думала; она предупредила его.

А больше Бейли ничего не может ему дать. И конкретно в этот момент, когда он говорит, что спасёт её, но винит, она даже не уверена, что хочет этого.

***

Питер глушит мотор на обочине дороге:

– Антиок?

Серые глаза показываются из-под карты, мигом оценивают обстановку и мигают. Бейли чувствует, что мужчина еле сдерживается, чтобы не выкинуть её за шкирку из машины, но всё равно кивает:

– Антиок.

Для неё всё предельно просто: адрес, который ей дал Джексон, говорит, что путь их лежит точно в город Антиок, находящийся в округе Контра-Коста. Хейл её воодушевления не разделяет:

– И мы должны туда ехать, потому что там скрываются Джексон и Наоми, а ты дала Хеймсу их адрес и думаешь, что он поедет туда, чтобы убить Наоми, потому что… Где-то здесь я потерял смысл.

– Он Джеймс, – сухо отвечает Бейли.

Ей совсем не хочется разговаривать; она всё ещё думает о Стайлзе, о том, как он смотрел на неё. Финсток вовсе не больно, скорее тошно. Это тоже причина никому ничего не рассказывать: она боится, что и родители, и дядя, и остальные, – все будут смотреть на неё так.

Бейли не гордится собой, она делала много вещей, за которые можно презирать, но не стыдится этого. Случись всё снова – она поступила бы так же.

Но взгляд Стайлза – а он ведь ничего, ничего не знает о ней! – заставляет злиться. Почему все думают, что могут судить её? И почему это должен быть он?

Девушка отворачивается к окну, и сердце её болит. Алисия думала бы так же, как Стайлз?

– Ты скажешь, какого чёрта мы вообще делаем?

Питеру всё это надоедает. Его раздражает, что девчонка уселась в машину, ничего толком не объяснив, что они застряли на дороге и что при этом она выглядит так, словно у неё кто-то умер.

Мужчина пальцами хватает её за подбородок, вынуждая посмотреть на него. В тесноте салона они оказываются настолько близко, что бессильная злость Бейли неотделима от раздражения Питера, и на какой-то момент – краткий, но яркий – Хейл думает, что будет, если он сожмёт ладонь на её горле.

Так доверчиво, так покорно бьётся на горле жилка; и так опаслив взгляд, упрямо сжаты губы. Они созданы улыбаться, дразнить и говорить глупости. Молчание им не идёт.

Питер отстраняется, едва сохраняя спокойствие. Заводит машину, и та трогается с места.

Бейли смотрит на профиль молчащего мужчины. Он больше ничего не спрашивает и не отводит взгляда от дороги, но она видит, как побелели костяшки его пальцев, сжатых на руле. Питер Хейл зол.

Она поворачивается в его сторону, как может, оказываясь на боку, и ремень безопасности натирает кожу даже через слои одежды. В тишине, напряжённой и дикой, – почему-то именно такое слово приходит девушке на ум, – она успокаивается.

Вопросы Бейли не нравятся. У неё никогда не находится правильных ответов, как со Стайлзом.

Но сейчас образ его меркнет, и раздражённость проходит, потому что рядом с ней находится человек, который сумел не спросить. Он наверняка хочет вытрясти из неё все ответы, но молчит.

И нежность несмело стучится в сердце девушки.

– Джеймс отправился туда, я точно знаю. Я его видела.

Питер никак не реагирует, но слушает.

– Я встречалась с ним вчера и дала ему адрес. Да, он верный; и да, возможно, он действительно убьёт Наоми… и Джексона.

Бейли ожидает, что Питер среагирует так же, как Стайлз, как среагировали бы все, но он даже в лице не меняется. Едва заметная складка прорезает его лоб, мужчина о чём-то думает, но не спешит делиться.

– У нас есть только эффект неожиданности. Джеймс не должен ничего заподозрить. Поэтому я не сказала Наоми ничего конкретного, а Джексон и вовсе ни о чём не знает.

Это странно – делиться с кем-то, но Бейли нравится. Она не одна, ей следует это запомнить. Ей придётся говорить с Питером, когда она не будет того желать; придётся довериться, когда они настигнут Джеймса. Впервые девушка осознаёт это сполна. Она и Питер не могут работать вместе, не общаясь, ведь на кону стоят их жизни.

Несмотря на то, что Бейли приходится говорить правду, – часть правды, – и она знает, что совсем скоро и остальное выйдет наружу, она не боится и не хочет сопротивляться. Не с Питером.

Ей спокойно; это правильно.

Она выбирала многих людей, она искала пути и шагала дорогами непроторенными и пустыми, ведшими её в тупик. Но сейчас Бейли чувствует, что Питер – это правильно. И что бы ни случилось после, она доверяет ему.

Волк, убивший свою племянницу; оборотень, обманувший смерть; мужчина, использующий всех для достижения своей цели, – она доверяет ему, она его понимает. Но что более важно – он понимает её.

До неё доходит лишь сейчас. Может быть, Питер давно уже знает, кто она. Может, только догадывается. Его молчание – ожидание, пока Бейли всё подтвердит.

Он тоже её видит. И во взгляде его нет осуждения.

Оттого ли это, что ему плевать? Или он, как и она, нашёл в ней человека, не делящего мир только на два цвета?

Для Скотта и его стаи Питер – плохой парень, но Бейли помнит, что именно он взял её на руки у лесной дороги, что он нашёл её раненую дома и каким-то образом оказывался всегда рядом, стоило ей оступиться.

Она нуждается в нём.

Машина всё дальше от Бейкон-Хиллс. Город остаётся за горизонтом, но Бейли не ощущает, что снова потеряла своё место. Потому что её место здесь, в салоне автомобиля, с мужчиной, которому она верит.

– Питер, – зовёт его, и он кивает, но не отводит взгляда от дороги. – Я потратила все деньги на билет в Сан-Хосе к родителям, чтобы обмануть дядю.

– И что ты от меня хочешь?

Бейли улыбается. Питер смотрит на неё, и ей кажется, – на секунду, – что и он улыбается. И ей хочется, нестерпимо хочется коснуться его. Это желание её смущает, и девушка зажмуривает глаза, чувствуя, как румянец приливает к щекам.

Она полулежит так на сиденье долгое количество времени, досадуя на саму себя. Интересно, слышит ли он, как шумит кровь, опаляя тело? Отец говорил, что оборотни слышат всё, но Бейли надеется, что это ложь.

В конце концов, Бейли засыпает. Питер знает это по тому, как её рот открывается. Во сне она похожа на обычную девчонку в расстёгнутой куртке ей не по размеру.

Поза её выглядит неудобно – вся она подобралась на сиденье, ремень крепко обхватывает тело, а сползшая вверх по спинке куртка нависает горбом.

В салоне довольно душно, и мужчина протягивает руку, чтобы стянуть с неё верхнюю одежду. Но одно движение – и Бейли дёргается во сне, и пальцы его соскальзывают за ворот свитера, обнажая белые ключицы.

Не они заставляют Хейла забыть о дороге, а вереница маленьких синяков, словно ожерелье на её коже. Питер сдвигает рукав – и на плече его встречает застарелое жёлтое пятнышко.

Девушка пыхтит во сне и отворачивает лицо. При этом она на автомате плотнее запахивается в свою огромную куртку.

Бейли всегда носит длинные кофты и желательно несколько слоёв одежды. И Питер понимает, почему.

Одежда была ей второй кожей, потому что на её собственной уже не хватало места для ран.

***

Бобби Финсток не желает видеть гостей от слова «вовсе», и его чертыхание слышно по ту сторону двери ещё до того, как он выходит из гостиной.

В доме пусто, одиноко и слишком тихо. Легко представить, что Бейли наверху, в своей комнате, но почему-то не представляется. Он знает, что её там нет.

– Да кого принесло на ночь глядя! – орёт Бобби, но последнее слово повисает в воздухе и стихает, стоит ему увидеть лицо сестры.

Патриция смеётся, глядя на его удивление. Она вся сочится радостью встречи, пока мужчина возле неё смотрит на хозяина дома с видом «ты никогда не изменишься».

– Бобби! – Пат подаётся к брату и ласково клюёт его в щёку, и всё что-то щебечет, довольная донельзя: – Дружок, ну что ты такой остолбенелый? Не ожидал нас? А где малышка?

Бобби осматривает двух гостей с совершенно ошалелым видом и кое-как произносит:

– Разве Бейли не должна быть с вами?

Повисает пауза. Женщина отпускает брата и отходит на шаг, точно сомневаясь, что услышала правильно.

Лукас выходит из тени, рукой отгораживая жену от слов Бобби.

Он высок, худощав и стар; внешность его не наводит страха, но то, как он держит себя, заставит хорошо подумать любого.

Лукас пышет гневом и до того, как громовой голос сотрясает весь дом, Пат додумывается закрыть уши ладонями:

– Что ты сказал, Финсток? – отец Бейли набирает в грудь больше воздуха, и каждое его последующее слово бьёт как пуля: Где. Моя. Дочь?!

========== Глава 11 ==========

Всё плохо.

Бейли не нужно разбираться в машинах или спрашивать у Питера, чтобы это понять; ей достаточно одного взгляда на дым, вырвавшийся из капота.

И всё-таки девушка перебирается на водительское сиденье и заводит автомобиль. Тот кряхтит, словно дед с прокуренными лёгкими, и ей даже немного его жаль – так человечен и печален этот звук.

– М-м-м, Питер? – она открывает окно и высовывается наружу. Ответом ей служит лязг – мужчина с такой силой захлопывает капот, что Бейли решает не продолжать.

Ей не по себе с того самого момента, как что-то забарахлило в панели. Периодичный стук напомнил ей бой часов, ход времени, которого у них не хватало, напомнил Наоми, в поздний час барабанящую в дверь, и удары собственного сердца перед встречами с Джеймсом.

Стук не вызывает никаких приятных ассоциаций, и даже сейчас, когда вокруг тишь, а дым смогом повис в воздухе, ощущение угрозы не уходит.

– Вылезай, – голос Питера заставляет вздрогнуть. – Пойдём пешком.

– Но до города ещё…

– Неподалёку должен быть мотель, может, там нам смогут помочь.

Мужчина открывает дверцу, и ладонь его касается плеча Бейли, словно желая поскорее вытащить её наружу. Однако пальцы Питера не кажутся ей неласковыми, и хватка их скорее удерживает, чем гонит.

Ноги Бэй затекли от долгого сидения на одном месте, поэтому она чувствует это наверняка. Иначе ей бы вряд ли удалось устоять на своих одеревеневших конечностях.

– Откуда ты знаешь про мотель?

Он вытаскивает из салона карту, и девушка действительно видит небольшой значок возле контурной полосы, обозначающей дорогу. Прежде она его не замечала – не думала, что им придётся остановиться.

Им нельзя останавливаться.

– Или ты собираешься идти отсюда до Антиока? – насмешливо спрашивает Питер, когда достаёт ноутбук и убирает в карманы мелкие предметы вроде телефона и ключей от машины.

Бейли смотрит на дорогу, на небо – тёмное, с густыми тяжёлыми облаками – и вздыхает. Конечно, Хейл прав, и идти в мотель – лучшее, что они могут сделать. Но время не остановится, и Джеймс тоже.

Где он? Как далеко успел забраться? А может, он уже на месте?

– Нужно сообщить Наоми, что у нас проблемы. Она может увести Джексона на пару дней, словно они в гостях или ещё что… Я знаю, как это глупо, но что ещё ты предлагаешь? – восклицает Бейли, поймав на себе взгляд Питера. – Если они съедут, то Джеймс поймёт, что…

Питер как-то странно смотрит на неё, словно забавляется.

– Не могу понять, – говорит он. – Тебя волнует, что Хеймс убьёт Джексона или что убьёт его и исчезнет, и мы его не застанем?

Бейли моргает, не до конца понимая, что он имеет в виду. Прокручивает в голове собственные слова, кажущиеся ей логичными, и замечает в них прореху: «если они съедут…». Это ведь совсем просто – сказать Джексону и Наоми уехать, соврать Джеймсу, что-нибудь придумать и подождать, пока не подвернётся под руку более удачный случай.

Но ей больше не хочется ждать, она не готова потерять надежду, – слабую, еле живую, но всё же надежду, – что скоро всё закончится.

Бейли любит Джексона и волнуется о нём; но рациональная её часть, отбросив сентиментальность, уверена, что сейчас мизерный шанс важнее брата.

Озарение приходит вместе с болью. Не то чтобы девушка не понимала, какой опасности подвергает Джексона, когда шла к Джеймсу. О, Бейли знала, на что способен этот сумасшедший волк, и всё равно решила рискнуть братом. Что-то подсказывало ей: завтра может не наступить для всех них, а может, только для одного. И это нормально – пожертвовать кем-то (Наоми, Джексоном или обоими) ради сотен.

Наверное, в глазах Скотта этот выбор был неверен; наверное, он бы сказал, что Бейли поступает плохо. Но сама она засомневалась лишь сейчас, когда речь зашла о её брате.

– Меня волнует всё это, – наконец отвечает Бейли. В голосе её нет ни вызова, ни признания; она просто хочет, чтобы всё закончилось. – И ты прав, больше – второе. Я не могу упустить эту возможность.

Питер глядит на неё, но уже без смеха – его всегда удивляло, когда девчонка делала не то, чего он от неё ждал. Она всегда умудрялась делать это – заставлять Хейла смотреть на неё, видеть, понимать.

Бейли никогда не говорила, почему поступает так, как поступает, но Питер и так знает, потому что в её лице знакомые ему черты – тень его собственного прошлого, его отражение.

Питер помнит. Он помнит всех, кого потерял, в особенности – Лору. Старшая из его племянников, статная и горделивая, как и её мать, но наивнее. Ни Кора, ни Дерек не вызывали в нём и сотой части той родственной привязанности, что была между ними. И это не помешало ему убить её.

Лора – жертва, которую он принёс, потому что не мог больше ждать.

В этом Питер и Бейли похожи: оба хотят получить всё и сразу, ожидание для них невыносимо. Каждый из них словно плотина, давшая течь; во́ды времени подтачивают сердца, и вот их уже несёт течением. Невзирая на каменистые препятствия, двое стремятся навстречу цели – уже ничего не видя, не замечая, не жалея.

Питер всё смотрит на неё – эту маленькую, крепкую девушку, а она поднимает лицо к небу и говорит:

– Кажется, будет гроза.

Слова Бейли отрезвляют его. Все эти мысль – чушь. Девчонка нужна ему только пока нужна Джеймсу; Финсток имеет цену, пока псих готов отрывать за неё руки.

– Придётся тебе поторопиться на своих коротких ногах.

– Эй!

Она сердится, но замирает, когда Питер подходит ближе. Лишь серые глаза с подозрением следят за ним из-за стёкол очков. Но вместе с настороженностью присутствует в них и нечто другое – глубокое и волнующее.

Мужчина приподнимает низ её куртки и вдевает бегунок в разъёмный ограничитель. Тянет «собачку» вверх, и звенья на молнии сцепляются, словно крохотная змейка поднимается к горлу Финсток.

– Пойдём.

Питер отворачивается, а Бейли сглатывает, и ладони её трогают застёжку, ещё тёплую от чужих рук.

Через минуту польёт дождь и смоет остатки тепла, ещё через несколько девушка вспомнит, что хотела связаться с Наоми, через десять же на обочине мигнёт холодный яростный взгляд.

Время снова возьмёт своё.

А пока двое продолжают путь.

***

Мистер Шнаппс ненавидит мотель, доставшийся ему от матери, сосны, обступившие его со всех сторон, и жизнь свою ненавидит тоже. Список пополняет презрение к жарко́му и полная нелюбовь к индийским фильмам. Но что он сейчас ненавидит больше всего, так это зарядивший с обеда ливень.

– Мистер Шнаппс! Мистер Шнаппс, – юркий старик, перепрыгивая через ступеньку и взирая на всё пугливыми слезящимися глазами, тормозит у стойки и частит: – А воды-то, милок, и нет! Отключили!

Ещё мистер Шнаппс ненавидит, когда чужие люди зовут его «милок».

– На улице сейчас полно воды, поставьте вёдра и живите счастливо.

– Скажешь тоже, милок…

В момент, когда терпение у мистера Шнаппса кончается и он готов высказать всё своему вечному старому постояльцу, звенит дверной колокольчик и дверь мотеля открывается.

Ввалившаяся первой девушка снимает очки и пытается протереть их о свою же мокрую насквозь одежду. Мужчина, вошедший следом, щёлкает её пальцем по голове, и она, вздохнув при виде разводов на толстых линзах, обращается к мистеру Шнаппсу:

– Простите, – Бейли продвигается вперёд, оставляя за собой грязные следы. Мистер Шнаппс ненавидит грязь. – Нельзя ли здесь где-нибудь арендовать машину?

– Машину! – всплёскивает руками бодрый старик. – Как давно я никуда не ездил! Как чудесно путешествовать вместе! Вы ведь путешествуете вместе с м-м-м…. мужем, милочка?

Он подхватывает её под локоть, не замечая, что с девушки ручьями стекает вода.

– А… м-м-м… да.

– Чудесно, чудесно!

– Здесь нет никаких машин, мисс, – чопорно отвечает мистер Шнаппс, жалея об этом. Очень уж ему хочется, чтобы эти двое забрали надоедливого старикашку и уехали путешествовать.

– Но есть автобус, – добавляет добродушный старик. – Утром приезжает, едет в Антиок, потом – в Данвилл.

– Нам в Антиок и надо, дедушка, – Бейли ждёт, пока тот подышит на её очки и аккуратно протрёт их о свой джемпер, прежде чем нацепить ей на нос.

– Чудесно, чудесно! – радуется старик. – Так и оставайтесь на ночь! Ноченька – это ж то самое для молодых супругов!

Питер, которому мотель при первом же взгляде не понравился, приподнимает брови и глядит на свою спутницу. Бейли разве что не смеётся, а старик и вовсе лучится счастьем, словно присутствие их двоих – величайшая радость в его жизни.

– У нас нет воды! – ни с того ни с сего рявкает мистер Шнаппс, полностью игнорируя тот факт, что оба пришедших промокли до нитки.

– Жаль, – с иронией отмечает Питер. – Мы как раз хотели помыться.

Мистер Шнаппс, подбоченившись, высокомерно поднимает голову, а старик, напротив, как-то уменьшается на глазах и вновь начинает лопотать:

– Воды-то и нет, молодой человек! Я тоже собрался мыться, а воды и нет! – и он так резко отпускает руку Бейли, что девушка покачивается. – Вёдра! Всё-таки вёдра! – и улепётывает на улицу.

Мистер Шнаппс испускает возглас – то ли стон, то ли крик – и семенит следом за стариком, погодя впихнув Питеру в руку ключ и бросив:

– Тринадцатый номер, сэр. Устраивайтесь, я оформлю вас позднее. Томас, Томас, вернись сейчас же!

Бейли и Питер переглядываются.

– Почему когда ты рядом, вокруг всегда найдётся какой-нибудь псих? – спрашивает Хейл.

Финсток корчит физиономию, хотя ей и самой интересно. По крайней мере, этот чудик всего лишь носится под окнами, вопя: «Больше вёдер, милок, больше вёдер!», – а не желает им смерти.

Питер уходит в номер, а Бейли остаётся внизу, надумав позвонить Наоми и предупредить об их проблемах, но оказывается, что ни сети, ни интернета нет.

– Нет связи, – подтверждает мистер Шнаппс, вернувшись, и произносит это так, словно неимоверно тем гордится.

Он похож на мокрую мышь, но продолжает вздёргивать подбородок, глядя в окно на неугомонного старика, и Бейли думает, что он напоминает ей мышиного короля из сказки про Щелкунчика.

– Прекрасно, – бурчит девушка, и ей вторит жизнерадостный клич с улицы: «Чудесно, чудесно!».

Она оставляет хозяина мотеля с его вечным постояльцем и поднимается на второй этаж. Всё тело ломит, и ещё её знобит; Бейли продрогла, устала и у неё нет больше сил удивляться тому, что всё идёт наперекосяк.

Но когда она заходит в номер и видит комнатушку с аляповатой мебелью, а у непропорционально длинного окна – двухместную кровать, сдержаться не удаётся.

Питер останавливается рядом с ней, прислонившись к дверному косяку, и произносит негромко, почти шёпотом, но Бейли слышит, и мурашки покрывают её тело:

– Значит… супруги?

***

Питер любил играть с огнём, пока огонь не решил поиграть с ним.