Текст книги "На привязи (СИ)"

Автор книги: Jaynie

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 17 страниц)

Он никогда не забудет её взгляд – спокойный, понимающий, не осуждающий.

Его сестра. Сестра. Сестра.

Джексон сглатывает и снова вперивает взгляд в неподвижного мужчину, словно тем самым сможет его пробудить. Бобби Финсток не открывает глаза. Какая-то часть Уиттмора даже рада – он не знает, что ему сказать, как объяснить, что вся его семья мертва. И он в это виноват. Так виноват!

– Так и будешь пускать сопли?

Джексон даже не удивляется, когда слышит этот высокий, чуть визгливый голос. Краем глаза он зацепляет тихие, неторопливые движения, и вот койка, на которой лежит тренер, слегка проседает, и вошедшая девушка пальцами приподнимает подбородок парня.

Наоми слегка улыбается.

Она выглядит гораздо лучше, чем тогда, когда он бросил её в Антиоке. Ещё одна его ошибка, ещё один человек, которого он хотел убить. Почему только не добил её, едва след Джеймса растворился в воздухе? Наоми уже умирала, это было бы даже милосердно.

– Выглядишь погано, – просто замечает Марл. – Не то, что вот этот, – она легонько похлопывает тренера по ноге. – Но не всем же быть такими красавчиками.

Джексон закрывает глаза и выдыхает.

Ноа молчит несколько минут, а потом говорит с несвойственной ей мягкостью:

– Ты ведь не собираешься свернуться клубочком у его постели и жалеть себя? – Джексон молчит, и она продолжает: – Бейли будет разочарована, когда узнает об этом.

Уиттмор распахивает глаза.

Наоми вновь это делает – выводит его из себя.

– Она мертва.

– Ну да, – Марл пожимает плечами, но в глазах её тлеет улыбка. – Пока что.

В этот момент Джексону хочется её ударить.

Наверное, Наоми это чувствует, потому что бравада её исчезает, но привычная жёсткость и глупость её не проявляются. Она трёт пальцами своё плечо с болтающимся пустым рукавом и вздыхает.

На секунду Уиттмору кажется, что, возможно, Наоми вовсе не насмехается над ним, а пытается сочувствовать. Сейчас, без Джеймса, не испытывая постоянного страха за свою жизнь, она кажется и взрослее, и печальнее, и даже немного – самую малость – ему нравится.

– Нужно уходить, Джексон. Они не смогут долго удерживать персонал, чтобы я вывела вас отсюда без проблем.

– Вывела? – переспрашивает парень. – Они?

– Я пришла за тобой, – медленно, как ребёнку, втолковывает ему Наоми. – Мне нужно забрать тебя и Бобби.

– Забрать? Куда?

Дальше по коридору слышится какой-то треск, и Наоми закатывает глаза, словно это одновременно и раздражает её, и забавляет. Джексон резко поворачивает голову к двери и только сейчас чует запах оборотня – не одного, не двух, даже не десяти.

На плечо ему опускается ладонь Наоми, удивительно тёплая и утешающая:

– Домой. Мы идём домой, Джексон.

Он ещё не понимает.

Джексон не знает, что за дверями больницы стоит не меньше двадцати оборотней, таких же, как он, – дети, брошенные родителями, альфы, потерявшие силу, как близнецы Итан и Эйдан, нашедшие Наоми; всего лишь беты, которым больше некуда податься. Его новая семья, его новый дом. Его стая.

– Мы позаботимся о тебе, пока Бейли не вернётся. И о нём тоже, – Ноа кивает в сторону тренера. – Тебе больше не придётся быть одному.

Эхом в его голове раздаются слова: «Пока Бейли не вернётся».

Но Бейли не может вернуться – она мертва.

И всё-таки что-то в нём оживает при этих словах, будто он только и ждал, когда кто-то их произнесёт. Будто он всё ещё ждёт, когда сестра появится.

В нём зарождается понимание.

– Питер. Ты видела Питера.

Наоми кивает:

– Не самая радужная встреча, – говорит она, и улыбка её становится мрачной: – Но остальным из наших повезло куда меньше.

– О чём ты?

Она лишь поджимает губы:

– У нас ещё будет время поговорить. А сейчас нужно сваливать из этого города, – она внезапно задумывается и тянет: – Только вот… понадобится твоя кровь. Можно было бы взять и у него, – и без её жестов парень понимает, что Ноа имеет в виду тренера. – Но он мне нравится, так что лучше взять у тебя.

На этот раз Джексон не задаёт вопросов. В нём крепнет нечто сродни уверенности. Питер. Его кровь. Бейли. Наоми. Что-то во всём этом, какая-то вновь связавшая их нить, вынуждает его встать и довериться той, кого он прежде презирал.

Было что-то в улыбке Наоми и в её глазах, что заставляло его просто верить.

И уже во второй раз Джексон Уиттмор покидает Бейкон-Хиллс. Но на сей раз он уже никогда сюда не вернётся.

***

Стайлз моментально понимает, что что-то не так.

В больнице царит переполох.

Он глядит на оживлённо переговаривающихся людей, а потом замечает Мелиссу и движется к ней, но слишком медленно и неуклюже – из-за смокинга, который надел на скорые похороны.

– Что происходит? – выпаливает Стайлз.

Мелисса выдыхает и прижимает руку ко лбу, точно не знает, с чего начать.

– Понятия не имею. Но всё это очень странно.

– О чём вы?

– Бобби. Его нет в палате.

– Что?

Женщина качает головой. Она задала тот же самый вопрос двадцать минут назад, когда пришла. Но мужчины действительно нет, и никто не знает, как это случилось, каким образом подобное вообще могло произойти. Что ещё страшнее и непонятнее…

– Это не всё.

Мелиссе ужасно не хочется произносить следующие слова. Желчь подступает к горлу от одного только вида понимания на лице Стайлза. Когда же весь этот кошмар закончится?

– Бейли? – одними губами спрашивает парень.

– Её нет в морге, Стайлз. Она тоже исчезла.

С минуту Стайлз смотрит на Мелиссу, не моргая. Он так бледен, что она боится, как бы ему не стало плохо. Но он вдруг улыбается, растягивает пересохшие губы в абсолютно искреннюю улыбку и из горла его доносится смешок.

Это пугает её ещё больше. Однако Стайлз неожиданно говорит, чистым, спокойным голосом:

– Я так и знал.

На вопрошающий взгляд Мелиссы он поясняет:

– Бейли обманывала всех с самого начала, – имя её больше не горчит. Он не уверен, что прав и никогда не будет уверен, до самой старости. Как и все они, Стайлз будет задаваться этим вопросом до конца своих дней; вопросом, который поможет ему, в отличие от Скотта, оставить всё в прошлом и вспоминать о маленькой сероглазой девочке без сожалений и боли: – Почему бы ей не обмануть и саму смерть?

========== Глава 24 ==========

Питер отступает от вырытой могилы на шаг.

Запах разложения щекочет ноздри, – сладковатый, отвратительный запах. Он старался сделать всё быстро, но червивая луна не спешила появляться на небе раньше срока, да и времени на приготовления ушло слишком много – как и жизней банши, отказавших ему в проведении ритуала.

Хейл не уверен, что хватит одной Глории, он вообще ни в чём не уверен. Притащить бы сюда Мартин, но рисковать тем, что МакКолл и Стилински узнают о происходящем, не хотел, они всегда всё портят. К тому же Джексон так странно на него покосился, стоило произнести имя Лидии.

Сегодня даже это место – священное место исчезнувшей стаи альф – вызывает сомнение.

Наоми шипит сквозь стиснутые зубы, когда ядовитые для волков травы и цветы касаются её обнажённого запястья, не укрытого резиновой перчаткой. И с одной рукой она оказывается расторопнее многих других оборотней и укрывает цветами небольшие рамы зеркал, расположенных по периметру так, чтобы отразить свет мартовского полнолуния.

– Луна почти взошла, – произносит она негромко.

Питер и так это ощущает. Волк в нём поднимает голову, но сам он продолжает смотреть на углубление в земле; впрочем, не заглядывая внутрь. Зато смотрит Наоми. Она касается краёв могилы, оставляя цветы и там, и с непроницаемым выражением на лице смотрит на мёртвую.

Мужчина не знает, о чём она думает, когда смотрит на белое, словно снег, лицо Бейли, да и не особо это его волнует. В последние дни окружающие воспринимаются им почти как элементы декора, и только иногда – как вещи, способные принести пользу.

Поэтому приближение Глории и Джексона он тоже не сразу замечает. Может, виновато в этом и то, что волков здесь слишком много. Большинство из них сокрыто за деревьями, но янтарные глаза блестят во тьме.

Эта новая стая Уиттмора и Марл немало раздражает, но пока они готовы помогать, отдавая свою энергетику, которой требуется сегодня слишком много, – и плевать, почему они это делают, – он может вытерпеть их всех.

Глория же – совсем другое дело. Приехала в Бейкон-Хиллс непонятно зачем и откуда, вызвалась работать в «Дом Эха» и тут же согласилась ему помочь. Ей, по её словам, претила их затея, но банши, не использующая свои силы годами, становится опасна и для себя, и для окружающих.

Глории необходимо избавиться от силы, засевшей в ней, как злокачественная опухоль. И Питер надеется, что она справится с поставленной задачей. Если нет – ей больше не придётся волноваться о своих способностях. Ей больше ни о чём не придётся волноваться.

– Не беспокойся, – говорит Глория. – У нас есть всё, что нужно. Все ингредиенты в полном порядке.

– Джексон – не ингредиент, – возражает Наоми, на что женщина только пожимает плечами, не уступая, но и не сопротивляясь.

– Это точно сработает? – Уиттмор пропускает сказанное мимо ушей и стаскивает с плеч куртку. Ночной воздух тут же щиплет его голые руки, но он не обращает на это внимания. – А если моей крови и силы будет недостаточно?

– Естественно, их будет недостаточно, – обрывает его Питер. – Мы делаем ставку вовсе не на тебя, – и его взгляд продолжает прожигать развороченную землю.

Уголки губ Глории едва заметно дёргаются, но улыбка выходит сухая:

– Ритуал не гарантирует стопроцентный результат.

– Ты сказала не беспокоиться.

Питер поворачивает голову к женщине так резко, что шея его хрустит. Кажется, Глорию это совсем не впечатляет:

– Ты сделал всё, что мог, поэтому волнение теперь излишне, от тебя уже ничего не зависит. Дело за девочкой, – предвидя дальнейшие возражения, женщина объясняет: – Поймите, всё, что я слышала о ритуале, убедило меня лишь в одном: все, кого возвращали к жизни, сами хотели вернуться. Они процарапывали себе путь через сознание других людей, как ты, Питер Хейл, и взывали о помощи. Но эта девочка – совсем другой случай.

– Вы думаете, Бейли не захочет вернуться, – раньше всех понимает Наоми.

– Разве она взывала к кому-то из вас? Видели ли вы её в своих снах? Слышался ли в шорохе листьев её голос? – Глория осматривает каждого из них по очереди, но они молчат. – Она умерла насильственной смертью, но приняла её по доброй воле. Ей казалось, её смерть – правильное решение. Тогда зачем её отменять?

Простой риторический вопрос.

Внутри Питера что-то вскипает и тут же остывает.

Он вспоминает собственные ощущения, жажду мести и жизни, когда умер сам. Питер Хейл не хотел умирать и был готов пожертвовать разумом Лидии и жизнью Дерека, чтобы вернуться.

Но Бейли?

Перед смертью она улыбалась.

Удивительно, но на помощь, сминая все сомнения, вдруг приходит Наоми.

– То, что кажется верным в одном случае, в другом оказывается полной фигнёй, – говорит она. – К тому же умереть можно всегда, а вот ожить – та ещё проблема. Так что вернём её и спросим. А если она не вернётся, по крайней мере, будем знать, что пытались.

Джексон устремляет на Наоми пристальный, едва ли не благодарный взгляд. Ей это нравится – нравится поступать правильно, пытаться построить, а не разрушить, нравится её новая семья. Но делает она это не из доброй воли; Марл знает, что её жизнь так же тесно переплетена с жизнью Бейли, как и с жизнью Джеймса. Они всегда будут последними из стаи альф, всегда будут связаны.

И может быть, если Бейли вернётся, она останется в их новой большой стае, где нет ни вожака, ни тирана. Все равны. Или все так думают.

Так Наоми говорит сама себе. Но при взгляде на Питера понимает, что уж он-то от их стаи щенков не в восторге. И вряд ли хочет вернуть Бейли затем, чтобы она стала одной из них.

«Может быть, – думает Ноа, – стая альф ещё вернётся. Может быть, им удастся её возродить… и может быть, моя помощь позволит мне когда-нибудь вернуться к тому, что оставил мне отец… и всё наконец-то вернётся на круги своя, и дети Марл и Штайн (уже не Финсток и не Уиттмор!) взойдут во главе оборотней».

– Пора, – перебивает её мысли Питер и кивает на луну, сияющую на небосводе.

Джексон сдвигается с места, подходит к могиле и опускается на колени. Примерно минуту он мнётся, глядя на лицо сестры, на посиневшие веки и сизые губы, и едва заметно вздрагивает, когда, склонившись, обхватывает её холодное, разве что не ледяное запястье.

Такая холодная, Господи, как она может быть такой холодной!

В нос тут же ударяет запах, и он старается не дышать.

Джексон чувствует, как Питер встаёт сзади него – странным образом это напоминает сцену на пепелище, только теперь они поменялись ролями. В отличие от него, мужчина никак не реагирует на вид Бейли, но от него волнами исходит какая-то эмоция, словно если что-то пойдёт не так, трупов здесь будет гораздо больше.

И Джексон знает, что он будет первым.

Глория усаживается на колени подле него и погружает руки в податливую мягкую землю; аконит и омела укрывают её ладони сверху, как и положено рассыпанным могильным цветам. Лунный свет зигзагом отражается в зеркалах и проходит и сквозь Глорию, словно и она – всего лишь сосуд, который полнится силой.

– Сосредоточься, – бросает она Уиттмору.

Это сделать сложнее всего. Да и на чём ему сосредотачиваться?

Глория опускает голову и закрывает глаза. И пусть она молчит, кажется, что слова льются из неё в саму землю, и сила питает полусгнившие корни, и всё вокруг оживает. Всё, кроме Бейли.

Джексон понимает, что что-то не так, когда минута проходит за минутой, и плечи Глории никнут, а ничего не происходит. Когти сестры не впиваются ему в руку в поисках животворной тёплой крови, способной согреть её холодное тело, – ему говорили, так и должно быть.

Цветы и червивая луна взывают к мёртвому волку, банши – к самой смерти, энергетика оборотней – напротив, к жизни, а его кровь – к родной плоти, но ничего.

И лишь в воздухе витает сладкий запах цветов и разложения.

Пальцы Джексона еле вздрагивают, и рука Бейли выскальзывает из его захвата. Вместе с этим словно рушатся какие-то чары, узы таинства разбиваются, и всё приходит в движение.

Оборотни за деревьями топчутся на месте и перешёптываются между собой, Наоми выругивается, а Глория пригибается к земле ниже, но лишь для того, чтобы найти опору и успокоить встревоженное дыхание.

В следующую секунду Джексона отталкивают, и он видит, что Питер спрыгивает в могилу и хватает Бейли за плечи, встряхивая так, что голова её безвольно свешивается на грудь. Ему бы ощутить ярость, но испытывает парень только ужас и нарастающую пустоту.

Сердце Бейли в зашитой груди молчит.

Мертва. Конечно, мертва.

С губ Питера срывается нечто, похожее на рык, и это вынуждает Джексона вновь приблизиться к краю могилы. Этот звук его пугает – не за себя, он боится, что тело его сестры будет разорвано в клочья, будто она каким-то образом подвела Питера.

«Подвела нас».

Мысль почти заставляет Джексона улыбнуться. Это он её подвёл, всегда подводил, но у него хватает наглости злиться на неё за то, что она мертва.

– Ты даже после смерти не перестаёшь меня раздражать, – вдруг выпаливает Питер, всматриваясь в спокойное, почти равнодушное лицо мёртвой. И всё же на синих губах ему чудится улыбка, – насмехающаяся, последняя улыбка смерти. – Думаешь, всё будет по-твоему?

Одной рукой Питер удерживает Бейли за плечо, – чувствует ли он, сколько тратит силы на то, чтобы удержать тело в вертикальном положении? – а второй хватает приблизившегося Джексона и дёргает того за запястье.

Рывок получается сильным, но парень удерживается на поверхности и тут же ощущает пронзающую боль, когда зубы разрывают кожу на запястье, и, наверное, задета вена, потому что кровь стекает по ладони стремительными ручейками.

Наоми хватает Джексона сзади и оттаскивает от могилы, но он видит, что губы и подбородок у Бейли красные, и ему становится тошно. Выглядит она так, точно только что умерла снова, и снова из-за него.

Это её когти, а не Питера, должны были распороть ему руку, но пусть всё сделали за неё, Бейли всё так же не реагирует. Впервые она словно отвергает их общую кровь, отвергает брата, и он знает, что заслужил это, что это и станет ему главным наказанием.

Наоми что-то бормочет ему на ухо, что-то утешающее, но он её не слышит.

Джексон может только видеть лица сестры и Питера, чья ярость угасла так же внезапно, как и появилась.

Питер смотрит на Бейли и на секунду прижимается лбом к её лбу, закрывая глаза, точно пытаясь совладать с собой. Потом привлекает безвольное тело к себе, ощущая его неестественную тяжесть и холод.

На миг ему кажется, что она ожила, – то тёплая кровь Джексона на подбородке Бэй касается его плеча. Но холод неумолимо возвращается; не тот привычный холод её тела, к которому он успел привыкнуть.

– Ты никогда не слушаешься, – вдруг шепчет он. – Говорю уходить – остаёшься, велю остаться – уходишь. Упрямая глупая девчонка.

Ладонь мужчины, придерживающая её за спину, сдвигается вверх, пальцы путаются в чёрных, сливающихся с тьмой, волосах. Всё ещё мягкие, всё ещё непокорные.

– Неужели так сложно послушаться всего один раз?

Бейли, понятное дело, не отзывается, но в дыхании ночи ему чудится тихий возглас. Вместо утешения тот приносит лишь раздражение: Джеймс, поди, слышит гораздо больше.

До того как встретиться с Наоми по нелепой случайности (вот уж кто точно никак не хочет умирать!), до того как столкнуться с Глорией, до того как вернуться за Бейли, – Питер продолжал оставаться в тени Бейкон-Хиллс.

Ему известно, что «призрак» Бейли вовсе не оставил землю, а продолжает являться Джеймсу Скотту. Может быть, Бейли взывала с той стороны, вероятно, просто не к нему.

Он стискивает пальцы, впиваясь ими в кожу девушки. Даже после смерти Бейли у Джеймса осталось от неё гораздо больше.

– Дьявол, – шипит Хейл.

Ему хочется размозжить хрупкое тело в своих руках, и вместе с тем мысль об этом… ужасает?

Питер прижимает Бейли так же крепко, как в ту чёртову ночь, когда она умерла.

Было бы совсем не плохо вернуться туда и позволить ей и дальше раздирать когтями и зубами его плоть; боль при этом была обжигающей, но то, что владеет им сейчас, – отупляющее и жгучее, и вынести его гораздо труднее.

«Я не понимаю… Я… Мне страшно».

Эти слова, сказанные ею тогда, всплывают в памяти. И он думает: «Я тоже не понимаю, я тоже… боюсь?»

– Я не знаю, что делать. Я не знаю, Бэмби.

И её слабый, тонкий, молящий голос: «Пожалуйста, не оставляй меня, только не оставляй меня одну», – и отчего-то он знает, что так и будет, всегда, что он сдержит данное ей обещание.

Глория наверху вздыхает.

Питеру на неё, как и на всех прочих, плевать. Ему чудится, что Бейли немного шевелится и обнимает его, но он знает, что это всего лишь игры разума. Знает, что Глория права: Бейли не за чем возвращаться.

Чьи-то пальцы, холодные и неподатливые, гладят его шею. Шуршит ветер, и слабые, точно эхо, слова касаются его уха:

– Так и знала, что без меня ты совсем беспомощный.

Наоми охает. Наверное, именно это заставляет Питера напрячься. Это – и выдох Джексона, произнёсшего запретное имя как-то странно, как-то…

– Ты мне сейчас позвоночник сломаешь, – вдруг вполне отчётливо слышится её голос, и почему-то мужчина лишь крепче стискивает руки, слушая, как девушка ойкает. Пальцы его ощущают крошечные импульсы, доносящиеся из её груди, – неуверенное биение сердца. – Ну ладно, срастётся, – наконец говорит Бейли, и он слышит в тихих словах улыбку.

– Бейли! – уже громче зовёт Джексон.

Питер чувствует, что Финсток даже не поворачивается в сторону брата, зато поднимает голову с плеча мужчины и слегка отклоняет, чтобы видеть его. Он несколько ослабляет хватку, чтобы встретиться взглядом с серыми глазами.

И эти глаза настолько живые и смеющиеся, самодовольные и вместе с тем неумолимо нежные, что непроизвольно Питер говорит:

– Я убью тебя.

И тем самым рождает на свет звук, который столь странен посреди развороченной сырой земли – смех. А потом серые глаза мигают и исчезают, и впервые, когда Бейли вновь его обнимает, Питер чувствует, что на самом деле она невероятно тёплая.

– Я тоже, – говорит Бейли, – тоже очень соскучилась.

***

Бейли смотрит, как Наоми садится в машину и машет ей. Та скупо улыбается и кивает, – и это гораздо больше молчания Джексона, который даже в глаза не смог ей посмотреть, прежде чем сесть за руль.

Ей это не нравится, но она думает, что у них ещё будет время поговорить.

А пока она его отпускает. Теперь у него есть стая, и Финсток надеется, что он будет счастлив. Часть Бейли хотела согласиться на предложение Наоми отправиться с ними, но девушка решила, что она и Джексон в одной стае не уживутся. В них обоих было что-то от отца, что противилось этому.

Пусть они будут лишь теми, кем и должны быть – семьёй.

Глория тоже смотрит вслед удаляющейся машине, а потом спускается с крыльца и оборачивается к Бейли. Девушка отвечает ей хмурым взглядом, и женщина улыбается:

– С ним, как и с Джексоном, всё будет хорошо.

– Я вас даже не знаю. Я позволяю вам сделать это только потому, что Питер считает, что так будет лучше. Но если что-то случится – вырытая могила будет ждать вас здесь.

Глория внезапно смеётся, отчего строгие черты её лица становятся мягче, а морщины разглаживаются:

– Ну надо же, ты и впрямь дочь Лукаса, – посмеиваясь, она добавляет: – Не волнуйся, когда ты увидишь дядю в следующий раз, ему будет гораздо лучше. Ты же понимаешь, что медицина ему не поможет.

– Куда вы его повезёте?

– Пока тебе лучше не знать.

Бейли скрипит зубами:

– Разве вы не должны быть в Бейкон-Хиллс и присматривать за Джеймсом?

– За ним есть кому присмотреть, я ручаюсь.

Девушку это не убеждает. Она не верит этой странной женщине, взявшейся из ниоткуда, не может верить – ведь даже не знает, почему та всё это делает. И в очередной раз спрашивает:

– Зачем вам всё это? Нет… я могу понять, почему вы пришли помочь мне. Но Джеймс и дядя? Для чего вы это делаете?

Глория отворачивается от девушки и глядит на закат – там, среди оранжевых облаков ей, видимо, что-то мерещится.

– Я постараюсь ответить в нашу следующую встречу.

Финсток насупливает брови, но молчит.

– И помни нашу договорённость.

– Никогда не возвращаться в Бейкон-Хиллс, – кивает Бейли. – Не вижу в этом никакого смысла.

«Как и в том, что ты взяла это обещание ещё и с Питера, Джексона и Наоми».

Со всех, кто знал, что она жива. Но кто в Бейкон-Хиллс не должен об этом знать?

Глория только улыбается, не отводя взгляда от заката.

Склонившееся к горизонту солнце ей подмигивает, прежде чем опустить на город тьму. Глория подмигивает ему в ответ, прежде чем сделать то же самое.

***

Палата №24, дневной обход Мэри Рейн и Глории Уилсон от 09.04, 31 минута аудиозаписи.

– Я думала, банши только предсказывают смерть.

– Не совсем. Мы умеем с ней разговаривать. Одна наша песнь, что звучит для людей как крик, предвещает её появление, а другая похожа на увещевание, лесть и одновременно – просьбу.

– И смерть отступает? Позволяет вернуть мёртвых?

– Кровью она скрепляет жизни мертвеца и его живого родственника. Питер и Дерек, Бейли и Джексон – отныне смерти их едины, и судьба одного ждёт второго.

– Я не понимаю, Глория.

– Смерть явится внезапно, когда захочет, придёт неслышно и не спеша, и вместо одного заберёт двух. Смерть не обмануть, Мэри, не обыграть и не предотвратить. Она тут, даже если её не видно. Они все мертвецы, пусть лёгкие их и полнятся воздухом, а сердца бьются… они мертвецы.

***

Сердце Бейли временами даёт сбои.

Иногда она смотрит в зеркало на тонкий шрам на груди, и ей кажется, что что-то в ней так и осталось мёртвым. И дело не в смерти как таковой, не в том, что дыхание Бэй однажды остановилось, а тело стало разлагаться, – всё началось раньше. Может быть, с пожара в доме Голлум, может – с вида неподвижного тела дяди или ледяного взгляда Джексона, возжелавшего её убить. А может, всё началось с Джеймса.

Бейли Финсток не помнит, когда именно часть неё умерла.

В отражении она видит Питера.

Он стоит в дверном проёме, держа дорожную сумку, и смотрит на неё. Ей не хочется улыбаться, но губы непроизвольно складываются в улыбку.

Бейли оборачивается.

Два мертвеца с обугленными душами – вот, кто они. И всё-таки пусть от Питера Хейла и веет смертью, Бейли чувствует себя рядом очень даже живой.

– Чего ты улыбаешься? – спрашивает он.

– Потому что люблю тебя, – просто отвечает она.

Девушка замечает, как мужчина то ли напрягается, то ли вздрагивает. Бейли знает, что её первое признание должно было бы быть другим; и уж точно не сейчас – когда с момента её воскрешения прошло так мало времени, когда они только начинают вновь привыкать друг к другу.

Но у них нет ни плана, связавшего их однажды, ни отчаянной жажды отомстить или убить – всё выгорело и истлело. Ничего не осталось, кроме желания просто быть, просто рядом.

К тому же Бейли порядком устала от лжи, которую плела из года в год. Ей всего восемнадцать, и она хочет жить. Потому девушка говорит то, что думает, – простодушно, ласково и немного усмехаясь. И это выглядит удивительно гармонично – суровость взгляда волка и человеческая нежность.

Бейли подходит к Питеру.

У них нет никаких планов и целей, нет ни дома, ни стаи, и они не знают, куда приведёт их дорога и что ждёт в конце. Возможно, завтра им вновь захочется власти, а может, любопытство из-за слов Глории возьмёт верх, и они вернутся в маленький проклятый город.

Или, не исключено, завтра утром Бейли скажет: «Я хочу весь мир», – и он у неё, конечно, будет.

– Ты невероятно раздражаешь, – наконец отвечает Питер, не отводя взгляда от её лица.

Бейли едва ли не хохочет на это «признание» и, взяв мужчину за свободную руку, говорит:

– Это потому что я сегодня нецелованная.

И Питер улыбается.

========== Эпилог ==========

Джеймс не может сдержать улыбки, когда «Бейли» оказывается по ту сторону стекла и прикладывает пятерню к поверхности.

Мужчина поднимается с табурета и подходит к ней – с виду их отделяет только зеркальная гладь, но он знает, что пропасти меж ними нет ни конца, ни края. И всё-таки сегодня, впервые за много дней, «Бейли» молчит, не терзая его слух виной, и —удивительно – стоит не рядом с ним, в палате, а в коридоре.

Он понимает, что это означает.

Вскоре ему не останется даже этого – эха и тени той, кого он убил.

– Мы ещё увидимся? – спрашивает мужчина.

«Бейли» улыбается знакомой улыбкой, которая когда-то участила его пульс:

– Никогда.

Джеймс, словно загипнотизированный, смотрит на эту улыбку, а после закрывает глаза, точно стараясь запечатлеть её в своей памяти, навсегда запомнить Бейли вот такой.

Он не знает, почему его собственная улыбка становится шире от этого простого признания, от слова, способного разорвать его на части и остановить сердце так же, как он остановил сердце Бейли.

Ему кажется, он слышит шаги – это уходит Бейли.

Глаз мужчина не открывает, и думает, что никогда их и не откроет. Так и останется смотреть на её образ, отпечатавшийся на закрытых веках.

Но за шагами следует стук – сначала робкий, потом более уверенный. Стекло слегка дрожит.

Бейли вернулась?

И Джеймс распахивает глаза, обнадёженный и вместе с тем отчего-то напуганный, и серые глаза впериваются в него с беспокойством и вниманием. Не напуганные, не равнодушные. Всё тот же взгляд, что встретил его у порога столько лет назад!

– Эй, вы в порядке? – спрашивает видение. – Джеймс?

Он ничего не отвечает и только смотрит на приподнятые белёсые брови, шрам, тянущийся вдоль правой щеки, и глаза – такие круглые, детские и до невозможности серые.

– Меня зовут Мэри, – говорит девушка. – Я буду за вами присматривать, хорошо?

«Бейли», – думает Джеймс.

– Мэри, – произносит он вслух, словно пробуя имя на вкус. Букву «р» он тянет, перекатывая звук на языке, и девушка устремляет взгляд на его губы.

– Верно, – подтверждает она и улыбается.

В её улыбке Джеймс видит Бейли.

– Мэри, – произносит он вновь и тоже улыбается.

КОНЕЦ