Текст книги "На привязи (СИ)"

Автор книги: Jaynie

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 17 страниц)

Наоми поднимает голову, и Бейли скользит по ней пустым взглядом. Сейчас её мало волнует, что та на границе прощания с жизнью. Даже то, что Джексона здесь нет, не имеет значения.

Она оборачивается к Питеру, отнимая пистолет ото лба Джеймса и говорит:

– Джеймс никогда и не думал убивать Скотта. Он хотел, чтобы его убила я.

– Что? – шепчет Ноа.

– Только обращённый истинным альфой может отнять у него силу, Наоми. Мы хотели, чтобы Скотт принял меня в свою стаю, убоявшись за мою жизнь.

– Но… но…

– Стайлз напомнил мне Алисию, – это уже обращение к Джеймсу. – Я не могу убить его друга, как ты убил моего.

– Алисия, всегда Алисия, – недовольно тянет Джейми. – Эта идиотка заслуживала смерти.

– Ты заслуживаешь смерти, – поправляет Бейли. – Но, наверное, я слишком малодушна, чтобы самой лишить тебя жизни, – Джеймс смотрит на неё с нескрываемым удивлением, и она продолжает: – Ты ошибаешься, когда говоришь, что я твоя. Я перестала быть твоей с того дня, как ты убил мою лучшую подругу. Ты мог убить кого угодно, но её, её?

– Что ты говоришь? – он дёргает её за плечо.

– Я ненавижу тебя, – просто отвечает Бэй. – Я так сильно тебя любила, что больше мне ничего не осталось. Но я продолжала быть с тобой из-за страха; более того – я годами ничего не делала и позволяла тебе творить, что хочешь. Но когда увидела Стайлза… я поняла, что ты снова хочешь забрать моего друга.

– Ты любишь меня, – не верит Джеймс, и она понимает, что это всё, что он услышал.

– Нет. Не люблю.

И это ошибка. Бейли стоит сделать шаг назад, как всегда; улыбнуться и позволить ему обнять себя, как всегда. Но что-то в ней противится, – то, что она не в состоянии прятать с того времени, как Наоми укусила её.

После Финсток часто думала, как бы сложилась её жизнь, если бы она дала задний ход? Если бы позволила ему убить Питера и обелить себя? Если бы не сказала того, что сказала?

Пути назад нет. Ей сказали об этом глаза Джеймса.

Бейли прижимает к себе пистолет, словно ребёнка, и отступает к выходу, туда, где Питер.

Джеймс не двигается с места. Он провожает её мрачным тяжёлым взглядом, не предпринимая ни попытки остановить, – его последняя метка, последнее напоминание об утраченной первой любви.

========== Глава 13 ==========

Патриция продолжает набирать номер дочери, хоть и знает, что та не ответит.

Наверняка Бейли даже не взяла телефон с собой, и он валяется где-нибудь в завалах её стола.

Не впервые девушка не даёт о себе знать, исчезает, будто растаяв в воздухе, но в первый раз попадается на том, что никто не может сказать, где она.

– Если мы её не найдём… – рычит Лукас, но не заканчивает предложение и заходится хроническим кашлем.

Пат глядит на обоих своих мужчин – на мужа и брата, не способных здраво мыслить в минуту, когда ей так нужен их разум. Вечно грызутся, такие непохожие в обычной жизни и одинаковые сейчас. Сбитые с толку дети, не знающие, куда приткнуться и куда пойти.

Это заставляет женщину отложить мобильный и поразмыслить, стараясь не впускать страх в сердце. Он затаивается, скребётся и шебуршит, и она шикает на него, пытаясь понять, что следует сделать в первую очередь.

«Питер, – думает Пат. – Нужно найти Питера».

Она копается в памяти, отыскивая адрес, силясь вспомнить дом Хейлов, в котором когда-то гостила. И тут же резкая болезненная правда: дома нет, он сгорел, Хейлы там больше не живут. И где ей искать Питера?

Сиюминутная беспомощность откликается тяжестью в висках. Потому, когда Лукас вновь заводит: «Как ты мог!», – она не выдерживает.

– Довольно!

Бобби и Лукас смотрят на неё и молчат. Оба знают: с их доброй, ласковой Пат лучше не спорить.

– Мы все её потеряли. И должны найти вместе. Ясно?

– Я возьму клюшку, – соглашается Бобби.

– Да зачем тебе клюшка?!

Женщина опускает голову и массирует виски. Надо подумать, хорошо подумать.

– Принеси мне воды, Боб, – просит она несколько минут спустя.

Брат кивает и двигается в сторону кухни, негромко интересуясь у самого себя, куда же он поставил клюшку.

– Нужно найти Питера Хейла, – говорит Патриция мужу, едва Бобби скрывается за дверью.

– Какое отношение Хейл имеет к нашей дочери? – тут же начинает Люк, но взгляд жены его осаждает, и он, насупившись, слушает.

– Не знаю, где он живёт теперь, так что придётся тебе… – она трогает пальцем кончик своего носа, и Лукас понимает. Они уже давно живут вместе, чтобы понимать друг друга не только с полуслова, но и с полужеста.

Мужчине большего и не надо. Сидеть и ждать – не для него. Лучше он исходит весь город в попытке учуять оборотня, чем останется на месте. Каждая секунда кажется особенно ценной. Где его малышка, цела ли, всё ли у неё хорошо? Или именно в этот момент, пока он торчит здесь, она так отчаянно нуждается в его помощи?

Уже восемнадцать лет эти вопросы маячат у него перед глазами. Бейли – самое ценное, что когда-либо у него было, есть и будет. Она и Пат – вот и всё, что ему нужно.

Лукас знает, в этих мыслях должен быть третий – Джексон, его внебрачный сын. Но ничего, кроме стыда за то, что хотел с ним сделать, мужчина не испытывает. Даже любить его не может – как он может любить Джекса, если предал его ещё до его рождения?

– Идём, – кивает Люк жене.

– Куда идём? – интересуется вернувшийся Бобби, но ответить ему не даёт трель дверного звонка. – Ненавижу гостей, – бурчит он себе под нос. – Принесёт ведь нелёгкая, – косится на Лукаса, но в прихожую выходит.

А за дверью стоят те, кого Бобби Финсток рад видеть не намного больше, чем своего зятя, – Скотт МакКолл и Стайлз Стилински.

– МакКолл, Стилински! – здоровается-ворчит мужчина. – Чем обязан?

– Мы бы хотели увидеть Бейли, – отвечает Стайлз.

Пару минут их тренер глядит тяжёлым взглядом, а после с неохотой произносит:

– Да мы бы все этого хотели.

– В каком смысле? – не понимает Стилински.

– Боб, кто там?

– Где Бейли?

Родители Бэй и её друзья глядят друг на друга с одинаково подозрительными лицами, как если бы кто-то из них точно прятал вышеназванную за своей спиной.

Пат и Стайлз говорят одновременно:

– Бейли пропала?

– Вы знаете, где Бейли?

А после глядят друг на друга с недоверием, вскоре сменившимся догадкой.

– Вы её родители?

– Вы – одноклассники?

Бобби вздыхает и закатывает глаза. По его мнению, сладкая парочка из МакКолла и Стилински только и может, что влипать в неприятности, знать решение проблемы – это не про них. Так что мужчина думает вернуться к первоначальному плану – найти клюшку и выкосить весь город в поисках племянницы. Он отступает вглубь коридора, позволяя Лукасу приблизиться к жене почти вплотную.

Патриция как раз отводит взгляд от Стайлза и вопросительно глядит на Люка, безмолвно спрашивая, что им делать. Но вид мужа её удивляет: замерший, будто статуя, мужчина напряжённо всматривается в юношу с кривой челюстью, и крылья носа его трепещут. Сейчас он похож на прежнего, молодого Лукаса, ещё здорового, похожего на зверя, готовящегося к прыжку.

И странно – вместо того, чтобы преклониться перед этой силой, Пат выставляет руку, словно огораживая мужа от опасности. Она ни на секунду не забывает, что того Лукаса больше нет, да и той Патриции – тоже. Теперь она должна его защищать.

– Оборотень? – спрашивает она практически беззвучно, но Скотт слышит.

– Вы..?

Алое зарево мерцает в глазах Лукаса, багровым эхом отвечает ему Скотт. Меж двумя альфами повисает тягостное молчание, в течение которого стороны оценивают друг друга, а Пат удивляется: такой юный, и уже вожак? Не восхищением отзывается в ней это понимание, а неприязнью. Дети не должны иметь такую власть: ну что за альфа, над которым довлеет юношеский максимализм?

И всё-таки никто из них не выказывает явного удивления. Никто, кроме Стайлза, который мотает головой от одного к другому и восклицает:

– Вы… Он… Они… – парень указывает на родителей Бейли пальцем, словно они в чём-то виноваты. – Вот дерьмо!

И Пат улыбается, так же, как сделала бы и Бэй. Морщинки убегают лучиками от её глаз, и вместе с ними исчезает гнетущая тишина.

– Кажется, – говорит женщина, – нам есть, что обсудить.

– И кого искать, – добавляет Стайлз.

И тогда мир Бейли Финсток начинает рушиться.

***

– Значит, Бейли укусила не собака? – первый вопрос, который задаёт Пат. Ей не нужно подтверждение, но она всё равно спрашивает.

– Не совсем, – юлит Стайлз, понизивший голос, чтобы Бобби их не услышал. – Хотя можно и так сказать.

– Наоми Марл, – выкладывает Скотт и откидывается на спинку стула. Он всё никак не отведёт взгляда от Лукаса, что-то в нём непрестанно его тревожит. – Из стаи альф.

Стилински пихает его в бок, не уверенный, как много им следует рассказывать, но МаКколл собирается идти до конца. Он считает, что другой альфа всё меняет. Это значит – можно избавиться от проблемы.

Зрачки Лукаса суживаются, и он отвечает:

– Этой стаи давно нет. До смерти Девкалиона ещё что-то оставалось, но это так, мелочь. Прежнего величия ему повторить не удалось.

– Двое так не считают. Наоми Марл и Джеймс Скотт, – не соглашается Скотт и замечает, как мужчина замирает при звуке последнего имени. И Пат тоже начинает вести себя странно – как-то слабеет, и беззащитность на её лице делает её совсем похожей на Бейли.

– Джеймс? – переспрашивает Лукас.

– Вы его знаете? – любопытствует Стайлз.

– Похоже, ваша дочь с ним знакома, – прерывает его Скотт.

– Невозможно.

Сухой ответ, не терпящий возражений. Бейли и Джеймс – невозможно. Он бы знал; он жизнь положил на то, чтобы эта встреча не состоялась. И какой-то волчонок не смеет…

– Покажи им фотографию, Стайлз.

Стайлзу такой поворот не нравится. Не только потому, что это родители – люди, которые волнуются за ребёнка, даже если он вышел за дверь всего на минуту; не потому, что они не знают, как обстоят дела на самом деле. Нет, главная причина – это не его тайна.

– Скотт, ты уверен?

Друг кивает. Стилински не торопится под тремя ожидающими взглядами. Почему бы им просто не начать искать Бейли, к чему всё это?

С неохотой парень лезет во внутренний карман куртки и вытаскивает сложенную фотографию – ту, что показывал Бэй. Если честно, он до сих пор не знает, что на ней изображено. Бейли ничего наверняка не объяснила, оставив ему и Скотту трактовать это, как хотят.

Но с той секунды, как Скотт стал оборотнем, мир перестал подтверждать мысли Стайлза. Всё вокруг оказывалось не тем, чем мнилось на первый взгляд. И у парня ещё оставались сомнения, что он понял всё правильно. У него, не у Скотта.

Лукас почти вырывает фото и с таким грохотом опускает ладонь на стол, когда разворачивает его, что Стайлз практически воочию видит, какую проблему они только что создали.

– Невозможно, – повторяет на выдохе Лукас. Однако вот она, его маленькая девочка, рядом с этим… этим…

– Ты уверен, что это он? В последний раз ты видел его ребёнком, – молвит Патриция, но тоже не в силах отвести глаз от покорного выражения на лице дочери.

– В каких отношениях с Бейли состоит этот… щенок? – грохочет Лукас, поднимаясь из-за стола.

Стайлзу становится немного жутко при виде этого тощего старика, похожего на облезлого бойцовского пса.

– Мы точно не знаем, – спешит сказать Стилински.

– Джеймс напал на неё, потом напала и Наоми.

– Этот…

– Лукас, – Пат кладёт свою ладонь поверх сжатого кулака мужа. Она видит, как распаляет Люка сказанное Скоттом, и злится на юношу. – Не делай поспешных выводов. Мы не знаем, что происходит, – Стайлз кивает в такт её словам, видимо, найдя в ней единственно разумного человека в этом доме. – К тому же мне известно наверняка, что за Бэй присматривает Питер Хейл. Тебе не кажется, что…

– Питер?!

Патриция вздрагивает от двух единовременных выкриков школьников.

– Питер Хейл? – переспрашивает Стилински, убеждённый в том, что ослышался.

– А у него-то какой интерес? – не снижает тона Лукас.

– Что бы он вам ни сказал, не верьте ему, – тут же подаёт голос Скотт. – Питер – не тот, кому можно доверять.

– И кому же можно? – отдёргивает его Патриция.

– Он убил собственную племянницу, чтобы стать альфой. И ему вы хотите доверить свою дочь? – не отступает МакКолл, и это всё решает.

Лукас опускает кулак на стол, и все замолкают. Мужчина, еле удерживая яростную дрожь, говорит:

– Мы не станем никому доверять, а сами найдём Бейли.

– Лукас…

Но он отмахивается от жены и продолжает:

– Более того, мы не станем выяснять, что нужно этому психопату, – наконец, голос его становится тише. – Не станем говорить с ним, слушать его. Не станем, ясно?

Патриция молчит. Они оба знают, что это значит, зачем Бейли Джеймсу. И видят только один выход.

Ужас грузной массой обрушивается на Пат. Ещё до того, как Лукас произносит судьбоносные слова, она слышит их сердцем, что медленно отбивает удары, словно похоронный марш.

И мужчина заканчивает совсем просто, как если бы речь шла о погоде:

– Я лично убью Джеймса Скотта.

***

Если бы кто прежде сказал Бейли, что она будет рада вернуться в Бейкон-Хиллс, она бы ни за что не поверила. И всё же густые кроны, встретившие их на границе, никогда ещё не казались такими родными.

Девушка открывает окно, высовывает руку, и ветер ласкает пальцы. Она приникает к наполовину опущенному стеклу ухом, но ничего не слышит. Тишина, воцарившаяся внутри, оглушает; звуки мира её не трогают.

Всю прошедшую ночь Бэй снился прощальный взгляд Джеймса. А после пробуждения ей напоминали о мужчине пейзажи Антиока: из-за отсутствия какого-либо транспорта им с Питером пришлось задержаться там на пару дней. За это время автомобиль Хейла отбуксовали и починили, так что они смогли двинуться домой.

Бейли никак не может взять в толк, что будет теперь. Вспоминая те минуты в доме, она приходит к выводу, что Джеймс выглядел скорее покинутым, чем злым, он даже позволил им уйти. Не всем – Ноа осталась. Однако помочь ей уже никто не мог.

Так что, теперь это открытая война? И как скоро Джеймс решит расправиться с её семьёй? Каким будет его следующий шаг?

Больше всего на свете Бэй хочется вернуться к дяде, обнять его, позвонить домой и услышать мамин голос. Вместе они что-нибудь придумают; конечно, придумают, не может всё закончиться вот так. Бейли потратила слишком много лет, чтобы уберечь их.

А от Джексона всё нет вестей. Но девушка считает, что отсутствие новостей – это хорошо. Она не знает, где брат, но и Джеймс не знает тоже.

– Не ёрзай.

Питер впервые заговорил с нею с тех пор, как они сели в машину. Но, как и за все эти два дня, лишь затем, чтобы её отдёрнуть. И Бейли окидывает его критическим взглядом, прежде чем спросить:

– Ты что, на меня дуешься?

– Тебе следовало молчать, – сухо поясняет Питер, – а не говорить всё то, что сказала.

– Ну, – тянет Финсток, встряхивая волосами. – Ты же меня не остановил, – и улыбается, делая вид, что не понимает.

Она лишилась всех позиций.

Негласное соглашение с Джеймсом расторгнуто, а значит, Бейли потеряла свою ценность для Питера.

Она – её семья – всё ещё могла быть наживкой. Наверняка Джеймс когда-нибудь явится за ними, но когда? На следующей неделе, в следующем году, через десять лет?

Бейли старается не думать о том, что больше здесь не нужна. Доверие Джеймса к ней иссякло; она ничего не может сделать для Питера.

Значит, это последний раз, когда они едут вместе? Когда они просто вместе?

Впрочем, последний раз всё равно бы случился. Они бы так же разошлись, если бы вместе избавились от Джеймса.

«Когда ты станешь альфой, что будет со мной?» – вспоминает Финсток свой вопрос. Разве ответ на это – не то, что она будет свободна?

Хочет ли она свободы?

Может, дело в том, что прощаться всегда тяжело. Хотя прощание с Джеймсом было ей в радость; даже его отвергнутый взгляд вспоминается с удовлетворением. А с Хейлом прощаться не хочется. Тогда она просто к этому не готова? Слишком внезапно?

Или нет – дело в том, что он первый после Алисии, кому она рассказала правду, как она есть. Конечно, ей трудно его отпустить.

«Теперь он будет охотиться на Джеймса в одиночку?» – пронзает девушку тревожная мысль.

А вдруг тот убьёт Питера? Нет-нет, смерть – не для него; он уже с ней встречался, и всё же жив. Но вдруг..? Ведь Хейл, как и она, из плоти и крови и может уйти из этого мира, как и пришёл.

Бейли обычно не волнует, если умирает кто-то за пределами её сферы «люблю». Наверное, она размякла из-за частых мыслей об Алисии. Пожалуй, с некоторых пор она жалеет всех… Нет, Скотта ей не жаль. Если бы не Стайлз, плевать бы она хотела на МакКолла.

А возможная смерть Питера её беспокоит.

Ну разве ей не всё равно?

Но быть с Питером ей нравится. Нравится говорить с ним, ощущая, как правда сама плывёт к нему в руки; нравится, как она ощущает себя рядом с ним, – словно всё возможно.

Бейли выбрала Питера, потому что в её войне нужен был тот, кто ни перед чем не остановится, даже перед смертью. Её поразил и восхитил рассказ Джексона – о Лоре, обращении Скотта и воскрешении старшего Хейла. История о мужчине, отказавшемся умирать.

Финсток так погрузилась в мысли о борьбе с Джеймсом, что забыла – все когда-нибудь умирают. Питер – тоже, пусть и находится для неё за пределами понятия «все». И осознание отзывается в ней такой глубокой тоской, будто она уже его потеряла.

Дыхание перехватывает. Ей хочется позвать мужчину, спросить о чём-то, и чтобы он промолчал, но Бэй поняла бы его, как всегда; хочется, но не получается. Сдерживает страх услышать не то, что она желает.

И что теперь, что теперь?

Зачем она сказала Джеймсу все те вещи? Нет, зачем они туда поехали? Пусть бы всё это оставалось лишь в планах, а она бы и дальше была с Питером. Ещё хотя бы день, неделю, если повезёт – месяц.

«Зачем это? – тут же думает девушка. – Зачем мне оттягивать неизбежное?»

Но от печали так просто не избавиться, и от горечи расставания – тоже.

Она просто не хочет расставаться с Питером. И причины тут не важны.

Бейкон-Хиллс принимает её обратно с нескрываемой ехидцей – она возвращается в дом дяди, но возвращается одна. Ей придётся привыкать снова быть одной. Никто уже не сумеет разобрать в ней правду до того, как она начнёт говорить, и ни с кем ей не захочется делиться. Даже родители, когда девушка всё им расскажет, не сделаются ей ближе. Напротив – тяжесть лет, прожитых во лжи, разобщит их.

Питер крутит руль вправо отрывистым движением руки. Он раздражён, и Бейли чувствует себя виноватой. Мужчина замечает этот взгляд, и это бесит его ещё больше.

– Хватит пялиться.

Финсток отворачивается к окну, не проронив ни слова. И это тоже бесит.

Спроси она что или скажи – мужчина бы ответил и остыл. Но девчонка молчит, словно воды в рот набрала, и внутри Питера всё продолжает гореть. Пламя неясных образов – ухмыляющийся Джеймс, Бейли в считанных сантиметрах от него, уголья, оставшиеся от их замысла – вспыхивает ярче; перед глазами мелькают всполохи, и Хейлу кажется, что он ощущает этот жар кожей.

Бейли издаёт странный горловой звук. Питер смотрит на неё и видит огненную тень на её лице. Сначала он удивляется, а после понимает, что происходит.

Огонь у края дороги взвивается до небес из самых низов ада.

– Бейли!

Стайлз возникает из клубов дыма прямо перед остановившейся машиной и упирается ладонями в капот. Дикие, красные от гари глаза, наверное, о многом говорят Финсток, хотя юноша ничего не произносит, кроме её имени.

Девушка вылетает из машины, прежде чем мешанина эмоций образует её запах – аромат из отрицания, отчаяния, ярости и паники. Бейли мчится по дороге, а пепел оседает на её волосах.

Она спешит, не особо понимая, зачем торопится и что, в сущности, делает, как в состоянии аффекта.

– Бейли! – вновь окликает её Стайлз и заходится кашлем.

Финсток бежит, не разбирая пути. А огонь, влекущий её к себе, безжалостен и прекрасен. Ей кажется – горит не дом, а она сама.

Питер отталкивает Стайлза и бежит за ней следом. Стилински ничего не говорит по поводу того, что они вместе, кажется, он даже этого не замечает: карие воспалённые глаза полны боли.

Старый дом мисс Голлум, малопригодный для жилья, оказывается идеальным топливом, и довольный рёв огня прорезает воздух.

Бейли ныряет внутрь здания, а через секунду возле входной двери с шипением обрушивается балка.

Питер не хочет слышать, но всё же слышит клокочущее сердце Бэй. И биение ещё двух сердец за окнами задымлённой гостиной.

Не пройдёт и минуты, как одно из них замолкнет навсегда.

========== Глава 14 ==========

Кругом на удивление тихо: она не слышит ни криков, ни уличной суматохи, ни сирен. Всё это, конечно, есть, – это и ещё скрип дома, оседающего под натиском огня; но Бейли никак на шум не реагирует.

Всё, что её волнует, – замершее под пальцами сердце. Единственный звук, который она смогла бы услышать, а его нет – только в висках стучит, бьёт набатом ускользающая мысль: «Пожалуйста, нет, пожалуйста, нет, пожалуйста, нет, пожалуйста».

– Бейли!

«Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста».

– Стайлз, нет!

Голос Скотта звучит подобно музыке на фоне – так легко не заметить. И доносится он будто издалека, из какого-то иного мира. Мир же Финсток заключён в прокоптившихся стенах гостиной, сужен до кольца огня, танцующего вокруг тающих, словно воск, трупов.

Она и сама плавится, как восковая свеча, – не от жара, а от беспомощности.

«Пожалуйста»

Бейли склоняется, и пальцы, не веря, ощупывают рану на горле, с рваными краями, как у изорванного холста. Рот девушки приоткрывается, чтобы вымолить, прокричать несогласное: «Пожалуйста!», – и она действительно слышит крик.

Этот протяжный, похожий на долгое эхо вопль доходит до её сознания; в нём ответ, который ей не нужен. И Бэй сжимается, закрывает уши руками. Не слушать, не верить.

– Пожалуйста, – шепчет она одними губами и прижимается лбом к неживой груди. – Мам, ну пожалуйста!

У Пат такое горячее тело, что в её смерть совсем не верится. Мертвецы – они холодные. И пусть кругом огонь, и пусть нечем дышать, а от горла женщины осталась разверстая дыра, – Бейли отказывается верить.

– Мам, мамочка…

Даже умершая, Патриция сохраняет на лице спокойствие; и это выражение действует как-то утешающе, словно она боялась, что её вид может напугать дочь, и старалась принять смерть достойно.

Бейли это ощущает – заботу той, кого уже нет. И отказывается верить.

– Ну, мам…

В её шёпоте слёз не слышно, только исконно детская растерянность, только непонимание. Девушка приподнимает мать за голову и гладит длинные волосы.

Пламя подбирается ближе и разгорается, освещая комнату, выявляя из тени стеклянные глаза Лукаса, и Бейли отводит взгляд. Она не может заставить себя смотреть на то, что некогда было её отцом – на торчащие, как пики, белёсые рёбра, опустошённую грудную клетку.

Девушка продолжает обнимать мёртвую мать, чей внешний вид внушает хотя бы крохотную надежду. Отпустить их обоих – слишком для неё.

И она вцепляется в Патрицию пальцами, оставляя вмятины, к которым никогда не прильёт кровь; вцепляется с упрямой уверенностью, что никогда её не отпустит, будет держать до тех пор, пока мама не откроет глаза или она не закроет свои.

Бейли не знает, что жизнь Пат прервалась в ту секунду, как только дочь её увидела. Это всё, что смогла урвать у смерти Патриция, – мимолётное прощание, оставшееся незамеченным.

Наверное, часть Бейли знает, что это конец. По крайней мере, вытащить мать из огня она не пытается. Сидит, укачивая её, баюкая, не замечая, как мучительно жжёт спину.

Стайлз снова выкрикивает её имя, Скотт вновь его останавливает. Снаружи слишком много звуков, здесь – только треск огня. И почти с нетерпением Финсток ждёт, когда он поглотит и всё остальное.

– Бейли!

Огонь проглатывает её имя. От слова, от интонации, с которой оно произнесено, веет теплом. Ей и тут достаточно тепла.

Дым щиплет глаза.

Интересно, как скоро взорвутся трубы? Как скоро Скотт перестанет удерживать друга, дожидаясь, что она выйдет сама, и отправится за ней, ведь он хороший парень.

Успеет ли он до того, как всё здесь взлетит на воздух? Если да – что ж, придётся ему сгореть вместе с ней, потому что она не сдвинется с места.

На неё падает тень, и на мгновение чудится – всё. Но тень перемещается, мешает огню ласкать горячими отсветами её лицо, и Бейли поднимает голову, глядя на Питера.

Вернее, она смотрит как бы сквозь него, словно не может сфокусироваться.

Мужчина знает, что Патриция мертва: он больше не слышит биение её сердца, – но всё-таки опускается перед ней на корточки и трогает запястье, проверяя пульс.

Пульса нет.

Хейл смотрит на крепко сжатые пальцы Бейли и скользит взглядом по настороженному, враждебному лицу.

– Она мертва, – говорит он, не надеясь, впрочем, на то, что девушка поймёт. И правда – хватка её только крепнет.

– Нет.

Бэй произносит это с такой незыблемой твёрдостью, что Питер бы не удивился, если бы огонь погас, а Патриция открыла глаза. Абсолютное нежелание сдаваться, глядя в лицо смерти, ему знакомо. Когда горел его дом, он думал о том же.

Однако мир, как ни упрямься, не станет прогибаться под отрицание.

– Нужно идти.

– Нет, – повторяет Финсток.

Питер состоит с огнём в тесных отношениях, потому ему ясно, когда треск из опасного становится угрожающим. И спорить с девчонкой у него времени нет.

Это не предложение, не просьба, а констатация факта. Так что Хейл перегибается через труп и хватает Бейли за шкирку, поднимая её на ноги. Но она упирается и реагирует чересчур яростно – брыкается и норовит укусить, а после – отказывается стоять, и мужчине приходится её удерживать.

– Нет!

Она изворачивается в его руках и начинает его колотить.

Её удары напоминают падение крупинок при граде – колкие, частые толчки. Питер сжимает её локти и дёргает девушку на себя; зря – оказавшись ещё ближе, Бейли снова пытается его укусить, и ему приходит отклонить голову назад. Мужчина слышит, как клацают зубы возле его шеи.

– Хочешь умереть? – спрашивает он, встряхивая её, как куклу. И как кукла, она этого не замечает и продолжает отбиваться. – Вот так просто сдашься?

– Я не сдаюсь, не сдаюсь! – выкрикивает Бейли. – Поэтому я останусь, потому что не отступлю, не позволю их забрать, не позволю!

Когда она начинает кричать – высоким, не своим голосом – он несколько ослабляет хватку, потому как физическая борьба перетекает в словесную; голос, близкий к визгу, полный безумия и одержимости режет волчий слух, но это хорошо.

– Не позволю, не позволю… – воздух в лёгких заканчивается, и выходит хрип. Губы продолжают говорить, но слов больше не слышно.

Питер сдвигает ладони с её локтей и обхватывает пылающее лицо, вынуждая девушку смотреть на себя. Бейли не сразу начинает его видеть, не сразу чувствует, как пальцы заправляют волосы ей за уши.

– Слушай меня, – она моргает, когда его дыхание касается её век. – Ты должна уйти отсюда. Оставшись здесь, ты ничего не сможешь сделать.

Большие пальцы сдвигаются на уголки губ Бейли, когда она пытается возразить.

– Если ты умрёшь здесь, значит, они умерли зря.

Она обхватывает его и больно впивается ногтями на слове «умерли», – Хейл чувствует это даже через ткань футболки. Возможно, Бейли этого и хочет, потому руки её и проскользнули сквозь распахнутую куртку.

– Если ты умрёшь, твой дядя будет один, когда откроет глаза.

– Дядя? – одними губами спрашивает Финсток.

Она наконец-то начинает вникать в то, что он говорит, и Питер кивает:

– Он был на заднем дворе. Он в критическом состоянии, но жив.

Сердцебиение, которое Хейл слышал до этого. Питер ошибся – оно доносилось не из гостиной.

Бейли всхлипывает и заходится кашлем, когда дым попадает в дыхательные пути. Бобби жив. Хоть кто-то выжил.

Мысль о дяде немного её отрезвляет. Достаточно, чтобы почувствовать нестерпимую духоту, запах гари и жар. Больше всего невыносим последний, особенно его ощущают её руки под курткой Питера.

Она опускает взгляд, и языки пламени на одежде мужчины пугают. А ещё – до неё вдруг доходит, что Питер их не замечает. Питер Хейл! Тот, кто получил ожог всей поверхности тела; тот, для кого огонь значит столь многое.

И этот мужчина стоит рядом с ней посреди хаоса, в кольце, созданным торжествующим врагом. Как только он решился войти в этот дом? И ради чего?

А она ещё говорит ему, что останется здесь!

Это не дом, а бомба замедленного действия, готовая взорваться в любой момент. А Бейли цепляется за труп матери, спорит и упирается. Плевать, если умрёт она, но Питер? Нечестно – выбраться из одного ада, чтобы сгинуть в другом. Да ещё и из-за неё.

Бейли ладонями сбивает огонь на куртке.

После кожа покроется волдырями. Об этом свидетельствует боль, как от прикосновения к раскалённому утюгу. Но боль лучше, чем ничего; она приводит девушку в чувство, изгоняя из головы дурные мысли, разъедает взгляд, щиплет тело и ранит разум. У неё вкус гниющего мяса и шкварок. А цвета она при том – ядовито-жёлтого.

Потом будет время, когда Бейли станет сожалеть, что не сгорела в этом доме, будут и дни, полные стыда и раскаяния. Сейчас же всё пропитано болью. Боль эта пригвождает к месту, тянет к мёртвым, манит в просторные сети смерти – и Финсток не в состоянии сдвинуться с места, хоть и понимает, что пора уходить.

– Пожалуйста, – просит вновь, но теперь добавляет другое: – забери меня отсюда.

Впервые её ладони кажутся ему горячими; обожжённая кожа касается его собственной. Бейли обвивает руками шею Питера и утыкается носом ему в грудь. В её позе столько покорности и незащищённости, что мужчина понимает: если он откажется помочь, она останется здесь.

Как повторение прошлого: пожар, люди в огне, никто, кроме него, не может спастись.

И есть эта девушка, которая всё это понимает. Потому даёт ему возможность решить свою судьбу, предоставляет шанс отпустить память о том, что является ему в кошмарах.

И кто из них спасает другого?

Питер подхватывает её на руки, как ребёнка. Бейли сцепляет ноги за его спиной, пальцы – в замок на шее, а подбородок кладёт ему на плечо. Он слышит её дыхание – медленные глубокие вдохи.

Одной рукой мужчина поддерживает голову девушки, удерживая ту от желания обернуться, бросить последний взгляд на родных.

Мужчина знает, если она оглянется, мёртвые лица будут преследовать её до конца дней, каждая деталь отпечатается в памяти. Пусть вспоминает это как сон, как вихрь образов, не складывающихся в целостную картину.

Может, Бейли понимает, чего он хочет, и закрывает глаза. А может, их просто режет едкий дым.

***

Лидия задыхается от крика. Стайлз держит её за плечи, но смотрит на дом – на то, что от него осталось.

Скотт вслушивается в происходящее внутри. Стилиски надеется, что друг знает, что делать. Ведь если нет…

Машина его отца уже здесь, как и скорая помощь, и пожарные, – врачи сгрудились вокруг тренера, погрузили на носилки и нацепили на него кислородную маску. И все с мрачной неизбежностью глядят на огонь, – на скорое пепелище.