Текст книги "На привязи (СИ)"

Автор книги: Jaynie

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 17 страниц)

И лицо, которому, в целом, плевать, что с ней будет. Доброта Ноа остаётся мнимой, показушной, ничего из себя не представляющей.

Бейли знает это, как и то, что укус оборотня никогда не проходит бесследно. Беты не кусают людей, потому что не могут обращать, но если укус альфы пробуждает внутри зверя, то укус беты тоже что-то обнажает.

Кто-то кричит.

Не сразу Финсток понимает, что это она. Вопль разрывает глотку и оглушает её, отрезвляет Ноа. Зубы прекращают терзать руку, и на место ужаса приходит боль. Бейли взирает на то, как пузырится кровь там, где порвалась кожа, и как быстро стекает она к локтю. Почему-то её много. Почему-то не останавливается. Почему-то весь подбородок Ноа заляпан красным, словно она не кусала, а вгрызалась в плоть.

Бейли чувствует себя так, как если бы её вывернули, посмотрели, что внутри, и вернули, как было, а ей об этом не сказали. Она отводит взгляд от своей мучительницы и тупо глядит в потолок. В голове тихо. Девушка пытается уцепиться хоть за что-то, и в мыслях возникает всякая несусветица.

«Дядя расстроится», – думает она, и сама печалится.

– Я… – начинает Ноа и замолкает. Она всё ещё безумна, всё ещё упряма и глупа, как пробка. Происшедшее накатывает волнами; Марл то понимает, что сделала, то не совсем.

– Дошло? – интересуется Бэй, не глядя на неё. Всё равно, здесь Наоми или нет. Всё уже случилось.

Теперь, когда страх позади и не имеет значения, а жизнь утекает сквозь рваную рану, Бейли понимает, как это нелепо. Её укусила бета, воображающая, что у неё есть сила альфы. Кто-нибудь вообще рассказывал ей, как устроен мир?

И зачем она её укусила? Из обрывков Бэй понимает, что она, Джеймс и Джексон сильно перед ней провинились. Вот только Финсток понятия не имела, что сделала не так. Несколько дней назад Наоми была ей, что называется, до фонаря.

Дрожь пробирает тело, и с отстранённым удивлением Бейли понимает, что это несформировавшийся смех.

Сознание то и дело гаснет, но, очнувшись, она всё ещё слышит нервное хихиканье. Ноа продолжает смотреть на неё как на самое ужасное создание на свете, и это смешит её ещё больше.

«Какая же глупая, – думает она. – Как можно быть такой глупой?»

Через какое-то время, когда Бэй вновь приходит в себя, она видит, что её несостоявшаяся подруга исчезла, а придушенным смешках вторит мелодия. Кто-то звонит.

«И где же вы были, – лениво спрашивает барахлящее сознание, – …дцать минут назад?»

Телефон звонит в кармане её домашних брюк. Она чувствует лёгкое щекотание и смеётся громче. С трудом достаёт мобильный неповреждённой рукой и прислоняет к уху.

– Так и знал, что это твой номер, – отвечает знакомый насмешливый голос, хотя она ни слова не произносит.

– Твой – это чей? – спрашивает Бейли, на секунду забыв о боли, смехе и лужице крови, темнеющей рядом. Перебирает в памяти имена, словно играясь, и до того, как буквы вспыхнут в мозгу, девушка вспоминает льдистый взгляд. Но мутные цифры, которые удаётся разобрать без затерявшихся очков, утверждают, что номер не может принадлежать ему. – Это не твой номер, – не доверяя себе, произносит.

Кто-то усмехается, и Бэй убеждается в своей правоте.

Дыхание Питера Хейла на другом конце провода каким-то образом приводит её в чувство, потому что девушка… сердится. Она тут, видите ли, истекает кровью, а он поговорить с чужого номера вздумал. Шутник.

Последние крупицы страха уходят. Смерть в его лице кажется Бейли полнейшим абсурдом, и она чувствует прилив сил. Нет, спасибо, рядом с Ноа умереть было бы не так обидно.

– Извини, что расстроил.

Бейли смотрит на хаос вокруг и с трудом фыркает:

– Да, ты очень меня расстроил. Ты самое неприятное из всего, что сегодня произошло.

Какое-то время Питер молчит, или это её опять вырубает. В любом случае, когда он говорит, девушка уже мало что соображает. Рука её опускается, телефон замирает в паре сантиметров от уха. Голос Хейла звучит и звучит, но что за слова – Бэй не понимает.

Она не понимает, даже когда его голос возникает совсем рядом, и тень нависает над её лицом.

– Да ты надо мной издеваешься.

Бейли разлепляет глаза и стонет. Не от боли, а, скорее, от недовольства. Ну что ты пристал; иди, куда шёл. Вот ведь надо, чтобы последнее слово осталось за ним.

– Я только на секундочку прилегла, – пытается избавиться от него. – Покемарю немного и встану. Ты иди… чего встал.

Ей становится всё труднее говорить. Питер видит, что она белее снега, и слышит, как сердце бьётся всё тише и трепещет лишь из-за упрямости. Уголок его губы приподнимается, когда он понимает, что трепещет оно, когда девчонка старается придумать что-то в противовес ему. У неё болевой шок, большая потеря крови и нервные судороги, а она лежит и выёживается.

– Начинаю думать, что всё это ради того, чтобы я вновь взял тебя на руки.

Бейли глубоко вздыхает. Воздух со свистом врывается в лёгкие.

– Ты… раскусил…

Глаза закатываются, а губы продолжают шевелиться.

Мужчина смотрит на это сплошное недоразумение и, пускай он не видел происшедшего, примерно знает по запаху сбежавшей беты, почти растаявшим следам эмоций и физическому результату, что здесь случилось. И его это абсолютно не устраивает.

Позвонив по номеру с чужого телефона и наткнувшись на Бейли, Питер, наконец, разгадал загадку девчонки и понял, как использовать её в своих целях. И тут какая-то недалёкая блондинка решает, что может вывести его идеальный инструмент манипуляций из строя?

Он вынимает телефон из онемевших пальцев и набирает 911. Затем за плечи поднимает Бейли и прислоняет к стене, берёт истёрзанную руку в свои ладони и, оторвав рукав её кофты, затягивает жгут. Ткань тут же пропитывается кровью, а девчонка издаёт малопонятный звук.

В полубредовом состоянии Бейли подбирает слова, которые, издеваясь, улепётывают с языка:

– Ты знаешь, – доверительным шёпотом обращается она к Питеру, который садится рядом, дожидаясь приезда скорой. – Она ведь меня уку… укусила. Думала… о… обратит.

И смеётся. Ей так кажется.

Питер видит дорожки слёз на её лице, подрагивающие в улыбке губы. Вся она сотрясается с головы до пят и смеётся. Сейчас страх Ноа перед ней вполне оправдан: тот, кто на границе перед смертью пытается улыбнуться, страшнее любого пышущего жизнью.

Голова Бейли клонится и опускается на его плечо. Хейл ощущает её сопение, чувствует слабый пульс на шее.

В семь четырнадцать до полудня в карете скорой помощи сердце Финсток даст сбой, но Питер знает, что через минуту оно забьётся, и забьётся неистовей и сильней, чем когда бы то ни было раньше.

Ведь смех продлевает жизнь, а Бейли Финсток смеялась в лицо смерти.

========== Глава 7 ==========

Она никак не реагирует на врача, на Мелиссу, поглаживающую её по голове, шефа полиции и его помощника. В другое время это выбило бы её из колеи: все они – оживший ночной кошмар, люди в белых халатах, люди со значками. Сегодня это не имеет значения.

Укус скрыт повязкой, но Финсток чувствует его, даже накаченная обезболивающим. Он задел не только тело: рассечённой оказалась не столь кожа, сколь душа. Что-то меняется внутри неё; что-то, спрятанное от чужих глаз, обнажается.

Бейли гложет непонятная тоска, а люди всё приходят и о чём-то спрашивают.

– Как ты себя чувствуешь?

– Ты помнишь, что произошло?

– Что-нибудь болит?

Девушка моргает и повторяет раз за разом, не различая лиц:

– Всё хорошо.

Её не настораживает ни ощупывание руки медсестрой, ни уставший шериф, отошедший за кофе. Даже оставшись на какое-то время наедине с его помощником Джорданом Перришем, она не испытывает дискомфорта. Растерянный взгляд соскальзывает с каждого из них почти моментально, не найдя того, что ищет.

Не видит Бэй и того, как молодой мужчина подносит к её уху телефон, и, словно издалека, она слышит голос дяди и чьи-то крики на заднем плане – память отзывается именем «Стайлз».

Джордан зовёт Мелиссу, когда девушка ничего не говорит им в ответ. Женщина взбивает подушку, прежде чем опустить на неё девичью голову. Она объясняет, что Бобби и ребята застряли в автобусе по пути домой, но, судя по крикам Стилински-младшего, они добегут и на своих двоих.

Ресницы девочки подрагивают, и это единственная реакция.

– Она просто сонная, – отнимая у помощника телефон, успокаивает Мелисса Бобби, который всё ещё не отключился. – Показания в норме. Нет… Нет, она стабильна. Ей лишь нужно отдохнуть.

Бейли смежает веки. Отдохнуть.

«Ноа, тебе лучше отдохнуть, прийти в себя».

Мелкая дрожь бежит от локтя к бинтам, и пульс учащается. Писк приборов смешивается с голосами. Снова трогают, снова спрашивают.

– Я посплю немного, – говорит девушка. – Только покемарю.

«Покемарю немного и встану. Ты иди… чего встал».

– Не уходи, – тут же просит, словно переписывая в голове сцену.

Страшно и темно. О чём она думала, зачем велел ему Питер идти? Он пришёл к ней, один он был рядом. И каковы бы ни были его мотивы, Хейл спас её. Бейли здесь лишь благодаря ему.

– Не уходи, – повторяет она, и Мелисса вроде как баюкает её, стараясь успокоить, но приборы пищат громче.

Бейли открывает глаза, и слёзы сами находят выход. Взгляд блуждает по палате, ни за что не цепляясь. Сердце колотится. Её зовут. Кто-то ещё заходит, измеряет, задаёт вопросы, просит; пахнет медикаментами. Присутствие не ощущается; напротив, девушка чувствует одиночество.

И она ищет, ищет его, ещё не понимая, что именно изменилось, не осознавая, что заставляет её искать человека, чья помощь казалась абсурдной, а взгляд – равнодушным и одновременно насмешливым. Она даже не предполагает, что его может здесь не оказаться. Хотя зачем ему оставаться?

Бейли не знает, почему ищет Питера Хейла. Это не рациональное взвешенное решение, не благодарность, но и не сиюминутный порыв. Она не уверена, что это вообще её желание, желание той Бейли, которую она показывала всему миру.

Такова потребность организма, потребность обнажённого естества – ядовитого побега, оставленного Наоми Марл.

И она находит его.

Питер стоит за стеклом, и девушка, удерживаемая то ли Мелиссой, то ли Перришем, то ли обоими за плечи, видит его. Замечает. Реагирует.

«Не уходи», – думает, стесняясь просить вслух, прежняя Бейли; а новая улыбается.

И эта улыбка – первое от настоящей, «раскрытой» Бейли Финсток, что увидел мир. И увидел глазами Питера Хейла.

***

Проще было бы, возьми он пакет.

Но Джеймс не ищет лёгких путей. И косые напуганные взгляды персонала ему нравятся.

Его никто не останавливает. Может, не понимают, а может, думают, что, если в больнице есть полицейские, ничего страшного не произойдёт. Ему даже как-то обидно становится: он надеялся встретить на пути кого-то в форме, а не этих колясочников и медбратов. Джеймс с удовольствием посмотрел бы на то, как они попытались бы его остановить.

Запах ведёт его мимо стойки регистрации. Женщина за ней приподнимается, и протест замирает прямо на губах. Она хватает ртом воздух, а Джейми оборачивается и подмигивает ей.

Ох уж эти впечатлительные пожилые тётки, готовые рухнуть в обморок по любому пустяку. Он мог бы остаться и попугать народ ещё немного, но сначала дело, а потом уж истерики и эти бесполезные копы.

Мужчина толкает дверь палаты, и спящая девочка тут же попадается ему на глаза.

Они оставили её одну? После нападения? Что, никто даже не похрапывает рядом на стульчике?

Джейми вздыхает. Его называют сумасшедшим, а его поступки – непонятными. Но и за логичность этих придурков он бы не ручался.

Оборотень подходит к койке и склоняется над Бейли. Она и во сне выглядит уставшей и очень-очень маленькой. Перемотанная рука лежит поверх одеяла, и Джеймс задерживает на ней взгляд.

– Эй, букашка, – пальцы трогают её щёку. Девушка морщится, и мужчина дует на неё. – Просыпайся, у меня для тебя подарок, – она чихает и просыпается.

Финсток не успевает и очнуться толком, а одного вида его лица хватает, чтобы она, отпрянув, вжалась в подушку, словно в ней могло быть спасение. Мужчина, предвидя это, дёргает её на себя и, сжав одной рукой плечо так, что пальцы впились в кожу сквозь больничную сорочку, другой зажимает рот.

– Чшшшш… – шипит Джеймс. – Сначала я говорю, а потом ты. Ясно?

Бейли похожа на статую. Она и не моргает вовсе, только блеск глаз под светом ламп выдаёт в ней жизнь. Ему приходится пару раз встряхнуть её, прежде чем девушка кивает.

– Молодец, букашка. – Джеймс улыбается, но Бэй, не ответив, ещё больше сжимается. – Вообще-то я ожидал увидеть Скотта и его команду. Даже речь подготовил, а тут такое.

Она не отвечает. Надеется, что кто-нибудь из персонала поскорее придёт, а лучше пусть вернётся шериф. Бэй расскажет ему всё, что он хочет знать, всё, что угодно, лишь бы тот пришёл.

– Ну, ничего. Потом расскажешь ему обо мне.

И машет ей.

Девушка взирает на него как на идиота; пугающего, но всё равно идиота. Чего это он махать вздумал?

А потом до неё доходит. По улыбке Джеймса, по смешинкам в его лице, по рукам, которые что-то держат с самого начала и просто физически не могут ей махать. Да и никогда бы она не поверила, что у мужчины могут быть такие тонкие пальцы, такие длинные ногти, такое маленькое нежное запястье.

Она склоняется, и её рвёт на пол.

– Не нравится? – недоумевает Джеймс. – Я старался. Ты посмотри, – он тянется к ней, горло девушки сжимается от потуги, и её опять тошнит.

Он откидывается на койке, устраиваясь получше, пока Бейли вся содрогается.

– Правда, не нравится? Я думал, это будет символично. Знаешь, рука за руку. Может, немного перестарался? – Джей щекочет выпирающую кость, трогает локтевой хрящик. Загибает женские омертвевшие пальчики.

В палате стоит удушающая вонь, у Бейли уже чист желудок, и наружу выходит желчь. Во рту кисло и мерзко, но это ничто по сравнению с тем, что Джеймс сидит рядом и играется с оторванной рукой, узнать которую совсем несложно. Девушка даже знает, какой может быть её хватка.

– Как говорится, всё возвращается бумерангом. Наоми следовало хорошенько подумать, да? – Джеймс приобнимает её за плечи, не обращая внимания ни на запах, от которого слезятся глаза, ни на дрожь Бейли.

– З-з-зачем?

Зубы стучат, челюсти сводит. Бейли еле удаётся выговорить – выдавить – одно слово. Мозг как в тумане – от обезболивающих и шока.

– Я же говорил, букашка. Там, на дороге. Только я могу делать тебе больно.

– А я хотел сделать это своей привилегией, – раздаётся голос, и страх уходит.

Джеймс поворачивается к вошедшему и подаётся вперёд, получше его рассматривая. Оба они изучают друг друга, и Питер явно не доволен увиденным. Судя по мелькнувшему удивлению, он ожидал увидеть кого-то другого на месте альфы, а не тридцатилетнего щетинистого парня.

– И это всё? – интересуется Хейл. – Из-за этого весь сыр-бор?

Бейли пожимает плечами. Она с недоверием косится на Джеймса, будто спрашивая: «Это из-за тебя же, да?».

– Питер Хейл, – не обращая на их взгляды внимания, констатирует Джей. – Скажу честно, всегда был о тебе невысокого мнения. Но я впечатлён, – он поднимается и встаёт напротив. – Должен поблагодарить тебя за то, что букашка цела. Я, видишь ли, ненавижу, когда ломают мои игрушки, – он опускает взгляд на правую руку Наоми, которую всё ещё держит, и добавляет: – Что это за стая, в которой любая шавка может делать, что хочет?

– Твои игрушки?

Питер кивает на Бейли, склонившуюся вперёд, с напряжённым интересом слушающую их разговор. Её ладони сжаты в кулаки.

– У меня планы на букашку. Было бы неприятно, если бы она умерла.

Хейл его понимает: Финсток всюду была занозой и везде оставила свой след. Её можно использовать в любом случае: как ни направь манипуляцию, девчонка может пригодиться. Ему бы тоже было неприятно. Но ещё неприятно то, что его игрушка присвоена кем-то другим.

– Так что я принёс ей подарок, чтобы загладить вину Наоми. Думал, и Скотт оценит, но мальчишка, наверное, слишком занят – у него столько домашки, куда уж тут бывать в больнице, – язвит Джейми. – А букашке не понравилось. Хотя я понимаю, мне тоже эти руки никогда не нравились, но что поделать. Был ли у меня выбор? Да и какой я альфа без стаи? – он отшвыривает руку, и та, со стуком ударившись о стену, отскакивает под стул. – Но не волнуйтесь. Теперь я понял, что лучше создать новую, чем иметь рядом всякую падаль.

– А что тебе остаётся? Ты убил последнего члена своей стаи. Насколько я помню, близнецы к ней давно не относятся.

Питер кружит вокруг него, Джеймс не отступает. Так они и оказываются: первый – возле койки, второй – около двери.

– Да кому вообще есть дело до близнецов, – раздражается мужчина. – А Наоми… без руки, да ещё дышит. Или дышала, когда я уходил. Я же аккуратно. Видите?

Он указывает в сторону руки, словно хвастаясь своей работой. А на лице Бейли вновь появляются краски: она думала, что Ноа мертва. Пускай Марл ей не нравится и это взаимно, пускай она укусила её и чуть не убила, смерти ей девочка не желала. По какой-то причине после происшедшего Бэй испытывала к Наоми только одно чувство, и оно заставляло её ощущать себя прежней. Имя ему – жалость.

– Подарок вам не понравился? – наконец, сдаётся Джеймс, не найдя отклика. – Хорошо. Тогда я сделаю ещё один, – он смотрит на Бейли, и та ожидает чего угодно. – Я знаю, что Джексон в городе, букашка, – мужчина наслаждается, видя, как девчонка из последних сил держится более-менее спокойно. – Если ты хочешь сохранить ему жизнь, заставь его уехать. Обещаю, что позволю, это и будет мой подарок.

Они слышат шаги. Вернее, слышат мужчины, а Финсток так поражена сказанным, что не сразу обращает внимание. Джеймс чуть поворачивает голову, не отводя от неё взгляда, и криво улыбается.

– Наверное, копы проснулись: кто-то из персонала растрезвонил о моём подарочке. Всегда пропускают самое интересное, – говорит он, словно сочувствуя. – Мне пора. Могу дождаться их прихода, но беспокоить больного не рекомендуется, так что поприветствую их в другой раз.

Он подмигивает Бейли и выходит.

Питер вроде как собирается пойти за ним, или, может, девушке чудится. Но она всё равно обхватывает его руку ладонями.

Мужчина оборачивается и смотрит на неё, но не так, как прежде. Бэй не отказалась бы от насмешливой холодности, но раздражённость льдистых глаз колет. Ей кажется, что Джеймс тут ни при чём, эта враждебность относится к ней. И ярость, скрытая в глубине. Питер очень зол, но она не знает, почему. Он был так спокоен, пока Джей был здесь, а теперь смотрит, словно во всех бедах мира виновата она.

Её пальцы дрожат, но руки она не отпускает, сжимает сильнее.

Несколько минут они молчат.

– И часто он дарит тебе подарки?

– Чаще, чем мне бы того хотелось.

Всё плохо: под стулом валяется женская конечность, приближаются копы, и им точно придётся что-то объяснять. Особенно Хейлу, которого тут тоже быть не должно. И больше всего на свете Бейли боится отпустить его и снова очутиться в бездне, куда отправила её Ноа.

Может, дело было в том, что Питер был с ней, когда никого не было; может, в том, что он слышал последний удар её сердца, прежде чем оно замерло, и первый – после того, как забилось вновь. Но сейчас он был нужен ей.

Питеру не нравится, что его удерживают, рука неотзывчива на прикосновение, но он её не отнимает. Просто смотрит и ждёт, когда девчонка решит хоть что-то.

И под его взглядом пальцы девушки разжимаются.

Не для того, чтобы позволить ему уйти. А для того, чтобы он смог вернуться.

***

Джексон видит, как она устала. Её всё расспрашивают, и она пытается отвечать, но осоловелые глаза так и хотят закрыться.

Парень злится. Бейли и так пришлось несладко, а тут ещё и полицейские. И всё интересуются оторванной рукой. А девушка качает головой и говорит:

– Не знаю. Понятия не имею, кто это был. Какой-то сумасшедший. Да, один. Мы были вдвоём. Он просто бросил её и ушёл.

Перриш и шериф Стилински переглядываются. История кажется им бредом, но девочка выглядит такой невинной и ей досталось так сильно, что они решают не спорить. По крайней мере, не сейчас. Сквозь стекло Джексон видит, что оба встают со своих мест и прощаются с пострадавшей.

Он отходит за угол, чтобы его не увидели. Попадаться на глаза знакомым ему не хочется, даже если Бейли сама позвонила ему и сказала, чтобы тащил зад прямо в больницу. Узнав о том, что случилось, Джексон помчался к ней, позабыв, что не собирался показываться на людях. Но он хорошо знает: что бы с Бэй ни случилось, она бы об этом никогда не забыла. Поэтому её полупросьба-полутребование сбивают его с толку.

– Врёт, как дышит, – говорит со спины Питер, вместе с Уиттмором наблюдая за тем, как шеф и его помощник уходят. – Пришёл забрать свой телефончик? – вытаскивает из кармана мобильник, с которого и звонил Бейли, и его тут же вырывают из рук.

– Ты-то что тут забыл? – бурчит Джексон. – Погеройствовал и вали.

– Всё ещё дуешься, что тебе надрали задницу? – усмехается Хейл. – Мог бы и спасибо сказать. Представь, что на моём месте был Хеймс, он бы тебя не пощадил.

– Джеймс, – на автомате исправляет парень.

– Да мне плевать. Я думал, там что-то страшное. А этого побрей, так ещё и двенадцатилеткой окажется.

Хейл фыркает.

– Ты что, его видел?

– Тут почти все его видели. Но лучше спроси у своей сестры, это её он подарками одаривал.

Джексон застывает. С ночи, когда он встретил Питера, и тот, как последний засранец, устроил ему допрос с применением силы, парень никак не может привыкнуть к мысли, что кто-то ещё в городе знает о его связи с Бейли Финсток. И надо же, чтоб этим кем-то оказался Питер Хейл.

Но не только это сковывает льдом сердце. А слова о том, что Джеймс бы здесь, рядом с Бейли. Что он придумал на этот раз?

– Ты не стесняйся, понимаю, почему вы молчали. Джеймс и так уделяет ей внимание, а если узнает, что вы двое – почти семья, фигово вам будет, ребятки, – мужчина хлопает его по плечу и плотоядно улыбается. – Довелось же тебе насолить какому-то чокнутому. Наверное, волнуешься, что из-за тебя он её убьёт.

Питер на секунду изображает сочувствие, а потом заходит в палату.

Джексон тормозит. У него нехорошее предчувствие. Хотя что может быть хуже прихода Джеймса и руки Ноа, о которой быстро, словно фактограф, сообщила по телефону Бэй? Он и не понял тогда, кто её принёс, зачем, как и почему, его волновало только состояние Финсток, но сейчас всё встало на свои место. И хоть Джей и он были врагами, Уиттмор не мог не позлорадствовать, узнав, что Марл получила по заслугам.

И всё-таки ему всё это очень не нравится и почему-то заходить внутрь и встречаться с девушкой не хочется. Кажется, это всё изменит. Но Бейли просила прийти. Он не мог ей отказать – она слишком много для него сделала.

– Джексон!

Один её голос возвращает былую уверенность. Так было всегда, с того самого момента, как он увидел её впервые. Как узнал, что у него есть сестра.

Она такая маленькая, такая ослабшая, но тянет руки, и парень обнимает её. Почти невесомо, так, чтобы не сделать больно. Он замечает, как Питер усаживается на стул, где сидел шериф, и наблюдает за ними со скучающим видом.

– Как ты? – спрашивает Уиттмор, но Бейли только качает головой и улыбается. Он виноват, он так виноват перед ней. Обещал защитить, а сам…

– И зачем я нужен на семейной встрече? – спрашивает Питер, которому точно не терпится избавиться от Джексона и вытрясти из Бэй всё, чем она может быть полезна. – Мне, может, на камеру вас снять? Потом уберёте в коллекцию и будете пересматривать на старости лет.

Девушка отодвигается от брата и прижимает руки к груди, и, несмотря на ситуацию, голос её крайне комичен:

– Ты нужен для души.

Она точно пытается шутить, и Питер закатывает глаза. Но в каждой шутке есть доля правды, для Бейли так точно.

– И как много он знает? – щурится Джексон, усаживаясь рядом с ней, с неприязнью поглядывая на оборотня.

– Меньше, чем думает, – просто отвечает Финсток и даже не замечает того, как мужчина разводит руками, явно интересуясь, чего это он не знает. – Но больше, чем нужно, благодаря тебе.

Джексон пропускает укол мимо ушей:

– Питер сказал, Джеймс был здесь.

– Да, поэтому я и позвонила, – не скрывает она.

– Я увезу тебя прямо сейчас, – понимает по-своему парень. – Собирайся.

Но Бейли только смотрит. Так, как умеет лишь она. Серый взор, но в выражении глаз можно различить все краски спектра. Может, Джексон знает это потому, что наблюдал за ней долгое время. За единственным человеком, которого мог по праву называть родным.

Питера нежности не интересуют. Положив руки на поручни, он опирается подбородком на ладонь и надеется, что, возможно, Джеймс вот прямо сейчас влезет в окно, и эти телячьи лобзания прекратятся. У Наоми ведь две руки – ну, было, – почему бы ему не подарить и вторую?

– Джеймс знает, что ты тут, – Финсток произносит слова чётко и спокойно, и становится понятно, что она думала об этом с тех пор, как тот ушёл. – Тебе нельзя тут оставаться.

– С ума сошла?

Джексон ждёт, что Бэй скажет: «Я пошутила», или Питер рассмеётся над таким глупым предложением. Но Хейл согласен: очередной мальчишка, к тому же с завышенным самомнением, им здесь не нужен. А Бейли… Бейли просто серьёзна. И ничего, что он пообещал ей разобраться со всем. Ничего.

– Если ты хочешь, чтобы я уехал, то с тобой, – произносит Джексон и хоть не хочет, но всё же срывается на рык. – Один я никуда не поеду.

– Я и не хочу, чтобы ты ехал один, – тут уже и Питер навостряет уши. – И дело не только в тебе… Ты должен забрать Ноа. Или Джеймс убьёт её. Она уже и так одной ногой в могиле.

Джексон рычит, не сдержавшись, и синь в глазах сверкает огнём.

Он знает, что это Наоми напала на Бэй, и знает, что сам частично тому поспособствовал. Защищать блондинку ему не хочется. Оторвали руку? Скажите спасибо, что не голову.

– Джексон, – Бейли склоняет голову, заставляя его смотреть на неё. Заставляя слушать. – Ты должен ей помочь. Пожалуйста. Ради меня.

Конечно, Джексон откажется. Вот ещё чего удумала.

– Можем взять её с собой, – вдруг говорит с неохотой. – Но уедем вместе.

– Давай ещё весь Бейкон-Хиллс за собой увезём, – сердится Бэй. – Джеймс ведь совсем не заметит моего отсутствия.

– Мы спрячемся.

– Ты уже хорошо спрятал меня здесь, – вязкие, едкие слова принадлежат не той Бейли, которую знает Джексон. – Я прямо сижу и радуюсь, что я в безопасности, правда? Ни одной проблемы.

Она замолкает и, встрепенувшись, прикрывает рот ладонями. Мотает головой, стараясь снять наваждение, но оно хоть и таится, а не уходит.

– Слушай, Джексон, – девушка набирает полные лёгкие воздуха. – Ты сказал, что мне нужно быть рядом со Скоттом. Я не послушалась, решила, что смогу несколько дней провести одна. Теперь буду осмотрительнее, – касается его лица. – Забери отсюда Наоми. Я найду способ выбраться и приеду к вам. Но сейчас ты должен сделать так, как я говорю. Просто… Просто поверь мне.

Уиттмор верит, но это сложно – согласиться. Сложно, потому что он может потерять то, чего хотел всю жизнь. Настоящую семью.

– Это моя вина, Бейли.

Она мотает головой и прижимается своим лбом к его.

– Всё не так. Ты не виноват. И я всегда так считала.

Питер шумно выдыхает:

– Слушайте, у меня вопрос, раз вы всё равно решили устроить семейную сцену в стиле бразильского сериала: кто из вас старший? Я уже понял, что папа Финсток загулял и наплодил себе потомство на стороне. Но… – Бейли швыряет в него подушку, и он, поймав её, замолкает, но ухмыляется.

Финсток слепо щурится без очков, обращая взгляд к настенным часам:

– Скоро будет обход. Тебе лучше уйти. И не медли – иди за Ноа и уезжай сейчас. Сомневаюсь, что Джеймс сразу отправился к ней, так что время есть. Не стоит тебе с ним сталкиваться.

Джексон встаёт, но не торопится. Он смотрит на сестру, запоминая, как будто страшится, что не увидит её долгое время. Бейли чувствует то же самое. Как тогда, когда он только приехал и обнимал её возле дома, она ощутила, что было бы лучше, если бы парень не приезжал, так и сейчас девушка осознаёт, что они расстаются на неопределённый срок.

Ей не хочется этого. Она любит Джексона, несмотря на то, что его появление разрушило её жизнь вместе с браком родителей; любит, потому что он был именно таким братом, о котором она всегда мечтала; любит, потому что знает, что для него она – всё, и просто не может не отозваться на его просьбу о семье.

Но также девушка знает, что если он останется, то остановит её. А она слишком долго медлила, слишком долго терпела и надеялась непонятно на что, пришло время меняться.

Джексон хочет что-то сказать, но молчит. Что принято говорить в таких случаях? Он не умеет прощаться. Что ни скажи, всё не то. И Уиттмор просто улыбается. Кривит губы в знакомой самоуверенной улыбке, словно собирается выйти только на секунду. Ловит ответную – до того, как уголки губ Бейли опустятся, – и уходит, оставляя позади то, что хотел защитить, но сам же и разрушил.

Оставляя её вместе с мужчиной, которому отныне она вручает свою жизнь. Но сейчас Джексон этого не знает, никто не знает. Кроме самой Бейли.

Питер ждёт, что она заплачет, а ещё у него дико болит голова от них обоих. Он тянет ниточки клубка вокруг девчонки, но только петли затягивает. И становится понятно, что Бейли Финсток, его верное оружие против альфы, – это одна большая проблема. Он представляет, как теперь она будет пытаться бороться с Джеймсом, примкнув к Скотту, как расскажет ему всё, что знает, и долбанутая команда ребятишек будет кидаться игрушками в психа. Действительно ли он так хочет вновь стать альфой, чтобы впутываться во всё это? Стоит ли игра свеч?

Бейли оборачивается. Она без очков, но мужчине кажется, что его прекрасно видят. А вот он видит её сквозь грязную призму – ни следа печали или грусти на лице девчонки нет. Только решимость. И Хейл понимает, что она его оценивает.

– Теперь ты, – говорит Бейли, и он её не узнаёт. Может, дело в том, что без очков лицо Финсток кажется иным, но Питеру кажется, что это не совсем её лицо.

Бейли Финсток была ребёнком, она смеялась в любой сложной ситуации и даже пыталась рассмешить смерть. Девушка, сидящая перед ним сейчас, – тоже ребёнок, но такой, что ломает вещи и способен делать это с детской жестокостью.

И новая Бейли интересовала Питера, потому что сама тянулась к нему. Нуждалась в нём. Возможно, и он нуждался в ней, именно такой, какой она стала теперь?

Финсток усаживается, скрестив ноги, и склоняется к нему. Её глаза гипнотизируют, манят, обещают. Он не может понять, что девушка пытается ему сказать. Что он не сможет её использовать? Что она собирается найти Скотта в этот самый момент?

Но вместо всего Бейли задаёт вопрос:

– Ты хочешь стать альфой?

И в этот момент всё меняется для обоих. Каким-то образом Бэй избегает роли марионетки. Они словно играют: Питер почти выигрывает шахматную партию у дурачка, а в конце тот берёт и ставит ему шах.