Текст книги "Ненормальный практик 7 (СИ)"

Автор книги: Извращённый отшельник

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 14 страниц)

Корнелия ещё раз посмотрела на горизонт, где бушевала пурга, в надежде увидеть его, услышать его наглый голос, но ответом ей был только завывающий ветер.

– Хорошо, – глухо отозвалась она, расправляя плечи. – Пойдем. Но если к утру он не объявится… я подниму на уши весь лагерь. Даже Железнова заставлю прочесать каждый метр этого проклятого хребта.

Фрея улыбнулась.

Корнелия же хмыкнула:

– Кстати, а где Ингрид?

– С отцом. Хальвдан получил раны в бою, но жить будет.

– Он – достойный воин.

– Ещё бы, – хмыкнула Фрея. – Он же наш вождь!

Они обе развернулись и под разговор, медленно ушли в глубь лагеря…

…

В штабном шатре имперцев пахло мокрой кожей из-за растаявшего снега на обмундировании и табаком. Свет эфиритовых камней, вставленных в настольные лампы, пульсировал синеватым светом, выхватывая из темноты лица офицеров. Пока что не всей делегации, а тех, кто прибыл быстрее остальных.

Генерал Разин сидел во главе командирского стола. Чёрный мундир застёгнут на все пуговицы, под глазами залегли глубокие тени. Позади него, как и всегда, неподвижным изваянием замер Игорь. Телохранитель молчал, но его взгляд, обычно пустой, сейчас то и дело возвращался к папке с досье «Александра Северова», лежащей на краю стола.

Разин медленно обвёл взглядом собравшихся. Полковник Гусев, с перебинтованной рукой, мрачно изучал карту. Полковник Чернухин, отвечавший за наёмников, нервно крутил в пальцах карандаш. Архимагистр Железнов сидел чуть поодаль, прижимая к колену обёрнутый в мешковину предмет, очертания которого не оставляли сомнений – это был арбалет. Старый не разлучался с тем ни на секунду.

– Итак, – голос Разина прозвучал сухо, как хруст. – Для основного совещания ждём остальных. Но уверен все вы уже понимаете, что мы выстояли. Британцы отступают. Это факт. Но сейчас я хочу услышать не сводку боя, а подробности о том, что произошло с архимагистром Рональдом Андерсоном. Слишком противоречивые данные поступали, а ведь это был один из главных факторов отступления англичан, так что давайте, докладывайте. Кто из вас сразил его?

Молчание. Начальник разведки встал, лицо бледное.

– Господин генерал… ситуация иррациональна. Да, всё именно так, лорд Рональд Андерсон, архимагистр второй ступени был убит. Только вот, не нашими архимагистрами…

Разин хмыкнул.

– А кем же? Как я понял весь наш состав архимагистров был связан дуэлями. Железнов был занят, Гусев тоже. Кто тогда ликвидировал Андерсона?

Майор Крылов замялся, бросив быстрый взгляд на Чернухина.

– Наёмник. Позывной «Воробей».

В шатре стало так тихо, что было слышно, как воет ветер за тремя слоями брезента. Разин медленно откинулся на спинку стула. Пальцы сжали стакан. Не от злости. От подтверждённого факта. Ему приходили донесения, мол Воробей сразил архимагистра. Но как в это можно было поверить? Учитывая пургу и хаос битвы и не такое можно было спутать.

– Повтори, – приказал генерал.

– Наёмник Воробей, господин генерал. Применил неизвестную технику Слияния высшего порядка. Свидетели описывают золотую ауру и… – Крылов сглотнул, – образ гигантской обезьяны. Он буквально разорвал Андерсона на части. Голыми руками. После чего деактивировал технику и объявил о разрыве контракта в одностороннем порядке, и скрылся в пурге.

Разин молчал долго. Очень долго. Он вспомнил свой утренний разговор с Железновым. Свои слова про «осла в доспехах рыцаря». Своё разочарование от того, что этот мальчишка – «всего лишь инициированный второй ступени».

– Игорь, – не оборачиваясь, позвал Разин. – Ты лично проверял его ранг. Ты сказал: «Инициированный. Чисто. Без обмана».

Телохранитель за спиной генерала впервые за всё время совещания шевельнулся. И ответил низким, хриплым голосом:

– Подтверждаю, господин генерал. Его аура соответствовала второй ступени инициированного. Это невозможно скрыть от моего взора.

– Значит, невозможное стало возможным, – подал голос Железнов. Он развернул из мешковины арбалет и положил его на карту прямо перед Разиным. – Посмотри на это, Аркаша. Ты говорил – «обвешанная артефактами конфета»? Так вот, эта конфета только что выбила зубы всей британской короне. Рональд – труп и это факт. А мальчишка… не побоюсь сказать теперь станет известным во всём мире. И не только это, смотри, – и ткнул пальцем в сложную вязь контуров на арбалете. – Здесь работа не мастера. И даже не архимагистра моего уровня. Это… чёртов гений. И он не просто стрелял. Он издевался. А ещё, – старый ухмыльнулся. – Капитан Белов доложил, что перед уходом этот так называемый «Воробей» знаешь что сделал?

– Ну? – не мог сдержать любопытства Разин.

Старик ухмыльнулся, ведь понимал ЧТО БУДЕТ ЗНАЧИТЬ ЭТА ИНФОРМАЦИЯ:

– Он послал воздушный поцелуй леди Корнелии и воительницам из Белого Клыка. Отгадай каким? Советнице Фрее и дочери Хальвдана – Ингрид.

В штабном шатре повисла тишина, хоть ножом режь. Капитан Белов, всё еще стоя смирно, нервно сглотнул, чувствуя, как взгляд генерала Разина резко зыркнул на него. СТРАШНО-ТО КАК!

– Поцелуй? – переспросил у него генерал. – Ты сказал, он послал воздушный поцелуй… леди Корнелии?

– Так точно, господин генерал! – пролепетал капитан. – Я бы не решился докладывать такие… подробности, если бы это не выглядело столь вызывающе. Леди Корнелия торопилась к нему как завороженная, игнорировала всех и вся, чтобы добраться до него.

Разин медленно, будто у него внезапно задеревенели суставы, замер. Взгляд застыл на одной точке на карте, но он видел не позиции британцев. Он видел лицо юноши.

Волков.

Александр Волков. Ненормальный Практик. Тот, кто должен был быть мертв. Тот, чьей невестой была Корнелия Романова-Распутина.

Генерал почувствовал, как по спине пробежал запоздалый озноб. Все кусочки пазла, которые раньше не желали стыковаться, с оглушительным щелчком встали на свои места.

«Инициированный второй ступени»? Ах, ты мелкий засранец! «Стрелок из Сибири»? О да, конечно.

– Игорь, – Разин не оборачивался, но голос прозвучал со странной, хриплой интонацией. – Налей мне. Живо.

Телохранитель, чьё каменное лицо обычно не выражало ничего, на этот раз замер на полсекунды дольше обычного. Давно он не видел начальника столь взволнованным! Затем подошёл к походному бару, достал запотевшую бутылку крепкого коньяка и наполнил тяжёлый стакан. Разин медленно поднёс стакан к губам, но не выпил. Просто смотрел сквозь янтарную жидкость, и в его глазах отражалось нечто, чего офицеры не видели годами.

«Так вот оно что…» – мысль была четкой, чистой, ясной. – 'Значит, ты решил умереть, чтобы выжить, малец? Устроил тот цирк со своей кончиной, чтобы исчезнуть с радаров великих родов? Чтобы на тебя не смотрели как на стратегический ресурс, который нужно либо приватизировать, либо уничтожить? Признаюсь, я не видел ни одного практика подобного тебе. Ни одного за все прожитые годы. Ни среди учеников Воронцова, ни среди гениев самого батюшки-императора. Все они талантливы, да. К двадцати пяти годам магистры, что феноменально. Но ты к восемнадцати архимагистра взял. Это не феноменально. Это чистое безумие. Любой другой на твоём месте бы ссал кипятком с таким развитием. Бахвалился бы и желал признания. А ты… решил носить маску. Кто же ты такой, малец. Ты ведь всё понимаешь, да? Понимаешь, какие у тебя теперь могут быть проблемы."

Генерал взглянул на донесение, где сухим почерком было выведено: «Уничтожение Архимагистра второй ступени. Подтверждено».

В восемнадцать лет. Вторая ступень Архимагистра.

Это было за пределами всякой логики. Это было пугающе. Разин представил, что начнётся, если эта весть разлетится по миру. Британия бросит все силы, чтобы устранить такую угрозу. Другие империи захотят вскрыть его череп, чтобы узнать секрет такой скорости развития. Даже родная Империя превратила бы его жизнь в золотую клетку под надзором тысячи ищеек.

«И раз ты всё это понимал, но всё равно пришёл. Эх, ты слишком рисковал, Александр,» – Разин покачал головой, чувствуя, как к горлу подкатывает ком гордости, смешанной со страхом за мальчишку. – «Прийти сюда, на эту бойню… Подставиться под удар Рональда. И всё ради того, чтобы защитить своих девчонок и исполнить данное мне обещание? Чёрт побери… Ты точно Ненормальный в лучшем смысле этого слова…»

Наконец он сделал глоток. Обжигающая жидкость немного успокоила мысли.

«Что ж… ты правильно держишься за свою птичью маску, и я не буду тем, кто её сорвёт. Да и все, включая Железнова не посмеют. Так что… Живи, Воробей. Летай, пока крылья держат. И спасибо тебе… за всё. Где бы ты сейчас ни отсыпался, ты заслужил этот покой…»

Разин резко поставил стакан на стол, и его лицо мгновенно приняло привычное суровое выражение. Он обвёл взглядом молчащих офицеров.

– Что притихли? – сухо хмыкнул он, в голосе же прорезалась нотка привычного сарказма. – Воздушный поцелуй их смутил, посмотрите на них, а⁈ Да этот наёмник просто наглец высшей пробы! Мало того, что бросил арбалет нашему главному контурщику, назвав его «хрычом», так ещё и решил, что поле боя – это подмостки театра. Как отыщется – оштрафовать!

Гусев улыбнулся, чувствуя, что гроза всех миновала.

– Да уж, господин генерал, – пробасил усатый полковник. – Дерзости ему не занимать! Я бы даже сказал, у этого «Воробья» повадки павлина в брачный период!

– Павлина, говоришь? – Разин коротко рассмеялся, и этот смех полностью разрядил обстановку в шатре. – Ладно. Плевать на его манеры. Главное – результат. Рональд Андерсон мёртв, британцы умываются кровью в своих палатках. Но за сегодняшнюю победу мы заплатили сполна.

Он снова стал серьёзным:

– Майор Крылов, вернёмся к реальности. Поторопите остальных и приступим к совещанию.

– Есть! – и тот вышел из шатра.

Разин же обратился к Железнову.

– Олег Иваныч, займись этим арбалетом. Если там действительно есть технологии, способные усилить наших стрелков – я хочу знать об этом к утру. А девиц… – генерал на секунду замялся. – Корнелию и северянок не трогать. Пусть приходят в себя. После того, что они пережили, им есть о чём подумать.

– Как скажешь, Аркаш, как скажешь…

* * *

Утро не принесло никакого облегчения. Напротив, казалось, что небеса окончательно решили стереть Долину Костей с лица земли. Пурга, бушевавшая всю ночь, к рассвету превратилась в сплошной ревущий хаос, набрав итак нереальные обороты. Видимость сократилась до вытянутой руки, только эфирные жаровни в лагере едва пробивали мглу тусклыми оранжевыми пятнами.

Имперские солдаты просыпались в промёрзших палатках, после чего выкапывали себя из-под снежных заносов. Никто не ждал хороших новостей. Только нового приказа «В бой», новой порции стрел и смерти в сугробе.

Но около девяти утра по лагерю пронёсся шёпоток, который оказался сильнее воя ветра.

– Всадники… – передавали из уст в уста. – Со стороны британцев.

К главным воротам лагеря действительно приближалась группа фигур в синих плащах на лошадях, закованных в эфирную броню. Над ними, яростно хлопая на ветру, развевался белый флаг – знак парламентёров. Британские гонцы.

Караульные вскинули луки, наёмники хватались за мечи, но приказ офицеров был жестким: «Не стрелять!».

Гонцов приняли быстро и сухо. Их провели в штабной шатёр под конвоем гвардейцев Разина. Сам процесс переговоров остался скрыт от простых смертных, но лагерь уже гудел, как базар.

– Сдаются? – хрипел седой ветеран, прикуривая самокрутку под навесом.

– Да не поверю. Они скорее сдохнут, чем флаг опустят.

– А я слышал, они ультиматум привезли, – возражал другой, помоложе, нервно поправляя бинт на руке. – Мол, отдайте нам того парня в маске, что Андерсона завалил, и тогда мы уйдем. А нет – так выжгут тут всё контурными ударами.

– Пинка под зад они получат, а не Воробья! – сплюнул наемник. – Слышали, как наш парнишка их приложил? У них там сейчас траур, поди, по всему штабу!

– ХА-ХА-ХА! Верно говоришь!

Но теории продолжали плодиться одна безумнее другой. Кто говорил, что британцы нашли секретное оружие, кто – что к ним идёт подкрепление, а гонцы лишь тянут время. Напряжение всё росло и росло. Солдаты стояли на чеку, вглядываясь в белую пелену, ожидая либо коварного удара, либо чуда.

Спустя час из штабного шатра вышел генерал Разин в сопровождении полковников и архимагистра Железнова. И выглядел так, будто за этот час он постарел на год и одновременно помолодел на десять. После чего приказал трубить общий сбор.

Тысячи солдат, те, кто еще мог стоять на ногах, выстроились на центральной площади лагеря. Ветер бил в лица, снег забивался под воротники, но над плацем повисла тишина, все ждали, что же объявит генерал.

Разин поднялся на высокий помост, наскоро сбитый из ящиков. Он не стал использовать эфирные техники усиления голоса – его собственный, закаленный в сотнях сражений, пророкотал над рядами не хуже грома.

– Солдаты Империи! – обвёл он взглядом строй. – Сегодня утром я принял британских послов!

Он выдержал паузу. Сердца бойцов, казалось, замерли.

– Враг… отступает! – выкрикнул генерал. – Британский экспедиционный корпус сворачивает позиции и уходит за перевал! Дорога на реку свободна!

На секунду над лагерем повисло оцепенение. Люди просто не могли поверить! А потом…

– УРА-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А! – этот крик был громче любой пурги. Тысячи глоток в едином порыве выплеснули всё: страх, боль, ярость и невероятное облегчение. Люди обнимались, кто падал на колени, кто просто закрывал глаза и подставлял лицо колючему снегу, смеясь до икоты.

Разин смотрел на всё это ликование, а его рука непроизвольно сжала в кармане мундира листок тонкой бумаги, переданный гонцами.

Личное письмо от леди Аннабель Винтерхолл.

«Аркадий,» – писала «Стальная Роза» своим каллиграфическим почерком, коий не испортила даже близость фронта. – «Не обольщайся. Я не проиграла эту войну. Мой отход – это не бегство, а перенос нашей партии на более подходящее время и место. В этой долине стало слишком тесно для двух армий и одного сумасшедшего призрака в маске. Где ты его нашёл? Ладно, всё равно узнаю рано или поздно. В целом, я признаю – этот раунд остался за тобой. Наслаждайся вкусом своей маленькой победы, генерал. Увидимся в следующий раз, если доживешь к этому моменту.»

Разин усмехнулся.

«Маленькая победа, значит?» – подумал он, глядя на своих солдат, которые только что вырвали жизнь из когтей смерти. – «Называй это как хочешь, девчонка. Переноси время, меняй место… Но поле боя осталось за нами. И если это не победа, то я не знаю, что тогда победа.»

Генерал поднял руку, призывая к тишине.

– Это была тяжелая битва! – прокричал он. – Мы потеряли многих братьев! Но мы выстояли! Империя будет помнить каждого, кто стоял на этом перевале! Сегодня – отдыхать! Двойная порция пайка и жалования каждому! Мы победили!

Снова грянуло многоголосое «УРА!».

Конечно же очевидно, что победа не была сокрушительной. Война не закончилась. Впереди новые перевалы, новые интриги и новые сражения. Но здесь и сейчас, в сердце ледяной бури, эти люди чувствовали себя победителями. Они выстояли против «Стальной Розы», против её архимагистров и против самой смерти.

И в этой толпе, среди радостных криков, три девушки – Корнелия, Фрея и Ингрид. Они переглянулись. В глазах каждой не было простого торжества. Только решимость. Теперь, когда враг ушел, у них осталась одна цель. Дождаться того, кто подарил им эту победу.

Глава 9

Очнулся я не от героического почётного салюта, по типу «встречайте нашего Воробья!». Не от хохота чертей в аду, что наверняка готовят для меня не просто котёл, а целый вулканический кратер, и даже не от нежного «милый, ты жив?». Всё было куда проще. Ветер снаружи пытался снести моё жилище. Жуть. Вот же мерзавец! Нашёл бляха-муха цель в жизни – унижать мою недвижимость. Так завывает, ещё со свистом, как…

В пещеру?

Серьёзно?

Так. Пора просыпаться и понять, что вообще происходит…

Жесть, какая же боль. Конкретная такая, без прелюдий. Прямо с порога в лоб: «Привет, красавчик. Теперь мы живём вместе». Надеюсь, ненадолго.

Рёбра точь пересчитали сапогами. Целый, сцуко, батальон. А живот, даже не знаю, может плотники спутали ящики для хранения гвоздей? Иначе почему в кишках разрывная? Прям пожар, который никто не тушил лет десять. Левая рука также давала о себе знать, дескать: «привет! Я тоже тут вообще-то существую, если вдруг тебе было скучно!».

Вдыхаю глубже. И тут же новая волна боли. Да ещё какая! Захотелось поставить свечку всем богам разом, на всякий случай.

– М-м… – выдавливаю стон умирающего лося.

Бывало и похуже, конечно, но всё равно – неприятненько.

Открываю глаза.

Тепло.

Как же тепло…

Не в степени «терпимо» или «ну хоть не замёрз», а прям тепло-тепло, будто лежу в баньке и сверху укрыли, при чём на совесть. Подозрительно. А ведь только настроился страдать, а тут – уют.

По стенкам моего странного каменного жилища переплетались простые контурные схемы обогрева. Вполне себе аккуратные, ровные, с правильными узлами. Не халтура. Сделано с умом. Они очень медленно пульсировали янтарным светом, как дыхание. И работали, зараза, как жаровня. Похоже ветер снаружи мог идти нахрен.

Моргаю. Так. Что ещё? Под потолком – эфирит освещения. Камешек, дающий мягкий синий свет без дыма и вони.

Последнее, что помню, как меня подхватила на плечо Аннабель. После вырубился.

Ладно, осматриваюсь дальше. И начну, пожалуй, с собственной тушки.

Для начала – я одет. При чём в свою же артефактную шмотку. Весь комплект. Штаны, панцирь, накидка, сапоги. Маска, естественно, тоже на месте. Что неудивительно. Снять всё это с меня может либо я сам, либо контурщик такого же уровня. И если такой есть на этом поле битвы – хочу с ним познакомиться. Желательно через прицел арбалета. Шучу. Нам, наверняка было бы о чём поболтать.

Ощупываю нагрудник, ремни. Всё застёгнуто. Всё на месте. Даже тактильно понятно: не шевелили, не ковыряли, не пытались стянуть. Выходит, она принесла меня сюда в полном комплекте.

С этим понятно.

Перевожу взгляд вбок.

Столик.

На нём – еда. Хлеб, вяленое мясо, кружка, фляга, пузырёк с настойкой. Всё аккуратно разложено.

И рядом – сложенная новая форма. Плащ, перчатки, зимние сапоги.

Надо же. То есть «на тебе, птичка, вот новый гардероб?». Ясно. Забавно только то, что она не в курсе, чем я собираюсь заняться дальше и этот комплект пойдёт в утиль. Но за попытку – спасибо, запомню её «заботу».

Усмехаюсь.

И тут же скрючиваюсь.

Ох-ё… Больно!

Медленный вдох, затем выдох. Раны всё ещё не зажили полностью. Ядро не регенерирует. Надо бы использовать эфир, вот только и его капли. Да уж, не хило я так-то повоевал.

Скольжу взглядом к записке.

Та прижата к столу тонким ножом. По мне так слишком изящный, вычурный «офицерский». Таким точно колбасу не режут, а вскрывают людей. Это что, намёк от неё? Могла бы просто оставить письмецо лежать на столике, итак бы увидел. Ох, уж эти женщины, вечно пытаются донести что-то СВОЁ между строк.

Протягиваю руку, читаю.

"Без понятия когда ты очнешься, твоё состояние было такое же, как и твоя поганая душонка. Но знаю, что выживешь. Ощущаю. Это так странно. Как кусок прилипшей грязи. До тошноты противно. И не спрашивай почему ты в пещере холма, интуиция подсказала положить тебя здесь. Так что ко мне ноль вопросов, понял? Сам виноват!

Жрать – найдёшь на столе. И только попробуй не выпить настойку.

В своей уродской маски носа не показывай. Тебя и твои, и наши захотят разобрать на сувениры. Знал бы ты, какая шумиха поднялась из-за твоего убийства Рональда. Выдала за тебя награду в сорок тысяч. Не попадись.

Ты точно больной человек.

Как, вообще, умудрился получить ТАКИЕ раны?

В общем, не смей подыхать слишком быстро, у меня ещё есть незаконченные дела, прежде чем помирать следом. Надеюсь, тебе хватит ума затаиться на год-два, и тогда можешь делать что хочешь. Хоть убейся. И знай, я ненавижу тебя. Только попадись мне на глаза ещё раз и задушу! Всего «хорошего»!

И да, не вздумай путать твоё спасение с покорностью.

Убью."

– «Не путать с покорностью»? Ну да. Конечно. Ты вообще у нас гордая. С зубами. Шипами. Обещаниями.

Н-да. Эта женщина заказала меня уже третий раз. Но после прошлой ночи всё изменилось. Абсолютно. Я жив. Унесён с поля битвы нихрена не ветром, а вражеским генералом.

О, и прекрасно понимаю «почему».

Понимаю, почему сейчас жив. Понимаю, почему нахожусь… собственно в ПЕЩЕРЕ? Серьёзно? Ладно, главное тут тепло, ну и не пыточная Стальной Розы или возведённый эшафот британского лагеря. Знаю, почему обогревающие контуры сделаны идеально, а не «на соплях». И почему никто не лез мне под броню.

Беру флягу. Аннабель позаботилась и о воде. Вот она забота уровня «я тебя ненавижу, но не сдохни, пожалуйста». Открываю её. ОХ-Ё! ФУ! Что за тухлятина?

Ну нафиг. Лучше выпью-ка настойку. Хватаю пузырёк.

Нюх-нюх.

– Боги… Это точно лекарство или наказание за грехи?

Выпиваю. Нет там отравы. И не могло быть. Но воняет до жути! Не хотел бы так сильно пить, никогда бы не прикоснулся!

Снаружи снова завыл ветер. Атмосферненько.

Что ж, всё не так хреново, как могло показаться в последние секунды сознания. Так что могу позволить себе расслабиться. Хотя бы на полпроцента. Почему? Да потому что – это конец. Битва окончена. Когда начнётся следующая? Чёрти знает. Думаю, Разин займёт высоту за долиной, возможно обустроит там нечто вроде укреплений. Наладят поставки, подтянут мобилизационные резервы, и можно продвигаться дальше к столице Нью-Норфолка. Не знаю, будут ли англичане биться за каждый городок или селение, но стратегические крепости и форты явно будут охранять. Или нет? Кто знает. Может, сформируют новую экспедицию и ударят сами.

Но ведь ОНА будет в курсе, верно?

Медленно улыбаюсь.

Занимательное приключение меня ждёт, вот только надо бы закончить работенку здесь. Эх.

Складываю записку. Она её надухарила? Пф. Даже не знаю, как относится к подобному, после всего ЧТО я с ней сделал.

– Ну-у, главное – она послушная… – бормочу максимально самодовольно. – Прям лапки кверху, вот вам и Стальная Роза.

Прошлой ночью клялась убить.

А теперь – пишет мне инструкции, как не умереть.

Вот он прогресс.

И что забавно – всё вышло по случайной ошибке. Собственно, началось всё с моего вчерашнего ночного пробуждения…

…Вчерашняя ночь, после первого дня битвы, 23:00

Просыпаюсь резко, ещё секунду назад – небытие во тьме, и вот уже мысленно готов задушить любого, кто решит напасть.

Но, естественно, никто не нападал. Просто кошмары.

В палатке темно. Только луна проглядывается через щель брезента бледным диском.

Слева храпит Степан. Ровно, уверенно, спокойно, как человек, переживший ад и решивший: «Ладно, завтра опять». Спит крепко. Молодец. Пусть спит. Если завтра умрёт, то хотя бы выспавшимся.

Лежу неподвижно, прихожу по-чуть в себя, параллельно слушаю лагерь.

Вдали переговариваются часовые. По соседству стонет раненый. Потрескивает уголь в догорающем костре.

В целом – тишина и спокойствие. Глубокая ночь. Эдакая пауза, когда даже война делает вид, что умеет быть цивилизованной и даёт всем передышку. Либо просто ждёт, чтобы все слишком расслабились. А потом – Бац! И всё. Ладно, к чёрту лирику.

Поворачиваюсь, гляжу в узкую щель у входа палатки. Небо чистое, вон и звёзды сияют – красивые, холодные, равнодушные. Снег прекратился. Но ненадолго. Чувствую к утру стихия снова разгуляется, сейчас просто переводит дух, паршивка.

Медленно потягиваюсь, как косолапый после спячки. А ниче так отдохнул. Ничего не ломит, не тянет. Серебряное ядро поработало во сне как заботливая медсестренка: подлатало микротравмы, приглушило воспаления, восполнило энергию. Четыре часа – и я как новый. С одной стороны – здорово, а вот с другой – что мне делать остальное время до утра⁈ Судя по всему сейчас около одиннадцати ночи!

Лежу и думаю.

Завтра второй день битвы. И он будет хуже первого. Гораздо. Не нужно быть военным аналитиком, чтобы понимать – сегодня британцы нас щупали. Не в прямом смысле конечно. Оборону. Лезли волнами, проверяли, где тонко. Потеряли тысяч шесть-восемь, мы – около четырех-пяти. Обмен в нашу пользу, но он мало что решает, когда у противника пятьдесят тысяч, а у нас тридцать.

Завтра они пойдут всерьёз.

Задавят массой. Постоянным давлением. Проломят оборону в нескольких местах, и тогда фронт рухнет и привет, мясорубка.

Сегодняшние общие десять тысяч потерь за день покажутся цветочками. Умрёт тысяч двадцать-тридцать.

Такая вот примерная статистика.

Что самое отвратительное в ней? Ей всё равно, кто там умирал. Романтик, подлец, отец троих детей. Для статистики они все одинаковые – «единицы». Сухие цифры. И чем дольше живёшь, тем легче мозгу прятаться в этих цифрах, чтобы не сойти с ума.

Но я не хочу прятаться.

Мне нужно это остановить.

Сам же обещал Разину помочь выиграть битву. Не просто постоять в строю и красиво умереть, а выиграть. И значит это ни много ни мало – поменять баланс. Сам подход. Точечные убийства сегодня работали и работали в целом-то неплохо, но недостаточно.

Да, я могу снять десятки важных целей за день. Может сотню, если повезёт и британские офицеры будут выстраиваться в очередь как на утренний расстрел. Но когда речь о десятках тысяч численного перевеса – этого мало.

Нужен другой подход.

Более масштабный.

Более ненормальный.

Всё же прозвище «Ненормальный Практик» мне выдали не за красивые глаза. Хотя они у меня, конечно, тоже ничего, если верить словам бабули, хе-х.

Итак. Что же должен сделать ненормальный я, чтобы выиграть это сражение? Правильно! Превзойти свои пределы! А как их превзойти в столь короткий срок? Верно! Воспользоваться преимуществами духовной силы.

На самом деле идея пришла ещё до сна, когда возвращался с поля боя. Тысячи тел. Имперцы, британцы. Мёртвые лежат в снегу, как выброшенные инструменты. И поймал себя на мысли:

Какая трата ресурсов!

Не в человеческом смысле – там уже всё, поздно. А в практическом. Каждое тело – это остаточный эфириум. Тот распадается не мгновенно. Особенно в такую погоду в минус тридцать. Выходит, сама природа подталкивает меня? Если честно, даже не знаю, совпадение это или нет, что я оказался в этом мире, на этой битве? Учитывая, что никто другой не может выкачивать эфириум. В моём прошлом ничего подобного не происходило, ведь практики в бою сразу же выкачивали силу друг друга, прямо по ходу битвы. Так что бесхозных ядер встретить было невозможно. А тут – целое море. Нельзя упускать подобную возможность. Есть, конечно, пара нюансов. Дескать неэстетично? Да и вообще попахивает моральным дерьмом. Но если эта сила поможет остановить битву, то пусть мораль посидит в уголочке и подумает о вечном.

Сажусь на койке, стараясь не разбудить Степана. Он даже не шевельнулся. Храпит, как бог войны на выходном. Даже завидую.

Что ж, пора выдвигаться, времени итак в обрез.

Встаю максимально бесшумно, натягиваю сапоги, подтягиваю ремни. Нож на месте. Кинжалы тоже. Маска закреплена плотно. Накидка застегнута. Арбалет оставлю, там он ни к чему.

Выбираюсь из палатки, завязываю на шнурки брезент.

Выпрямляюсь.

Снаружи мороз сразу лезет в лёгкие. Бодряк.

Лагерь спит. Сотни тёмных палаток. Местами горят одинокие костры, возле них трепятся дежурные. Патрули не спят – бродят по периметру, но лениво.

Активирую технику.

«Бесследный шаг», «Тихая тропа», «Не мешай миру дышать». И ещё куча вариаций. Но суть всё та же – убрать звук ходьбы, запах, лишние колебания воздуха. Просто становишься неинтересным. И почему у меня такое чувство, что вскоре буду юзать эту технику двадцать четыре на семь?

Выдвигаюсь. Серебряное ядро пульсирует, подпитывает технику. Расход духовной энергии минимальный – могу поддерживать активацию часами.

Иду меж палатками. Мимо шагает патруль: двое солдат с эфирным фонарём, говорят вполголоса.

– Зашибись дежурство. Ночь, холодрыга, спать охота жуть, а нам тут ходи туды-сюды. За что?

– Будь рад, что в патруле, могли бы сейчас на передовой мёртвыми лежать, – отвечает второй философски.

– Весёлый ты. Оптимист, лядь.

– А чё унывать?

Дожидаюсь, пока уйдут. И шурую дальше. На краю лагеря людей куда меньше. Прохожу последние палатки, дальше пустота и ночь.

Спокойно выхожу за периметр. Никаких сигнальных контуров. Оно и понятно, кто попрётся в наёмнический сектор? Если уж и устраивать диверсию, то в регулярных войсках, да и целью выбирать предпочтительно командующих. Но, судя по умиротворённому спокойствию, никто к нам в стан так и не забрался.

Напоследок оглядываюсь. Никого. Никто не окликнул, не поднял тревогу, не попытался сделать из меня дезертира. Со стороны это, кстати, именно так и выглядит: солдат ночью тихо уходит из лагеря. Сбегает! Впрочем, я не солдат, а наёмник. Но проблемы всё равно могут быть.

Иду в темноте. Под ногами хрустит снег. Морозец крепчает. До поля боя два километра. Интересно, успею ли? Главное, чтобы не начался снова снег. Иду-бреду, руки в карманах. Из-под маски клубы пара. Хрусь-хрусь. Хрусь-хрусь. Техникой звук хоть и приглушаю, но не полностью – слишком сухой. Скрипит, зараза, как старая табуретка.

Итак, то, что собираюсь сделать вполне себе безумно. Рискованно. И неимоверно сложно. С точки рассуждения логики этого мира так, вообще, невозможно. Признаться, сам сомневаюсь, получится ли? Если да, то это будет самая масштабная работа, которую я делал в обеих жизнях. Контурная структура такого размера… такого класса… что и сам подумываю, а не перебор ли это? Может, именно это меня и влечёт? Страсть познать поражение. Принять вызов, который сломает меня. Я всегда любил сложности. Особенно их решать. Жизнь без проблем – приедается, как хороший добрый фильм, вроде бы смотришь его, всё отлично, но в какой-то момент хочется драмы, ужасов, погони со стрельбой и всё прочее. Может я – неправильный? Точно, ненормальный.

Практически на месте. Впереди появляются первые тела. Кто умер, отползая назад, кто-то – преследуя врага.

Дальше тел виднеется всё больше. И больше.

И вот уже поле превращается в море.

Луна освещает всё ярким холодным светом. Снег серебрится миллионами кристалликов. Красиво. Даже слишком красиво учитывая, что лежит на этом снегу.

Тысячи трупов.

Тёмные бугры среди белого. Лики, навсегда замершие в крике. Застывшие пальцы, впившиеся в воздух. Вон погибший сидит, прислонившись к мёртвому товарищу, словно устал и решил просто посидеть. Имперцы, британцы – в лунном свете и не отличишь. Все одинаковые. Все мёртвые. Запах кругом пока слабый – мороз консервирует, тормозит разложение. Но всё равно чувствуется: металл крови, приторная тяжесть смерти, едкий привкус эфирных ожогов.

Останавливаюсь. Смотрю по сторонам.

Десять тысяч практиков. Может чуть меньше. Может больше.