Текст книги "Попадос (СИ)"

Автор книги: Inndiliya

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 17 страниц)

– Мэдди! Отвези меня на Землю, – неожиданно даже для меня, сорвалось с губ.

====== 12. ======

Что я несу? «Отвези меня на Землю»… Как будто это прогулка. Это, наверное, стоит, как… как целая планета. Не слишком ли задорого я заценила один свой трах? Тяжело выдохнула и посмотрела на Мэда.

Он притянул меня к себе, обнял и погладил по волосам.

– Ли, я постараюсь выполнить твое пожелание. Но тут многое зависит не от меня. Я искал за эти два дня после твоего признания хоть какую-то информацию о Земле, но пока не нашел. Либо самоназвание планеты нигде не фигурирует и она значится под другим номером, либо у нас нет данных и контактов с твоей родиной. Но мы будем искать.

Он сладко поцеловал меня в губы, болевшие от поцелуев и укусов.

– Лиана… ты выглядишь, как омега, пахнешь, как омега, и ощущаешься, как омега. Хочу попросить тебя говорить о себе в мужском роде и привыкать считать себя омегой, иначе окружающие не поймут. Вокруг меня и так слишком много слухов и домыслов, и дополнительные нам совершенно ни к чему. Ты выполнишь мою просьбу? Нашим детям совершенно не нужны слухи, что с его папочкой что-то не так.

– Детям? – я сдавленно выдохнула и сжалась в комочек. Как-то о них вообще не задумывалась. – Давай пока не будем о детях, Мэдди? И спасибо, что поберег меня, надев презерватив. Я действительно еще не готова… готов. А как думаешь – понравилось наше выступление зрителям?

– Даже не знаю. Тир кончил два раза, лорд Ичиго тоже. И даже бета, доктор Кэр, сподобился на один раз.

– Они, что – гоняли лысого, глядя на нас?

– Конечно же, нет. В том-то и дело, солнышко, – Мэд взъерошил мои волосы и провел рукой по груди, поднимая волну желания. – Если уж они так реагировали на тебя, представь себе, что чувствовал я. Думал, у меня член лопнет. Так что спасибо, что отвлекал своими шуточками, иначе я бы не сдержался, ты очень, очень сладкий.

– У нас говорят, с кем шутки плохи, с тем и остальное не очень. Мне достался самый лучший мужчина из всех! Даже не знаю, что было бы, если бы ты не понимал юмор.

– Кстати, про «не понимал». Я знаю, что такое «женщина», но очень многие твои слова звучат как абракадабра. Давай ты постараешься не выражаться при посторонних. Например, что ты прокричал, когда ставил мне метку? – Мэд погладил ранку кончиками пальцев.

Я покраснела… нел, аррррргх, как же трудно переключаться на мужской род, вроде и тумблер имеется, который, кстати, уже реял и гордо вздымался, готовый на подвиги, под нежной рукой мужа, так вот и тумблер не помогал переключиться на мужской род. Но это как в языках, ничего, справлюсь. Надо только приложить усилие.

– Сука – это самка животного, но используется у нас как бранное слово. Причем, литературное бранное слово.

– Вот как? И почему ты назвал меня сукой? – Мэд удивленно посмотрел на меня, не переставая нежно поглаживать мой подрагивающий член.

– Я не тебя. Это так ругнулся, потому что ты отвлек меня и я не соображал. Сказал, возьмись зубами, я взялся. А потом ты въехал, как паровоз, и я от боли не понимал, что говорю, прости!

– Это ты меня прости. Если бы мы были наедине и не было такой спешки, я бы все сделал по-другому. И что за «парёвоз»?

Поглаживания Мэда достигли своей цели и я начал тяжело дышать, вздымая грудь и елозя по кровати.

– Милый, давай что-то одно, а то мозги перетекают вниз и я перестаю понимать суть твоих вопросов. – Положил руку на член мужа, и ласково прошелся ладонью по вздыбившемуся горячему показателю желания.

– Мммм! Не провоцируй меня, малыш! Тебе еще рано продолжать. Если бы ты был обычным омегой, мы бы не вылезали из постели всю неделю.

– Я что-то опять не то делаю? – расстроенно прошептала в его губы и лизнула их. Да, конечно, чувство жжения и дискомфорта присутствовало. Сильного жжения и сильного дискомфорта. Но желание глушило почему-то и дискомфорт, и рациональные мысли.

Трезвое понимание того, что секс с проникновением для только что потерявшего жопную девственность меня, как омеги, сейчас не только вреден, но даже опасен, было оглушено динамитом острого желания тела, и умные мысли, как прибитые рыбки, всплывали из-под толщи воды и уносились волнами истомы и наслаждения.

Тело хотело. Нет, не так. Тело ХОТЕЛО еще.

Я ужаснулась. Это было как в тот первый поцелуй с Мэдом. Когда мозг – отдельно, тело – отдельно. Когда не могла пошевелить пальцем, и тело не слушалось.

Может, у меня не произошло полного слияния с этим телом? Но другого у меня нет и не предвидится, если только белочки не подсуетятся и не перенесут меня куда-нибудь еще.

– Как бы тебе объяснить, – Мэд перестал поглаживать меня, чтобы я уловила суть того, что он скажет. И да, в мозгах стало проясняться. – У омеги в течке организм настроен на секс с узлом, чтобы забеременеть. Он готовится к этому полгода, и гормональный фон настолько воздействует на него, что отключает болевые сигналы, расслабляет мышцы, включает центр наслаждения на полную громкость, то есть настраивает весь организм омеги только на одну цель – беременность. Матка приходит в тонус и выделяет столько гормонов и смазки, что омегу накрывает безграничным желанием секса. А теперь скажи – ты это чувствуешь?

– Нет. Секса, конечно, хочется, но чтобы вот так крышу уносило – такого нет.

– Вот и я говорю. Поэтому сделаем вид, что ты омега в течке, и я тебя из дома до шлюпки понесу на руках, укрытого от чужих глаз в покрывало. Так было бы с любым другим омегой на самом деле.

– Когда ты так говоришь, Мэд, я чувствую себя чудовищем.

– А ты и есть мое личное чудовище. Сладкое и вкусное. Умное и непредсказуемое. Маленькое и выебонистое чудовище. Кстати, ты говорил, хорошо, что я не кентавр. У вас, что – кентавры водятся?

– Водятся. – Мне хотелось отомстить ему за «чудовище», но посмотрев на его ошарашенный вид, сжалился и добавил: – В сказках, дорогой.

– Ах ты вреднюка! – Мэд стал меня щекотать и целовать и я начал извиваться в его руках, возбуждаясь и смеясь, елозя и дрожа. Щекотать он меня тут же прекратил, и поцелуй его стал набирать обороты, страсть стала захлестывать нас и вдруг накрыла с головой. Я обхватила Мэда ногами за талию, не отрываясь от горячих, мягких губ, и начала потираться о его член своим. Оооо! Это было так чувственно, так сладко, так жарко!

– Что ты делаешь? – сквозь зубы простонал Мэд. – Я же не железный, Ли!

– Ну хотя бы двойной голландский, Мэд!

– Это еще что такое?

– А это когда вот так, – и я просунул руку между нами, ухватив оба члена рукой, нежно сжав их и сделав пару движений.

– Ммммххххх, – простонал Мэд и перехватил инициативу.

Он сел, перетянул меня к себе, удобно устроив у себя на коленях и, обняв своей большой рукой оба наших члена, начал нежно надрачивать нам, прижав мою голову к своей и пытаясь поцеловать.

Я прикасался губами к его губам, отклонял голову, потом вновь присасывался и опять отрывался. Коротко целовал, кусал и дразнил его взглядом, губами, улыбкой, не давая возможности поцеловать меня так, как он хотел.

Он хрипло стонал, когда я вырывался, но не заставлял, принимая игру, и придерживая меня за голову, даже не наматывал волосы на кулак. Позволял играться, заводясь от этого еще больше.

Я положил свою руку на наши члены и обвел пальцем обе головки, размазал по ним смазку, и переместил руку на его ласкающую нас ладонь, задавая свой темп, и Мэд не выдержал, зарычал негромко, намотал мои волосы на кулак и прижал к своему рту, вначале крепко засосав губы, а потом трахая рот языком.

И я кончил. Выплескиваясь, умирая, тая в его руках.

Чувствуя, как Мэд догоняет меня, сокращаясь и орошая горячей струей мой живот, лизнул его губы, и Мэд вздрогнул, особенно сильно дернувшись и застыв, стараясь не сжать меня изо всех сил.

Потом бережно уложил на кровать и лег рядом, тяжело дыша.

– У нас это называется по-другому, тоу. Ты сможешь здесь полежать один, никуда не деваясь отсюда, без приключений? Если я останусь с тобой, то не смогу остановиться. Ты пахнешь и выглядишь так, что сдерживаться очень трудно. А я так вымотан предыдущей неделей, что контроль потерять очень легко. Поэтому не дразни меня, малыш. Нам пора улетать. Пойду позову сюда твоего папу, чтобы ты попрощался с ним, а сам переговорю с лордом Ичиго. Доктор Кэр не станет рассказывать про нашу консумацию и твое странное поведение, а вот надежды на столичного лорда нет. Это ненадолго, поэтому не затягивай прощание.

Мэд ласково погладил моё лицо пальцами и встал, надевая халат.

– И вот еще что, Ли! Когда я принесу тебя на корабль, помни, что ты герцог. Не надо бегать по кораблю и орать от восторга, задавая разные вопросы про корабли, планеты и инопланетян. Договорились? Один на один я тебе все расскажу, проведу позже по кораблю и со всем ознакомлю. Но первые три дня ты принимаешь вид течного омеги. Помни о репутации для наших детей. – Мэд наклонился ко мне и поцеловал.

Пресвятые белочки, когда он говорит о детях, меня окатывает ледяной волной ужаса. Надо, кстати, запомнить и пользоваться в моменты, когда будет необходимость погасить желание и уложить стояк. Действует безотказно.

Как только за Мэдом закрылась дверь, сползла с кровати и пошла к другой двери, надеясь, что там ванная комната. Ну, как, пошла. Пошла – это сильно сказано.

Спину в пояснице ломило, ноги сдвинуть было больно, поэтому тихонечко, уточкой, добралась до ванны и с наслаждением встала под струи воды. Релааакс!!!

Высушив волосы, обернулся полотенцем и вышел из ванной.

Папа сидел на кушетке с прямой спиной и сухими глазами и встревоженно смотрел на меня.

– Сынок! Как ты?

Я выпрямил спину, сжал тут же заболевшие и прострелившие позвоночник болью булки и постарался ровно и не ковыляя дойти до кровати.

Сидеть было больно, поэтому сразу прилег на постель.

– Все прекрасно, папа! Все замечательно! Мой муж – самый лучший в мире.

Папа облегченно выдохнул и подошел к кровати, погладил меня по волосам.

– Мэдирс сказал, что вы уже улетаете, я собрал кое-какие вещи тебе, чтобы они напоминали о доме, Ли. Одежду Мэдирс сказал не брать, да и правда – там щеголять в наших обносках тебе не с руки.

– Папочка! Не расстраивайся! Мы будем поддерживать с тобой связь. А хочешь, перебирайся к нам, думаю, Мэд будет не против!

– Ну что ты, сынок. Я привык здесь. Куда мне лететь…

– А когда родятся детки, ты же прилетишь их понянчить?

Глаза Нилсира загорелись надеждой и любовью. – Конечно, милый!

Дверь отворилась и в нее вошли Мэд и Тир.

– Подождите за дверью, – Мэд был таким грозным, когда хотел.

Папа и Тир вышли, прикрыв дверь.

Мэд поднял меня с кровати, поставив на пол. Накинул на плечи халат, в котором я сюда пришел, и сверху набросил красивую белую накидку. После чего подхватил меня под коленки и сел со мной на кровать, держа, как маленького.

– Ну что, ты готов к путешествию? – Он откинул полу халата, посмотрел на мой привставший член и сказал: – Не совсем, но ничего, мы это сейчас поправим. – И пососал его, как леденец. Довел до состояния готовности и отстранился, прикрыв полой халата.

Встал со мной на руках – вот это силища! – и подошел к двери.

– Тир, помоги мне!

Вошедший Тир помог укутать меня и руки Мэда сверху накидкой, и я вдруг почувствовал, как Мэд перехватил, взяв поудобнее, мою тушку и протиснул большой палец в анус. По смазке палец вошел, как по маслу, и начал наглаживать стеночки, кружа внутри. Стоявший колом член, зажатый между мной и Мэдом, задергался, наливаясь. Палец внутри меня сгибался, распрямлялся, гладил, дразнил, и я поплыл, откинув голову, тяжело дыша, блуждая мутным расфокусированным взглядом и теряя связь с действительностью. Краем сознания замечая, что мы идем сквозь строй гостей, папа и Тир сопровождают нас, а Мэд, вначале хитро поглядывающий на меня, теперь шел, играя желваками, еле сдерживаясь, распаленный и видящий только меня. И в то же время не прекращая ласкать внутри. Смазка сделала его палец скользким, и он не доставал до нужной точки, а только раздражал, дразнил, заставлял меня стонать громче и выгибать спину, стараясь прижиматься членом к Мэду и покачиваясь на каждом шагу, потираться об него.

– Мэд, Мэдди, я сейчас кончу, кажется… – прохрипел ему в ухо, ничего не соображая.

– Я тоже, – сдавленно произнес Мэд.

Вокруг как-то потемнело и, сосредоточив взгляд на помещении, я понял, что мы уже на корабле.

Мэд ногой захлопнул дверь в каюту и, положив меня на кровать, застонал: – Кажется, я перестарался, Ли! Не могу больше терпеть, ты так пахнешь и стонешь, что сейчас умру, если не вставлю тебе!

 – Наш девиз непобедим: возбудим и не дадим, – на автомате пробормотал я.

====== 13. ======

– Лиатт!

– Я за него!

– Смешно! Что значит – возбудим, и не дадим?

– Присказка это, Мэд.

– Значит, мне можно надеяться?

– Иди в душ, Мэдди. Сам говорил, что мне сейчас нельзя второй раз.

– Звучит, как «Иди нахер». И выглядит так же. Какой душ? Он мне, как мертвому припарка. Я всю неделю дрочил на тебя, и мне уже не помогает ни душ, ни дрочка рядом с тобой.

Он лег ничком на кровать, и сдавленно проговорил в подушку: – Прости! Ты не виноват, что не омега. И что я реагирую на тебя, как на омегу. Прости.

Но, когда Мэд открыл глаза, и я увидел огромные зрачки, и капли пота, мелким бисером усеявшие его напряженное лицо, во мне что-то дрогнуло. Ведь мое тело тоже требовало его.

От одного осознания, как воздействую на мужа, тело зазвенело, как тронутая чуткими пальцами струна, меня бросило в жар. Мой запах стал сильнее, глубже. Он был приятным и манящим. «Хммм, тут что, пот омеги пахнет розами?». ВГ сразу взоржал полковой лошадью – «И пукают они бабочками, ога!». Но никакие мысли не могли перебить желание.

Падая в омут глаз Мэдди, все так же ничком вжимающегося в постель, я почувствовал трепет тела и влажность между ягодицами.

Так. Нахуй. Жопа у меня одна и ее надо беречь.

Как в таких случаях говорил мой шеф, коммунист старой закалки: «Обратимся к Карлу Марксу».

У меня был один проверенный способ, которым при необходимости пользовалась на Земле. Правда, юзала его не так давно и особых успехов не добилась, но это единственное, что могло помочь в данной ситуации и единственное, что пришло в голову вообще.

Постелила халат на еле слышно вибрирующий пол, села в позу лотоса, свела указательные пальцы с большими, вытянув остальные и положив их на колени, выпрямила спину, выбирая наилучший баланс туловища, расслабила тело, закрыла глаза и затянула: «Оооооом мани падмэ хуууууум». Вдох через нос, прогоняю дыхание через все тело, выдыхаю через макушку.

«Ом мани падме хууууум». Тело начало реагировать, успокаиваясь, сбрасывая напряжение и настраиваясь на привычную медитацию. Если бы еще член улегся, было бы намного проще. Я сидела голой на полу каюты космической шлюпки и распевала мантру, а он мне бодро помахивал снизу. Бред. Но так лучше, чем идти на поводу своего безрассудного тела, незримо тянувшегося в зудящем желании секса с Мэдом.

Вдооооооох и вы…

– Что ты делаешь? – сидя на постели и напряженно глядя на меня, ласково, как у дурачка, спросил Мэд.

– Медитиииируууююю, – не выходя из образа, протянула на одной ноте.

– Ли, солнышко, прервись на минутку, и расскажи мне, что это такое, – слишком ласково и слишком нежно произнес Мэд.

Да он меня за дуру принимает? Думает, что тронулась мозгами? Или просто ничего не знает, примерно, как я, когда сюда попала, и только беспокоится о своем имуществе?

– Медитация, Мэд, это такие упражнения для души и тела, чтобы привести их в гармоничное состояние. Я практикуюсь пока еще совсем мало, только на начальной стадии.

– Для чего?

– Это как зарядка, поддерживать тело гибким, очищать мозг от лишних мыслей, дать душе воспарить над проблемами, слиться с космосом, отринуть все проблемы, успокоиться и расслабиться.

Мэд метнулся ко мне с кровати одним слитным движением, поднял с ног и поставил на пол.

– Что ты делаешь? Ты мне сбил весь настрой! Вот только-только начала расслабляться и забывать об этой дурацкой течке… – расстроено сказала я.

– Значит, это не первое путешествие твоей души и ты можешь вселяться в кого хочешь? – напряженно спросил он, глядя глаза в глаза и сильно сжимая меня в объятиях.

– Охх… – поплыла я. – Охх… – от одних только обнимашек все тело перешло в режим липкой сахарной ваты. Мозг стремительно опутывался туманом и негой. – Охх… ренел? Какие-такие путешествия? Какие еще перемещения? Если бы это было так элементарно, то, думаешь, я бы здесь задержалась хоть на мгновенье???

Черт. Опять. Ляпнула.

Виновато посмотрела на Мэда и опустила глаза. И зря. Перед моим взглядом оказались губы. Яркие, пухлые, зацелованные.

Живот скрутило острым желанием.

– Хлюп.

– ХЛЮП.

– Чпок. – Раздалось снизу.

– Добрый вечер*, – произнесла голосом вежливого лося и заржала, не выдержав:

– Мне досталась говорящая жопа.

Продолжила смеяться уже в целующий рот Мэда. Он вихрем, роем пчел налетел на меня, целуя, жаля, дрожа, обнимая, притираясь.

Тело мое реагировало однозначно «за». Но мозги-то понимали, что альфе смяло крышу запахом и течкой омеги, и меня сейчас натянут, как сову на глобус, на этот инструмент, который больше бы подошел для роли флагштока на утреннем подъеме знамени воинской части.

Поэтому уперлась слабеющими руками в грудь Мэду, пытаясь оттолкнуть. Вы пробовали отодвинуть вагон голыми руками? Тот же результат.

Придется применять вербальный способ общения, не бить же его коленкой между ног? Тем более, что он уже разложил меня на кровати, не переставая целовать и дрожать от радости, возбуждаясь все больше и больше.

Мой член заломило, распирая, яйца зазвенели. Вот ведь сука! Тело жило абсолютно своей жизнью. Конечно, без мозгов живется легче.

– Мэд! Мэдди! – повысила голос, борясь с ним, с собой, своим желанием поддаться и отдаться.

Он поднял на меня мутный, плавающий взгляд и меня обдало таким желанием, такой осязаемой страстью и нежностью, что его, казалось, можно потрогать, погладить, и упаковать в подарочную обертку.

– Мэд! – Куснула его за нос, и взгляд приобрел некоторую осмысленность. Мне самой было все труднее выражать мысли внятно. – Что. Ты. Делаешь? Нельзя, Мэд. Фу! Сидеть! Нельзя!

В шоковой ситуации, когда ни язык, ни тело не могли внятно и связно работать, я смогла остановить Мэда командой для собаки.

Он сел. С усилием сосредоточил взгляд на мне. Выровнял дыхание и провел двумя руками по лицу, сгоняя морок желания.

– Ли, милый, ты готов. Твое тело сигнализирует о готовности выделением большой порции очищающей смазки. Совсем не ожидал, что это произойдет так быстро для тебя. Видишь ли, у всех омег это индивидуально. А ты еще и не совсем омега.

– Ага! Щаз! Только низкий старт приму! Готов, как же! Я еще неделю буду залечивать свою бедную жопку и растерзанные в клочья нервы с помощью лекарств и медитации…

Кровать под нами подрагивала, но никакого давления и повышенной гравитации я не чувствовал. Надо будет потом спросить об этом мужа.

– Медитировать ты больше не будешь. Это приказ. Но об этом потом. А с остальными твоими женскими, не омежьими страхами, мы разберемся прямо сейчас. – Мэд коварно улыбнулся. – Прислушайся к своему телу. Что оно говорит тебе, когда я делаю так? – И он положил руку мне на член.

Тело, налитое истомой, казалось, только и ждало этого прикосновения, чтобы воспарить, вздрагивая, заелозить, раскинуть ноги в стороны, прогнуться в спине, выгнув шею. Мир заполнялся туманом, каждый вдох был мольбой, каждый стон был желанием большего.

– Правильно, милый. Все правильно! – Мэд ласково нес какую-то фигню, а его пальцы уже хлюпали в смазке, растягивая, дразня, трахая. В какой-то момент, вынырнув из марева всепоглощающего желания, которое превращало тело в кисель, я понял, что если он сейчас не прекратит издеваться пальцами, которые не давали мне нужного, а только дразнили и обламывали ожидания наполненности, и не вставит в анус немедленно, у меня банально остановится сердце от распиравшего желания.

– Мэээээдддддиииииии!!! – Меня колбасило со страшной силой. Даже на Земле, когда не было секса подолгу, таких катаклизмов со мной не случалось.

Мэд перевернул меня на живот, подтянул задницу вверх, раздвинув колени, прижал мою шею к кровати, и осторожно толкнулся в разработанный вход, медленно, но неуклонно скользя до самого упора, въезжая по смазке, как поезд в туннель, пока не уперся поджавшимися яйцами в мою промежность.

– Сладкий мой рыжик, боже, какой же ты слааадкий, мой тоу! – бормотал, нависая надо мной, Мэд.

Ооооо, это восторг, это нескончаемое возбуждение, возносящее меня на пик вершины, по всему его продвижению во мне, концентрировало и распространяло предоргазменные искры волшебства, от которых зажигались другие искры рядом с ними, и маленькие фейерверки вспыхивали то там, то здесь, по мере его скольжения.

Мэд остановился и задрожал, сдерживаясь. Несколько капель пота капнули мне на спину. Промедление возмутило меня до корней волос, даже голова зачесалась.

– Мэдди, намотай волосы, – выдохнула сквозь сжатые зубы, – и трахни уже. Возьми меня. Не могу больше… – Спина прогнулась, колени разъехались, горячая пульсация огромного члена во мне, наконец-то заполнившего, давшего желаемое, но не додавшего главного – движения, заставляла слезы скапливаться у глаз и выдавливала скулеж.

Он всхлипнул, и, накрутив волосы на руку, приподнял мою голову, жестко фиксируя. Качнулся на пробу, придерживая второй рукой за талию. Меня обожгло огнем обещанного предоргазменного салюта и я вскрикнула, коротко и жалобно.

И Мэд вышел из меня. Полностью. И, толкнувшись, медленно заполнил собой снова. Его движения медленно и плавно ускорялись, и мои короткие крики начали чередоваться с длинными стонами.

Горло пересохло, хриплые стоны рвали связки и космос со своими звездами уже был во мне, осталось только открыть шлюз, и он хлынет из меня, заливая вселенную фейерверком вспышек.

– …красивые дети… – сказал Мэд и сильно вбился, проталкиваясь членом еще глубже, открывая в этот раз во мне что-то запредельное, что-то запретное, закрытое внутри на золотой ключик и распахнутое сейчас настежь его членом, его словами, сотрясшим меня оргазмом, взорвавшим мою вселенную.

…

– Милый, ну пожалуйста, открой глазки! Вот так, молодец. Ты мой хороший! – бормотание Мэда на периферии сознания, разнеженное, расплывшееся безвольной тряпочкой в избыточной неге амебное тело распирало чем-то мощным и горячим в местах не столь отдаленных. В заду, проще говоря. Руки Мэда обнимали, прижимая к мощной груди спиной, губы блуждали по шее, иногда отвлекаясь на метку, мягкий язык зализывал ее.

– Что я пропустил, отрубившись? – вяло пробормотала, пытаясь развернуться лицом к нему.

– Лежи, не двигайся. Мы в сцепке с узлом. Ты провалялся без памяти и пропустил множественные свои оргазмы от узла. Я видел их все и никогда не забуду твое лицо в момент оргазма, мой милый. И, раз уж мы временно вынуждены лежать, пока не спадет узел, давай поговорим?

– Аргументный аргумент, Мэд. Что ты хочешь узнать? – мой голос был тих и спокоен. Хотя внутри шевелилась злость на Мэда, который не захотел или не смог справиться со своим узлом, запирая нас в такой дурацкой ситуации.

– Зачем тебе лететь на Землю? Что тебе там делать? Я ведь тебя не отпущу, милый. Ты мой. Навсегда.

Я дернулась, пытаясь вырваться из кольца рук, но в заднице стрельнуло болью, грозясь оторвать член Мэду или порвать анус мне. Его руки прижали меня поплотнее к себе, вжимая, поглаживая, успокаивая.

– Не буду говорить с тобой про Землю с членом в жопе, – выдала зло, вытирая слёзы и шмыгнувший нос. – Это слишком важно для меня.

– Хорошо, малыш. Давай поговорим о другом. Сколько тебе лет, Лиан? Какова средняя продолжительность жизни у вас на планете? – довольно спокойно он перевел вопросы в другую плоскость.

– Мне тридцать пять. Было. Средний возраст от семидесяти до ста, все зависит от генетики, среды обитания, удачи. Много от чего зависит. – Я потянулась убрать волосы, но в сцепке это было жутко неудобно. – Мэд, убери, пожалуйста, волосы. Как только узел спадет, хочу отрезать половину длины. Оставить чуть ниже лопаток, они меня бесят и мешаются…

– Как скажешь, милый. Я помогу тебе отрезать так, как ты хочешь. Только скажи мне, и все твои проблемы будут решены. Если только они не противоречат здравому смыслу и не нанесут вреда твоему здоровью, мой хороший.

Странно. Он очень странно вел себя со мной. Может, это давление на узел нажало какую-то ласковую кнопочку в нем? Так. Надо срочно проверить. Что же попросить? А! Вот!

Но Мэд не дал мне сказать, задав свой вопрос:

– Значит, там, у себя, ты прожила половину своей жизни? У тебя была семья, муж, дети?

Сердце сжалось и я заплакала, сорвавшись с места в карьер внезапно и так горько, так горько, как будто бы хоронила свое прошлое. Мэдирс дернулся и, влажно чпокнув, вышел из меня, разворачивая и укладывая на спину.

– Ну-ну, малыш, перестань. Перестань, пожалуйста. – Он попытался поцеловать, успокаивая, но мне были противны его прикосновения. Оттолкнув его, сползла с постели и кинулась в душ, распахивая дверь, чтобы смыть с себя наши общие запахи и свои слезы.

– Ли, стой! – вскрикнул Мэд.

Но я не хотела его слушать. Прошла только неделя и все раны от потери моего мира, всего, что знала и любила, в моей душе кровоточили и сочились сукровицей. Открыв двери, выскочила в коридор и замерла. Передо мной стоял стюард с подносом с едой и пялился на меня во все глаза, открыв рот и тяжело дыша. Успев заметить, как волосы в вырезе его рубашки на груди встали дыбом, а он хищно повел носом, взвизгнула и ломанулась обратно в дверь, спрятавшись за стоявшего голышом посреди комнаты супруга.

Мэд прикрыл меня собой, стюард поставил поднос на столик в углу, рядом с дверью, и вышел, пунцовея щеками и жадно водя носом.

Я обошла Мэда вокруг и вдруг поняла – почему он был так ласков со мной. К чему был этот узел. И что было не так в этот раз, кроме узла. На нем не было презерватива.

– Мэд. Ты спустил в меня с узлом без презерватива? – Лёд в моем голосе падал в тишине комнаты и разбивался на осколки, создавая звон в моей голове. – Ты решил привязать меня беременностью к себе, к планете, к своему миру?

– Да. И извиняться не собираюсь. Я уже сказал тебе, ты – мой. Навсегда. И ты примешь это, как должное. Примешь и полюбишь. У нас с тобой будут очень красивые дети. Подари мне рыженького омежку, дорогой. Или рыжего альфочку. – И Мэд потянулся поцеловать меня, не обращая внимание на мой сжатый в полоску рот и заострившийся от злости нос и нахмуренные брови.

Я оглянулась, протянула руку, и схватила со стола несколько пустых тарелок, бросая по одной в ненавистное, самодовольное лицо. – Ах! Ты! Гребаный! Эгоист! – по одной тарелке после каждого слова. – А у меня ты спросил? Спросил? Хочу ли я? Могу ли я? Магнолия???? Гаа… д ты! Скотина!

Мэд с легкостью увернулся от всех тарелок, которые почему-то не разбились, и, улыбаясь, прижал всем своим весом меня к другой двери, обездвижив. Взял лицо в руки и внимательно заглянул во взбешенные глаза.

– Лиана. Ты теперь в этом теле. В этом мире. Ты – мой муж. Одной тебе не выжить. Да и я тебя никуда не отпущу. Прими свою судьбу. Ты замужем, под моей защитой, и ты, с большой вероятностью, беременный. Хватит ребячиться. Даже без беременности ничего бы не изменилось. Ты не вернешься домой, даже если я отвезу тебя на Землю.

– Не если, а когда! Ты обещал! И ты отвезешь! Иначе я превращу твою жизнь в пиздец. У меня на Земле ребенок остался.

Комментарий к 13. *В одном лесу появился Вежливый Лось. Не просто лось, а ну очень Вежливый Лось. Но – переимел всех зверей. Вежливый, но всех поимел.

И пришел как-то в тот лес Заяц. Встречает он Ежика, и Ежик ему говорит:

– Ты знаешь, Заяц, у нас в лесу живет Вежливый Лось.

– Ну и что?

– Но понимаешь, Заяц, он всех имеет. Уже всех зверей переимел, даже меня, Ежика! Так что остерегайся!

Ну, Заяц от таких дел перепугался, забился в кустики, чопик вставил, сидит, дрожит.

Вдруг слышит: топ! топ! топ! топ!

Заяц вообще затаился, сидит, не шевелится.

Тут опять: топ! топ! топ! топ! чпок! (звук вылетающей пробки)

– Добрый вечер...

Бечено

====== 14. ======

Движение – жизнь! Если спящего гепарда пнуть под зад, то он сможет развить вашу скорость до ста километров в час. Я понимала, что если буду пинать своего гепарда постоянно, то буду летать по комнате, как воздушный шарик. Образно говоря. Бить меня он не будет. За всю неделю прожитые испытания показали, что на омег он руку не поднимает. А если учесть, что я беременна…

Нет. Нет. Нет. Я не беременна. Корабль, перегрузки, нервный срыв, взбесившийся гормональный фон, перестроение тела – велика вероятность, что слияния клеток не произойдет. Буду думать так, и именно так. Только беременности мне и не хватало.

Там, на Земле, я тоже не собиралась больше беременеть и не отпускала это на волю случая, на решение мужчин, на судьбу. Контролировала этот процесс сама и довела его до автоматизма. Даже в пьяном виде рука автоматически искала таблетку или презерватив. Жизнь научила.

Что-то тихо пискнуло, и Мэд посмотрел себе на запястье. Отпустил меня и я сползла по двери, внезапно потеряв опору и не чувствуя ног под собой. Он поднял меня обратно, помогая устоять на ногах.

– У нас осталось сорок минут до прибытия на корабль. Эта шлюпка планетарная, я арендовал ее. А вот корабль – мой собственный. Надо подкрепиться, ты же сегодня ничего не ел, да, милый? – Мэд заботливо посмотрел мне в глаза. – Как себя чувствуешь?

– Как в сказке, бля. С плохим концом. Какие мы заботливые… Вначале обрюхатил, а теперь интересуешься, как я себя чувствую??? Иди в жопу!

– Как скажешь, сладкий тоу! – Мэд ухмыльнулся, приподнял меня повыше, забросил одну ногу себе на талию, и вошел в растраханную дырку смаху, жестко насадив на член. Я успела только ахнуть и вцепиться ему в плечи, чтобы не упасть, и обнять ногами за талию, раскрываясь еще больше. Отголоски оргазма плеснулись и окатили новой волной похоти.

Мэд прижал меня к себе и трахал, подкидывая вверх, поддавая бедрами и тазом, и отпуская, когда опускалась вниз, так что под своим весом с каждым разом я насаживалась еще глубже, чем в предыдущий. Он проникал так глубоко, что было немного больно. Но в общей картине ощущений это придавало сексу какую-то звериную ярость и окрашивало его необыкновенно яркими вспышками.

– Так будет каждый раз… когда ты скажешь… иди в жопу… лапочка, – Мэд тяжело дышал, но уверенно держал темп и его поршень не замедлился ни на секунду, тараня меня и выбивая стоны. Мой член, грудь, соски терлись о Мэда и добавляли непередаваемых ощущений этому яростному соитию. Чувствуя, что оргазм близок, он остановился и, прижав меня к себе, шепотом попросил: – Поцелуй меня, маленький!