Текст книги "Попадос (СИ)"

Автор книги: Inndiliya

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 17 страниц)

– Знаешь, Мэдди, после убийства полиция первым делом выясняет, а причастен ли к преступлению супруг жертвы. И, в общем, это всё, что нужно знать о браке. Я тебя когда-нить убью, паршивца! Твои «прости-прости» после того, как наорешь и обидишь, уже настопиздели, блядь!

Мэд не дал мне договорить, впившись ртом в мои губы, пытаясь раздевать, целовать, гладить одновременно.

Лежа в кровати после очешуенного, но короткого секса, потому что надолго нас не хватило, Мэд гладил меня и расспрашивал обо всем.

– Как они могли сойтись, Ли? Ведь Корриго такой мудила, а Мелли – нежный, ранимый, замкнутый цветок. Он взял его насильно во время течки?

– Ыыыы, – замычал я. – Он взял его насильно во время течки. Только он – это Мелли. Мелли взял Риона во время течки. И теперь Рион держит всех за горло, а Мелли его – за яйца. Да так крепко, как тебе и не снилось. Ведь только Мел мявкнул: «Рио, звони Мэду», как тот подорвался и вышел на связь с тобой. Я ведь и после трех дней течки пристально наблюдал за ними. Думал, ладно, Рион подсел на него. Но кончится течка, и у Мелли случится истерика, и откат. Хер там. Мелли трется об него, как котенок, а Рион носит его на ручках. Там такое усю-сю, что всех блевать тянет. Похоже, что они – пара и им повезло найти друг друга. Рион даже на планету не садился, пока у Мела течка не кончилась. Денек после они еще приходили в себя, а потом братец скомандовал – хочу на планету. Так Рион чуть перед кораблем не бежал, чтобы быстрее своего ненаглядного доставить на твердую почву. А все потому, милый, что Рион ему даёт. – Я поиграл бровями. – В прямом смысле. Прямее некуда. Не то, что некоторые. И дает не планеты, не подарки, хотя про подарки молчу – завалил мальчика, не выбраться из-под них. Разбалует еще.

Мэд замер, вперив взгляд в потолок. Видно было, как мысли, словно валуны, тяжело ворочаются в его черепушке.

Я воспользовался моментом и погладил неопавший член. – Давно хотел узнать, сколько у тебя в сантиметрах? – По прикидкам выходило плюс-минус двадцать и в диаметре – семь. Ну, не так уж и много, как мне показалось вначале, когда сравнивал его с кентавром. У страха глаза велики. Но и этого было предостаточно. Против моего, пятнадцатисантиметрового и худенького.

Я возился с измерениями, Мэд так и лежал бревном на постели. Ну-ну. Мир-то перевернулся. Хтоооо? Хтооооо это сдееелал, как говорил Миша Галустян про ракету.

Вовремя я замеры сделал. Член Мэда от аль денте до нормального состояния скукожился очень быстро. Какие мы нежные. Ой! Кажется, не до нормального. Вот уже и состояние «в проруби на крещение». Как бы не дошло до «как у девочек». Пора брать ситуацию в свои руки.

– Мэдди, посмотри, пожалуйста, а то мне самому не видно! – Я забрался на Мэда, устраивая свою голую задницу у него перед глазами, а лицом утыкаясь в уменьшающийся на глазах и грозящий пройти минусовые отметки член.

– Что случилось? – отмер, слава белочкам, Мэд. – Что посмотреть? – Его голос лучился заботой и волнением.

– Пощупай руками попу, пожалуйста. Что-то она мне не нравится…

Мэд начал ощупывать мой зад нежно, прощупывая каждый сантиметр, разминая большими пальцами всю поверхность. Его член остановил свой бег в минус бесконечность и, на удивление, резво стал набирать прежние размеры.

– Где, милый? Где посмотреть? – Мэд с волнением, но нежно и основательно массировал ягодицы, разглядывая их с близкого расстояния. Слишком близкого.

Калибровка произошла самостоятельно. Я не специально.

– Ближе к анусу, там… да, вот там… дааааа… оххх, теперь нрааавится!

Я взялся руками за чуть не потерянное будущее наших детей и облизнул головку.

– Ах ты ж хитрая жооооопа… мммхххх… – выдохнул Мэд, и припал к ней, целуя и покусывая.

А ничо так позиция. Мы еще так не пробовали. Но Мэд долго не продержался, переложил меня на спину и вошел в меня слитно, плавно, одним движением, замирая.

– А так лучше? – спросил он, нависая надо мной на вытянутых руках и целуя.

– То, что доктор прописал.

Он перевернул меня на живот и коварно спросил:

– А теперь ответь мне, зачем ты обстриг волосы? – Мэд качнулся во мне, выбивая из меня исполненный сладкого томления вздох.

– Аххх, Мэээддиии! Подумааа… ешь, всего десять ахххх…

Шлепок по ягодице заставил меня сладко зажмуриться и вскрикнуть, тонко, негромко, мягко.

– Если ты хотел, чтобы я тебя отшлепал, рыженький, – Мэд добавил еще один шлепок, – надо было только попросить.

– Отшлепай меня, Мэдди!

Медирс больно укусил меня за плечо, тут же зализав, и я содрогнулся, ёрзая на его члене. Шлепки чередовались с укусами, распирающий анус член не двигался, Мэд гладил и шлепал, пока я не взмолился: – Давай же, давай, Медди!

– Что давать, маленький мой? – Мэд вышел из меня и я разочарованно застонал. Он подхватил меня, бросив подушку на стол, и уложил спиной на него, поправив подушку подо мной.

Мой пират поднял мои ноги, положив себе на плечи, вошел в меня, медленно поглаживая мой член, проходясь по нему рукой сверху донизу, толкаясь на всю длину, работая членом, как поршнем паровой машины.

– Вот так? – Мэд ласкал меня нежно, уверенно, неторопливо, в одном ритме с толкающимся членом, разжигая внутри костер из угольков, стреляющих искрами удовольствия, затапливающими всё тело постепенно разгорающимся наслаждением.

– Так, Мэдди. Именно так.

Сквозь подступающий оргазм я мотал головой, наслаждаясь горящей, отшлепанной задницей и саднящими плечами. Что-то в картине отвлекало, мешало, было инородным. Я посмотрел в том направлении и увидел Мелли, стоявшего в дверях. Он тяжело дышал и смотрел мне в глаза, приоткрыв рот и наслаждаясь тем, что видел. Он облизнул губы и прикусил палец на правой руке, чтобы не застонать, сильно вздымая грудь и подрагивая животом. И я взорвался в оргазме, внезапно сильном и ярком, забрызгивая Мэда, яростно сокращаясь на его члене, мощно и резко выплескиваясь.

Мэдирс тут же подхватил эстафету, как будто только и ждал сигнала, и бурно кончил, опускаясь на меня и прижимая к столу, целуя мокрыми солеными губами.

Я повернул голову к двери, но Мэлли уже не было.

– Кажется, нас пригласили на обед, – улыбнулся я.

За обедом Мелли сидел томный и затраханный, как будто только что с хера соскочил. Альфы стреляли друг в друга глазами, но вели себя вежливо. Все-таки сдерживающий фактор из омег, родства, любви, уважения к своим омегам – хорошая штука.

Мелли часто поглядывал на меня и в его глазах появлялась истома, на щеках разливался румянец, а по губам скользила расслабленная улыбка. Интересно, этот юнец, только вкусивший радостей секса, представляет меня сверху или снизу? Бляяяядь, Лиана! Кому это интересно? Ты собралась с ним трахаться? А еще лучше – с ними? Ну, пиздец, кукушечка поехала.

– Мелли, ты счастлив? – наконец-то нарушил тишину и стук приборов Мэд, внимательно и строго посмотрев на брата.

– Очень счастлив, Мэдди! Надеюсь, что скоро у нас будет маленький. Хочу провести свою беременность дома, Риончик! – Он нежно улыбнулся своему избраннику, уверенный в исполнении любых своих желаний.

– Нет, милый. Дела заставляют меня жить на Эльдорре. Оттуда ближе летать к другим планетам и решать дела, чтобы не потерять наши деньги. Поэтому хочу, чтобы ты был со мной на Эльдорре. Там у меня замечательный дом, он должен тебе понравиться. А если не понравится, – он улыбнулся скривившемуся Мелли, – купим еще один или построим хоть замок, хоть башню, хоть город. Все, что захочешь, родной.

– Когда планируете свадьбу? – Мэд, ровно и спокойно, спросил Риона, но ответил Мел.

– Думаю, месяца хватит, чтобы я продумал все до мелочей. Хочу красивую свадьбу, но чтобы гостей было совсем мало. Только близкие друзья, да, милый? – он кокетливо взглянул на Риона.

– Конечно, Мелли. Сегодня выберем с тобой место, наряды и торты вместе.

– Отлично. Значит, мы успеем попасть на свадьбу до отъезда. – Мэд был серьезен. – Рион, через полтора месяца мы с Лиаттом улетаем на Землю. Время в пути чуть больше месяца. Туда. И обратно столько же. Дорога будет опасной и непредсказуемой. Планета класса Z, сам понимаешь. Я составил завещание, и, если мы не вернемся через год, все наше с Ли состояние перейдет к Мелли. Надеюсь, ты распорядишься им разумно. И, раз у вас будут дети, тебе, как моему родственнику, пора отойти от дел, которые могут даже косвенно бросить тень на вашу семью.

– Безусловно. Я пересмотрел некоторые приоритеты и теперь самым главным у меня является семья. А что за необходимость лететь на планету класса Z? – Рион посадил заволновавшегося Мелли на колени и погладил успокаивающе по спине, прижимая.

– Сейчас говорить об этом рано. Можно сказать, это мой подарок Лиатту на свадьбу. Если мы не вернемся, в завещании будет письмо с объяснением. Но мне нужна будет твоя помощь для этой поездки. Нам понадобится шлюпка и некоторые связи, на которые можно будет нажать, если у меня не получится договориться мирно.

– С удовольствием, Мэдирс. Давай после обеда поговорим о делах. Незачем утомлять наших омег деловыми разговорами.

Мужчины привстали и пожали друг другу руки, как примирившиеся приятели. Еще не друзья, но уже вставшие на этот путь хорошие знакомые.

После обеда мужчины ушли решать свои дела, а Мелли сел ко мне на колени и зашептал, прижимаясь, на ухо: – Я делал тест и он оказался положительным, представляешь?

– Мелька! Ты еще такой маленький! Сам ребенок! – Я грустно выдохнул, глядя в его счастливые глаза. – Поздравляю тебя, Мелли. Ты Риону сказал?

– Не-а. – Он гладил меня по волосам, по плечам, легонько и нежно. – Он тут же запретит мне половину вещей в сексе. Ри тот еще перестраховщик. Скажу после свадьбы. О! Дай мне дорио, кстати. Вот вроде и горький, и кислый, а без него не могу. Будешь?

– Даже не предлагай! Ненавижу дорио.

– Ну, попробуй, попробуй! Может, ты ел неспелые или переспелые? Этот очень вкусный, попробуй, – Мелли поднес надкушенный фрукт к моим губам.

Я откусил небольшой кусочек.

М-м-м. Горьковат, с кислинкой, имбирем почти не пахнет. И соооочный, мммм!

Кажется, анекдот был прав.

====== 33. ======

На подлете к Земле, контрабандой, на шлюпке наблюдателей, все предыдущие треволнения и препоны, перед последним, решительным шагом, посадкой на Землю, были мною забыты и отметены жутким волнением и тремором. Земля. Милый, милый дом.

Мишка, мама летит к тебе.

Всю дорогу на космическом корабле, добираясь до точки входа в гиперпространство, чтобы пересесть потом на станции на кораблик до Земли, я думала, что сказать Мишке. Как сказать. Признаваться? Прислать письмо по электронке через интернет?

Да орально. Словами, Ли! Через рот, бля. Рассказать о его детстве и общих секретиках. Он поверит.

А самое главное – надо понять: оставаться или нет.

Это подло по отношению к Мэду.

Но Мишка же.

В тот месяц на корабле все маялась – беременна ли я. Тесты могли и не показать. У меня и с Мишкой так было. Если бы была беременной, я бы вернулась с Мэдом на Элькору.

Но прошло уже четыре с половиной месяца месяца после течки, и у меня должен был появиться животик. Нет, маленький животик был, это Мэд меня раскормил, но он не тянул на половину беременности, нет. Не тошнило. Не рвало. Обследования беременность не показывали. А к дорио я просто привыкла.

Поэтому решила остаться на Земле. Скрыться там от Мэда будет нетрудно. Главное, потом суметь простить себя и позволить жить с этим. Чужаку. Чужаком.

Но Мишка того стоит.

Договориться с наблюдателями не составило вообще никакого труда. Заплатили и договорились, легко и просто. Планета была всего лишь под наблюдением, окраинная, и кто туда шастает – руководству не было никакого дела. А деньги любили все. Особенно в долгих вахтах, в такой дыре, как Земля. Тратили они их, в основном, на планете, поэтому денег постоянно не хватало.

База для сменщиков находилась на Луне, с другой стороны. Сейчас мы подлетали к Земле, и я очень старалась взять себя в руки, чтобы не свалиться в обморок от переизбытка ощущений.

Деньги мы поменяли еще на станции. На рубли и доллары. Паспорта и одежду купили там же. Мэд великолепно выглядел в голубых джинсах и рубашке цвета темного шоколада. Себе я тоже купил джинсы и водолазку. Обувь, традиционно, выбрал для обоих я – и это были кроссовки.

Здесь был август, погода была прохладной для конца лета, но это и к лучшему.

Нас высадили в Подмосковье. Темнело. Загорались огоньки. Транспорт наблюдателей уже ждал нас. Довезли до столицы с мигалками без проблем за полчаса. По Москве до моего дома добирались дольше. Город за это время не изменился – суета, пробки, многолюдье, огни витрин.

Мне хотелось упасть на асфальт и целовать его. Но это задержало бы мою встречу с домом, с Мишуком.

Я все думала – купить телефон, позвонить сыну и назначить ему встречу, или идти сразу в квартиру, домой? Кто там сейчас живет? Продали ее, сдали, а может, там теперь Мишук поселился?

В конце концов решила начать поиски с квартиры. А дальше – посмотрим по обстановке.

Мэд крутил головой, расспрашивая обо всем, но увидев мои скованность и напряжение, отстал с вопросами, и только крепко прижимал к себе, как будто боялся, что я исчезну.

Прости, Мэд, но я исчезну. Не сейчас и не так, сбегая, ничего не объяснив. Я все объясню.

Запасные ключи от квартиры нашлись в своем обычном месте. Пока мы поднимались на третий этаж моей многоэтажки, сердце билось в груди так сильно и громко, что закладывало уши. Руки были ледяными, колени дрожали. Мэд потирал то одну, то другую руку, разгоняя кровь, и обнадеживающе улыбался мне. Ох, Мэд. Если бы ты знал… Но ты без меня выживешь, а Мишка – нет.

Подъезд был чистым, на площадке витали знакомые запахи, опять тёть Маша из соседней квартиры печет пирожки.

Позвонила в дверь. Подождала. Тишина.

Дрожащей рукой несколько раз попыталась попасть ключом в замок, пока Мэд не отобрал его и не вставил в скважину. Я провернула ключ и толкнула дверь.

Мы с Мэдом зашли в коридор, закрыли дверь, я нащупала и включила свет. Обстановка была та же, хотя готова была увидеть ободранные обои, или новый интерьер, но, кажется, здесь ничего не меняли.

Из кухни послышались шаги и в дверях показалась женщина.

Я схватилась за сердце и съехала по стенке на пол. Женщина в точности отзеркалила мои действия, хватаясь за сердце и сползая на линолеум.

Мое тело было живо и вполне себе двигалось, разговаривало и шевелилось. Только выглядело моложе, стройнее и волосы были намного длиннее и темнее.

– Что ты сделала с моими волосами? – вскрикнули мы одновременно. И замолчали в немом ужасе.

Мэд переводил взгляд с меня на меня и не знал, что ему делать.

– Герцог Биллиатт Лау?

– Это я герцог Биллиатт Лау! – произнесло мое тело. – А ты – самозванец!

– Что ты со мной сделала, Лиана? Что. Ты. Сделала. С моим. Телом? И моим женихом? – спросил Бил, задрав мою бровь.

– Мужем. – Смотреть на себя со стороны было ужасным оксюмороном. – Я думала, что здесь умерла, поэтому душа переселилась в твое тело. И за эти почти полгода у нас, бля, целая космоопера нарисовалась! А вот что ты сделал с моим телом? Как так-то?

– Мужем, значит… Жрать надо меньше, Лиана. И спортом заниматься.

Ли с удивлением смотрел на меня, скептически поджав губы и приподняв бровь.

Так вот как это выглядит со стороны на моем лице. Никогда больше не буду так делать.

Мэд подошел ко мне и поднял с пола, потом помог подняться Биллу. – Так вот, значит, как ты выглядела до встречи со мной? – И улыбнулся, глядя на меня. На меня теперешнюю.

Я прошла на кухню, достала из шкафчика валерьянку и накапала себе и Биллу в две рюмки, разбавив водой из чайника. Одну выпила махом, как водку, занюхав рукавом, а вторую протянула Биллу.

Он тоже выпил залпом и сел за стол. На кухне сразу стало меньше места.

– Где Бусин?

– Шляется, как всегда. Под утро появится.

– Ты не выгнала его? Хорошо кормишь? Гладишь? Отпускаешь погулять?

– Да все с твоим Бусином нормально. Его не погладишь, как же! – улыбнулся Бил. – О! Вспомни солнце, вот и лучик, – и он кивнул головой на дверь.

Бусин осторожно вошел в дверь. Замер настороженно и вперил взгляд в меня и Мэда.

Я не выдержала, хлюпнула носом и позвала: – Бусинка! Котик мой! Буся!!! Бусенька! – и заревела.

Бус не любил чужих людей и никогда не показывался из своего укромного места, сделанного мной для него, между диваном и столом, если в доме появлялся чужак.

Сейчас же он потоптался на месте, вытягивая шею, подошел к нам с Мэдом, сидящим на угловом диванчике, по дуге обошел Мэда и запрыгнул с пола мне на колени, боднув головой и начиная тереться всем телом, мурлыча.

– Признал хозяйку, надо же! – удивился Бил. – Умный кот. Всегда это говорила. А меня вот после пробуждения сторонился целых две недели.

Я рыдала и прижимала довольного Буса, изредка недовольно подергивающего носом от чужих запахов, и не могла остановиться.

Бил поставил чайник на газ и достал чашки, возясь с посудой и заваркой. Он был одет в тунику и шальвары. Странно было видеть чужую моду здесь. Хотя за это время я привыкла к этому домашнему одеянию и уже с удовольствием носила его.

– А Мишка? Ты знаешь что-нибудь про Мишу?

– Скоро будет – через полчасика придет. Кстати, спасибо за дневник. За то, что так подробно вела описание своей жизни. Он мне очень помог. И за кубышку. Извини, я ее распотрошила, мне надо было на что-то жить.

– Но как? Разве ты умела читать? Я, очнувшись, понимала только язык.

– Я тоже. Только язык. А с дневником – муж помог.

– Лёшик? Лёшка читал мой дневник??? – Я прикрыла разинутый в молчаливом крике рот двумя ладошками, и раскачивалась в ужасе. – Но там же… там… там сплошная Кончита Вюрст, Эзька, Колясик, дрочка и откровения обо всем! Йоообанаврооооот!

– Вот и Лёха так говорил каждые пять минут. Вытирал пот со лба, матерился, смотрел на меня, как я среагирую, и читал дальше. Это, кстати, первое ругательство, которое тут запомнила, – хмыкнул Бил.

– А ты?

– А что я? Для меня это была тарабарщина чистой воды. Для меня вообще всё здесь было абракадаброй. И какая все-таки мерзость эти ваши течки! Никакого удовольствия, боль, грязь, фуууу. Ненавижу. Но я избавилась от них на долгое время, – как-то нежно и радостно улыбнулся Бил.

– Штоблядь? Што, сукаблядь? Ты беременна???

– Сама сукаблядь. А я – да, беременна. Двойня будет. – Бил погладил мой бывший животик и мечтательно улыбнулся.

– От-ко-гоооо???? – провыл я, вцепившись в волосы.

– От Лёхи, от кого же еще… Мы с ним опять сошлись и у нас семья, Лиана, – слегка вызывающе сказал Бил. – Полноценная семья. И Мишук под присмотром. Всё, как ты хотела, но не могла. Потому что тебе нужна была свобода.

– А как же работа?

– На больничном. С амнезией.

– К какому врачу ходишь? К Болотиной?

– Ага. Клевая тетка.

– А что с моими переводами?

– Лешик покопался в почте, ответил всем от своего имени, извинился. Объяснил про травму, амнезию, и закрыл все гешефты, не ссы.

– В почте? Закрыл? Фух…

– И по закладкам полазил. Угу. А после дневника даже в историю не лез. А я вот полезла, когда немножко разобралась с компом. Лиана! Это пиздеееец! БДСМчик, говоришь, любишь? А чего мужу не признавалась? Лёхе понравилось.

– Ну, пиздееец!

– И не говори, подруга! Полный пиздец.

– Эк ты быстро освоила великий и могучий в полном объеме.

– Увы, не в полном. А по-другому и не получится с вашими долбанными правилами русского языка. Там не только язык сломаешь, но и все остальное.

– Так может тебе мнемошлем дать?

– А есть? Дайте два! Иначе тут чокнусь!

Я встала и качнулась к себе, к Биллу, протянув руки, чтобы обнять. Билл рванулся ко мне и мы обнялись, замерев.

– Не прикасайтесь!!! – Мэд отдернул меня за руку, расцепив наши объятия насильно.

– Мэд, ну ты действительно думаешь, что миллионы световых километров не были помехой для перемещения, а дотронувшись, мы что-то изменим? Не глупи. – Договаривала я уже с трудом. Сознание уплывало. Вязкая горячая темнота поглотила меня, схлопнувшись со звоном в ушах.

…

– Кто ты? – произнес чужой мужской голос.

– Кто я?

– Что я?

– Только лишь мечтатель,

Синь очей утративший во мгле,

Эту жизнь прожил я словно кстати,

Заодно с другими на земле.

Мой голос был хриплым и неузнаваемым. Горло болело. Глаза открывать было страшно.

«Говорить не можешь —

Губы горячи.

Над тобой колдуют

Умные врачи.

Гладят бедный ежик

Стриженых волос.

Бедная Лиана,

Что с тобой стряслось?»

Глаза все же пришлось открыть.

Сильно пахло лекарствами. Руки и ноги не двигались. Привязали, гады.

Пресвятые белочки! Вы таки выполнили последнюю просьбу. Аллилуйя! Я проснулась в нашей, родной, российской дурке. Обычная совковая больничная палата с облупленной краской на стенах и беленым потолком.

Заебись, какой длинный и интересный был сон. А сюжет! Как вживую все видела! Надо будет написать фанфик, когда выйду. Стопэ! Ты же зарекалась! А как же Маркес?

«Хуяркес» – традиционно ответила я себе и присмотрелась к обстановке.

Белая палата, крашеная дверь, бедная Лиана, где же ты теперь?

– Просыпаемся, просыпаемся! – Доктор в белом халате и белой шапочке добродушно улыбался, сидя возле моей больничной койки, и с интересом разглядывал меня с ног до головы, задумчиво обхватив большим и указательным пальцем левой руки свой подбородок.

– Как у нас сегодня дела? Что расскажете интересного? У вас очень интересный случай. Очень интересный. Нуте-с, что вы помните? Чем порадуете? Расскажите о себе подробнее.

И тут я испугалась. Или испугался. Я, вообще, кто?

Приподняла голову и посмотрела на себя. Тело было укрыто одеялом до подбородка. В правой руке торчала капельница. Опознать себя по телу не удалось.

Если я лежу в дурке, значит, Мэд, Рион, Мелли, картинки и полеты – последствия галоперидола, и надо все отрицать и говорить что я Лиана, ничего после удара не помню.

А если я Лиатт, то говорить нужно о себе в мужском роде. Какой же бред. Если я Лиатт – то как мог очутиться в дурке? Белочки, хитрунишки, запутать хотели? Значит, вариант один. Я – Лиана. Их нихт ферштейн. Нихт понимайт. Ничо не помню. Я-я. А они мне – укольчик в жопку.

Нет, стопэ. Если я пришла в себя в дурке, значит себя осознаю. Приступ прошел. Я выздоравливаю. Зачем мне в жопку укольчик?

– Доктор, какое сегодня число? – шепотом спросила я.

– Давайте обойдемся без чисел. Итак, что вы помните?

Как же доказать, что я нормальная?

– Доктор, я упала дома, стукнулась головой и потеряла сознание. Больше ничего не помню.

– Еще интереснее. А как вы себя чувствуете?

– Нормально. – Горло саднило, поэтому говорила шепотом.

– И как вас, милочка, зовут?

– Лиана.

– Прекрасно. Ну, что же… отдыхайте.

Доктор вышел. А я упала головой на подушку.

Дверь открылась и в палату вошел Лёша.

– Лёха? Ты?

– А ты кого-то другого ждала?

– За-ши-бись!

====== 34. ======

– За-ши-бись!

– Лиана, это правда ты?

– А кто еще может здесь быть?

– А ты посмотри на себя…

– Как? Руки и ноги привязаны. Это же дурка. И давно я здесь?

Лёшка заржал, согнувшись, схватившись за живот. – Бля! Лианка! Ну, ты, как всегда! Ты лежишь в обычной больнице! И руки не привязаны, гляди!

И правда – правая, с капельницей, просто затекла и ощущалась тяжелой и неподъемной. А левая зацепилась рукавом за торчащий штырек из стены.

– А ноги?

А на ногах лежало скатанное в рулон одеяло.

Он снял одеяло с меня и помог сесть.

Рыжая коса упала мне на грудь.

Блядь. Сукаблядь. Я – Лиатт. А доктор-то как удивился.

Значит, мне вчера стало плохо. И меня забрали в больницу.

– А где Ли? Ой, то есть Лиана?

– В Караганде. А ты тогда кто? Не парь мне мозги, я все знаю. Ли в соседнем корпусе, в гинекологии, а ты в терапии.

– А Мэд где?

– Документы твои в приемном отделении оформляет. Дал на лапу врачу, выписывать тебя будет. У тебя, Лиана, кровь другая. Странная. Но выпишут, никуда не денутся. Вы попадали в обморок обе, хорошо, что я как раз в этот момент домой пришел. Благо скорая быстро приехала, диагноз – переутомление, стресс, нехватка витаминов. Ничего страшного. Правда, Ли придется еще полежать, угроза выкидыша.

– И как Мэд убедил тебя, что инопланетянин?

– Хуй показал. С узлом. Альфячий. Спасибо, Лианка, я ж теперь знаю про омегаверс, благодаря тебе. И чо-чо, там у всех альф такие размеры?

– Я женщина приличная, чужие хуи не разглядывала. Хотяяяя… Да. Там у всех хуи. Даже у меня есть. Хочешь, померимся, у кого больше? – Я заржала, а Лёшка сбледнул и потух малость.

– Не ссы, у нас будет ничья. У тебя один и у меня один! – побаянила я и бывший заулыбался. – И о чем вы всю ночь проговорили? Вон, вижу, последствия налицо. Бухали, черти?

– Про баб, про омег, про БДСМ… ОЙ. Про всякое, короче. Бухали, а как тут не забухать, когда инопланетяне окружили?

Меня пробрал смех, встретились два инопланетянина, и о чем они говорили? Про технику? Про новые возможности? Да про баб и про омег, пля!

Отсмеявшись, спросила самое главное, из-за чего, собственно, и прилетела:

– А Мишка про меня знает?

– Сама скажешь. Хотя, вот, знаешь, так странно видеть рыжего мальчика, и знать, что это ты…

– Странно – не то слово, Лёш. Не то слово! – тихо произнесла я.

– Как ты, Лиан? Как вообще? Как выжила? Почему всякая херня случается именно с тобой?

– Если бы я знала, Леш! А ты теперь Ли не бросишь? После того, как узнал?

– Сдурела? Нет, конечно. Не знаю, почему ты всегда думала обо мне плохо…

– Я знаю про твою Милу, Лёш. Может, поэтому, теперь не доверяю не только тебе, но и остальным альфам… Тьфу ты. Мужикам.

Мэд вошел в палату быстрым шагом и, подойдя к кровати, упал на колени и обнял меня, сидевшую на постели. Мы оказались с ним вровень, лицом к лицу.

– Ли, как ты, мой родной? – Он ощупывал мое лицо своим взглядом, внимательно и взволнованно.

– Ну, вы тут поворкуйте, а я зайду проведаю Лиану. – Лёшка отвернулся и добавил: – Встретимся дома. Ли, Мишка в квартире, ждет тебя. Я обещал, что ты расскажешь что-то очень интересное. – И он вышел из палаты.

Мэд мягко поцеловал меня, и в поцелуе было столько нежности, столько любви и заботы, что слов не требовалось.

– Мэдди, милый! Как я счастлив! Спасибо тебе, мой родной, за эту поездку! Осталось только увидеть Мишку. Как думаешь, примет он меня таким?

– Конечно, примет! Не переживай, Лиана. Все будет хорошо. Но поволноваться вчера вы нас заставили. Больше так не делай, ладно? – И Мэд поцеловал меня в кончик носа.

…

Мишка открыл дверь и пропустил нас с Мэдом в квартиру. – Ты – Ли? Папа сказал, что у тебя есть что рассказать мне, Лиатт? А вы – Мэдирс Кайрино, да? – Он с любопытством подростка разглядывал нас.

Бус словно ждал, и с порога кинулся ко мне. Я взяла его на ручки, хотя обнять и прижать к себе хотелось Мишука.

– Ничоси! Бус вас признал?

– Бус всегда был умным, даже котеночком. – Мы с Мишкой зашли в его комнату, и я села на диван, поджав под себя ноги, как любила делать раньше, когда болтала с сыном. Положила Буса на коленки, почесывая его за ушком. Бус подставлял голову, нежничал, тыкался мокрым носом в руку, лизал ее языком, и всячески показывал, как соскучился по мне. – Помнишь, как он по команде «Куда, бля!» останавливался и замирал, выпучив глазки и выставив хвостик морковкой?

– О-о-откуда ты знаешь? – Миша обалдело уставился на меня.

Мэд подошел к нашей комнате и закрыл дверь с другой стороны.

– Мишук, а помнишь, как в детском саду ты влюбился в мальчика? И не понимал, почему его нельзя целовать? А как ты нарисовал петуха с четырьмя лапами, и всем доказывал, что у петухов их четыре? А на следующий день, когда увидел, что это не так, отказывался идти в сад? А еще, помнишь, как спрашивал у меня после того, как съездили с папой в баню – вырастет ли у тебя такой же, как у папы?

Мишка покраснел и выпалил, напряженно вглядываясь в меня:

– Ты кто? Кто ты такой?

– Сынок, я твоя мама. Помнишь, когда я ударилась и потеряла сознание? Очнулась я уже в этом теле, на другой планете. А Ли перенесся в мое тело. Мы поменялись телами. Твоя мать – инопланетянка, Мишук. Я теперь омега, а Мэд – альфа. И он мой муж.

– Мам? Мамуля? А я всегда знал, что проснулась не ты. Мааааам!!!

И мы бросились друг к другу, обнимаясь. Мишка шмыгал носом, а я старалась сдерживаться, но не удержалась и заревела.

– Ну, мам, ну чего ты! Не плачь!

– Как же ты вырос, мой мальчик! – Я запустила руку ему в волосы и потрепала вихры, как всегда делала при встрече. Раньше он отклонялся – взрослый, мол. А теперь подставлялся под руку и сопел носом.

– Мишук, инопланетяне есть! Я их видела! И зеленые маленькие человечки, и с ушами, и высокие и серые! Прикинь! А еще на шлюпке каталась в космосе. Сама! За рулем! Это так офигеннннно!

– Мам, а у меня девочка появилась!

– Да ты что? Целовались? Обнимались? Про презики помнишь? А еще лучше – не торопиться!

– Я люблю тебя, мам! – Мишка закрыл глаза и прижался ко мне всем телом.

Мы проболтали с сынулей часа полтора – обо всем сразу, перескакивая с одного на другое. Пока Мэд не постучал в двери и позвал пить чай.

Мои мужчины смотрели друг на друга серьезно.

– Не обижай маму, Мэд. – Мишка сразу как-то повзрослел и теперь было очень заметно, что он не мальчишка, каким я его помнила, а юноша. Который вырастет в прекрасного молодого мужчину.

– Никогда, Миша, обещаю. Я люблю ее. – Мэд был серьезен и сосредоточен.

Миша подал руку Мэду и они крепко пожали их, скрепляя свое знакомство, дружбу и пробуя друг друга на прочность. А я подошла к ним и обняла обоих.

Пока готовила борщ, котлеты и салаты, мы трепались на кухне. И про Мишкины успехи в школе, и про планы, и про поездку на экскурсию с классом в Питер. Ему было интересно про космос. И Мэд, глядя на то, с какой скоростью Мишка выдавал на гора свои вопросы про корабли, планеты и технологии, улыбался и поглядывал на меня, взглядом говоря – «твой сын, сразу видно».

Я достала палочку копченой колбасы и показала Мэду:

– Помнишь, я тебе говорила, что копченой колбаски хочется? Вот это – она.

Мэд засмеялся, запрокидывая голову. А Мишка воспринял это, как наши инопланетные заморочки, не догадываясь о сакральном смысле нашего с Мэдди смеха.

Колбаска ему понравилась. Как и борщ. И котлетки.

Мэд немного расслабился, впервые после посадки на Землю.

Потом вернулся Лёшка, передал всем привет от Ли, сказал, что с ней все в порядке, просто проколят витаминки и подержат под наблюдением недельку.

Боже мой! Как же хорошо дома, среди любимых!

====== 35. ======

Кофе.

Мой любимый кофе. Приготовила себе капучино, а Мэду обычный черный. С сахаром. Мэд любил сладости, и я предположила, что с сахаром ему должно больше понравиться.

А ему вдруг понравился мой капучино, и нам пришлось поменяться чашками.

– И правда, пахнет, как Дион. – Мэдди улыбнулся, и ямочки заиграли у него на щеках.