Текст книги "Попадос (СИ)"

Автор книги: Inndiliya

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 17 страниц)

====== 1. ======

Голова гудела. Я с закрытыми глазами потрогала затылок и нащупала шишку, вздувшуюся и пульсирующую болью. Идиотка. Дура. Как можно было у себя в квартире так поскользнуться и завалиться, стукнувшись головой о косяк? Королева без «ле» безрогая!!!

Открыла глаза и обнаружила себя в совершенно чужой и странной тёмной комнате на широкой кровати.

«В чёрной-чёрной комнате, в чёрном-чёрном городе»… полезло из закоулков памяти, в тон настроению и обстановке.

Тэк-с. Гематома. Давит на мозг. Я вижу галюники. В больницах не бывает таких палат, таких светильников, таких кроватей с резными столбами и таких мягких простыней с вышивкой ручной работы.

Вставать было страшно, поэтому решила с этим не спешить. Я закрыла глаза и снова открыла. Ничего не изменилось. Та же кровать. Та же темень за стрельчатыми окнами, те же приглушенные светильники и вышивка на простыне.

Может, я в больнице? Просто то, что вижу – это результат галоперидола. Мало ли как он влияет на зрение и мозг, съеденный фикбуком, слешем и поревом? Все. Решено. Вот вылечусь, выйду отсюда, и завяжу с этим делом.

Или это сон. Точно! Мне снится! Нужно заснуть дальше и проснуться у себя дома.

Кого я обманываю – заснуть во сне у меня еще ни разу не получалось. Надо, наоборот, проснуться. Может, я лежу дома в луже крови и мне надо оказать себе помощь, пока кровью не истекла?

Энергично потерла глаза руками и царапнула себя кольцами на обеих руках. Стоп. Какие кольца? Откуда кольца? Я не ношу никаких колец.

Растопырила пальцы рук и покрутила ими прямо перед лицом, разглядывая со всех сторон. Длинные тонкие пальцы с овальными ногтевыми пластинами, бледные даже в сумраке комнаты, тонкие в запястьях руки… Паника подкатила к горлу тугим комом, визг зародился в животе и рванулся в горло, вырываясь через гортань, обжигая горло, заставляя заорать во всю глотку, но я из всех своих сил подавила его, заорав внутри себя, напрягая живот:

«МОЛЧАААААТЬ!!!».

Это задвинуло визг внутрь живота, но паника не отступила. Она лишь сильнее скрутила внутренности, наматывая кишки на кулак и завязывая их в болезненный натянутый узел.

Лежать, Лиана, молчать, думать.

Руки… руки не мои… Ну, ладно, может я тут давно лежу. В коме. Похудели руки.

А кольца? Кольца точно не мои – тут драгоценных камней на тыщи долларов. Это меня нашел дядюшка… какойтоюродной бабушки из Канады, миллионер, о котором я всю жизнь мечтала? А зачем в коме кольца на руки напяливать?

– Хуйня какая-то, правда, Лиана?

– Ага! Кто в здравом уме, в коме, будет драгоценности надевать?

Вот я молодец! Уже сама с собой диалоги строю. Лишь бы не думать по существу. Как всегда!

Поправила прядь волос, упавшую мне на глаза и закрывавшую обзор.

Волосы тянулись и тянулись, длясь и длясь. Вытянутой руки не хватило, чтобы найти, где кончается локон.

Блядь! Я что – три года в коме провела? Откуда такие длинные волосы?

«Ты, Лианочка, главное, молчи. Молчи и лежи. Санитарки не любят буйных, которые орут и шастают по больнице.»

«Пи́сать хочу. И пить. Еще больше санитарки не любят, когда ссут в постель. Давай, Ли, поднимайся. Пока найдешь WC, пока доплетешься…»

«Вставай, дурак, одевайся, дурак, иди, дурак, к царю, дурак…».

Сбросила легкое, воздушное одеялко и спустила ноги на пол. Ночнушка на мне тоже была не моя. Я бы такую красоту ни в жисть бы не надела, чтобы просто в ней спать. Да я бы такую и не купила. Денег, банально, не хватило бы. Мягкая, с вышивкой, почти до щиколоток. Белая и красивая.

Спасибо тебе, белочка. Хорошие глюки. А могла бы наснить дикий лес с зомбями и вампирами, мрачные замки и подземелья с привидениями и цепями! Милая, милая белочка! Люблю тебя!

В паху зачесалось. Пошкрябав сквозь ночнушку чешущееся место, обвела внимательным взглядом комнату в потемках, ища вход-выход. Даже если под кроватью окажется горшок, в него писать не буду. Плавали, знаем. А потом, проснувшись, окажется, что горшок приснился, а кровать мокрая. Нет уж, буду искать унитаз.

Рука, почухивая, добралась до яиц и смачно, от души их почесала.

И я заорала, тут же заткнув рукой себе рот. Благо, крик был писком. Но след на большом пальце, от зубов, теперь саднил и болел.

Путаясь в ночнушке, я торопливо задирала ее на пояс, уже зная, что там увижу.

Хуй. Так и есть. Вполне себе приличный, в морщинках кожи хуй и два розовых яичка. Гладеньких, как куриные. Без единой волосины.

И это мой личный, собственный хуй?

Потыкала в него пальцем и он немного увеличился в размере.

Мечты сбываются, Лиана. Ну, вот ты и подержалась за хуй. Вчера еще только об этом мечтала, а сегодня – вуаля! Сколько времени у тебя не было секса?

«96 дней и 12 часов», – любезно подсказало сознание.

Руки задрожали. Пусть они и чужие, но дрожали, как свои.

Я – мужик.

Зеркало! Полцарства за зеркало!

Но в темноте его было не видно. Откинув волосы за спину, а они были действительно очень длинными, я такую длину в десятом классе состригла и с тех пор больше не отращивала их, ощупала свое лицо кончиками пальцев.

Мягкие полосочки нешироких бровей, небольшой востренький носик с маленькой горбинкой, сужающееся книзу лицо, пухлые губы. Бороды, слава ктулху, не было. Как и щетины.

Поднеся к глазам прядь волос, разглядела только, что они были темными.

Жаль. Я всегда мечтала быть блондинкой и красила волосы постоянно в светлые цвета.

Пи́сать хотелось все сильнее.

Встала на ноги, тело слушалось, как обычно. Да и писюн вел себя спокойно, я его отдельно от себя не ощущала. Кроме пульсирующей боли в шишке на голове, все было нормально.

Медленно обходя кровать по кругу, выставив вперед руку, чтобы в полутьме не вписаться лицом в косяк или внезапно выросшую на дороге вещь, дошла до стены, и по ней, крабиком, приставным шагом, стараясь создавать меньше шума, двинулась влево. Дверь нашлась быстро. Толкнула, из-за нее пахнуло водой, влагой, озоном. Я привычно пошарила по стене и нащупала выпуклость. Нажала ее, загорелся свет. Да, белочка! Спасибо! Аллилуйя! Это была ванная комната. И зеркало над умывальником.

Охренеть! У меня рыжие волосы!

– Вау! – мужской голос. Ну, как мужской… мальчишеский. Зеркало показало красивого рослого мальчишку лет двадцати с длинными рыжими волосами, голубыми глазами. Я стащила ночнушку и увидела кубики! Итить-колотить, кубики на пузе! Я стала их ощупывать, ибо первый раз дорвалась до мужских кубиков на прессе. Тем более, у таких молоденьких мальчишек. И никакого криминала, никаких статей УК, ведь свое же.

Странные ощущения внизу живота, тепло, покалывание, мурашки, шевеление – и вуаля! Член поднялся и приветливо замахал мне головкой, выныривая из крайней плоти.

Вот это дааа! У меня на меня встал.

Кому скажи – не поверят.

Да кому я тут скажу-то. А вот пописать со стояком не получалось. Бедные мужики, как они, оказывается, мучаются…

Стук двери в комнате, откуда я пришла, вызвал у меня настоящую панику, и член от страха внезапно упал. Ну, хоть не в унитаз, и то ладно. Торопливо напялила ночнушку и выглянула в комнату из-за двери.

– Мистер Лау! Вы встали? Как вы себя чувствуете? – молодой мужчина с вытаращенными глазами смотрел на меня с испугом.

Я осторожно вошла в освещенную комнату и точно так же в ответ уставилась на него.

Темноволосый, с хвостиком на голове, в белой рубашке и свободных штанах. В руках держит полотенце. Душить, что ли, пришел?

– Ты кто? – тихо прошептала я.

Запомнить бы – я – мистер Лау. Как Джуд Лоу, только Лау.

– Я ваш слуга, мистер Лау, Солис. Вы совсем ничего не помните?

– У меня шишка на голове с кулак. Боюсь, у меня сотрясение. Я даже не помню, как меня зовут. Тем более, кто ты такой. Что со мной случилось?

– Ох, мистер Лау, давайте переоденем ночнушку – она у вас наизнанку надета. Вот так, вот так, молодец! Ложитесь, а я вам на шишку полотенечко мокрое приложу. Так легче?

– Солис, спасибо, но будь добр, расскажи все по порядку – как меня зовут? Что случилось? Где я нахожусь?

Парень всхлипнул от жалости ко мне и грустно свел бровки домиком:

– Вас зовут Биллиатт Лау, вы вчера разругались с родителем, разозлились, побежали и упали с лестницы, потеряли сознание. Доктор приходил, осмотрел, ввел какие-то препараты, сказал лежать, пока отек не спадет. Завтра с утра еще придет.

– Биллиатт???!!!

Ну, точно, билиать!

Может, тогда Билли? Хотя, какой из меня Билли? Особенно, если я звалась Татьяна Лиана.

– Лиатт. С нынешних пор я для всех – Лиатт, и никак иначе. Кроме венчания, тризны, рождения или официальных объявлений в прессе.

– А чем тебя не устраивает Ли, которым до сих пор мы тебя называли? – донеслось до меня от двери, произнесенное низким грудным голосом.

«А что, так можно было?» – чуть не сорвалось с моего языка.

– Или это предстоящая течка на тебя так действует, сопляк? За уши давно не таскали, паршивец? Так я напомню, Ли, и не посмотрю на предстоящую свадьбу и то, что ты омега.

Блиааааатттт. Еще и свадьба.

Течка?

Какая течка?

Нененене! Мы так не договаривались, белочка! Я попала в фанфик омегаверса? Милая, милая белочка! Только, пожалуйста, не к кентаврам и не к оборотням.

В глазах потемнело. И благословенный обморок принял меня в свои гостеприимные объятия.

====== 2. ======

Привычная тяжесть на груди по утрам, как всегда, раздражала.

– Бус, скотина, иди нахер! Шляйся дальше, неверный изменщик. Дай поспать, ёбарь-террорист недоделанный.

– Кто такой Бус? – над самым ухом внезапно и зло произнес чей-то голос.

Открыв глаза, я увидела склонившееся надо мной лицо мужчины с повязкой на одном глазу и убранными под бандану волосами.

Возможно, мужчина в другое время, в другом месте, такой оптимистке, как я, мог показаться «ничо так» процентов на пятьдесят, но явно не сейчас. Не тогда, когда я проснулась не в своей постели, не в своем теле, кто-то разбудил меня не нежным поцелуем и запахом кофе, а тряся за грудки, и этим кем-то оказался одноглазый пират.

– Ты, блядь, кто? – не своим голосом выдавила я. Хотя звучало это примерно так: «ы-аа-хо?» из-за того, что пират зажал мне рот одной ладонью, а второй яростно вжимал в кровать, бешено вздымая крылья носа и сжав губы в тонкую полоску.

– Я сейчас отпущу руку и ты тихо и внятно ответишь, кто такой Бус. Ясно? Вздумаешь кричать, сильно пожалеешь. – Пират медленно убрал руку, вперившись тяжелым взглядом в лицо.

За это время я поняла несколько вещей: или я Лео в фильме «Начало», с зацикленным сном во сне, или галоперидол попался нажористый, или реально очутилась в мире омегаверса. Даже не знаю, какую версию выбрать и чего придерживаться – всё такое вкусное, йопт.

– Ты, блядь, кто? – повторила вопрос, не удержавшись в рамках приличия. В своем теле я была до приторности вежливой и скромной, и могла ругаться только в своем бумажном дневнике и под фейковым аккаунтом в сети. А вот в живых людей тыкать матом и членом никогда не могла. Пусть раньше у меня и члена не было, но мат-то был. Но тут… тут мне было монопенисуально, что со мной сделает этот индивид, видимо, шок давал надежду думать, что хуже быть не может и отключил тормоза напрочь. Как и страх, должная доля которого помогала мне выживать в своем мире и благополучно дожить до тридцати пяти лет без сильных ударов и поражений.

– Даже тааак, – со злостью протянул тип. – Я – твой жених, Биллиатт. А вот кто такой Бус? Меня ты не помнишь, а ебарька, значит, не забыл? – Женишок встряхнул меня, крепко держа за ночнушку на груди, и вновь вдавил в кровать. – Кто. Такой. Бус. Если соврешь или попытаешься юлить, ударю.

Сказать, что я была зла – ничего не сказать. Почему-то испуга не было. А злости столько, что хватило бы на взрыв сверхновой.

– Бус – кот. Питомец. Он всегда возвращается под утро и спит на мне. А вот что в комнате у незамужнего омеги ночью делает женишок, вот это намного более интересно. – Яда в моем новом, хриплом, мальчишеском голосе хватило бы на двух кобр.

Странно, обычно с мужчинами всегда вела себя неконфликтно, не навязывалась, но и никогда не старалась оскорбить. А этого индивидуума хотелось придушить или разочек дать в глаз со всей дури, и с удовольствием наслаждаться наливающимся фингалом, расползающимся на пол-лица.

Хотя никто раньше так со мной себя не вел.

– А жениху донесли, что родные что-то сделали с омегой и скрывают от меня это за неделю до свадьбы. Вот и влез в окно, чтобы самому убедиться в том, что происходит. Ведь моего стеснительного, скромного жениха, не знающего бранных слов и краснеющего от одного прикосновения к руке, могли обидеть нехорошие родственники, надо было защитить своего омегу. И не зря влез. Жалко только, не застал этого ебарька здесь. – И жених провел свободной рукой по моему телу, сжав сквозь одеяло утренний стояк и мерзко ухмыльнувшись. – Что, не удовлетворяет тебя твой Бус?

О, нет, пролети хоть всю Вселенную насквозь, но и там мужики останутся долбодятлами.

– Ты так и не представился, женишок. – Я повернула голову и осмотрела его тело. – Не кентавр, уже хорошо. Эй, ты, пуп Земли, ты не перекидываешься по ночам? В волка? В тигра? В… кто там еще в оверсе перекидывался? А! У тебя нет тентаклей или хвоста?

– Не уводи разговор в сторону, Биллиатт! Думаешь, – тихим злым шепотом, – если ты будешь нести чушь, я тебе поверю, что ты ничего не помнишь? Скажи еще, не помнишь, трахался ты с кем-то или нет?

Ох, йошкин кот. А вот тут ты попал прямо в точку. Понятия не имею, трахался Ли до этого или нет. Как там проверяют – девственник ли омега? Я особо не вникала…

– Если ты переместишь свою руку мне на затылок, то нащупаешь там шишак, почти такой же, как тот, на котором ты сейчас греешь свою недостойную моего обручального кольца ручонку. И, может, это донесет до тебя, тупой ты альфа, что я провалялся без сознания весь вечер и всю ночь, и не помнил даже, как меня зовут. Имени своего не помню. Родителей не помню. А уж такого женишка, который ревнует к коту, запоминать вообще не имеет смысла. АЙ!!! Придурок! На шишку-то зачем нажимать??? Больно же! Вдруг я щаз опять отрублюсь? А ты воспользуешься моей отключкой?

И тут мне стрельнула в голову одна мысль, которую я тут же поспешила озвучить: – Так что, свадьбы теперь не будет?

– Размечтался. Будет. Думаешь, если будешь косить под дурачка и трахаться налево и направо, то наш договор, который мы скрепили подписями на прошлой неделе, волшебным образом станет недействительным? Или папаша уже потратил все деньги и можно не соблюдать приличий? Вы собрались расторгнуть договор? Нет уж, «дорогой» женишок. Ты и правда слишком дорогой, чтобы соскочить теперь. Твой титул будет моим, так же, как и твоя жопка, уже через неделю. И я буду трахать тебя, заливая спермой по самые гланды, пока ты мне не родишь двух детей, как и указано в договоре, под которым ты сам, добровольно, при своем уме и в трезвой памяти, поставил подпись. И если раньше я думал трепетно и нежно создавать с тобой семью, то теперь можешь не мечтать, сученыш. Мал еще строить козни против Мэдирса Кайрино, сопляк!

Ах, ты ж, сукаблядь! Папочка меня продал, как инкубатор, этому одноглазому страшилищу, и он теперь будет иметь меня во все отверстия, пока у меня не родятся пиратики. Через жопу. Блядь. Хотя, чему удивляться, у меня всю жизнь все было через этот многофункциональный орган.

– Думай, что хочешь, но запомни на всю свою дальнейшую жизнь:

Первое: У меня амнезия. Я действительно ничего не помню. Даже простые вещи.

Второе: Если ты не видишь кота, это еще не значит, что его нет.

Третье: Лучше быть умным и иногда тупить, чем быть тупым и все время умничать.

И последнее. Четвертое. Ты неправ. Ты ошибаешься. И ты пожалеешь. Но будет поздно.

И напоследок дам бесплатный совет, который тебе не будет стоить ни цента, ни копейки, ничего: самое главное – когда чего-нибудь не понимаешь, вини во всем омег. Это они во всем виноваты – понарожали дураков.

Я всё сказала. Вали отсюда нахер. Женишок.

– Можешь не пыжиться. Я твои советы на хую вертел. И тебе в первую брачную ночь засуну их же в твою сладкую, аппетитную жопку. А попробуешь что-нибудь выкинуть до свадьбы или на ней – постараюсь, чтобы ты гоооорько жалел об этом всю оставшуюся жизнь. Или ты думаешь, я стал пиратом потому, что всем доверял и слушал советы таких шлюх, как ты? До встречи на свадьбе! И не перепутай! Я буду весь в черном.

Пират с отвращением посмотрел на меня, отряхнул руки, как будто ему прикасаться ко мне было мерзко, и бесшумно выбрался в окно.

Я села на кровати. Хотелось плакать, писать, пить и есть. И погладить Бусинку. Когда я подобрала пищащего котенка, она всем своим видом, поведением, подхвостьем, изображала из себя девочку. Маленькую черную жемчужинку, бусинку. И даже отзывалась на имя Бусинка. Пока однажды, пару месяцев спустя, почесывая ей пузо, я не заметила, что бусинка у нас с фаберже. Пришлось звать его Бусин, Бус. Он выходил в форточку гулять и так же, под утро, возвращался домой, досыпать со мной сладкий утренний сон. За те три года, что мы вместе с Бусом, у нас выработался свой график, свои ритуалы, свои границы допустимого.

Бусин, как ты там без меня? Слезы хлынули Ниагарским потоком, оплакивая и кота, и мою судьбу, и даже бедную жопу, которой вскоре предстояло почувствовать на себе весь пердимонокль жизни.

====== 3. ======

Я добежала до ванны, забралась в нее, и, сквозь слезы, ничего не видя, включила душ, отрегулировав температуру.

Журррр – зажурчала вода, и я наконец-то пописала. Кто бы знал, как я ругала за это своего бывшего, когда однажды застала за этим процессом. Орала на него так, как будто он пририсовал усы маркером на подлиннике Моны Лизы, а не поссал в ванну. Я на Буса так никогда не кричала. А теперь вполне себе спокойно писала, придерживая одной рукой член, и ловила такой кайф, что словами не передать.

Стоп. Стоооп. А как это я включила этот дурацкий душ? Тут были разные кнопочки-фигопочки, совершенно не похожие на то, что было на Земле. Хотя, ходя по разным магазинам, видела там такие душевые кабинки, что они были больше похожи на космический корабль, а не на душ…

Так-так-так… Значит, если отпустить тело на волю, бездумно, не перегружая его мыслями, оно автоматически делает знакомую работу.

Ооо, спасибо, белочка! Ну, хоть что-то хорошее в этой ситуации.

Шагнула под струи воды, капли забарабанили по макушке, мокрые волосы прилипли к телу, и я отпустила мысли, выгнала их из головы, автоматически протянув руку, выдавливая из какой-то емкости перламутровую жидкость и нанося ее на волосы. Я отстраненно, краешком сознания, следила за своей рукой, размеренно дыша и поддаваясь неге ласкающей меня воды. Она всегда действовала на меня благотворно, вымывая все проблемы и дурные мысли. Здесь и сейчас это было моим спасением. Релаааакс!

А этот мудила у меня еще отхватит. Спиннер он нашел. Вертеть он меня будет. Зашибешься пыль глотать, меня вертевши. Ничего-ничего! Мы еще повоюем.

Ной не ныл – и ты не ной.

Надо только выработать тактику. Неужели, имея прирученное животное и тридцать пять лет за спиной, не справлюсь с обыкновенным мужиком? Пусть и пиратом.

Не только же из-за титула он обратил на меня внимание. И злится так на мое мнимое блядство тоже потому, что нравлюсь. Неужели, с моим опытом, не смогу закадрить обычного самца?

Теплая волна обдула волосы, в момент высушив их. Так, на что это я только что нажимала? Кажется, сюда. Ага, точно. Значит, эта кнопочка отвечает за обдув. Бум знать.

Так, Ли, надо выработать план. Убегать отсюда в чужой мир, чьих законов и порядков не знаю – архиглупо и меганедальновидно. Тем более перед злоебучей течкой. Читывали, в курсе… Значит, вначале нужно узнать побольше о себе, мире, женихе, и о своей семье. О мироустройстве и строении своего тела. Про денежную систему. Про гадскую течку, которая должна скоро начаться. Работы много. Надо учиться жить в этом мире.

Я вернулась в комнату и, включив свет, осмотрелась. Вдруг предыдущий хозяин моего тела вел дневник?

О нем и своем оставшемся теле, как и о Бусе, я подумаю потом. Скарлетт помогло, и мне поможет. Харэ истерить и падать в обморок. Иначе и здесь запрут в психушку.

Но осмотреться мне не дали, открылась дверь и вошел Солис.

– Мистер Лиатт, вам нужно лежать. Давайте я вам полотенце мокрое приложу?

– Приложи, Солис, приложи. И посиди со мной. Мне нужна твоя помощь.

Слуга заботливо приложил к голове холодное мокрое полотенце и сел рядом на стул, сложив руки на коленках.

– Расскажи мне о моей семье, все что знаешь. Про отца, про папу, как их зовут и кто они. Только, пожалуйста, без страдашек и сочувствия.

Солис скорбно свел брови в домик и жалостным голосом поведал мне обыкновенную для дамских романов историю. Отец – лорд Тибиус Гаделио Лау проиграл все, что мог, спился и умер одиннадцать лет назад. Папа вместе со мной уехал жить сюда, в имение. Живем мы в нищете, скромно, затворничаем, не принимаем гостей. Дедушек не осталось. Родственники – седьмая вода на киселе, от нас еще тогда отвернулись, перестали принимать у себя и вообще вспоминать, что мы есть. Этот дом был приданым папы, и принадлежал мне, его наследнику, поэтому это единственное, что у нас осталось, что не смог проиграть отец. Кстати, подписывая тот дурацкий договор с пиратом, дом я оставлял папе, отказываясь от любых прав на наследство, так что собственной недвижимости у меня не осталось. У меня вообще ничего не осталось, кроме жениха, который обязался заботиться и обеспечивать меня в обмен на мой титул и двух детей, которых я ему по контракту должен родить.

Надо будет прочитать этот договор или контракт повнимательнее, чтобы выяснить все нюансы. Может, у меня получится сразу родить двойню и разорвать его? Кстати, нужно проверить – умею ли читать на этом языке.

Задумавшись, я пропустила часть рассказа слуги об отце.

– Солис, расскажи мне, как я проводил день обычно? Учился ли где-то? Чем любил заниматься?

– Мистер Лиатт, больше всего вы любили читать, музицировать на дэррео, тренироваться за домом в саду. – Он заплакал, глядя на меня. – Неужели вы совсем ничего не помните, мистер Лиатт?

Блядь. Надо действительно аккуратнее узнавать о своем прошлом. Сделают недееспособным и запрут в четырёх стенах, а там реабилитироваться будет невозможно.

– Прости, Солис! Я читал, что так бывает от удара. Временная амнезия называется. Это пройдет. Просто сейчас, перед свадьбой, боюсь сделать что-то неправильно и ухудшить ситуацию, понимаешь?

– Да, да, мистер Лиатт, понимаю, – как болванчик закачал головой он, вытирая слезы.

В комнату постучали и сразу же вошли несколько человек. Один вчерашний, который мне обещал уши надрать, папка, значит. А второй кто? Солис сразу же поднялся и застыл истуканом у стены, сливаясь с ней, делаясь незаметным.

Гадство! Я ведь даже не узнал, как обычно зову папу. И как его зовут окружающие. Лорды, пэры и сэры при чужих не говорят «Папа», если только это не дети. Молчи, Лианка, за умную не сойдешь, но хоть не разругаешься, как с женишком, костыль ему в зад, Мэд… чего-то там. Ладно, буду звать Мэдом. Как Мадс Миккельсен, только Мэд. Ну, или мёд через «э».

Арррргх! Как тут все упомнить, когда весь мир, каждая кнопка и буква, не говоря о людях – новое, непознанное?.. Всё вертится, как в калейдоскопе…

– Нуте-с, как наш выздоравливающий? – произнес второй чувак, благообразный, до отвращения спокойный и улыбчивый.

Точняк доктор.

Если я откроюсь ему, что ничего не помню, это пойдет мне во вред или на пользу?

Доктор же. Может, подтвердит, что у меня ретрогадка и все оставят меня в покое?

За предстоящую неделю со своими скрыть, что ничего не знаю, не удастся. Это вот если бы я переехал сразу к жениху, там бы еще удалось утаить свою иномирность.

– Простите, не помню, кто вы. Я почти ничего не помню, – растерянно и испуганно сказала я, каждый раз шугаясь от своего собственного странно звучащего голоса. – Я даже не знаю, сколько мне лет.

– Ну-ну-ну! Ли, спокойно, малыш! Давай-ка посмотрю на твою шишку. – Он снял полотенце и аккуратно ощупал голову. – Отлично, отек спадает. Говоришь без нарушения речи. Давай посмотрим на моторику.

Доктор откинул одеяло и заставил меня двигать руками, прикладывать пальцы к носу, закрыв глаза, пройтись, поприседать.

– Ну что же, видимых нарушений с координацией движения нет. А амнезия – дело преходящее. Не надо ему рассказывать ничего лишнего, память сама восстановится. Голова – дело тёмное. Но страшного ничего нет, Ли.

– Может, отложить свадьбу? Я ведь ничего не знаю, – жалобно произнес я, страдальчески глядя на родителя.

– Ли, не говори чушь! Этот пункт оговаривался отдельно. Свадьба состоится через шесть дней, даже если с неба посыпятся камни. Мистер Кайрино сразу после свадьбы уезжает вместе с тобой в свою вотчину, у него своя империя, которую нельзя надолго оставлять без твердой руки, он и так здесь уже две недели из-за свадьбы находится. Ты все вспомнишь, мой мальчик. И никаких больше капризов. Кстати, он сегодня с утра приехал и поселился в нашем имении, и будет находиться здесь до самой свадьбы. Поэтому на завтрак, будь любезен, выйди прилично одетым. Он начнется через сорок минут, не опаздывай. Не разочаровывай меня еще больше, Ли.

Папа с доктором вышли из комнаты, затворив дверь, и Солис отмер, развив бурную деятельность, готовя меня к завтраку.

Ладно, Лиана. Выживем. В крайнем случае – из ума. Что не так уж далеко от истины. Главное, не ссориться ни с кем. А все проблемы буду решать по мере поступления.

Волосы оттягивали голову назад своей тяжестью. Они были шикарными, мои были жестче и всего лишь по плечи, а эти опускались покрывалом ниже задницы и, честно говоря, раздражали неимоверно.

– Солис! Неси ножницы! Это я надену сам… – еле удержалась и чуть не ляпнула «сама». Надо думать о себе в мужском роде. Как в онлайн игрухе. Представить, будто я перс из своей игры. Ты справишься, Ли. Ты сильная. Смелая. А теперь еще молодая и красивая. Бля… Молодой и красивый. Вот так правильно.

– Мистер Лиатт, зачем вам ножницы? – испуганно вытаращился на меня Сол.

– Волосы отрежу. Сил моих нет, как они мешаются.

Слуга с размаху уселся на кровать, побледнел и вцепился руками в простынь.

– Но, мистер Лиатт… Но… Омеги с остриженными волосами – парии. На свадьбе вы опозорите свой род и своего мужа… Он даже может отказаться брать вас замуж…

Вот черт. Вот гадство. Растудыть его в качель! Фух… Вот это бы попала… попал, бля, Ли! Не тупи! Значит, так здесь обстоят дела… Куда я попала, пресвятые белки?

– Солис, спасибо! Я этого тоже не помню, представляешь? Ты мой спаситель! Скажи, пожалуйста, а ты согласен поехать со мной и мужем к нему? Продолжать служить мне в чужой земле?

Пожалуй, без человека, который ко мне так хорошо относится, в этом мире будет очень сложно выжить… Надо заручиться поддержкой хотя бы этого Солиса.

– Мистер Лиатт, я… я… с удовольствием поеду с вами, если ваш муж разрешит. – Его глаза загорелись надеждой. – Всегда мечтал путешествовать, а живя здесь, мне до конца жизни придется об этом только грезить. Если вы уговорите мистера Кайрино быть вашим слугой, я до конца жизни буду вам благодарен и предан!

– Спасибо, что согласился! Я постараюсь уговорить жениха.

– Поторопитесь, мистер Лиатт, не надо опаздывать на завтрак, в этом доме принято придерживаться традиций и расписания. Это единственное, от чего ваш папенька не смог отказаться, лишившись денег и всего, причитающегося вам по праву лордства.

– Секундочку, Солис! Если мы такие нищие, откуда у меня эти кольца на руках – они ведь дорогие, да?

– Идите, идите, я вам по дороге расскажу, – подталкивая меня к выходу, поправляя украшение на хитромудро заплетенных волосах, сказал он. – Эти кольца дорогие, очень дорогие. Это подарок мистера Кайрино в ответ на ваше согласие на помолвку.

– Сюда, мистер Ли, не бойтесь! Я буду стоять за вашей спиной во время завтрака и подсказывать вам, что делать.

Мы вошли в столовую, залитую лучами утреннего света, скрашивающего рисунок обшарпанных тканей на стенах, где за столом уже сидело несколько человек.

Тэээкс, папа, доктор, неизвестный мужик и женишок весело о чем-то беседовали за столом в ожидании меня. Таки припозднилась… лся.

Жених, якорь ему в зад, приподнялся, вместе с другим мужиком, приветствуя меня, и сел обратно. Он осмотрел меня с ног до головы, будто бы отыскивая следы измены, но мимикой и выражением лица ни на грамм не выдал своего действительного отношения ко мне. Хоррош, стервец! Станиславский бы зааплодировал стоя. Актеришка херов.

Я прошла к единственному свободному месту за столом и присела на стул, заботливо отодвинутый Солисом.

– Доброе утро! – склонила голову, здороваясь.

Мне вежливо улыбнулись и трапеза началась.

Слуги подносили и накладывали блюда. Я сидела с раскрытым ртом, глядя на яства за столом.

– Попробуйте омлет, мистер Лиатт, – возник рядом со мной Солис, предлагая нечто голубого цвета, пышное и действительно похожее на омлет.

Я с благодарностью посмотрела на него и кивнула головой, соглашаясь.

От страха и напряжения тошнота подкатила к горлу и я тяжело сглотнула, глядя на многочисленные вилки и ложки с ножами, разложенные рядом с моей тарелкой.

Не хватало опозориться с первой же минуты.

Чтобы оттянуть время схватила бокал на длинной ножке и обернулась в сторону Солиса в надежде, что он поможет с выбором напитка.

Слуга плавно подошел к столу из-за спины, выбрал кувшин с жидкостью желтого цвета и налил мне в бокал до половины.

Пока буду пить, посмотрю, кто и какими приборами пользуется для разных блюд.

– Мэдирс, дорогой, можно я буду вас так звать? Ведь совсем скоро мы породнимся, – сказал папа. – А вы зовите меня Нилсир, по-родственному, здесь ведь все свои.

– С удовольствием, Нилсир, – улыбнулся Мэд папе.

А у него приятная улыбка, даже несмотря на эту дурацкую повязку на глазу и шрамы, которые он прячет за волосами.

– Мэдирс, у нас здесь, в провинции, все просто, поэтому Биллиатт вырос, не зная изысков и роскоши, но, взамен, я постарался привить ему скромность и порядочность.

Мэд ухмыльнулся уголком губ. Если бы не наш ночной разговор, я бы даже не догадался, что это сарказм. Для всех это была вежливая улыбка, как благодарность папе за порядочность этого пиздюка, которого он-то уж знает, как облупленного.

– Биллиатт, что же ты не ешь, малыш? Нужно набираться сил, – заботливо произнес доктор. – Тебе надо хорошо питаться после болезни. Свадьба – это нелегкое испытание для молодого омеги.

Я побледнела, судя по отхлынувшей от щек крови, и еще сильнее вцепилась в бокал, из которого по глоточку цедила довольно приятный напиток, очень похожий на компот со вкусом лимона.

– Благодарю вас, – как же его звать-то… запнулась я, – постараюсь питаться получше, – и улыбнулась доктору, словив пронизывающий взгляд женишка.