Текст книги "Попадос (СИ)"

Автор книги: Inndiliya

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 17 страниц)

То, что меня охраняют и не выпускают из комнаты, заметила в тот же день, с утра. У меня начиналась течка, я была ослаблена, мне надо набираться сил – все эти отговорки набили оскомину до такой степени, что я могла только выть, но и это мне не позволяли делать. В меня тут же вливали какую-то успокоительную микстуру и укладывали в постель. Все режущие и острые предметы убрали из комнаты. Я чувствовала, что еще немного, и сорвусь, взорвусь, сойду с ума. Поэтому в очередной раз, когда после Мэда и Солиса, пришел папа, чтобы тоже попытаться меня накормить и влить микстуру, заорала не своим голосом, что если еще кто-нибудь войдет в мою спальню, то выброшусь из окна.

Папа со слезами выбежал из комнаты и вскоре пришел Мэд. Он больше не делал попыток меня погладить, дотронуться или приласкать.

Мэд поставил стул возле окна, сел на него и мягко сказал:

– Давай поговорим. Выскажи мне все, что у тебя наболело.

И меня прорвало.

– Я не животное, которое безмолвно ведут на заклание на поводке. И не инкубатор. Я человек. А человек – это звучит гордо, а ты меня в подвал и на цепь… Комната готова уже, Мэд? Меня ждут личные апартаменты с хорошей охраной? Я должен быть благодарен мистеру Стохху? Передавай ему от меня пламенный привет. Как и своему любовничку, с которым я должен сдружиться. Как его там… Мэлли?

– Откуда ты знаешь? Хотя это неважно. Все неважно. Ты неправильно понял. Все не так. Нет никакого любовника. Все это вырвано из контекста. Та комната, о которой ты говоришь, это убежище. На случай непредвиденных обстоятельств. На случай, если надо будет защитить тебя и мою семью. Комната в подвале – это бункер, в котором можно будет пережить даже войну. Такие комнаты есть в каждом моем доме. А этот дом я строил, как подарок для тебя. Там светлые комнаты, волшебные виды из окон, безумно красивая природа. А обстановку ты выберешь сам. Нет никаких комнат с цепями. Я дебил. Так сильно напугал самого дорогого мне человека и нет мне прощения. Чем мне его вымолить? Что мне сделать, Лиатт?

В душе что-то лопнуло и горячая боль разлилась по телу, выпуская все черное и мерзкое, очищая душу.

– Выслушать. И поверить.

Решительно встала с кровати и начала ходить по комнате.

– Я не Лиатт, а инопланетянин в теле Лиатта. Четвертого пола. Я с другой планеты, где нет альф и омег. Зато там есть женщины и мужчины. Я – женщина. И нет, у меня не шизофрения, не бред и никогда не было амнезии. Дело в том, что я ничего не знаю о вашем мире. Зато многое знаю о своем. Не знаю, как я оказалась в этом теле, но больше всего на свете хотела бы вернуться домой. К своему коту Бусу, Бусинке, Бусину. Это он спит у меня на груди. Он мягкий и пушистый. С трудным характером и хитрым взглядом. Гордый и добрый.

Я не смотрела на Мэда, ходила челноком по комнате и рассказывала, глядя в пол или на стены.

– Моя планета называется Земля и она находится в Солнечной системе. У нее всего один спутник – Луна. У нас другие блюда на столе и другие музыкальные инструменты. Я знаю несколько языков и могу тебе это продемонстрировать. Если ты думаешь, что это такой вид шизофрении, спроси меня о чем угодно. Шизофреник не сможет ответить, а я смогу. У нас есть самолеты, интернет, мы летаем в космос. Правда, недалеко и ненадолго, но летаем. Медицина у нас хуже вашей, но иногда и она творит чудеса.

Закончив рассказ, остановилась перед стулом, на котором сидел Мэд и наконец-то посмотрела на него.

– Что скажешь, Мэд?

Он молча смотрел на меня. Его изможденный вид царапал меня по сердцу. Но мне наконец-то стало так спокойно и легко, что захотелось танцевать.

– Что случилось у тебя дома, перед тем, как ты попал сюда?

– Я упала и ударилась головой, набив шишку там же, где и Лиатт. Упала там, а очнулась уже здесь. А тут ты, свадьба, Тусио… Чужое тело, чужая жизнь, чужая еда.

Мэд встал и сказал: – Мне надо подумать.

И ушел.

Я ждала до вечера. Потом с утра. Потом до обеда. Но он так и не появился. Меня все так же не выпускали из комнаты. Солис, как обычно, приносил еду. Заходил папа, рассказывал, как украшают дом к свадьбе, что Мэд очень занят. Что завтра предстоит очень важный день. Что все будет хорошо.

А у меня все в душе как будто заледенело. А снаружи горело огнем. И смазка начала выделяться. Приходилось пользоваться прокладками.

Мысли метались от ‚зачем я все ему рассказала‘, до ‚слава ктулху, что решилась, он должен знать, кого берет замуж‘.

Мэд всё не шел. И я поняла, что он не может сделать правильный выбор. Хочет, но не может. Взять в мужья инопланетное существо, возможно, даже чудовище – такое счастье не каждый выдержит. Поэтому решила ему помочь сделать выбор.

Наступала ночь, наконец-то все угомонились, дом затихал. Я пошла в ванную и взяла в руки бритву. Из зеркала на меня смотрел все тот же красивый мальчик с рыжими волосами и голубыми глазами. Только похудевший и повзрослевший.

– Ты уверена, Лиана? Может, ты совершаешь очередную ошибку? – спросила у зеркала. И сама себе ответила: – Уверена.

Ножниц у меня не было, а вот про бритву они забыли. Ну что же, так будет еще понятнее, как говорится, без вариантов. Первая прядь упала в раковину, скручиваясь колечком, рыжим мазком разукрасив белый мрамор. Ухо смешно оголилось и стала заметна лопоухость. Я улыбнулась и прислушалась к себе. Пожалею ли? Нет. Однозначно не пожалею.

Хорошенько прошлась бритвой, подчищая эту полоску, не оставляя ни миллиметра на коже, и выбрила следующую полосу от лба к затылку. Когда справилась примерно с третьей частью головы, рука устала. Я остановилась полюбоваться на результат моей работы и немного отдохнуть. Вылитая Натали Дормер из фильма про Зойку-пересмешницу. Только татухи не хватает. Кстати, идея! Где-то здесь была ручка, надо попробовать.

Тишину дома разорвал страшный вопль и грохот позади меня. Я испуганно обернулась и увидела лежащего на полу папу.

Блин. Про папу-то совсем забыла. И даже не подумала, как он отреагирует на мою помощь в выборе решения для Мэда. А вот, кстати, и он.

– Позови доктора, Мэд. – Я бросилась к папе и стала похлопывать его по белым, как мел, щекам.

– Что… ты… Лиатт… зачем… – и Мэд выбежал из комнаты.

Когда прибежал доктор и Тир, они смотрели на меня, как на чумного. Но, главное, папа начал подавать признаки жизни, и его перенесли к нему в комнату.

А я обессиленно опустилась на кровать.

====== 10. ======

Мэд вошел в комнату стремительно, внимательно посмотрел на меня и заговорил рубленными фразами:

– Свадьба будет.

«Да-да, помню. Хоть камни с неба».

– Для всех ты – Лиатт.

Помолчал.

– А дальше будем разбираться.

– А если завтра у тебя на меня не встанет и консумация не случится?

– Смеешься? У меня как встал по приезде сюда, так и не падает. – Он провел рукой по привычной для моему глазу выпуклости.

– Пресвятые белочки, как же хочется копченой колбасы, – засмеялась я.

– Это что-то особенное?

– Долго рассказывать.

– А это? – он указал на бритую часть головы. – Это ваши свадебные традиции, без которых она не состоится? Или что-то связанное с привычками и менталитетом вашей расы? Или чтобы я не наматывал на кулак? Тебе не понравилось в тот раз, и это иллюстрация «человек – это звучит гордо»?

– Традиции. Свадебные. Только надо добрить до конца.

Мэд достал какую-то плоскую деталь и нажал на кнопку. Приспособление моментально окуталось голубым светом: – Давай помогу.

– Нет, Мэдди, я пошутила. Просто так я помогала сделать тебе выбор. Чтобы ты наконец решился, расторгнул помолвку и свадьба не состоялась.

Мэд поджал губы, выключил прибор и убрал его в карман.

«Дурак ты, боцман, и шутки у тебя дурацкие»*

– Я благодарен тебе, что ты сказал правду и дал мне сделать выбор. Я выбрал. Но, так как для всех ты герцог Биллиат Лау, пожалуйста, не добривай дальше. Оставим все как есть. И больше не решай за меня, и не помогай в принятии решения. Лучше спроси.

– И что дальше?

– Дальше, после свадьбы, на корабль и домой.

Я застонала.

– Тебе плохо… Лиатт?

– Я не переношу качку. У меня морская болезнь. Не люблю море. И долго нам плыть?

– Зачем плыть? Лететь. Неделю.

– У вас тут что, летательные аппараты есть?

– Кхм… Не пугайся, но нам надо будет лететь на другую планету.

– На другую. Планету. На другую. Корабль. – Мои настройки в голове сбились окончательно. Я подскочила и забегала по комнате. – И сколько у вас тут обжитых планет?

– Много. Но давай не сейчас. Уже глубокая ночь, а завтра рано вставать. И с тобой могут быть проблемы.

– Какие еще проблемы? Что я еще не знаю? А, да! Я жених… уя не знаю…

– То, что ты не знаешь – несущественная ерунда. Хуже всего то, что твое тело ведет себя не как у омеги. Ты ведешь себя не как омега.

– А как бы вел себя омега?

– Дрочил бы до умопомрачения и стертых рук. А прямо сейчас висел бы у меня на шее, умоляя взять его. Как ты переносишь течку?

– А! Это?! Ну, хочется, конечно. Но если бы я дрочила на всех мужиков, которые мне нравятся… – и тут же осеклась.

Звериный оскал Мэда мелькнул и погас. Мне даже показалось, что у него во рту были клыки… Привидится же…

– И много их было?

«Ой, всё. Ну чего ты начинаешь, нормально же сидели!»

– Было. Но об этом потом. Это несущественно. Это как про корабли и планеты, можно обсуждать до бесконечности. Лучше скажи, чего мне ждать на консумации, чтобы я не сделала глупость, как обычно.

– Обычно омега в течке… кхм…

Стесняшка Мэдди, прелесть-то какая!

– …кроме сильного желания крепкого члена в себе ничего не замечает. Но ты, Лиатт, ты не чувствуешь такой жажды. Плюс девственник. А мой размер ты видел.

– Да… Дела… Порвешь мне задницу на британский флаг? – спросила спокойно, а жопка сжалась и запульсировала – то ли от страха, то ли от предвкушения. «Калибруется, сука», подумала я.

– Мэдди, не переживай. Один мой любимый му… актер сказал как-то: «Боль – это ваш друг, она даст вам знать, если вы серьезно ранены, она не даст вам покоя, раздражая вас, это напомнит вам о том, что нужно закончить дело и убраться домой. Но знаете, что главное? Боль означает, что вы еще живы!»**  Я не люблю боль, но постараюсь завтра не разочаровать тебя. Ты только предупреди, чтобы я настроилась и продержалась, ладно?

– Спасибо, Лиатт. Ты очень стойкий и сильный мальчик. Всё у нас получится. Кстати, вещи уже собрал? Сразу после церемонии и нашего первого секса при свидетелях мы улетаем.

– Здесь нет ничего моего, Мэд. Так что могу хоть сейчас, – и развела руки в стороны, показывая, что, в чем стою, в том и поеду.

– Ты уже клюешь носом. Ложись спать.

– Секундочку! Еще секундочку! А на большие расстояния вы летаете? А ты видел настоящих инопланетян других форм? А какие они…

– Спать. Все потом. Завтра все расскажу.

Мэд вышел и тихо прикрыл дверь.

Ни разу не подошел. Не погладил. Не поцеловал. Как же он завтра меня, такую красивую, трахать будет?

Белочка! Не шали там! У меня завтра свадьба! Насни мне ее без приключений, пожалуйста, а? Для разнообразия? Проснулись, оделись, расписались, потрахались и улетели, да?

Ну позяяяяязя!

Комментарий к 10. * анекдот:

“Капитан вызывает боцмана:

– В наш корабль идет торпеда. Иди к команде и постарайся напоследок отвлечь их какой-нибудь шуткой.

Боцман спускается в кубрик и говорит:

– Спорим, я могу своим хером корабль пополам развалить!

Поспорили. Боцман достал хер, стукнул по палубе, раздался грохот, и корабль начинает тонуть.

Капитан выныривает и видит рядом боцмана.

– Дурак ты, боцман, и шутки у тебя дурацкие! Торпеда-то мимо прошла!”

**”Боль – это ваш друг, она даст вам знать, если вы серьезно ранены, она не даст вам покоя, раздражая вас, это напомнит вам о том, что нужно закончить дело и убраться домой. Но знаете, что главное? Боль означает, что вы еще живы!

Фраза из фильма “Солдат Джейн”

====== 11. ======

Спасибо, белочка!

Сон был просто охеренный! Я трахалась с таким упоением, что, проснувшись с рукой на члене, кончила еще раз. Смазка была, но как-то не так, как описывалось в фиках. Ну мокрые бедра слегка, ну чуть влажная простынь, но не лужа-лужа. Оно и к лучшему, иначе как буду вся в белом фраке и с мокрыми штанами стоять у алтаря или что у них тут такое для свадьбы придумано.

Ой! Вот о чем нужно было спрашивать! Как у них это проходит, а не про корабли-планеты!

Бестолочь ты, Лианка.

Башка в том месте, где было выбрито, начала зудеть.

Подъем по танковым частям! Марш-марш в душ!

В душе привязалась песня «Ах, эта свадьба-свадьба-свадьба пела и плясала». Я пела в кулак, как в микрофон и виляла бедрами, как дешевая проститутка. Когда мне предстояло что-то серьезное, адреналин пер из всех мест и меня пробивало на ха-ха.

Стук в двери прервал мои песнопения.

– Сынок, выходи, пора, дорогой.

– Иду! – Бедный папа. Вот ему подарочек достался в моем лице…

– Сынооок, – заплакал он, увидев меня, вышедшего из ванной с выбритыми волосами. Но тут же взял себя в руки. – Так. С прической помогут визажисты. Но вначале о главном!

– Папа, а клизму делать надо? – решила перебить его, а то потом поздно будет и опозорюсь на людях.

Родитель позеленел и вытаращил глаза.

– Мэээ… эээ… Нет, достаточно сходить по большому и умыться. У омег выделяется очищающая смазка и очищение проходит самостоятельно. Ты сходил? – он строго всмотрелся в меня.

– Сходил. Умылся. Готов к труду и обороне. – Улыбнулась и прижала папу к себе. – Спасибо, мими папА! Не волнуйся, всё будет хорошо!

Папа прижался ко мне, погладил по лысой, как коленка, голове, и тут же схватил за запястье и поволок к шкафу.

Всунул мне в руки ночнушку – вах, какая ночнушка! Ни дать ни взять королевская! Правда, длинная очень – до самых пят.

– Надевай! Мистер Кэр и лорд Ичиго Муссирче ждут за дверью для осмотра. Поторопись, у нас еще много дел, дорогой.

Ипать мои старые костыли! Я ведь совсем забыла про очередное ковыряние по контракту! И в жопу их не пошлешь – пойдут ведь, извращенцы!

Мысли о предстоящем выступлении на шоу «Здравствуй, жопа, консумация» задвинула в дальний уголок, потому что привычка – если не можешь что-то изменить, нехер по этому поводу выдирать на себе волосы везде, – была отработана на автомате. Странное дело, но настроение было приподнятым, утренний оргазм приглушил зов тела, о плохом не думалось.

Зная свое умение попадать в переделки на пустом месте, я вообще привыкла не беспокоиться по пустякам. А уж по серьезным вопросам – тем более.

Надела ночнушку и легла на кровать. Вспомнился фильм «За двумя зайцами»:

– Барышня легли и просять, – и меня скрутило спазмом смеха, как раз когда доктор и представитель правительства вошли в комнату.

Доктор Кэр был бетой и в его присутствии я чувствовала себя спокойно и свободно. А вот лорд был альфой и небольшое напряжение сразу же возникло, пригасив мое дурашливое настроение.

– Нуте-с, где тут наш счастливый новобрачный? – мягко улыбаясь произнес док. – Рубашечку задирай до пояса. Ножки расставь и согни в коленках. Не бойся, дорогой. Это не больно. Расслабься.

Бля. Да они с гинекологами даже одними и теми же словами изъясняются. Доктор надел перчатки и взял какие-то инструменты. Но я даже смотреть туда не хотела.

Лорд встал у окна и отвернулся вполоборота.

Что-то холодное проскользнуло в мою влажную задницу и стало пробираться глубже и глубже. Больно не было, было неудобно.

Да насрать! Это им пусть будет неудобно. А я подумаю о приятном.

– Ну вот и все. Все в порядке. Девственность в наличии. – Доктор встал, снял перчатки и подписал документ, который протянул ему лорд мрсч как там его…

Когда они покинули мою комнату, ворвался папа, надел на меня халат и поволок в соседнюю, где меня уже ждали визажисты и парикмахеры. В первую секунду они замерли, в ужасе вытаращив глаза на мою прическу, но потом отмерли и вцепились мертвой хваткой, треща, как стрекозы крыльями, используя какие-то свои термины и колдуя надо мной.

Парикмахер сделал мне пробор на оставшихся волосах сбоку и зачесал на выбритую сторону. Шевелюра была густая, шикарная, поэтому волос хватило и еще осталось даже. С помощью каких-то приспособлений они навертели-накрутили-закрепили у меня на голове волосы, вплетая мелкие косички, втыкая шпильки и многочисленные украшения, которые доставали из старинной шкатулки с инициалами М.К. Наверное, Мэдирс подарочек выделил для украшения жениха. При воспоминании о Мэдди внутри разлилась теплота и живот начало покалывать искорками удовольствия. Гы. «У меня унутре завёлся к вам такой стремительный карамболь!»*

Визажист тем временем наносил на меня какие-то масочки, мазал мазюками и вкусно пахнущими жидкостями.

Папа контролировал процесс и подгонял творческих и вдохновленных омег, хотя те не лодырничали, а относились к процессу с большим воодушевлением.

Так. Стоп. Омеги. Работают. А мне же говорили, что омеги тут не работают.

Когда поинтересовалась данным вопросом, они скривили свои раскрашенные личики и защебетали, что это в провинции не принято, а у них планета продвинутая, там омеги борются за свои права и многие из омег работают. Главное – вступить в профсоюз по защите прав омег, и тогда на любого работодателя можно найти управу.

Мэдди разорится – и омег с другой планеты заказал, и драгоценностей целый сундучок, и костюм тоже, поди, оплачивал. Столько заботы обо мне, а я, скотина неблагодарная – не так свистишь, не так летишь, оказывается.

После внешнего вида настала очередь костюма, и тот ненавистный белый костюм, после надевания на меня портным, оказался очень, ну просто очень элегантным. Он даже сиял немного. Или мне так казалось из-за отражения света в драгоценностях, которые нацепили мне в волосы.

– Мальчик мой! Какой же ты прекрасный! – родитель всплакнул от счастья.

Пора, пора! Нас ждут! – И он поволок меня, бережно придерживая за руку, по коридору к лестнице.

– Папа, – шепотом спросила его, – а что мне надо будет делать у алтаря? Читать какие-то клятвы? Что-то говорить? Что?

– Молчать и слушать, Ли. И вовремя сказать «Да».

Фух. Фуух. Хорошо хоть у них с клятвами не заморачиваются.

Вдоль дороги к старинной постройке выстроились гости и махали нам с папой руками, выкрикивали приветствия, и все это разноцветье так мельтешило в глазах, что мне казалось, что свалюсь в обморок, не дойдя до алтаря.

Папа придерживал меня за локоть крепко и надежно.

– Иди маленькими шажочками. Не запнись, дорогой, – одновременно улыбаясь гостям, приветствуя их и кивая.

В строении было светло и торжественно. Все было украшено необыкновенной красоты цветами, и посреди всего это весь в черном стоял Мэд. Он смотрел на меня издалека и взгляд его горел, прожигая во мне дыру и заполняя ее лавой.

Папа вручил мою руку Мэду и она показалась теплым и надежным островком спасения в этой кутерьме звуков, запахов и цветов.

Сама церемония оказалась занудной – бормотание красиво одетого беты быстро надоело и я шепнул Мэду: – Долго еще?

– Так не терпится лечь со мной в постель, тоу? – хитро улыбнувшись, впервые за сегодня заговорил со мной он.

– Самец! – улыбнулась я.

Ухо выхватило знакомое имя – Герцог Биллиат Лау, согласны? – взглянула на Мэда вопросительно – пора ли сказать свое веское слово, и он моргнул двумя глазами.

– Да, – ответила в наступившей тишине.

– А вы, Мэдирс Кайрино, согласны взять замуж Герцога Биллиата Лау, беречь, хранить, любить и заботиться, пока смерть не разлучит вас?

– Согласен, – громко и четко произнес Мэд.

– Обменяйтесь, пожалуйста, кольцами.

– Властью, данной мне правительством, объявляю о свершившемся браке. Можете поцеловать своего мужа.

Мэд аккуратно взял мое лицо в ладони и нежно поцеловал.

Толпа взорвалась криками, поздравлениями, и Мэд оторвался от меня, тяжело выдохнув.

Мы спустились с постамента и прошествовали сквозь толпу обратно в дом. Идти рядом с Мэдом было приятно и спокойно, от него веяло надежностью и уверенностью, что все будет хорошо.

Папа отвел меня в мою спальню, там с меня сняли костюм, вынули из волос все украшения, волосы расчесали, облачили в другую ночнушку, белую, непорочную, до самого пола, белые тапочки, украшенные камешками – я аж реготнула неприлично, когда увидела цвет тапочек – сверху надели халат и повели под руки по коридору в другое крыло.

Вот тут на меня напал мандраж, но я себя одернула: – Не ссы в компот, прорвемся! Ох, хоть бы не порваться. Лоскутки британского флага замаячили перед глазами и дорога слишком быстро кончилась. Перед дверями очередной комнаты уже стояли чертовы вуайеристы в ожидании предстоящего шоу.

Доктор Кэр, лорд Ичиго какой-то-там, Тир, и Мэдирс. Мэд тоже был одет в халат, и по выражению его лица я бы ни за что не подумала, что этот человек сейчас меня будет трахать. С таким лицом обычно ведут диспуты на передаче о научно-техническом прогрессе.

Группа лиц расступилась, пропуская внутрь, папа крепко сжал мою руку, волнуясь больше меня, и я зашел в хорошо освещенную комнату.

В центре стояла огромная кровать со столбиками и свисающим балдахином, перехваченным лентами и привязанным к столбам. Обзор был – закачаешься. Я бы и сама посмотрела со стороны на все это.

На метр от порога была проведена белая линия, немного наискосок. Я прошла к кровати и остановилась, не зная, что дальше делать. Муж подошел ко мне, развернул к себе лицом, обнял и прошептал на ухо: «Тебе надо будет делать все, что я говорю. Не думай о зрителях. Четко выполняй команды. Если боль будет невыносимой, скажи, у меня припрятано лекарство в ампуле, вколю в бедро незаметно от наблюдателей. Продержись, тоу. Я верю в тебя.»

Ну, чуваааак!!! Ну, молодец! Выдал тех.задание на проведение ебли и доволен. А поцеловать?

Мэд отстранился, заглянул мне в глаза, желая убедиться, что я услышала и поняла, что он сказал.

Я козырнула и протараторила: – Есть, сэр! Так точно, сэр! Будет сделано, сэр!

Он неожиданно усмехнулся и прошептал: – Дурашка!

– Другое дело, Мэдди. Вот так и надо было, а не…

Но не успела договорить, как он развел полы халата, снимая его и кладя на кушетку, стоящую рядом.

На меня пахнуло запахом мускуса от двери.

Пока Мэд снимал с себя халат, глянула на делегацию. Они стояли за чертой, отделяющей нас от них чисто номинально, и переговаривались тихо между собой.

Мэд под халатом, оказывается, был голым. Я стояла перед ним в одной ночнушке и уже было подумала, что так в ней он меня и положит на кровать, чтобы никому не показывать мою наготу. Но он взялся за отвороты ночнушки и дернул за них, разрывая ее почти до самого низа.

– Давно мечтал, радость моя, так сделать.

Он провел по моим плечам, и разорванная тряпочка упала к моим ногам.

Запах чужих альф в комнате усилился.

Мэд, нимало не стесняясь, ага, он-то стоял к живописной композиции задом, крепко обнял меня, и наконец-то страстно поцеловал. Его волшебная палочка, хотя, скорее, это была дубинка, была крепко зажата между нами и пульсировала.

Не буду проверять, куда она мне упирается. Не буду. Не буду. О, пресвятые белочки! Она мне доходит до солнечного сплетения! У меня подогнулись ноги и я просела в его объятиях. Жопка завибрировала, часто и резко сокращаясь, и благодаря этой калибровке в ней что-то громко хлюпнуло. Вот тут я стремительно покраснела впервые за день.

Мэд, перестав целовать, довольно улыбнулся и прошептал мне в губы: – Наконец-то. Пора.

Он наклонился, подхватил меня под коленки и положил на кровать, тут же ложась сверху и накрывая своим телом.

Мэд целовал меня очень нежно, но даже не потирался, неподвижно лежал каменной скульптурой, памятником самому себе.

– Как тебя зовут? – прошептал он.

Я вначале не поняла, замешкалась. В каком смысле: что я теперь взяла его фамилию? Или он мою? Посмотрела на потолок, похлопала глазами, и тут до меня дошло!

– Лиана.

– Красивое имя. Лежи, Лиана, и попытайся расслабиться. Я все сделаю сам. Сможешь?

Кивнула не раздумывая, вспоминая свои мысли, когда только очнулась в этом мире.

«Ты, Лианочка, главное, молчи. Молчи и лежи. Санитарки не любят буйных, которые орут и шастают по больнице.»

И вот опять…

– Покажем им, как надо? Пусть обкончаются! – подбодрил он и сполз по мне вниз, целуя и прикусывая соски, проводя языком по пупку, и устроился между бедер, внезапно задрав мои ноги, и согнув их в коленях.

Я еще не сообразила, что и кому мы собрались показывать, а Мэд уже нырнул головой к паху и начал вылизывать хлюпающий анус, урча и постанывая.

Охххх!!! Предупреждать же надо…

Подняла голову с подушки и пробормотала:

 – Проня Прокоповна, тетка Секлеста просила передать вам, шо вы – падлюка!

– Что? – Мэд оторвался от процесса и удивленно посмотрел на меня.

– Ничего! Не наедайся, говорю, вечером банкет будет, – простонала и откинулась опять на подушки.

Вам когда-нибудь смеялись в… попу? Незабываемые ощущения. Рекомендую.

Когда его язык проник внутрь меня, дразня, вылизывая, толкаясь, из меня вырвалось непроизвольно «боже-боже-боооожееее».

Но я была бы не я, если бы смолчала.

– Мэдди, тебе кто-нибудь говорил, что ты – бог?

– Нет, Лиаттик, ты первый.

– Не болтай не тем и не там. Не останавливайся, пожа…

И тут он ввел в меня пальцы, скользя сразу двумя, аккуратно поглаживая стеночки внутри, и я поняла, что совсем ничего до этого дня в сексе не ощущала. Все, что было до этого – всего лишь тень от яркого костра.

– Пресвятые белочки, какие у тебя музыкальные пальцы! На каких инструментах ты играешь?

– Сейчас или вообще? – хохотнул Мэд.

Три пальца свободно входили и выходили, и даже хлюпающие звуки меня больше не заставляли краснеть или смущаться.

– А что такое тооооооооууууууу? – спросила у супруга, но Мэд в процессе что-то задел во мне, меня выгнуло дугой и его ответ так и не расслышала.

– Болтунишка! – лицо Мэда опять оказалось надо мной, почему-то очень серьезное и сосредоточенное. – Прикуси меня за плечо. Пора.

Я бездумно ухватилась зубами за кожу на плече, широко раскрыв рот, потому что не могла отдышаться от предыдущего сумасшедшего всплеска. И тут он толкнулся и вошел, въехал, втиснулся, распирая, медленно, но неотвратимо, заполнив меня до самого сердца. Плечо обожгло укусом. От боли я сильно сжала зубы, прокусив кожу, застряв в ней зубами, и заорала «суууукааааааааааа», вцепившись ногтями в его предплечья. Наружу вырвалось невнятное «ууууууаааааа».

Застрявшие зубы вырвались, я откинула голову и почувствовала вкус крови во рту.

Мэд, замерший и не двигающийся больше, с кровавым ртом, приник ко мне губами, сминая их, кусая, царапая зубами, вылизывая мой дрожащий рот.

Огненной волной прокатилась боль от вторжения, осыпав все тело бисеринками пота.

– Всё, всё, всё, мой хороший. Мой тоу, моя радость. Сейчас все пройдет. – Он тяжело дышал и со страхом смотрел мне в глаза.

– Потерпи. Не плачь, пожалуйста. Мое счастье. Мой мальчик. Моя жизнь.

Он опять стал жарко-жарко, настырно, на грани жестокости целовать мой рот и я поняла, что та жуткая боль стала притупляться, откатываясь волнами, одна за одной, на периферию сознания, стихая, как морской прибой.

– Жив?

– Не дождешься… Так и собрался лежать? Ну, тогда расскажи мне про планеты и вашу солнечную систему. Ты видел инопланетян? А зелененькие бывают? А с тремя ногами? А с большими ушами, больше головы видел? Ой! А гиперпрыжки вы делаете? А как далеко вы летае…

Мэд засмеялся заурчавшим мотором мерседеса, и прервал меня поцелуем.

– Так вот что тебя возбуждает, мой сладкий тоу? Ты ставишь под сомнение меня, как альфу, думая, что без помощи каких-то сказок не смогу довести тебя до розового созвездия Литуры? – и он качнулся во мне, рассыпая искорки жара от костра. И снова. И снова. Его движения были плавными, неглубокими. А искры разгорались по всей длине, где он двигался, зажигая целые созвездия и галактики волшебных ощущений, непохожих ни на что.

– Вколоть обезболивающее? – тихо спросил он, мягко покачиваясь, едва двигаясь во мне.

– Если… ты… остановишься… Мэдди, я… я тебя… побрею ночью… налысо…

– Ни за что! – Мэд ласкал мое лицо взглядом, и это ощущение и ласка заводили меня еще сильнее, рассыпая по телу негу и истому. Он опирался на руки по обеим сторонам от моих предплечий, и вены вздувались на его руках.

Мой взгляд соскользнул с его расслабленного лица на плечи и я увидела кровь от моего укуса, которая текла двумя струйками по его литому торсу, капая на меня, и растираясь телами.

Перевела испуганный взгляд на его лицо, и он улыбнулся так светло и радостно, что у меня в груди как будто лампочка зажглась от его улыбки.

– Ты поставил мне метку, Ли. Ты поставил мне метку, милый!

От его хриплого голоса, от покачиваний, от его нежности у меня перехватило дыхание и я подалась вперед, навстречу его движению во мне, прижалась губами к укусу и слизнула кровь, пытаясь зализать ранку.

Мэд выгнулся, неосознанно проталкиваясь еще глубже, задевая внутри меня что-то, что до сих пор звенело на одной ноте, как нежный колокольчик, по его телу прошла судорога, а меня прострелило какой-то молнией восторга.

– Прости, – сквозь зубы выдохнул он.

– Да давай уже, Мэдди. Трахни меня наконец, покажи, как ты можешь, мой альфа.

Я чувствовала подступающий взрыв, и это напряжение в теле выматывало, хотелось чего-то большего, чего-то еще, чего-то невозможного. Хотелось перекрыть боль наслаждением, которое плавало рядом, но не давалось в руки.

Мэд склонился, коротко поцеловав, и медленно вышел из меня почти полностью, вызвав во мне волну микрооргазмов, как будто от анальных шариков, когда их вынимаешь слитным и размеренным движением.

Я заорала, выгибаясь, только начиная выплескиваться, и орала сорванным в первом крике голосом, вцепившись в его предплечья, пока он вбивался в меня, отпустив себя, перестав сдерживаться и насаживал на член, размашисто, мощно, но аккуратно.

Мэд внезапно вышел из меня, но я продолжала стонать открытым ртом, потому что многочисленные оргазмы еще медленно затухали во мне, посылая удовольствие даже в кончики пальцев рук.

Мэд вздрагивал и извергался, но на меня почему-то ничего не попадало. Я подняла голову, мельком заметив пустую комнату и увидела, как раздулся узел на члене Мэда.

– Ого! Вот это да! А почему?..

– Потому что тебе еще рано с узлом, моя радость. И с детьми мы тоже подождем, – сказал он, снимая презерватив.

– Когда они ушли? – Притянула его за уши и поцеловала в нос, в подбородок и в шрам у левого глаза.

– Почти сразу после того, как ты поставил мне метку, маленький мой. – Мэд дотронулся языком до моего плеча, и его обожгло болью.

Я поморщилась.

– Болит, тоу? Сильно? Уколоть обезболивающее?

– А шприц не устал? – подначила его, все еще ловя отголоски оргазмов.

– Кто-то нарывается? – удивился, очень сильно удивился Мэд.

– Спасибо, Мэдди! Мне так повезло с мужем!

– За стойкость и отвагу, проявленную в боях с консумацией, лорд Лиатт, боец постельного фронта, дебютант и вообще молодец, награждается ценным подарком, – торжественным голосом произнес Мэд, и тихо добавил: – Проси, что хочешь, мой прекрасный мальчик.