Текст книги "Попадос (СИ)"

Автор книги: Inndiliya

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 17 страниц)

Подвел меня к унитазу, спустил штаны и сказал: – Ну, давай, Ли. Пописай чуть-чуть. Пару капелек.

Выдавить из себя немножко капель получилось с трудом. Мэд держал мой член перед баночкой и поглаживал меня по заднице, стоя на коленях.

Затем пипеткой набрал жидкость и капнул на полоску, отложил её на умывальник, натянул на меня штаны и отнес на кровать.

– Ли, если не успокоишься, мне придется вколоть успокоительное. А это вредно для ребенка. Возьми себя в руки, пожалуйста. Ничего катастрофичного не случилось.

Когда он вышел из душевой, с опущенными руками, в одной из которых был крепко зажат тест, и потерянным лицом, по мне прокатилась волна радости. Я подскочила на кровати и спросила: – Ну что? Что? Беременность не подтвердилась? – Мой голос дрожал от радости, а сердце трепыхалось пойманной птичкой в груди.

– Я не понимаю, как такое возможно, Ли. – Его голос был тихим и убитым. – Как такое возможно? – Он сел на кровать и тупо уставился на полоску, на которой высветилась красная звездочка. – Как ты капал на тест? – Он повернулся ко мне и посмотрел в глаза.

– Я не капал, а пописал. Случайно получилось много. Я же говорила! Я же говорила, что не беременна! – Я подскочила на кровати и начала прыгать по ней, дрыгая ногами и подскакивая до потолка, визжа от восторга. Мэда подбрасывало на постели, и я соскочила на пол, танцуя зажигательную джигу, выкрикивая:

– Акукара-ча! Акукара-ча! Папарапам!

Потом подскочила к Мэду, завалила его на кровать и принялась радостно целовать, держа за уши и подпрыгивая на нем.

И опять сорвалась побегать по каюте, визжа «Уииииииииииии» и танцуя.

Мэд решительно поднялся с кровати, поднял с пола неиспользованный тест и протянул его мне. – Пойдем сделаем еще один, – сказал он настойчиво и спокойно. – Один против одного – это не показатель.

– Мэд, милый, это отличный показатель! Первый тест я испортила, а второй ты проводил сам по всем правилам! Еееху! – Я танцевала ламбаду, виляя бедрами, поводя плечами и играя на невидимых маракасах, не в силах устоять на месте.

– Акукара-ча! Акукара-ча! Папарапам!

– Ли! Пойдем в туалет! Для верности надо сделать еще один! – Мэд встал напротив меня и был серьезен и строг, как никогда.

– Мэдди, милый, не смогу сейчас выписать ни одной капли! – Я смеялась и крутилась по комнате, расставив руки в стороны и запрокинув голову. – Ты же видел, еле выдавила в прошлый раз.

Я стала танцевать вокруг него, как Гурченко, завлекая руками и поводя бровями.

Мэд налил в бокал сок и подал мне: – Пей.

Меня несло на волнах счастья, я была уверена, что не беременна, поэтому взяла сок, поцеловала Мэда, засосав его губы, оторвалась и выдула весь стакан на радостях.

Нет, ему не понять, что такое отрицательный тест на беременность. Это было покруче оргазма.

– Мэд. Я успокоилась, ты успокоился. А теперь давай серьезно поговорим. Ты ведешь себя неразумно. Что тебе даст эта моя беременность? Ты хочешь удержать меня ею? Так я и так никуда от тебя не денусь. Я и так привязан к тебе. Ты мой муж. Гулять налево и направо я не намерен. Этот ребенок сейчас совершенно не ко времени, милый. Дай мне освоиться в этом мире. Мне очень тяжело постигать новые порядки, вживаться в этот чужой для меня мир, беременность все еще больше усложнит. Понимаешь? Не торопись! Пройдет полгода и я освоюсь, научусь не делать ошибок, тело подготовится к беременности, и я не буду противиться ребенку. Обещаю. Даже могу пройти курс для подготовки к беременности и буду принимать все препараты, чтобы в следующую течку все случилось как положено, как ты хочешь.

Но сейчас ты ведешь себя, как Иван-царевич из земной сказки про царевну-лягушку. Она была заколдована и просила подождать, пока ее контракт закончится и она сможет не превращаться в лягушку. А он не дождался, и сжег ее лягушачью шкурку.

– И что случилось? – Мэд апатично задал вопрос, пребывая мыслями где-то далеко.

Он тоже понимал, что я права. Но понять и принять – две большие разницы. Что называется, почувствуй себя в моей шкуре.

– Ему пришлось много сражаться за свою любовь. И он горько жалел о содеянном.

– Жестокие у вас сказки. – Мэд наконец-то отмер и обнял меня.

– Жизнь бывает еще более жестока, чем сказки.

– Ли, сегодня был тяжелый день, ложись спать, мой мальчик. Я еще поработаю. – Он поцеловал меня и снял с колен, направляясь к столу.

Я поправила сбившиеся простыни, перестелила кровать и умостилась у стенки. Сон сморил почти моментально. После шоковых потрясений организм всегда спасался во сне, релаксируя и набираясь сил, пока мозг отключался.

Проснулась от того, что стало жарко. Я лежала на груди у спящего Мэда, но жар шел не от него.

Неееет! Ну, вот опять! Когда же это кончится? Жаром пахнуло в щеки, окрасило румянцем шею, взмокрело под коленками и в сгибах локтей так, что даже ноги ослабли. Накатило сильно и сразу обволокло все тело жарким желанием. Чертов «хлюп» сказал свое веское слово снизу.

Я вытерла лоб, проведя локтем.

Запах Мэда, такой родной и привычный, внезапно прошелся по нервам, как возбуждающее средство, оголяя нервы и заставляя тело звенеть от напряжения.

Я рукой погладила его полувставший член, и он начал стремительно наливаться буквально от нескольких моих прикосновений. Этот огромный чупа-чупс привлекал меня, как нектар привлекает пчел. Мои жадные вылизывания с причмокиванием этой большой, выглянувшей из-под крайней плоти головки, разбудили Мэда, хотя постанывать он начал еще во сне.

– Ли? Ли… – Мэд сел на кровати, подтянул меня к себе и впился в рот голодным поцелуем.

– Хочу тебя, – выдохнула ему в губы.

– И я тебя. – Мэд погладил дрожащими руками, нежно проводя кончиками пальцев по ребрам, животу, спине. – Последний аккорд течки, Ли?

Он положил меня на спину, развел ноги в стороны, обхватил одной рукой член, а ртом приник влажному входу.

– Господи, какой же ты сладкий… – Мэд уперся мокрым лбом пониже моего члена и тяжко задышал. – От тебя невозможно оторваться. Если бы не знал, что все эти идеи про истинных – старинные сказочки, подумал бы, что ты мой истинный.

Его дыхание горячило и охлаждало мой анус одновременно. Меня качало на волнах страсти, приподнимая и опуская в неге и истоме, отчего кости казались мягкими, а голова – пустой и звонкой.

– Ли! Проси у меня все, что хочешь. Хочу осыпать тебя подарками, видеть, как ты смеешься, твоя улыбка – это такое счастье, что у меня когда-нибудь сердце разорвется, не выдержав.

– Трахни меня, трахни уже! Боже, Мэдди, войди в меня, наполни собой…

Мэд засмеялся и вошел, переходя от смеха к яростному рыку, вдалбливаясь, вбиваясь, наконец-то давая мне то, о чем вопило жаждущее тело.

– Покричи для меня, мой мальчик! – хрипло выдохнул он.

И я выпустила на волю свое желание, не контролируя себя, отдаваясь ему без остатка, не сдерживая криков наслаждения.

====== 22. ======

Хорошие девочки попадают в рай, плохие в приключения. Я – плохая. Теперь уже – плохой. Мальчик. Или уже мужчина. Или… бля, как у них называется омега, потерявший девственность? Не те фики я читала дома.

Открыла глаза и увидела, что лежу на постели одна. Мэд пошел мне за чоа?

Мэд? Мэд?! Вчерашний «последний аккорд»! Что. Я. Наделала. К горлу подкатил комок, я задержала дыхание и медленно-медленно вдохнула и выдохнула, чтобы не вырвать прямо в постели. Тошнота не отступала. Это точно не от испуга. Это залёт, рядовой. Девять месяцев вне очереди. И всё, как хотел Мэд.

Застонала и сползла по подушке, но к горлу подкатило и я снова села повыше. Нифига ж себе. Это что ж теперь, тошнит прямо с первой же минуты? А главное – Мэд ни при чем. Я сама! Сам, дурак, виноват.

Но ругать себя не получалось, потому что мутило со страшной силой.

Где этот блядский Мэд со своим чоа? Когда он так нужен, его нифига нет на месте.

Пришлось плестись медленно в ванную комнату и умывать лицо холодной водой. Вроде полегчало. Тогда я забралась в душ и слегка обдалась прохладной водичкой. Малейшее движение грозило выплеснуться в… Просто выплеснуться.

Потом натянула на себя тунику с шальварами – вдруг стюард принесет еду, не сидеть же голой. Вот немного попустит и пойду искать чай сама. На подносе оставалось немного псевдовинограда, и я съела горсточку ягод, чтобы протолкнуть противный комок подальше, да и пить хотелось. Голова кружилась. Нихера себе начало беременности! Что же дальше будет?

Когда открылась дверь, вяло повернула голову, но вместо долгожданного Мэда с чаем, в дверях стоял Дион.

– А где Мэд? – хрипло спросила я.

– Милорд Лиатт, мистер Кайрино попросил доставить вас к нему в рубку, – улыбнулся Дион.

– Передайте мистеру Кайрино, что я плохо себя чувствую и не могу прийти. Даже с постели встать не могу, Дион. Голова кружится.

– Мистер Кайрино приказал доставить вас, и я доставлю. – Дион подхватил меня на руки и понес из каюты. Вначале он держался, только вздрагивал крыльями носа. А потом не выдержал и уткнулся мне в шею, впитывая запах.

– Ты с ума сошел, идиот? Отвали от меня, придурок! – Я попытался оттолкнуть его руками, но он только крепче прижал меня к себе.

Ну да, четвертый день, но течка еще не закончилась, между ягодицами было влажновато. Надеюсь, что это последние капли, и к вечеру все пройдет. Так надоело чувствовать себя безмозглой дыркой, прямо до трясучки. И альфы эти со своими принюхиваниями насточертели. И вообще всё бесило.

Дион внес меня в рубку и усадил в стоявшее у дальней стены кресло. В рубке было людно. Мэд сидел напротив меня, прикованный к такому же предмету обстановки. Со связанными руками и ногами. А в центре комнаты стоял довольно красивый альфа с короткой стрижкой, пронзительными карими глазами, в дорогой одежде и с улыбкой победителя на лице.

– Мистер Корриго, милорд Лиатт плохо себя чувствует, очевидно, газ подействовал на него сильнее, чем на других. Сам идти не мог, пришлось принести.

Я застыла, как мышь под веником, и только часто дышала раскрытым ртом.

– Чертов везунчик ты, Мэдирс! Ну надо же, какого омегу отхватил! – произнес Корриго приятным голосом, восхищенно разглядывая меня. – Свяжи его, Дион. Аккуратно!

Дион схватил мои руки и стянул их какой-то пластиковой фигней на запястьях. Полосочка пискнула, застегиваясь, и моргнула голубым цветом. Хорошо быть омегой. Мне связали только руки, в отличие от Мэда, у которого ноги были привязаны такой же стяжкой к ножкам кресла, а руки – к подлокотникам.

Пресвятые белочки! Да вы охерели, что ли? Прямо все по канону – пираты, нападение, сюр. Только в каноне обычно омега спасает всю команду, показывая невсебенные умения борьбы, хитрости или танцев, которыми соблазняет главгада. А я ни танцевать, ни бороться, ни драться не умею. Алё, белочки! Вы рамсы попутали! Я даже оружием тутошним пользоваться не умею! В глаза его не видела и не отличу от обычной палки-копалки или волшебной палочки!

Бляяя! Что делать, что делать???

– Если ты только дотронешься до него пальцем, Рион, никаких сделок не будет. – Голос Мэда был спокойным, ярость, клокотавшую в нем, он старательно гасил, изо всех сил. Возможно, чтобы не напугать меня.

– Господа, я хочу знать, что здесь происходит, – тихим голосом произнес я и уставился на этого мужчину, который тут являлся главнюком, судя по позе и выражению лица.

И он не подвёл. Учтиво поклонился и объяснил: – Видите ли, милорд Биллиат. Мы с вашим супругом давние конкуренты в бизнесе. И я здесь, чтобы договориться о разрешении небольшого делового спора. Ничего серьезного, чем стоит забивать такую прелестную милую головку. Вы являетесь гарантом благонадежности вашего мужа. Такой прекрасный и нежный цветок, как вы, украсит любую компанию, милорд.

Он подошел ко мне, приподнял скованные руки, и нагнулся, чтобы поцеловать. Но, еще только начав наклоняться, мужчина вздрогнул, крылья его носа затрепетали, а зрачки стремительно расширились и затопили радужку. Он рвано выдохнул и мокро поцеловал кисть, присасываясь ртом, пробуя меня на вкус.

– Нееет, это я везунчик, не ты, Мэдирс. Какой великолепный подарок, прямо бриллиант в короне. Даже если бы ты захотел, Кайрино, то не смог бы сделать мне лучшего подарка. Пожалуй, наш контракт придется немного пересмотреть. Ты слишком долго думал, Мэдирс. Теперь вместо одной планеты мне достанется еще и твой омега.

Мэд дернулся вместе с креслом, но его придавил альфа, стоявший рядом с ним с каким-то прибором в руках.

– Господин Корриго, кажется? К сожалению, нас не представили, – я пыталась говорить спокойно, хотя колени дрожали. – Вы делаете ошибку. Но еще не поздно все вернуть в прежнее русло. Видите ли, выход всегда есть. Обычно он находится там же, где и вход. Может, мы обсудим все, как цивилизованные люди? Вижу, вы не обделены умом и интеллектом, поэтому надеюсь, что сможете адекватно разрешить возникшую ситуацию.

– Боже, какой голос, какие манеры, да еще и с мозгами. Нет, Мэдирс, у тебя действительно хороший вкус, чего у тебя не отнимешь. В отличие от омеги.

– Рион, не делай глупостей. Мы можем обо всем договориться. – Мэд яростно сжимал кулаки, но все еще контролировал свой гнев.

– Так ты согласен продать мне Лиозе за оговоренную сумму, Мэдирс?

– Согласен. Если ты оставишь в покое моего мужа и не причинишь ему вреда.

– Ну что ты, как можно причинить вред такому сокровищу? Особенно, если милорд Биллиат будет благосклонен и уступчив.

Главнюк подошел ко мне и подхватил на руки, продев связанные руки себе за голову. Он был крупнее Мэда, ненамного, но чуть шире в плечах и кряжистее. От него пахнуло хвоей, землей, лесом и мускусом, и он зарылся носом мне в волосы.

– Ваш запах, Биллиат – как изысканная драгоценность. Его можно закупоривать и продавать за большие деньги ценителям прекрасного. Сладкий, сладкий драгоценный энго!

Я тяжело сглотнула от подступившего кома в горле и посмотрела на Мэда, выразительно артикулируя, надеясь, что он поймет: – Я не могу запретить вам называть меня этим словом, но я не могу запретить своему телу не реагировать на него.

– Ли, мой маленький! – нежно и с тоской произнес Мэд.

И меня вывернуло. Прямо на нас обоих – на меня и эту скотину, который держал меня на руках, расточая комплименты.

– Твоего ж папу! – только и сказал он, ставя меня на пол, снимая перекинутые через его голову руки, и придерживая, пока не прекратилась рвота.

Надо отдать ему должное – он не сбросил меня, не оттолкнул. Повел себя, как альфа. Когда последние судороги прекратились, он кивнул Диону – «веди в каюту», снова подхватил меня на руки и понес.

Занес в нашу с Мэдом комнату, сразу прошел в душ, посадил меня на пол душевой кабинки и начал раздеваться сам.

Не прокатило. Вот ведь гадство. А это, белочки, был максимум, на что я способна.

Бля… Этот корабль нуждается в супер-герое. И вот он я – супер-герой-блевотик. Меня разобрал смех. Как всегда в экстремальных ситуациях. Потом будет истерика, икота и изнасилование, судя по всему.

– Ну, ну, прелесть моя. Успокойся. Я не обижу такого сладкого мальчика. У лапушки течка. Сейчас помогу тебе, мой прекрасный мальчик. Вот увидишь, я лучше Мэдирса. Я осыплю тебя драгоценностями и дворцами. Ты будешь одет лучше принца. Все твои капризы будут исполняться, как по волшебству. Ты не будешь нуждаться ни в чем и никогда. И родишь мне таких же прекрасных детей, как сам. И никогда не пожалеешь. Я тебе не позволю пожалеть.

Он разорвал на мне мокрую тунику, облепившую тело, стянул шальвары, и взялся намыливать волосы, обещая манну небесную еще при жизни.

Пена стекала по дну поддона, главнюк смывал её с меня и себя. Мы были обнажены и его возбуждение было видно невооруженным взглядом. Если бы не закрыла глаза, то оно упруго покачивалось бы прямо перед ними.

Охренеть. Поможет он мне. «Самоубейся, придурок, потому что у меня лапки», как говорил мой Бус. Конечно, не говорил, но всем видом показывал, когда ко мне домой приходили нелюбимые им гости.

И что я могу сделать с крупным альфой? Шею свернуть? Нежно взять в руки и повернуть до щелчка? Так он мне и дал это сделать. Да я и не смогу. Это только читать можно об этом. А на деле я даже рыбу живую убить не могла. Поэтому никогда не покупала дома карпов. А тут – живой человек.

Я сидела, обессиленно откинувшись на стенку душа, опираясь руками об пол.

Главнюк споро домыл меня и высушил, приподняв под мышками и держа на весу. Сильный, падла.

Если секса захотелось,

Потянуло, вдруг, на блуд,

Накосячьте на работе:

Там вас точно отыпут!

Где ж я так накосячила-то?

Альфа держался хорошо, но из последних сил.

Страха у меня не было. Было тошно, мерзко и противно. Ах, он мне поможет! Ах, у омеги течка! Ах, благородный альфа!

Когда он донес меня до кровати, он уже целовал шею, ключицы, грудь.

– Пиииить, – застонала я как можно жалостнее. Пить реально хотелось с самого пробуждения, да еще и после всех этих событий жажда только усилилась.

Альфа подошел к панели в стене, нажал кнопку, и достал оттуда емкость с водой, налил в бокал. Приподнял голову одной рукой и помог напиться.

– Ты – само совершенство, Биллиат.

Видя, как у него приподнимаются брови, глядя на мой спокойный, находящийся в анабиозе член, и когнитивный диссонанс, написанный на лице, ибо мое поведение, запах течки и спокойное состояние диссонировали для обычного омеги, решила воспользоваться моментом и потянуть время.

– Если я беременен ребенком Мэдирса, что будет с ним?

– Биллиат. – Он поставил стакан на тумбочку и наклонился поцеловать, но я отвернула голову. – Я не изверг, что бы ты обо мне не думал. – Он поцеловал меня в шею и стал спускаться по животу ниже, целуя и прерываясь, чтобы ответить.

– Ты умен, красив, прекрасно держишься, волшебно пахнешь. Я умею ценить красоту. И люблю детей. Твой ребенок останется с тобой, а ты родишь мне моих. – Он устроился между ногами и выцеловывал мне пах, поднимая ноги и добираясь до влажных бедер со смазкой.

Никакого возбуждения я не чувствовала и, видя это, слизывая смазку и постанывая от накатывающей эйфории, альфа понимал, что не заводит меня, и это его расстраивало.

– Ты вкусный! Какой ты вкусный и сладкий, Биллиат! Мы встретились не в то время и не в том месте, но ты полюбишь меня. Я буду нежным к твоей красоте. О, Биллиат!

Он вылизывал меня, как мама-кошка котенка, урча и содрогаясь от охватившей страсти, а я оглядывалась в поисках чего-то, чем можно было бы шандарахнуть его по башке. Единственным доступным оказался стакан, стоящий на тумбочке рядом с кроватью, я схватила его и, не раздумывая, со всей дури бахнула им о беззащитную голову, находящуюся у меня между ног.

Новоявленный Холтофф* хрюкнул и замер в осколках разбившегося стакана, а я успела только посмотреть на кровь из порезанной руки и уплыла в черноту космоса.

Комментарий к 22. *Штирлиц ударил Холтоффа по голове бутылкой в фильме “17 мгновений весны”

====== 23. ======

Жизнь начинает налаживаться, когда в череде черных полос начинаешь различать их оттенки. В этот раз, когда я пришла в себя, болела рука. Попыталась ее сжать, но мне не позволили. Глаза открывать решительно не хотелось.

«Надо, Федя, надо», – уговаривала себя, совсем как когда поднимала себя на важное дело – поход к врачу, или разговор с бывшим мужем, или неприятный разговор с начальством или обнаглевшим сотрудником.

«Нууу, ма-а-а-м!» – и традиционно отвечала себе этой же фразой.

Хотелось полежать в неведении.

«А что, вообще, в мире делается?… Стабильности нет. Террористы опять захватили самолет.»* И в каком из прекраснейших миров я нахожусь.

И… воспоминания нахлынули лавиной. Мэд! Главнюк!

Глаза открылись сами.

– Солис? Солис, это ты, или у меня видения?

Бедный, бедный лобстер из ресторана! К-а-а-а-к я тебя понимаю! **

– Мистер Лиатт! Милый мистер Лиатт! – Солис приложил мою порезанную кисть, из которой он удалял осколки стекла, тыльной стороной к своему зареванному лицу. – Как вы себя чувствуете? Мы столько раз пичкали вас лекарствами за последние десять дней, что вы уже как фаршированный пундик! Больно? Потерпите еще чуть-чуть. Я совсем, почти заканчиваю. Осталось обработать ранки и пройтись медиксом.

Солис болтал без умолку. Создавалось впечатление, что как только он замолчит, небо рухнет на землю или я задам какой-то вопрос, на который ему будет трудно ответить. Или он в шоке и это его побочное явление – намолчался и теперь пытается выговориться, выталкивая из себя все страхи вместе со словами.

– Пить.

– Конечно, вот, мистер Лиатт. Вы так настрадались. Такой молодой и уже столько навалилось на вас! Ой! Что это я! Вон у вас как волосики отрастают хорошо – рыженькие, только почему-то темнее, чем остальные. Ну, да ерунда. Не седые же. Бледненький какой, худенький, кожа да кости, совсем вас тут без меня не кормили, что ли? Ну, ничего, все наладится, все будет хорошо. Теперь я вас откормлю. Я познакомился с поваром, и буду заказывать для вас ваши любимые блюда.

Оторвавшись от стакана с водой, я снова упала на подушку, выдыхая через зубы, когда рана на руке дергала, пока ее обрабатывал слуга. Странным образом ничего не болело. Очевидно, обезболивающее и энергетики действовали на тело, снимая симптомы боли и усталости. Энергия била во мне ключом, а силы встать не было. Чувствовала себя, как мокрая тряпочка под оголенным проводом, под током.

– Солис, где Мэд? Что там происходит? Как ты оказался здесь?

– О, мистер Лиатт! Все в порядке! Представляете, Дион оказался шпионом. Ну, как шпионом. Его переманивали давно уже – мистер Корриго искал подступы к милорду Кайрино. А Дион не соглашался. И тут, когда его наказали из-за вас, ой! Ну, когда он покинул рубку, и на него наложили штраф, он в момент помутнения в мозгах согласился на условия этого мистера Корриго. Корриго говорил, что хочет купить у милорда Мэдирса планетку захудалую, а тот ничего слышать не хочет. Ну, и типа на его условиях, когда он захватит корабль, тот вынудит официально, чуть подешевле продать. Никакого насилия, никакой крови и членовредительства. Обездвижит, заставит шантажом подписать документы, купит планетку и свалит с корабля. И Дион пустил газ по вентиляционной системе, вырубил всю команду. А сам в масочке. Он и открыл шлюз чужой команде.

А потом все пошло не так, потому что вы понравились этому пирату. И когда он поволок вас в каюту, Дион понял, что команду мистера Кайрино в живых не оставят. Чтобы забрать вас и выйти замуж, милорд Мэдирс должен быть мертв. Тогда он, Корриго, вообще получит все имущество после свадьбы. Поэтому Дион раскаялся и снова пустил газ по вентиляционной системе. А когда все вырубились, вколол антидот командиру корабля, вашему мужу, и во всем признался.

Сейчас там на корабле такой шухер, ужас просто.

А уж когда милорд, даже не дослушав, только придя в себя, бросился сюда и увидел эту картину – вы в крови, голый, этот насильник на вас, и тоже голый…

Хорошо, что он был ослаблен, иначе точно убил, руками бы разорвал.

Он простить себе не мог. Это мне Тир рассказал, когда в себя привел и сюда доставил.

Они сейчас вяжут чужую команду, отволакивают их в трюм, приводят в сознание и оказывают помощь своей команде. Милорд Мэдирс сказал – как только вы придете в себя, его позвать.

– Ну, так зови, Солис, зови скорее. Только убери, пожалуйста, эти кровавые тряпки, и простыню смени. Не надо напоминать Мэдирсу о том, что тут было.

Я пересел на стул, пока слуга перестилал и убирал все лишнее, болтая без умолку, и думал – говорить Мэду о беременности или нет? Вдруг, пока еще не поздно, можно что-то сделать? Эта интоксикация неизвестным газом, эти многочисленные обезболивающие и энергетики могут повлиять на ребенка не самым лучшим образом, и он обязан об этом знать. Ведь он отец. Мы вместе должны принимать такое решение.

В том, что Рион Корриго не добрался до меня, остановившись только на «десерте», была уверена стопроцентно, потому что сразу после удара стаканом потеряла сознание от газа, и пират тоже отключился.

Даже не знаю, как бы повела себя, если бы не этот чертов газ.

Солис помог взобраться мне на кровать, надеть ночнушку, и укрыл одеялом.

– Ли! – Мэд ворвался в комнату, набрав разгон еще в коридоре. За дверью, судя по голосам, оставались люди.

– Как ты, мой мальчик? – Мэд был грязен, в порванной рубашке, пропахшей потом, движения были отрывисты, а взгляд мрачен и обеспокоен.

Он тщательно оглядел меня, ощупал голову на предмет травм, потом поднял обработанную кисть с белыми ниточками стянутых швов и аккуратно положил обратно на постель.

– Ты жив! Слава ктулху! – Я свободной рукой притянула его к себе и прижала к груди. Сердце заполошно билось там, где он прижимался.

Мэд оторвался от меня и, двигаясь спиной к выходу, стал отступать, глядя на меня во все глаза. – Прости, милый! Моя помощь нужна там. Нам надо решать, что делать с этими бандитами.

– Мэдирс, постой! Еще секундочку! Подожди, пожалуйста! Я беременный! – выпалил я и тяжело сглотнул. – Течка закончилась. Что будем делать с ребенком?

Мэд споткнулся и побледнел так, что я подумал, что он грохнется в обморок. – Мы потом решим этот вопрос. Ребенок останется в любом случае. Я… Я… Прости меня, Ли. Это я во всем виноват.

Он развернулся и выскочил в коридор, откуда доносился гам, шум, беготня и грохот.

Через минуту дверь распахнулась и вошел Тир, сообщая, что Мэд просил передать, чтобы мы не выходили из каюты, дабы не попали под ноги, под раздачу, и не мешали наводить порядок на корабле.

А когда вечером Мэд не пришел спать в нашу каюту, я понял, что дело швах. Утром, не найдя его рядом, и понимая по несмятой постели, что он не вернулся, я умылся, надел обратно эту же ночнушку – другой одежды в каюте банально не было, съел весь завтрак, стоящий на подносе, и открыл дверь. За ней стоял дюжий альфа, который преградил дорогу, буквально перекрыв проем своим телом, и не дал мне выйти. Сказал, что передаст господину Кайрино мою просьбу. Я попросила Мэда прийти ко мне. Но, когда ни через час, ни через два никто не пришел, я стала стучать в закрытую дверь, и тот же охранник сказал, что милорд сейчас занят, и обещал прислать Солиса.

Тот действительно пришел, но не сразу – принес обед, сказал, что мы потеряли целый день, поэтому прилетим домой значительно позже – надо будет сдать нападавших в полицию и подлечить пострадавших членов корабля. Поэтому он сейчас занят оказанием помощи и не может находиться рядом со мной, но ужин принесет.

– А Мэд? Он прямо так занят, что не нашел минутки зайти и узнать, как я себя чувствую?

Слуга стал прятать глаза и лепетать что-то про то, как Мэд устал и сколько работы у него накопилось, что он почти не спал всю ночь. Вот тут-то я и поняла, что случилась какая-то жопа. Если бы мне в открытую сказали, я бы не стала накручивать себя – «мы все умрем» и придумывать невероятно длинный список пиздеца, который с нами должен приключиться.

Поэтому разозлилась так, что схватила Солиса за шею, прижала его к стенке и зло прошептала, глядя глаза в глаза:

– Если сейчас же не расскажешь, что за свистопляска происходит, сделаю так, чтобы Мэдирс по прилету домой тебя уволил. Ясно? А станешь юлить и врать, помни: мы-то с Мэдом помиримся в любом случае, рано или поздно. А тебе этот концерт я никогда не забуду.

Ослабила хватку на шее и оперлась руками по бокам от его головы, со злостью вглядываясь в лицо.

Солис глаз так и не поднял, а цвет лица сменил с бордового на бледный и, глядя себе на грудь, с опущенной головой, пробормотал:

– Милорд Лиатт, господин Мэдирс страдает, что вы носите ребенка Корриго, винит в случившемся себя, но не может заставить себя прийти к вам. Он… Он пьет у себя в каюте. Весь корабль так переживает за вас, и так боится попасть к нему под горячую руку, он и так разнес одну каюту вдребезги и не позволяет там никому убирать. Так и спит в обломках.

По мере его рассказа мои глаза увеличивались в размерах до тех пор, пока чуть не вылезли на лоб.

Ребенок, значит. От Корриго, значит. Переживает, значит.

У меня в груди как будто бы надулся гелиевый шарик и сердце сжалось до маленького, холодного камешка. И замерло.

– Солис. Ты немедленно принесешь мне подобающую для моего статуса одежду. Как угодно. Откуда угодно. Но чтобы в течение пяти минут одежда была у меня.

Он обреченно затряс головой, грустно глядя мне в глаза: – Простите, милорд, но мистер Мэдирс мне категорически запретил давать вам одежду и вообще что-либо, кроме еды и питья. До самого прилета домой вы как бы под домашним арестом, чтобы не навредить себе и ребенку. Если ослушаюсь, он выбросит меня в открытый космос. Я очень, очень переживаю за вас, милорд, но служу господину Кайрино и ослушаться его не могу.

Я оттолкнулась от стены, презрительно взглянув на слугу, и подошла к двери, дернув за ручку. Охранник не ожидал подвоха, стоя у стены напротив, и я ужиком проскользнула между ним и вырвалась в коридор прямо так, как ходила по комнате – в ночнушке и босиком.

– Стойте! Милорд Кайрино, остановитесь! Вам нельзя покидать комнату! – охранник был испуган, но работу свою делал.

– Если вы ко мне прикоснетесь хоть пальцем, я вам его отрублю. И засажу за домогательство. По прилету, – уткнула палец прямо в его лицо.

Такой всепоглощающей злости я давно не ощущала. Очень давно. Я порадовалась, что голос не дал петуха. Развернулась и, решительно размахивая руками, пошла по коридору в сторону рубки.

От нашей процессии – я босиком, в ночнушке, с распущенными волосами, злющий, как черт, только молнии не сыпались из глаз, за мной стражник-охранник, за ним ойкающий и подвывающий Солис, разбегались с дороги все грозные альфы. Те, кто не успел увильнуть, распластывались по стене, чтобы даже ненароком не прикоснуться к нашей живописной группе.

Дверь в рубку грохнула с металлическим звуком о стену так оглушающе, что все, кто там были, подпрыгнули и ошалело уставились на меня. Охранник с Солисом благоразумно остались за дверью.

Мэд сидел с Тиром за столом и пил что-то из прозрачного стакана.

При виде меня он побледнел и поднялся, наливаясь злостью и набычиваясь.

– Что ты здесь делаешь в таком виде?

– Тебе вид не нравится, Мэдди? – саркастично спросил я. – Так могу его улучшить, сняв эту тряпку, – взявшись за края ночнушки с одной стороны, выплюнула зло. Я могла. Когда зла, меня и бульдозер не остановит.

– Прекрати. Возвращайся в каюту, поговорим там.

– Там не получится, милорд Кайрино. Там получилось бы тогда, когда я звал вас. А теперь разговор состоится здесь и сейчас. Ведь весь корабль в курсе, как переживает несчастный милорд Мэдирс. Так сильно переживает, что наплевал на своего беременного супруга. Трус! – Пощечина обожгла его правую щеку. – Эгоист! – И левую. Мэд горящими глазами смотрел на меня. Он выставил руку, останавливая Тира, не позволяя ему приближаться.