Текст книги "Моя сумма рерум (СИ)"

Автор книги: Ида Мартин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 26 страниц)

Трифонов порывался кинуться следом, но к нему подскочил Лёха и, сдерживая, с силой уперся в грудь. Тогда тот схватил подвернувшийся под руку шар и со всей дури метнул в устройство, подающее шары. Там что-то стукнуло, заскрежетало, и лента замерла.

Возле нас тут же нарисовался молодой лопоухий администратор с бейджем «Коринский Василий» и, выпучив рыбьи глаза, стал кричать, что мы сломали им оборудование. Тифон ещё в запале, открытым текстом послал его, а Лёха, скосив глаза и выпятив нижнюю губу, принялся корчить из себя умственно отсталого. Из-за чего Василий взбесился ещё сильнее. И чем больше Зоя извинялась, тем сильнее он орал на неё.

Я вытащил оставшиеся пятьсот рублей и отдал ему. Деньги Василий взял, но бухтеть не перестал, тогда Зоя дала ещё пятьсот, и он, убедившись, что шары благополучно доезжают до своего места, наконец оставил нас в покое.

На улице уже совсем стемнело, шел мелкий моросящий дождь, и было очень противно, однако после душной накаленной атмосферы боулинга эта прохлада приятно освежала.

– Зачем ты опять бычку устроил? – в голосе Зои слышались слёзы. – Я же просила. Неужели нельзя было сдержаться?

Рыжие пряди мигом намокли и повисли жалкими сосульками, смотрясь совсем не так красиво, как во время грозы.

– Я сдерживался, – нахохлившись под черным капюшоном, Тифон виновато покусывал нижнюю губу. – Клянусь.

– Шутишь?

– Я не хотел играть. Ты видела, что не хотел. Это твоя Нинка придумала, что мне ещё оставалось делать? Если бы я не сдерживался, то убил бы его ещё до того, как он успел отдать тебе этот веник.

Зоя крепко прижала к себе букет, словно Трифонов собирался его отнять, и тут же вскрикнула, уколовшись о шип.

– Достал уже, – заговорила она яростно, с болью и обидой, – когда ты его видишь, ты уже себя не контролируешь.

– Я всегда себя контролирую, – неожиданно Тифон тоже разозлился. – Всегда. Да я только и делаю, что контролирую себя.

– И не только себя, – попытался разрядить обстановку Лёха, но внимания на него никто не обратил.

– Если бы я себя не контролировал, если бы не сдерживался, – кулаки Тифона машинально сжались, – то я бы вообще уже всех переубивал, нахрен. Если бы я не контролировал… Я бы…

Его захлестнули эмоции, и он тяжело дыша, застыл с упреком глядя на Зою.

Затем вдруг совершенно спокойно сказал:

– Лучше за сестрой своей следи.

Ответить Зое было нечего, и, развернувшись, она почесала в противоположную от дома сторону. По идее, нужно было её догнать, однако Трифонов не сдвинулся с места, а я протормозил, не зная, как парни расценят такой поступок. Зато Лёха особо не размышлял. Припустил за ней бегом, и в ту же секунду я услышал его слёзные мольбы о всеобщем прощении.

– Психованная, – тихо проворчал Тифон им вслед.

– Просто день рождения, а получилось как-то не очень.

Застегнувшись, он сунул руки в карманы, вытащил пенный шарик и улыбнулся:

– Ладно, предположим, я неправ. Хотя я прав. Но в последнее время она постоянно обижается на то, над чем раньше сама бы посмеялась, и психует по любому поводу.

– Может, неприятности какие? – предположил я. – Ты просто не знаешь.

– Я всё про неё знаю. С первого класса. У нас секретов нет, – он натянул на лицо бандану. – Хочешь пива?

========== Глава 7 ==========

Пиво для меня и две банки энергетика для Трифонова продал нам некий Ахмет. Отдал в непрозрачном пакете с задней двери маленького продуктового магазинчика. И мы полезли в детский садик на едва освещенную желтым уличным фонарем веранду с большой дырой в полу. Там, на деревянной лавке под навесом, сидел полусонный лохматый паренек лет семнадцати со стеклянными глазами. Между коленями у него послушно лежал грустный серо-коричневый пёс.

– Здорово, Смурфик, – Тифон похлопал его по плечу, и тот покачнулся.

Этот Смурфик был явно под кайфом, поэтому ответить толком не смог. Остальные лавки были гнилые и дырявые, так что пришлось пристроиться рядом с ним.

Только сели, как Трифонов продолжил, будто и не прекращали разговор. Видно, всю дорогу про это думал.

– У меня за всю жизнь всего три друга было. И Зоя из них самый проверенный и надежный. У нас с ней – кармическая связь, – он рассмеялся. – Так Нинка говорит, когда в нормальном настроении. Типа встречались в одной из прошлых жизней. Чушь, конечно, но на самом деле, нас с ней как посадили в первом классе за одну парту, так мы до пятого вместе и сидели. У меня тогда шина шейная стояла и нельзя было никакие резкие движения совершать, а перед нами сидел вредный и злобный жирдос, который постоянно смахивал с парты все мои вещи. Прикалывался так. А двинуть я ему не мог, потому что мама предупредила, что если буду бегать или хулиганить, то инвалидом останусь, как парень с третьего этажа. Полный овощ. На кресле-каталке. И его мать постоянно жаловалась моей, что измучилась с ним. Так что я очень боялся стать таким же. Короче, когда тот жирный пацан в очередной раз сбросил мои вещи на пол, Зоя как размахнется и треснет его учебником по голове. Она всегда чуть что, сразу учебником. Тот возмущаться начал, чего, мол, лезет не в своё дело. А она сказала, как сейчас помню: Не видишь, что мальчик калека? Ему помогать нужно и жалеть. Пошла и сама собрала мои тетрадки.

После этого жирдос стал скидывать и её вещи тоже. Только она всё равно терпела и меня опекала. И он стал дразнить меня калекой, а её – Элайзой. Помнишь ту страшную рыжую девчонку из семейки Торнберри? Зоя расстроилась, а я сказал, что Элайза добрая и умная, и это для человека гораздо важнее. А как увидел у неё на пенале наклейки с Наруто, то окончательно понял, что это судьба, – Тифон снова усмехнулся и с громким щелчком открыл энергетик. – Тот жирный с друзьями ещё долго нас доставал. Подлянки всякие устраивали и просто чмырили. Твари. Но мне не столько за себя, сколько за Зою обидно было. Потому что сама она никого обидеть не могла. Заботилась обо всех. А они ей то юбку задерут, то жвачку в волосы засунут, то подножку поставят. Раз на продленке так толкнули, что она о стенку головой стукнулась. Очень плакала. И у меня даже сейчас, когда вспоминаю то ужасное чувство собственного бессилия, комок в горле. Бессилие – самое страшное на свете чувство. Не чувство обиды, потери, сожаления или боли, а понимание того, что ты не в состоянии ничего сделать. Бессилие – самое ужасное, что может произойти с человеком. Если бы не Зоя, я бы наверное, никогда этого и не осознал.

У Зои после того случая сотрясение было, и её мама сказала об этом на родительском собрании. А в ответ услышала, что Зое самой нужно общение с ребятами налаживать.

Он сделал большой глоток и помолчал.

– А потом внезапно выяснилось, что никакого разрыва связок у меня нет и не было. Но это отдельный разговор. Так вот, когда мне сняли шину, я это общение сам наладил. Восемь лет уже ни одна скотина к ней не суется. А те уроды, после пятого класса из школы нашей свалили. Одного из них в прошлом году в поликлинике встретил, поздоровался, поинтересовался как дела у него и всё такое, но он чего-то свою очередь бросил: застремался и сбежал. Правильно, кстати, сделал. Едва успел. Как говорит Криворотов, я ещё та мстительная тварь.

И тут я почувствовал, что самое время спросить про другое.

– А что у вас за напряг с Яровым?

Тифон залпом допил первую банку.

– Да козел он. Урод. И он, и отец его. Думает, что он тут хозяин жизни, что на всё право имеет, потому что у него папаша ФСБшный полковник, который ему и поступление в универ обеспечит, и тачку, и квартиру, и что угодно. А остальные, типа, не люди, – по недоброму прищуру я понял, что Трифонов снова стал заводиться. – У меня, например, ничего нет: ни денег на репетиторов, ни связей, ни даже папаши. Вот такое «право рождения». Сам можешь быть хоть каким чмошником, но если родился наследным принцем, всю жизнь будешь курить бамбук.

Я подумал, что Яров не чмошник, раз он и Олимпиады выигрывает, и хорьков прогоняет, и выглядит, как Райан Рейнольдс на ковровой дорожке, но говорить этого естественно не стал.

– Вообще мне плевать чего он там понтуется. Это всё фигня, потому что каждый человек делает себя сам. Любое дерьмо плывет по течению, а ты попробуй вырулить, если волны тебе прямо в морду.

– Эй, чуваки, – вдруг подал голос Смурфик. – Хотите полечиться? У меня есть. Отдам по закупке. Все заморочки, как рукой снимет. Меня, например, мать из дома выгнала, а я не парюсь.

– А чего выгнала? – заинтересовался я.

Смурфик довольно оскалился:

– Хотел Мохнатого себе взять, а она как разорется. Припадочная. Ну, ничего, без неё справимся. Он же умный, вон, посмотрите, глаза какие, шёл за мной и просил, чтобы я взял его. Ну, что я, не человек? Мне пары котлет в день ради спасения жизни не жалко.

– Где ж ты жить с собакой-то собираешься? – Тифон погладил пса между ушами, и тот застучал хвостом по деревянному полу.

– А у меня квартира есть шикарная, – похвастался Смурфик, скручивая маленькую папироску. – Кухня огромная с эркером, потолки три метра, два балкона, вид на лес и никаких соседей. Хочешь с собакой, хочешь с медведем живи.

Тифон украдкой подмигнул мне.

– Где это у тебя такие хоромы?

В глазах Смурфика вспыхнул проблеск сознания:

– Тебя я знаю, ты не растреплешь. А он?

– Не растреплю, – пообещал я.

– Короче, я договорился с Горбуном, он меня в Башню смерти пустит.

– Да, ладно? – удивился Тифон. – Как же там жить: ни света, ни отопления, ни воды?

– Электричество подведено, можно батарею включать, ну, а для воды он мне бочку даст. У него там так прошлую зиму семь таджиков жили, – Смурф провел языком по краю своей самокрутки и заклеил её.

– Это он о той новостройке возле ЛЭП, – пояснил мне Тифон. – Её три года назад построили. Всё готово к сдаче было, но потом несчастный случай произошел, два чувака-строителя с крыши свалились, и понеслось: суды, разбирательства. Даже технику кинули. Я эту тему хорошо знаю. Та квартира Зоина, из-за которой их дядька достает, там как раз.

– Повезло тебе, – сказал я Смурфу. – Меня мать тоже из дома выгнала. Только квартира дрянь.

Трифонов удивленно приподнял брови и недоверчиво покосился на меня из-под капюшона. Чувство искренней симпатии к нему и вторая банка пива подтолкнули к ещё большей откровенности:

– У неё мужик новый и ребенок, а я им нахрен не сдался. Пришлось к отцу переехать, но у него тоже семья своя. Жена клуша и её отмороженный сынок от бывшего.

– Обычная история, – Смурфик беспечно махнул рукой. От его курева пошел запах сушеной травы. – Если чё, давай со мной в «нумера». Только оплата в пополаме.

– Это правда? – спросил Тифон очень серьёзно. – Тебя мать из-за левого мужика выгнала?

– Ну, да. Хренова тренера в фитнес-центре.

– Сочувствую, – он посмотрел мне прямо в лицо, сосредоточенно, с интересом, будто впервые увидел. В размытом свете фонаря его скулы и кончик подбородка казались высеченными из камня, а взгляд непривычно потеплел. Две короткие складки между бровями сделались глубже, чем когда он злился.

– Вот, это я понимаю, трабл, – он немного помолчал, и жестяная банка заскрежетала. – А до этого вы с ней ладили?

– Вполне. Довольно дружно жили.

– Я свою мамку не выношу, – опять влез Смурфик. – Она злобная и животных терпеть не может.

– А моя всегда хотела собаку, – сказал я, – но из-за моей аллергии на шерсть мы никого не могли завести. Зато теперь, наверное, заведет, после того, как я свалил. В моём уходе для неё одни плюсы. А я ещё удивляюсь «почему» и за «что». Лучше бы я свою тоже не любил.

– Лучше вообще никого не любить, – Тифон сжал банку ещё сильнее. – Самое разрушительное на свете чувство. Правда, Смурфик?

Смурфик встряхнул патлатой головой.

– Я никого не люблю, и мне нормально. Самая большая любовь человека – это он сам.

– Вот и правильно, – Тифон глубоко вдохнул сырой вечерний воздух. – Так и надо. Любить самого себя, ничем не париться, не унижаться в собственном бессилии и не сходить с ума. А то иногда так подгорает, что реально проще сдохнуть. Почему ещё никаких обезболивающих от этого не придумали? Таблетки, например, или уколы. Сходил, капельницу поставил. Всё. Наутро проснулся новым человеком. Кристально чистым, свежим, безмятежным. Никого нелюбящим.

– Как это не придумали? – Смурфик полез в карман и вытащил пару подозрительных таблеток.

– Не, от этой дряни мозги выключаются.

– Вот от них-то, от мозгов, и все твои неприятности, – поучительно сказал Смурф.

– Если бы от мозгов, – тяжело вздохнул Тифон, морщась от дыма своей сигареты. – Тогда с этим можно было бы что-то сделать.

– Ты это сейчас о чем? – то ли на меня пиво так подействовало, то ли я совсем потерял нить разговора.

– Отвлёкся. Забей. Но с матерью у меня тоже всё непросто. Не так, как у тебя, конечно, но её мужик мне жутко не нравится. Как только вспомню, убить готов.

– А что за мужик?

– Ладно, проехали. Чего там у тебя с тем телефоном-то? Что решил?

Я был рад сменить тему и охотно пересказал ночной разговор с Яной.

Трифонов слушал молча, теребя нитки на драных коленках, потом пожал плечами:

– Давай, выясняй адрес. Вместе скатаемся. А то вдруг разводка какая. Всяко бывает. Ну, а если реально напряг, то поможем по обстоятельствам.

Домой я возвращался с опаской. Прикидывал, что будет, если учуют запах спиртного.

Но всё прошло на удивление спокойно, и запалил меня только Дятел, когда ложились спать.

Сполз на край своей подушки и стал нести полную ерунду, типа того, что с плохой компанией связываться не стоит, и что меня там испортят.

Но я старался не слушать. Всё думал про Трифонова. Увидел вдруг его совершенно с другой стороны. Словно со мной какой-то новый, третий человек разговаривал, не тот угрюмый и колючий, которого я видел в школе, и не наглый, уличный пацан, а обычный нормальный парень со своими проблемами и заморочками. И я был очень благодарен ему за эту открытость.

И уже почти совсем провалившись в сон, сквозь занудное бормотание Дятла услышал приятный мелодичный звук отрубающегося телефона. Нокиа всё же сдох, а номер Яны, я, конечно же, забыл сохранить.

========== Глава 8 ==========

В понедельник в школе Тифон с Зоей общались так, словно ничего не произошло. Будто они и не ссорились вовсе. Про Ярова никто не вспоминал, и в последующие несколько дней, вплоть до похода на ТЭЦ, после которого события закрутились с такой скоростью, что я едва успевал отсчитывать дни, всё вошло в обычный жизненный ритм: домашка, контроши, уроки, тушеная капуста и Дятел под боком. Ничего необычного, за одним лишь исключением: после боулинга Трифонов, Криворотов и Миронова неожиданно приняли меня.

Помню, в детстве я смотрел такой старинный мультик – «Замок лгунов». Там был мальчик, который не слушался маму и всё время обманывал. Однажды он встретил странного человека в высокой голубой шляпе, и тот отвез его в замок, где жили мальчишки-обманщики. Они показывали мальчику разные красивые вещи, оказывавшиеся потом ненастоящими: мороженое из мыла, надутый диван, который лопался, когда на него садились, нарисованные двери, даже сам замок был обычной палаткой. Из-за этого обмана мальчик вечно попадал в глупое положение, а те ребята угорали до слёз, радуясь, что им удалось так хорошо его обмануть.

Так вот, каждый день, затаив дыхание, я ждал такого противного глумливого смеха за спиной. Но прошла почти неделя и никто не засмеялся.

На ТЭЦ мы отправились в субботу, когда стемнело. Впятером. Потому что ищущая острых ощущений Нинка уговорила Зою взять её с собой.

В большинстве дворов, через которые мы шли, было темно и довольно безлюдно. И чем дальше мы удалялись от метро и основных автомобильных дорог, тем мрачнее становились виды. Глухомань глухоманью. Жутковатый район. Ветхие пятиэтажки с балконами, грозящими вот-вот рухнуть вниз от наваленного на них старья, длинные ряды гаражей, глухие заборы промзоны с колючей проволокой наверху.

А ещё, по мере нашего приближения к ТЭЦ, повсюду нарастал низкий равномерный гул, тревожный и угнетающий. Словно огромную турбину запустили. Такой звук бывает в серьёзных психологических триллерах для нагнетания атмосферы.

Один бы я никогда в эти места не сунулся. Но ребятам, похоже, было не привыкать, и Зоя почти всю дорогу весело болтала с Трифоновым о модных бородах, от которых её бросает в дрожь, и татуировках, которые ей нравятся. Лёха переписывался на ходу, а Нина курила одну за одной и помалкивала.

Мы перешли узкий проезд и уперлись в серую бетонную стену. Даже в темноте было видно, какая она грязная и старая. За припаркованным на тротуаре зеленым микроавтобусом, лихо расписанным в стиле стрит-арта, и в который врезался не следящий за дорогой Лёха, обнаружилась большая дыра в заборе, пробитая примерно на уровне колен.

Осторожно, один за другим, мы пролезли через дыру и выбрались на прилегающую к ТЭЦ территорию. Гул многократно усилился. Слева тускло мерцали беловатые фонари. Тифон пояснил, что там сидят охранники. Но в основном они следят за действующими объектами, хотя обход территории всё же делают.

Оказалось, чтобы попасть на заброшку, нужно было ещё перелезть сетку, поэтому мы, пригнувшись, прошли вдоль неё и остановились позади высокого прямоугольного здания из стекол и бетонных блоков. Тифон велел нам с Лёхой лезть, а сам остался подсаживать девчонок. Но Зоя от его помощи отказалась и, вцепившись длинными пальцами в крупные ячейки сетки, с ловкостью кошки перепрыгнула на другую сторону.

Нина же нарочно обождала, пока он не поднимет её и не передаст Лёхе, который без особой нежности, перетащил её, словно тяжелый тюк. Нина недовольно фыркнула, что он не Криворотов, а Криворуков, Лёха ответил, что в следующий раз она полезет сама, и они громким шепотом принялись обзываться.

Но где-то в отдалении залаяли собаки, и им пришлось замолчать.

Быстро перемахнув следом за нами сетку, Тифон по-деловому направился к зданию. Дошел до маленького крылечка с узкими ступеньками, ведущими к двум металлическим проржавевшим дверям, подергал за ручку сначала одну, потом вторую. Последняя открылась.

Опасаясь малейшего скрипа, мы просочились внутрь, и первые пару минут толкались на одном месте, тесно прижавшись друг к другу и пытаясь привыкнуть к темноте. Но потом зажгли фонарики на телефонах и стало значительно веселее.

Я схватился за Лёхину джинсовку, сзади пристроилась Нина. И так, цепочкой, как в сказке про Золотого гуся, мы медленно двинулись по коридору. Куда непонятно.

Постепенно шаги стали гулкими, мы оказались в каком-то очень большом помещении. Свет фонариков выхватил из темноты огромные металлические ящики, а за ними, точно свернувшегося кольцами гигантского змея – замысловатую конструкцию из водопроводных труб. За ней лесенки, вентили, серебристые воздуховоды, поблескивающие в падающих на них лучах.

– Здесь такой запах, как у отсыревшего мармелада, – прошептала мне на ухо Нина. – Кисло-сладкий.

– Тошнотой так воняет, – подсказал Лёха.

Все тут же начали принюхиваться. Нина была права, запах стоял странный и неприятный. Наверное, то было сочетание разных запахов: плесени, ржавчины, хлорки, как будто даже мокрой бумаги.

– А вот теперь, – зловеще проговорил Трифонов своим хрипловатым, грудным голосом. – В самом дальнем углу станции, просыпается нечто очень темное и злое, которое долгие годы дремало в ожидании своего часа. И вот он настал. Группа легкомысленных подростков забрела в его владения. Ну что, Нина, теперь тебе страшно?

– Неа, – весело откликнулась та.

– А зря, – прохрипел Лёха, передразнивая Трифонова. – Секси девок убивают в первую очередь.

– Дурак, – Нина попыталась достать его, но шлёпнула по мне.

– Дураки выживают до самого финала, – парировал Лёха.

– Ничего подобного, – подключилась Зоя. – В конце всегда остаются парень, девушка и негр.

– Чур, я негр, – вызвался я.

Наши голоса звучным эхом улетали вверх, туда, где царила такая темнота, что хоть глаз выколи.

И тут в глубине прилегающего к залу коридора мы различили тусклое электрическое свечение.

– Тормозните здесь, – скомандовал Тифон, – Проверю, что там. И вырубите фонари.

Медленно обойдя трубы, он пошел к коридору.

– Ничего не видно, – пожаловалась Зоя.

– Темнота – друг молодежи! – Лёха тут же стиснул её в объятьях и прижал к стене.

– Криворотов! – взвизгнула Зоя. – Перестань! Охрана услышит.

– А я тихо, – отозвался Лёха. – Это ты шумишь.

Зоя стала отбиваться и завязалась слепая возня. От нервного напряжения всем хотелось сходить с ума.

Трифонов вернулся и сообщил, что это просто аварийная подсветка и в коридорах охранников нет. Немного расслабившись, мы пошли за ним и вскоре попали в просторное помещение с множеством приоткрытых дверей.

– Кто-то обещал, что будет страшно, – недовольно сказала Нина. – Но кроме грязи, вони и Криворотова, тут ничего пугающего.

– Нет, не зря. Если я обещал, значит, будет.

Тифон крепко схватил её за руку, и потянул обратно в темноту, дальше по коридору. Мы отправились за ними.

Наверху запустение и затхлость чувствовались сильнее, чем на первом этаже, где, казалось, всё находится в почти рабочем состоянии. Стены во многих местах были расписаны граффити, в нескольких помещениях наткнулись на выбитые стёкла и использованные шприцы. Металлическое покрытие пола вибрировало под нашими ногами.

Наконец попали в застекленную мелкими квадратными окошечками просторную залу. После коридорного мрака, от белого света наружных фонарей в ней было почти светло. Кругом завалы железяк и хлама, но по центру доступный проход. Немного огляделись, сделали пару шагов и вдруг одновременно остолбенели.

В блёклом свете, среди темных перекрестий металлических балок у потолка, на длинной толстой веревке безвольно болталось человеческое тело.

Зоя ахнула и схватила меня за руку. Но не успел я и сам сделать глубокий вдох, как Лёха громко, по-женски истошно завизжал и бросился назад в коридор.

– Идиот, что ли? – Трифонов зло поймал его за шкирку и тряхнул. – Забыл про охрану?

– Забыл, – выпучив глаза, усердно закивал Лёха. – Всё забыл. Напрочь. Стрёмно-то как!

– Это человек? – неуверенно спросила Зоя.

– Иди убедись, – кивнул в сторону повешенного Тифон.

– Теперь понятно, чем так воняет, – довольно равнодушно сказала Нина, а может, просто делая вид, что ей безразлично, чтобы перед Трифоновым выпендриться.

Мне стало не по себе. Особенно после того, как она напомнила про запах. Я его тоже почувствовал – тошнотворный, сладковатый, гораздо более острый, нежели прежде.

– Ну что? – усмехнулся Трифонов. – Кто тут смелый?

– Не я, – выпалил Лёха. – Ненавижу такое. Мерзость. Я лучше в коридоре побуду, покурю, чтобы запах забить.

Мироновы осторожно, но довольно решительно двинулись вперед.

Тифон усмехнулся и подтолкнул меня локтем:

– Во, бабы пошли. Я когда в первый раз это увидел, как Лёха орал и пару сигарет выкурить успел, прежде чем сунулся.

Медленно, на негнущихся ногах, я двинулся за ними, не в силах оторвать взгляд от мрачного силуэта.

Он висел к нам спиной, совсем худой, в черном капюшоне, с какими-то чересчур прямыми ногами и руками. А голова, наоборот, была круглая и очень большая. Совсем непропорциональная телу.

Зоя остановилась метрах в двух и принялась его разглядывать, а Нина нагнулась, подняла что-то с пола и кинула в него.

Повешенный закачался и стал постепенно поворачиваться к нам той стороной, где у него лицо. Выглядело это ужасно, и лишь понимание того, что позади стоит Тифон, удерживало меня от позорного бегства. А когда тело всё-таки докрутилось, нашим глазам предстало белое безносое лицо, с большими черными глазницами и нарисованным широким ртом.

Нина непроизвольно вздрогнула, а Зоя, резко отпрянув назад, больно вцепилась мне руку. Чему я был только рад, потому что сам не знал за кого схватиться.

– Боже! – едва слышно прошептала Зоя. – Так это же просто чучело!

– Крантец! – с чувством произнесла Нина.

Тифон довольно хмыкнул.

– Чего смеешься? – бросила ему Зоя. – Это было жестоко, у меня аж ноги подкашиваются.

Она выпустила мою руку и облокотилась об одну из наставленных металлических стоек, какими обычно загораживают проходы в метро.

Вернулся Лёха. Нина насмешливо покосилась на него.

– Что, Криворотов, штаны просушил?

– Ой, Миронова, про этого повешенного вся округа знает. Уже больше полугода тут висит. Жориком зовут. Сам не видел, но сразу догадался, куда вас Тифон повёл.

– Я только не пойму, почему всё равно так воняет, – Зоя покрутилась в разные стороны, будто надеясь отыскать источник вони, стойка под ней накренилась.

Зоя пошатнулась и, не удержавшись, со страшным грохотом рухнула внутрь огражденного угла с кучей непонятного хлама.

Мы бросились к ней. Там, в темноте среди тряпья трудно было разглядеть саму Зою. Но потом она выругалась и задергала ногами.

Криворотов громко заржал.

Нырнув в темноту, Трифонов принялся её вытаскивать, но тут вдруг Зоя как завопит: пронзительно и дико, громче и истошнее Лёхи. А затем с такой силой вцепилась Тифону в шею, что он не удержался, и вместе с ней завалился вперед. Зоя завизжала ещё громче, а Лёха и Нина закатились ещё больше.

Но я не смеялся, потому что отчетливо услышал в её голосе ужас. Сунулся к ним, но у Зои то ли от падения, то ли от стресса случился нервный припадок.

– А-а-а! Волосы! Рука! Живот! Трифонов! Боже! Заберите меня, скорее от него! Мои волосы! Больно же.

– Не ори на ухо, – прохрипел Тифон. – И не лягайся.

Но Зоя продолжала дергать ногами, отчего я никак не мог ухватить её, и в следующую секунду диким голосом взвыл уже Трифонов.

Всё это походило на сущее безумие.

Наконец Лёха помог выбраться Тифону, а я поднял брыкающуюся Зою.

Тифон остался сидеть на корточках, глотая воздух и не в силах разогнуться, а Зоя, всхлипывая, помчалась к выходу.

– Что происходит? – бесстрастность Нининого голоса меня поразила.

– У твоей сестры бешенство, – ответил Лёха.

– Там, там, – прохрипел Трифонов, тыча пальцем в сторону кучи. – В натуре трупешник. Реальный.

Мы с Лёхой метнулись в угол. Я зажег фонарик и посветил. Дрожащий луч бестолково скакал среди вороха тряпок, но потом вдруг поймал нечто голубовато-белое, похожее на человеческую кожу. Рука затряслась ещё сильнее.

– Дай сюда, – Лёха выхватил у меня телефон и снова посветил в то место.

На этот раз мы совершенно чётко увидели согнутую человеческую кисть с одеревеневшими пальцами, безжизненную и посиневшую.

– Ё-моё, – прошептал Лёха. – Жесть.

Нина стояла сзади меня, глядя из-за плеча, крепко прижавшись и нервно дыша. Судя по всему и её, наконец, пробрало.

Лёха медленно пополз лучом вдоль руки, по локтю, плечу, дошел до шеи, и через пару секунд, нашим глазам предстало лицо мертвеца. Такое же синюшно-белое, как и рука.

Меня передернуло. Разглядывать подробнее не хотелось.

– Ладно, уходим, – Тифон поднялся.

Зоя, уткнувшись лицом в ладони и всхлипывая, сидела у стены в коридоре.

– Ну, ты что? Подумаешь. Ну, мертвяк. Чего такого? – Тифон присел рядом, ласково обнял её за голову и попытался погладить, но она испуганно отстранилась.

– Осторожно. Ты и так мне чуть все волосы не выдрал.

– А ты меня чуть без наследства не оставила. Какого черта так ногами дёргала?

– Да потому что я прямо на нем лежала!

– Он убитый или просто помер? – поинтересовалась Нина.

– Иди и сама проверь. Я вообще ничего не видела, кроме куртки Трифонова. Только чувствовала, как он прикасается ко мне, и чуть сознание не потеряла, думая про это.

– Ого, – присвистнул Лёха, – какие подробности.

– Да замучил ты уже со своими пошлостями. Этот покойник. Его рука к моему лицу прижималась.

– Бомжара какой-нибудь, – сказал Тифон. – Или наркоша. Вечно они мрут в таких местах.

– Наверное, нужно полицию вызвать? – предложил я.

– Проникновение на охраняемый объект – пятнадцать суток, ну или штраф, – со знанием дела сообщил Криворотов. – Точняк проблемы будут.

– Мне нужно помыться. Срочно. Он так вонял! – Зою трясло.

– Придешь домой, помоешься, – родительским тоном сказала Нина, а потом отчего-то с раздражением добавила. – Истеричка.

Обратно шли очень тихо, никто не разговаривал, только Зоя время от времени всхлипывала. Просочились на улицу, вывалились в освежающий сентябрьский вечер, и я чуть не опьянел от свежего, невонючего воздуха.

Осторожно двинулись в сторону сетки, совсем немного успели пройти, как из-за угла, показалась группка азиатов в серой спецодежде охранников. Увидели нас, остановились. Мы, не раздумывая, рванули, они за нами.

Уж что-что, а бегал я замечательно, спасибо шести годам футбола. Долетел до сетки первый. В спину с разбега впечатался Лёха.

Обернулся и, увидев, что девчонок вот-вот поймают, помчался наперерез охранникам. Тифон бросился за Лёхой. Охранники немного растерялись, но потом, действительно, свернули за парнями.

Зоя сама перемахнула сетку. Я подсадил Нину.

– Что делать? Что делать? – Зоя металась из стороны в сторону за сеткой.

– Я колготки порвала, – траурным голосом сообщила Нина.

– Дура, какие колготки?! – закричала на неё Зоя.

– Сорок дэн.

И тут я принял решение, глупое, наверное, совершенно невзрослое, но в тот момент кажущееся единственным.

Стараясь держаться в тени, двинулся вдоль сетки на голоса. Собаки совсем остервенели и захлёбывались лаем.

Охранников было пятеро. Четверо молодых азиатов и один возрастной, почти все с палками. Один из молодых сбил Лёху с ног и сел верхом, остальные остановились неподалёку в нерешительности. Напротив них стоял запыхавшийся и очень злой Трифонов с огромным куском трубы в руке.

– Нарушитель! – закричал возрастной охранник на ломанном русском. – Полиция звонить.

– Звони куда хочешь, – заорал ему в ответ Тифон, – но пусть твой урод с моего друга слезет.

– Нельзя. Нарушитель.

– Тогда, блин, вам хана, – размахивающий трубой Тифон выглядел нереально стрёмно, и я бы на месте охранников ещё сто раз подумал, прежде чем с ним связываться.

Они тоже это видели, поэтому замешкались.

Лёха же, дико извиваясь на земле, изо всех сил пытался спихнуть с себя здоровяка килограмм в сто.

А возрастной мужик, наверное, их главный, как запрограммированный, повторял:

– Нарушитель, нарушитель.

У меня не было никаких сомнений, что если начнется серьёзная драка, то парням капец. Азиаты молодые и здоровые, и пускай Тифон сколько угодно герой, ему всего семнадцать.

И тут не знаю, где у меня переклинило, потому что, неожиданно для самого себя, я выскочил, как полудурок, на свет и заорал:

– Эй! Мы школьники! Мы дети! Мы ничего не брали!

Показал пустые руки и вывернул карманы.

– Дети? – явно притормаживая, переспросил возрастной.

– Да! Да! – я тоже распсиховался.

Охранники странно переглянулись, бросили друг другу по паре фраз, а потом, тот, который сидел на Лёхе, поднялся и отпустил его.