Текст книги "Моя сумма рерум (СИ)"

Автор книги: Ида Мартин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 26 страниц)

– Короче, делайте что хотите. Я не могу сейчас, – послышалось яростное шуршание.

Тифон оставил шведскую стенку и с озабоченным лицом сел перед камерой.

Лёха снова возник у нас на экранах, уже одетый по-уличному.

– Что случилось? – настороженно спросил Тифон.

Лёха потер ладонями виски.

– Очередные траблы. Придурочная Шурочкина собралась кончать с собой.

– Как? – опешил я.

– Всё. Забейте. Я спешу. Если не приду туда через десять минут, с крыши спрыгнет.

– Позвони потом, – с кривой усмешкой сказал Трифонов. – Расскажешь, кто выжил…

Лёха отключился, и мы остались вдвоем.

– А вдруг и в самом деле спрыгнет?

– Не спрыгнет. Хотела бы спрыгнуть, не писала бы ему.

– Знаешь, – я, наконец, собрался с духом выдать своё предложение. – Помнишь, тот парень, наркоша из детского сада? Помнишь, он говорил, что живет себе спокойно в Башне смерти? Я подумал, может, пусть близняшки там временно поживут. Ну, пока у них всё не наладится. И никому мешать не будут, и у нас будет совесть чиста.

Тифон задумчиво потер переносицу.

– А что? Нормальная мысль. Вполне себе реальная. Отвезем их туда, а дальше сами, как хотят.

– Просто у меня постоянно такое чувство, будто мы им что-то должны.

– Не должны, конечно. Но если можем помочь, то почему бы и нет?

Я хотел ещё поговорить насчет Ярова и объяснить, как получилось с Зоей, но тут неподалёку послышался голос Дятла, и пришлось быстро попрощаться.

На следующий день Лёха в красках рассказал историю про Шурочкину, которая узнала, что он встречается с её лучшей подружкой – Данилиной, и по этому поводу решила проучить Лёху, выложив в Инсту душераздирающую запись, где она стоит на крыше и предупреждает, что если Криворотов не придет туда через десять минут, то спрыгнет. Лёха примчался на всех парах и стал просить прощения. Заверил, что Данилина ему не сдалась, и любит он только её – Шурочкину. Она простила, пообещала не бросаться, и до часу ночи они мирились и гуляли по промозглым темным улицам.

Только сам Лёха этому рад не был. Он уже не знал, как отделаться от них обеих.

Услышав об этом, Тифон сказал, что он дебил, и когда-нибудь доиграется, но Лёха ответил, что сам никому не навязывался и вообще не виноват, что родился таким красивым. Однако искать Смурфа с нами не пошел, поскольку должен был идти с Шурочкиной выбирать подарок для её знакомой.

Уроков в тот день было восемь, плюс допы по алгебре. И в пять, когда всё закончилось, на улице уже стояли глубокие сумерки. Трифонов объяснил, что идти в Башню и искать Смурфа в кромешной темноте двадцати пяти этажного дома уже бессмысленно, поэтому мы пошли по злачным местам, где Смурфик обычно проводил время. Сначала к Гарикам, потом в лес. Сходили в длинный переход под шоссе, потом на вокзал и в какой-то дом на квартиру.

Дверь оказалась открытой, и мы спокойно вошли. Разруха, вонь и убожество.

На кухне сидела стрёмная гашеная девушка. Увидев нас, она вскочила. Сначала полезла к Тифону, а потом схватилась за меня. От неё ужасно воняло перегаром, губы были синие, а глаза никак не могли ни на чем сфокусироваться. Тифон взял её за волосы сзади, как за шкирку, и усадил обратно на табурет.

– Хочешь сигареты?

Она молча кивнула.

– Расскажешь, где Смурф, оставлю пару штук.

– Не знаю я, – пролепетала она. – Знаю, что его ТТ ищет. Убить хочет. Говорят, Смурф его заклад обшманал. Вот и нычется теперь.

Тифон оставил ей сигареты, и мы пошли в Мак.

Идти в Башню смерти без Зои, по словам Трифонова, было «свинством», поэтому он решил обязательно с ней помириться. Вот только манера мириться у него оказалась очень странная.

Цеплял её всю физру: то плечом заденет, то подножку поставит, а как в волейбол играть стали, только в неё мячом и целился. А стоило Полтиннику выйти в свою учительскую коморку, Зоя не выдержала, подошла к Тифону и хорошенько вмазала кулаком в плечо. Не знаю, уж кому больнее было, но он дико взвыв, схватил её под коленки, отнес на маты и выбросил там. Зоя вскочила, догнала и дала смачного пинка. Играть в волейбол уже никто не мог. Все стояли и ржали над тем, как они гоняются друг за другом. Вернулся Полтинник, тоже немного посмотрел на это баловство и выгнал обоих из зала. А когда минут через двадцать урок закончился, и мы пошли переодеваться, они уже помирились.

Башня смерти хоть и стояла почти в самом лесу, но попасть к ней можно было со стороны проезжей части. Пройти через дворы, перейти оживленную автомобильную дорогу, свернуть на боковую однополосную асфальтированную дорожку, огибающую пятиэтажки, и там, в отдалении, за узкой полоской деревьев, уже виднелась огороженная сеткой строительная зона Башни.

За ней просматривались синие вагончики бытовок, брошенные строительные машины, кучи разбитых бетонных блоков, ржавые трубы, а по бокам от дома два высоченных башенных крана – красный и желтый. Чуть левее того места откуда мы пришли – ворота и пропускной пункт. Лёха осторожно заглянул в окошко домика сторожей и характерным жестом дал понять, что сторож спит пьяный.

Тихо обошли домик, прошли по полусгнившим шатким деревянным доскам, кинутым через глубокие разрытые ямы, и ближе к лесу, за огромной кучей песка, обнаружился лаз: сетка между двумя секциями забора была аккуратно перерезана, так что достаточно было раздвинуть эти секции, чтобы попасть на площадку. Повсюду была грязь и желто-серо-коричневая слякоть – смесь цемента, глины и песка, она моментально налипла на обувь.

Сразу вспомнилась вылазка на ТЭЦ, но тогда было темно, и мы пробрались туда незаметно, теперь же лезли средь бела дня. Однако главным преимуществом данного предприятия, в отличие от похода на ТЭЦ, было то, что Горбуна и Доку – здешних сторожей – Трифонов хорошо знал. Когда-то они были корешами и неизменными собутыльниками его отца по гаражу. Но после того, как отец отвалил, всё равно приваживали Тифона, разрешая поковыряться в машинах и даже порулить. Они-то и собрали для него мотик.

Если смотреть на Башню снизу, то казалось, будто она вот-вот завалится вперед и прихлопнет тебя своей махиной. Может быть из-за этого, а может оттого, что была незаселенной, она сразу показалась мне тревожной и злой. А небо над ней было густо-серым, пустым и особенно холодным.

Внутри всё было новенькое и, если бы не приличный слой пыли, можно сказать – чистенькое. Комнатка консьержа, лифты, голубые почтовые ящики и справа дверь на лестницу.

Миновав два больших грузовых лифта и один маленький, мы, стараясь не шуметь, прошли по извилистому коридору первого этажа. Тифон толкнул первую попавшуюся дверь.

Нашим глазам предстала огромная пустая квартира с цементными стенами и неровным полом. Каждый звук в ней разносился гулким эхом.

– Давайте разделимся, – предложил Тифон. – По восемь этажей на человека. Первый считать не будем, мы и так здесь. Зоя пойдет со мной.

Нет, чтобы у неё спросить с кем она хочет идти. Что за человек?

– Чур, нам одиннадцатый, – воскликнула она. – Там же наша квартира.

– Нам одиннадцатый, – повторил за ней Тифон, и принялся считать на пальцах, с какого этажа нужно начать, чтобы одиннадцатый достался им.

Он был очень рад помириться и теперь всячески старался ей угодить.

Мне выпало начинать с четвертого этажа. Сначала я ходил медленно, крадучись. Особенно неприятным был момент открывания входной двери каждой квартиры. Но потом понял, что если двигаться быстрее, то неприятные ощущения не успевают скопиться, поэтому стал носиться от квартиры к квартире, как угорелый. Весь пропотел, но немного успокоился.

А на одиннадцатом, услышав заразительный смех Зои и вспомнив про «её квартиру», свернул туда.

Тифон сидел на полу, привалившись к стене, а Зоя стояла на фоне окна, и слабый беловато-серый дневной свет превращал её фигуру в неясный, почти бестелесный силуэт.

– Прикинь, – глаза Тифона смеялись, но он старался не улыбаться, – Зоя тут собирается себе на потолке звёздное небо сделать. А под ним лес и горы. Дикое васильковое поле и речку. Сама же в шалаше будет жить, вон в том углу. Может, даже козу заведет.

Зоя опять расхохоталась:

– Нет, нет, Никит, не слушай его, только звёзды. Я по телеку видела. Так делают. Специальные потолки.

– Нет, ну если тебе не нравится природа средней полосы, – Тифон широко развел руками, – можно и океан с кораблями замутить. Но, боюсь, проблем с соседями не оберешься. Где-то обязательно подтекать будет. О, я придумал. Засыпать всё нафиг песком, и будет пустыня. Можно даже не убираться.

– Если не убираться, любой ландшафт вскоре станет горным, – ответила она в том же духе. – Так что просто звёздного неба будет вполне достаточно. Нет, правда, мне кажется, если вот так, каждый день засыпать, глядя на звёзды, то можно стать счастливым человеком.

Тифон шутливо закатил глаза.

– Если тебе для полного счастья только звёзд не хватает, я тебе ими хоть сейчас всю квартиру обклею. Ладно, пошли.

Он медленно поднялся вдоль стены, и вышел в соседнюю комнату, а Зоя отвернулась к окну:

– Помнишь, я тебе говорила, что вид отсюда отличный?

Я выглянул и в сероватой дымке дрожащего сырого воздуха увидел те самые вышки ЛЭП, на которых мы сидели, застывший темный ряд мрачного, недоброго леса и полосатые, дымящие белым паром трубы ТЭЦ вдалеке.

– Жаль, что мы не можем оставить эту квартиру. Знаешь, сколько раз представляла себе, как тут всё будет? У меня никогда не было личного пространства. Только какая-нибудь полка или ящик в тумбочке, спальное место и крючок на вешалке в коридоре. Не подумай, я не прибедняюсь, мне нравится моя семья, просто ужасно хочется иметь что-то своё, что-то личное, где можно устроить всё по-своему, будь то звёздное небо на потолке или водяная кровать. Когда у человека есть дом, где всё его радует, то и жизнь вне его стен становится гораздо приятнее.

С этим она попала точно в цель.

Я взял её за руку и, посмотрев на пальцы, неожиданно обнял. Не так, как тогда возле квартиры, а крепко и ободряюще, без всяких задних мыслей. Просто из чувства взаимопонимания и симпатии. Запах волос успокаивал и грел. Мне вдруг показалось, что не такой уж я заброшенный и несчастный, не такой уж «никакой». Что я вполне себе нормальный. И если по-настоящему захочу, то могу и звездное небо осилить.

– Эй, – в дверном проеме появился Трифонов. – Чего застряли?

Зоя тяжело со стоном вздохнула, отрываясь от моего плеча.

– Да ладно страдать, – фыркнул он. – Выкупим тебе потом эту квартиру обратно. Делов-то. Если только дом сдадут.

– Правда? – её глаза распахнулись с детской надеждой. – Ты, правда, думаешь, что её потом можно будет купить?

– Конечно. Это же квартира, а не звёзды на небе.

– Слушай, а в лоджии можно зимний сад сделать. Я хочу попробовать мандариновое дерево посадить. Как у биологички. Помнишь, она говорила, что из обычной косточки вырастила?

Зоя тут же побежала в соседнюю комнату, где была эта самая лоджия.

Тифон задержался и подозрительно поглядел на меня, словно собираясь что-то сказать, но я его опередил:

– У тебя бывало такое, что ты живешь дома, но как будто не дома. Ну, то есть это просто место, где ты ешь и спишь?

Он огляделся по сторонам, будто я говорил именно об этом доме, а затем неопределенно развел руками.

– Я вообще к вещам спокойно отношусь. Какая разница, какого цвета обои или мебель? И к комфорту тоже спокойно. Могу хоть на полу спать. И в холоде могу. Мы когда с матерью в пятиэтажке жили, там из-за поломки на неделю отопление отключили. В декабре. Ничего, нормально. Даже забавно было, мать говорила представить, что мы на Северном полюсе. Я сделал палатку из её старых дубленок и спал в ней. Ко мне даже ребята приходили «пожить». Всё было здорово, до тех пор, пока мы не решили костер развести, – он весело усмехнулся своим воспоминаниям. – Важно с кем ты живешь, а не где. Я думаю, что дом – это люди, с которыми хорошо.

– Ну, а если бы ты был один? Просто представь. Вот, как жить тому, у кого никого нет, и кого никто не любит?

– Что докопался? – буркнул он, собираясь выйти, но потом подозрительно покосился. – Или ты сейчас про себя?

– Просто абстрактно. Про кого-то.

В оконное стекло мощным потоком хлынул дождь. Резкий и сильный. Звук от него, подобно белому шуму, заполнил квартиру.

– Ребята, идите сюда! – закричала Зоя.

– Можешь объяснить, в чем проблема? – Тифон пристально смотрел.

– Ладно, забей. Так, запутался немного.

– Хочешь, у меня пожить? Мать не будет против.

– Нет, спасибо.

– Просто думай о том, чего хочешь. Конкретно. Если я знаю, что вечером крутой матч, то быстро мою посуду и иду смотреть, а если его нет и уходить никуда не нужно, то каждую чашку, каждую тарелку ненавижу. Воду и ту ненавижу. Но когда жду матч, их в моей жизни не существует.

– Андрей, Никита, подойдите скорей, – снова закричала Зоя.

Как только Тифон услышал, что она по имени его позвала, тут же подхватился:

– Ого! Наверное, что-то серьёзное.

Оконную раму на балконе перекосило. Одна створка была открыта и висела только на нижней петле, и, Зоя, стоя под льющимися потоками дождя, с трудом удерживала её. Зрелище было забавное и одновременно жалкое.

– Вот нафига ты туда полезла? – Трифонов бросился к ней и, отпихнув в сторону, перехватил раму. – Что у тебя с руками, Зоя?

Утершись рукавом, Зоя с удивлением посмотрела на свои руки со всех сторон.

– Почему они у тебя такие? – Трифонов с силой прижал раму, постучал ладонью справа наверху, там, где петли, покрутил ручку туда-сюда. – Почему они всё ломают?

– А, ты про это, – Зоя опять засмеялась. – Не знаю, так случайно получилось. Выглянуть хотела. Вниз посмотреть.

– Случайно получилось, – передразнил Тифон. – Почему ни у кого не получается, а у тебя постоянно?

Он ещё раз постучал и, выругавшись, что рама всё равно не прилегает плотно, снова осторожно растворил её. Отошедшее крепление встало на своё место, и окно больше не падало, но на нижней раме, ближе к углу, я увидел тонкую перекинутую проволоку, именно она не давала створке закрыться полностью. Тифон тоже её увидел. Проволока оказалась изнутри привязана к петле, а её длинный конец свешивался наружу и был ощутимо тяжелый. Он потянул и вытащил довольно увесистый грязно-черный пакет, осторожно отвязал его и, заглянув внутрь, просиял.

– Смурф, где-то здесь. Нужно искать.

– Что там? – спросила Зоя.

Он сунул пакет за пазуху.

– Нычка Смурфа. Очень круто, что мы её нашли. Теперь он наш раб.

– Наркотики?

Тифон кивнул.

В этот момент пришел Лёха и сказал, что мы все глупые, и нужно было на самый верх сразу подниматься, а потом спускаться вниз, потому что любому дураку ясно: хочешь спрятаться – забирайся повыше. Это звучало разумно. Пошли наверх, но только успели пройти один пролет, как я, глянув назад, между периллами уловил какое-то движение. Где-то в районе седьмого-восьмого этажей.

Парни заловили Смурфика в одной из квартир на четвертом этаже. Он был весь дрожащий и перепуганный. В тонкой болоньевой черной куртке с блестящей застёжкой и синих, забрызганных грязью джинсах. Руки у него были костлявые и бледные. Волосы светло-русые, жидкие, отросшие ниже ушей. Нос курносый, а щёки впалые. Тогда, в темноте веранды, толком разглядеть его не получилось, а теперь он произвел на меня ещё более жалкое впечатление.

– Курить есть?

Лёха достал сигарету и дал ему прикурить.

– Короче, – Трифонов дождался, пока он не сделает пару затяжек. – Дело такое, двум девчонкам нужно перекантоваться. Пусть они тут с тобой поживут. Идем, покажешь, как устроился, – сказал Тифон.

Смурф жил на двадцать четвертом. После ледяной промозглости подъезда в ней оказалось даже жарко. Окна были плотно закрыты картонками, поэтому до того, как Смурф зажег свет во всех комнатах, стояла непроглядная темень.

На полу была устроена лежанка-кровать. Квадратный настил из досок, точно помост, а сверху груда матрасов и одеял. Из-под подушки торчал уголок планшета. Возле окна обогреватель и табуретка с электрическим чайником, под ней стаканчики Ролтона, пустая коробка от торта и консервы. В другом углу – огромная куча непонятного шмотья. С потолка на длиннющем проводе свисала лампочка.

– А у тебя ничего так, – одобрил Лёха, присаживаясь на матрасы.

– А электричество откуда? – Тифон покачал лампочку.

– Ну, так я же договорился. Сторожам плачу за него.

– А как моешься? – поинтересовалась Зоя.

Смурф посмотрел так, словно не понял о чем речь.

– Ну, хоть морду иногда протираешь? – хмыкнул Тифон.

– Там бочка с водой есть. Я экономлю, но при желании можно и ванну налить. Сантехника же нулёвая.

– Короче, – сказал Тифон, – девчонок нужно приютить. Понял?

– Тогда придется заплатить, – негромко произнес Смурф, пряча глаза.

– У них денег нет.

– Так у меня ведь тоже нет. Я нищий. Бомж. А они и греться тут будут, и свет включать.

– Короче, уговоров и оплат никаких не будет, – сказал Трифонов. – Даю тебе один день найти им матрасы и одеяла. Нормальные. Не вонючие. Плитка электрическая есть?

– Ну, ты чего, Тиф? – заныл Смурф жалким голосом. – Ты же нормальный. Ты же человек. Сам мне денег давал, и ножик швейцарский подарил. Ты же понимаешь, если бы у меня хоть что-то было, то не жалко, а сейчас я сам не знаю, как до конца месяца расплачусь.

– Кончай придуриваться.

Трифонов достал из-за пазухи пакет и помахал перед Смурфом.

Глаза того округлились и стали совершенно безумными, как у Горлума при виде Кольца Всевластия.

– Отдай быстро! – Смурф моментально вскочил на ноги, и гримаса злости исказила его прежде убогое и несчастное лицо. – Ты знаешь, сколько это стоит?

– А говорил, денег нет.

– Это не моё. Это на реализацию. Потом.

– Да знаю я, весь район говорит, что ты ТТ кинул.

– ТТ знает? – ужаснулся Смурф и ещё больше побледнел. – Теперь он точно убьет меня. Отдай, пожалуйста, пакет.

– В общем, так, – Трифонов вытащил из большого пакета несколько маленьких прозрачных пакетиков, набитых белыми с большой буквой М таблетками, и кинул Смурфу. – Остальное потом. Когда девчонки съезжать будут. И не вздумай в полицию стукануть.

========== Глава 23 ==========

План был простой. После школы в четыре часа Тифон с Зоей идут проверяют, всё ли подготовил Смурф, и договариваются со сторожем, чтобы уж точно никаких проблем потом не было, а мы с Лёхой едем к близняшкам. Они, усыпив хозяйку, выходят на улицу, надевают старые куртки Мироновых, и все дружно отправляемся в Башню. Никаких сложностей.

Мы приехали и стали ждать у подъезда. Прошло минут тридцать. Я позвонил, но трубку никто не взял, поэтому пришлось подняться. Телевизор орал. Нам открыла Аня и со словами «у нас проблема» потащила в комнату.

Посреди кровати на спине, широко раскинув руки в стороны, с открытым ртом, лежала их хозяйка и издавала негромкий, но довольно неприятный звук «кх.кх.кх…». Она оказалась гораздо моложе, чем я думал, и не такая уродливая, как представлялось.

Аня была уже полностью одета и накрашена. В черной спортивной куртке от костюма и узких джинсах. Яна же сидела в халате на кровати возле хозяйки, с красными, распухшими глазами и растрепанными волосами.

– Ты чё не собралась ещё? – сразу наехал Лёха.

– Там под ней мои рисунки, – всхлипнула Яна. – Я не могу их оставить.

– Никуда твои рисунки не денутся, – процедила сквозь зубы Аня. – Потом заберем.

– Но ты сама говорила, что мы больше сюда никогда не вернемся.

– Нарисуешь другие.

– Рисунки? – недоверчиво поморщился Лёха. – Вы чего? Мне сказали, у вас вопрос жизни и смерти. Вам, девочки, сколько лет?

Он фамильярно положил руку Ане на плечо. В точности, как вел себя со своими девятиклассницами. Аня вздрогнула и зло скинула руку.

– Всё нормально? – Лёха помахал у неё перед глазами ладонью, словно проверяя зрение. – Мы вообще-то пришли с миром.

– Давайте её на покрывале передвинем, – предложил я.

– Папка между ней и покрывалом, – Яна снова всхлипнула. – Я приготовила её, чтобы не забыть, а эта карга притащилась и давай разговоры разговаривать. Кто знал, что с двух таблеток её срубит так быстро?

– Так, сейчас супер-методику применять будем, Перекати-поле называется, – Лёха размял пальцы, как перед игрой на фортепьяно. – У меня мать всегда отца так ворочает.

Он подошел к раскинувшейся женщине, постоял над ней, посмотрел в лицо, затем осторожно двумя пальцами взял за рукав, приподнял ей одну руку и аккуратно перенес на живот. Хозяйка не пошевелилась, продолжая издавать противное «кх…». Лёха опустился на освободившееся место, аккуратно уперся хозяйке в плечо и с лёгким нажимом стал толкать. Яна испуганно зарылась лицом в халат.

– Всё из-за тебя, – зло бросила ей Аня и вышла из комнаты.

Вначале хозяйка недовольно подергала плечом, но Лёха руки не убрал. Затем она перестала издавать дурацкий звук, а потом даже рот прикрыла и снова подергала плечом. Леха переместил руку ближе к её спине. В наступившей тишине было слышно только, как шелестит его куртка. Но потом, о чудо, женщина сделала попытку перевернуться набок, Лёха ещё поднажал, и она с громким вздохом, переходящим в мычание, всё же отвернулась от него. С быстротой молнии Яна выхватила из-под неё папку.

Криворотов встал и довольно отряхнул руки.

– Учитесь, девчонки, как вам потом своих мужей ворочать.

– Спасибо! – Яна подлетела к нему и чмокнула в щёку.

Аня вернулась в комнату.

– Куда мы едем?

– Как? Вы не знаете? Ко мне, конечно, – и Лёха, тут же воспользовавшись моментом, обнял их обеих с двух сторон за плечи. – Только будете называть меня – хозяин. Ясно? Иначе я не согласен.

Яна подняла голову и так выразительно посмотрела, что Лёха решил быть снисходительнее:

– Ладно, можно просто господин.

Аня раздраженно дёрнулась, но он удержал её за плечо.

– Жалко, что ли? Тебе нетрудно, а мне приятно.

– Ладно, Лёх, – сказал я. – Заканчивай, пусть оденутся. Давай, на улице обождем.

– А чего на улице? Мы же теперь вместе жить будем. Тут не до стеснения, – и он совершенно по-хамски положил руку Яне на попу.

После чего я понял, что «акция протеста» не закончилась. Но девчонки естественно растолковали его настроения совсем иначе. Аня мигом схватила с туалетного столика какой-то флакон и, не раздумывая, распылила мощную струю прямо ему в лицо.

Запахло лаком для волос.

Криворотов захлебнулся в слезах, а я, еле сдерживаясь, чтобы не заржать, вытолкал его в коридор. Пока спускались вниз, он, кажется, не сказал ни одного приличного слова, но на улице успокоился, и уже сам стал смеяться над тем, что произошло.

В прошлый раз, когда мы приходили в Башню, на улице было ещё светло, хотя и мрачно. Серо, тускло, но хоть что-то видно. Теперь же, зайдя в подъезд, окунулись в кромешный мрак. Тишина, темнота, холод. Запахи цемента, песка и сырой древесины. Девушки пугливо вошли и остановились. Мы с Криворотовым тоже.

– Хорошее место, правда? – сказал Лёха низким, приглушенным, со сбивающимся дыханием голосом. – Вас точно никогда не найдут.

– Зачем ты пугаешь? – едва слышно проговорила одна из них, хватая меня сзади за плечо.

– Я не пугаю, а рассказываю, – продолжал хрипло, как Тифон после физры, Лёха. – Пугаться нужно было раньше. Когда с незнакомыми людьми сбегали из дома. Никита, запирай дверь. Теперь они никуда не денутся.

– Ладно. Хватит. Идем, – я попробовал взять чью-то руку, но она не далась и толкнула меня в плечо.

– Да шутит он, – попытался объяснить я.

– Да, да, шучу, конечно, – Лёхин голос стал до отвращения елейным. – Всё хорошо. Идемте наверх, мы покажем вам котиков и ещё кого-нибудь мимишного.

Одна из девчонок резко развернулась и бросилась к выходу. Я загородил собой дверь. Ни в коем случае нельзя было, чтобы они начали устраивать истерику на площадке. Тифон сказал, что со сторожами договорился, но так, чтобы они нас не видели.

– Хватит паниковать, – строго сказал я. – На улицу вам пока нельзя. Но никто вас не собирается трогать.

– Конечно, конечно, никто вас и пальцем не тронет, – подливал масла в огонь Лёха. – И связывать не будет, и к батарее приковывать на двадцать четвертом этаже. Бить вас тоже никто не будет, я уж не говорю об извращениях.

– Если ты сейчас не перестанешь, я позвоню Тифону! – предупредил я.

– А чего Тифон-то? Мы и сами с ними справимся. Пусть попозже подходит.

И тут его телефон как заорет голосом Кипелова «Я свободен…». От неожиданности подскочили все. «Словно птица в небесах…». Наверное, аж на двадцать четвертом было слышно.

– Да, Юль. Нет, Юль, я не дома, – заговорил Криворотов своим обычным беспечным тоном. – Занят. Нет, сегодня не получится. Я всё понимаю. Нет, я ни с кем левым не встречаюсь. Нет. Всё, пока. Фотку тоже не могу прислать. Мне некогда. Давай.

Вдруг кто-то из близняшек, как закричит: «Помогите!».

– Да блин, – угрожающе зашипел Лёха. – Чё орешь, дура?

Я услышал, как он поднялся вверх по лестнице. Чиркнул зажигалкой. Потянуло сигаретным дымом. Телефон снова запел на разрыв: «Я свободен».

– Нет, Юль, я не с девчонками. Ну, да, есть. Но это не те девчонки, про которых ты думаешь. Только не нужно опять истерик. Это Горелов притащил, его и спрашивай. Как это не может, очень даже может. Ещё тот маньяк. Давай завтра встретимся. Только до трех. А то там у Малыгина вписка.

– Горелов – это ты? – спросила одна из близняшек.

– Угу, – буркнул я. – Короче, либо вы идете наверх, либо я вывожу вас обратно, и больше знать не знаю. Дальше сами, как хотите. Мне и так уже всё это надоело. И чего я только в это ввязался? Давайте, решайте.

Они немного пошептались, затем решились:

– Куда идти?

После сырой улицы и черноты подъезда в квартире Смурфа, можно сказать, было уютно.

Близняшкам он выделил самую маленькую из всех четырех комнат, объяснив, что она самая тёплая. Надо сказать, он неплохо постарался. Главным украшением комнаты была настоящая надувная двуспальная кровать. Толстая и широкая, на ней в ширину спокойно умещались и Зоя, и Тифон, и Смурф. Все трое сидели, привалившись к стене, и слушали Лёхины жалобы.

С одной стороны кровати стояла высокая напольная лампа с длинным, порванным в одном месте бумажным абажуром, а в углу комнаты разноцветными огнями медленно переливалась восковая лампа. Лёха сидел в красном с деревянными подлокотниками кресле, у его ног были разложены полосатые этнические коврики с бахромой по краям. На одном из двух деревянных школьных стульев лежали куртки. А рядом с другим стояли три пятилитровые бутыли с водой и какая-то коробка.

В комнате очень сильно пахло Зоиными духами, и это было очень приятно.

Когда мы вошли, Лёха замолчал, и все с любопытством уставились на близняшек. Те были всё ещё напряжены и щурились от света.

– Я – Аня, а это моя сестра Яна, – сказала та, будто рапортуя.

– Я– Тифон, а это моя сестра Зоя, – откликнулся Трифонов, передразнивая её.

– Я – Сергей, – сказал Смурф.

– Приятно познакомиться, – тихо выдохнула Яна, осторожно кладя рюкзак на стул.

– Ну, вот так, – Тифон обвел рукой комнату. – Не люкс, но чуток пожить можно.

На лицах сестер отразилось явное облегчение, похоже до этого момента они не были уверены в том, что всё обойдется.

Мы посидели с ними ещё минут пятнадцать и ушли.

Было здорово избавиться от такого груза. Я даже запечённые баклажаны с сыром немного поел. А потом на радостях взял и позвонил Боряну.

Уже почти два месяца не слышал его голоса, только переписывался:

– Здорово, чувак!

– Здорово, – отозвался Борян, что-то жуя.

– Как жизнь? Какие новости и всё такое?

– Новости? Да никаких. Школа задрала, столько задают, что я уже вешаюсь. Третий день не могу досмотреть последний сезон «Игры Престолов».

– А как там Миха? Вовка?

– Даже не спрашивай, – сварливо проворчал Борян. – Одни бабы на уме. Даже поговорить не о чем. Познакомились с девками из медицинского колледжа и таскаются с ними с утра до вечера. Сегодня опять ко мне припрутся, типа кино смотреть. Ты-то как там? Тоже, небось, завел себе кого?

– Нет. То есть да, – зачем-то соврал я.

– Кто бы сомневался, – печально вздохнул Борян. – Слушай, а может, как-нибудь заедешь к нам? Посидим, поболтаем, как в старые добрые времена.

– Кино посмотрим, – засмеялся я.

– И кино тоже. Кстати, помнишь, что у Вовки день рождения? Он его в кафешке отмечать собирается. Хочешь, приходи.

– Да нет, не нужно. Но поздравлю обязательно.

– В домофон уже звонят. Я тебе потом наберу.

И Борян, даже не дождавшись моих прощальных слов, отрубился.

Но не прошло и двух минут, как с его телефона мне перезвонил Вовка.

– Давай, Никитос, на мой ДР, чтоб, как штык. Лады?

– Лады.

– И девчонку свою бери. Лады?

– Лады, – было проще согласиться.

Он повесил трубку. Я не знал зачем наврал про девушку, впрочем, идти к нему на ДР я и не собирался.

========== Глава 24 ==========

С самого утра бабушка с Аллочкой резали салаты, носились с тарелками и звенели столовыми приборами. Вся квартира пропахла пирогами и соленьями. Папа собирал большой раздвижной стол, который по таким случаям доставали из-под кровати в спальне, а мы с Дятлом убирались. Сначала хотели всё делать поровну, но потом пришлось разделиться: я пылесосил, он вытирал пыль. Так даже проще было, потому что когда стали делить, кому сколько нужно пропылесосить, дошло до того, что он с рулеткой лазил и измерял точную площадь каждой комнаты. И я ему «уступил» вытирать пыль. Самое занудное и утомительное занятие. Особенно в бабушкиной комнате, где стоит этажерка с фарфоровыми статуэтками. Их там не меньше пятидесяти и каждую нужно достать и тщательно протереть, а потом снова выставить на своё место, и если вдруг девочка с гусем будет стоять впереди мальчика с книгой, бабушка тут же начнет возмущаться и говорить «ничего нормально сделать не можешь».

К двум часам собрались гости. Помимо мамы с Игорем, приехали ещё две бабушкины подруги с работы – библиотекарши. Одна совсем маленькая, сухая и тихая. Этакий библиотечный эльф: милый, улыбчивый, но бессловесный. Другая – жизнерадостная тучная женщина с короткими серебристо-фиолетовыми волосами, ярко-красными губами и такими же красными огромными бусами на шее. Галина Петровна и Галина Степановна. На протяжении десяти лет они неизменно появлялись на каждом бабушкином дне рождении, и к ним все давно привыкли.

Сначала все естественно поздравляли бабушку, ей же исполнилось – семьдесят, и две Галины подарили ей планшет. Я как увидел, чуть под стол не свалился, а у Дятла глаза загорелись, и он заладил, как заведенный: «Бабушка, можно мне посмотреть?». Но бабушка завороженно, двумя пальцами достала его из коробки, а Галина Степановна принялась с выражением, которое, несомненно, оценила бы Алина Тарасовна, зачитывать техническую инструкцию. Все, кроме Дятла, вежливо и терпеливо слушали, а тот лишь повторял: «Можно, пожалуйста, посмотреть», и когда он сказал это, наверное, в пятьсот первый раз, Аллочка всё-таки не выдержала и сделала замечание: «Ваня, перестань, не нахальничай».