Текст книги "Моя сумма рерум (СИ)"

Автор книги: Ида Мартин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 26 страниц)

Возрастной, нахмурившись, погрозил нам пальцем, а затем неожиданно направился к шлагбауму и открыл калитку. Но перед тем, как мы вышли, отобрал у Тифона из рук трубу, и снова погрозил пальцем.

Девчонки стояли неподалёку, возле дороги. И, как только заметили нас, Зоя с громкими криками радостно налетела на каждого по очереди и зависла у Тифона на шее.

– Всё нормально? – спросила Нина.

– Всё зашибись, – Лёха попытался оттереть грязь с джинсов. – Мы их сделали.

– Как сделали? – Нина взяла меня за локоть и заглянула в лицо, проверяя, нет ли синяков.

– Да уж, Никитос, – Тифон широко и очень весело улыбался, – не ожидал от тебя. Дети, блин.

Лёха заржал конем. Мы были ещё на нерве и вели себя, как пьяные.

Я отмахнулся, самому было смешно и немного неловко.

– У меня бывает в критических ситуациях.

– Да нет, нормально всё. Это Криворотов козёл, потому что телефон вечно теряет, а ты прикольно придумал. Спасибо, что вернулся, – Тифон подставил ладонь.

Отбил ему по руке и, поддавшись дружескому порыву, обнял Зою за плечо. Мне хотелось обнять их всех, но это было бы глупо, поэтому я ограничился только ею, и она не возмутилась.

========== Глава 9 ==========

Однако уже дома, пока ужинал, пока механически отвечал на расспросы бабушки о школе, пока Дятел разглагольствовал о своём метаболизме, я только и думал, что о покойнике. О том, какой жуткий был у него вид. Пытался представить, что чувствовали Тифон и Зоя, находясь рядом с ним.

Время от времени его серо-голубое лицо сменялось белой тряпичной головой с широкой прорезью рта повешенного, и картинки становились ещё ужаснее. Пару раз я попробовал отвлечься, вспоминая, какая тёплая и мягкая была рука была у Зои, и как приятно пахли её волосы, но труп снова и снова настырно вставал перед глазами.

– Слушай, – хоть на что-то Дятел мог сгодиться. – А как долго может лежать труп, не разлагаясь?

Он убрал в сторону книгу и охотно развернулся ко мне.

– Ну… Бактерии заполняют труп сразу, как только он переходит в стадию окоченения. Тут всё зависит от самого организма, сколько в нем было микробов.

Вопрос его, похоже, ничуть не смутил.

– Вздутие начинается, где-то часов через семь, а гниение сутки на третьи. Но это не точно. Хочешь, я загуглю?

– Забей, – я снова отвернулся к белым с золотистыми вензелями обоям.

Лучше бы и не спрашивал. Подобные знания ясности мыслям не прибавляют.

– Самое опасное – это контакт с трупом, если у тебя есть открытые раны. Любые. Палец, к примеру, порезан или губа треснула. Всё, считай хана. А зачем тебе?

– Не твоё дело.

– Ты когда-нибудь настоящего мертвеца видел? – Дятел уже переоделся в байковую пижаму и выглядел в ней очень по-детски. – А я видел. Когда в больнице с менингитом валялся. Один мальчик, который на соседней кровати лежал, умер. Его мама очень плакала. Я тогда не понимал, чего она так плачет, потому что он ни капли не изменился.

– Никит, а ты катался с Трифоновым на мотике? – внезапно переменил тему он. – Здорово, наверное, на мотике, да? Ты только не злись, я тут вот что подумал, а может, ты поговоришь с ним насчет меня? Может, я тоже буду дружить с вами? Нет, ну конечно, не за просто так. Я взамен могу с математикой помочь. Он же хочет подтянуть математику.

И тут меня разобрал дикий, гомерический хохот. Возможно, от нервов или от патологической глупости Дятла, но ржал я минут пять не переставая. Так, что он озадаченно спросил:

– Что с тобой?

– Как тебе такое вообще в голову взбрело? Дружи вон с этим Голубевым или как того прыщавого очкастого ботана?

– Давид?

– Во-во, с Давидом.

– Но я не хочу с ними дружить. Они неприятные. Подлые и завистливые.

– А у нас дурная компания.

– Я знаю.

Это было очень нелепое и странное заявление. Дятла от парней отделяли миллиарды световых лет. Он был совершенно из другой системы, из другой галактики, из другой вселенной.

– Ты реально думаешь, что с тобой будет хоть кто-то из серьёзных ребят общаться?

– Но я тоже хочу на мотике, – почти шепотом проговорил он и нервно сглотнул.

– Ладно, – неожиданно сам для себя сказал я. – Возможно, я смогу тебе помочь. Только нужно пройти одно испытание.

– Правда? – голубые глаза радостно округлились. – Типа прописка? Я готов!

Это было нечестно, но меня распирало.

– Позвони сто два и скажи: «на ТЭЦ возле леса лежит труп». И всё, больше ничего.

Любой другой на месте Дятла начал бы спрашивать, что за труп, с чего я это взял, и зачем это нужно. Любой, но не Дятел. Вместо этого он поинтересовался:

– А какой номер ТЭЦ?

– Без понятия.

– Ну, хотя бы улица какая? Знаешь сколько в Москве ТЭЦ? И лесных массивов не меньше сорока.

– Ты в этом районе сто лет живешь, вот и разбирайся сам.

– Та, что у нас из окон видна? Хорошо. Я понял, – Дятел выбрался из кровати, подошел к письменному столу и открыл ящик, где из-за бабушки, утверждающей, что излучения от телефона разрушают мозг, он хранил свой мобильник.

Затем, ни капли не раздумывая, набрал номер, немного подождал, а когда ему ответил дежурный, выложил всё, как я велел, прибавив к этому название улицы. После убрал телефон назад и вернулся в кровать. А я как сидел с открытым ртом, так и остался сидеть.

– Всё, – сказал он. – Я сделал. Теперь поговоришь с Трифоновым?

– Ну ты и дебил.

– Почему? – он захлопал глазами.

– Может, я пошутил?

– Нет, не шутил. Ты же не просто так спрашивал про покойника. А я всегда стараюсь неприятное побыстрее сделать, чтобы потом не думать про это.

Смутный, неясный страх сменился паникой. Что теперь будет? Как отреагирует полиция? Что я скажу ребятам? Как объяснить, откуда узнал Дятел?

И тут, как бы в подтверждение моих мыслей, ящик стола бешено завибрировал. Так и есть. Перезванивают.

Дятел вскинулся и насторожился, как разбуженная сова.

– Не отвечай, – строго сказал я. – Решат, что розыгрыш, и ничего не будет.

– Но ты же сам хотел.

– Это я тебя проверял. На слабо.

Лицо его стало сосредоточенным, видать всерьёз обдумывал этот вариант.

– Хорошо, что я догадался не со своего звонить.

– А с какого же?

– С Нокии той. Ты говорил, что она чужая.

– Так она же не работает.

– Уже работает. Я её зарядил. Хотел тебя порадовать. У меня старый телефон точно такой же был, только серый.

Я с облегчением вздохнул. Оказывается, Дятел мог сделать что-то умное.

А через полчаса или больше, потому что мы заснули уже, телефон снова зазвонил. Мы перепугались и лежали затаившись.

– Может, ответить, а то не поверят? – прошептал Дятел.

– Нет, – сказал я. – Нужно вообще выбросить эту симку. Одни неприятности от неё.

Встал, уже собрался вытащить карточку, но не удержался, раскрыл Вотсап.

К моему огромному удивлению, за всю прошедшую неделю от Яны всего один пропущенный вызов и всего одно сообщение: «Всё с тобой ясно».

Скопировал её номер и отправил на Сяоми. Пусть будет. На всякий случай. Затем выковырял симку, открыл окно и выбросил.

Наутро я всё же решил поговорить с Трифоновым. Готов ли он по-прежнему предложить Яне свою помощь? Если она ещё нужна, конечно. Шутка ли. Неделя прошла.

Позвонил ему, а он предложил зайти, потому что ещё не вставал.

Дверь мне открыла мама Тифона – симпатичная русоволосая женщина с каре и такими же ярко выраженными скулами, как у сына.

– Спят они. Под утро притащились. У меня уже сил нет объяснять, что если вдруг полиция заберет, то это мне придется оправдываться и штрафы платить. Но он, похоже, не понимает. Говорит, в случае чего из зарплаты отдаст. Ишь, зарплата у него теперь. Значит можно разбрасываться деньгами направо и налево? Ты тоже по ночам шляешься чёрте где?

– Не шляюсь.

– А школу прогуливаешь?

– Нет.

– Завидую твоей маме! Сразу видно, приличный мальчик. Не то, что эти…

– Мам, ну хватит, – Тифон мятый и сонный выполз в коридор. – Чего ты всё ругаешься?

– А то, что никаких сил у меня на тебя нет. И нервов.

– Я же тебе звонил, – голос у него был ещё более хриплый, чем обычно, а на щеке и на груди отметины от подушки.

– И что с того? Вечно в какие-нибудь неприятности влезаешь.

Ругалась она по-доброму очень, будто через силу.

– Я правда не мог раньше прийти. Честное слово. Не обижайся.

– И полотенца мокрые на батарею не развесил. Чего приспичило в четыре утра мыться?

– Сейчас развешу, – Тифон обнял её и поцеловал в щёку. – Сделаешь сырники?

– На всех?

Он вконец разулыбался и довольно кивнул.

– Мама у меня золото, – с гордостью сказал Тифон, когда она ушла. – Всё понимает. А отчитывает для порядка. Проходи.

Я вошел в комнату. Обстановка была очень простая. Мебели мало: с одной стороны узкий шкаф и стол со старым огромным монитором. С другой угол со шведской стенкой и болтающейся на ней длинной боксерской грушей. Там всё было увешано фотками и плакатами различных бойцов и чемпионов, в которых я совершенно не разбирался.

А посередине на разложенной кровати сладко сопел Лёха.

– Его родокам пришлось сказать, что у меня останется, иначе бы ему таких пистонов наставляли, – пояснил Тифон.

– А чего вы всю ночь-то делали? – тихо, чтобы не разбудить Лёху спросил я.

– Смурфика искали. Помнишь Смурфика? Все злачные места обошли. В итоге нашли его на дороге прямо. Сидел на обочине, рыдал. Его собаку машина сбила. Там такой поворот есть гадский, когда выезжаешь, то ни пешеходов, ни выезжающие с боковой дороги машины не видно. Постоянно аварии там. Вот Смурфу и вздумалось в ночи дорогу переходить, хорошо, хоть сам жив остался.

– Что это он вам так внезапно понадобился?

– Да, чего-то мы с Лёхой подумали, подумали, и решили, что плохо там этот трупешник оставлять. Человек всё-таки. Может, у него даже родственники есть. А Смурф, он – стукачек. В ментовку, как домой ходит. На нариков, бегунков и тех, кто в розыске, стучит. Особенно на приезжих. Они на автовокзале с автобуса ссаживаются, а он тут как тут. За это полиция его самого не трогает, закрывает глаза на то, что наркотой промышляет. Вот мы и решили его попросить про покойника рассказать. Жаль только, что повешенного Жорика тоже снимут. Такой он классный.

– Андрюша, – в комнату заглянула мама. – Я там всё на столе поставила. Пойду схожу в магазин.

– Ну, мам, – примирительно сказал он. – Я сам попозже схожу. Всё куплю.

– Этого не купишь.

– Чего этого?

– Всё. Пока.

– Нет, правда, ты куда? – он вдруг забеспокоился и, вскочив, выбежал за ней в коридор. – Ты из-за того, что я поздно пришел? Ну, мам. Я правда сам всё сделаю.

Но дверь хлопнула, и он вернулся в комнату. Молча, с хмурым видом натянул майку и штаны, и мы пошли есть.

Сырники были очень вкусные, горячие, с густой холодной сметаной. И после бесконечных овощей казались мне просто восхитительными. Но Тифон почти не ел, машинально ковырялся в тарелке, потом вдруг спросил:

– Слушай. А как она тебе об этом сказала?

– Ты это о чем?

– Ну, мать твоя, когда… – он замялся, подбирая слова. – Когда…

– Вначале спросила, не возражаю ли я.

– А ты чего?

– А я сказал, что не возражаю.

– Чё правда? Сам согласился? – поразился он.

– Ну, я же не знал, что так получится. Думал, подружимся с ним.

– Вот ты дурак.

– Мне тринадцать было.

– Без разницы. Как можно отдать свою собственную мать какому-то уроду? Значит, ты её не любил.

– Любил, конечно. Но она же взрослая, а я мелкий был. Что я мог сделать?

– Да хоть сказать, что он тебе не нравится.

– Ну, а если представить, что у неё любовь и всё такое?

– Как я по-твоему должен это представить? – он вдруг так распереживался, что вместо привычного румянца на скулах выступили красные пятна. – Всё. Проехали эту тему.

– Хорошо, – с радостью согласился я. Потому что мне тоже не нравилось не только обсуждать маму, но и то, как он завелся, и что вообще с ним стало происходить.

Мы замолчали. Тифон смотрел в свою тарелку, а я в свою, краем глаза косясь на то, как он в задумчивости возит куском сырника.

– Нет, правда, я не хочу, чтоб ей было плохо, – неожиданно оправдываясь, заговорил он. – Всю жизнь, чего бы я ни вытворял, она за меня заступалась. Дома, конечно, вставляла по первое число, но на людях никогда. Не помню ни одного случая, чтобы наказала несправедливо или унизила. Даже спрашивала всегда: «Как ты считаешь, я тебя справедливо наказываю?». И я ни разу не сказал «нет», и не потому, что чего-то боялся, а потому что реально был согласен.

Он покачал головой своим мыслям.

– А ещё она постоянно всё мне тащит, то фруктов накупит, то сладостей. Лучше бы себе сумку новую купила. Да и с давлением у неё какая-то фигня началась. Если сильно понервничает, сразу двести. А у неё школа. Но этот мужик её нереально бесит. Убить готов.

– Я решил, что буду сам по себе, и стану делать только то, что хочу и как хочу.

– А чего можно хотеть, когда ты один? Просто пожрать, там, или поспать. Что можно вообще хотеть для самого себя?

– О-о! – сзади раздался протяжный возглас, и мы обернулись.

В дверях, облокотившись о косяк, стоял Лёха в одних джинсах и босиком.

– Для себя знаешь, сколько всего можно хотеть? Сейчас я умоюсь и такого тебе порасскажу, на всю жизнь хотения хватит.

Он многозначительно подмигнул и исчез в ванной.

– Сто раз тебе говорил, – умытый Лёха сиял. – Оставь свою мать в покое. Ты ей надоел.

– Что? – Трифонов мигом очнулся от своих загрузочных мыслей.

– Ладно, ок. Шучу. Но реально, Андрюх, сколько можно уже на эту тему загоняться? Ну, даже если есть у неё кто, что тебе с того? Сиську ты уже не сосешь.

– Блин, Криворотов, – Тифон выпрямился и строго посмотрел на него. – Ещё одно слово и, клянусь, я дам тебе по морде.

– Ой, не, – Лёха сел между нами и взял сырник рукой из общей тарелки. – По морде мне нельзя. У меня сегодня, между прочим, свидание. Даже два.

Он посмотрел на часы в телефоне.

– Сейчас пожру и сваливаю. Ты бы тоже себе бабу завел и сразу перестал нервничать и на людей кидаться.

В следующую же секунду Криворотов едва успел увернуться от хорошей оплеухи, но, как ни в чем не бывало, продолжил:

– Слушайте. Есть одно дело. Чуть не забыл. Мои родители на даче строительство планируют затеять. В общем, папа просил помочь сарай сломать. Поможете?

– Сломать? – уточнил Тифон. – Без проблем. Я тебе что угодно сломаю. Хоть сейчас.

– А ты как? – Лёха посмотрел на меня. – Поедешь?

Я, не раздумывая, согласился.

От Трифонова я ушел загруженный, совершенно позабыв поговорить, о чем собирался.

Всё же, как ни крути, человек тотально и бесконечно одинок. Хотя бы по факту рождения и смерти. Живут же люди с самого детства без родителей, и ничего, может, и хорошо, когда не успеваешь ни к кому привязаться и рассчитываешь только на себя?

Что лучше: никогда не иметь чего-либо, или иметь, а потом потерять? Наверное, я рассуждал, как тупой примитив, но мне было позволительно, потому что гениальностью или какими-то особыми талантами я не отличался. Однако получалась какая-то полнейшая чепуха. Если человек одинок и никому не принадлежит, то почему же тогда в одиночном заключении сходят с ума?

Зря Трифонов поднял эту тему.

Я остановился возле своего подъезда, придумывая, куда бы ещё пойти, чтобы не возвращаться туда, где, находясь в одиночестве, побыть одному никак не получалось.

Плохо только, что я забыл поговорить с Тифоном насчет этих сестер. Что всё-таки с ними делать? Перезвонить или забить уже, раз всё стихло?

Мимо с сумкой до отказа набитой продуктами прошел Вениамин Германович, поздоровался, спросил, когда я зайду. Пришлось сказать, что уроков много задают и ЕГЭ на носу. Он ответил: «освободишься, приходи – очень поможешь», и как-то так всё наложилось одно на другое, что я просто взял и набрал номер Яны.

– Привет. Это Никита.

Я ждал обвинения, но Яна откликнулась спокойно и обрадованно:

– Мы думали, ты больше никогда не позвонишь.

– Что папа? Не нашелся?

– Нет. Но мы узнали адрес.

– Теперь-то он уже не нужен, наверное.

– Ты передумал нам помогать? Зачем же тогда позвонил?

– А что нужно сделать?

– Можешь приехать хотя бы?

– Просто приехать? Ты уверена, что вам не нужно с этим в полицию податься?

– Уверена. Просто приезжай. В любой день, кроме выходных. С одиннадцати до часу или с пяти до семи. Я тебе адрес смской пришлю. Привези два Чупа-чупса с колой и три пачки сигарет.

И она, не прощаясь, сбросила вызов.

Похоже, с переездом в новую квартиру, я открыл в себе новую способность: искать проблемы на свою задницу. Вот мама порадуется. Хоть в чем-то у меня несомненный талант.

========== Глава 10 ==========

По меркам Москвы жили сестры совсем рядом: на автобусе в противоположную от ТЭЦ сторону остановок семь. До конечной.

Мы поехали к ним во вторник, сразу после школы. Я, Лёха и Тифон. Парни в этом районе выросли, а я видел те места в первый раз.

Глазная больница, небольшая церквушка с колокольней, закрытый на реконструкцию кинотеатр, Макдональдс и торговый центр.

Дом, который нам был нужен, располагался возле автобусной остановки, отделенный от проезжей части небольшой пешеходной дорожкой и рядом деревьев. Вылезли из автобуса, постояли немного, поглазели на окна.

Третий подъезд, шестой этаж, квартира слева от лифта. За дверью громко, на всю площадку, орал телевизор. Тифон позвонил. Но звонка будто не прозвучало, телевизор заглушал всё. Позвонили снова, с тем же успехом. Постучали. По ту сторону дверного глазка мне почудилось едва заметное движение.

– Здравствуйте, – сказал я, обращаясь к входной двери. – Я к Яне.

– Да не откроют они, – Лёха уселся на лестнице. – Стремаются.

– Тебе я бы точно не открыл, – согласился Тифон. – А самому себе и подавно.

Мы постояли. Телевизор по-прежнему орал.

Вдруг в кармане завибрировал мобильник.

– Никита, это ты пришел? – у Яны на заднем фоне тоже орал телевизор.

– Я же предупреждал, что не один буду.

– Покажи в глазок папин телефон.

Я достал Нокию и помахал им перед глазком. Наконец замок щёлкнул, дверь приоткрылась, и оглушительный звук телевизора разнесся по всей площадке с первого до последнего этажа. В дверном проеме показалась девушка с постриженными чуть выше плеч голубыми волосами. Не такими тускло-грязно синими, как у Егоровой, а нежно-голубыми, как у Холзи в клипе Ghost. Невысокая, фигуристая, в белом пушистом халате с капюшоном. Она приложила палец к губам, типа, чтобы не шумели, довольно нелепо, с учетом оглушающих воплей с экрана, и жестом показала, что разуваться не нужно.

Мы удивленно переглянулись, но прошли за ней мимо ярко освещенной комнаты, застекленные двери которой были распахнуты и где орал телевизор. Спиной к нам стояло высокое кресло, в нем кто-то сидел.

Белизна комнаты, куда она нас привела, после подъездного полумрака ослепляла, а возле широкой двуспальной кровати с металлической спинкой, стояла в точности такая же девушка, только с нежно-розовыми, как парик Скарлет Йохансон в «Трудностях перевода», волосами и в таком же белом пушистом халате, как у сестры. Увидев нас, она смущенно присела на краешек кровати.

Девушки были настолько похожи, что я несколько опешил. На той фотографии они выглядели совсем иначе. Видимо из-за волос. Но это определенно были они.

Мы вошли и застыли, как полные дебилы. В грязной обуви на мягком ковре, в верхней одежде, среди всего чистого и светлого. Трифонов дёрнулся разуться, но они остановили нас. Та, что встречала, кивнула на маленькую кривоногую банкетку возле зеркала, а затем очень вежливо предложила присесть. Вторая же спросила, не хотим ли мы чаю.

У них были вздернутые носы, светлые брови, огромные серо-коричневые анимешные глаза и чуть приоткрытые рты.

Лёха отвис первым, тут же плюхнулся на банкетку и сразу согласился на чай, а Тифон неожиданно засмущался. Даже больше, чем я. В первый раз видел его таким милым. Но от чая мы отказались оба и пристроились на широком пластиковом подоконнике.

– Я Аня, – сказала та, что с голубыми волосами, – а она – Яна. Извините, переодеться не успели. Никита сказал, что вы к пяти приедете.

– Мы можем выйти, – Тифон спешно дернулся к двери.

– Да чего уж теперь, – засмеялась Яна. – Сидите. Я в ванной переоденусь.

Но с места не двинулась.

– Думал, дольше ехать будем, – я достал Нокию и отдал Ане. – На фотографии в телефоне вы совсем другие.

В комнате стояла невыносимая жара.

– Это ещё до смены имиджа, – Яна улыбнулась, изучающе разглядывая меня. Её большие круглые глаза напоминали орехи. – Если захочешь, я тебе ещё таких фоток накидать могу.

– Мне накидай, – мигом сориентировался Лёха. – А я тебе свои скину.

Тифон метнул в него испепеляющий взгляд. Криворотов пожал плечами и, отвернувшись к зеркалу, скорчил через него рожу.

– Чуть не забыл, – Трифонов выгреб из кармана сигареты и Чупа-чупсы.

Девушка с голубыми волосами смахнула пачки в ящик туалетного столика, а вторая, быстро расковыряв цветастую обертку конфеты, сунула коричневый шарик в рот.

От жуткой духоты подмышки моментально взмокли, рубашка прилипла к спине. Я расстегнул толстовку, а у Тифона она была сплошная и под горло, только если целиком снимать, поэтому он изнемогал. Один только Лёха в джинсовке чувствовал себя замечательно.

– Так, что случилось? – нетерпеливо спросил Трифонов, вытирая вспотевшие ладони о камуфляжные штаны. – С чего весь этот шухер? Смотрю, вы нормально так поживаете. Светло, тепло, мухи не кусают, и ничего, кроме теплового удара и глухоты от орущего телека, вам не угрожает.

– А ты всегда такой поверхностный? – произнесла Аня в духе Нинки, но без пафоса или выпендрежа, скорее кокетливо.

– Говорю, что вижу.

– Значит, ты слепой или глупый, – она подошла и встала напротив нас. – Не обязательно смотреть на солнце, чтобы знать, что оно есть, даже когда не светит. Даже ночью.

– Ночью солнца нет, – упрямо сказал Тифон.

– Если бы его не было, мир бы погиб. А раз мы живы, то оно есть, – многозначительно проговорила Аня.

– Если солнце погаснет, то уже навсегда, – вторя ей, добавила Яна.

– Эй, аллё! – прикрикнул на них Лёха. – Вы вообще о чём? Мы побросали все дела и примчались, потому что Никита сказал, что симпатичные девчонки в беде, а вы про какое-то солнце тут втираете. Если нужно что, говорите сразу, нет – тогда гоу в Мак. Я ужасно голодный. Кто-то, между прочим, чай обещал.

Как хорошо, что я всё-таки взял парней с собой, один бы обязательно растерялся.

– Точно, чай! – спохватилась Яна и выскочила из комнаты.

А Тифон, совсем измучившись, ухватился за ручку окна и попробовал повернуть, но ничего не вышло, он дернул сильнее.

– Они заперты, – сказала Аня. – А ключа у нас нет.

– А чего заперты-то? Чтоб не выкинулись?

– Чтоб не сбежали.

– С шестого этажа даже я бы не сбежал, – Тифон выглянул на улицу.

– А через дверь сбежать не проще? – я просто предположил.

– Никак не проще. У нас ни денег, ни нормальной одежды, ни документов.

– Чего так жёстко? – Лёха откровенно пожирал Аню глазами.

– Хозяйка отобрала.

– Да в чем проблема-то? – Тифон стащил-таки толстовку и положил на подоконник, взмокшие волосы взъерошились больше обычного.

Но тут лицо Ани в одно мгновение переменилось: от безмятежно-отстраненного до восторженно-удивленного.

– Дракон, – зачарованно промолвила она.

– Обалдеть, – ахнула за её спиной Яна, застыв с дымящейся чашкой чая в одной руке и пакетом сушек в другой. – Это знак.

– Чего? – обычно Трифонов невероятно гордился татухой, а тут совсем по-мальчишечьи застеснялся, неловко прикрываясь плечом. Я даже невольно улыбнулся от такой его милоты.

– Папа обещал нам драконов, – Яна поставила чашку на туалетный столик перед Лёхой. – Говорил, в Крыму их полно в горах. Что они сияющие и прекрасные. И что если долго на них смотреть, то можно даже ослепнуть от красоты.

– Я с самого детства вижу про драконов сны, – Аня не сводила глаз с татуировки, – и всё-всё с ними коллекционирую.

– Я-то тут при чем? – недовольно прохрипел Тифон, тщетно пытаясь скрыть смущение.

– Можно его потрогать? – Аня завороженно протянула руку.

– Что? – он резко откинулся назад и уперся спиной в стекло. – Не.

Лёха разочарованно взвыл:

– Во, дурак.

– Почему хозяйка отобрала у вас одежду? – поспешил я вернуться к основной теме.

– Потому что идиотка, – Аня села на кровать в самый торец, прямо напротив нас. – Решила, что мы её кинуть с оплатой решили. Типа пока денег за месяц не будет, не выпустит. Мы ей сто раз сказали, что отец пропал реально. Но она не верит.

– Правда, нам идти всё равно некуда. Если бы не деньги и не её придурочный мужик, мы бы до Нового года и не дергались, – придерживая полы халата между коленками, Яна подсела к сестре.

– У нас прошлой весной мама умерла, – сказала Аня. – Несчастный случай. И мы остались с отчимом. Он злой, и мы его не любим. А летом вдруг папа появился. Наш настоящий, родной папа. Приехал сюда по делам.

– Папа очень хороший. У него в Крыму свой большой белый дом на горе. И море в двух шагах. Он художник-маринист. Это в него у меня способности художественные, – вклинилась Яна. – В Москву он приезжает пару раз в год, но виделись мы с ним нечасто. Мама была против.

– А Максим Вячеславович – отчим, он знаете какой? – перебила её Аня. – Он очень злой. Он нас с детства бил. И мать бил. Просто она терпела, потому что он богатый. А у него одни деньги на уме, и дома его не бывает. Мама и любовниц его терпела, потому что он нас всем обеспечивал.

– Не нужно ей было от папы уходить, жили бы сейчас счастливо все вместе в Крыму… – Яна мечтательно вздохнула.

Мы с Трифоновым невольно переглянулись.

Заметив наш взгляд, Аня сделала паузу. В наступившей тишине раздался смачный хруст. Лёха раздавил в кулаке сушку.

– Короче, мы сбежали, – сказала Яна. – С папой. В Крым должны были ехать. На его расписном зеленом Гуго. Так он свой микроавтобус называет на котором путешествует.

– В общем, он снял вот эту комнату, – перехватила Аня. Они точно соревновались, кто лучше расскажет. – Сказал, что ему нужна пара дней, чтобы какие-то дела сделать. И всё, на второй день уехал и пропал.

– Папа наш он пил иногда. Нормально, нормально, а потом – бац, и несколько дней мог не просыхать. Это нам ещё мама рассказывала.

– Поэтому мы уверены, что у него и в этот раз такой вот запой случился. Но самое плохое, что он этот телефон потерял, а адрес квартиры мог и забыть.

– Странный у него телефон, пустой совсем, – высказал я свои соображения.

– Это потому что Анин, – пояснила Яна. – Мы ему на время дали. Он сам попросил, чтобы всегда знать, что это мы звоним или пишем, потому что его собственный телефон для работы.

– Звучит бредово немного, – Тифон покачал головой. – Но это не моё дело. По правде сказать, не понимаю, что вы здесь ещё делаете. Прошло уже больше недели. Возвращайтесь домой.

– Нет, – жёстко отрезала Аня. – Туда мы точно не вернемся.

Она резким движением стянула с плеча отворот халата, и без стеснения выставив на обозрение белый кружевной полупрозрачный лифчик, показала огромный, но уже побледневший синяк чуть ниже ключицы.

– Я вам сейчас свои покажу, – Яна завозилась с завязками халата, но Тифон грубо одернул, опуская глаза:

– Да поняли мы всё.

– А я ничего не понял, – Лёха привстал с банкетки. – И не разглядел даже.

– Он нас вообще собрался замуж выдать за своего бизнес-партнера – Льва Яковлевича, которому шестьдесят восемь, – сказала Яна, передумав демонстрировать свои побои.

– Обеих что ли? – не понял я.

Аня пожала плечами:

– Как-то так.

– Ну, знаете, – Трифонов задумчиво смотрел в пол, – тут вы сами виноваты. Взрослые вроде. Головой думать надо. Как мы теперь вам поможем? Деньгами? Или папу этого вашего искать нужно незнамо где? Это вы прикольно придумали. У вас, что друзей своих нет? Парней. Поживите у них до декабря.

– У нас, кроме друг друга, никого нет, – Аня бросила на нас жалобный взгляд. – Мы до этого в Подмосковье жили. В большом доме. В сад, школу не ходили. Какие тут друзья? Так только придурки-мажоры, которых нам отчим сватал, или его клиенты, пока Лев Яковлевич не нарисовался. Мама хотела, чтобы мы учились, а он только и думает, как повыгоднее нас продать.

– В общем, нам очень нужна ваша помощь. Просто съездить и забрать деньги.

– Какие ещё деньги? – подозрительно спросил Лёха.

– Большие деньги. Миллион.

Лёха закашлялся, подавившись чаем. Тифон присвистнул, а для меня «миллион» было просто из серии – «много». Столько просто сложно было представить.

– Мы же говорим, Максим Вячеславович богатый. Очень.

– Если мы достанем деньги, то сможем свалить куда угодно. Хоть в Крым, хоть в Рим.

– У нас есть кое-какие фотографии, за которые он даже миллион отдаст.

Трифонов достал из кармана бандану и вытер ей пот с лица.

– Собираетесь шантажировать своего отчима?

Аня кивнула.

– Что-то же нам нужно делать.

Лёхино лицо вытянулось, и он осуждающе покачал головой:

– Ну вы даете! А не жирно ли – миллион?

– Не жирно, – отрезала Яна. – Те фотки ещё дороже стоят.

– Я пасс, – Лёха поднялся. – Спасибо за чай. Пойду уже. Курить охота. Это вообще не моя тема.

Тифон тоже встал.

– Поймите, – глаза Яны выражали полное отчаяние. – Мы тут сидим на одних сушках и чае вторую неделю, выйти никуда не можем. Мужик страшный пристает. И деться некуда, и денег нет.

– Продайте побрякушки, – Трифонов кивнул на кулон. Я в ценах не разбираюсь, но на еду должно хватить. Миллион! Лёх, ты можешь себе такое представить?

– Неа, – Криворотов стоял уже в дверях. – И пытаться не буду, а то соблазн появится.

– А что? Хорошая мысль, – Аня сняла с шеи кулон и попыталась вложить Тифону в ладонь. – Продайте, пожалуйста. Нам хоть на еду пока. Яна, снимай свой.

– Эй, – отдернул руку Трифонов. – Вот вы глупые. А если я просто возьму и свалю с этим? Вы же меня не знаете совсем.

– Но ты же не свалишь? – Аня доверчиво смотрела на него. – Пожалуйста. Я уверена, что ты нам поможешь. У тебя дракон, а драконы нам всегда удачу приносят.

– Лучше предложите хозяйке за квартиру. Вдруг согласится. Одна побрякушка за месяц. Вы же комнату снимаете, а не квартиру.

– Может, и согласится, – задумчиво произнесла Аня. – Он дорогой, между прочим.

– Тогда пусть и кормит вас, – подсказал Лёха.

– А как же миллион? – разочарованно протянула Яна. – А Крым?

– Забудь, – сказал Тифон. – Лучше на работу устройтесь и живите себе спокойно. После восемнадцати вам и слова никто не скажет.

– Но отсюда нам нужно по-любому сваливать. Хозяйкин мужик, как приезжает, руки распускает и домогается.

– Ну, ещё бы, – фыркнул Лёха. – Вы при нем тоже в таком виде рассекаете?

Яна поправила халат.

– Когда он здесь, из комнаты почти не выходим. И, потом, я уже извинилась.

– Ну, раз извинилась, тогда ладно, – Лёха ушел не прощаясь.

На улицу мы вышли изрядно пропотевшие и сразу дико замерзли.

– Мутная тема, – трясущимися руками Трифонов долго шарил в карманах в поисках зажигалки, но потом, вспомнив, что свою крутую Зиппу посеял в тот день, когда на ТЭЦ лазили, прикурил от Лёхиной.