Текст книги "Каштаны цветут дважды (СИ)"
Автор книги: Helena222
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 17 страниц)
Цепко удерживая его взгляд, Кора прошла разделяющие их несколько шагов.
– У магии есть цена, ты всегда так говорил. Быть может, – она понизила голос, – на этот раз ты счел, что она может оказаться слишком высокой?
Скрестившиеся взгляды; Кора приподняла кончики губ в улыбке, позволяя ему увидеть: она знает больше, чем он предполагал.
Румпельштильцхен сделал шаг назад, повернул дверную ручку:
– Кора, тебе пора, – он сухо, вежливо усмехнулся, – прогуляйся по Елисейским полям, загляни к Баленсиага, веди жизнь светской дамы. Когда магия появится, ты сразу ее почувствуешь.
– В примерочной, например? – уронила она.
У порога Кора еще раз остановилась.
– Ты говорил с Реджиной? – старательно не придавая голосу никакого выражения, спросила она.
– Похоже, как и ты.
Две простые фразы, не встретившиеся взгляды. Имя дочери не соединит их с Румпелем теснее, чем уже соединила многолетняя недружба и невражда, обоюдное недоверие и обоим непонятная, временами прорывающаяся искренность.
– Она не простила меня, – тихо промолвила Кора, не оглядываясь на Румпельштильцхена. – И запомни. Даже если она узнает правду, особенно если она узнает правду, – ты тоже не жди прощения.
***
Белоснежке издалека бросился в глаза вишневый жакет, собранные в хвост волосы с вороным отливом, полная необузданной и в то же время скромной грации походка. Она сразу узнала девушку; Красная Шапочка. Та же любовь к ярким, насыщенным оттенкам красного, та же скованность и свобода, и когда подруга взглянула ей в глаза, та же глубоко запрятанная печаль.
Впрочем, темные глаза тут же радостно вспыхнули, засияли.
– Белоснежка! Ты все помнишь? – взволнованно схватила ее Рэд за руку.
Горло перехватило, и Белоснежка едва успела подавить инстинктивное желание отнять руку, отступить. Что-то объяснить, все объяснить. Попросить прощения. Получить его.
Радостная, доверчивая, чуть диковатая улыбка Рэд была предназначена другой Белоснежке, которую Рэд, конечно, простит. Но которую уже ничто не вернет.
Подруга, настороженно оглядевшись, поведя головой в воздухе, точно принюхивалась, ухватила Белоснежку покрепче за руку и увлекла за собой.
***
После очередного твердого «Больше пока ничего сделать нельзя, нужно время» Темного, Робин и Нил замолчали.
Нил выдохся или еще в себя окончательно не пришел после позавчерашнего, а мысли Робина занимали не только и не столько попавшие за решетку сторибрукцы. Помолчав, он все-таки выдавил:
– О Проклятье. Кто его наложил? Ты обмолвился в ту ночь, что это не могла быть Реджина.
Румпельштильцхен оценивающе взглянул на него, помедлил.
– Тот, кто колдовал, сохранил себе память, – уклончиво ответил маг. – Реджина не сохранила.
– Она считает, что колдовала. Что какая-то ошибка, сбой в системе, – он беспомощно взмахнул руками, – все испортила.
Румпельштильцхен помолчал, все так же цепко глядя на Робина.
– Возможно, но сейчас это не так важно. Реджина накладывала проклятие или нет, но такие, – маг пренебрежительно взмахнул рукой, – как ты выразился, сбои сами собой не происходят. Важно другое. Все жители Зачаровнного Леса так или иначе пересекались в этом мире. Я хочу, чтобы вы разузнали кое о ком.
Робин попытался сосредоточиться на описании, которое дал Румпельштильцхен. Молодая, рыжеволосая, зеленоглазая. В памяти всплыли полузабытые кадры цветного кинофильма и смутные слухи, доходившие до Шервудского леса о стране Оз. Жестяной человечишка, летучие обезьяны, истеричный хохот оседлавшей метлу колдуньи. Классические ведьмы бывают ведь только такими, верно? Он старался не видеть рядом с зеленокожей озской дрянью другое лицо. Лицо Реджины.
– Подожди, – вдруг заговорил Нил, перебивая Темного. – Я знаю такую. Но она не из нашего мира, позавчера она ничего не вспомнила.
Румпельштильцхен развернулся к Нилу.
– Или ничего не забывала, – холодно заметил маг. – Как ее имя?
– Зелина, – растерянно пробормотал Нил и тут же весь подобрался, искусственно рассмеялся. – Да брось, я ее хорошо знаю, она понятия не имеет о наших сказках и прочем. Мы довольно давно вместе, и…
– Вы вместе? – без выражения, негромко переспросил Темный, глядя в сторону.
Нил обеими руками взъерошил волосы.
– Да, извини, приглашения на семейный обед не жди, – огрызнулся Кэссиди.
Румпельштильцхен никак не отреагировал, как будто уже забыл, что уточнял.
Да, эти двое – отец и сын, припомнил Робин. Разглядеть это было не так уж сложно, и не в сходстве дело, оно-то невелико. Нил рядом с Темным выглядел моложе, чем обычно, откуда-то брались угловатые мальчишеские движения, жесты такие, как сейчас: стоит, засунув руки в карманы.
А Румпельштильцхен… тот держится с сыном, пожалуй, еще суше, чем Нил с магом; нечасто смотрит на сына, но все-таки видно, что маг и по совместительству в этом мире оберштурмбаннфюрер с ними только из-за Нила Кэссиди.
– Ладно, где вы живете? – холодно спросил Румпельштильцхен.
– Даже не думай! – как-то неуверенно предостерег Нил.
– Просто дай мне убедиться, что Зелина, с которой ты случайно встретился в этом мире, и Зелина, могущественная волшебница из Страны Оз, которой вполне под силу было наложить Проклятье, это не одно и то же лицо.
Все-таки Оз. Робин моргнул и потер лоб. Нил несколько минут раздумывал, хмуро глядя в пол.
И, кивнув на прощанье Робину, Кэссиди молча двинулся к выходу.
– Постой, – Робин порывисто встал перед магом. – Если Проклятье наложила не Реджина, если все это какая-то… чудовищная ошибка, то она не окончательно поддалась тьме! Для нее есть надежда, и она должна знать правду.
Он с колотящимся сердцем ждал ответа. Не потому, что слова Темного могли чем-то помочь Реджине. И не потому, что верил магу. Но если Темный увидит надежду для Редж, то рано или поздно и Реджина ее увидит!
На мгновение, безумное, как и все в этом странном мире, мгновение ему показалось, что во взгляде Румпельштильцхена он прочитал то же самое, чего ждал от мага: желание услышать что-то, что даст надежду.
– Реджина была готова наложить проклятье, хотела его наложить, – тяжело ответил Темный. – Для нее это и есть правда.
***
С бабушки Лукас скоро соскочила почтительность, приличествующая подданной перед королевой, и старушка выслушивала краткий рассказ Белоснежки с той смесью суровости и сердечности, трезвой практичности и мудрой проницательности, что когда-то сделали бабушку Красной Шапочки незаменимой на всех королевских советах.
Когда Белоснежка, умолкнув, пригубила горячее суррогатное какао, бабушка неодобрительно покачала головой.
– Значит, решили положиться на Темного? Не к добру это. Никогда к добру не приводило, и никогда не приведет.
– Мы сейчас все на одной стороне, – мягко возразила Белоснежка, отставляя чашку. – И решаем одну и ту же задачу: как вернуться домой.
– Ну, ему-то и здесь неплохо, – фыркнула бабушка. – А с этим, главным, он дружбу водит.
– Нет, сейчас между нашими и Валденом стоит только Румпельштильцхен, – тихо ответила Белоснежка.
– Ну так между ними никто не стоит, – с горестной уверенностью ответила Бабушка. – Оба они хищники, что Темный, что Валден, одно дело делают, одним злом повязаны. Помяните мое слово, хищник с хищником если и поцапаются, так все равно к сговору придут.
– Белль верит, что он изменился, – не отводя взгляда от окна, в которое вливался теплый отсвет вечернего неба, спокойно произнесла молчавшая до этого момента Рэд.
Бабушка резко обернулась, сталью сверкнула оправа очков.
– С каких это пор ты веришь, что зверю измениться под силу?
Рэд подняла на бабушку недрогнувший взгляд. Пожала плечами.
– Может, с тех пор, как вспомнила о том звере, что живет во мне?
Вновь переведя взгляд за окно, Рэд тихо закончила:
– Сегодня полнолуние…
– Белль? – приподнимаясь на локте, нервно улыбнулась Белоснежка, чтобы отвлечь внимание бабушки от налившихся слезами глаз внучки. – Как в Красавице и Чудовище?
– Да, – беззвучно ответила Рэд.
========== Глава 45 ==========
– Глупость какая-то, – пробормотал Нил, рывком вставляя ключ в замочную скважину. Не провернув ключа, он обернулся к отцу. – Да у тебя паранойя, – с недоверием выдавил он. – Все подряд у тебя выходцы из Зачарованного леса, ага, и меня угораздило, к тому же, познакомиться со злой ведьмой.
Румпельштильцхен, игнорируя его, молча шагнул вперед и, провернув ключ дважды, отпер дверь.
Нил, опередив отца, зашел в прихожую. Взглядом предупреждая, чтобы тот не напугал Зелину, позвал:
– Зелина? Зелина.
В дверях спальни он остановился: дверцы шкафа нараспашку, левая покосилась, точно ее едва не сдернули с петель, клочки бумаг рассыпаны по полу. Зелина, конечно, аккуратностью не отличалась, в сердцах частенько разбрасывала вещи, но такого погрома Нил еще не видел.
– С ней стряслась беда, – приглушенно проговорил Нил подошедшему отцу. Румпельштильцхен, мрачно разглядывавший усеянный бумагами пол, не ответил. С трудом наклонившись, отец поднял одну из бумажек, и Нил издалека разобрал каракули Зелины. Она недавно увлеклась японским, и… И внезапно у него возникло подозрение,что затейливые узоры имеют весьма отдаленное отношение к иероглифам.
– Что это? – хрипло спросил он.
– Эльфийский, – бросил отец, сминая бумажку и двигаясь вглубь комнаты. – Зелина пыталась составить заклинание возврата.
– Заклинание возврата, – тусклым голосом повторил Нил. Передернул плечами и спрятал руки в карманах.
Нельзя сказать, что с Зелиной его связывало глубокое и подлинное чувство, но все же он полагал, что они были близки, и… черт, почему его не особо удивляет, что его девушка оказалась злой ведьмой, и не особо печалит ее исчезновение?! Ответов не было, да и вопросы не казались чрезмерно важными. Даже слабое удивление потихоньку испарялось.
Нил машинально следил за отцом, методично осматривающим комнату. У зеркала Румпельштильцхен остановился, с минуту изучал расставленные на трюмо безделушки. Одну из крошечных гипсовых фигурок отец взял, осмотрел.
– Что это? – безразлично спросил Нил.
– Ниобея, – не оборачиваясь, ответил Румпельштильцхен. – Древний миф, – тише продолжил отец, поставив фигурку обратно и не сразу выпустив. Через пару секунд отец спросил:
– Были у Зелины излюбленные места для прогулок?
– Да ничего особенного, – потирая лоб, пробормотал Нил. – Булонский сад, всякие тропинки, озера.
Румпельштильцхен резко обернулся. Слегка улыбнулся, а на лице появилось выражение мрачного удовлетворения.
– Хорошо, теперь уходи, – распорядился отец.
– Что? – Нил не сразу даже понял, потом вскинулся. – Как это? Так, в общем, что бы ты там ни задумал, ничего у тебя не выйдет!
– Нил, прошу тебя, все слишком серьезно. – ровным от напряжения голосом ответил Румпельштильцхен. – Сейчас уже очевидно, что все это, – отец выразительно описал правой рукой полукруг, – дело рук Зелины.
– Вот не надо, папа, -Нил сам не ожидал, что в последнее слово удастся вложить столько едкой иронии, но от этой разрядки на секунду полегчало, особенно, когда с отца мигом соскочила уверенность, едва оно прозвучало.
– Мы-то оба знаем, – голосом, подрагивающим от злости, которую самому уже захотелось как можно скорее загасить, да не выходило, продолжил он, – чьих рук это дело.
От того, что в глазах промолчавшего отца проступило выражение боли, легче не стало. Наоборот.
–Нил, Зелина-могущественная ведьма, – помолчав, негромно произнес Румпельштильцхен. – А с кинжалом Темного она станет смертельно опасной.
Нил кашлянул.
–Ты уверен, что у нее кинжал?
– Должен быть у нее, – процедил Румпельштильцхен с вырвавшейся на мгновение из-под контроля глухой злобой. Прежде, чем Нил успел заговорить, отец добавил с прежним бесстрастным напряжением: – И еще. Нил, одного намека на то, что ты, член Сопротивления, – мой сын, будет достаточно, чтобы всех погубить. Ты не упоминал о том, что повстречался с отцом?
–Один раз, вчера, – пробормотал Нил.
– Ее надо остановить, – с суровым спокойствием ответил после недолгого молчания отец. – С кинжалом или без, она может всех уничтожить.
Что-то мешало Нилу не поверить в то, что Зелина на это способна. Уж точно не доверие к словам Румпельштильцхена. Сама Зелина?
– Ладно. Ладно, – севшим голосом повторил Нил. – Ты ведь ей зла не причинишь?
Ему показалось, что с ответом Румпельштильцхен не замедлил:
– Нет.
***
Зелина топнула ногой. Чуть не разрыдалась от злости. Десятки заклинаний, и ни искорки волшебства. Эльфийский, руны – а глупому озеру все нипочем! Точно воды Ностоса уже давно благополучно испарились на парижских клумбах! Ай да мамочка, той еще оказалась воровкой!
Она с ненавистью взглянула на льющую в озеро нескончаемые слезы статую. У Чармингов был пунктик относительно дочурки, это понятно, но ведь Темный тоже свое Проклятье не из случайных элементов собирал, так почему именно Ниобея?!
Стараясь унять злость, мешающую сосредоточиться, Зелина выдохнула, охватила себя руками и медленным шагом отправилась вокруг озера. Надо успокоиться и подумать. Не может быть, чтобы все ее усилия пошли прахом! Это нечестно, несправедливо. Она не может проиграть, не может. Должен быть выход!
На краешке сознания навязчиво мельтешила какая-то мысль. Нил. Отирающийся в компании выходцев из Зачарованного Леса неприметный парень из этого мира или мелкая сошка из сказочного, неважно. Что-то с ним творилось неладное, в последние дни он стал совсем уж замкнутым, хотя и раньше не отличался болтливостью. Зелину это более чем устраивало, душевные излияния – это не по ней, а Нил, однажды обмолвившийся, что в детстве его бросил папочка, так и вовсе стал бы несносным, начни он делиться с ней невзгодами. Стоп!
Зелина остановилась. Осторожно, чтобы не спугнуть зарождающуюся догадку, выдохнула. Нил. Никчемный, ни на что не годный, ничего не значащий в затеянной магами Зачарованного леса пляске Нил. Ничего не указывало, что на него свалились какие-то воспоминания, когда Зелина почувствовала, что Проклятие снято. Она тогда еще мельком подумала, что первое ее предположение было верным. А если нет? Он мало похож на сказочного персонажа, но слишком близко и тесно связан с другими.
А что, если он значит не так мало? И для кого?
Последние два дня он тупо молчал, хмурился, все о чем-то думал. А потом ляпнул, что повстречался с отцом.
Вот оно!
Еще в стране Оз, готовясь отомстить, она старалась как можно больше разузнать о Темном маге, который пренебрег ею, откинул, как ветошку. Но слухов было так много, и все они так разнились между собой, что Зелина, махнув в конце концов рукой, сосредоточила усилия на сегодняшнем дне, на Проклятии, которое бережно, исподволь готовил Темный.
А сейчас одна из тех историй, что ходили о маге, вдруг показалась Зелине не такой уж небылицей. Слишком многое сходилось. Пешка неожиданно превратилась в одну из ключевых фигур – занятно!И очень, очень своевременно.
Зелина, кинув прощальный взгляд на унылую зеленую фигуру, поспешно направилась к выложенной гравием дорожке.
Ладно, пусть кинжал забрала мамуля, удачи! В этом мире и этом городе, к счастью, есть немагические, но весьма эффектные способы доставить всей компании Зачарованного Леса массу неприятностей. Пока Темный и остальные будут приходить в себя после возвращения памяти, Зелина разыграет очередную выигрышную карту. Нила.
А пока лучше всего собрать вещи и на время исчезнуть.
***
– Месть свершилась. Белоснежка потеряла мужа, дочь, королевство, а все ее подданные лишились своего счастливого конца. И это еще не всё, теперь, с вернувшейся памятью, страдания Прекрасных лишь усилятся, – нашептывала Злая Королева, и Реджина усердно раздувала посеревшие от пепла угольки ненависти, пытаясь согреться хотя бы этим огнем. Но искру высечь не удавалось.
Может, хоть встреча лицом к лицу с врагами поможет?
Статус пособницы СС, выданный ей после той ночи, когда она доказала «убийством» Ноттинга свою добросовестность, позволял Реджине заглянуть к Дэвиду. Миновав выставленный у подъезда пост, она поднялась на второй этаж. Постучала. Ей отворили.
– Реджина, – прошептала падчерица. На мгновение глаза Белоснежки затуманились, и девушка прижалась плечом к косяку, но, как видела Реджина, не от страха или бессилия.
Реджина жадно всматривалась в Белоснежку: она ждала, что темные глаза вспыхнут, лицо принцессы запылает гневом, но ничего не происходило. Та продолжала смотреть на нее с терпеливой усталостью в глазах, точно все, с чем пришла Реджина и что наверняка прочла на ее лице Белоснежка, не стоит того, чтобы говорить об этом.
– Проходи, – выдохнула девушка наконец, отступая вглубь.
Реджина тут же перешагнула порог. Не оглядываясь, прошла в комнату. Дэвид – Прекрасный Принц – при виде Реджины кинул тревожный взгляд за ее спину. Что, полагал, она уже удушила Белоснежку?
– Давно не виделись, Дэвид, – протянула она, складывая руки на груди. – Кстати, Белоснежка, – Реджина взглянула на бесшумно вошедшую следом за ней и остановившуюся возле мужа принцессу, – а ведь занятно вышло. Ты, как я слышала, в этом мире робко жалась к победителям, не так ли? А вот злодейка Реджина влипла в Сопротивление, и только Дэвид, – она смерила насмешливым взглядом Нолана, сжавшего руку любимой, в чьих глазах уже навернулись слезы, – остался верен себе: герой во всех мирах.
Она замолчала, а Дэвид устало, но со все тем же терпением, с каким встретила ее Белоснежка, нахмурился.
– Я не герой, Реджина, так же как и ты не злодейка.
В его словах не было ни грана пафоса, никакой натянутости, он точно сам был недоволен тем, что слова эти правда. И сам в них верил. И на мгновение они такими и показались Реджине – простой правдой. Но это быстро прошло, и она, заслышав за спиной шаги, обернулась.
– Пап, я… – белокурая девушка остановилась в замешательстве.
Зеленые глаза под тонкими бровями, убранные в тугой узел светлые волосы. Эмма Свон. Первые дни ареста, первые допросы, девушка, в которой неопытность с лихвой искупалась рвением, а притворная мягкость сочеталась с циничной жестокостью.
Ученица Голда, дочь Нолана, и тот самый ребенок, которому суждено было разрушить ее, Реджинино, проклятье.
И внезапно Реджина рассмеялась. На лбу девушки пролегли морщины, Свон беспомощно заозиралась. Чарминги за спиной, похоже, тоже занервничали.
– А вот и дочка Прекрасных родителей, дитя Истинной любви, – отсмеявшись, кинула Реджина, – ненароком попавшее, – она обернулась к Прекрасным, – на сторону тьмы.
Вот эти слова ударили по Дэвиду и Белоснежке, отметила она с мстительной радостью. Пробили в их усталом принятии Реджины заодно с ее проклятьем брешь.
А дочь Белоснежки, похоже, просто ничего не поняла. Светлые брови недоуменно взлетели при слове «родители», но последние слова Реджины заставили Свон измениться в лице.
С мгновение Свон стояла в нерешительности, уголки губ опустились, глаза как-то жалобно уставились на Реджину.
Вдруг Свон передернулась, выпрямила плечи и заговорила:
– Я знаю, что вы ненавидите и презираете меня. Я причинила вам много зла. Я… – Свон задохнулась, словно подавилась своими словами, – мне жаль.
Тишина. Прибавляющая все новые и новые оттенки к просьбе о прощении, заставляющая эти слова звучать вновь и вновь.
Что-то изменилось и продолжало меняться. В Прекрасных, которые смотрели на Реджину со смесью возмущения, вины и понимания, в самой Реджине, которая пришла наслаждаться местью, и вдруг ощутила, что нежелание простить – Белоснежку за Дэниэла и ретивую дочь Белоснежки за Реджину Миллс – больше не приносит ей ничего, кроме безнадежной тяжести на сердце.
И злобы нет. И только усталая от ненависти – только к ним или уже и к себе? – боль в голосе:
– А ты действительно дочь своих родителей, – снова удивление, мелькнувшее на лице Свон. – Говоришь «Мне жаль», и считаешь, что это все изменит.
Блоснежка вдруг резко отняла руку, которую Дэвид держал в своих, выпрямилась, бледные щеки точно вспыхнули, и когда та шагнула к Реджине, голос падчерицы зазвенел:
– Реджина, довольно! Ты теперь тоже знаешь, что такое сожаление. Не пытайся отрицать это, ты изменилась, ты стала другой. Хватит, слышишь? – Реджина едва не подалась назад, когда падчерица подошла к ней вплотную, горящими – не ненавистью – глазами взглянула ей в глаза, едва ли с мольбой произнесла: – Хватит скрываться во тьме.
– Да кто ты такая, чтобы меня учить? – прошипела, придя в себя, Реджина.
Белоснежка не сводила глаз с Реджины. Грудь тяжело вздымалась, с губ Белоснежки рвались слова, которые та больше не могла сдержать.
– Я не меньше тебя виновата в том, что произошло. Нет, больше.
– Мэри-Маргарет, – предостерегающе начал Дэвид, бросаясь к жене.
Та отстранила его жестом.
– Все в порядке, Дэвид. Она имеет право знать правду.
***
Кусая в нетерпении губы, Зелина поднялась на второй этаж. Она сунула ключ в замочную скважину и торопливо дернула на себя, едва не отломив головки.
Переступила порог, надеясь, что Нила домой еще не принесло, и она сможет спокой…
Вынырнувшие из полумрака люди в черной форме заломили ей руки за спину, и Зелина зашипела от боли.
– Что… да какого черта?! – она осеклась и удивленно уставилась на изучающего ее с холодным интересом мужчину. Понадобилась секунда, чтобы узнать в нем темного мага. Зловещая улыбка на тонких губах в этом мире на человеческом лице выглядела, пожалуй, еще опаснее, чем в Зачарованном Лесу. Зелина затравленно огляделась.
Маг одобрительно кивнул, и по его знаку хватку на ее запястьях ослабили.
– Ну а теперь мы многое обсудим, Зелина, – вкрадчиво сообщил ей низкий голос.
========== Глава 46 ==========
Зелинa презрительно оглядела помещение: окон нет, стены голы, свет лампы без абажура режет глаза. Все это должно нагнать на нее страху? Да как бы не так.
– Ну и зачем ты меня притащил сюда? – с нарочитой фамильярностью заговорила она. – Я и так ответила бы на твои вопросы, мне скрывать нечего.
Самоуверенная улыбка сползла с губ, когда Румпельштильцхен равнодушно уронил:
– Возможно, и так, дорогуша, но сдается мне, что здесь твои ответы будут полнее. Что произошло с проклятьем?
– Понятия не имею, о чем ты.
Не выказывая ни тени интереса или нетерпения, он выразительно посмотрел направо, и Зелина, бросив взгляд на приспособление в углу комнаты, почувствовала, как ее решимость не испытывать страха стремительно тает.
– Ну хорошо, хорошо, – кусая губы, она пристукнула каблуком по полу, давая выход злости. – Темное Проклятье наложила я. Я же говорила тебе, что справлюсь с этим. Напрасно, – она полукокетливо, полуукоризненно склонила голову набок, – ты тогда недооценил меня.
Румпельштильцхен молча приблизился к ней. Зелина едва узнавала в немногословном немолодом человеке со скупыми жестами и ледяным взглядом юркого, смешливого, безжалостного колдуна из Зачарованного леса. Это несовпадение пугало, и еще сильнее пугала догадка: ей удалось стать врагом Темного.
– Ты не могла наложить проклятье. Но мы оба знаем, что можно сделать, обладая тьмой, а тебе было откуда ее раздобыть. И я повторяю вопрос: что произошло, Зелина?
Зелина шумно выдохнула. Глянула в сторону, зло смела ладонью с рукава невидимые пылинки. И, заговорила тем беззаботнее и развязнее, чем сильнее осознавала свое поражение:
– Как здесь говорят, я его подредактировала и только. У Реджины, оказалось… – она издевательски закатила глаза, – довольно скучное представление о месте, в котором «все потеряют свой счастливый конец», вот меня и потянуло вмешаться.
Она, широко улыбаясь, посмотрела на мага, приглашая его разделить с ней веселье, но тут ее внимание отвлекла раскрывшаяся дверь. В дверном проеме стояла высокая женщина в черной форме. Тугой узел гладких волос, удлиненный рисунок губ, пристальный и одновременно невидящий взгляд светлых глаз. Медленная, угрожающе медленная походка. Женщина остановилась перед Зелиной и обменялась взглядом с Румпельштильцхеном. Он кивнул и отступил на шаг.
– Что ты сделала с моим ребенком? – обманчиво спокойный голос таил в себе больше ледяного гнева, чем исступленный крик.
Зелина, не удержавшись, кинула взгляд на Румпельштильцхена. Он выглядел не особенно заинтересованным в ее ответе, но очевидно было, что чокнутая мамаша его союзник.
А значит, они и так обо всем догадываются. Ну что же.
– Девочкой, – Зелина злорадно отметила, как при этом слове конвульсивно содрогнулась незнакомка, – что вылупилась из яйца дракона?
– Зелина, – повелительно бросил Румпельштильцхен, а сумасшедшая впилась в нее взглядом, судорожно ловя губами воздух.
– Что я с ней сделала?– вырвалось у Зелины. – Да Чарминги выкинули бы ребенка в портал, одну-одинешеньку! Я спасла ее и… – она передернула плечами, сбавляя и голос, и тон, – доставила в приют. Ребенку сейчас около двух лет, – неохотно добавила она.
На глазах разом обмякшей женщины-дракона выступили крупные слезы, губы что-то прошептали. Имя, должно быть, мысленно скривилась Зелина.
– Где… – сделав глубокий вздох, дракон начала снова, – где она?
Нотки слабости подействовали на Зелину как хороший глоток бренди. Она вскинула брови и доброжелательно улыбнулась:
– Я назову адрес приюта в обмен на свое освобождение.
Вопрос «ну что, сделка?» замер у нее на губах, когда женщина-дракон сделала к ней шаг. Зелину нечасто тянуло в бегство, но сейчас она как никогда ощутила, что за спиной у нее стена. Стена СС.
Румпельштильцхен коснулся руки драконихи.
– Она все скажет, Мал, – негромко сказал он.
От его тона Зелину пробрал холод. Впервые за эти сутки она заподозрила, что на кону стоят не ее планы, а, похоже, ее жизнь.
И странное дело, под ледяным слоем страха, под горечью поражения, под злобной беспомощностью, глубоко-глубоко, на самом дне шевельнулась боль. Эта дракониха боролась за своего детеныша, скажите пожалуйста. Малефисента боролась, а Кора…
Зелина плотно сжала губы, усилием воли отгоняя ненужные мысли. Проследила за закрывающей за собой дверь женщиной и взглянула на Румпельштильцхена. Ничего он с ней не сделает. Не смог же в их мире, а в этом она и подавно его переиграет.
– Думаешь, у тебя на руках все козыри? – засмеялась она и яростно, до боли впилась ногтями одной руки в запястье другой, чтобы прогнать из голоса дрожь. – Да как бы не так. Проклятье стало моим, и как думаешь, сколько сюрпризов я вам всем приготовила?
Во взгляде Темного заинтересованности не прибавилось.
– Где кинжал Темного? – отрывисто спросил он.
Зелина размышляла недолго.
– Кора, – со смесью досады и удовлетворения бросила она.
На несколько секунд она узнала в стоящем перед ней человеке колдуна, с которым познакомилась когда-то, и эта вспышка злобы в его взгляде почти обнадежила ее. И не только от того, что направлена была против Коры.
Но когда он вновь взглянул на нее, Зелина почувствовала уже не угрозу. Хуже. По спине пополз озноб предчувствия, зачастило сердце.
– Что… Что ты со мной сделаешь? – она даже не попыталась говорить спокойно.
Когда в их последнюю встречу в Зачарованном Лесу он потянулся к ней, чтобы вырвать ее сердце, в его глазах было меньше беспощадности, чем сейчас.
Зелина замотала головой, бессильно всплеснула руками. Из глаз бесконтрольно брызнули слезы, голос задрожал.
– Но… но я же беспомощна! Я никому не причиню зла. Даже… даже если ты вернешь магию, она будет сосредоточена в Булонском Лесу, и я… я не смогу ею воспользоваться! Я… зачем?! – беспомощно выкрикнула она вслед неспешно уходящему Румпельштильцхену.
Он обернулся.
– Ты вмешалась в мои планы. А никому это не позволено, – сухая, безжалостная усмешка, – Зелина.
***
Прекрасный, спохватившись-таки, испуганно взглянул на дочурку. Эмма, поняв взгляд, неохотно пробурчала что-то о том, что нужно выполнить поручение Голда и, кинув на нее еще один лицемерно-виноватый – вся в маму – взгляд, исчезла. Жаль, ведь в последовавшем рассказе Белоснежки речь пошла как раз об Эмме.
Белоснежка говорила неторопливо, точно казнила себя каждым словом и каждой лишней минутой, а Дэвид стоял возле и то сочувственно сжимал руку жены, то вставлял «Нет, это моя вина». К тому моменту, когда Чарминги замолчали, у Реджины стучало в висках, и она никак не могла вспомнить, как бы отреагировала на эту историю Злая Королева. Посмеялась бы? Разгневалась? Восхитилась? Ей же просто хотелось уйти.
– Вы украли мое проклятье? – начала она через силу, надеясь, что слова пробудят нужные чувства. – Так вы и не пытались меня остановить, просто встали за спиной?
Белоснежка закрыла глаза, словно от приступа острой боли. Или удара, от которого не имела права увернуться. Но взглянула на Реджину уже с прежней твердостью:
– Мы защищали дочь.
– Да не защитили! – ядовито бросила Реджина, не то приходя в себя, не то еще больше теряясь.
– Реджина, мы все виноваты в том, что произошло с нашим миром, – с той же интонацией горького мужества подхватил и Дэвид. – Теперь не время говорить о прошлом, мы должны все исправить.
Реджина смотрела на падчерицу и дожидалась собственного громкого злодейского смеха. Но смеяться не хотелось. Напротив, Реджину охватило какое-то тошнотворное ощущение единства с Прекрасными – то ли оттого, что те вступили в лигу темных, то ли оттого, что сама она успела побывать в клубе светлых. Разбираться не хотелось. Ни ради себя. Ни ради все еще – она знала – ждавшего ее где-то там, снаружи, в этом мире и этой жизни Робина.
– Мы должны вернуть всех домой.
Реджина очнулась.
– Вернем, – прошипела она, не глядя на Белоснежку и задевая злым взглядом лишь Дэвида. – Только уж не вашими силами.
Голос навязчивый, мягкий, печальный голос Белоснежки нагнал ее у двери:
– Теперь ты видишь, Реджина. Мы больше не герои. Ну а ты… ты больше не злодейка.
Скрипнув зубами, Реджина захлопнула дверь.
***
– Два года… – Малефисента прижала руки к груди. – Я ведь видела свое дитя уже взрослым. Я…а ей всего два года, – тихий радостный смех словно не принадлежал ей, так легко слетел он с губ. – воспоминания не обманули меня, – прошептала она. – Это действительно девочка.
Румпельштильцхен передал ей лист бумаги.
– Я тебе все предоставил, думаю, конкретный ответ ты из нее сама вытянешь. Но не забывай, что необходима полная изоляция. Приказ я отдал, не подпускай к ней никого.
– А ты куда?
Он сделал неопределенный жест.
– Осталось еще много, – он сухо усмехнулся, – дел.
– Поиски магии. И пути назад. Румпель, когда я найду свою дочь, я хочу забрать ее из этого мира домой. Она не должна расти, – Малефисента кивнула на окно, на укрытый пеленой теплого летнего дождя Париж, – в этом мире.
***
Белоснежка, наверстывая пропущенные, пока она ходила к Дэвиду, рабочие часы, безостановочно стучала по клавишам, стараясь не думать о том, что она делает, и главное, – о том, как она это делает. Когда она пыталась сосредоточиться на наборе, пальцы останавливались, и она начинала мучительно вспоминать, где тут буква Z и как отыскать запятую. Только если Белоснежка отключалась, пальцы Мэри-Маргарет послушно набирали текст.
