Текст книги "Каштаны цветут дважды (СИ)"
Автор книги: Helena222
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 17 страниц)
========== Пролог ==========
Это смерть легко распознать. С жизнью все сложнее. Однажды ты просто замечаешь, что снова живешь.
Э. М. Ремарк.
Близилось время цветения каштанов. Первого в оккупированном городе цветения.
Захваченный Париж пах иначе, чем довоенный. Звуки – они тоже изменились. Ночное затемнение, притихшие бистро, гулкое эхо шагов немецких патрулей казались привычными, но все же временными.
Запах, казалось, изменился навсегда. Горьковатый, отдающий неприкаянностью и не дотягивающей до отчаяния безрадостностью, он повис над городом, вызывая у одних парижан ассоциации с тлением и смертью, у других – тех, что попрактичнее, – со сбоями в снабжении, и у всех – с несвободой.
***
«Соверши смелый поступок, и смелость приложится».
С этими словами в шесть лет Белль Френч вышла на сцену в свой первый утренник.
В девять – шагнула навстречу старательно улыбающейся жене отца. «Милочка… вот увидишь, мы славно заживём втроём».
В пятнадцать погладила на спор скалящего зубы волкодава. Шесть швов, шрам на запястье.
В семнадцать – переступила порог анатомического театра.
А вчера вывела из госпиталя на Рю Тьерро и скрыла в своей квартире двух находящихся в розыске бойцов Сопротивления.
***
Услышав в пятый раз, что «им действительно лучше уйти», Белль не выдержала.
– До комендантского часа вам даже за пределы квартала не выбраться, не то что города, – фыркнула она, стараясь говорить как можно язвительнее. Похоже, не получилось.
– Белль, ты знаешь, – последовал мягкий, но решительный ответ, – что случится, если нас найдут здесь. У тебя.
– Если.
Проскользнув к двери, она повернула в замке ключ и, обернувшись, с вызовом скрестила руки на груди.
– Нет, теперь вы выслушайте меня! Я знала, на что иду. Я всё взвесила. И я сама приняла и принимаю свои решения. Сейчас я решила, – Белль задорно улыбнулась, пытаясь согнать с лиц мужчин озабоченное выражение, – помочь, и разубедить меня вам всё равно, – на последних слова Белль вздернула подбородок, – не удастся.
Мужчины вновь обменялись взглядами. Тот, что помоложе, пожал плечами и уселся на край стола. Мысленно улыбнувшись, Белль поздравила себя с победой.
Второй внимательно взглянул в глаза Белль – что-то в его лице неуловимо смягчилось, взгляд серых глаз потеплел.
– Знаешь, а моя дочь была в детстве такой же вот упрямицей, – негромко сказал он.
Он хотел ещё что-то добавить, но вдруг замолчал. На его виске запульсировала вена.
Белль знала, что не нужно задавать вопросов. Не в оккупированном Париже.
Она успела это узнать, но не успела выучить.
– Она… здесь? В Париже?
На лицо Дэвида Нолана, вдруг ставшего старше своих сорока с небольшим лет, легла тень, серые глаза подернулись холодом.
– Нет, – отрывисто проговорил он. – Она… там. По ту сторону.
От Белль не укрылось, как резко поднявшийся, когда она задала вопрос, Нил Кэссиди при последних словах Нолана сжал губы, и, полумальчишеским жестом сунув руки в карманы, сгорбил плечи.
Уже на кухне, разливая по тарелкам суп, она поняла: Нолан говорил – а Кэссиди молчал – не о географической линии фронта.
========== Часть 1. Белль: Пробуждение. Глава 1 ==========
Переступив на следующий день порог ординаторской, Белль ощутила разлитую в воздухе, спрятанную в торопливых шагах, вырисовывающуюся из ускользающих взглядов настороженность. Едва уловимый шепот «Офицер СС… в комнате 424» объяснил то, что и так было понятно, то, о чем предупреждали Нолан и Кэссиди, и к чему, казалось Белль, она была готова. Расследование, обыски, допросы, возможно, облава.
Руки, когда она переодевалась в униформу, слегка дрожали, но не от страха, в этом Белль была уверена, а от возбуждения. Страха почему-то не было; напротив, все казалось странной игрой, где все притворялись, что ничего не боятся, в то время как ничего ужасного еще не произошло.
– Мисс Френч,– Клотильда, нахмурившись, заглянула за ширму. – В комнату 424, вас ждут.
Дрожь унялась за миг до того, как Белль переступила порог.
***
– Сработано превосходно, – Нолан откинулся от карты парижских окраин. – Если Джонс сможет пробиться через кольцо на двадцатом километре, то вся эта скворечня взлетит в воздух в лучших традициях Лероя. Что с пропусками?
Нил пожал плечами.
– Старика дома не оказалось. Вечно этого Марко где-то носит. Руки золотые, если надо, наклейку от шпрот в аусвайс превратит, но в голове ветер свищет. Два часа прождал, будь он неладен. А заявится, как всегда, с видом, будто не в курсе, что на свете существует такое изобретение как часы и календарь. Нолан, серьезно, ты никого понормальнее не нашел?!
– Вроде Арчибальда? – негромко уточнил Нолан, в упор глядя на мгновенно помрачневшего Нила. – Думаю, Реджина предпочла бы полусумасшедшего Марко очень вежливому, всегда пунктуальному и без колебаний выдавшему ее СС Хопперу.
Нил, дернувшись, вскочил, отошел к окну.
– Реджина считает, что мы знали? – сдавленно спросил он, не оборачиваясь.
– Как думаешь, что ей об этом расскажут? – с сухой горечью отозвался Нолан.
Через несколько пропитанных вязким молчанием минут в дверном замке завозился ключ, раздался щелчок, и порог перешагнула Белль. Усталым движением она прикрыла дверь, провернула в скважине ключ и обернулась к ним.
***
Эмма нетерпеливым жестом откинула пышные белокурые волосы, потерла шею.
Встала, прошлась по комнате и, вернувшись к заваленному бумагами, папками и фотографиями письменному столу, оперлась о столешницу руками. Вглядываясь в длинный список имен, медленно, торжествующе улыбнулась.
Эмма со школы любила делать все не просто отлично, а лучше всех, и сегодняшний рапорт об агентурной сети «Сторибрук», несомненно, делал ей честь. Недели терпеливого, сосредоточенного труда, бессонные ночи, бесчисленные шифровальные данные, и вот, ей есть что предъявить оберштурмбаннфюреру. К понедельнику ее первое самостоятельно раскрытое дело ляжет ему на стол, и…
Эмма едва не вздрогнула, когда за спиной внезапно раздались мягкие шаги. Впрочем, пора бы привыкнуть, мысленно проворчала она: Голд, как по волшебству, всегда появляется тогда, когда о нем думаешь. И почти всегда неурочно.
Эмма неспешно, выгадывая время на то, чтобы унять разочарование, обернулась:
– Я полагала, вы еще в Оснабрюке.
Голд иронично поднял брови, оценивая и опущенное приветствие, и нескрываемо вызывающий тон ученицы. Неторопливо, прихрамывающей походкой, приблизился.
– А я полагаю, у тебя есть новые сведения? – с характерной напевной интонацией протянул он и, прежде чем Эмма успела ответить, взял список имен.
– Сеть «Сторибрук» перебазировалась на юг Парижа, – мысленно пожав плечами и проглотив самолюбие, отрапортовала Эмма. – Раскрыты кодовые имена.
Голд выразительно хмыкнул, дочитав список.
– Показания Королевы? – бросил он вопрос, окидывая взглядом кипу бумаг.
– К интенсивным допросам еще не приступали.
– Чарминг?
– Ушел, предположительно, не один. Из госпиталя на Рю Тьерро след потерян. Я провела розыск, и…
Эмму прервал почти беззвучный смех. Вспыхнув, она взглянула на Голда. Казалось, он разглядывает ее с безмятежно-наслаждающимся видом.
– Офицер Сопротивления покидает госпиталь. Да у нас прямо-таки военная романтика, уверен, без хорошенькой медсестры с идеалами не обошлось.
– Допросы ничего не дали, – пожала плечами Эмма.
– Конечно, – снисходительно уронил Голд, опускаясь на стул. – Но дадут, – он соединил кончики пальцев и, задумчиво постукивая подушечками друг о друга, пристально взглянул на Эмму. Ее на миг пробрала неприятная дрожь под неподвижным, похолодевшим, потемневшим взглядом, – непременно дадут.
***
Реджина сидела у стены, притянув колени к подбородку и охватив их руками. Не поднимаясь, едва шевелясь, с тех пор, как попала сюда.
Тюрьма захвачена немцами, Париж захвачен немцами, а сегодня – спасибо, Сверчок, – захвачена и она, Реджина. Губы кривились в беззвучном смехе.
Ей было холодно, холод поднимался изнутри, крался к сердцу, и ей казалось, что оно едва бьется. Реджина понимала: это состояние шока, с ним нужно бороться, нужно подняться, пройтись.
Но она не шевелилась.
Реджина пыталась понять, за что с ней так поступили те, кому она доверила свою жизнь.
***
Свернувшаяся клубочком на подоконнике Белль, стараясь не задеть горшочек с розовой циннией, молча отодвинулась в сторону, освобождая место для Нила.
– Тебя что-то тревожит? – по его губам скользнула озорная улыбка. – Я имею в виду, помимо того, что у тебя в квартире обосновались два изрядно насоливших Третьему Рейху типа.
Она заставила себя улыбнуться в ответ.
– Нет, я… – Белль порывисто вскинула на него глаза. – Нил, я все думаю о ней. Эта девушка, которая вела допрос, она… она младше меня. И она не немка, у нее нет акцента. Нил… как она может? Как, как такое возможно?
Нил отвел взгляд, но не раньше, чем Белль успела заметить, как в карих глазах погасли искорки смеха.
– На этот вопрос тебе никто не сможет ответить, Белль, – холодно проговорил он. – И не пытайся.
Нил поднялся, точно пытаясь поставить этим движением точку, словно хотел что-то добавить и боялся, что сделает это.
– Таких людей нельзя понять, – сухо обронил он и плотно сжал губы.
– Дочь Нолана, – едва слышно проговорила Белль. – Она с ними?
Нил кивнул.
– Лучше не говори об этой девушке при нем, – показал он кивком головы на соседнюю комнату.
Белль не ответила, но они оба знали, что следующим вопросом, который она так и не произнесла, стало бы: «А о ком мне молчать с тобой?»
========== Глава 2 ==========
Дожидаясь очереди, Белль старательно убеждала себя, что повторный допрос – это всего лишь обычная в подобных случаях процедура, но обмануться не удавалось: сердце тревожно колотилось.
Загораживаясь томиком Фроста, Белль снова и снова спрашивала себя, не допустила ли она где ошибки, просчета? Затем, спохватываясь, вспоминала совет Нолана: держаться увереннее, отвлекаться, ожидая своей очереди. Глаза скользили по страницам, выхватывая фразу тут, слово там. «Идя домой по белизне холмов… по белизне холмов…»
Еще твердя эти строчки, Белль переступила порог.
***
Эмма с профессиональным интересом изучала сидевшую перед ней женщину. Выглядит старше своих лет, бледна, взгляд черных глаз мрачен, уголки губ угрюмо опущены, дыхание затруднено: налицо признаки шока.
– Мадемуазель Миллс, ваше кодовое имя, – она сделала вид, что сверяется с бумагами, – Королева. Почему вам дали такое прозвище?
Губы арестованной дрогнули в подобие усмешки.
– Видимо, из-за моего первого имени.
– И какое же первое имя у Чарминга? – нарочито рассеянно спросила Эмма, перекладывая справа налево объемистую зеленую папку. – Ромео?
Реджина равнодушно откинулась на спинку и пожала плечами.
– Возможно, – уронила та. – Мы знали друг друга лишь по кодовым именам.
Эмма выждала пару секунд и, резким движением захлопнув папку, – Реджина вздрогнула – перегнулась через , впилась глазами в лицо арестованной.
– Именно поэтому,– неторопливо произнесла она, – в ваших записках к нему стоят инициалы Д. и Н.?
Реджина нахмурилась, не то пытаясь скрыть замешательство, не то досадуя на оплошность. Когда пауза затянулась, Эмма поднялась, неторопливо обошла и наклонилась над подавшейся назад «Королевой».
– Крюк – полагаю, этого к вам занесло из Неверленда? И как зовут нашего пирата-пиротехника? Тоже не помните?
Реджина сглотнула, собралась что-то сказать, но, опережая женщину, – «Урок третий: вся хитрость в неожиданности Эмма. И в контрасте» – она что было сил ударила ладонью по столу.
– Ты хоть понимаешь, что эти люди тебя предали, даже не раздумывая, просто потому что так легли карты! – выкрикнула Эмма, отмечая, как Реджина непроизвольно сжалась в комок.
Реджина молчала, глядя в одну точку, лицо женщины застыло.
Вернувшись за стол и неспешно собрав разлетевшиеся по столешнице бумаги, она мягко произнесла:
– Твои друзья стали твоими врагами, Реджина, – выждала еще немного и, впустив в тон нотки доверительности, – «Не нужно переигрывать, дорогуша. Немного, вот так», – спросила: – Может, стоит проверить, не окажутся ли твои враги твоими друзьями?
***
Перешагнув порог, Белль недоуменно моргнула; она ожидала увидеть за столом вчерашнюю белокурую девушку, но на нее поднял глаза мужчина в форме СС. В руках у него была чашка, и до Белль донесся аромат кофе; настоящего кофе, не суррогата, не эрзаца. Она невольно ухватилась за горьковато-сладкий запах, пытаясь не думать о том, почему этот человек сменил мадемуазель Свон.
– Френч, Белль, – полувопросительно произнес мужчина, отмечая что-то в лежащем перед ним списке. Голос у него был низкий, приглушенный, и ей подумалось, что голос этот отлично гармонирует с темными, тоже словно притушенными, глазами.
– Медсестра из пятого отделения, – закончила за него Белль, проходя к столу и присаживаясь напротив него.
– И что вы знаете о пациентах из палаты 53? – рассеянно, словно ему заранее неинтересен ее ответ, спросил эсэсовец, поднося чашку к губам и делая глоток.
– Они не из моего отделения, – пожала она плечами.
– Но исчезли они в вашу смену.
– Да, а еще в мою смену скончались трое, – Белль открыто встретила равнодушный взгляд, – полагаете, и это произошло не без моего участия?
Эсэсовец несколько секунд изучающе смотрел на нее.
– Вы не боитесь, – констатировал он, – значит, либо вам нечего скрывать, либо вы мастерски это делаете. Кого вы видели у входа в больницу той ночью? – без переходов спросил мужчина, едва заметно сощурив глаза.
– Я не покидала больницу той ночью, – спокойно ответила Белль.
– Кто-нибудь из ваших… коллег?
– Я не знаю.
Эсэсовец отставил чашку, пристально взглянул в ее глаза. Белль считала секунды, стиснув руки под столом. Не отводить взгляда… не отводить. Карие глаза пусты, и это пугает сильнее молчания, становящегося тяжелее с каждой прошедшей секундой.
– Мадемуазель Френч, – упали в тишину слова, – как вы относитесь к немецкой оккупации?
Белль почти ощутила, как засверкали ее глаза, в горле зашевелились слова, произносить которые нельзя ни в коем случае.
– Жанны д`Арк из меня не выйдет, – слишком ровным от напряжения голосом ответила она. Попытка улыбнуться, похоже, тоже провалилась.
Впрочем, может, и нет.
Эсэсовец задумчиво откинулся в кресле и легким взмахом руки указал ей на дверь:
– Вы свободны.
***
Вечером Белль, утопая с поджатыми ногами в любимом, вплотную придвинутом к книжному шкафу кресле, по второму кругу описывала допрос. Когда она закончила, мужчины обменялись взглядами, и Нолан слегка кивнул.
– Уходим сегодня, – отрывисто проговорил он. – Кэссиди, забери план 2а, остальное сожжем.
– Подождите,– запротестовала она, поднимаясь. – Я уверена, он ни в чем меня не заподозрил.
– Белль,– Нолан словно мимоходом положил руку ей на плечо, – ты держалась молодцом, но поверь: вторичный допрос – плохой знак. Особенно если ту девчушку сменил матерый эсэсовец. Рано или поздно он возьмет след, и к тому времени тебя с нами ничто не должно связывать.
Нолан отошел и окликнул склонившегося над камином Нила:
– Кэссиди.
Нил поднял глаза, и Белль вдруг стало не по себе; вдумчивый взгляд карих глаз на мгновение вернул ее в комнату 424.
***
Удобнее вытянув правую ногу, Голд уселся в кожаное с высокой спинкой кресло, и, потянув к себе список, аккуратно зачеркнул последнюю колонку имен. Скользнул взглядом по оставшимся нетронутыми фамилиям: Ариэль Лемаршал, Аннет Дефарж, Джоан Фрейе и Белль Френч.
Белль Френч – яркие голубые глаза, вскинутый подбородок, побелевшие костяшки пальцев, сдавленный голос.
«Жанны д`Арк из меня не выйдет».
– А это как посмотреть, мадемуазель Френч, – негромко произнес он. – Это как посмотреть.
========== Глава 3 ==========
– Тетушка Хельга шлет поклон, – беззаботно объявил Нил.
Послышался щелчок, и, распахнув дверь, Ингрид молча посторонилась, позволяя мужчинам войти.
Лишь перешагнув порог крошечной, но по-шведски – Ингрид родом из Стокгольма – уютной гостиной, Нолан выпустил рукоятку пистолета. Апельсинового оттенка абажур бросал теплый свет на круглый, орехового дерева столик, развешанные по стенам фотографии и оживленное лицо поднявшегося навстречу Джонса.
– Вот дьявол, я уж был уверен, что вам крышка.
Не договорив, тот сграбастал Нолана в крепкое объятие, а затем то же самое проделал с Нилом.
– Не иначе как женщина замешана, – лукаво подмигнул Джонс.
– Да, – отозвался Нолан, с лица которого быстро сползла улыбка. – И теперь эта женщина в опасности. Девушка из госпиталя укрывала нас у себя, а теперь по следу уже идут два офицера СС.
– Полтора, – криво усмехнулся Нил. Присев на ручку , он занялся излюбленным делом: высыпав из коробка на стол спички, принялся выкладывать из них корабль.
– Второй сойдет за десятку, – потирая ладонью лоб, ответил Нолан. – Белль я пугать не хотел, но… дело неладно. Я слышал рассказы о прибывшем в Париж эсэсовце. Здесь его прозвали Темным магом, можешь представить, за что.
Кэссиди, оторвавшись от спичечного узора, заметил, как Джонс изменился в лице.
– Я его знаю, – севшим голосом произнес тот. – Встречались.
– Там? – негромко спросил Нолан. Джонс вместо ответа кинул выразительный взгляд на свою негнущуюся правую руку. – Он действительно так опасен, как о нем говорят?
Джонс прошел к столу, бесцельно крутанул пепельницу.
– Знаешь, приятель, в немецких лагерях по головке не гладят, но этот… – Джонс скрипнул зубами и перевел дыхание. – Он просто забавлялся,– глухо, не глядя на Нолана, уронил тот. – И при этом никогда не забывал, для чего все это. Не позволял «дорогушам» надолго отключаться. Умел вытягивать информацию. Он…
Джонс резко обернулся, встретил взгляд Нолана.
– Если вы оставили за собой хоть крупинку песка, он ее отыщет.
Ни Нолан, ни Джонс не заметили, как при слове «дорогуша» Нила передернуло.
***
– Вэйл считает, что пора приступить к интенсивному допросу, – доложила Эмма. Исподволь кинула быстрый взгляд на стол, надеясь, что толстая папка надежно прикрывает тарелку с недоеденным бутербродом.
Как всегда занявший ее место за столом Голд презрительно поднял брови.
– Методы Вэйла никогда не отличались разнообразием,– уронил он, отбрасывая скромный, в одну строчку – «Отказывается от сотрудничества» – отчет Эммы.
Подняв на нее глаза, Голд откинулся на спинку кресла. Через пару секунд классически голдовского молчания Эмма уже едва сдерживала желание переступить с ноги на ногу, словно получивший низкий балл школьник, и начать оправдываться. Останавливало только одно соображение: после такого Голд точно выкинет ее.
Тихонько вздохнув, она уселась напротив, упрямо ссутулив плечи.
– Я жду, мисс Свон.
– Просьбы о помощи? – вспылив, огрызнулась Эмма.
Голд усмехнулся.
– Ваших предложений, – снисходительно протянул он.
– Я с Вэйлом, – буркнула Эмма, пожав плечами.
– Значит, я напрасно терял с вами время, – бесстрастно уронил Голд, и она почувствовала, как в лицо бросается краска. – Но пока я не желаю в это верить.
Голд наконец отвел взгляд и качнул стоящий перед ним на столе маятник.
– Эмма, запомни: никогда не следует недооценивать тех, кто считает, что защищает близких. Это дает человеку силу, о которой он и не подозревает. Интенсивные допросы лишь укрепят эту силу в Миллс.
Голд смял рапорт, точным движением отправил в корзину и поднял на Эмму вновь похолодевший взгляд.
– Сделай так, чтобы она поверила, что осталась одна. Предъяви ей доказательства того, что ее предали. Пусть она перестанет защищать их не потому что ее сломали, а потому что поймет, что ей некого больше защищать. Когда все подготовишь, передашь ее мне.
***
День прошел суматошно; доставили новых раненых, возникла путаница с бумагами, и Белль усадили сверять списки прибывших. Пришлось задержаться на два часа, и теперь она едва с ног не валилась от усталости, да еще режущая боль в глазах привязалась.
Конечно, самым разумным было улечься с компрессом на глазах и посчитать розовых слоников, но она для этого слишком взвинчена. Нолан и Кэссиди ушли ночью, они втроем уничтожили все следы их пребывания в квартире, но Белль вновь и вновь окидывала взглядом маленькую прихожую, уютно заставленную старомодной мебелью гостиную и заваленную разбросанными всюду книгами спальню.
Наконец, скомандовав себе «Стоп», она прошла на кухню, заварила липового чая, налила в чашку – поколебавшись, вынула любимую тонкого фарфора из старинного, еще маминого сервиза – и, прихватив томик стихов, уселась в кресло.
И, разумеется, тут же раздался звонок.
Осторожно отставив чашку на стол и не выпуская книги из рук, Белль поплелась в прихожую – соседка слева, Ана-Мари, частенько забегала вечерами – и посмотрела в глазок.
На пороге стоял офицер СС.
Вчерашний. Кофейный.
С гулко бьющимся сердцем она повернула ключ.
========== Глава 4 ==========
Мужчина учтиво поздоровался и, видимо, приняв ее молчание за приглашение войти, переступил порог.
Неловко зажав книгу под мышкой, Белль закрыла дверь, глотнула воздуха.
– Я думала, вы сказали, что я свободна, – проговорила она, обернувшись.
Он насмешливо-изящным жестом приложил левую руку к сердцу.
– Так и есть, мадемуазель Френч. Считайте мой визит попыткой познакомиться поближе.
Она промолчала, а офицер протянул руку, невозмутимо вынул зажатую Белль книгу и, прислонившись к стене, раскрыл на первой странице.
– «Пересечение орбит однажды оказалось…»
– Я думала, вы не признаете американских поэтов, – решительно перебила она.
Эсэсовец поднял брови и, неторопливо закрыв, протянул книгу Белль.
– Отчего же? Ветры действительно «замирают от холодов», кто бы это ни написал, Фридрих Шиллер, Вольфганг фон Гете или Роберт Фрост, а люди всегда и везде будут упорно «искать закатную птицу», – ироничность тона смягчалась грустью строк, любимых строк Белль, и ей показалось, что на миг вслед за голосом смягчились и ожили темные глаза.
Белль мысленно встряхнулась и взялась за переплет с другой стороны, намеренно стараясь не коснуться руки эсэсовца. Он едва приметно усмехнулся, выпуская книгу.
– Я могу пройти? – спросил он отстраняясь от стены.
– Я могу вам запретить?
Эсэсовец усмехнулся чуть заметнее и направился в гостиную.
Она пошла следом, машинально прижимая к груди томик. Вот теперь – самое время испугаться. Но страшно Белль не было, ей очень хотелось как можно скорее проснуться.
Все это казалось странным, вторгшимся без спроса в реальность сном: офицер СС в ее квартире, цитаты из Фроста, перестук трости.
А он уже медленным шагом обходил гостиную, внимательно осматривая, казалось Белль, каждый сантиметр обоев и каждый миллиметр оштукатуренного потолка.
Когда мужчина стукнул тростью по подушке, Белль не выдержала.
– Это обыск?– звенящим голосом спросила она.
***
Реджина бесстрастно смотрела на разложенные перед ней документы.
Она почувствовала, как с запястий сняли браслеты наручников, и издалека услышала полный сочувствия и понимания женский голос. Ей разрешали коснуться этих записок, прочесть, изучить почерк.
Реджина захотела покачать головой, но оказалось, что сделать это нелегко. В этом странном, замершем мире все было нелегко. Все было незнакомо. Все были чужими.
Она с усилием закрыла глаза. Сразу стало легче. Да, так было легче. Ничего не видеть. Ничему не верить.
Реджина успела заметить, как допрашивающая ее мадемуазель Свон плотно сжала губы.
Внезапный удар по лицу сбросил Реджину со на пол.
По виску потекла горячая струйка.
***
– Это обыск, – словно хваля Белль за догадливость, улыбнулся он.
– Вы не можете! Это противозаконно. У вас должен быть ордер, или… – она замолчала, лихорадочно отыскивая в памяти, что там еще у него должно быть, – я имею право на…
Вновь наклонившийся над диваном эсэсовец вдруг обернулся настолько гибким, несмотря на хромоту, движением, что Белль невольно подалась назад.
– В этом городе, – в низком голосе вместо обычной нарочитой мягкости были отчетливо различимы ноты угрозы, – у вас не осталось прав, которых я не могу отобрать. Чем скорее вы это поймете, тем лучше для вас и, – он вновь усмехнулся, но взгляд от этого стал лишь мрачнее, – и удобнее для меня.
Белль молчала; бешено колотилось сердце.
Он выдохнул, отвернулся, коротко взмахнул в воздухе тростью и тронул следующую подушку.
– И вас еще интересует, как я отношусь к немецкой оккупации? – не сдержалась Белль.
Он стоял уже возле камина. Не без труда опустившись на одно колено, эсэсовец сунул руку в горстку золы.
Через несколько секунд поднял голову и задумчиво взглянул на Белль.
– Нет, мадемуазель. Уже не интересует.
На его ладони лежал обгоревший клочок бумаги. Один клочок.
Белль, не двигаясь, смотрела, как он, морщась, поднимается, как, перехватив поудобнее трость, делает шаг и, неловко споткнувшись о каминный коврик, задевает столик. Белль невозмутимо смотрела, как чашка с остывшим липовым чаем летит вниз. Она даже успела заметить, что чашка осталась целой, так, всего лишь надкололся край.
Когда Белль вернется, она попытается склеить чашку.
Одно нелепое мгновение ей кажется, что офицер готов извиниться.
– Вы арестованы.
========== Глава 5 ==========
Белль не покидало ощущение, что все, что с ней происходит, это какая-то странная иллюзия, навеянная липовым чаем и несосчитанными слониками. Она не сообразила прихватить с собой что-нибудь из вещей, только сдернула дрожащими руками с вешалки в прихожей и накинула свободное коричневое пальто, а в широкий карман машинально сунула злосчастный томик стихов.
Эсэсовец вежливо распахнул перед ней дверь автомобиля, и Белль на секунду стало смешно. А потом вдруг, впервые с того мгновения, когда она увидела его в глазок на пороге, ей стало страшно. Послушно пробравшись на заднее сиденье, Белль закрыла глаза, стараясь не думать о том, что начнется, когда автомобиль остановится.
***
Дэвид поднялся, крадучись пробрался мимо храпевшего на диване Нила и вышел в соседнюю комнатку.
Склонившийся над подоконником Джонс вздрогнул, когда он уселся рядом.
– Я так и знал.
Джонс, не отвечая, лишь дернул плечом и продолжил заряжать револьвер.
Помолчав, Дэвид начал посуровевшим голосом:
– Джонс, сейчас не время для личной мести. Ты нужен здесь, доставить Лерою взрывчатку больше некому.
Тот поднял побледневшее лицо.
– А это не личная месть, – срывающимся голосом выговорил Джонс. – Ты представляешь, насколько легче будет дышаться в Париже, если я уничтожу Голда?
– Вместо него появятся другие, у СС богатая коллекция зверей.
Джонс через силу усмехнулся.
– Ты с ним просто не встречался. Слушай, руку даю на отсечение, что вернусь к пятнице.
– Киллиан, нет, – спокойно возразил он.
Джонс несколько секунд смотрел на ухватившую локоть руку Дэвида.
– Думаешь, это из-за меня? – криво усмехнувшись, Джонс указал взглядом на искалеченное запястье, помолчал и выдохнул: – Мила.
Дэвид медленно выпустил руку Джонса.
***
Белль брела по чисто выметенным дорожкам, цепляясь взглядом то за пышные головки розовых и желтых тюльпанов, то за бордюры из крокусов. Где-то недалеко шумел фонтан. Через несколько минут они вышли на ровную лужайку с искусственным озерком, в центре которого возвышалась статуя; Белль мельком взглянула на изваянную из мрамора, застывшую в вечном отчаянии женщину. Смутно припомнился древнегреческий миф о Ни…
Споткнувшись, Белль сердито отогнала неуместные мысли
Дойдя до окаймляющего озеро гранитного бордюра, эсэсовец уселся и испытующе взглянул Белль в глаза.
– Зачем вы привели меня сюда? – почти не чувствуя, как шевелятся губы, спросила Белль.
– Вы знаете, где мы?
– В Булонском лесу.
Эсэсовец снисходительно покачал головой.
– Сейчас эта лужайка не Булонский, а Зачарованный лес. Оглянитесь, – он взмахнул рукой в широком, приглашающем жесте, – считайте, что эта поляна вобрала всю вашу жизнь, какой она была, и какой еще может остаться. Вы можете сохранить все это, я много не потребую взамен, несколько слов, и только.
Сложив руки на колене, он поднял на нее темные, посверкивающие лукавым весельем глаза.
– На мой взгляд, это хорошая сделка, – завершил он, с откровенным удовольствием глядя на Белль.
Белль задохнулась. Несколько секунд стояла потерянная в вихре мыслей, круговороте слов.
Потом шагнула вперед и спокойно, требовательно встретила взгляд эсэсовца.
– Вы заключили когда-то такую же? Вы тоже думали, – ей хотелось вложить в свой тон презрение, но вместо этого горечь перехватила горло и выплеснулась в слова: – что расплатитесь чужими жизнями?
Эсэсовец разнял руки, выпрямился, взгляд темных глаз стремительно выстывал.
– Но расплатились, – она сглотнула и с невольной тихой печалью закончила: – собственной душой!
Несколько секунд между ними висела углубленная щебетом птиц да плеском воды тишина. Несколько секунд Белль зачарованно ждала ответа.
Вдруг эсэсовец наклонился вперед, протянул руку к трости, чтобы подняться, и на мгновение, на крошечную частичку мгновения ей почудилось, что на худощавом лице, стирая холод, иронию и равнодушие, проступило замкнувшееся в безысходности отчаяние.
Он уже поднялся, и Белль поняла, что ошиблась: эсэсовец смотрел на нее с неживой, застывшей яростью.
– Довольно, – ей почудилось, что в его потяжелевшее дыхание вплелись отзвуки рычания, – сделок дважды я не предлагаю. Но то, что мне нужно, я получаю всегда.
***
Голд прав, вынуждена была признать Эмма, глядя сверху вниз на упорно хранящую молчание Миллс.
Она резко отвернулась, ощущая, как к горлу подступают чувство гадливости и легкого, но ощутимого смущения. В глубине души Эмма не разделяла склонности Вэйла к традиционным методам, хотя и соглашалась с его стремлением получать результаты быстро и легко. Но в этом случае все оказалось бесполезным. Придется вернуться к методам Голда, который всегда добивается своего.
Эмма, запустив руки в волосы, снова пробежала глазами досье Реджины Миллс. И вдруг встрепенулась: «стабильные отношения с Робером Гудо». Прикрыла глаза, мысленно перебрала несколько фраз.
«Уязвимость, что-то, что делает человека беззащитным, лишает остатков самоконтроля, есть у каждого. Мало нащупать эту слабость; ей надо уметь воспользоваться, Эмма».
Знаком приказав ассистенту удалиться, Эмма дождалась, когда Реджина поднимет на нее расфокусированный взгляд.
***
Первые полчаса Белль просто сидела, сжавшись в комок и попеременно стараясь то не думать о том, что ее ждет, то, напротив, постараться подготовиться ко всему, что на нее обрушится.
Потом она осторожно потянулась, поднялась и огляделась. Судя по всему, эсэсовец привел ее в свою квартиру. Кресло с высокой спинкой перед массивным столом, книжный шкаф, камин – похоже, кабинет. Единственное окно плотно задернуто пыльной бархатной портьерой темно-вишневого цвета. От окна раздавалось легкое, но настойчивое царапанье. Белль вначале не обратила на него внимания, но царапанье не прекращалось.
