Текст книги "Каштаны цветут дважды (СИ)"
Автор книги: Helena222
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 17 страниц)
– Валден методичен, – Марлин прошла к столу, уселась напротив Голда. – А твой Сторибрук его так околдовал, – она приостановилась и недоумевающе приподняла брови, поймав короткий, испытующий взгляд Голда, – что ни на что другое сманить его не удалось. Но выяснить кое-что я смогла.
Голд не ответил, неопределенно взмахнул рукой, приглашая продолжать.
– От Хоппера поступило еще одно донесение. К тебе оно, разумеется, не попало. К Хопперу приходили двое, один связан с Миллс, фигурировал в деле. Второй – Грэм Шассер.
– Охотник,– пробормотал Голд.
– Да, кодовое имя. Судя по всему, Валден отправил к нему своего агента, и тот успешно наладил связь. Похоже, он довольно изящно тебя обыграл, – улыбнулась Марлин, с легким интересом следя за Голдом.
Классически голдовского ответа не последовало, и Марлин пристальнее вгляделась в него. Слегка округлила губы точно для беззвучного свиста.
– А Сторибрук и правда что-то особенное для тебя, – со спокойной пытливостью проговорила она.
Голд перевел на нее взгляд.
– С чего ты взяла, дорогуша? – сухой и, похоже, искренний смешок. – Ты даже не представляешь, – в голосе и взгляде мрачная угроза, – как бы я желал им всем сквозь…
– Не всем, – спокойно прервала Марлин. – Очевидно, есть исключение.
Несколько секунд они с Голдом пристально смотрели друг на друга. Наконец Марлин поднялась, едва заметно кивнула; полублагодарно – за молчание. Полуукоряюще – за молчание.
Она помедлила, касаясь кончиками пальцев поверхности стола. И, глядя в сторону, тихо заговорила:
– Знаешь, три дня назад я не сказала тебе правды. Я действительно перед тобой в долгу. Много лет назад, ты, – не тая навернувшиеся на глаза слезы, она взглянула на Голда, – тебе не было все равно.
– Я запомню.
Марлин ответно усмехнулась.
– Не запомнишь. Я этот долг отдала только что.
Переведя взгляд на окно, она отрешенно спросила:
– Ты был счастлив?
Голд помолчал. Марлин не оглядывалась.
– Шесть лет.
– Не так мало – спокойно ответила она.
– Немало. А ты?
Марлин оглянулась. Июнь за окном, солнечные лучи, район Парижа; передвижная декорация, распадающаяся на бессмысленные фрагменты реальность, которая уже давно не вызывает ни недоумения, ни отторжения.
– Я не помню.
***
Реджина сидела на полу крохотной кухни, подтянув ноги и спрятав лицо в сгибе локтя.
Кружилась голова, Реджина, иногда открывая глаза, смотрела на выкрашенные ядовито-оранжевой краской ножки деревянного стола, на образующие прямоугольник перекладины табуреток.
Вчера она накинула на зеркало в спальне покрывало. Сначала лишь для того, чтобы не видеть своего отражения, и, только когда руки уже оправляли складки, она вспомнила: так делают в доме, где есть покойник. Она помедлила, а потом сорвала покрывало. И долго вглядывалась в Реджину. А отражение менялось на глазах. Потухший, безжизненный взгляд загорелся холодным огнем, хищным, жестоким стал рисунок неестественно бледных губ. Она узнавала эту Реджину. Отшатнувшись, она добрела до кухни и в комочек сжалась в углу. И вот уже сутки боялась, что ее снова потянет заглянуть в зеркало.
Кружились темным облаком над головой воспоминания.
– Что… что ты сделала, мама?!
Черные глаза Коры со снисходительной жалостью устремлены на нее.
– Обеспечила твое будущее, милая.
Реджина давилась рыданиями, с неверием смотрела на мать.
– Ты… ты убила его!
– Он мог заговорить.
Кора, грациозно подхватив шлейф юбки для верховой езды, прошла к Реджине и наклонилась, чтобы приласкать дочь. На красивом лице не отразилось ни сожаления, ни раздражения, когда Реджина отпрянула от узкой изящной руки в кольцах.
С минуту Кора постояла, с сожалением глядя на дочь, потом заговорила разумно, трезво, в меру ласково, как обычно, как всегда:
– Я люблю тебя, Реджина, и я пошла бы и не на такое, чтобы не дать тебе загубить свою жизнь.
В полутьме пахло сеном. Заглянул в полуотворенную дверь и тут же, не успела Кора глянуть в его сторону, исчез встревоженный, добрый, раз и навсегда запуганный отец.
Реджина медленно поднялась, выпрямилась и прямо в глаза посмотрела Коре.
– Это не любовь.
Кора журяще покачала головой.
– Реджина, когда-нибудь ты поймешь, что нет слишком высокой цены, которую можно заплатить за тех, кого любишь.
– Но заплатить ты заставила Дэниэла!
– Разумеется, – затянутая в черную перчатку рука легла на щеку замершей Реджины. – Разумеется, милая. Когда-нибудь ты и этому научишься.
Реджину сотряс приступ смеха. Она точно видела себя со стороны, скорченную, безвольную, жалкую, непохожую на женщину из зеркала; непохожую на ту, другую Реджину, бессердечную, не знающую сожалений.
Нет сердца, значит, нет боли, неведомо отчаяние.
Насколько проще, легче, свободнее.
Поднявшись, Реджина, пошатываясь, прошла к кухонному буфету. С нижней полки вынула бокал – грубую подделку богемского хрусталя. Плеснула воды из-под крана.
Остановившись перед зеркалом, Реджина коснулась бокалом своего отражения.
========== Глава 37 ==========
Утомительно добросовестный официант проводил их до кабинета, что-то долго поправлял на столе. Кора не торопила официанта; откинувшись на спинку стула и спрятав подбородок в шелковый шарф, она, не таясь, изучала Румпельштильцхена – тот выглядел не самым лучшим образом, а чувствовал себя, похоже, еще хуже. Раздраженные взгляды, распоряжения сквозь стиснутые зубы, желваки на скулах – Кора ожидала от него вспышки холодного бешенства.
И не ошиблась. Едва за официантом закрылась дверь, Румпель, глядя в сторону, процедил:
– Я полагал, ты желаешь помочь Реджине.
– Так и есть.
Он бросил на нее мрачный взгляд, усмехнулся.
– В самом деле? Да ты понятия не имеешь, что творится под самым твоим носом, дорогуша! От тебя никакого толку. Скажи, когда ты успела разучиться обращаться с мужьями?
– Хельмут не Генри, – холодно уронила Кора.
– Нет, но я ожидал от тебя большего, – Румпельштильцхен поднял чашку кофе и тут же со звоном опустил на стол. – Ты должна выяснить кое-что,– сухо добавил он.
Кора заинтересованно подняла брови.
Пока он рассказывал, из-за чего ему понадобилось встречаться с Корой и упрекать ее в бездействии, Кора размышляла. Двойной агент. Не слишком опасно для Реджины, но явно не нравится Румпелю. Или он что-то скрывает.
– У тебя хорошие источники, – произнесла она, когда Румпельштильцхен замолчал. – Хорошо, я попытаюсь. Но ты же знаешь, у меня почти нет доступа к бумагам Хельмута.
– Кора, – остановил он ее. – Я знаю, на что ты способна. Так постарайся. Помнится, ты заверяла меня, что Реджина дорога тебе.
– Реджина дорога мне, – зазвеневшим голосом, выпрямившись, прервала Кора. – Ты знаешь, Реджина для меня все.
Как только она вспылила, Румпельштильцхен – точно этого ждал – мгновенно обрел привычный, хладнокровный вид.
– Верно, дорогуша, – усмехнулся он. – Вот только мы оба знаем, что твое “все” никогда не ограничивается чувствами и привязанностями.
Кора помолчала, помешивая ложечкой светло-серый напиток. Приподняла уголки губ в улыбке, припомнив последнюю встречу в этих стенах, смягчившиеся глаза Зелины. Проницателен, как всегда, но кое-что в этой игре изменилось, Румпель.
– Ты должен знать, как принести в этот мир магию, – помолчав, заговорила она. – Ты не мог не предусмотреть этого.
– Разумеется, – скучающе кивнул он.
– Не хочешь поделиться с союзницей?
Румпельштильцхен, склонив голову набок, окинул ее внимательным, откровенно насмешливым взглядом.
– Та-та-та, – вполголоса протянул он, – союз наш некрепок, душа моя.
– Ты мне не доверяешь, – с вкрадчивым укором ответила Кора. – Что же, твое дело. Но если ты знаешь, как добыть магию, поторопись. Я буду шпионить за Хельмутом, но, – ее голос стал жестче, – мы оба знаем: надолго его не остановить. А пока наша дочь, – он на мгновение отвел взгляд, без нужды подобрал и вновь швырнул на стол ложечку, – остается на линии огня.
Румпель молчал, сосредоточенно глядя на скатерть и, не теряя времени, Кора спросила:
– Есть тот, кто разрушит Проклятье? Ты ведь позаботился об этом?
– Оно будет разрушено, – бросил Румпельштильцхен. – Но, как видишь, – он поднял на нее взгляд, – многое пошло не так, как было запланировано.
– Очевидно, – Кора сузила глаза. – Я не верю, что ты ничего не делаешь в этом направлении.
– Делаю, в том числе и в этом направлении, – он потянул к себе трость, собираясь подняться, – а ты пока что постарайся больше не терять времени даром.
– Твое Проклятье, – негромко, с почти удивившими ее саму нотками грусти произнесла Кора и, дождавшись, когда Румпель вопросительно взглянет на нее, продолжила: – что в нем такого? Почему мы с тобой остались прежними, а Реджина…
– Попала в стан героев? – он криво усмехнулся. – Проклятье ни одному из нас ничего не навязывало, Кора. Реджина этого мира это все еще Реджина.
Кора порывисто поднялась.
– Она будет рада вспомнить себя настоящую, – прошептала она.
Голд пристально посмотрел на нее, на его лице промелькнула то ли усмешка, то ли гримаса.
Он промолчал, но уходя, Кора спиной ощущала его тяжелый взгляд.
Коре понадобилось несколько минут, чтобы пробраться к выходу: все столики были заняты, и она с тревогой заметила, как на нее пристально посмотрел офицер в черной форме.
На залитую сумерками улицу за Корой никто не последовал.
***
– Информация о Миллс должна обеспечить вам полное доверие в группе. Странно, что этого до сих пор не произошло.
– Они осторожны, я едва смог получить приглашение на сходку. Герр бригаденфюрер, предлагаю взять всех во время встречи. Место сбора мне не раскрыли, но вряд ли они заметят, если за мной будет следовать подкрепление.
Хельмут покачал головой.
– Нет, слишком рано. Выиграйте время, выясните как можно больше. В этом деле меня интересуют малейшие детали.
Он задумчиво прошелся по кабинету. Остановившись перед агентом, распорядился:
– Пусть обсудят все на этой своей сходке, пусть даже, – Валден щелкнул пальцами, – забирают Миллс. Оказывайте содействие. Ваша главная задача – выход на всю сеть.
Агент, щелкнув каблуками, встал навытяжку, произнес «Хайль Хитлер» без того фальшивого усердия и подобострастия, которым так часто отличались французы-анвертеры, и вышел из кабинета.
Убирая бумаги в сейф, Хельмут вновь мысленно перебрал показания Френч. Кадровые перестановки, Берлин – в верховном командовании рейха перед войной были некоторые разногласия, но война все изменила, внесла единство. Да и маловероятно, чтобы «Сторибрук» оказался настолько разветвленной сетью, но с другой стороны, чем черт не шутит. Голд блестяще продемонстрировал способности отыскивать самую надежно скрытую информацию. И если чутье вновь не подвело Голда, то дело «Сторибрука» может привести к раскрытию заговора в верхах и головокружительному взлету того, кто руководил расследованием. Ничего удивительного, что Голд окружил «Сторибрук» тайной.
«Вы в стороне не останетесь, Валден» – ну, разумеется, нет. Осталось только позаботиться о том, чтобы оказаться в самом центре. Улыбнувшись, он повернул ключ в замке.
Поднявшись в спальню за забытой записной книжкой, Хельмут удивленно остановился на пороге: Кора, покусывая губы, опустила телефонную трубку на рычаг. Сочно-фиолетовый английский костюм делал ее кожу неестественно бледной, темные глаза – горящими.
– Мне казалось, ты вышла, – произнес он, сделав вид, что не заметил, как она вздрогнула. – Передумала?
– Я вернулась за сумочкой.
– Вот как?
Кора, чем бы она ни была встревожена, уже пришла в себя. Гибким движением она сняла с ручки кресла и перекинула через локоть сумочку из крокодильей кожи. Улыбнулась и, подойдя ближе, легко прикоснулась губами к его губам.
– Вернусь к ужину.
***
Реджина не слышала ни шагов, ни щелчка замка, просто вдруг в покрытом трещинами зеркале отразилось хмурое лицо эсэсовца.
Реджина не тронулась с места и не обернулась.
С равнодушным интересом она смотрела на расколовшуюся зеркальную поверхность: Голд оглядывал комнату, валяющиеся у стены осколки бокала и табуретку с отлетевшей ножкой.
Он медлил, наверное, оценивая, – Реджина мысленно усмехнулась, – стоимость нанесенного мебели ущерба.
– День не задался, – растягивая слова, пояснила она. – Похоже, у тебя тоже.
Голд остановил на ней взгляд, когда она заговорила.
– Собирайся, поедешь со мной,– приказал он.
Реджина пожала плечами.
– Я никуда не пойду, – монотонно ответила она.
– Это не предложение.
– Разумеется. – Она поймала в зеркале его взгляд: обеспокоенный, напряженный. – Ну, и что ты сделаешь? Пригрозишь? Пристрелишь? – она медленно обернулась. – Я никуда не пойду.
Эсэсовец молчал, глядя мимо Реджины. Она не сводила с него глаз, отчего-то уверенная: он не встретит ее взгляда.
Голд вдруг подошел к ней и, наклонившись над креслом, вцепившись в ее предплечья, рывком поднял Реджину на ноги.
– Поедешь, – процедил он и так встряхнул Реджину, что она больно прикусила язык. – Решила самоубийство совершить? И не рассчитывай.
Он выпустил ее плечи, и Реджина так и осталась стоять, безучастная и безмолвная, не имея ни сил, ни желания преодолеть охватившее ее безразличие.
На лице Голда появилось холодное презрительное выражение, он усмехнулся и заговорил, растягивая слова с издевательской насмешкой:
– А вас оказалось нетрудно сломать, ваше величество. Уже ищешь легкий выход? А сколько было героического пыла, праведного гнева. Жалкое зрелище.
Слова, ядовитые, колкие, заполняли воздух, и она молча ждала, когда в груди разольется волна гнева: тогда Реджина вскинет голову, ответит.
Ничего так и не случилось; и вдруг Реджина заметила, как он смотрит на нее, словно тоже этого ждет.
Напряженное ожидание, чуждое любопытства или равнодушия. Надежда, смешанная со страхом во взгляде.
И ответ пришел совсем не тот ответ, который должен был прозвучать:
– Я не хочу быть той, кого вы из меня сделали,– тихо сказала она.
И вновь ответ был не тем, какого следовало ожидать. Реджина услышала, как он тяжело перевел дыхание. Влажно блеснули глаза. Голд устало оперся на трость, крепко сцепив руки.
– Так не оставайся ей. Отчаяние и малодушие, – он кивнул на расколотое зеркало, губы дернулись, – плохие союзники, Реджина. Ты все еще можешь выбирать, кем тебе быть. Ты можешь.
Реджина молча смотрела на него. Сквозь безалкогольную опьяненность отчаянием пробиралось осознание: какую бы цель Голд ни преследовал, он искренен. И верит в то, что говорит. И ему важно, чтобы она тоже поверила.
Отступив на шаг, Реджина опустилась в кресло. Сложив руки на коленях, подняла голову.
– Зачем ты говоришь мне все это? Чего добиваешься?
Голд шевельнулся, меняя позу. Несколько секунд протекло в молчании. Наконец, словно приняв решение, он ответил:
– Я хочу тебе помочь. Тебе, твоим друзьям, – еще одна короткая пауза. – Тем, которые еще на свободе.
Реджина беззвучно засмеялась.
– Это абсурд.
– Я знаю, – внимательный и спокойный взгляд, – но это правда.
Что-то в его тоне, во взгляде заставило Реджину молча выслушать краткий рассказ.
***
Остановившись возле озера, Кора подняла вуаль и осмотрелась. Закатные лучи скользили по скульптурной композиции, подсвечивали кругами расходящуюся по воде рябь, искрились в струях, извергающихся из пасти змеи.
Вторая встреча с Зелиной, на которую дочь едва удалось уговорить, не принесла никакого результата. Зелина ничего не желала обсуждать, твердила, как полоумная, что обо всем поговорит с ней, когда избавится от Реджины.
Кора слушала Зелину, временами вставляла несколько слов о своей вине и жажде заслужить прощение. Зелина не верила, но это было не важно.
Важно было другое: когда Зелина стремительной походкой направилась к выходу, за ней с соседней скамейки поднялся и последовал неприметный человек.
–Она ни с кем не встречается на этих прогулках? – отрывисто спросила Кора.
– Уверяю вам, мадам, ни с кем. Маршрут всегда одинаков: Булонский лес, доходит до фонтана Лаокоона, прогуливается вокруг, изредка что-то громко бормочет себе под нос, жестикулирует и уходит. Это все.
– Хорошо. Продолжайте наблюдение,– отсчитав несколько купюр, Кора протянула деньги мужчине. Улыбнулась и положила сверху еще одну.
Кора задумчиво обошла фонтан. Лаокоон. Символ могущества, зла и бессилия. Любопытный выбор, Зелина.
Нагнувшись, Кора внимательнее вгляделась в опоясывающий озерко бордюр. Облицовка из нарочито грубо обтесанных камней, кладка неровна, местами камни отходят друг от друга, образуя впадины, углубления. Тайник? Вполне вероятно.
Взгляд Коры остановился на крупном, покрытом диковинным узором из трещинок куске песчаника прямо напротив хвоста змеи.
***
Нил огляделся, проверил крепление ставен, плотно прикрыл дверь и в сгустившейся тьме зажег фонарик. Смял вынутый из кармана листок, чиркнул спичкой, поднес записку к язычку пламени.
Хотелось надеяться, что все хорошо не только с Белль, и отец наконец придумал способ вытащить остальных, но Нил уже знал: срочная встреча на складе – месте явке, не попавшем в материалы расследования, – может быть связана с чем угодно, только не с хорошими новостями.
Едва погас огонек, послышались шаги. Спрятавшись за выступ стены, Нил вынул пистолет, взвел курок.
Вошли двое. По стене заскользили лучи фонаря, запрыгали тени.
– И что теперь? – равнодушная горечь в грудном женском голосе. – Еще один спектакль?
– Я же сказал, за нами не было наблюдения, – голос отца.
– Реджина, – позвал Нил, убирая оружие и выходя из укрытия.
Стоящая к нему спиной Реджина вздрогнула, ее плечи напряглись. Помедлив несколько секунд, она обернулась. Пухлые бледные губы полуоткрыты, лицо осунулось, в черных глазах тлеет…страх?
– Все в порядке, Реджина, – поспешно пояснил он, подходя к ней. – Это не ловушка, тебе ничего не грозит.
Реджина несколько секунд смотрела на него, не то не узнавая, не то собираясь с мыслями. Нил ощутил, как по спине промчался холодок. Во взгляде Реджины было слишком много… нет, не боли, это не напугало бы его. Отчужденности.
Она неторопливо усмехнулась:
– Мне нет. А что насчет тебя? Я, знаешь ли, Нил, – его передернуло, когда она негромко, с холодной развязностью засмеялась, – опасна.
Она замолчала, глядя на него с равнодушным интересом, словно и впрямь ждала, что Нил отстранится.
Чувствуя, как задыхается, Нил оглянулся на отца. Не время для упреков, он это понимал, но удержаться от обвиняющего взгляда все равно не смог. Румпельштильцхен его взгляда не встретил, отец смотрел на Реджину, и на мгновение Нилу почудилось: у них, отца и Реджины, одинаковое выражение.
Нил шагнул к Реджине, ожидая, что она отпрянет, и бережно коснулся ее руки.
– Реджина, – тихо произнес он. – Никто не попал в ловушку. Не сейчас. Просто поверь.
Реджина спокойно стряхнула его руку, на застывшем лице ничего не изменилось.
– Но попадут, – резко ворвался в тишину голос отца.
Нил обернулся к Румпельштильцхену – тот пожал плечами.
– Попадут все, потому что ваши приятели, – отец сухо усмехнулся, заговорил уже привычным голосом, – идиоты. Знаешь, сколько времени понадобилось двойному агенту, чтобы втереться в доверие к тем, кто у вас вместо руководителей?
– Так, погоди, – Нил потер ладонью лоб. – Какой двойной агент?! И зачем ты привез Реджину?
Отец бросил взгляд на безучастную Реджину.
– Шпион будет использовать ее, план состоял в том, чтобы сообщить сторибрукцам, где Реджина, и тем вызвать к себе их доверие, – ответил Румпельштильцхен.
– Какой сложный план, – в том, как презрительно изогнулись губы и брови Реджины, Нил наконец узнал ее в поблекшей, равнодушной ко всему женщине. – И теперь доверие вызываешь, конечно, ты.
– Я бы так не сказал, – холодно перебил ее Нил и еще холоднее взглянул на отца.
***
Эмма положила на столешницу рапорт, на который бригаденфюрер даже не взглянул. Ее рука заметно дрожала.
– Это все. – Эмма напряглась, ожидая, что Валден вновь заговорит, прежде чем позволит уйти.
– Свон, – небрежно смахивая принесенные ею бумаги в ящик стола, бросил Валден, – доставьте завтра Нолана обратно в наши гостеприимные стены. Я лично им займусь.
Эмма несколько секунд молчала. Валден с терпеливым интересом следил за ней, постукивая пальцами по поверхности стола. Наверное, на ее лице ничего не отразилось, потому что в его взгляде мелькнуло разочарование.
Она вышла.
Эмме казалось, что она уже знакома с чувством беспомощности. Но с такой остротой она свое бессилие еще не ощущала.
Двери справа, двери слева. Эмма добралась до нужной, повернула ручку. Подергала. Рванула.
Кто-то настойчиво потянул ее за рукав. Мелькнуло удивленное лицо. Эмма расслышала:
– Оберштурмбаннфюрер Голд уехал с полудня, сегодня его не будет.
Мэри-Маргарет? Нет, лицо другое. Чужое.
Хорошо, что не Мэри-Маргарет. Эмма с трудом подавила истеричный смех. Она сама толком не знала, что бы случилось, попадись ей на глаза секретарша. Эмма либо бросилась бы к той на шею с такой же нелепой надеждой, как и к двери Голда, либо, может, схватила Мэри-Маргарет и трясла бы, пока та не признает, что нет из этого чертового СС никакого выхода, кроме как на тот свет!
Быстро темнело, и последний квартал Эмма прошла уже в сумерках.
========== Глава 38 ==========
Реджина стояла между Нилом и Голдом. Однообразный шум в ушах приглушал все звуки, и Реджине казалось, что она скорее считывает фразы мужчин по губам, чем слышит.
– Это же не очередной план вывести меня из игры? – тихо, угрожающе спросил Нил. – Мифическая опасность, билет до Швейцарии на троих?
– Нет. Я, – помолчав, усмехнулся эсэсовец, – действительно предпочел бы этот вариант, но ты не пойдешь на это. Нил, все что я сказал, правда, и поверь, это опасно.
– Тогда скажи, как зовут этого парня.
– Не могу, – нетерпеливо отозвался Голд. – Это не мой агент, донесения шли мимо меня. По-твоему, – со злой иронией спросил он, – мне достаточно в магический шар заглянуть?
– Это было бы удобно, нет? – бросил Нил.
Реджина прикусила губу, чтобы не рассмеяться. Она знала: смех сочтут за истерику. Оправдывающийся перед сопротивленцем эсэсовец, магические шары; точно какой-то ошалевший кинопроектор втянул Реджину в сумасшедшую черную комедию.
Странная легкость во всем теле, шум в ушах сменился звоном.
Она огляделась: деревянный склад, двое мужчин, пляшущие в луче фонаря пылинки, прогнувшийся черный потолок – не желающая рассеиваться иллюзия?
Реджина, стараясь, чтобы жест остался незамеченным, прижала руку к глазам и зажмурилась.
Не иллюзия.
Ничего не изменилось.
Но почему тогда она знает, что что-то здесь фальшиво? Либо все, что ее окружает, прикидывающийся реальным мир, предметы, люди, либо сама Реджина.
***
Эмма, стараясь двигаться бесшумно, переступила порог. Отчего-то казалось, что если она затаится, ничем не будет обнаруживать своего присутствия, а вот так, издалека посмотрит на Дэвида, то сможет понять, что им делать.
Поиграем, Эмма? Неярко освещенная комната, летние сумерки за окном, нет конвоя у подъезда. Длинное, свободное легкое белое пальто вместо черного мундира. Беззаботная, благонравная девушка, в руках которой пистолет разве что в ярмарочном тире появлялся, возвращается к ужину из колледжа.
Осколок невозможной жизни.
Слишком больно, а осколок уже рассыпается стеклянной пылью, которая точно осядет в глазах, обожжет легкие и не даст вдохнуть.
Дэвид обернулся.
Он шевельнулся, хотел заговорить, и у Эммы вырвалось нервное, предостерегающее движение. Дэвид замер.
Он молча смотрел на нее.
А Эмма все не могла заставить себя заговорить, двинуться с места.
***
– Это было бы удобно, нет?
С пару секунд Нилу казалось, что Румпельштильцхен потеряет терпение, но отец овладел собой.
– Это было бы крайне удобно, – выделяя каждое слово, ответил Румпельштильцхен. – А теперь тебе лучше меня выслушать.
От двери донесся легкий шорох. Нил, насторожившись, качнул головой, призывая к тишине. Через мгновение дверь, скрипнув, открылась, и в полутемное помещение вошли несколько человек.
– Джефферсон, дружище, – машинально позвал Нил, узнав идущего впереди.
Краем глаза уловив порывистое движение, он обернулся; Реджина отступила в тень выступа, Румпельштильцхен, изменив позу, опустил руку к кобуре.
– Нил, старина, – потрясенно ответил вместо Джефферсона шедший следом за химиком Робин.
Робин не успел и шага сделать к Нилу, как из следовавшей за Гудом группы – человек пять, не меньше, – послышались сдавленные восклицания. Разглядели. Нил мысленно проклял форму СС.
– Что здесь происходит? – несколько голосов сразу.
– Послушайте, все в порядке, – Нил поспешно шагнул к группе. Филипп и Томас.
– Ты на месте явки с… – Робин всмотрелся в фигуру Румпельштильцхена, – эсэсовцем, значит, все явно не в порядке для одного из вас.
– Я даже знаю, для кого, – тяжелый, гудящий, налитый свинцовой ненавистью голос раздался позади. Лерой. Нил успел испытать мимолетное чувство облегчения – он считал, что Лерой погиб.
Нил заметил, как отец принял подчеркнуто более расслабленную позу, видимо, уже успел вытащить оружие.
Следующие слова Лероя вышибли на долю секунды все соображения и мысли:
– Не знаю, кто из вас кого сюда притащил, но теперь, оберштурмбаннфюрер Голд, – Нила передернуло, даже ему еще ни разу не удалось вложить в звание отца столько жгучей ярости, – вы, похоже, здорово влипли.
– Слишком поспешный вывод, – с сухой вежливостью отозвался Румпельштильцхен, но договорить не успел.
Лерой, точно голос эсэсовца окончательно убедил, что все происходящее не сон, взорвался:
– Живым тебе отсюда не уйти, ублюдок.
– Лерой, хватит, – рявкнул Нил, осаживая за плечи налившегося багровой краской приземистого Лероя. – Мы пришли сюда вместе, он на нашей стороне.
– Это он тебе сказал? – Лерой уставился на Нила горящими глазами. – Да он при мне застрелил Гастона, когда тот уже почти вырвался на свободу. Гастон спас мне жизнь, а ты говоришь, он… – Лерой стиснул зубы, снова дернулся, – на нашей стороне?!
– Бросьте оружие, – негромко скомандовал Робин слева от Нила. – Вы же видите, мы все вооружены.
Нил все еще продолжал сжимать ворот куртки Лероя. Гастон, Гастон. Сознание отказывалось вспоминать парня, пусть лучше «Гастон» останется безликим именем, но память безжалостно оживляла имя, наделяла лицом, фигурой, голосом.
«На чьей стороне?» – сухими выстрелами прозвучал вопрос, передразнивая голос Белль и сливаясь с голосом Лероя.
Нил опустил руки.
– Я знаю, – хрипло произнес он. – Но сейчас он может быть нам полезен. Он… вытащил Реджину.
За спиной послышался хладнокровный голос выступившей из тени Реджины:
– После того, как использовал меня.
Реджина обвела всех спокойным, ни на ком не задерживающемся взглядом.
– Это я сдала группу, – с играющей на губах ледяной улыбкой, проговорила она. – Все, кто арестован, попали в СС из-за меня.
– Реджина… – сдавленно прошептал Робин. Похоже, последние слова Реджины Гуд не разобрал.
Нил видел, как дрогнуло лицо Реджины.
Не взглянув на Робина, она обернулась к Румпельштильцхену.
– Я обещала, что больше не буду орудием, – вполголоса произнесла она.– Уж точно не твоим.
– Да чего вы ждете? – взревел Лерой, снова бросаясь вперед.
– Голд – единственный шанс вытащить остальных, – хрипло выговорил Нил, как во сне перехватив Лероя, – я ему доверяю. И он мой отец.
Настала очередь Лероя – нет, не отступиться, – разжать хватку.
В тишине раздался внятный голос Румпельштильцхена:
– Предлагаю на пару минут сменить тему. Среди вас есть двойной агент СС и бригаденфюрера Валдена. И сейчас он ваша главная опасность, а не я.
========== Глава 39 ==========
– Реджина… – снова прошептал Робин. Не отрывая глаз от ее лица, он ощутил, как после признания Реджины за его спиной словно сомкнулись ряды.
Она не смотрела на него, но от других взгляда не прятала, черные, ледяным огнем сверкающие глаза перебегали с одного лица на другое. И что-то новое для Робина, невиданное ранее в его Реджине, было в ее выражении лица: безразличная, отчужденная холодность, под которой бушевало то, чему, как он считал, в Реджине не было места, – отчаяние.
Их разделяли три шага, он бы покрыл это расстояние прыжком, но один-единственный, секундный, умоляющий – «Не трогай меня, не зови» – взгляд Реджины остановил его.
Недосягаемость – вот что в ней появилось.
Реджине нужна его помощь, а он не знает, как ей помочь, даже не знает в чем.
Робин пришел в себя, только когда услышал размеренный голос эсэсовца:
– Среди вас есть двойной агент СС и бригаденфюрера Валдена. И сейчас он ваша главная опасность, а не я.
– Почему мы должны вам верить? Какие у нас гарантии? – придвигаясь ближе, с оживленным интересом, точно изучая химическую реакцию в колбе, спросил Джефферсон.
– Никаких, – с подчеркнутым спокойствием отозвался эсэсовец. – Я передал вам информацию, как ей распорядиться, дело ваше. Посланный к вам агент собирался использовать Миллс, – Робин неотрывно смотрел на Реджину, лицо которой, когда прозвучало ее имя, мучительно исказилось на мгновение и снова застыло, – как средство войти в доверие к группе. Он собирался передать вам ее координаты и организовать ее освобождение. Выход на сеть ему обеспечил Сверчок.
Послышалось движение позади, чьи-то шаги, и вдруг севшим голосом заговорил Кэссиди:
– Подождите, я знаю этого человека.
Робин, обернувшись, уже и сам искал глазами анвертера. Нотинг, остановившись в нескольких шагах от двери, изобразил скучающую ухмылку.
Оттолкнув Лероя в сторону, Нил крупными шагами прошел вперед.
– Я уже видел его, он на моих глазах похитил для СС одну девушку.
Кит пожал плечами, обводя всех характерным наглым самоуверенным взглядом:
– Слушайте, вы же все в курсе, кто я. Само собой, я исполняю приказы.
– Бригаденфюрера Валдена? – спросил Нил.
Кит пожал плечами, небрежно провел рукой по волосам.
– В том числе.
Робин, встретившись глазами со стоящим ближе всех к выходу Томасом, слегка кивнул, и тот, отступив, загородил дверь.
– Это ведь ты сообщил мне, где Реджина, – заговорил Робин. – Кит?
Кит выразительно хмыкнул, светлые глаза забегали.
– Да Голд за «Сторибруком» с самого начала охотился, – язвительно рассмеялся анвертер, – и кому вы верите?
– Вот об этом я и думаю, – тяжело выговорил Робин. – Не слишком ли поспешно Грэм тебе доверился. Ты вышел на связь с ним после нашего визита к Сверчку.
– Да не знаю я вашего треклятого Хоппера! – вспылил Нотинг.
– Кто-нибудь здесь называл фамилию доктора Хоппера?– вкрадчиво поинтересовался за спиной Робина эсэсовец.
Кит еще по инерции усмехался, но Робин подметил в глазах анвертера затравленное выражение.
Нотинг сорвался с места секундой позже.
***
Двигаясь так, точно она всеми силами удерживается, чтобы не сорваться с места, Эмма прошла на середину комнаты. Когда Дэвид шагнул ей навстречу, она, вздрогнув, инстинктивно, точно защищаясь, выставила руки перед собой.
