Текст книги "Dum spiro, spero (СИ)"
Автор книги: Green-Tea
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 18 страниц)
Не принимаю участия в общем разговоре, даже не вникаю в тему. Как только мы заканчиваем ужинать, сообщаю, что очень устала, и что лягу спать пораньше. Под пожелания спокойной ночи удаляюсь к себе в комнату и падаю на кровать, не раздеваясь. У меня болят ноги, тело и разум требуют сна, но я боюсь вновь погружаться в мир кошмаров. Вместо этого переворачиваюсь на спину и представляю себе лица Пита, мамы, Прим, Гейла, Мадж, Хеймитча, Эффи, Порции, Сальной Сей и всех остальных, кого только могу вспомнить. Мне хочется плакать, но слезы не приходят. Я научилась терпеть боль, не издавать ни звука, когда меня раздирает изнутри. Я понимаю, что сейчас дорогие мне люди смотрят на экран, видя какой-нибудь шестой этаж, а на самом деле безумно хотят посмотреть на меня. Я сжимаюсь, притягивая колени к груди и обхватывая их руками. Мне плохо. Я безумно хочу посмеяться вместе с сестрой, выслушать очередную нотацию Эффи, едко улыбнуться Хеймитчу, услышать от Пита, что все будет хорошо, послушать игру Мадж, вместе с Гейлом прособирать ягод… Я хочу домой, но от моего дома ничего не осталось. Мне страшно от того, что впереди меня ждет арена, новые убийства, новые ночные кошмары. Я устала бороться, доказывать всем, что я чего-то стою. Мне безумно хочется вернуться назад и позволить Мирте пронзить меня ножом в той мясорубке у Рога Изобилия. Почему я? Почему мне придется стать Сойкой, если я выберусь отсюда живой? Почему все так сложно?
Слышу тихий стук в дверь, но молчу. Если это Финник, то я не хочу, чтобы он видел меня такой. Такой жалкой, такой слабой, такой беспомощной. Если это Деметрий, то я не хочу выслушивать его разговор о стратегии, советы, наставления. Если это Мерцелла, то я не хочу видеть ее красные волосы и яркую одежду, от которой у меня болит голова.
Сбрасываю туфли и носки, и забираюсь на кровать с ногами. Укрываюсь пледом и засыпаю, слушая, как в ванной капает вода из крана.
========== Глава 12. ==========
POV Китнисс.
Осторожно ступаю босыми ногами по белому кафелю и замираю на несколько минут, разглядывая практически полную луну. Возможно, одну из последних лун в моей жизни. Я неслышно переступаю ногами и опираюсь на ограждения, глядя вниз. Народ все еще суетится, бегает. Город горит тысячами огней, машины все так же шумят, до меня долетают обрывки музыки. Капитолий живет, кажется, обычной жизнью…
Я проснулась совсем недавно, едва вырвавшись из очередного ужасного кошмара, содержание которого не могу вспомнить, да и не хочу. Единственное, что я поняла, после того, как выпила несколько графинов чистой воды и переоделась, так это то, что я срочно нуждаюсь в чистом свежем воздухе. Поэтому я сейчас и стою здесь.
– Тоже не спится, Китнисс? – спрашивает голос позади меня. Я вздрагиваю, и оборачиваюсь, готовая ко всему.
Финник, с взъерошенными волосами, тоже босой, стоит в нескольких шагах от меня и улыбается.
– Спалось, но не долго, – отвечаю я, пожимая плечами. Ему не нужно объяснять, что мне снилось. Он видит то же самое.
Финник тихо, как кошка, подходит к ограждению и облокачивается на него рядом со мной. Мы вместе смотрим вниз, не нуждаясь в лишних словах.
– Волнуешься из-за завтрашнего показа? – наконец прерывает молчание он.
– Привыкла уже. За два года-то, – равнодушно пожимаю плечами я. – А ты?
– Аналогично, – и чуть погодя добавляет, – только вот знаешь, мне кажется, что это будет необычный показ. Ну не верю я, что они вот так просто возьмут и устроят нам самый обычный показ. Нет, это будет нечто особенное.
– Как и арена, – неожиданно для себя добавляю я. – Большинство этих людей не в ладах с оружием. Ну а мы, как профи, не такие жестокие. А Капитолийцы не любят скучных арен. Нет, нам будет весело…
– Я искренне надеюсь, что ты не права. Мне кажется, что нам с тобой пока слишком рано умирать. Лет эдак через восемьдесят я над этим подумаю, но сейчас…
Я горько усмехаюсь и внимательно смотрю на его лицо, такое же идеальное, как и моё. Да, парню подправляли внешность, чтобы зрители увидели его прежнюю красоту, а не то, что сделали с ним в казематах. Мне-то хоть старались сохранить внешность для не слишком удачных интервью, во время которых я вполне могла грохнуться в обморок или брякнуть что-нибудь не то.
– А что ты делал не предыдущих показах? – вдруг интересуюсь я.
– На первых своих играх я ставил ловушки, а на вторых похвастался умением пользоваться трезубцем, – спокойно отвечает Финник и тут же спрашивает. – А ты?
– О, я была куда более экстравагантна! – усмехаюсь я. – На семьдесят четвёртых я выстрелила в них…
– Выстрелила? – его глаза раскрываются от удивления.
– Ага. Хвасталась умением пользоваться луком, а они в упор меня не замечали. Ну, я разозлилась и выстрелила в жареного поросенка, выбив при этом яблоко из его рта.
– И за это тебе дали одиннадцать баллов? – еще больше поражается он.
– Да. Тем самым натравив на меня профи. Ведь они привыкли быть лучшими во всем, а тут я, какая-то выскочка из жалкого Двенадцатого.
– А на семьдесят пятых? – да, я разожгла в нем интерес.
– Ммм, я повесила манекен и написала на нем имя Сенеки Крейна, – отвечаю я, довольно замечая, как меняется его лицо.
– Боже, я в шоке. Я думал, что связался с приличной и тихой девочкой, а на самом деле…
– Ну, прости, сам виноват, что не разглядел, что я за фрукт, – я церемонно развожу руками в сторону.
– А Пит? – вдруг спрашивает Финник. – Он ведь на семьдесят пятых тоже двенадцать получил.
– Так… Пит написал протрет Руты после того, как я усыпала ее тело цветами.
– Что? Ты усыпала тело Руты цветами?
Я удивленно таращусь на него, а потом вспоминаю, что он же не видел этого момента, да и я никогда ему не рассказывала.
– Да. Я спела ей, а потом украсила ее тело цветами.
– Да… Вам палец в рот не клади! – наконец произносит он после затянувшегося молчания.
Я молчу. Не знаю, что еще сказать. Замолкает и Финник. Какое-то время мы молча рассматриваем друг друга, а потом переводим взгляд на яркий город. Тишина затягивается, но ни он, ни я не знаем, о чем еще можно поговорить.
– Как ты думаешь, как они? – тихим голосом спрашивает он.
И мне не нужно спрашивать, кто такие “они”. Я прекрасно понимаю, что он имеет в виду Энни и Пита.
– Плохо, Финник, – так же тихо отвечаю я.
– Почему? – севшим голосом интересуется парень.
– Потому что мы здесь. И потому что они тоже знают, куда мы попадем, и что нас ждет.
Он передергивает плечами.
– И нам плохо. И не потому, что мы изранены физически и душевно, и не можем спокойно спать. Наверное, даже не потому, что мы скоро умрем. А потому что они далеко, и им плохо.
Он зажмуривается, по его щеке катится слезинка. Я смотрю вниз в надежде, что смогу сдержать свои слезы. Мне больно до такой степени, что хочется кричать. Что-то разрушается внутри меня. Невидимый барьер, служащий плотиной и скрывающий досаду и страх, тоску, грусть – все, что причиняет мне боль… Он вот-вот рухнет.
Нет, так не пойдет. Я не могу предстать завтра перед всеми с красными от слез глазами и опухшим лицом. Завтра, нет, уже сегодня показ перед распорядителями. Сегодня я покажу себя. И пусть я даже не знаю, что устрою там, я все равно справлюсь. Сегодня решится, как долго я протяну на арене, ведь моя теория, скорее всего, верна – это будет знатное зрелище. Без спонсоров я долго не протяну, а они смотрят в первую очередь на количество баллов.
Резко поднимаю голову и смотрю на напарника.
– Финник, давай спать, а? – жалобно тяну я. – У нас завтра важный день.
Он кивает и идет следом за мной к лестнице. Финник провожает меня до двери и хочет попрощаться, когда вдруг та самая плотина внутри меня рушится. Я утыкаюсь носом в широкую грудь и плачу навзрыд. Первые три секунды Финник ошарашен, а потом он обнимает меня и тащит в комнату. Правильно, запоздало понимаю я, иначе всех сейчас разбужу. Парень гладит меня по плечу, шепча что-то успокаивающее, но я его не слышу. Сейчас я пытаюсь не захлебнуться собственным отчаянием и подавить подкатывающую истерику.
– Китнисс, Китнисс, ну не плачь, пожалуйста, – растеряно бормочет Финник. – Китнисс, знаю, это глупо говорить сейчас, но все будет хорошо.
– Нет, Финник, не будет, – в перерывах между всхлипами сообщаю ему я.
– Давай немного побудем оптимистами, а? Солнышко, ну чего ты слезы льешь? – шепчет он и тут жалеет об этом – при слове “солнышко” на меня накатывает ностальгия, воспоминания о Хеймитче больно режут душу.
Еще минут пятнадцать я не могу успокоиться. Финник больше ничего не говорит, лишь поглаживая меня по плечу. Я постепенно усмиряю расшатанные нервы, глубоко дышу ртом, чтобы восстановить дыхание.
– Успокоилась? – тихо спрашивает Финник, отрывая мою голову от своей груди. Его футболка промокла насквозь от моих слез, но его, кажется, это даже не волнует. Парень помогает мне забраться в кровать, подтыкает одеяло и пристально смотрит в глаза.
– Прости, – смущенно бурчу я.
–Я понимаю. Накопилось, да? Вот прорвало, да так, что с головой захлестнуло? Бывает. И у меня тоже. Знаешь, в такие моменты действительно лучше проплакаться. Легче становится. Стало ведь?
Я киваю. Действительно, легче. Как будто кто-то взял взаймы камень, удобно устроившийся на моем сердце. Наверное, он скоро вернется, но все же сейчас я испытываю огромное облегчение. Вот бы оно продолжалось как можно дольше.
– Ну, а теперь спать, солнышко. Тебе полегчало, я вижу. Надеюсь, что тебе удастся выспаться. Спокойной ночи, – тихо шепчет он, потеплее закутывая меня в одеяло.
Финник хочет встать и уйти, но я хватаю его руку и удерживаю.
–Посиди со мной, пока я не засну, пожалуйста, – прошу я. Он садится на край моей кровати и смотрит в мои глаза, которые уже начинают слипаться.
– Спасибо тебе, Финник, – шепчу я, проваливаясь в сон. – Спасибо за то, что я не одна.
========== Глава 13 ==========
POV Китнисс.
– Китнисс, вставай! Сегодня у нас сложный и важный день! – кричит через дверь Мерцелла, сопровождая все это стуком.
С трудом разлепляю глаза и сажусь на кровати. Провожу рукой по спутанному месиву на голове, задумываясь над тем, что я, при попытке расчесать “это”, вырву целые клочья волос. А расчесать-то их придется, ведь завтра у нас берут интервью. Точнее, не совсем интервью… Сначала мы простоим то ли час, то ли два на ковровой дорожке, дабы потом журналисты украсили все местные издания нашими изображениями. Потом Цезарь возьмет у нас интервью, а затем состоится банкет в нашу честь. Мне не нравится ни один их пунктов этой программы, но я готова потерпеть ради близких, которые увидят меня по телевизору.
Выбираюсь из постели и плетусь в ванную. Долго и внимательно смотрю на себя в зеркало, пытаясь представить, что же сейчас происходит в далеком Тринадцатом. Какие выводы они сделали после того, как увидели меня на тренировках, что считает Хеймитч по поводу нашей дружбы с Финником, что чувствует Пит, ежедневно видя меня по телевизору и зная, куда я скоро попаду? Как там Прим и мама? Интересно, Гейл и Пит по-прежнему ругаются, или после общей беды они объединились? Как Бити? Даже по Джоанне я скучаю, что странно, ведь она пыталась меня убить. И тут же поправляюсь: она вырубила меня, чтобы вытащить датчик слежения. И не ее вина, что меня тогда не спасли.
Стаскиваю одежду и забираюсь в душ. Наугад нажимаю первые попавшиеся кнопки, надеясь, что мне повезет. Но удача сегодня явно не на моей стороне: теплая вода сменяется холодной, жесткие мочалки больно царапают кожу. Одно радует – после такого душа я взбодрилась, а мои мысли посвежели. Я надеваю одежду для тренировок, чтобы потом не переодеваться, и иду в обеденный зал. Мерцелла и Деметрий уже там, а вот Финника пока не видно. Киваю в ответ на приветствие и сажусь за стол. Передо мной тут же ставят тарелку с яичницей и беконом. Как только я за нее принимаюсь, в зал входит Финник. Его голова мокрая от воды, но выглядит он невыспавшимся. Видимо, ему так и не удалось заснуть, а если он и спал, то недолго. Парень хмуро смотрит на свою тарелку, но тем не менее, скоро принимается за еду.
Как только моя тарелка пустеет, передо мной тут же ставят черничный пирог. Мне становится грустно, потому что теперь любая выпечка напоминает мне о моем милом пекаре. Едва притрагиваюсь к нему и тут же переключаюсь на горячий шоколад. Отламываю от булочки кусочки и макаю их в напиток. Это еще больше напоминает мне о Пите, но уж больно вкусно.
– Китнисс, побросай туда еще и фруктов. Это еще лучше, – советует мне Финник.
Следую его совету, бросая в кружку ягоды винограда, кусочки яблок, апельсинов и еще много чего. Действительно, очень вкусно. Быстро уничтожаю шоколад в своем бокале и беру еще один. Финник посмеивается, наблюдая за мной, а я показываю ему язык, за что получаю недовольный взгляд от Мерцеллы. Закатываю глаза и опускаю пустую чашку на стол. Деметрий предпочитает не обращать на всех нас внимания.
Поднимаюсь из-за стола и иду к себе в комнату. Ложусь на кровать и смотрю в белый потолок. Я закрываю глаза, стараясь расслабиться, но мышцы лишь напрягаются еще больше. Дышу медленнее, понимая, что ни Прим, ни Пит не хотят видеть меня слабой и беспомощной. Я должна быть сильной хотя бы ради них, да и перед распорядителями нужно себя показать. Все же у них уже составлено представление обо мне, нужно оправдать надежды.
Ополаскиваю лицо водой в ванной и быстро иду к лифту. Финник уже ждет меня. Запоздало вспоминаю, что сегодня, в последний день тренировок, девушки и юноши начинают тренировку в одно время. Киваю на его вопрос, все ли со мной хорошо. Парень молчит, не задает больше вопросов.
Мы спускаемся на нужный нам этаж. Как только Атала объявляет, что тренировка открыта, Финник хватает меня за руку и тащит в оставшиеся секции, которые мы не успели пройти за эти два дня. Все оставшееся у нас время мы строим шалаши, учимся возводить укрепления, которые могут удержать стены пещеры, еще раз ставим силки. Время пролетает незаметно и вот, нас уже зовут на обед.
Трапеза протекает непринужденно, мы болтаем как и обычно. Впрочем, мы продолжаем общение и после того, как нас по одному начинают вызывать на показ перед распорядителями. Мы с Финником пойдем последними. В толпе легче сохранять непринужденный вид, но как только женщина с одиннадцатого этажа уходит, напарник берет меня за руку и спрашивает:
– Уже придумала, чем удивишь их?
– Не знаю. Правда. Может быть, похвастаюсь умением пользоваться луком. Не знаю, честно. Придумаю. А ты?
– Тоже. Будем импровизировать.
Мы болтаем на непринужденные темы, пока, наконец, Финника не зовут в зал. Я сижу одна еще минут двадцать, пока и меня не приглашают. Я захожу, готовая ко всему. Едва я переступаю порог, в глаза сразу бросаются безгласые, стоящие у стены с яблоками на голове. Меня бросает дрожь от того, что в нескольких ярдах от них стоит стенд с луком и стрелами, как раз по числу людей.
– Добрый день, мисс Эвердин, – приветствует меня женщина, являющаяся одной из распорядителей. – Ваша задача заключается в том, что вы должны сбить яблоки с головы безгласых, стоящих у стены.
Я киваю и на негнущихся ногах подхожу к стенду. Беру в руки лук и замечаю, что они дрожат. “Так, Китнисс, ты чего? Не бойся. Тебе нужно просто сбить с головы этих людей яблоки. Ты же не должна убивать их!” Беру первую стрелу в руки и натягиваю тетиву. Выстрел, и я сбиваю яблоко. Как только я попадаю, безгласый молча выходит из зала.
Вроде бы все получается, но чем дальше, тем чаще бьется мое сердце, тем сильнее дрожь и тем больше пота стекает по моей спине. Пять, шесть, семь, десять, одиннадцать. И вот, наконец, последний безгласый. Молодой юноша выглядит слегка расслабленно, видимо понимая, что ему грозит не такая уж и большая опасность, раз я попадаю во все мишени. Я медленно принимаю стойку, натягиваю тетиву, готовясь к выстрелу, перевожу дыхание и выпускаю стрелу. Закрываю глаза, чтобы не видеть, как она летит, и краем ухо улавливаю странный полувздох -полувскрик. Открываю глаза и понимаю, что его вызвало. Я промахнулась. И, к сожалению, не туда, куда бы мне хотелось.
Я с испугом смотрю на молодого парня, брюнета с красивыми зелеными глазами, широко распахнутыми от ужаса. Моя стрела попала всего на дюйм ниже, чем нужно. Видимо, в последний момент у меня дрогнула рука, и поэтому я угодила в этого парня. Стрела была прямо во лбу. Я дрожу, с трудом сдерживая слезы и крики. Я только что убила невинного человека.
– Вы можете идти, мисс Эвердин, – не слишком твердым голосом говорит та самая женщина, что объявляла мое задание.
Лук выпадает из ослабевших рук, и я выбегаю из зала. В лифте прижимаюсь спиной к стене и даю волю слезам. Перед глазами все еще стоит тот зеленоглазый парень. Меня бьет дрожь, я обхватываю себя руками и закусываю губу, сдерживая крик. Едва двери лифта расходятся, я бегу в свою комнату, не обращая внимания на крики из гостиной.
Закрываю дверь на ключ и падаю на кровать лицом вниз. Не обращаю внимание на то, что Деметрий, затем Марцелла, а потом еще и Финник барабанят в дверь, требуя открыть и объяснить, что происходит. Я не могу остановить слезы, медленно впадая в истерику. Я захлебываюсь своими слезами; даже не могу представить, что меня так расстроило. Ну подумаешь, еще одной жертвой на моем счету стало больше, но ведь счет у меня уже идет на сотни, ведь на меня можно повесить еще и вырезанные при пожаре две трети населения Двенадцатого. Он не будет так заметен среди них…
Слезы у меня заканчиваются, и я медленно заставляю себя подняться, когда Мерцелла приходит позвать меня на ужин. Нет, еду я заказываю себе в номер, не собираясь сегодня появляться вне комнаты. Отпираю дверь и иду в ванную, где долго сижу в душе, чувствуя, как по моей спине текут струйки воды. Я медленно и с трудом иду к себе в комнату, где, не торопясь, ужинаю. Когда Деметрий зовет меня смотреть результаты показа, я кричу, что мне все равно, и я не пойду. Слышу, как ментор уходит, ругая меня последними словами.
Несколько минут я пытаюсь поудобнее устроиться на кровати и обхватываю руками маленькую подушку, представляя, что это кто-то дорогой для меня. Но тут дверь распахивается, и на пороге появляется Финник. У него растрепаны волосы, на нем синие джинсы и рубашка, не застегнутая на верхние пуговицы. Он смотрит на меня оценивающим взглядом, быстро подходит к моей кровати.
– Я не пойду никуда! – громко заявляю я.
Парень не задает лишних вопросов. Он забрасывает меня на плечо и идет в гостиную. Первые три секунды я пребываю в состоянии шока, а потом начинаю громко кричать и колотить его руками и ногами. Ну разве я могу сделать хоть что-нибудь Финнику, мышцы которого напоминают по твердости сталь?
– Поставь меня на место, Одейр! Верни меня назад в комнату! – издаю громкие вопли я, когда он заносит меня в гостиную и опускает на диван. Сам он совершает оплошность, усаживаясь рядом со мной, потому что я тут же начинаю бить его подушкой, которую подхватываю с дивана. Финник берет другую подушку и начинает защищаться. В итоге мы пропускаем первые десять оценок. Судя по всему, они ничем не примечательны, потому что и Деметрий, и Мерцелла молчат. Когда же Цезарь добирается до наших оценок, мы успокаиваемся.
– И, наконец, Финник Одейр. Одиннадцать баллов!
Я поздравляю его. Он довольно улыбается и благодарит меня. Нужно будет спросить, что он делал.
– И вот, Китнисс Эвердин. Она получает… двенадцать баллов!
Меня поздравляют, но когда спрашивают, что же я такого сделала, отмалчиваюсь. Благодарю всех за поздравления и спешу уйти к себе.
Принимаю душ, переодеваюсь в просторную футболку и короткие шорты. Когда я выхожу в свою комнату, то вижу Финника, сидящего на моей кровати. Он внимательно смотрит на меня и выразительно поднимает брови. В его случае это значит, что он спрашивает у меня, что случилось.
– Привет, Финник, – тихо шепчу я, подходя к собственной кровати.
– Китнисс, что произошло? – чуть слышно спрашивает он, внимательно смотря на меня.
Я избегаю его взгляда и сажусь на кровать.
– Что делал ты? – спрашиваю я у него.
– Я? Я, наверное, как и ты, выполнял задание. Оно состояло в том, что я должен был попасть в манекены. Справился, но мне дали одиннадцать.
– Мне повезло меньше. Я должна была сбивать яблоки с голов безгласых, – тихо отвечаю я, ложась на кровать и закрывая лицо руками.
– И что?
– Что? Я промахнулась, Финник. На последнем, – меня начинают душить слезы. – Я убила его. Убила, понимаешь?
Голос срывается на последнем слове. Я начинаю задыхаться от безысходности и боли. Финник поглаживает меня по плечу и накрывает одеялом.
– Ничего страшного, Китнисс. Пожалуйста, не плачь.
– Мне плохо, Пит… – тихо шепчу я, сама не замечая, что зову его другим именем.
Финник молчит. Наверное, ему не хочется разрушать тот единственной момент, во время которого я считаю, что рядом со мной совершенно другой человек. Я лежу с закрытыми глазами, стараясь представить себе образ человека, которого я только что назвала. Светлую шевелюру, добрую улыбку, голубые глаза, нежные, но сильные руки. Я вспоминаю его объятья, его поцелуи, ночи, во время которых мы спасали друг друга от кошмаров. Вспоминаю зеленый свитер, который он сам терпеть не мог, но носил его, потому что он очень нравился мне. Я припоминаю тембр его голоса, его интонации, неизменную улыбку на губах и счастье в глазах, когда он встречал меня.
В памяти всплывают практически все моменты моей жизни, связанной с Питом. Я лежу, представляя себе, что я все же вышла замуж за него, и что сейчас он войдет в комнату, обнимет меня и скажет, что все будет хорошо. Воспоминания висят на мне, как груз, причиняя боль и вызывая слезы. Я забываю про Пита и вспоминаю про парня, которого сегодня убила. Нельзя сказать, что у него была очень счастливая жизнь в роли прислуги, но все же, он был жив. Я не знаю, как живут безгласные, есть ли у них родственники или могут ли они заключать браки.
Меня бьет дрожь, и я подтягиваю ноги к груди и обхватываю их руками. Финник заставляет меня сесть и обнимает. Я обхватываю его шею руками, утыкаюсь носом в ключицу и даю волю слезам. Через какое-то время замечаю, что и мне на плечо что-то капает. С трудом скрываю всхлипы и понимаю, что Финник тоже плачет. Наверное, он вспоминает об Энни…
В какой-то момент слезы заканчиваются, но я продолжаю сидеть, мне не хочется разрывать объятия и отпускать Финника, оставлять его совсем одного. Я начинаю клевать носом и засыпаю, роняя голову на грудь напарника.
========== Глава 14. ==========
POV Китнисс.
Я щурюсь от солнечного света, бьющего в глаза, и недовольно сажусь на кровати. Третья попытка разлепить сонные веки оборачивается успехом, и я еще несколько минут сижу, пытаясь понять, кто я, где я, и зачем я здесь. Скоро нахожу ответы на все три вопроса. Рассеяно провожу рукой по волосам и спускаю ноги на мохнатый ковер.
Быстрыми шагами иду в ванную, стягиваю одежду и ныряю под потоки воды. Я сажусь на кафель, обхватываю руками колени и медленно раскачиваюсь из стороны в сторону. В висках пульсирует кровь, перед глазами мигают яркие пятна. Господи, как же мне плохо. А сегодня будет еще один ужасный день, во время которого я буду обсуждать с Деметрием будущую трансляцию беседы с Цезарем. Я даже не знаю о чем говорить на этом гадком интервью. Я не знаю, что мне делать.
Я выбираюсь из-под душа, натягиваю сухую одежду и медленно плетусь на завтрак. Прерываю любые попытки завязать со мной разговор, ем молча, потому что просто не знаю, о чем говорить.
– Китнисс, ты в порядке? У тебя что-то случилось? – с тревогой спрашивает у меня Мерцелла.
– Нет, все в порядке, Мерцелла. Не стоит беспокоиться, – шепчу я ей.
– Значит так, вы уже имеете опыт с интервью, поэтому только я буду беседовать с вами о теме интервью. Китнисс, ты первая. Я жду тебя через десять минут в гостиной.
Я киваю и поднимаюсь из-за стола. Медленными шагами бреду сначала в комнату, затем в гостиную. Видимо, я пришла во время, раз Деметрий уже сидит здесь.
– Значит, так, Китнисс, приступим, – едва начинает он, как в комнату входит отряд миротворцев.
Я испуганно смотрю на них. Что я опять сделала не так? Какую новую пытку для меня придумали? Или это как-то связанно с Питом и повстанцами? Я дрожу, не отрывая взгляда от белой униформы.
– Что-то не так? – не слишком ровным голосом спрашивает Деметрий.
– Президент хочет видеть мисс Эвердин. Не переживайте, ее вернут в целости и сохранности после того, как она ответит на парочку вопросов. Все с ней будет хорошо. Прошу вас, мисс.
И он указывает мне на дверь. На негнущихся ногах я медленно бреду к ней, не понимая, что вообще происходит. Зачем я понадобилась Сноу? В коридоре меня ждут еще несколько миротворцев. Надо же. Я по-прежнему важная шишка. Мы спускаемся на лифте и покидаем тренировочный центр. Миротворцы обступают меня со всех сторон, закрывая от репортеров, которые как-то пронюхали, что я сегодня выйду из Центра. На лице тут же появляется равнодушная маска. И я искренне надеюсь, что меня хоть краем глаза увидят в Тринадцатом. Потому что мне слишком страшно оттого, что меня ждет.
Меня заталкивают в черную машину с тонированными окнами и дают листок с текстом, который мне нужно выучить. Старательно прячу лицо в бумажки, лишь бы они не видели испуг на моем лице. К концу поездки, которая длиться не больше десяти минут, я понимаю, что речь направлена на усмирение повстанцев. Как бы мне не претило это, я должна выучить текст. Медленно, по предложениям запоминаю его, пока меня ведут по длинным коридорам президентского дворца. Я уже была здесь раньше, мы снимали несколько интервью, правда, я не знаю, показывали ли их.
Когда я вхожу в операторскую, то вижу самое страшное, что могло ждать меня здесь. Его. Два змеиных глаза впиваются в меня. Я замираю, растеряно постирая виски, не понимая, отчего так кружится голова. БАМ, меня будто ударили. Потому что я вдруг вспоминаю то, что забыла, когда получила сильное сотрясение после одной из пыток.
– Вы запомнили, идиоты?! – грозно рычит кто-то возле моей кровати, пока я лежу, не подавая вида, что очнулась.
– Да, сэр. Двадцать второго, в ночь на двадцать третье. Бомбежка Тринадцатого. Мы уже начали готовиться, – отвечает робкий голос, который кажется мне смутно знакомым. Я напрягаю слух, стараясь уловить все, что говорят эти люди.
– Все должно быть идеально! – повторяет человек, которого я тут же узнаю. Ну да, сам Кориалан Сноу. Надо же. Какая честь! Самолично пришел убедиться, что я все еще жива!
Рассеяно смотрю перед собой, делаю несколько шагов вперед и замираю. Да, я помню этот момент так ярко, будто он только что произошел. Тогда я лежала на больничной койке, старательно пытаясь придумать, как же можно предупредить тех, кто мне дорог… А потом… Кажется, я потеряла равновесие, упала с узкой кровати, ударившись головой о кафель… После сильного сотрясения, которое я получила после пыток, мой воспаленный мозг временно решил перестать держать в памяти все, что было связанно с моей жизнью последний месяц. Конечно, воспоминания довольно быстро восстановились, но такие мелкие подробности я позабыла напрочь. Иногда случается так, что я вдруг вспоминаю это, но случается так довольно редко.
Я старательно пытаюсь вспомнить, какое сегодня число. В конце концов, сдаюсь и осторожно выведываю это у гримера, а затем уточняю и у костюмера. На их радость, работы со мной не так уж и много. Старательно заучивая текст, пытаюсь смириться с тем, что именно сегодня Тринадцатый будут бомбить…
Воспоминание причиняет мне почти физическую боль. Боже, почему я вспомнила? Что такого произошло в моем воспаленном мозгу, что я вдруг на поверхность сознания всплыло такое? А самое главное – что мне делать?
– Запомни, девочка! Сейчас от того, что ты сейчас скажешь, зависит твоя судьба! – холодные, толстые пальцы хватают меня за подбородок; он заглядывает мне в глаза.
Слава Богу, что меня заставили выучить текст наизусть. Сейчас самое главное – решить, что мне делать… С одной стороны, я могу промолчать, но ведь в Тринадцатом мама, Прим, Пит, Гейл, Хеймитч, Эффи… Все, кто мне дорог в этой жизни. А что, если…? Что будет, если я не предупрежу их?! Тем более, один раз у меня получилось… Но в этот раз с использованием шифра у меня ничего не выйдет. Мне придется сказать это…
– Готовность – одна минута! Эвердин, на место!
На ватных ногах я опускаюсь на высокий стул, ставлю ноги на перекладину. Каблуком левой туфли отстукиваю странный ритм, смотрю только на красную мигающую лампочку на камере. Рядом с камерой стоит сам Кориолан Сноу, он внимательно смотрит на меня.
– Мотор! – кричит одна из телерепортеров. Я продолжаю смотреть на эту лампочку. И усталым, обреченным голосом начинаю отчитывать зазубренный текст. А в голове крутится одна мысль: сказать или нет? Сказать или нет?
Щелк, и на экране, на который я постоянно смотрю, появляется Пит. Он стоит среди развалин и говорит, что это все, что осталось от моего дома. В животе застревает ком. Пять секунд, и я снова на экране. Я вижу свое испуганное, растерянное лицо, и старательно пытаюсь вспомнить, о чем говорила. Несу какой-то бред про пожар на зернохранилище.
Бам, и передо мной Эффи, рассказывающая о маленькой Руте. Начинается настоящая битва за эфир – Бити против спецалистов из Капитолия. Точнее, я надеюсь, что это Бити. Капитолийцы застигнуты врасплох, а у Бити явно заготовлены десятисекундные ролики. На моих глазах рушится тщательно запланированная трансляция.
Наверное, сейчас большинство людей в Тринадцатом радуются, что их план удался. Только горстка людей, которые реально оценивают ситуацию, не кричат, не радуются, а внимательно смотрят, адекватно понимая, что с каждым роликом мои шансы живой и здоровой выбраться на арену становятся все меньше и меньше. Эта короткая передышка дает мне возможность решить, что мне делать. И я, наконец, решаю, что мне все же надо делать. В конце концов, говорят, что смелым везет…
Динамики трещат. Секунд через двадцать на экранах появляемся мы со Сноу. В студии царит суматоха, а я все так же сижу, обеими руками вцепившись руками в край стула. Президент, подойдя к камере, заявляет, что мятежники пытаются сорвать трансляцию, чтобы люди не узнали об их преступлениях, однако все все же узнают об этом. Как только будет наведен порядок, программа будет показана в полном объеме.
– Китнисс, ты хочешь сказать что-нибудь Питу ввиду сегодняшней выходки бунтовщиков?
Я напрягаюсь, едва услышав его имя. И молчу несколько секунд, собираясь с мыслями. Я должна сделать то, на что собралась. И плевать, что они сделают со мной.
