Текст книги "Dum spiro, spero (СИ)"
Автор книги: Green-Tea
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 18 страниц)
Вытирая полотенцем волосы, я ногой толкаю дверь, ведущую в спальню. Девушка, прижимая к груди листы бумаги, свернувшись калачиком, спит на моей половине кровати. Она успела распустить волосы, и теперь несколько прядок падают ей на лицо.
И кто это советовал мне не уснуть?
Я как можно тише пересекаю комнату и опускаюсь на корточки перед кроватью. Осторожно провожу пальцами по ее щеке и убираю волосы назад. Китнисс морщится, что-то невнятно бормочет, а затем медленно открывает глаза. Улыбается.
– Совсем ты себя загнала, – легко говорю я, проводя пальцами по ее скулам. – Спать надо больше.
– Все в порядке Пит, – она качает головой и резко садится на кровати. Откладывает бумаги на журнальный столик, поднимается на ноги, на автомате заправляя пару прядок за ухо. – Сейчас приму душ и вернусь.
Она легко целует меня в щеку и направляется к комоду, чтобы взять нужные вещи. Я наблюдаю за ней до тех пор, пока она не скрывается в ванной, а потом медленно прохожусь по комнате, слушая звуки воды. Останавливаюсь у комода и пальцами обрисовываю все узоры на его поверхности. Беру в руки свадебную фотографию родителей Китнисс и не могу сдержаться от улыбки, когда думаю о том, что завтра у Финника и Энни будет такая же. Они мои друзья, и мне впервые за несколько недель хочется искренне радоваться.
Я замираю и вздрагиваю, чувствуя, как Китнисс обнимает меня со спины. Она прижимается ко мне, лбом прислоняясь куда-то между лопаток. Даже сквозь футболку чувствую ее теплое дыхание.
– Эй, ты чего?
– Я люблю тебя, – вместо ответа говорит она и кладет подбородок на мое плечо. – Я просто тебя люблю.
***
– Пит, давай ты не будешь крутиться, а? – просит Порция, колдующая над моей прической. – Я понимаю, тебе надоело сидеть без движения, но кто же виноват, что твои волосы стали непозволительно длинными!
– Да, хорошо, прости, – легко соглашаюсь я.
– Не терпится увидеть Китнисс в вечернем платье? – через несколько минут, смеясь, спрашивает она, потому что я снова начинаю ерзать.
– Да нет, просто стул неудобный, – жалуюсь я, потирая шею. – Все, я больше не буду, прости.
– Мне осталось совсем немного.
Порция действительно заканчивает через пару минут, еще раз проводит рукой по моим волосам и отходит на пару шагов, глядя на результат.
– Вот теперь твои волосы вполне готовы для того, чтобы ты мог отправиться на свадьбу, – удовлетворенно кивает она. – А все остальное – пока нет.
Она протягивает мне чехол с моим костюмом и отправляет за ширму переодеваться.
– Какой же ты все-таки красивый, – улыбается она, когда я выхожу к ней. – Даже жаль, что ты не жених.
– Кстати о женихе. Почему ты здесь, а не с ним? – спрашиваю я.
– Господи, Пит, Финника хоть в больничном халате выстави, он все равно самым красивым будет! – мягко смеется Китнисс за моей спиной, и я резко оборачиваюсь.
Она невероятно красивая в своем платье с черным лифом и белой, струящейся юбкой в пол. Оно кажется довольно простым. Девушка отказалась от слишком яркого и дорогого платья, чтобы меньше выделяться из толпы гостей. Ее волосы собраны в замысловатую косу, и она искренне улыбается, что нравится мне больше всего.
– А мне казалось, ты говорила, что мы не увидимся до начала церемонии? – удивленно говорю я, когда она подходит ко мне.
– Наши планы несколько изменились, – отвечает она, пожимая плечами. – А ты не рад меня видеть?
Я смеюсь в ответ на ее вопрос и обнимаю ее.
– Наоборот. Как там Энни? Переживает?
– Нет, – она качает головой. – Такая радостная и воодушевленная! Кажется, что она даже не ходит – летает!
Я смеюсь вместе с ней, крепче обнимая ее за талию. Она прижимается ко мне, и я чувствую разряды тока в тех местах, где оголенные участки нашей кожи соприкасаются.
– Поскорей бы этот день закончился, – шепчет она, поднимая на меня глаза.
– Ну, нет, Китнисс! – качаю головой. – Не знаю, как насчет тебя, а я сегодня намерен хорошенько отдохнуть и повеселиться!
========== Глава 35. ==========
Комментарий к Глава 35.
О, да, они наконец-то поженились, не прошло и сотни глав!
Честно, стыдно, но мне сложно заставить себя сесть и писать в последнее время :с
– Койн считает свадьбу излишне дорогой, а Плутарх – слишком невзрачной, – тихо говорит мне Китнисс, пока мы наблюдаем за свадебной церемонией, которой руководит Далтон, скотовод из Десятого.
Зал украшен довольно просто: листьями и морскими сетями, но это не делает все вокруг менее прекрасным. Наверное, все дело в Финнике и Энни, которые в прямом смысле этого слова светятся от счастья. Вот они-то выглядят по-капитолийски: Финник в идеальном, с иголочки, костюме, и Энни в одном из свадебных платьев Китнисс. Но прекраснее всего их лица: они продолжают улыбаться, не отпуская рук друг друга.
Я вижу, что Китнисс рядом со мной тоже улыбается. Она искренне рада за своих друзей, а мне становится немного легче оттого, что сейчас она может немного расслабиться.
Вся церемония проходит в духе Четвертого Дистрикта: сеть из длинных стеблей травы, которой накрывают жениха и невесту во время произношения клятвы, старинная песня, в которой супружество сравнивается с мореходством, и соленая вода, которой Финник и Энни смачивают губы друг друга.
После множества поздравлений и объятий, поцелуев и тостов в честь молодоженов (мы пьем сидр), единственный скрипач, которому удалось выбраться из Двенадцатого со своим инструментом, проводит по струнам, и все, кто родом из шахтерского дистрикта, тут же поднимают головы.
Может быть, мы родились и выросли в самом бедном и грязном дистрикте Панема, но уж танцевать-то мы умеем отлично. Плутарх, руководящий съемками, присылает к нам человека с просьбой танцевать. Все тут же разбиваются на пары, образуя два длинных ряда, и танцы начинаются.
Джоанна хватает меня за руку и тащит в центр зала, а Китнисс лишь смеется ей в ответ, оставаясь на прежнем месте. Но через пару минут, я вижу, как она, продолжая улыбаться, хватает моего старшего брата Майка и тянет его в зал. Недалеко от них расположились Джем и Прим. Кажется, они тоже нашли общий язык.
Танец преображает всех. Мы показываем движения гостям из Тринадцатого и тем, кто не танцевал сотню лет. Кажется, никогда эти стены не видели столько дурачества и смеха. Китнисс уговаривает присоединится к нам даже мою мать, которую я не видел улыбающейся много лет. По залу кружат операторы с камерами, но мы ведем себя раскованно. Нет ничего слаще осознания того, что Сноу увидит счастливых повстанцев, танцующих на свадьбе.
Где-то через три часа в зал вкатывают огромный свадебный торт, над которым работала вся моя семья.
– Потрясающе, – восхищенно выдыхает Китнисс рядом со мной. – Какая красота!
Пожалуй, я могу с ней согласится, ведь это одно из лучших произведений, которые я видел. Отец сделал огромное сине-зеленое море, украшенное барашками волн и парусниками, морскими животными и покачивающимися на волнах чайками.
Каждому из гостей достается по небольшому кусочку, и это радует всех даже больше, чем возможность попасть сюда. Кажется, много лет жители Тринадцатого не тратили время на грандиозные праздники, не танцевали в свое удовольствие и не ели сладостей.
Все в восхищении благодарят Китнисс за потрясающий праздник. Она краснеет, но я-то вижу, что ей приятно это слышать. Она, обняв Финника, тянет его танцевать, а я остаюсь рядом с Энни. Мы мало общались, но сейчас мне хочется как-то поддержать разговор с ней.
– Ты потрясающе выглядишь, – мне приходится наклониться и говорить громче обычного, чтобы она услышала меня сквозь смех и звуки скрипки.
– Благодарю, – Энни поднимает на меня взгляд и улыбается уголками губ. – Спасибо за потрясающий торт и за то, что Китнисс отдала мне свое платье.
– Не за что. Она была рада помочь.
Мы замолкаем, продолжая наблюдать за танцующими гостями. Через некоторое время к нам возвращаются Финник и Китнисс. Я мягко обнимаю девушку, а она, кажется, переводит дух.
– Сто лет столько не танцевала и уж тем более не смеялась, – объясняет она, заправляя прядь, выпавшую из прически, за ухо.
– Они такие счастливые, – тихо говорю ей, кивая на Финника и Энни, которые тоже наблюдают за всеобщим весельем.
– Я очень за них рада. Они заслужили это счастье, – кивает она. – Я сейчас отлучусь, мне нужно найти Порцию, а потом сразу вернусь.
Киваю, и Китнисс быстрым шагом пробирается через толпу. Через какое-то время Финник тоже куда-то уходит, зато рядом с нами возникает Хеймитч. Он тоже улыбается и даже целует Энни в щеку. Я начинаю подозревать, что он каким-то образом раздобыл спирт из госпиталя, но от него даже не пахнет.
– Где ты Китнисс потерял? Или танцует?
– Она пошла искать Порцию. Сказала, что быстро вернется, но ее нет уже минут двадцать.
– Вообще-то, Порция стоит вон там, – Хеймитч указывает в направлении двери, и я действительно вижу там своего стилиста. – Я только что с ней разговаривал, и, можешь поверить, Китнисс с ней не было.
Я беспокойно оглядываюсь по сторонам, невольно начиная волноваться, а потом быстрым шагом направляюсь к Порции, не замечая окликов Хеймитча за спиной.
– Привет! – девушка приветливо улыбается мне. – Тебя Китнисс искала, вы пересеклись?
– Да, она подходила, – кивает Порция. – Только вот это давно было. Я думала, она снова вернулась к тебе, как и собиралась.
– Спасибо, – стараюсь говорить предельно спокойно и торопливо делаю несколько шагов в сторону, чтобы стилист не увидела, как я начал паниковать.
– Потерял меня, да? – улыбаясь, Китнисс вдруг обнимает меня со спины, и я невольно вздрагиваю. – Прости, пришлось задержаться – меня позвал к себе Плутарх.
– Не пугай меня так больше, хорошо? – мягко улыбаюсь в ответ, испытывая облегчение. – Чего хотел Плутарх?
– Попросил кое-что записать. Обещал выпустить в эфир во время новостей в полночь.
– Они покажут нам это? – спрашиваю я, переводя взгляд на несколько экранов, висящих на стенах.
– Думаю, что да. Пусть он посмотрит, что мы и под землей умеем радоваться.
Она не уточняет, но я-то знаю, что речь идет о Сноу. Китнисс чуть улыбается и спрашивает, не хочу ли я еще сидра. Ловко лавируем по залу, периодически улыбаясь на камеру. Все вокруг нас буквально светятся от счастья. Давно не видел столько улыбающихся людей в одном месте.
Около полуночи экраны оживают. Мы видим эмблему телевидения Капитолия и двух ведущих, рассказывающих о последних событиях войны. Трансляция прерывается довольно внезапно. Экран рябит, но мы отчетливо слышим голос Китнисс. Она поет одну из свадебных песен Двенадцатого Дистрикта, и в то же время на экране появляются небольшие видео-фрагменты: Финник и Энни произносят свой обет, потом мы с Джоанной, танцующие и смеющиеся. Множество счастливых людей появляются и исчезают на экране, пока Капитолий пытается вернуть себе эфир.
Ролик длится минут десять, не больше, но этого вполне достаточно: народ галдит и радуется. Китнисс сжимает мою руку, а после того, как на экране снова появляются ведущие, она говорит, что устала и хочет пойти спать.
Мы находим молодоженов и тепло прощаемся с ними. Финник выглядит слегка взволнованным и обеспокоенным, но я списываю все на бушующие в нем эмоции из-за свадьбы. Однако Китнисс это, кажется, серьезно волнует.
Едва только выходит из зала, девушка тут же стаскивает с ног каблуки и блаженно щурится, ступая босыми ногами на прохладный пол.
– Кажется, каблуки придумали только для того, чтобы наслаждаться моментом их снятия, – бормочет она, беря меня под руку. – Честное слово, я не представляю, как Эффи ходит на таких ходулях целый день!
– Ходила, – поправляю я и, поймав ее удивленный взгляд, добавляю, – Ну, здесь же их нет.
– И слава Богу, – смеясь, Китнисс делает вид, что от этой информации ей намного легче. – Иди в душ первый, я пока попробую вылезти из этого платья.
– Могу помочь, – предлагаю я, и щеки Китнисс краснеют, настолько двусмысленно это звучит. – Ну, нет, так нет.
Быстро хватаю с кровати одежду и ныряю в ванную комнату. Я только успеваю стащить рубашку, как слышу звук открывающейся двери. И кого принесло так поздно?
Благо, стены в отсеках тонкие, поэтому я слышу негромкий голос Финника. Он говорит как-то взволнованно и чересчур беспокойно, поэтому я ничего не могу с собой поделать и, включив несильный напор воды, замираю у двери.
– Что случилось? Ты был таким взволнованным, – негромко начинает Китнисс.
– Пит в душе? – зачем-то уточняет Финник.
– Да, но он обычно недолго, так что времени мало. Что произошло?
– Это из-за того отрывка новостей, что мы увидели после нашего ролика, – неуверенно начинает Финник. – Понимаешь, я опять стал чувствовать себя… как тогда.
– Ты хочешь сказать, что он опять нашел способ влиять на тебя?
– Во мне как будто борются два человека, и одному из них очень хочется тебя прикончить. Пожалуйста, я умоляю тебя, держись от меня подальше, Китнисс. Я не хочу навредить тебе снова.
Сердце предательски вздрагивает. Финнику снова становится хуже из-за охмора. Не хватало еще нам такой проблемы!
Понимая, что еще чуть-чуть, и воды Китнисс не останется, я торопливо заворачиваю кран, шумно начиная одеваться.
– Пит, ты долго? – кричит мне из-за двери девушка, и я немедленно говорю, что да.
Когда я выхожу в комнату, Финника уже нет, а Китнисс что-то ищет в комоде.
– Здесь кто-то был? Мне показалось, что я слышал голоса, – осторожно начинаю я, гадая о том, расскажет мне она правду или нет.
Она вся напрягается на несколько секунд, но потом лишь пожимает плечами.
– Финник. Хотел еще раз поблагодарить меня за помощь в организации свадьбы. А сейчас, если ты не против, я хотела бы принять душ.
Она проходит мимо меня в ванную, с шумом закрывая дверь. Я одновременно и хочу, и не хочу говорить ей о том, что я услышал. Зная Китнисс, можно точно сказать, что она обидится в несколько раз сильнее, если узнает об этом не от меня. Я, скорее всего, лезу не в свое дело. Просто всегда хочу знать то, что связано с ней и с ее безопасностью, а она слишком привыкла быть одиночкой и ни перед кем не отчитываться.
Поэтому я молчу, когда Китнисс выходит из душа; молчу, когда она говорит о том, что пора погасить свет. Мы молча лежим в кровати, слушая дыхание друг друга, и не спим.
– Я соврала, – наконец, выдыхает она, и я, пораженный, поворачиваю к ней голову. – Финник приходил не за этим. Он сказал, что чувствует, что ему становится хуже.
– Я слышал, – тихо отвечаю я, чувствуя, как краснеют щеки. – Я случайно услышал часть вашего разговора. Прости.
Китнисс колеблется, а потом пододвигается ко мне ближе.
– Быть твоей поддержкой и опорой, помнишь? – цитирует она свадебную клятву. – Я не сержусь, хотя ты мог бы сказать мне сразу, – с упреком добавляет она.
– Он сообщил своим врачам?
– Да. Его лечение усилят. Только вот никто не знает, куда это может вылиться. Если он станет опасным… Я боюсь представить, что он может сделать в этом случае. Я не хочу потерять его, понимаешь?
– Ты не потеряешь, – тихо говорю я, обещая невозможное, – ты не потеряешь.
========== Глава 36. ==========
– Ну, соберитесь! Давайте, еще круг! – громко кричит солдат Йорк, и я, скрипя зубами, заставляю себя продолжать бежать.
Тренировки по подготовке к захвату Капитолия, которые начались несколько дней назад, изнурительны. Из нас, неподготовленных подростков, пытаются сделать солдат, готовых убивать и сражаться до конца. Стоит ли говорить, что уже после первого дня мне хотелось лечь на голую землю и больше никогда с нее не вставать?
– Если нас заставят пробежать еще хотя бы полмили, я умру на месте, – сквозь сжатые зубы бормочет Финник, бегущий рядом со мной.
– Пожалуй, я присоединюсь к тебе.
Долгожданное «Все, хватит на сегодня!», и мы, тяжело дыша, садимся прямо на землю.
Бег – это только начало. Мы учимся собирать и разбирать автоматы, стрелять из них, изучаем теорию, нам рассказывают правила ведения рукопашного боя, объясняют, как правильно обезвреживать мины и все прочее в этом духе.
– По-моему в Играх и то легче победить, – после особенно тяжелого дня замечает Китнисс.
Но, тем не менее, физическая, строевая и огневая подготовка, лекции по тактике – это все, чем она живет. Каждое утро Китнисс поднимается первой; ни разу она еще не пропустила ни одного занятия, а теорию, которую нам нужно будет сдавать, знала наизусть уже через неделю после того, как нам выдали вопросы.
Через некоторое время меня, Китнисс, Финника и Джоанну переводят в специальное отделение, где уже тренируется Гейл. Дисциплину, которую мы осваиваем, все называют просто «Кварталом», хотя на нашем расписании она имеет более традиционное название: “Улично-учебный бой”.
По сути это модель капитолийского квартала. Нас делят на команды и ставят перед задачами, будь то уничтожение объекта, захват позиции или обыск здания. Здесь все, как в настоящем бою. Один неверный шаг – и «подрываешься» на мине; плач ребенка может привести засаду, на крыше появляется снайпер, а у тебя не работает оружие. Правда, мы все здесь солдаты, а командира нам заменяет голосовая программа, которая тоже, кстати, может выйти из строя.
Конечно, по-настоящему погибнуть здесь нельзя, и мы все это понимаем, но реального здесь тоже много: и дымовые шашки, и бомбы с горючей (но не опасной) смесью, и солдаты в костюмах миротворцев.
Съемочная группа во главе с Крессидой снимает нас на тренировочном полигоне, где мы изо всех сил стараемся показать себя во всей красе. В перерывах между тренировками нам иногда удается увидеть подготовку к операции: грузят технику, формируют дивизии. Почти все говорят об одной из первых операций по захвату железнодорожных туннелей, ведущих в Капитолий.
Финник, которому становится все хуже и хуже, выпадает из общего процесса через три дня после начала тренировок в Квартале. Его приступы становятся неуправляемыми, и Китнисс день ото дня становится бледнее и худее. Кошмары вспыхивают с новой силой, и я вижу, что она очень переживает за своего друга.
Методы лечения пробуют самые разные, но Финник все равно срывается и с каждым разом он все агрессивней. Китнисс соглашается с моими доводами о том, что ей нельзя ходить одной, но меня удивляет другое: Финника все равно отпускают из больничного корпуса, хотя сейчас он довольно опасен, несмотря на все его попытки себя контролировать. Он чувствует себя виноватым и постоянно извиняется перед Китнисс, которая продолжает повторять, что он не виноват в том, что Сноу с ним сделал.
Со временем частота и продолжительность приступов снижается, но Финника все равно не допускают обратно к тренировкам. Никто не знает, как он поведет себя в стрессовой ситуации, и его врачи настаивают на том, чтобы он оставался в Тринадцатом.
Через несколько недель после начала тренировки в Квартале солдат Йорк говорит, что нас ожидает экзамен, который состоится прямо сейчас. Полосу препятствий, тест по тактике и огневую подготовку все проходят без проблем, но в Квартале у Джоанны возникают проблемы, поэтому в тот же 451 отряд, что и меня, Китнисс и Гейла, ее не зачисляют.
В Штабе, куда нас отправили после прохождения Квартала, Плутарх рассказывает про особенности нашего задания. Он показывает интерактивную карту Капитолия и объясняет, что мерцающие значки – это капсулы.
– В них может скрываться все, что угодно, от мин до переродков, но цель у любой из них – либо захватить в заложники, либо уничтожить. Когда мы сбежали из Капитолия, то прихватили с собой самую последнюю версию подобной программы, но за несколько месяцев в ней вполне могли произойти изменения.
Я слушаю рассказ Плутарха, но все, что я, трибут двух Игр, вижу перед собой – это Арену, напичканную ловушками, которые контролируют распорядители.
– Леди и джентльмены… – тихо бормочу я.
– … семьдесят седьмые Голодные игры объявляются открытыми! – продолжает Китнисс, и смотрит на меня.
Кажется, наши слова слышит только Гейл, потому что он один внимательно смотрит на нас, но потом снова переключается на карту. Плутарх продолжает говорить, но единственное, что я улавливаю – это то, что мы особый, “Звездный” отряд, потому что стрелковых отделений, в которое мы зачислены, у них и так хватает, зато мало телевизионных. Нам не нужно делать военную стрижку, потому что нас будут снимать, и люди должны узнавать в Китнисс Огненную девушку, а во мне – одного из несчастных влюбленных из Дистрикта-12.
– Что мне сказать маме с Прим? – тихо спрашивает Китнисс, когда собрание заканчивается, и мы идем на ужин.
– Ничего. Я своим ничего не скажу, – отвечаю я. – Не нужно им знать, что мы едем на некое подобие арены.
– В этот раз все будет по-другому. Никто не обязан умирать, – добавляет она. – И Сноу тоже будет игроком.
Оставшиеся дни пролетают быстро. Практически все время занимают тренировки на стрельбище, и хотя стрелок из меня не очень, с винтовками за время предыдущих недель я научился мастерски работать. Китнисс, несмотря ни на что, все равно учит меня стрелять из лука, и я вижу, с какой ревностью смотрит на наши тренировки Гейл. Стреляю я из рук вон плохо, но девушку это не останавливает, и в конце концов я все таки умудряюсь попадать в мишени, затрачивая при этом минимальное количество стрел.
Стоит ли говорить о том, что манекен миротворца, на котором тренировалась Китнисс, истыкан стрелами с ног до головы?
Впрочем, меткость у всех убийственная (даже у меня, если никто не дает мне в руки лук). Кроме нас с Китнисс и Гейлом в отделении еще пять солдат из Тринадцатого. Заместительница Боггса, который назначен нашим командиром, Джексон, попадает в мишени, которые все остальные без оптического прицела даже разглядеть не могут. Две сестры, которым чуть больше двадцати, по фамилии Лиг – все называют их Лиг Первая и Лиг Вторая, чтобы не путаться. Правда, единственное отличие, которое я у них увидел – это глаза. А также Митчелл и Хоумс, совсем взрослые мужчины, рослые и крепкие.
Как мы успели заметить, остальные отделения от нас не отстают, и вся наша особенность заключается в том, что мы станем лицом наступления Тринадцатого. Когда нам об этом объявляют, прокатывается волна разочарования, сменяющегося злостью:
– Вы хотите сказать, что мы не будем участвовать в реальных сражениях? – грубо интересуется Гейл.
– Вы будете участвовать реальных сражениях, только, возможно, не всегда на передовой.
– Но мы не хотим! – вмешивается Лиг Первая. – Мы будем сражаться!
– Вы будете делать то, что принесет пользу. Решено, что сейчас вы наиболее нужны на экранах телевизора. Посмотрите, какой эффект произвела Китнисс. Полностью перевернула всю ситуацию. И заметьте – она не жалуется! Потому что понимает силу экрана.
Вообще-то, судя по лицу Китнисс, она явно что-то задумала, и это явно не показуха на камеру. Она все же встревает в спор после таких слов:
– Мы ведь не только притворяться будем? Иначе зачем столько тренировались?
– Не переживай. У вас будет достаточно реальных мишеней. Главное – не подставьтесь, искать вам замену будет некогда!
Мы прощаемся с семьями утром в день отъезда. Отец и братья обнимают меня, мать выдавливает улыбку, зато миссис Эвердин и Прим расцеловывают в обе щеки и просят позаботиться о Китнисс. Она сама стирает слезы сестры и просит ее не волноваться, говорит, что она даже не настоящий солдат. Прим просит ее быть осторожной.
Китнисс уходит попрощаться с Финником, а я направляюсь на взлетную полосу. К моему удивлению, девушка прибегает туда буквально через десять минут, и я вижу, что она еле сдерживает рыдания. Нарочно обнимаю ее, спиной становясь к заинтересовавшимся солдатам, и чувствую, как она сильно сжимает мои плечи.
– Ему плохо. Очень плохо, Пит, – шепчет она. – Я не смогла с ним даже поговорить, потому что все, что я увидела – это прикованного к постели, бьющегося в конвульсиях мужчину, который видит во мне только мишень.
Ее голос дрожит, я мягко поглаживаю ее по голове, хотя у самого холодок пробежал по телу от ее слов.
– Когда мы вернемся, ему полегчает, – неуверенно бормочу я, чтобы ее приободрить.
– Я отомщу ему за это, – отвечает Китнисс.
Планолет доставляет нас до сборного пункта в Двенадцатом, откуда мы двое суток на товарняке, до предела набитом солдатами, едем до одного из горных туннелей, ведущих в Капитолий. После мы еще шесть часов идем до военного лагеря повстанцев, тянущегося на десять кварталов вглубь от вокзала, на который мы приезжали в Капитолий перед Играми.
Пока мы ставим палатки, Боггс рассказывает, что повстанцы отбили этот район с неделю назад, потеряв при этом сотни жизней. Миротворцы заняли позиции ближе к центру Капитолия, и нас разделяют пустые улицы, сплошь усыпанные ловушками. Прежде чем наступать, их нужно обезвредить.
Спустя три дня большая часть отделения 451 готова дезертировать от скуки. Мы стреляем для Крессиды и ее команды, которые приехали вместе с нами, но в основном по всякой ерунде, чтобы отвести подозрение. Время от времени требуются добровольцы для реальных боевых заданий, и всякий раз все восемь рук взмывают вверх, но меня, Китнисс и Гейла никогда не выбирают.
Видимо, чтобы мы себе внешность не испортили.
У каждого из нас есть бумажная карта Капитолия, которую Китнисс, как мне кажется, чересчур внимательно изучает. На все мои вопросы о ее интересе она лишь отшучивается, но в мою голову закрадывается серьезное подозрение, что она хочет сбежать отсюда при первой возможности. И прекрасно понятно, в каком направлении.
Но настоящая находка – это карта командиров. Это так называем голограф, который воспроизводит точно такую же голограмму, которую мы видели в Штабе перед отъездом. По сути, это всего лишь улучшенная версия карты, но это просто подарок по сравнению с нашими бумажными версиями.
Голограф может включить только командир, но в рабочем состоянии контролировать его могут и члены отряда. Если кто-то в отделении три раза подряд повторит слово «морник», голограф взрывается, уничтожая все в радиусе пяти ярдов. Это мера предосторожности на случай попадания в плен.
На четвертый день мы, слегка расслабившись, попадаем в неприятности. Лиг Вторая нарывается на неправильно маркированную капсулу, которая выстреливает металлическими дротиками, а не отравляющим газом, как мы думали. Один из дротиков попадает Лиг в голову, и она умирает прежде, чем приходит помощь.
Нам обещают быструю замену.
На следующий день прибывает новый член нашего отделения. Взъерошенные бронзовые волосы, слегка безумные глаза. Без охраны, с автоматом на плече. Все в шоке и не верят своим глазам. Китнисс не знает, радоваться ей или плакать, но она все же легко целует Финника Одейра в щеку, хотя тот опасливо отстраняется, бормоча что-то про нервные припадки.
Однако у него на руке свежий штамп. Номер 451. Звонки Боггса в Тринадцатый ничего не приносят. Койн считает, что это прибавит нашим роликам остроты.
Финник, который последние две недели был больше похож на психопата, который разговаривал сам с собой и пытался любыми способами навредить Китнисс, лишь грустно улыбается, а я, тревожно сжимая руку своей невесты, думаю лишь об одном.
Кажется, Койн считает, что от мертвой Китнисс Эвердин пользы будет куда больше.
Комментарий к Глава 36.
Совести у меня нет, я знаю.
========== Глава 37. ==========
Комментарий к Глава 37.
Для начала: ладно, мне стыдно, с апреля прошло много времени, но у меня, блин, весь май ушел на подготовку к экзаменам, но теперь я все сдал и жду результатов по русскому, ибо все остальное я уже знаю.
Второе: задержек в три месяца точно не будет, потому что а). Следующая глава уже написана, и она появится, как только бета ее проверит; и б). я твердо решил закончить эту работу этим летом, так что, наверное, я уже неделю пишу каждый день. Ну, пытаюсь.
Будет еще, я думаю, три главы, не считая этой, и эпилог.
Проходит три дня с тех пор, как Финника доставили к нам в отряд. Боггс, которого раньше никто не видел таким обозленным, приказывает своей заместительнице, солдату Джексон, назначить круглосуточный надзор за Финником, который лишь грустно улыбнулся, услышав приказ. Но все три дня проходят без особых происшествий, если не считать грубых выпадов в сторону Китнисс.
Стоит ли говорить, что ни меня, ни Гейла, ни Китнисс в надзорщики не берут? Когда мы попробовали возмутиться, Джексон отрезала, что ни один из нас не сможет застрелить его, если потребуется. В конечном итоге мы выторговали право караулить в паре с кем-нибудь другим, кто не знаком с Финником так близко.
Хотя, по-моему, Китнисс будет проще будет прострелить себе голову, чем поднять оружие на друга.
После очередного дня съемок я ставлю палатку – на третий день получается уже не так ужасно – пока Китнисс, сидя на земле, пустым взглядом изучает карту.
– Мы можем поговорить? – спрашивает она после недолгого молчания.
– Конечно, – бормочу я, натягивая брезент на основу из колышек. – О чем?
– Ты ведь на моей стороне? – неожиданно спрашивает она, поднимая голову.
– Всегда, Китнисс, – отзываюсь я, прищуриваясь. – Что за вопросы?
– Мы говорили по поводу одержимости Финника с Боггсом, – бормочет Китнисс, не поднимая глаз.
Я морщусь, припоминая, как командир после бесплодных звонков в Тринадцатый отзывал Китнисс, чтобы переговорить с ней.
– Я знаю, – киваю, потому что это было довольно очевидным фактом.
– Пойдем, – она поднимается на ноги, хватает меня за руку и тянет за собой. – Джексон просила собрать хворост для костра.
– Рано или поздно он все равно потеряет контроль и доберется до меня, – тихо говорит она, пока мы, наклонившись, подбираем засохшие ветки.
– Мы будем смотреть за ним в оба, – обещаю я.
– Я знаю, зачем она это сделала, – добавляет Китнисс, имея в виду Койн. – От мертвой меня ей будет больше пользы.
– Почему она так тебя ненавидит?
– Не думаю, что это настолько сильное чувство. Я ей определенно не нравлюсь, это ясно. Боггс говорит, что она хотела спасти с арены тебя, но ее никто не поддерживал. Когда это все-таки случилось, она была в восторге. А потом ты не оправдал ее ожиданий, потому что был слишком подавлен тем, что я отправилась в Капитолий. Правда, потом мы свою роль выполнили.
– Но она все равно считает тебя опасной.
– Да. Потому что война почти закончилась, а потом будут выборы.
– Не думаю, что она настолько дура, чтобы думать, будто кто-то допустит тебя на место президента.
– Нет. Но на чьей стороне я буду? Боггс считает, что ни у кого нет столько влияния, как у меня.
– Она боится, что ты будешь против нее, – заканчиваю я. – Тем более, своего отношения к ней ты никогда особо не скрывала.
– Я могу помочь революции только одним способом, – тихо говорит она.
– Умереть, – с болью замечаю я.
