Текст книги "Перемирие (СИ)"

Автор книги: Гоблин - MeXXanik

Соавторы: Каин Градов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 15 страниц)

Глава 13
Осведомитель

Когда я вышел на крыльцо, машина была уже подана. Но я все равно позволил себе пару секунд постоять на ступенях, вдыхая свежий воздух. Утро выдалось красивым. По-северски густым, вязким, будто сотканным из тумана, к которому словно бы примешивалось дыхание холодной земли.

Я спустился по ступеням, сел в салон и закрыл дверь. Морозов завел двигатель, и машина выехала с территории. Я же откинулся на спинку, глядя в окно. Воздух за стеклом казался почти осязаемым – серо-молочным, плотным, как шерстяное одеяло, которым накрыли всё вокруг. Деревья по обе стороны дороги тянулись к небу длинными, мокрыми стволами, и их вершины терялись в тумане. Казалось, будто мы едем не по дороге, а сквозь сон, где всё движется медленнее, чем в действительности. Колёса авто тихо шуршали по гравию, и редкие капли росы, падающие с ветвей, стучали по крыше, будто кто-то сверху отсчитывал время.

Туман за окном клубился между елей, как дыхание спящего зверя. Где-то далеко каркнула ворона, и звук этот прозвучал особенно отчётливо. Как напоминание, что за стеной белесой пелены жизнь всё-таки продолжается.

В этот раз лисы на дороге не оказалось. И всё же я с надеждой всматривался в кусты, ожидая заметить хоть мелькание рыжего хвоста. Крошечную вспышку цвета среди серо-зелёной тишины. Но лес хранил молчание. Ни одного движения, только лёгкий пар над землёй и редкий треск ветки под колёсами.

Сидевший за рулём воевода, молчал, но я заметил, как он пару раз покосился на меня, не меняя выражения лица. Мне показалось, Морозов, понял, о чём я думаю, и потому не торопился. Машина шла медленно, бережно, словно тоже что-то высматривала среди деревьев.

Лишь когда дорога, наконец, вывела нас из леса и под колёсами зашуршал мокрый асфальт, Морозов чуть сильнее нажал на педаль газа. Туман остался позади, и машина набрала скорость. Я ещё долго оборачивался, глядя на серую кромку леса, где, как мне всё казалось, что-то должно было шевельнуться. Но там по-прежнему царило молчание. Оно было плотное, северное, будто само небо не собиралось никому не раскрывать своих тайн.

– Может, лиса получила от вас печенье и решила, что вы прошли какое-то испытание, – предположил Морозов, лениво пожав плечами, будто говорил не о таинственной встрече, а о чём-то простом, вроде неудачной рыбалки.

– Вы-то сами в такое верите? – хмыкнул я, глядя на него с лёгким недоумением.

– У высшего народа всякое может быть нормальным, – невозмутимо ответил Владимир. – И такое тоже. Они ведь не по нашим меркам живут. У них всё просто и сложно одновременно. Захотят – обидятся, захотят – благословят. Никогда не угадаешь, где шутка, а где серьезное.

Воевода снова пожал плечами и повернул руль, выруливая на прямой участок дороги. За окном промелькнуло несколько стройных сосен, над ними по-прежнему тянулся туман, но уже редел, уступая место свету.

– Но вы всё же поспрашивайте у Митрича при случае, – добавил Морозов, чуть тише. – Кто она, откуда, и что она за птица.

– Лисица, которую ищет столица, – добавил я и, повернувшись к нему, поинтересовался. – Думаете, Митрич знает?

– Может, и не знает, – усмехнулся воевода, – но ведает. А это, поверьте, иногда куда больше.

Владимир потянулся к приборной панели и включил радио. Из динамика послышался негромкий треск, потом зазвучала какая-то старая мелодия. Морозов сделал звук чуть громче, чтобы не продолжать разговор. Я отвернулся к окну, глядя, как солнце понемногу пробивается сквозь остатки тумана, и думал, что, может, в этих северных краях действительно есть существа, для которых одно простое печенье значит гораздо больше, чем для нас целая жизнь.

На выбранной волне мелодия плавно стихла, словно растворилась в воздухе, и спустя мгновение послышался бодрый, с чуть заметным северным выговором голос диктора, который рассказывал о грядущей неделе, одном из тех праздников, что в Северске отмечают с особым размахом. В голосе зазвенели нотки приподнятого настроения: ожидаются народные гулянья, угощения, лодочные шествия по реке и, конечно же, ярмарка.

Я смотрел в окно на убегающую дорогу и слушал вполуха. Но слова диктора, сопровождаемые шорохом шин по влажному асфальту, ложились удивительно спокойно, будто всё происходящее вокруг соответствовало этому размеренному ритму северской жизни.

– На ярмарке, – продолжал ведущий, – ожидаются артисты из самой столицы. Среди приглашённых певица Таисия Рожнова, дуэт «Пятая набережная», а также инструментальный квартет «Лунный свет».

Я поймал себя на мысли, что мне ни одно из этих имён не знакомо. Возможно, они исполняли то, что я просто никогда не слышал. Или, как часто бывает с местными праздниками, их знали все, кроме приезжих.

Радиоведущий тем временем перешёл на другой тон, более деловой, и бодро объявил:

– А спонсор выпуска – лавка пряностей «Три котла». Только сегодня, друзья, каждому покупателю щепоть новой специи в подарок. Попробуйте вкус, который согревает даже самую долгую зиму!

Где-то на заднем плане зазвенел колокольчик, потом короткий смех. Очевидно, это была вставка из рекламы. Морозов усмехнулся себе под нос, покосившись на приёмник:

– Вот ведь, у кого фантазия кипит…

Я улыбнулся в ответ, но промолчал. Почему-то это спокойное северное утро с голосом из радио показалось особенно домашним, словно весь город готовился к чему-то по настоящему великому.

– Надо будет туда заглянуть, – вздохнул Владимир Васильевич, глядя в окно на пробегающие мимо поля. – Взять какой-нибудь специи, чтобы обмануть нашего Мурзика.

Я прищурился, не сразу поняв, что именно он имеет в виду. Воевода хлопнул ладонью по рулю, как человек с простым, но железобетонным планом:

– Это элементарно. Намешать с водой и оставить на донышке чашки. Пусть порадуется.

Голос его был серьезным, без тени озорства, и в этом спокойствии звучала уверенность человека, который давно знает слабости домашних существ. И мне отчего-то представилась картина: Мурзик, нюхающий таинственную щепотку, мордочка, заострённая вниманием, и мгновение счастья, чистого, такое же простого, как и средство.

Я покачал головой, но спорить не стал. И правда: кого лишний раз учить мудрости, если тот, кто предлагает решение, видит проблему изнутри.

– Ладно, – ответил я тихо. – Сходим в лавку. Возьмём специи, может, ещё и чего-то полезного для дома прихватим.

Морозов кивнул, словно подтвердив то, чего и сам ожидал: иногда маленькая хитрость приносит больше пользы, чем сложные распорядки. И я почувствовал, как спокойствие утра, неспешное и тёплое, стало чуть теплее от мысли о пустячном удовольствии для маленького проказника.

До города мы добрались быстро. Утро уже вступило в свои права, и Северск встречал нас привычным спокойствием, в котором чувствовалась живая, домашняя суета. Солнце медленно поднималось над крышами, освещая кирпичные дома и узкие мостовые, где ещё держались следы ночной росы.

Воздух пах свежим хлебом и дымом от печей: в этот час местные булочные только открывались. У дверей стояли корзины с ещё тёплыми батонами, а продавщицы, закутанные в платки, протирали стёкла и приветливо махали знакомым прохожим. Мимо нас проехала тележка с бочонками мёда, за ней плёлся мальчишка с газетной сумкой через плечо. Разносчик новостей был не по погоде легко одетый.

Городок жил в своём тихом, размеренном, как дыхание спящего кота, ритме. Из-за углов пахло кофе, свежей выпечкой и чуть-чуть углём. Где-то звякнула открывающаяся дверь аптеки, и скрип колокольчика смешался с ранним гомоном.

Мы проехали мимо центральной площади, булыжная мостовая которой блестела от утреннего солнца, а над фонтаном поднимался лёгкий пар. Мальчишки с ранцами носились по кругу, как воробьи на свободе. Голуби, потревоженные их криками, с шумом взлетали и садились чуть поодаль, на кованые перила. В воздухе звенел смех. Он был чистый, звонкий, тот самый, который делает любое утро живым.

– Опять прогуливают, – усмехнулся Морозов, нажимая на клаксон.

Звук разнёсся по площади, и мальчишки почти одновременно вздрогнули, переглянулись и бросились врассыпную, теряясь между домами боковой улочки.

– Реакция отличная, – заметил я.

Морозов хмыкнул, не отрывая взгляда от дороги. Машина мягко повернула за угол, мимо пекарни, где из распахнутого окна донёсся аромат сдобы и корицы. На подоконнике среди цветочных горшков дремал рыжий кот, поджав лапы и совсем не обращая внимания на гудки, смех и жизнь, что текла под его окном.

Всё вокруг казалось простым и правильным, как должно быть в утро, когда предстоит долгий, полный забот день.

Впереди, прямо у поворота, показался жандарм. Молодой, ладно скроенный парень в выцветшем кителе. Воротник не застегнут на последнюю пуговицу, фуражка чуть набекрень. Страж правопорядка стоял посреди улицы и, заметив нашу машину, поднял руку, давая знак остановиться.

Морозов плавно сбросил скорость и подвёл автомобиль к бордюру. Колёса хрустнули по камешкам, двигатель затих, пока воевода опускал стекло.

– Здравы будьте, – бодро козырнул парень. На лице его застыла та самая вежливая серьёзность, которая бывает у тех, кто только недавно получил звание и пока не успел устать от службы. – Зубов велел вам передать, что нужный вам человек шастает по улицам.

Морозов кивнул, взгляд его стал цепким.

– Ясно, – произнёс он коротко. – И где его видели?

– Сначала зашёл в книжный, – жандарм явно радовался, что может доложить толком. – Спрашивал карты местности.

Воевода усмехнулся уголком рта.

– Карты? Любопытно.

– Ему выдали старые схемы города, – продолжил парень. – Те самые, что ещё при императоре Павле составляли. В архиве еще в прошлом году нашли, от пыли отряхнули и вот, мол, держи, путник, разбирайся.

Он слегка пожал плечами, словно и сам понимал, что толку от таких карт немного.

– А про леса спрашивал? – поинтересовался я, чуть подаваясь вперёд.

Жандарм, не раздумывая, кивнул:

– Было дело. Только торговец сказал, что таких карт у него отродясь не было. Мол, если и нужны лесные схемы, то дорога одна, в библиотеку.

– И он пошёл в библиотеку, – с лёгкой усмешкой предположил Морозов.

– Так точно, – подтвердил парень, глянув через плечо на улицу. Там как раз проходила женщина с корзиной пирогов, и он ей коротко кивнул, но тут же вернулся к разговору. – Прямо туда и направился, уверенной походкой. Видно, человек решительный.

– И что там с картами? – прищурившись, уточнил воевода.

Жандарм усмехнулся и качнул головой:

– А вот этого он не узнает.

– Почему? – не удержался от вопроса я.

– Потому что библиотека у нас закрыта на целый месяц, – объяснил парень, и в его голосе прозвучала смесь сожаления и лёгкого веселья. – Всё чин по чину: табличка на двери, печать на замке. Проверка фонда, как говорят.

Жандарм хмыкнул, словно сам не верил в такую странную проверку. И добавил, уже чуть тише:

– Так что ищет он, выходит, то, чего у нас пока нет.

Морозов и я переглянулись. В этой фразе было что-то большее, чем просто констатация факта. В Северске редко кто искал лесные карты из чистого любопытства.

– Это вы ловко придумали, – восхитился я, не скрывая одобрения. В голосе жандарма звучала такая гордость, будто он лично придумал этот ход.

– Пришлось попросить заведующую, – признался парень, понизив голос, словно только что выдал нам государственную тайну. – Сказали, чтобы на день-другой прикрыла двери. Объяснили, что дело срочное, важное, и это личная просьба… – он поднял палец к небу и выразительно посмотрел на нас, – самого Осипова.

– Осипова? – нахмурившись, переспросил я.

– Ну не про князя же говорить, – протянул он с хитрой улыбкой. – Зачем, мол, вашу репутацию портить.

В его глазах блеснуло явное удовлетворение от собственной находчивости. Он, видно, был доволен собой и всей операцией в целом.

Я не удержался от улыбки.

– Мудро, – сказал я тихо. – Уж кто-кто, а Осипов – это всегда веское прикрытие.

Жандарм кивнул, и в этом жесте было столько самодовольства, сколько у людей обычно бывает после удачно сыгранной партии.

Я посмотрел на Морозова, тот молча хмыкнул, отвел взгляд в сторону, и было видно, что он тоже оценил этот тонкий северский юмор.

– Умно, – сказал я ещё раз и кивнул, больше самому себе. – Зубов умеет мыслить наперёд.

– Так вот, – продолжил жандарм, видимо, входя во вкус, – потом этот индивид отправился искать другую книжную лавку. Будто их у нас в городе, как грибов после дождя. Или по десятку на каждой улице.

Он хмыкнул, почесал подбородок и добавил:

– Так, ему наш торгаш газетами и сказал. Мол, если в большой книжной лавке не нашёл того, что надобно, то в маленькой и подавно искать не стоит.

– И что потом? – прищурившись, уточнил Морозов.

– А потом, – продолжил парень, – решил откушать местных яств. Не мудрствуя, выбрал тот самый ресторан, где, как рассказывали, видели крысу…

– Крысу, – протянул воевода, и я заметил, как уголки его губ предательски дрогнули. Он спрятал ухмылку, опустив взгляд, а потом мельком глянул на меня через зеркало заднего вида.

Я тоже едва удержался от усмешки. Мы оба прекрасно понимали, что речь идёт вовсе не о крысе, а о нашем Мурзике. Проворном и вездесущем проказнике, которого посетители со страха приняли за неведомое чудовище.

Жандарм между тем с самым серьёзным видом закончил:

– Так что если ревизор и не нашёл нужной карты, то уж точно познакомился с нашей кухней и местными легендами. А уж про крысу теперь, небось, весь Северск судачит.

Морозов тихо хмыкнул:

– Вот и славно. Пусть думают, что у нас грызуны особой породы – умные, воспитанные и с чувством вкуса.

– Но крысы там, вроде как, и не было, – поспешно добавил жандарм, будто решил подстраховаться. – Говорят, распорядитель прочёл слова заветные, те самые, от которых любая порядочная северская крыса немедля бы оцепенела и хвостом бы стукнулась о пол. А этой хоть бы хны. Так значит, выходит, это была не она.

– Не припомню, где найти такую любопытную молитву, – хмурясь, пробормотал воевода. – А от мышей она помогает?

– Вот про что не ведаю… – парень развёл руки, показывая: вопрос вне его компетенции. Но глаза его хитро сверкнули, и он, понизив голос до заговорщического шёпота, добавил:

– Но вам стоит разузнать всё у Альбины Васильевны. Она в этом сведуща. Если кто и знает нужное слово, то уж она точно.

– Кто бы сомневался, – скривился Морозов, глядя в сторону, будто в надежде, что разговор сам собой закончится.

Я с трудом удержался от улыбки, ощущая, как уголки губ сами собой тянутся вверх.

– Придётся обратиться к ней, чтобы выведать нужные молитвы, – произнес я с нарочитой беспечностью. – Думаю, вам она расскажет, если вежливо спросите.

Воевода глухо вздохнул, так, будто на него возложили миссию вселенского масштаба. На мгновение прикрыл веки и тихо пробормотал:

– Вежливо спросите… ага. Это вы легко говорите. С ней одно из двух: или с угощением, или с боем.

Я не стал спорить. Лишь посмотрел на него, а потом в окно.

– И наш гость сейчас трапезничает? – уточнил я.

– Должен ещё лакомиться рыбой, – кивнул жандарм, поправляя ремень на поясе. – Заказал себе карпа на углях и уху. Видно, хочет испытать всё северское меню, пока не остыло.

Морозов посмотрел на него долгим, внимательным взглядом, в котором мелькнуло и одобрение, и лёгкое напряжение.

– Он точно не замечает слежки? – тихо спросил воевода.

Жандарм расправил плечи, приосанился, словно его спросили о чести службы.

– Обижаете, Владимир Васильевич, – с самодовольной улыбкой протянул страж правопорядка. – Кто нас заметит, ежели мы сами того не пожелаем?

На его лице скользнула тень лукавства. Жандарм чуть улыбнулся шире, и в этой улыбке блеснули кончики клыков. Едва заметно, словно случайно, но всё же достаточно, чтобы стало ясно – парень не просто служивый.

Воевода хмыкнул, едва заметно склонив голову:

– Так вот оно как… Зубов, значит, не зря тебя прислал.

– У нас, – жандарм едва заметно кивнул, будто подтверждая чужую догадку, – зрение тонкое, слух цепкий. Так что ни один столичный гость мимо не проскользнёт. Даже если решит, что у нас здесь забытая Всевышним деревня.

Морозов усмехнулся, откинувшись в кресле.

– Хорошо, что не глухая. А то скучновато бы было.

Я, не удержавшись, улыбнулся, отметив, что Северске даже жандармы оказывались не так просты.

– Спасибо за доклад, – кивнул Морозов и, прежде чем поднять стекло, добавил уже мягче: – И застегни верхнюю пуговицу. Утро сырое, простудишься.

Парень смутился, козырнул ещё раз и отошёл в сторону, давая нам проехать.

Машина тронулась, и я краем глаза заметил, как он ещё долго смотрел нам вслед, пока мы не свернули за угол.

Глава 14
В ресторане

До нужного ресторана мы добрались на удивление быстро. И спустя десять минут, машина остановилась у знакомого фасада. Я первым выбрался из салона, вдохнул прохладный воздух и направился к крыльцу. Щебень тихо хрустел под толстыми подошвами.

Морозов догнал меня через несколько шагов, сунул руки в карманы и тихо спросил:

– Как будем действовать? Подсядем к нему за стол?

– Нет, – покачал я головой. – Займём место чуть поодаль.

– Зачем? – не понял воевода.

– Понаблюдаем. Хотелось бы разобраться, что за человек к нам приехал.

Владимир одобрительно кивнул, но в его взгляде скользнуло лёгкое сомнение.

– Думаете, этот столичный проверяющий не так прост?

– Я не думаю, – ответил я спокойно. – Я уверен. Ревизор прибыл в Северск и не пошел к мастеру Костомарову. Значит, он сам хочет найти этого оленя.

– Поэтому и пытался найти карты местности, – догадался Морозов. – Чтобы не петлять в лесу.

Я кивнул:

– Уж не знаю, почему он не сделал этого еще в столице. Может быть, у него не было времени. Или у него есть планы из столицы, но он не глуп, и понимает, что карты могут сильно устареть и отличаться от местности. Но этот проверяющий не боится заблудиться в наших лесах.

– Либо очень самоуверен и привык быть в местах, где весь лес десять сосен, – добавил Морозов.

– Может, и так, – не стал спорить я. – Но то, что он не стал искать проводника, уже о многом говорит.

Морозов хмыкнул, но без тени иронии.

– Значит, осторожен. Или понимает, что в небольшом княжестве без слова князя ему никто помогать не станет.

– Скорее всего, – согласился я и добавил, глядя на распахнутую дверь ресторана, из которой доносились ароматы жареной рыбы, мяса, пряностей и трав. – Ревизор достаточно умен и имеет опыт полевой работы. А это всегда тревожный знак. Потому что он до последнего будет пытаться сделать все самостоятельно.

Воевода молча кивнул и, чуть прищурившись, посмотрел на отражение в витрине.

– Вы полагаете, что проверяющий настолько умен? – произнес он, поднимаясь по ступенькам.

Я пожал плечами:

– Не имею привычки оценивать людей до знакомства с ними. Но если прибывший решил действовать самостоятельно, то вполне может быть, что ревизор работает не на экологическое ведомство Империи.

– А на «Бастион», например, – догадался Морозов, и я кивнул. – А мне, знаете ли, думается, что ревизор может оказаться обычным дурачком, который решил полезть в незнакомый лес самостоятельно. У нас хватает таких. Приезжают из столицы, воображают себя героями древних баллад, а потом их покусанных волками ищи в кустах.

Владимир бросил на меня короткий взгляд и продолжил, уже с привычной сухой усмешкой:

– Если проверяющий припрётся к Митричу, то у него ещё есть шанс выйти живым. Тот, может, и бурчит, но людей зря не трогает. А вот если наткнётся на Иволгина… – Владимир понизил голос, – то там всё может закончиться печально. Случайно, конечно же.

– Естественно, – мрачно согласился я.

Потому как понимал, что если ревизор действительно решит сунуться туда, куда не следует, то, пожалуй, никакая столичная инструкция и бумаги от Императорской Академии его уже не спасут.

Просторный холл ресторана встретил нас ароматом жареной рыбы, укропа, свежего хлеба и лёгких восточных пряностей. Где-то в глубине послышался звон посуды, потом чей-то короткий вскрик и торопливое «извините». Северская кухня жила своей неторопливой, незатейливой жизнью.

Навстречу нам выскочил растрёпанный распорядитель в жилете, застёгнутом наискось. Он явно не ожидал важных гостей с утра пораньше. Волосы распорядителя топорщились в разные стороны, и, заметив нас, парень попытался пригладить их дрожащей ладонью.

– Здравы будьте, – поздоровался я первым, стараясь, чтобы голос звучал спокойно.

– Доброе утро, господа, – отозвался он, поклонился чуть ниже, чем требовалось по этикету, и тут же воровато оглянулся по сторонам, будто опасался, что за ним следят. Голос у него понизился до шёпота, – Вы… вы по поводу этого пришлого?

– Точно так, – ответил за меня Морозов. – Где он устроился?

– У окна сидел, – распорядитель поспешно махнул рукой куда-то за спину, в сторону зала. – Там, где цветы стоят. Изволил трапезничать.

– Что заказал? – спокойно уточнил воевода

– Уху, да такую… чтоб наваристую, – парень судорожно сглотнул, будто вспоминая. – И карпа запечённого… с картошкой. Сказал, что хочет попробовать северскую кухню во всей её красе.

– Понятно, – протянул Морозов. – Значит, человек серьёзно подошёл к делу.

Распорядитель облегчённо вздохнул, но всё же не удержался от вопроса:

– А он… не от самого…

Парень поднял к потолку палец и понизив голос, продолжил:

– Не от императора, часом?

Морозов смерил его тяжёлым взглядом и коротко ответил:

– Официально нет. Но всё возможно.

Парень побледнел, прижал дрожащие пальцы к жилету.

– Значит, там устроился… – усмехнулся я, щурясь и стараясь разглядеть столы у окон. Но, кроме аккуратно сложенных салфеток и нескольких неубранных тарелок, никого из посетителей не обнаружил.

– Ушел уже, – сообщил распорядитель. – Скажу я вам: горазд это пришлый поесть. Толку, что тощий как щепка, а ухи умял две порции и карпа подчистую. Наверное, командировочные у него знатные, – с осуждением, но и долей зависти добавил он. – Но подарки не берет…

– Что? – удивленно переспросил я, не до конца понимая, куда ведет собеседник.

– Ну, как же, – парень понизил голос, наклонился чуть ближе. – Мы люди простые, но понимаем: ежели ревизор пожаловал, то не для того, чтобы брюхо набить. А ради того, чтобы найти нарушения, донести…

– Куда донести? – с иронией осведомился Морозов.

– Куда полагается, – с важностью произнес распорядитель и поднял палец к потолку, словно там был сам столичный надзор. – Никто же не знает, что именно он приехал проверять. Но все понимают: из столицы просто так сюда никто не припрется. Здесь, знаете, климат не тот, чтоб в гости кататься.

Он замялся, поймал мой взгляд и виновато опустил глаза.

– Уж простите, Николай Арсентьевич, – поспешно добавил он. – Вы другое дело. Вы сюда не просто так приехали, а край поднимать. С колен, так сказать.

Я приподнял брови. Фраза звучала так, будто её заранее готовили к праздничной речи, но сейчас она показалась неуместной.

Воевода же вовремя подоспел на помощь. Он мягко, но ощутимо толкнул меня локтем под рёбра, словно прося не разводить полемику.

– Так что произошло? – голос Морозова стал таким строгим, что даже если бы рядом оказался жандарм, тот, пожалуй, вытянулся бы в струнку и начал оправдываться ещё до вопроса.

– Мы… попытались дать ему откуп, – отрапортовал парень, глядя куда-то в пол.

– Чего? – опешил я, решив, что ослышался.

– Ну, как откуп, – забормотал распорядитель, смутившись ещё сильнее. Он теребил край жилета, словно надеялся, что ткань подскажет нужные слова. – Подарок, понимаете? Скромный. Ну, чтобы человек из столицы не подумал, будто у нас здесь скупо живут. Мы… э-э… вложили в папку с меню конвертик и подали ему на стол. Всё чинно, как положено.

Морозов медленно выдохнул и, не глядя на меня, пробормотал сквозь зубы:

– Северская дипломатия во всей красе.

– А дальше? – уточнил я, уже предчувствуя неладное.

– А дальше… – парень всплеснул руками, – он подозвал официанта и вручил ему конверт обратно. Сказал, что, мол, кто-то, видимо, потерял документы. Мы сперва решили, что он ловко выдернул оттуда купюры, а конверт пустой вернул. Но нет

Распорядитель развёл руки, опустив голос почти до шёпота:

– всё на месте. До рубля. Ни одной купюры к рукам не прилипло.

Парень произнёс последнее с такой болью, будто речь шла не о взятке, а о личной утрате. Я невольно покачал головой, стараясь сохранить серьёзность.

– То есть, человек из столицы отказался от денег и честно вернул конверт?

– Точно так, – мрачно кивнул распорядитель.

– Дела… – протянул воевода, глядя исподлобья, и покосился на меня так выразительно, будто прямо приглашал: ну, княже, вот теперь твоя очередь читать нотации.

Я не подвёл.

– Не стоит давать взятки, – сказал я негромко, стараясь, чтобы звучало спокойно, без нравоучения. – Это скверная привычка, от которой стоит избавляться.

Распорядитель вспыхнул, как ошпаренный, и поспешно замахал руками:

– Да о чём вы говорите, князь? – в голосе его звучало искреннее возмущение. – Слово-то какое буржуйское – «взятка»! Да разве это она? Всего лишь скромный подарок, рублей на двадцать пять…

Он осёкся, заморгал, потом вздохнул и закатил глаза так, что стало ясно: его осенила мудрая мысль.

– Вот же я дубина… – пробормотал он с досадой. – Надо было не меньше тридцати давать, чтобы не обидеть человека.

– Великодушие в чистом виде, – усмехнувшись, не удержался Морозов.

– Да я же не про то! – замахал руками распорядитель. – Ну как этот ревизор из столицы, а ему дарят двадцать пять рублей? Проверяющий этот ведь наверняка обученный, грамотный, всё понял. Заглянул в конверт, оценил щедрость и решил, что над ним насмехаются. Вот и вернул, с обидой, понимаете?

Я медленно провёл ладонью по лицу, стараясь не выдать улыбку.

– Гениальная логика, – тихо сказал я. – То есть, если ревизор взял бы тридцать рублей, то всё было бы по совести?

– Ну… конечно, – кивнул парень, не улавливая иронии. – Тридцать – это уже уважение. А двадцать пять… сами понимаете, недостаточно для важного человека.

На распорядителя было больно смотреть. Он побледнел до мелового оттенка, губы подрагивали, а взгляд метался, не находя за что зацепиться. Казалось, что ноги его вот-вот подломятся, и он рухнет прямо на кафель.

Морозов среагировал мгновенно. Подошёл, ухватил его за локоть крепко, но без грубости, и отвёл к ближайшему стулу. Парень не сопротивлялся, а просто сел, как марионетка, у которой обрубили ниточки.

Воевода взял со стола графин, плеснул себе в ладонь воду и резким движением бросил в лицо бедняге. Капли разлетелись, ударившись о щеки распорядителя.

– Соберись, – коротко велел Морозов. Голос его был не громким, но в нём звучала та твёрдость, которой не ослушаются ни дети, ни пьяницы, ни испуганные люди.

Парень моргнул, вдохнул, и на мгновение в нём даже появилась жизнь. Он растерянно провёл рукой по лицу, убирая воду, потом опёрся на стол и выдохнул:

– Что же теперь будет?.. – спросил он глухо, почти шепотом, словно говорил не нам, а самому воздуху. – Этот приезжий ведь теперь сообщит… кому надо…

Морозов молча поднял брови, ожидая продолжения.

– И там нас не просто закроют, – распорядитель всё так же глядел куда-то вдаль. – Нас ведь и на каторгу отправить могут… А что мне теперь делать-то, господа?

– Для начала перестать паниковать, – ответил я спокойно. – Ревизор, как вы сказали, уехал сытым, судя по вашему рассказу.

Распорядитель вздохнул и пожал плечами.

– Хотел, как лучше, – пробормотал он. – А вышло как всегда.

Парень икнул и поднял на меня покрасневшие глаза. На миг в них мелькнуло что-то вроде надежды. Потом парень резко вскочил и рухнул передо мной на колени, схватив за штанину.

– Княже, спасите, – выдохнул он, сбивчиво, почти шёпотом. – Вся надежда только на вас. Не дайте супостату нас погубить… добрых людей… Помогите, не оставьте в беде.

– Да что же я сделаю, – растерянно сказал я.

– Только вы и можете, Николай Арсентьевич! – завыл распорядитель, дергая ткань. – Больше некому урезонить этого ревизора проклятущего! Видите ли, подарок ему не по сердцу. Мало ему… А ежели у нас больше никогда не бывало припасено? А ежели мы не богаты? Так за это что… на каторгу? Не дайте в обиду, княже!

На его крики из кухни высунулась пара работников. Один держал половник, другая сжимала в руке полотенце. Оба смотрели на меня с одинаково растерянным видом. С каждой секундой людей становилось больше. Все были бледные, испуганные и с той самой надеждой во взглядах, которую лучше не видеть.

Морозов нахмурился, шагнул вперёд.

– Встань. Дыши, – коротко велел воевода. – Никто вас не на каторгу не потащит. Разберёмся спокойно, без воплей.

Распорядитель всхлипнул, кивнул. Плечи его мелко дрожали.

– Князь всё решит, – уверенно сказал воевода и взял парня за плечо. – Вставай. Негоже по полу ползать, хоть он у вас и чистый.

– Чистый, Владимир Васильевич, – торопливо заверил распорядитель, поднимаясь и вытирая ладонью колени. – У нас везде порядок. И крысы здесь отродясь не водились. То кот был. Мелкий какой-то, но кот. Иначе бы моя молитва от крыс обязательно сработала бы. Никогда не подводила…

Он осёкся, поняв, что сказал лишнее, и украдкой глянул меня и воеводу.

– Мы это знаем, – спокойно ответил Морозов, словно не заметив заминки. – И после того случая с котом даже трапезничать к вам приходили, – он сделал ударение на последних словах. – А князь, сам понимаешь, никогда бы не пришёл в то место, где крысы водятся.

– Точно, – оживился распорядитель и даже чуть выпрямился. – Князь у нас порядочный. И не стал бы сюда захаживать второй раз за неделю, ежели что не так было!

Я покачал головой. Мелькнула мысль, что теперь, пожалуй, этот «второй визит князя» станет у них чем-то вроде местной легенды, а может, и рекламным слоганом на радио.

– Мы со всем разберёмся, – сказал я ровно, подтверждая слова Морозова. – И никто вас не обидит.

Распорядитель выдохнул, будто с него сняли камень.

– А подарок? – парень порылся в кармане и вынул смятый серый конверт. Он держал его бережно, будто ту самую последнюю надежду. – Может, отдадите супостату? Вам-то этот приезжий не откажет, заберёт.

– Взятки – это плохо, – напомнил я.

Распорядитель сразу осунулся, потом торопливо уточнил:

– В храм отнести?

– Незачем беспокоить Всевышнего без особого повода, – ответил я спокойно и, немного подумав, добавил: – Лучше эти деньги поделите между работниками. Пусть будет им премия. За пережитое нервное потрясение после встречи с ревизором.

Парень моргнул, словно не поверил, потом кивнул с искренним облегчением.

– Сделаю, как велите, – сказал он и рукавом вытер покрасневший нос. – Благодарю, Николай Арсентьевич. Что не оставили нас в беде.

– На то он и князь, – торжественно произнёс Владимир Васильевич, не удержавшись от улыбки. – Никого из наших не даст в обиду и сам никого не обидит. Так и передай всем, кто спросит.