Текст книги "Перемирие (СИ)"

Автор книги: Гоблин - MeXXanik

Соавторы: Каин Градов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 15 страниц)

– Хорошо, – растерянно произнесла секретарь.

– Спасибо. Я скажу, когда начинать пускать людей, – ответил я и направился к дверям.

Мы вошли в кабинет, и Морозов прикрыл за нами дверь. Я сел за стол, положил перед собой папку и открыл ее. И принялся перебирать листы с отпечатанным текстом. Скорее всего, Альбина оцифровала все обращения, чтобы мне было проще читать. Внизу каждого листа было от руки написано «Принято в производство», дальше стояли фамилия, инициалы секретаря и дата. А ниже виднелась подпись заявителя.

– С каждым днём их будет больше, – тихо произнёс Морозов. – Только вот… сможем ли мы всё это вытянуть?

– Сможем, – не отрываясь от своего занятия, уверенно ответил я. – Если продолжим работать так же. А ещё – если не будем бояться иногда сказать «нет». Важно расставлять границы.

Воевода усмехнулся:

– Вы говорите как старый управитель, Николай Арсентьевич.

– Я только учусь, – спокойно ответил я и добавил, – Мне теперь кажется, что мой отец не был таким уж тираном. Просто у него всегда было много работы.

На некоторое время в кабинете воцарилась тишина. Я принялся читать просьбы отремонтировать дорогу, восстановить освещение на одной из улиц, разобраться с водоснабжением в дальнем посёлке, проверить деятельность табачной лавки.

– Странное дело, – пробормотал я, перебирая бумаги.

– О чем вы? – уточнил Морозов. Я поднял на него взгляд. Воевода стоял у окна, сложив руки за спиной и глядя на собравшихся людей. Луч света, пробившийся через жалюзи, ложился на его лицо, разделяя его наполовину светом и тенью.

– Много предложений по улучшению или просьб, – ответил я. – Люди просят расширить часовню, вернуть мастера-лекаря в район, установить фонари на Старом тракте… но почти нет жалоб на государевы структуры, – ответил я. – Ну, например, что прокуратура оставила жалобу без рассмотрения.

– Это нормально, – спокойно пояснил Морозов. – Значит, службы работают как надо.

– И мы должны сделать так, чтобы так и продолжалось, – ответил я и перевернул очередной лист.

Внутри отчего-то разливалось странное чувство спокойствия. И нужности. Что я наконец на своем месте, где могу помогать людям.

– А может… – я задумался, вложив очередной лист обратно в папку, – … люди просто верят, что их услышат.

Морозов тяжело вздохнул:

– Может и так, – согласился он. – Вы зарекомендовали себя как строгий, но справедливый управленец. Когда Параскеву прижали и когда главу рыбнадзора заставили с поста уйти. Вот у людей и надежда появилась. А надежда – это редкая вещь, Николай Арсентьевич.

Я поднял на него глаза. Воевода повернулся, с абсолютно серьезным видом глядя на меня. Я кивнул:

– Постараюсь оправдать их доверие.

– Это правильно, – согласился Владимир. – Княжеству нужен порядок. И вы показываете, что все изменится к лучшему.

От этих слов у меня внутри что-то ёкнуло. Лёгкое, смутное ощущение того, что день сегодня будет длинным. И непростым.

– Ладно, – произнёс я, закрывая папку. – Пора начинать прием.

Я снял трубку стоявшего на столе телефона, набрал короткий внутренний номер.

– Слушаю, – послышался из динамика голос секретаря.

– Пусть дружинник начинает пропускать людей, – распорядился я. – По одному.

– Поняла, – коротко ответила Альбина и завершила вызов. Я же глубоко вздохнул, отгоняя мандраж и чувствуя, как начинается новая глава моей работы в городе. И, возможно, новая глава моей жизни.

Глава 25
Перемены

Приём занял времени куда дольше, чем я рассчитывал. Просьб было много. Я внимательно, не перебивая, слушал посетителей. Чаще всего кивал, соглашаясь и делая пометки в блокноте, который вскоре казался исписан больше чем наполовину.

Иногда в кабинет приходило несколько спорщиков, которые перебивали друг друга, активно жестикулируя и пытаясь доказать свою правоту. Чаще всего, такой спор был из-за какого-нибудь пустяка и решался в течение нескольких минут. Как правило, оба просителя уходили из кабинета явно недовольные моим решением, а значит, оно оказалось справедливым.

Иногда же появлялись действительно важные просители. Например, мастер-лекарь, который робко просил восстановить урезанное финансирование лекарни в одном из уездов, или молодой парень в приютской робе, который сидел на краю кресла и, опустив глаза, спутанно говорил, что в приюте который год протекает крыша. Старушка с просьбой подлатать мостки у реки, чтобы не провалиться весной. Молодой уездный учитель, мечтающий о новых учебниках и хорошем освещении в классе. Женщина, которая дрожащим от слез голосом просила помочь с отоплением в её доме на окраине Северска.

Такие пометки делались в отдельной тетради, которую я подписал фразой «особый контроль». И всякий раз, когда я вписывал в нее строки, то чувствовал, как надежда тех, кто пришел за помощью, ложится на мои плечи новой тяжестью.

Морозов сидел у окна. Его тёмная неподвижная фигура, напоминала мне выточенного из дуба стража. Он почти не двигался. Лишь время от времени менял положение ног или клал одну руку поверх другой. Временами он давал короткие комментарии, иногда весьма точные. Порой спрашивал что-то уточняющее, если видел, что заявитель путается. И я был очень ему благодарен, потому что такое вмешательство упрощало прием. Но чаще воевода просто наблюдал, тяжёлым взглядом человека, который видел куда больше, чем говорил.

После полудня в кабинет заглянула Альбина Васильевна.

– Пора обеда, – объявила она и торжественно внесла поднос, на котором разместился пузатый чайничек и блюдо с ломтями пирога.

И при виде угощения, воевода тут же вскочил на ноги и попятился. Я уверен, что если бы он мог, то просочился сквозь стену, чтобы оказаться подальше от секретаря. Женщина же сделала вид, что не заметила этого маневра или впрямь не обратила внимания на поведение Морозова.

– Вам надо перекусить и немного отдохнуть. Но идти в ближайшую едальню нельзя.

– Это еще почему? – насупился Владимир Васильевич.

Альбина окатила его внимательный взглядом, поправила локон волос, который выскользнул из ее строгого пучка, а потом все же соизволила пояснить:

– В приемной собралась толпа людей. Сразу говорю, что моей вины в том столпотворении нет. Я пыталась пояснить, что князь не сможет всех принять. Но народ решительно готов ждать своей очереди. И если вы, Николай Арсентьевич, выйдете из кабинета, то все они вереницей пойдут за вами следом.

– И чем это страшно? – я пожал плечами.

– Они ведь в живой очереди, – хмуро буркнул Морозов. – И если начнут ходить туда-сюда, то очередь собьется. А нет ничего страшнее, чем люди, которые отчаянно желают пролезть не в свою очередь, и те, кто не хочет их туда пускать. Тут и до драки недалеко.

– А Осипов потом непременно заявит, что вы, княже, стали причиной беспорядков в городе, – закивала Альбина. – Незачем провоцировать подобный бардак.

– Пирог выглядит аппетитно, – заметил я, когда секретарь разместила снедь на столе, осторожно сдвинув бумаги в сторону.

Морозов вытянул шею, чтобы рассмотреть еду, и сглотнул голодную слюну. Переступил с ноги на ногу, но остался на месте и попытался принять независимый вид.

– Присоединяйтесь, – предложил я и сам наполнил чашки ароматным чаем. – Тут всем хватит.

Сам я сел в кресло и с удовольствием принялся за пирог с грибами и картошкой. Альбина Васильевна одобрительно посмотрела на меня, а потом покосилась на застывшего воеводу. Тот отвернулся к окну и скрестил руки на груди.

– Вам бы тоже не помешало перекусить, – обратилась к нему женщина.

– Я не голоден, – сухо отозвался Морозов.

– Время обеда… – начала было Альбина, но мужчина вскинул подбородок.

– Я могу подолгу не есть.

– И к чему эти страдания? – с искренним недоумением уточнила секретарь.

– Я привык знать, что именно я ем.

– Пирог разрезан, начинка видна, – женщина подбоченилась, и мне показалось, что в кабинете стало прохладнее. – Или вы подозреваете, что грибы ядовитые?

В этот момент я закашлялся, подавившись угощением. Альбина обогнула стол и ловко ударила меня ладонью между лопаток.

– Спасибо, – прохрипел я.

– Всегда рада помочь, – отрапортовала она и продолжила, обращаясь к воеводе, – Я попробовала кушанье перед тем, как предложить его вам. И если бы оно было опасно…

– Так это не вы готовили? – оживился Морозов и с гастрономическим интересом взглянул на стол, и я мысленно простонал.

Обычно воевода был прозорлив и хитер. Но прямо сейчас он совершил тактическую ошибку. Морозов дал понять, что не собирался есть блюдо, приготовленное секретарем. И Альбина не могла этого не заметить. Она прикрыла глаза, задержала дыхание, а потом шумно выдохнула, направилась к двери. Каблуки чеканили ритм на досках пола, и мне подумалось, что именно с таким стуком забивают гвозди в крышку гроба.

– Правда вкусно? – уточнил Морозов, когда дверь за женщиной закрылась.

– Ну вот зачем вы так? – я покачал головой.

– Как? – недоуменно спросил воевода, и по его невинному виду мне стало понятно, что он на самом деле не понимает.

– Альбина Васильевна позаботилась о нас с вами. Принесла обед, хотя могла бы этого не делать.

– Ну… – мужчина жадно осмотрел поднос и потер ладони. – Вы правы. Но я уверен, что она потом себе за это премию выпишет.

– И правильно сделает, – невозмутимо отозвался я. – Она ведь организовала работу в приемной.

– Но не разогнала народ, – беспечно отмахнулся Владимир.

– Как и вы, – отрезал я.

– И как бы я это сделал? – удивился собеседник.

– А как бы она смогла? – парировал я.

– Ведьма может справляться с такими вещами, – уверенно заявил воевода и взял один из ломтей пирога, из которого тонкой ниточкой потянулся расплавленный творог с крошевом зеленого лука.

Мужчина откусил кусок и застонал от удовольствия.

– Прямо как у Никифора, – с набитым ртом проговорил он.

– Ведьмы и не такое могут, – предположил я и краем глаза заметил, как воевода замер.

Потом откашлялся и напомнил:

– Она сказала, что не готовила это сама.

– Она могла постесняться признаться в этом. Или…

– … солгать, – закончил за меня воевода и с трудом проглотил прожеванный кусок.

Морозов смерил потемневшим взглядом пирог, чашку с дымящимся напитком, потом ломоть в своей ладони. И в его глазах было столько страдания и боли, что я немного растерялся. Потому как не был готов к ранимости этого обычно уверенного в себе мужчины.

– Думаете, что это ее стряпня? – подозрительно тихо уточнил Владимир Васильевич.

– Поверьте, такие пироги стоят риска, – заявил я, выбирая второй ломоть. – Вы все равно уже откусили. Поздно пятиться.

Морозов насупился, метнул в мою сторону еще один мрачный взгляд. А потом в несколько укусов доел ломоть, который держал в руке. Следом он взял еще один с блюда и прокомментировал свои действия:

– Ведьма ведь и воду в графине могла заговорить. Так что поздно метаться.

Мне подумалось, что на самом деле он нашел себе причину не страдать от голода.

После трапезы я собрал посуду и встал на ноги, собираясь отнести поднос в приемную.

– Я сам, – тихо вызвался помочь воевода и оттеснил меня в сторону.

– Уверены? – на всякий случай уточнил я.

– Я умею признавать свои ошибки, – громко сказал Морозов, а потом тихо, только для меня добавил, – Не хочу, чтобы она на меня затаила злобу.

Я покачал головой, решив не мешать мужчине совершать подвиг. Когда воевода вернулся, я заметил, что он был немного покрасневший, словно оказался смущен. Но говорить ничего не стал, вновь заняв место у окна.

Часы медленно ползли вперёд. Солнечные полосы на полу меняли угол. А люди всё шли и шли. И мне казалось, что потоку не будет конца.

К вечеру света в кабинете стало не хватать. Солнце ушло за старые крыши, и длинные тени распластались по полу. Я включил лампу, и мягкий янтарный круг осветил бумаги и мои усталые руки.

Последний посетитель вышел из кабинета, нерешительно оглянувшись на меня и тихо поблагодарив. Я кивнул, провёл рукой по лицу и медленно поднялся. И когда дверь за посетителем закрылась, в кабинете повисла тишина.

Я откинулся на спинку стула, чувствуя, как ноют плечи и саднит от долгих разговоров горло. Вновь посмотрел на Морозова.

– Всё? – спросил он.

Я пожал плечами и собрался было ответить, что не знаю, но в этот момент дверь в кабинет приоткрылась, и в помещение заглянула секретарь:

– Это был последний посетитель на сегодня, Николай Арсентьевич, – произнесла она, и я кивнул:

– Хорошо, спасибо, – хрипло произнес я и прокашлялся.

Альбина скрылась в приемной. Воевода поднялся с кресла и расправил плечи:

– Пора домой, Николай Арсентьевич, – устало произнес он.

– Все так, – согласился я.

Мы вышли в опустевшую приемную, в которой тоже царила тишина, нарушаемая только тиканьем настенных часов. Я взглянул на циферблат и удивленно поднял брови: почти девять вечера. Альбина Васильевна сидела за столом, дописывая что-то в свой ежедневник. И едва мы показались в помещении, она оторвалась от своего занятия, взглянула на нас. И я заметил, как покраснели ее усталые глаза. Она попыталась улыбнуться.

– Прошу, составьте мне расписание приёма, – произнёс я, подходя к столу секретаря. – Два дня в неделю. И пусть жители записываются заранее. Чтобы не было сегодняшней суматохи.

– Конечно, – быстро отозвалась она и добавила. – Ещё… Может, стоит повесить в холле объявление с графиком приема?

– Повесьте, – ответил я. – И еще можно написать объявление в газете, что князь проводит прием жителей.

Она кивнула. В её взгляде мелькнуло то самое чувство: радость, что ее предложение было одобрено. И немного гордости.

– Отдыхайте, Альбина Васильевна, – добавил я мягче. – Сегодня вы меня здорово выручили.

Щёки секретаря порозовели.

– Служу Северску и князю, – ответила она и бросила вороватый взгляд на воеводу, который слишком пристально рассматривал носки своих ботинок.

Я только кивнул и направился к выходу. Уже у дверей остановился и не оборачиваясь, произнес:

– Доброй ночи.

– Доброй, – послышался из-за стола голос секретаря.

Мы вышли в коридор, спустились в холл и вышли на улицу. На крыльце нас встретила вечерняя прохлада, пахнущая цветами с клумбы и мокрыми листьями. Я на секунду замер, глубоко вздохнув и пытаясь привести голову в порядок. Небо переливалось холодными оттенками, словно стекло, в котором застыли первые звёзды.

– Тяжелый день, – послышался за моей спиной голос Морозова.

– Все так, – не стал отрицать я. – Но достаточно плодотворный.

Мы спустились по ступеням и подошли к машине. Я сел на пассажирское сиденье, Морозов обошел авто и занял место за рулем. Повернулся ко мне и уточнил:

– Домой?

Я устало кивнул и откинулся на спинку сиденья. Воевода завел двигатель, машина тихо завелась, фары разрезали сумрак, и авто плавно выехало на дорогу.

Я устало смотрел на дома Северска, окна которых светились золотыми прямоугольниками: кто-то ужинал, кто-то накрывал на стол, кто-то ругался, кто-то смеялся, кто-то читал газету или смотрел телевизор. Кто-то проводил время с семьей. И мне вдруг подумалось, что всех этих людей объединяет одно: все они надеются, что новый Северск станет лучше.

– О чем задумались, князь?

Голос воеводы вырвал меня из раздумий. Я отвлекся от окна, взглянул на сидевшего за рулем Морозова и просто ответил:

– О переменах.

– Это дело нужное, – произнес Владимир. – Только они должны быть к лучшему.

– Для того и стараемся, – устало произнес я.

Машина выехала за город, и воевода прибавил газу, заставив авто полететь по шоссе.

* * *

Мы подъезжали к дому, когда густой сумрак уже окончательно лег на окрестности. Окна усадьбы мягко светились, разбавляя темноту уютным теплом. Где-то в саду кричала поздняя птица, а ветер доносил запах влажной травы и хвои.

Морозов припарковал машину у крыльца. Двигатель затих, и тишина накрыла нас неожиданно плотным, почти осязаемым слоем. Я выбрался из автомобиля и медленно потянулся, чувствуя, как ломит спину и ноют плечи после долгого дня.

– Прибыли, князь, – произнес он.

Я кивнул. Открыл дверь и только сейчас заметил на террасе два силуэта. Нахмурился, но в следующую секунду услышал знакомые голоса.

– И что же ты ему ответил?

– А что я должен был сказать? – вторил другой, усталый, но спокойный, как старый дуб. – Ты же знаешь, что он у нас с характером.

Я поднял брови и обменялся коротким взглядом с Морозовым. Воевода нахмурился, явно узнав голос гостя:

– Интересно, что ему нужно?

– Сейчас узнаем, – коротко ответил я и вышел из авто. Поднялся по ступеням крыльца и остановился у столика, за которым сидели Иволгин и Никифор, в неизменном фартуке, с полотенцем, перекинутым через плечо Судя по счастливому лицу домового, разговор был у них интересный. А на столе стоял заварочный чайник и две чашки.

Леший сидел так, как сидят те, кто бывает в гостях не слишком часто: прямо, с непроницаемым лицом. Он снял кепку, положив ту на колено, и в коротких волосах виднелись хвойные иголки.

Едва я подошел к столу, разговор мигом стих. Иволгин и Никифор посмотрели на меня, а через мгновение, на лице домового проступила довольная улыбка:

– Князь вернулся! – произнес он.

Глаза лешего немного светились, и в этихбликах читалось раздражение, которое гость даже не старался скрывать:

– Вы долго, – произнёс он и поставил на блюдце пустую чашку.

– У меня есть дела, связанные с людьми и их проблемами, – сухо ответил я, даже не пытаясь делать вид, что рад гостю.

Никифор явно заметил возникшее напряжение и поспешно произнес:

– Ладно, мне пора вернуться к делам. А то засиделся я, гоняя чаи.

С этими словами, домовой быстро исчез за дверью. Леший на секунду задумчиво прищурился, глядя на меня, будто хотел оценить: правду ли я говорю, или придумываю удобное оправдание.

– Слухи донесли до меня, что в лесах есть два оленя, – продолжил я и сел в кресло. Морозов встал за моим плечом, не сводя холодного цепкого взгляда с гостя.

Иволгин кивнул:

– Я же пытался донести до вас эту информацию, мастер-князь, – процедил он после недолгой паузы. – Вы никак на это не отреагировали.

Гость говорил ровно, в его тоне не было слышно лжи. И я замер, пытаясь осмыслить сложившуюся ситуацию. По коже прошёл холодок. Настоящий, как северский ветер.

– Я не понимаю, – произнес я после паузы. – Если вы передали информацию секретарю, то…

Леший моргнул и нахмурился:

– Я отправил вам ворону, Николай Арсентьевич, – сухо произнес он. – Еще вчера.

Некоторое время я удивленно смотрел на лешего, а затем уточнил, сам понимая, как глупо это прозвучит:

– Ворону?

– Именно, – подтвердил Иволгин. – Ворону, которая целый день кружила у дома. Вы ведь должны были заметить это. И понять, что просто так она бы не стала к вам прилетать.

Я застыл, вспомнив ворону, которая кружила вокруг дома и недовольно каркала. И только теперь понял, что птица словно пыталась что-то рассказать. И выглядело очень недовольной оттого, что ее не понимали.

– И что она должна была мне сообщить? – сухо уточнил я.

Иволгин глубоко вздохнул:

– Что у меня тоже появился редкий олень, – медленно, произнес он, словно объясняя ребенку очевидные вещи.

Я только пожал плечами:

– Не проще было отправить одного из лесовиков? – уточнил я.

– Мы прогрессивный клан, – запальчиво возразил Иволгин. – И стараемся развиваться. Особенно в средствах связи. Это Митрич пусть гоняет своих помощников по участку, а мы налаживаем другие способы коммуникации…

Он вдруг замер, не договорив. Видимо, леший только сейчас понял ошибку, которую допустил. Морозов лишь недовольно хмыкнул, но промолчал.

На террасе повисла тишина. Леший набрал в грудь воздуха, открыл было рот, и я почувствовал, что сейчас узнаю нечто неприятное. Но в этот момент тишину двора разрезал ровный гул двигателя, который заставил нас одновременно обернуться. Морозов медленно развернулся, положив руку на ремень. Никифор замер, не шевелясь.

Через ворота, на территорию въехала машина. Тёмная, блестящая, с аккуратными хромированными полосами. И на номерах был герб семьи Медведевых.

Фары окатили стену жёлтым светом. По полу террасы прокатились длинные тени.

– Это что ещё такое?.. – прошептал Никифор.

– Сейчас узнаем, – едва слышно ответил я.

Колёса мягко остановились у крыльца. Дверь распахнулась. Я уже знал, кто выйдет. Но, когда дверь открылась шире, и из авто выпорхнула моя сестра, сердце всё равно болезненно дёрнулось.

Она была изящная, тонкая, в длинном белом пальто. Волосы собраны в идеальный хвост. Подбородок чуть вздёрнут. Пальцы в дорогих перчатках сомкнуты вокруг ручки небольшого дорожного саквояжа. Марина заметила меня, и на ее лице проступила искренняя радость. Через пару мгновений, она оказалась рядом и крепко обняла меня:

– Ну привет, братец, – произнесла сестра, нехотя отстраняясь. – Я же говорила, что скоро приеду.

Я кивнул, и боковым зрением заметил, как вытянулся Морозов, как настороженно повел плечами домовой и застыл за столом Иволгин, который смотрел на девушку с нескрываемым презрением.

На этом все, любите страну:)

Побалуйте нас лайками, комментариями. Ваша поддержка сейчас особенно важна.

Уважаемые читатели, новая история уже ждет вас по ссылке:

/work/518723