Текст книги "Перемирие (СИ)"

Автор книги: Гоблин - MeXXanik

Соавторы: Каин Градов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 15 страниц)

– И давайте-ка, княже, начинать тренироваться. Хотя бы пару раз в неделю.

Я моргнул, не сразу сообразив, как разговор о загадочной лисе вдруг свернул в сторону физической активности.

– Чтобы дать при встрече отпор нечисти? – уточнил я, открывая дверь машины.

– Чтобы сбежать при случае, – хмыкнул Морозов. – Думаю, так шансов выжить у вас будет больше.

Я фыркнул, стараясь не выдать, что его слова меня задели.

– Вы меня недооцениваете, Владимир Васильевич, – сказал я, выходя из салона.

– Я вас ценю, – возразил он, тоже выбираясь наружу. – Просто предпочитаю, чтобы князья, с которыми я работаю, не геройствовали раньше времени.

Он хлопнул дверцей, поднял воротник и направился к дому, не оглядываясь.

А я стоял у машины, смотря ему вслед, и думал, что, пожалуй, впервые не понял: он сейчас шутил… или давал очень серьёзный совет.

Глава 6
Чудо рядом

Я вошёл в гостиную, остановился в дверях. Сквозь приоткрытые шторы в комнату пробивался солнечный свет, который ложился на стол золотистыми полосами. В камине догорали дрова, в воздухе висел тёплый запах чая и можжевелового дыма. У окна стояла Вера с блокнотом в руках. Но едва я переступил порог, девушка обернулась и с легкой улыбкой произнесла:

– Звонил мастер Костомаров. Просил передать, что предварительная комиссия уже сформирована. Они готовы выехать в любое время.

– Отлично. Спасибо, Вера Романовна.

Девушка кивнула и вернулась к записям. Я же поднялся по лестнице на второй этаж, достал из внутреннего кармана телефон и нашел в списке контактов номер Костомарова. Трубку взяли почти сразу, словно глава экологического ведомства ждал моего звонка:

– Комиссия уже сформирована, Николай Арсентьевич, – послышался из динамика бодрый голос. – Инспекторы готовы выезжать.

– Прекрасно, – ответил я. – Пусть комиссия прибудет прямо ко мне, в поместье. Отсюда уже отправимся во владения мастера Дубова. Так будет быстрее и безопаснее. И у меня получиться все проконтролировать лично. Не хотелось бы, чтобы что-то пошло не так.

– Как скажете, князь. Говорят, мастер-лесничий не очень жалует людей. Так что думаю, это разумно.

– Тогда жду вас, – сказал я и завершил вызов. Положил телефон на стол и подошел к шкафу. Быстро переоделся для прогулки по лесу. Взглянул на себя в зеркало, поправил ворот и вышел из комнаты.

Гостиная была пуста. Я, не спеша, подошёл к столику, опустился в кресло и налил в чашку настоявшегося отвара. Горячая жидкость согрела ладони, а мягкий запах мяты и зверобоя будто вычистил из головы шум мыслей.

Рядом с задумчивым видом прошелся Мурзик. Остановился рядом со мной и словно нехотя запрыгнул на подлокотник кресла. Безразлично посмотрел на чашку в моих руках и перевел взгляд на окно.

Снаружи шелестел в кронах ветер. Сквозь стекло виднелся мокрый, блестящий после дождя двор. Где-то вдалеке, послышался лай Аргумента, и всё это вместе создавало ощущение жизни, которая течёт своим размеренным чередом.

Я откинулся на спинку кресла и сделал глоток. Довольно прикрыл глаза, чувствуя, как по телу медленно разливается тепло. Взглянул в огонь, думая о том, как подать идею про создание рыбных ферм Осипову. Потому что для того, чтобы фермы работали на княжество, финансирование должен был утвердить Совет. А средства выделить бюджет. Можно было, конечно, провернуть все через фонд, который получал бы прибыль через пожертвования, но…

Я забылся и не заметил, как бельчонок осторожно перебрался на мое колено и вытянулся в сторону напитка, который мерно остывал.

– Даже и не думай, – произнес я немного охрипшим голосом и прикрыл ладонью чашку.

Мурзик уставился на меня умоляющим взглядом и даже лапки сложил в молитвенном жесте. Весь его вид говорил о том, что малыш ужасно страдает и нуждается в капельке чая.

– Тебе это вредно, – назидательно заявил я и наклонился, чтобы вщять со стола разрешенное лакомство для питомца.

Но он фыркнул и сам забрался на стол. Взял с блюда печеный румяный пирожок и направился прочь, волоча сдобу под пузиком. Я был настолько впечатлен его поступком, что не решился препятствовать воровству еды.

От наблюдения меня отвлекли чьи-то тихие шаги, и я повернулся. Из коридора вышла Вера, с неизменным блокнотом в руках.

– Сообщите, пожалуйста, Осипову, что я хочу созвать Совет, – попросил я. – Чтобы обсудить вопросы по развитию княжества и пополнению бюджета Северска.

Секретарь кивнула, сделала пометку в блокноте и вышла, оставив за собой лёгкий запах трав и цветов. Я снова остался в гостиной один. Взглянул на огонь, сделал глоток отвара и довольно улыбнулся. Если получится убедить Совет проголосовать за создание рыбных ферм…

– К вам прибыли гости, Николай Арсентьевич, – послышался за спиной голос воеводы. – Во главе с мастером Костомаровым.

– Быстро, – оценил я, поставил чашку на стол и поднялся:

– Они… – начал было Морозов.

– Хотят прогуляться по владениям Митрича, – обернувшись, произнес я. – А я их провожу.

Владимир покачал головой, но промолчал. Я же поправил воротник куртки и пошел к выходу. Открыл дверь и вышел на крыльцо, вдохнув свежий, влажный воздух.

Во дворе уже была припаркована черная машина с номерами государевой службы Империи. Рядом с авто стоял Костомаров в компании высокого, худощавого мужчины, с прямой спиной и лицом, будто высеченным из камня. Куртка на нем сидела безупречно, а воротник был застёгнут до последней пуговицы. Светлые волосы коротко острижены, чуть тронуты сединой у висков. Третий же член комиссии, молодая женщина, лет тридцати, напротив, казалась воплощением живого любопытства. С глазами цвета янтарного мёда и внимательным, умным лицом, на котором не было ни чиновничьей холодности, ни страха. Лишь живое восхищение и научный азарт. И я с удивлением отметил, что на инспекторах не было привычных серых сюртуков государевых слуг. Они были одеты так, как одеваются люди, привыкшие работать в поле. На всех троих были темно-зеленые брезентовые куртки с множеством карманов, и плотные брюки болотного цвета, которые были заправлены в высокие ботинки. Через плечо у каждого инспектора была переброшена полевая сумка, похожая те, которые носят курьеры почтовой службы. А на шее девушки висел фотоаппарат.

Боковым зрением я заметил Аргумента, который сидел рядом с углом особняка и, склонив голову, с интересом наблюдал за гостями. А неподалеку ото пса, за деревьями стояло несколько дружинников, которые оживленно что-то обсуждали, время от времени бросая косые взгляды на гостей.

– Добро пожаловать, господа, – произнёс я, спускаясь с крыльца. – Может быть, сперва пройдем в дом и отобедаем?

Костомаров улыбаясь покачал головой.

– Благодарим, князь, – произнес он, доставая из сумки термос. – Но время дорого. Мы должны все выяснить и доложить о результатах столичным коллегам. Это важно. От нас ждут предварительное подтверждение.

– Как угодно, – ответил я. – Следуйте за мной.

Я направился по мощеной дорожке, обходя особняк. И едва поравнялся с углом здания, Аргумент поднялся на лапы. Комиссия шла в нескольких шагах от меня, оживленно переговариваясь. Я старался не вслушиваться в их разговор, но обрывки фраз всё равно долетали до слуха.

– Судя по той информации, что мне удалось найти, зверь, должно быть, крупный, – взволнованно шепнула женщина, – и с густым серебристым мехом… если это правда, то мы столкнулись с феноменом миграции!

– Феномен миграции? – скептически хмыкнул высокий мужчина. – Скорее, просто байки. Олени не переходят через водораздел. Это обычное совпадение.

– Возможно, – согласилась с ним девушка. – Но и байки иногда оказываются правдой. Вот, помнится, в Петропавловской губернии…

Мы вышли за ограду поместья, и перед нами открылась тропа, уходящая в лес. Прошли к опушке и пересекли границу, шагнув под высокие кроны. В воздухе стоял запах свежей хвои и мокрых листьев, и чего-то еще. Тропа уходила вглубь. Солнце пробивалось сквозь кроны тонкими лучами, от которых трава казалась серебристой.

Тропа расширилась, и из-за ближайших елей донёсся хруст ветки. Тихий, но отчётливый. Между стволами показалась знакомая фигура. Митрич вышел из леса, как будто вырос из тени. В неизменной соломенной шляпе и с трубкой в руке:

– Здравы будьте, господа, – произнёс он, слегка кивая.

Костомаров улыбаясь шагнул вперёд:

– Добрый день, мастер Дубов, – начал я. – Мы прибыли по очень важному поручению княжества. Проверить тот слух, что у вас на территории появился северный олень.

Митрич несколько секунд молча стоял, рассматривая комиссию. И мне показалось, что его глаза, серые и внимательные, сразу отметили каждого. А затем леший прищурился, затянулся дымом и спокойно произнес, выпуская изо рта сизые кольца:

– Видели такого. Лесники его сторожат, чтоб никто не спугнул, и всякие хулиганы до него не добрались.

Слова лешего вызвали лёгкое волнение в комиссии. Женщина сделала шаг, глядя на Митрича так, словно перед ней стоял живой источник древнего знания. Инспектор, напротив, скрестил руки на груди, всем своим видом выражая недоверие.

Я едва заметно улыбнулся.

– Вы сможете показать, где заметили зверя в последний раз?

– Отчего же не показать, – ответил леший. – Идите за мной. Только тише ступайте, шуметь не вздумайте. Он очень пуглив.

Митрич свернул с дороги и скрылся за деревьями. Мы поспешили за ним. Тропа вилась между соснами, где-то над нами зашуршала когтями по стволу белка, торопясь спрятаться от любопытных людских глаз. Воздух стал свежее, прохладнее. Подошвы ботинок утопали в покрывале изо мха. Тропа сужалась, корни переплетались под ногами, и приходилось смотреть, куда ступаешь. Митрич шёл впереди уверенно, не глядя под ноги. Комиссия шла следом, стараясь не отставать.

Лес вокруг постепенно редел. Стволы становились тоньше, меж ветвей всё чаще пробивались лучи солнца. Воздух становился свежее. И вдруг сквозь шорох листвы донёсся мягкий, журчащий звук. Сначала едва уловимый, но с каждым шагом он был всё отчётливее.

– Ручей, – не оборачиваясь, негромко сказал Митрич.

Мы прошли ещё несколько шагов, и тропа вывела на небольшую низину. Земля под ногами стала влажной. Меж двух холмов серебристой лентой тек чистый, прозрачный ручей с каменным дном. От глади воды отражалось солнце.

– Тише, – сказал Митрич, подняв ладонь. – Мы пришли.

Аргумент остановился рядом, насторожив уши. Его морда была обращена вперёд

– Вон он, – тихо сказал леший, указывая на противоположную сторону ручья. – Глядите.

На другом берегу, в полосе утреннего света неподвижно стоял олень. Сначала его можно было принять за мираж. Но постепенно очертания стали явственнее: высокий силуэт, тонкая шея, сильные плечи. Шерсть отливала серебром, будто каждый волос был тончайшей нитью инея, уцелевшей после зимы. Словно зверь сам излучал внутренний свет.

Олень стоял неподвижно, опустив морду к воде, дрожавшей от его дыхания, и каждая рябь, расходясь по гладкой поверхности.

Члены комиссии пораженно застыли. Женщина приложила руку к губам, едва сдерживая восторг. Её глаза блестели, как у ребёнка, который впервые увидел чудо. Затем схватила фотоаппарат, и я заметил, как дрожат ее руки. Она сделала несколько снимков, чтобы приобщить их к отчету. Даже мужчина, который относился к слухам про оленя весьма скептически, стоял, не шевелясь, и смотрел на зверя во все глаза, не решаясь моргнуть. Только его губы беззвучно что-то шептали.

Костомаров сделал шаг вперёд, но Митрич положил ему ладонь на плечо:

– Осторожнее, мастер, – предостерег он. – А то спугнете.

Глава экологического ведомства только кивнул, не сводя взгляда с застывшего на берегу ручья зверя.

– Невероятно… – прошептал он. – Настоящий северный серебристый олень. Здесь, в наших краях!

– Это же… невозможно, – пробормотал мужчина, но в его голосе уже не было прежней уверенности.

Девушка быстро достала из сумки планшет, торопливо что-то записывая. И в этот момент олень поднял голову и пристально, не двигаясь, взглянул на нас. А затем шагнул в сторону леса, растворяясь за деревьями. На поляне воцарилась тишина. Даже ветер замер. Только ручей тихо звенел, словно напоминая, что всё происходящее не сон. Я взглянул на Митрича. Тот набивал трубку, делая это с таким спокойствием, будто видел подобное каждое утро.

– Что мастера, – негромко произнёс он, и его голос прозвучал спокойно, почти буднично, – убедились?

Костомаров глубоко выдохнул и обернулся ко мне. На лице его отразилась какая-то детская радость, смешанная с благоговением.

– Это… это бесценно, – сказал он негромко. – Я не верил, Николай Арсентьевич. Но теперь… теперь никаких сомнений нет.

Женщина-инспектор с трудом скрывала волнение, торопливо продолжая составлять протокол:

– Он ведь даже не испугался нас… – дрожащим голосом добавила она. – Просто смотрел. Как будто понимал.

– Понимал, – тихо подтвердил Митрич, выдыхая сизый дым. – Они всё всегда понимают. И этот красавец людьми не пуганый.

Высокий мужчина, наконец, пришёл в себя. Он выпрямился, кашлянул, стараясь вернуть голосу холодную чиновничью невозмутимость:

– Комиссия зафиксирует факт. Осталось оформить отчёт и направить в столицу. И тогда сюда направят уже столичного контролера, чтобы он убедился в наших словах. Он должен будет зафиксировать…

Костомаров кивнул, но я уловил в его взгляде то, что не имело отношения к бюрократии. В этот момент он был не чиновником. Передо мной стоял человек, который впервые за долгие годы увидел настоящее чудо.

– Мастер Костомаров, – тихо произнёс я, когда члены комиссии немного отступили, оживленно обсуждая увиденное событие. – Если вы теперь уверены, значит, можно будет создать на территории княжества заповедник?

Он повернулся ко мне, задумчиво потёр подбородок. Затем медленно кивнул

– С таким подтверждением – без всяких сомнений. Сегодня же отправлю отчёт в столицу. И думаю, что Столичная Императорская Академия подпишет постановление без промедления. Северский заповедник… – он сделал паузу, словно пробуя название на вкус. – Звучит гордо.

Я оглянулся к разговаривающим членам комиссии, на лицах которых застыла смесь восторга, растерянности и неуверенности, словно каждый из них только что увидел не просто редкого зверя, а саму душу этого края. А затем произнес, обращаясь к главе экологического ведомства.

– Тогда благодарю вас за помощь

– Благодарить нужно вас, мастер-князь, – ответил собеседник. – Без вашего участия, думаю, все это просто списали бы на слухи. А потом, в лес наведались бы браконьеры. Которые выследили бы оленя и…

Он не договорил, но мне показалось, что в голосе Костомарова прозвучал ужас. Словно браконьеры уже выследили увиденного нами зверя. Боковым зрением я заметил, как стоявший чуть поодаль Митрич скривился при упоминании браконьеров. Видимо, у лешего было другое мнение по поводу тех, кто пришел бы в этот лес без спроса.

Мы ещё немного постояли у ручья. Над поляной кружились полупрозрачные бабочки, отражаясь в поверхности воды. На лицах членов комиссии всё ещё читалось волнение, которое до сих пор не прошло. Девушка перепрыгнула через водную преграду и восторженно уже фотографировала землю. Чтобы, наверное, приобщить к отчету отпечатки копыт.

– Что же, – подвел итог Костомаров, когда девушка с фотоаппаратом вернулась на нашу сторону ручья. – Думаю, на сегодня этого достаточно. Мы подготовим отчёт и завтра передадим вам копию, Николай Арсентьевич. А второй экземпляр отправим в столицу.

– Хорошо, – ответил я. – Мастер Дубов, не проводите нас к границе вашей вотчины?

– Охотно, – быстро согласился леший. Он вытряс пепел из трубки и неспешно убрал ее в карман. А затем развернулся и направился прочь от ручья.

Мы последовали за ним. Лес, как будто довольный исходом, принял нас мягко. Ветви шевелились над головой, а шаги по мху звучали тише, чем прежде. Аргумент шёл рядом, время от времени посматривая на меня.

На выходе с полянки я сбавил шаг и оглянулся. Ручей блестел в просвете между деревьями, и на миг мне показалось, что на том берегу, в глубине леса всё ещё мерцает серебристая тень.

Может быть, это был просто, играющие на воде блики света. А может, взгляд какого-то неведомого лесного хранителя, который убедился, что мы не зря пришли. Но я вдруг четко понял, что с этого момента Северск изменится. И пусть не сразу, но в правильную сторону. И дышать стало легче.

Глава 7
Внеочередное заседание

Митрич вел нас каким-то новым путем, по узкой тропе, едва заметной в высокой траве. Где-то в кронах пролетала птица, а ветви ели лениво шевелились, провожая нас взглядами белок. Леший шагал впереди с той лёгкой неторопливостью, какая бывает у старых людей, уверенных, что спешка только мешает. Аргумент спокойно шел рядом со мной, иногда подставляя голову под руку и прося погладить. Я машинально потрепал его между ушами. Пес тихо довольно фыркннул, мотнул мордой и снова пошёл рядом, ступая бесшумно, как тень.

Я обернулся. Комиссия шла чуть позади. Девушка-инспектор о чём-то тихо спорила с Костомаровым. Мужчина-скептик шёл немного поодаль, задумчивый, почти угрюмый. Но на его лице больше не было той сухой уверенности, что я видел до похода в лес. Он будто сам пытался осознать, что всё это вовсе не плод рассказов или миф, а реальность. Мы шли ещё немного, пока тропа не вывела нас на знакомую опушку. Солнце уже клонилось к закату, небо становилось медовым, и сквозь редкие ветви пробивались последние отблески света. Трава переливалась мягким золотом. Где-то неподалёку хрипло каркали вороны.

Митрич остановился. Его длинная тень легла на высокую траву:

– Дальше вы сами, – сказал он спокойно, поворачиваясь к нам.

Костомаров шагнул вперёд, склонил голову, и в этом движении не было ни капли показной вежливости. Только искреннее почтение.

– От лица всего ведомства выражаем вам благодарность, мастер Дубов. И, думаю, не только ведомства.

Мужчина, который относился к историям про оленя с откровенным скепсисом, вдруг шагнул вперед.

– Признаться, я считал всё это сказками. Простите, мастер Дубов.

Я уловил лёгкий смешок женщины и невольную улыбку самого Костомарова. Леший усмехнулся, не спеша вынул из кармана трубку:

– Да чего уж там, – спокойно ответил он. – Сомнение вовсе не грех. Грех это глаза закрывать, когда истина где-то рядом.

Старик кивнул мне, задержав взгляд чуть дольше, чем нужно, будто что-то хотел сказать, но в последний момент передумал. Потом просто повернулся и шагнул обратно в чащу. Через секунду от него остался только колыхнувшийся куст папоротника и тихий хруст веток. Лес молчал. Лишь ветер прошелестел по верхушкам елей. Воздух был тёплый, но в нём уже чувствовалась вечерняя свежесть. Где-то вдали перекликались перепела, и над опушкой летали мелкие мошки, сверкавшие на солнце, будто крошечные искры.

– Говорили, что он очень конфликтный человек, – негромко поделилась своими мыслями девушка – А оказалось, что Дубин отличный добрый дедушка.

– Не думаю, что ему бы понравилась такая оценка, – возразил Костомаров и добавил, чуть понизив голос, – Мой предшественник работал с ним и отзывался о лесничем с опаской.

– Скорее всего в молодости мастер Дубов был другим, как это часто бывает, – пожала плечами девушка. – Его характер мог измениться.

– По словам моего наставника, Дубов всегда был стариком, – пробормотал Костомаров, затем выпрямился, глубоко вдохнул и произнёс с тихим благоговением,– Спасибо вам, Николай Арсентьевич. Сегодня вы показали нам настоящее чудо.

Я только улыбнулся:

– Скорее, это заслуга мастера Дубова, – просто ответил я. – Идемте.

– Да, конечно, – кивнул Костомаров.

Мы двинулись к дороге. Двор поместья уже был залит тёплым вечерним светом, на ступенях играли блики от окон, а из трубы над крышей тянулся лёгкий дымок. Скорее всего, Никифор, как всегда, чувствовал наше возвращение заранее.

– Может, всё же зайдёте на чай? – предложил я, когда мы подошли к воротам. – После такого тяжелого дня не повредит немного отдохнуть перед обратной дорогой.

– Благодарим, князь, с легкой улыбкой покачал головой Костомаров. – Но нам еще нужно как можно быстрее составить отчет, приложить к нему фотофиксацию, и отправить в Столичную Императорскую Академию.

– Как угодно, – ответил я. – Тогда счастливого пути.

– Спасибо, – поклонился глава экологического ведомства. – До встречи, мастер-князь.

Мы пожали руки. Женщина улыбнулась, мужчина коротко кивнул, будто в знак извинения за прежнее недоверие. Гости сели в авто, послышался шум мотора, вспыхнули фары. Колёса мягко зашуршали по гравию, оставив после себя в воздухе тонкий шлейф пыли.

Я стоял, глядя, как автомобиль медленно едет к воротам и скрывается за липовой аллеей. И на душе появилось редкое ощущение завершенности.

Позади хлопнула дверь. И по тяжелым уверенным шагам за спиной я сразу узнал Морозова.

– Митрич показал им оленя, – не оборачиваясь произнес я подходившему ко мне воеводе. – Они были очень впечатлены.

– Я не сомневался.

Он поравнялся со мной, немного помолчал, а затем добавил:

– Наверное, они едва не прыгали от счастья?

Воевода повернулся ко мне, ожидая ответа, и я усмехнулся:

– Вы даже представить себе не можете, насколько вы близки к истине.

– Ну и славно, – довольно подытожил Морозов. – Тогда идемте на поздний обед. Ну или ранний ужин. Тут как посмотреть. Без вас Никифор не накрывал на стол.

– Мне казалось, что я ему не особенно нравлюсь, – удивился я.

– Наверняка не нравитесь, – согласился со мной воевода. – Ему мало кто нравится. Мурзик вот, к примеру, у него в фаворе. Веру Романовну он уважает. Я сам видел, как он нес в ее комнату стопку розовых полотенец. А я даже не догадывался, что у него такие есть.

– Розовые? – усмехнулся я. – Уверены, что он не в мою комнату их отнес?

– Навряд ли, – отмахнулся Морозов. – Уж больно хорошими они мне показались. Такие пушистые только даме подойдут…

Воевода замер, покосился на меня и криво усмехнулся:

– Но, может, и впрямь вам подсунул. Вы проверьте. Никифор может так пошутить. Но вы уж на него не серчайте. Старику надо как-то развлекаться. В свое время он и со старым князем так шутил. Тот вспоминал, что в самом начале его правления домовой ужасно себя вел – постоянно открывал окно в его покоях, подсыпал в кровать пшено…

– Он мне семечки на подоконник стал сыпать, чтобы птиц привлечь, – тихо сообщил я.

– Но крыс в комнату не пускал, – резонно заметил Владимир Васильевич. – А значит, смягчился характером. Вашего предшественника он не так жалел.

– А я думал, что они дружили.

– Это уже потом, когда Никифор понял, что князь – хороший человек, – ухмыльнулся воевода. – Нет, конечно, он не называл его хорошим. И вряд ли хоть когда-то скажет подобное человеку. Но заботился, кормил вовремя, чай подавал без напоминаний. Даже носки вязал, в которых князь потом по дому ходил.

– Я бы тоже был не прочь, – хмыкнул я. – Тут полы по утрам очень стылые.

– До носков вам надо еще дорасти, – покачал головой Морозов. – Рано еще вам на них рассчитывать.

Я повернулся. Солнце уже почти поравнялось с верхушками леса. Морозов стоял рядом, глядя на меня. И я кивнул. Произнес, меняя тему:

– Идемте на ужин

Мы поднялись по ступеням крыльца. Воевода открыл дверь, и мы вошли в гостиную, где нас встретила Вера:

– Николай Арсентьевич, Осипов согласен на внеочередное собрание Совета, – начала она. – Готов устроить собрание уже сегодня.

Скорее всего, мастер-старший советник решил, что я собираюсь обсуждать инвестиции столичных мануфактур. Я представил вытянутое от разочарования лицо Осипова, когда тот узнает про истинную причину досрочного сбора, и не сдержался от довольной улыбки:

– Прекрасно. Назначьте встречу через три часа. Мы как раз успеем отобедать. Ну, или отужинать, тут как посмотреть.

– Не поздновато будет? – уточнил Морозов.

– В самый раз, – отмахнулся я. – Испортим главе Совета настроение перед сном.

Вера улыбнулась, оценив шутку, и вышла из гостиной. Я же направился в столовую, где на столе уже дымился густой суп, рядом стояли миски с картофелем, ломтями жареного мяса на кости, и нарезанным хлебом. В воздухе витал аромат можжевельника и печёного теста. На подоконнике дремал Мурзик. И мне показалось, что зверь даже не обратил на меня никакого внимания.

Я прошел к столу, сел на свободное место, отрезал кусочек мяса, поддел его на вилку и отправил в рот. Довольно зажмурился: оно было мягкое, ароматное, с лёгким вкусом дыма и можжевельника. И впервые за день почувствовал настоящий покой.

– Как вам, князь? – послышался голос воеводы.

– Как всегда бесподобно, – ответил я.

– Это всё Никифор. Говорит, готовил по особому случаю.

В столовую вошла Вера. Секретарь кивнула мне, давая понять, что встреча с Осиповым на сегодня назначена, и села за стол.

Мы ели в молчании, под потрескивание дров. Когда суп и мясо подошли к концу, в гостиную вошел Никифор. Домовой ловко убрал со стола тарелки, и поставил перед нами заварочный чайник и блюдо со свежеиспеченным пирогом.

– Попробуйте, князь, – сообщил домовой, разливая чай по чашкам. – Пирог сегодня с брусникой. Аромат, небось, чувствуете?

От выпечки в самом деле исходил густой, терпко-сладкий запах с лёгкой кислинкой и еле уловимым оттенком хвои.

– Сам поди ягодки собирал? – откинувшись на спинку кресла, уточнил Морозов.

Никифор посмотрел на воеводу, и в его взгляде читалось явное осуждение:

– А может и я, – сварливо отозвался он после паузы. – Что от этого он хуже стал бы?

Домовой ловко снял фартук, что-то пробормотал себе под нос и исчез в коридоре. Я взял вилку, отломил кусочек и попробовал. Пирог оказался тёплым, нежным, с сочной, чуть терпкой начинкой, а сладость теста только подчёркивала вкус ягод. Вера с лёгкой улыбкой положила себе ломоть:

– Вкус детства, – сказала она негромко после пробы и пояснила. – Моя мама пекла такие. Только сверху посыпала сахарной пудрой.

Я уже приготовился к тому, что воевода съязвит, но, к моему удивлению, Морозов кивнул. А потом сказал:

– Моя супруга когда-то тоже пекла пироги. Мне казалось, что с этим справится кухарка. А потом понял, что у нее они получались куда лучше, чем у самого талантливого повара.

Мне удалось сохранить спокойное лицо, хотя я был знатно удивлен, узнав, что у воеводы была супруга. Вера обменялась со мной коротким взглядом, который дал понять, что она тоже не знала об этой страницы биографии Морозова. Однако продолжать тему он не стал. И никто не посмел спросить его о жене или пирогах, которые она готовила.

За окном начинали сгущаться сумерки. Я сделал глоток ароматного отвара с лёгким дымным привкусом. Кажется, Никифор добавил туда сушёные листья брусники. В какой-то момент я заметил, как Мурзик осторожно встал на подоконнике, ловко спустился на пол и через несколько мгновений оказался у моих ног. Встал на задние лапки, прося угощения. Я отломил кусочек пирога и дал бельчонку, который шустро схватил его и вернулся на подоконник, где принялся осторожно поедать лакомство.

Морозов взглянул висевшие на стене часы, встал из-за стола и тихо сказал:

– Скоро надо будет выезжать. Я подгоню машину.

Я кивнул, и воевода направился к выходу. Я же допил отвар и, на мгновение задержавшись в кресле, взглянул в окно, на сад.

Когда я вышел на крыльцо, солнце уже почти село. У ворот ровно горел фонарь, освещая двор тёплым золотистым светом. Где-то вдалеке ухнул филин.

Авто уже было подогнано к крыльцу. И едва я вышел, Морозов открыл дверцу, приглашая меня сесть. Металлический корпус блеснул в отблеске лампы.

Я спустился по ступеням крыльца, занял своё место и откинулся на спинку сиденья. Воевода закрыл дверь, обошел авто и сел за руль. Завел двигатель, и машина мягко тронулась.

Дорога к городу петляла между тёмных полей. Фары выхватывали из сумерек отдельные деревья, редкие столбы, мокрые от росы камни. Небо было низкое, тяжёлое, затянутое облаками.

Вскоре показались огни Северска, который уже погрузился в мягкий полумрак. Прохожие спешили к домам, на углах пекари закрывали лавки, гремели ставни, гудел трамвай. Город жил своим медленным, уверенным ритмом. В окнах домов отражались уличные фонари, а по мостовой лениво двигались редкие автомобили. Город выглядел строгим, хотя и немного усталым.

Мы проехали мимо собора и свернули к центру, где на площади, возвышалось здание Совета. Из-под крыши капала вода, и этот тихий, размеренный звук словно подчеркивал торжественность момента.

Морозов заглушил двигатель и повернулся ко мне:

– Ну что, князь, прибыли, – пробормотал он и уточнил. – Готовы?

– Вполне, – с улыбкой ответил я.

Воевода коротко кивнул, и я вышел из машины. Поднялся по ступеням и остановился у массивных дверей, из-за которых доносились глухие, неразборчивые голоса. А затем глубоко вздохнул и потянул на себя дубовую створку. Шагнул в холл. Посмотрел на часы: до встречи оставалось еще десять минут. Но судя по пустому помещении, все уже были в сборе и ждали меня в зале. И едва дверь за мной захлопнулась, как мне навстречу вышел мастер-распорядитель, сухощавый мужчина в сером сюртуке.

– Совет в сборе, Николай Арсентьевич, – склонив голову, начал он. – Вас уже ждут.

– Тогда не будем воровать их время, – сказал я.

Мастер-распорядитель кивнул, развернулся и направился к залу заседаний. Я последовал за ним. Провожатый остановился у створок и толкнул их, приглашая меня войти. Двери распахнулись с лёгким скрипом, я кивнул сопровождающему меня старику и шагнул внутрь. Тяжёлые двери закрылись за мной с мягким гулом.

Под высоким потолком растекался свет люстр. Члены Совета сидели за длинным столом, и едва я вошел, все взоры обратились ко мне. И я заметил настороженные взгляды купцов и мастеровых. Видимо, Осипов уже посвятил всех в вопросы, которые я хотел обсудить.

Я прошёл к своему месту, не торопясь, и, садясь, тихо произнёс:

– Добрый вечер, мастера, благодарю за то, что нашли время собраться. Сегодня поговорим о будущем Северска. А именно, о пополнении бюджета княжества.

Осипов довольно прищурился:

– Рассмотрение проектов столичных мануфактурщиков, мастер-князь?

Я улыбнулся:

– Нет, это может подождать.

– Но о каких пополнениях тогда вы хотели поговорить? – удивленно поднял бровь Осипов. – Неужто о повышении налогов на промыслы, артельную деятельность и торговлю?

Эта фраза мгновенно вызвала шум. Мастеровые и купцы недовольно, тревожно зашептались, косясь на меня в ожидании ответа. Я поднял руку, призывая к тишине:

– Повышение налогов – это не выход. Я предлагаю иной путь. Открыть в княжестве несколько рыбных ферм, подконтрольных княжеской казне. Они смогут обеспечить рабочие места и пусть небольшой, но постоянный доход. Управлять ими будет назначенный Советом мастер-управляющий.

Осипов скривился:

– Постройка и обустройство рыбных ферм возложит на нас большие расходы. Где вы возьмёте средства, мастер-князь?