Текст книги "Перемирие (СИ)"

Автор книги: Гоблин - MeXXanik

Соавторы: Каин Градов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 15 страниц)

Она подняла взгляд. В полутьме её глубокие, задумчивые глаза казались темнее обычного.

– Честно. И по-своему справедливо.

Я покачал головой, давая понять, что не понимаю. И Вера пояснила:

– Не давили на этого бедного ревизора. Не пытались ставить себя как чиновник, наделенный властью и полномочиями. Наоборот, дали ему почувствовать, что к нему относятся как к человеку. Пусть и такому…

Она замялась, подбирая слово:

– Летящему, – подсказал я и пояснил. – Человек, который витает в своих мыслях.

– Хороший термин, – согласилась девушка, перекладывая бумаги в нужную стопу. – Гавриле очень подходит.

Я слегка улыбнулся.

– А по-вашему я обычно давлю?

И заметил, что щеки девушки чуть покраснели.

– Нет. Просто… – она опустила голову, перебирая бумаги, – Но вы не северский, а прибыли из столицы. Там люди любят говорить сверху вниз. Как с подчиненными. Вы же ведете себя со всеми, как с равными. И неважно, кто перед вами: дворянин или мастеровой.

– Порой мастеровые бывают куда человечнее высокорожденных, – отметил я. – Особенно столичных.

Вера промолчала. И мы продолжили работать. Сумерки за окном перетекли в вечер, который, в свою очередь, превратился в плотную тишину ночи. И когда мы закончили последнюю заявку, Вера с облегчением выдохнула и потерла переносицу.

– Всё, – сказала она. – Остались только отчёты, но ими я займусь завтра утром.

Я кивнул и откинулся на спинку кресла. Плечи приятно затекли, как бывает после правильно прожитого дня.

– А я позвоню Осипову и отвезу заявки. Пора собирать заседание и голосовать.

– Спасибо вам, Николай Арсентьевич, – тихо произнесла Вера, складывая бумаги в аккуратную стопку.

– Это и моя работа, – напомнил я.

Секретарь мягко, но уверенно покачала головой, но промолчала.

Я хотел сказать что-то простое, чтобы разрядить атмосферу. Но слова почему-то застряли в горле. Вера поднялась, собрала бумаги в две идеальные стопки и добавила:

– Вам нужно отдохнуть, Николай Арсентьевич. День был длинным и непростым. А завтра нас ждут новые заботы.

Она уже направилась к двери, но, оказавшись рядом со мной, задержалась на секунду. Чуть повернулась, тихо сказала:

– И… если что-то тревожит вас – дайте знать. Я рядом.

– Хорошо, – ответил я.

Секретарь ушла, тихо прикрыв за собой дверь. И оставив меня в кабинете одного.

Глава 23
Утро

Я вышел на крыльцо, на секунду застыл, осматривая окрестности. После тепла гостиной, прохладный вечерний воздух показался особенно свежим. Тени уже начинали собираться под деревьями, и сад открывался с другой стороны. Сейчас он виделся мне мягким, задумчивым, наполненным влажными запахами травы, которую еще не коснулась роса.

Я спустился с крыльца, ступени под подошвами ботинок тихо отозвались сухим скрипом. Воздух пах сосновой смолой, ещё тёплой после дневного солнца, и ароматом цветов. Где-то в траве стрекотали кузнечики. Припозднившийся шмель облетел двор и направился к пышной клумбе, где наверняка облюбовал себе ночлег.

Камешки гравия мягко скрежетали под каблуками. Я медленно прошёл по дорожке мимо молодого клёна. Листья над головой чуть дрогнули и заколыхались, словно приветствуя меня.

В глубине сада что-то мелькнуло, и я обернулся в сторону, где боковым зрением уловил движение. Но все было спокойно. Да и тревоги я не почувствовал. Скорее всего, это сказывалась усталость после долгого насыщенного событиями дня.

Я остановился у старой лавки. Ноги приятно наливались тяжестью, спина ныла после долгого сидения за столом. Присел на теплые доски и устало прикрыл глаза. Усталость медленно оседала на дно души, словно туман. Уходило напряжение.

Звонкие голоса заставили меня обернуться в сторону, откуда они доносились. Из-за дома вышли дружинники. Заприметив меня, Лада сбилась с шага. Она поправила ремень и попыталась придать лицу серьезное выражение. Ее спутник смутился и едва заметно покраснел

– Здравы будьте, княже, – девушка коротко поклонилась. – Мы делаем обход территории. Владимир Васильевич велел следить за зверьем. Говорил, что надо особенно обратить внимание на лисицу. Якобы она тут частенько появляется.

– А ты сама ее не встречала? – с интересом уточнил я.

– Лисы не особенно любят соседство людей. Это не собаки, которые так и норовят к людям прибиться, – Лада пожала плечами.

– А если не обычная лиса, – я понизил голос. – Такая, что не просто зверь.

Девушка тотчас нахмурилась, и в ее глазах дрогнула хищная тень.

– Вы имеете в виду…

– Понятное дело, что Николай Арсентьевич говорит про старший народ, – с готовностью пояснил ее спутник. И тут же замолк, наткнувшись на хмурый взгляд подруги.

– Ступай дальше. Проверь калитку, – велела ему девица голосом, от которого даже у меня по коже пронеслась волна мурашек. Звук, который сорвался с ее губ, напоминал хор шепчущих голосов. И парень не посмел возразить. Он быстро направился прочь по тропинке.

– Стоило ли его так пугать? – спросил я, кивая в сторону ушедшего дружинника.

– Он не боится, – возразила Лада и пожала плечами. – Это другое чувство. Просто иногда люди забываются и считают, что я такая же, как они.

– Но это не так, – коротко заявил я.

– Не так, – подтвердила девушка. – Таких как я раньше норовили сжечь на костре. А теперь вот… – она развела руки в стороны, – служу в княжеской дружине. И никто не называет меня проклятой.

Я усмехнулся, качнув головой. Потому как догадывался, что обыватели не смеют назвать девицу таковой вовсе не от хорошего отношения. А потому что она за это может и наказать.

– Вы все еще думаете, что меня бояться, – неожиданно мягко спросила Лада и наклонила голову к плечу, став похожей на большую птицу. – Но то чувство, что я внушаю, вовсе не страх. Это опасение. Такое ощущают, когда где-то вдалеке раздается раскат грома. И неважно насколько вы цивилизованы, вы испытываете опасение. Сами того не осознавая желаете спрятаться от надвигающейся грозы.

– Гроза и впрямь бывает опасной, – напомнил я.

– Никто не говорил, что я безобидная, – усмехнулась девушка, но тут же вернула лицу серьезное выражение. – Вы сказали о лисе, которая обратилась в человека. Так?

Я кивнул, и Лада оглянулась, словно проверяя, не подслушивают ли нас. А потом подошла ко мне чуть ближе и неожиданно присела на пятки. Мне пришлось наклониться, чтобы услышать ее негромкий расслаивающийся голос.

– Лисы здесь не имеют второй ипостаси. Они не бывают перевертышами.

– Но я видел, как лиса обернулась девушкой, – сообщил я.

– Она была в одежде? – уточнила Лада.

– Да.

– Она говорила с вами? – девушка слегка подалась вперед.

– Нет. Только смотрела. И… – я смутился, не зная, как рассказать про глупую историю с печеньем. А потом все же решил не скрывать ее. – Когда она еще не обернулась человеком, я положил на эту самую лавку печенье, которое нашел в кармане куртки. И вроде как предложил ей.

– Она приняла? Разделила с вами хлеб? – отрывисто уточнила девушка.

Я кивнул.

– Значит, между вами нет вражды, – она закусила губу и оглянулась, будто ощущая чей-то взгляд спиной. – Лисы из высшего народа и впрямь существуют. Но их родина очень далеко. За пределами, куда не каждый может зайти. Лисой становится ведьма, которой на долю выпали тяжелые испытания. Если в ней остается свет, то она будет рыжая. Но если сердце ее ожесточилось, шерсть лисы станет черной. И горе тому, кто встанет на ее пути.

– Ведьма? – переспросил я.

Лада скривилась, словно я поймал ее на лжи и нехотя пояснила:

– Мужчинам проще каждую строптивую и сильную назвать ведьмой. Так проще. Как нашему воеводе, – она заговорщически улыбнулась, а потом продолжила еще тише, – Но лисой не становятся от хорошей жизни. Вы предложили ей дар. И она его приняла. Это добрый знак. Но в следующий раз, княже, если заметите лисицу, то не поворачивайтесь к ней спиной. На всякий случай.

– Ты же сказала, что раз она приняла печенье, то вражды меж нами нет.

– В тот день так и было. А в другой – все может сложиться иначе.

Девушка пружинисто поднялась на ноги и качнулась с пятки на носок.

– Вам нужно взять у Морозова оберег. Он нам всем такие сделал, – она провела пальцами по гладкому камню, что висел на шнурке на ее шее. – Лишним не будет. А за периметром мы станем смотреть лучше.

– Спасибо, – ответил я.

Девушка направилась в сторону, куда ушел ее напарник. Несколько минут я неподвижно сидел, ни о чем не думая. Просто дышал свежим воздухом. А затем направился к дому. Поднялся по ступеням и вошел в гостиную, которая встретила меня тишиной и полумраком. Где-то наверху негромко шуршал Никифор, занимаясь домашними делами.

Я поднялся к себе, вошел в комнату, снял пиджак и повесил его на спинку кресла. Быстро разделся и лег, чувствуя, как тепло одеяла обволакивает меня. Мысли ещё какое-то время блуждали вокруг событий дня, а потом растворились, оставив только мягкий темный покой. И я провалился в сон.

* * *

Проснулся я ещё до рассвета, когда небо только начинало светлеть, окрашиваясь в мягкие оттенки серо-голубого. Несколько минут лежал, осматривая комнату. Стёкла на окнах посеребрила тонкая утренняя дымка, и далёкие голоса птиц только начинали собираться в единый хор.

Я с неохотой сел на постели, поежившись, когда босые ступни коснулись холодного пола, а затем встал и направился в ванную, где быстро привел себя в порядок. Оделся, взглянул в зеркало, пригладил волосы, поправил воротник пиджака. И покинул комнату.

Морозов стоял у окна, заложив руки за спину.

– Доброе утро, Николай Арсентьевич, – не оборачиваясь произнёс он, как только я спустился по лестнице.

– Доброе, – ответил я. – Как прошла вчерашняя поездка?

– Отлично. Доставил Гаврилу на станцию, посадил в вагон, дождался, пока поезд отойдёт. Так что вскоре ревизор уже должен был прибыть в столицу.

– Спасибо, Владимир Васильевич, – ответил я и сел в кресло. – Приятно начинать утро с хороших новостей. Хотя, если бы вы рассказали это сразу, как вернулись…

– Я воротился утром, – обернувшись, перебил меня воевода. – У меня еще были в городе кое-какие дела, и я решил остаться там на ночевку.

Я удивленно поднял бровь. Какие дела могли быть у Владимира Васильевича на ночь глядя. И уже открыл было, но дверь гостиной тихо скрипнула, и в комнату вошла Вера. В руках секретарь держала аккуратно перевязанную бечёвкой папку.

– Доброе утро, – тихо сказала она и положила папку передо мной на стол. – Отчёты готовы. Я перепроверила всё трижды. Можно передавать данные в канцелярию Совета.

Я кивнул:

– Хорошо. Тогда я позвоню Осипову, чтобы…

– Я уже сообщила ему, что можно закрывать конкурс, – ответила секретарь. – Мастер-старший советник сказал, что раздаст копии всем членам Совета для ознакомления.

– Прекрасно, – ответил я. – Спасибо вам.

Вера слегка улыбнулась краешками губ. А во взгляде секретаря я прочитал, как она гордится своей работой. И что ей очень приятна моя похвала.

– Если буду нужна – я в вашем кабинете, – произнесла она и направилась в жилое крыло.

– Я уже подготовил машину, – сказал Морозов. – Как только будете готовы – можем ехать.

Я пожал плечами:

– Куда торопиться? Это же просто…

Диалог прервал зазвонивший в кармане телефон. Я вынул аппарат, взглянул на экран, на котором высвечивался номер Молчанова. Принял вызов:

– Слушаю.

– Хорошо, что вы уже проснулись, Николай Арсентьевич, – послышался в динамике голос главы фонда. – Хотелось бы обсудить кое-что… лично.

– Хорошо, – ответил я. – Скоро буду.

Молчанов завершил вызов. Я же повертел телефон в руке. Если Молчанов хочет личной встречи, значит, дело важное.

– Хотя если сделать с утра все важное, то после обеда можно будет отдохнуть, – произнес я, убирая аппарат в карман. – Наверное.

Воевода кивнул:

– Вот и отлично.

Он направился к выходу, я же еще некоторое время посидел перед камином, а затем с неохотой взял папку и встал с кресла.

* * *

Мы вышли на крыльцо, и утренний воздух сразу обдал лицо свежестью. Солнечный свет уже полностью переливался на фасаде дома. Это было то особенное холодное серебристое сияние северского утра, когда солнце ещё не греет, но уже освещает каждый камень и каждое дерево.

Воевода, скрестив руки на груди, стоял у стоявшей у крыльца машины. Увидев меня, он открыл дверь и произнес:

– Можем выезжать.

Я сел на переднее сиденье, дверь мягко закрылась. Морозов занял место за рулем, повернул ключ в замке зажигания, и двигатель спокойно загудел. Машина мягко тронулась, выезжая с территории.

Дорога к городу была почти пустой, и мы добрались до места быстро. Утренний Северск медленно оживал: кто-то открывал лавку, трамвай стучал по рельсам, вдоль дороги шли ученики. Среди прохожих сновали мальчишки-газетчики, громко выкрикивая заголовки и предлагая купить свежий номер газеты.

Машина запетляла по узким улочкам и остановилась у здания Совета. Морозов заглушил двигатель, повернулся ко мне и уточнил:

– Готовы?

Я кивнул. Взял с заднего сиденья папку и вышел из машины. Поднялся по ступеням крыльца и потянул на себя тяжелую створку.

В холле здания Совета стояла тишина. Вестибюль был пуст. Широкие каменные плиты пола отражали холодный свет из высоких окон.

Створка за моей спиной мягко закрылась, отрезав звук улицы. Оказавшись внутри, я невольно замедлил шаг.

Из-за стойки дежурного поднялся молодой клерк:

– Доброе утро, ваше сиятельство, – с улыбкой начал он, подходя ко мне. – Мастер-старший советник Осипов только что прибыл. Он в своём кабинете.

Парень указал в нужную сторону, и я кивнул:

– Благодарю.

Мои шаги глухим эхом отдавались в тишине. Неспешно поднялся по широкой лестнице, свернул налево, остановился у нужной двери.

Приемная по-прежнему была пуста. Я пересек ее и трижды стукнул в створку кабинета Осипова.

– Войдите, – послышалось из-за приоткрытой двери. И я вошел.

Мастер-старший советник сидел за большим столом, перебирая бумаги. Но едва я вошел, как он поднял взгляд и улыбнулся:

– Доброе утро, Николай Арсентьевич, – произнёс он. – Хорошо, что вы прибыли лично.

– Бумаги важные, – ответил я, проходя к столу.

Осипов кивнул:

– Присаживайтесь, – предложил он, указывая на свободное кресло.

Я опустился в него, положил папку на стол:

– Здесь все заявки, которые прошли первый этап. Совет должен ознакомиться со всеми и назначить заседание для голосования.

Осипов открыл папку:

– Отрадно, что вы взяли это дело под свой личный контроль, – начал он, развязывая тесемки. – Только князь у Северска один, Николай Арсентьевич. За всем лично не усмотришь. Учитесь делегировать полномочия, мастер Медведев.

– Учусь, – ответил я. – Заявками, например, занималась секретарь семьи.

Хозяин кабинета открыл папку, вынул верхний лист, пробежал взглядом по тексту и усмехнулся:

– Вера Павловна, – кивнул мастер-старший советник. – Хорошая у вас секретарь. Умная, ответственная. И местная. А это самое главное.

Я лишь кивнул. Спорить было бесполезно. И глупо. Осипов же вынул бумаги, полистал их, и отложил в сторону:

– Я передам копии Совету, – произнес он. Вынул из подставки ручку, и принялся что-то торопливо писать на вынутом им листе. – Вот.

Он протянул мне бумагу. Я взял ее, взглянул на ровные строчки текста. И с трудом удержался от довольной усмешки: верхним листом в пачке заявок, Вера положила составленную ей бумагу о передаче документов под личную подпись.

– Обычно это входит в обязанности секретаря, – развел руки мастер-старший наставник. – Но увы.

Он откинулся в кресле, переплёл пальцы и наклонил голову чуть набок, внимательно глядя на меня.

– Поступила… неофициальная информация, – начал он медленно, – что вы хотите устроить на территории Северска заповедник?

– Я? – удивленно уточнил я и покачал головой. – Не хочу. Однако егеря мастера Дубова обнаружили на своей территории редкий, вымирающий вид оленей. Я просто передал информацию в экологическое ведомство.

Осипов недовольно поджал губы:

– Воистину, лес мастера Дубова – место волшебное. Пропавших людей егеря найти не могут, а вот оленя – запросто.

Я только пожал плечами:

– Насколько я знаю, свежих заявок о том, что на территории мастера Дубова люди пропадают, в жандармерию не поступало.

Мастер-старший советник нахмурился. Сделал короткую паузу, словно подбирая слова, а затем произнес:

– А промышленники «Бастиона» недавно заявили, что на территории мастера Дубова пропало несколько человек, – задумчиво протянул он.

– А с чего промышленники так уверены, что люди пропали именно на территории мастера Дубова? – уточнил я. – Лес большой. Мало ли где эти люди заплутать могли.

Осипов пристально посмотрел на меня. Его взгляд словно пробирался под кожу, в попытках выяснить, знаю ли я подробности этого исчезновения. Но я спокойно встретил его взгляд, и Осипов отступил:

– Тоже верно, Николай Арсентьевич, – согласился он, растянув тонкие губы в подобии доброжелательной ухмылки.

Я только кивнул, отметив про себя, что Осипов не стал просить у мастера Зубова копии протоколов. То ли ему было лень, то ли бывший начальник жандармов просто послал его. И хорошо, если он сделал это не прямолинейно, как умеет. В любом случае Зубов поступил правильно, что решил перейти в новое отделение, курируемое Синодом. Там Осипову будет сложно до него добраться.

– Заседание нужно назначить как можно скорее, мастер Осипов, – произнес я и встал с кресла. – Думаю, пары дней хватит для того, чтобы ознакомиться с бумагами. Нам повезло, что заявок подано не так много. До встречи.

– До встречи, – произнес Осипов мне в спину, и я вышел из кабинета, аккуратно прикрыв за собой дверь. Поежился от внезапного сквозняка, который гулял в коридоре. И направился к лестнице.

* * *

Я вышел на крыльцо, и тяжелая дверь с шумом закрылась за моей спиной. Холодный утренний воздух хлестнул по щекам, прогоняя остатки сна. По тротуару бегали смеющиеся мальчишки, где-то далеко послышался звонок трамвая. Я глубоко вздохнул и спустился по ступеням. Подошел к машине, открыл пассажирскую дверь.

– Всё прошло спокойно? – уточнил Морозов, едва я сел на сиденье.

– Пока да, – ответил я.

– «Пока»… – хмуро пробормотал он, но без недовольства. – Не люблю это слово. Куда дальше?

– Молчанов хотел лично побеседовать о чем-то, – ответил я. – Так что дальше нам в фонд Завета.

Воевода кивнул, завел двигатель, и машина тронулась по направлению к зданию фонда Молчанова.

Глава 24
Новые свершения

На резных карнизах здания фонда Завета висела утренняя роса, и каждая капля ловила серебристый свет рассвета, превращая фасад в холодное мерцающее полотно. Вдоль тротуара неподвижно стояли липы. Деревья будто ещё не проснулись, и тени от них лежали плотными темными полосами на мостовой. Утро еще не разошлось, и от каменных стен исходила та самая прохлада, которая держится в северских дворах до полудня.

Морозов плавно остановил машину у крыльца. Заглушил двигатель и повернулся ко мне:

– Прибыли, мастер.

Я кивнул, открыл дверцу, вдохнул прохладный утренний воздух и поднялся по широким ступеням крыльца. Потянул на себя тяжелую створку, которая легко подалась, и вошёл в холл.

Молчанов уже стоял стойки, словно ожидал меня. И едва дверь открылась, и я вошел в здание, как глава фонда с улыбкой направился в мою сторону:

– Доброе утро, Николай Арсентьевич, – начал он, поравнявшись со мной. – Рад вас видеть. Как прошла встреча с ревизором?

– Успешно, – ответил я, совершенно не удивляясь, что Молчанов знал, когда я приду. – Мастер Дроздов впечатлен встречей с оленем. Сказал, что в кратчайшие сроки подготовит все необходимые документы.

Молчанов задумчиво потер подбородок. Чуть прищурился, словно прислушиваясь к чему-то.

– Побыстрее это хорошо – склонив к плечу голову, тихо пробормотал он. – Лучше бы побыстрее. В лесу может стать… неспокойно.

– Что вы имеете в виду? – уточнил я, и глава фонда кивнул:

– Есть основания полагать, что скоро в лесу активизируются браконьеры, – мягко пояснил он. – Особенно если речь идёт о редком олене, который вдруг начинает мешать многим сторонам.

Я нахмурился:

– И надо предполагать, действовать они будут по просьбе «Бастиона»?

Молчанов неопределённо повёл плечами:

– Я не могу утверждать это наверняка. Повторюсь, до меня только доходят слухи. Так что это просто предположения. Так сказать, разговор без протокола.

Я лишь покачал головой:

– Боюсь, «Бастион» поздно спохватился. Мастер Дроздов уже собрал все данные, так что сделать вид, что оленя никогда не существовало не получится.

Молчанов замолчал, будто выбирая слова, а затем продолжил:

– Так-то оно так, Николай Арсентьевич. Только владения Митрича, которого многие знают под официальным именем «мастер Дубов», это лишь половина лесов. Ходят слухи, что на территории Иволгина появился второй олень. И вот с ним вполне можно провернуть схему под названием «Олень? Какой олень? Не видели мы никакого оленя».

Я непроизвольно выпрямился. Внутри начало растекаться знакомое холодное ощущение предстоящей беды. А волосы на затылке приподнялись:

– Второй? – уточнил я, не скрывая удивления. – Иволгин ничего подобного не сообщал.

Молчанов чуть улыбнулся уголком губ, и, казалось, собирался что-то добавить, но замолчал. Вместо этого он произнес:

– Кто знает мотивы мастера Иволгина, – ответил он. – Он не особенно ладит с людьми.

В этих словах было нечто большее: оттенок тревоги, неуверенности или даже недоверия. Я это почувствовал.

– Это просто слухи, Николай Арсентьевич, – продолжил мой собеседник. – Но они обычно появляются не на ровном месте.

Мы молча смотрели друг на друга. Во взгляде Молчанова читалась осторожность. В моём, скорее всего, сомнение и беспокойство.

– Спасибо за информацию, – произнес я после паузы.

– Было бы за что, – ответил Молчанов. – Мы должны работать сообща, Николай Арсентьевич. Иначе поодиночке нас сомнут.

– Спасибо, – искренне поблагодарил я.

– Мне намекнули, что у вас с Иволгиным уже были неформальные встречи. Это так? – неожиданно уточнил мужчина.

Я повел плечами, пытаясь подобрать слова, чтобы правильно описать те самые встречи.

– С молодым лешим нелегко. Он один из тех, кто чтит законы старшего народа. И порой слишком трепетно их соблюдает, – продолжил Молчанов спокойным голосом.

– Мне стоит знать эти самые законы, – усмехнулся я. – Потому как я могу ненароком сделать что-то не так.

– Знать не помешает, – согласился со мной хозяин «Завета». – Полагаю, что ваш предшественник должен был оставить для вас своды правил.

– В его кабинете не нашлось ничего напоминающего кодекс.

– Я могу собрать для вас документы, которые вам помогут. Но надо понимать, что старший народ видит законы немного иначе, чем принято это у людей. Мы меняем правила, которые нам невыгодны. И забываем предупредить об этом оппонентов.

– И как с этим быть? – удивился я.

– Тоже быть гибким, – улыбнулся собеседник, показав кончики острых клыков. – Поверьте, правила никогда не станут важнее истины. Вы можете сделать что-то недопустимое, но при этом без намерения причинить вред. И это будет учтено и станет поводом вас простить. Весомым поводом.

– А если…

Я не договорил, многозначительно взглянув на Молчанова.

– Вы не просто человек, который знает наши тайны, Николай Арсеньтевич. Вы – князь этого края.

– Регент, – поправил я его.

Он криво усмехнулся и качнул головой. Мне показалось, он собрался что-то добавить, но передумал и сказал совсем другое:

– Не буду задерживать. У вас, полагаю, насыщенный день, – произнес Молчанов. – Еще раз простите, что побеспокоил вас по такому пустяку.

– Вы все сделали правильно, – заверил его я. – Спасибо за информацию.

– До встречи, мастер-князь, – вежливо попрощался со мной Молчанов.

– До встречи, – ответил я, развернулся и направился к выходу.

* * *

Я вышел из здания фонда, спустился по ступеням крыльца, подошел к авто и открыл дверь. Морозов оставался на водительском сиденье, задумчиво глядя в лобовое стекло и барабаня пальцами по рулю. Но едва я занял место в авто, он оторвался от своего занятия и уточнил:

– Что случилось у главы фонда?

Я протёр щёку рукой, собираясь с мыслями.

– Молчанов говорит… что в лесу появился второй олень, – ответил я после паузы. – На территории Иволгина.

Воевода медленно выдохнул:

– Н-да… вот это новости, – протянул он. – Иволгин бы не стал этого скрывать… наверное.

– Вот и мне теперь интересны его мотивы, – ответил я.

– Ну и новости, – пробормотал воевода. – Если это правда, то за ними начнётся охота. Настоящая.

Я немного помолчал. Идти на территорию Иволгина мне совсем не хотелось. Даже после заключенного недавно перемирия между нами было какое-то напряжение. Но теперь выбора у меня не было.

– Нужно будет сходить в гости, – ответил я. – И аккуратно разузнать, что к чему. И сделать это нужно как можно скорее.

Воевода открыл было рот, но не успел ничего добавить, потому что в кармане моего пиджака завибрировал телефон. Я вынул аппарат, с удивлением взглянул на экран, на котором высвечивался номер Альбины.

Я принял вызов:

– Да, слушаю.

– Доброе утро, Николай Арсентьевич, – послышался из динамика голос секретаря. – Я приняла дела в Управе. Сама ввела себя в должность, хотя ваша подпись все же нужна на документе. По крайней мере, для бухгалтерии. Я ведь не буду работать бесплатно.

– Конечно, – смущенно согласился я.

– У нас… накопилось много обращений от горожан. Некоторые уже приходят второй день подряд. И… спрашивают, когда вы будете принимать жалобщиков.

Я перевёл взгляд на Морозова и произнес.

– Буду в управе через десять минут.

– Жду вас, – коротко ответила женщина.

Я завершил вызов, убрал телефон в карман и произнес.

– Едем в управу.

Морозов без лишних вопросов повернул ключ, и машина тронулась, плавно выезжая на дорогу.

* * *

Когда воевода притормозил у крыльца управы, я чуть рот не приоткрыл от удивления. Обычно у здания не было ни души. Сегодня же здесь царило оживление, редкое для столь раннего часа и для Северска в принципе.

У лестницы толпились люди: кто-то подпирал перила, переминаясь с ноги на ногу; кто-то горячо спорил с соседкой; пожилой мужчина в поношенном пиджаке бережно листал потрепанные бумаги. Несколько молодых женщин, стоя чуть поодаль, взволнованно обсуждали что-то шёпотом, то и дело оглядываясь на дверь.

Но едва только машина остановилась у здания управы, гвалт мигом стих. Все взгляды были обращены на наше авто. И от этого я невольно поежился.

– Странное дело, – произнес я, рассматривая через окно собравшихся у крыльца людей. – Вроде бы я еще не назначил приемные дни.

– Не иначе как козни этой ведьмы, секретаря вашего, – буркнул воевода. – Говорил я вам, Николай Арсентьевич, что жди от нее беды.

– Разберемся, – ответил я. Вздохнул, собираясь с силами, и открыл дверь авто.

– Пожалуй, я пойду с вами, – добавил Владимир. – А то мало ли.

Я кивнул. Мы вышли из машины. Холодный воздух сразу обдал лицо. В толпе прокатилась лёгкая волна шепота. Не тревога, скорее… ожидание. И надежда, перемешанная с осторожностью.

Словно по невидимому сигналу, народ послушно расступился, пропуская меня к дверям.

– Спасибо, – растерянно ответил я и поднялся по ступеням. Морозов шел чуть впереди. Молчаливый, прямой, словно срубленный из цельного куска дуба. Он цепко осматривал собравшихся на случай быстрого пресечения возможных происшествий.

У двери я на секунду замедлил шаг, сделал вдох, чтобы собрать мысли, и вошёл в здание.

Народу в холле было не меньше. Голоса дробились о каменные стены, сливаясь в глухой гул, похожий на шум прибоя. Не громкий, но постоянный, давящий на виски. Кто-то уже успел занять лавки у стен, кто-то стоял, держа в руках аккуратно сложенные бумаги, кто-то шептался, оглядываясь на входную дверь. Всё это напоминало улей, который по какой-то причине проснулся раньше срока, и теперь не знал, что делать с избытком энергии. Особенно на этом фоне выделялся обычно разгадывающий кроссворды дружинник, который теперь стоял у лестницы, цепко контролируя все помещение. И я невольно отметил, что от того расслабленного мужчины, что днями сидел за стойкой, не осталось и следа. У ступеней стоял человек, который знал свое дело:

– У князя важные дела, – спокойно пояснял он какому-то мужчине, который стоял рядом с ним. – На то он и князь. Приедет, не сомневайтесь.

– Уже приехал, – громко произнес стоявший чуть впереди меня Морозов.

Гул мигом стих. Словно северский ветер прошёл по помещениям, приглаживая каждое слово и шёпот.

– Николай Арсентьевич прибыл! – шепнул кто-то.

– Вот и сам мастер, – откликнулся другой.

– Гляди, какой ещё молодой…

– Красивый…

– Тише ты, услышит…

Я почти физически почувствовал, как ко мне липнет чужое ожидание. Кивнул присутствующим и направился к лестнице. Воевода шел чуть впереди, как ледокол, рассекающий замерзшую воду. Его присутствие действовало на людей как успокоительное: на него смотрели, как на скалу, которая не сдвинется ни при каких обстоятельствах. И народ расступался плавно, будто по невидимой команде.

Мы поднялись на второй этаж, я вошел в приемную. Морозов последовал за мной.

Солнце пробивалось через высокие окна приемной ленивыми полосами золотистого света, и в них плавали пылинки, похожие на крошечные искры.

Кабинет секретаря изменился. На стене появилась картина в золоченой раме, на которой кто-то мастерски изобразил домик на лесной поляне. На подоконниках появилось несколько горшков с цветами, в углу стоял столик с чайником и небольшой вазочкой, полной круглых румяных печенек.

Альбина Васильевна уже сидела за столом в приемной. Её волосы были убраны в тугой узел с парой выбившихся прядей. Под глазами залегли лёгкие тени, а сами глаза покрасневшими, верный признак усталости и недосыпа.

Едва мы вошли в помещение, она подняла взгляд и улыбнулась. Правда вышла эта улыбка натянутой, будто вымученной. Слегка оправила пиджак, стараясь казаться спокойнее, чем была на самом деле:

– Доброе утро, Николай Арсентьевич, – произнесла она и взяла лежавшую на краю стола папку. – Вот. Я рассортировала всё по важности: от срочных к… тем, что могут подождать.

С этими словами, она бросила короткий, настороженный взгляд на Морозова. Как будто интуиция подсказывала ей что-то о воеводе, что она не решалась озвучить. Воевода ответил спокойным, чуть сонным взглядом человека, которого ничего не выбьет из равновесия, но Альбина всё равно не спешила отвернуться.

– Спасибо, – поблагодарил я секретаря и взял папку.

– Ой, да было бы за что, – отмахнулась та, но я заметил, что на её щёках проступил лёгкий румянец.

– Разве на сегодня назначен прием? – поинтересовался я.

– Вы про людей в холле? – уточнила Альбина. – Нет, просто люди хотят подать обращения и интересуются, когда их рассмотрят. Я могу…

Я покачал головой:

– Раз уж все сегодня собрались, я приму горожан и выслушаю их просьбы, жалобы и предложения. Только сперва ознакомлюсь с бумагами. Дайте мне несколько минут. И предупредите дружинника, чтобы он оповестил людей внизу. После того как прием закончится, мы составим расписание, когда люди смогут пообщаться со мной лично.