Текст книги "Красная роза, розовый лотос (СИ)"

Автор книги: Girl on the Darkness

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 17 страниц)

– Кто учил тебя готовить такие снадобья? Делай так, как говорю я. У тебя неплохо получается, но надо доводить талант до совершенства, понимаешь?

Вэнь Нин, пребывающий на седьмом небе от счастья только потому что сестра его похвалила, быстро кивает.

– К-конечно, я всё понимаю!

– Вот и славно. Когда я…выйду замуж, тебе придется занять моё место здесь.

О предстоящей помолвке Вэнь Цин говорит слегка дрожащим голосом. Их хотели познакомить завтра. И этот кто-то мало того, что полная её противоположность из ордена Гу Су Лань, так ещё и тот, кого она не знала до этого… Хотя последнее замечание весьма справедливо. Девушка мало кого знала из других орденов. Единственное познание о «спутнике на пути совершенствования» было то, что его мать и её наставница состоят в весьма неплохих отношениях. И на этом всё.

Чистая формальность. Ею воспользуются, а потом от неё при надобности избавятся, будут угрожать её жизнью (будто она, искалеченная, кому-то нужна).

Всë пойдет не по плану, но будет так, как надо. Ей остается только верить и ждать завтрашнего дня, а после и дня, по истечению которого ей придётся жить в Гу Су, чувствуя себя свободной птицей, которую поймали и заперли в клетку, только чтобы поиграться.

Руки – ветви, руки обвивают меня как узлы

Губы, словно розы, колют кожу острые шипы

Птицы в клетке умирают, я не справлюсь, отпусти

Эти вещества давно в моей стране запрещены.

Комментарий к VIII глава.

Mistika – «Когда ты уходишь».

Развитие персонажа? Неееет, ангст и непонятная фигня…

========== IX глава. ==========

Видела я тьму, она светлей.

Это лёд, в сердце пусто, рвётся нить.

Свет остался в прошлом, настала ночь.

Глядя в бездну, готова уступить. ..

Небо едва освещают первые лучи рассветного солнца, плавно опускающиеся на землю и разгоняющие тëмный фон неба, заменяя его нежно-голубым. В Пристани Лотоса на удивление спокойно, лотосы распускаются, завораживая каждого своим розовым цветом, небольшой ветерок заставляет подниматься слабые волны на самой реке, а свет приятно бликует на речной глади. Тот самый лёгкий порыв ветра приносит приятный и свежий запах в комнату девушки. А-Ли, всегда просыпающаяся с первыми лучами солнца и никогда не занавешивающая окна, открывает светло-карие глаза, сразу же щурясь от яркого света, проникающего в комнату. Натягивает на лицо дежурную улыбку и тут же опускает её – в комнате она одна, незачем улыбаться без причины, ведь так ей придётся ходить целый день, а под вечер скулы начнёт сводить от столь невинного жеста, который, незаметно для нее самой, отдавался слабой болью, что она, А-Ли, все время пыталась отрицать и подавить. Заглушить всеми возможными методами. Скрыть эмоции от других – очень легко, а от себя – практически невозможно. Эмоции – это часть тебя. А себя саму от самой же себя не скроешь, все твои мысли, действия, сокровенные желания – это всё подвластно одной лишь тебе. От себя сердце на замок не закроешь и не спрячешь.

А-Ли не уверена, что вообще что-то сможет изменить, потому что ей, даже пусть и выдающейся заклинательнице, которая далеко не последняя в списке самых красивых девушек, вряд ли будет дано избавить пристань лотоса от нападения, которое незамедлительно последует. Яньли считает дни (годы), выученная дата оседает на языке горьким привкусом, словно девушка сама страдает от синестезии и кроме пустоты может что-то чувствовать.

Потому что уже мало, что чувствует. Недавно А-Ли анализировала события прошлой жизни. Пыталась вспомнить. Ведь тогда, когда разворачивались все события, она находилась в родном ордене матери. Не знала всех подробностей. А-Чэн наверняка далеко не всё ей рассказал. Что ей вообще известно? Даже сил матери не хватило на то, чтобы избавиться от врагов, а когда подоспел отец, было уже слишком поздно. Если она, А-Ли, заклинательница, совсем не важно, что она чем-то сможет помочь. Помочь отступить? Заранее предупредить родителей?

Как это будет выглядеть? Списать всё на интуицию и попросить отца не уезжать? Раскрыть настоящие способности и рассказать о прошлой жизни? Второй вариант надо отмести сразу. Яньли горько усмехается – со стороны её история кажется таким бредом. Даже самые прославленные заклинатели, близкие к совершенству и достижению бессмертия, умирали и не воскресали, тем более – не перерождались за несколько лет до самой смерти. Её историю сочтут бредом сумасшедшего, после чего будет много проблем. На худой конец – поверят, а потом будут ходить за советом, спрашивать про каждый свой шаг.

То, что с ней случилось – только её тайна. Её и Вэнь Цин. Пусть подруга (А-Ли точно может назвать её подругой) как раз-таки из ордена Ци Шань Вэнь, вряд ли она, пусть и прославленная целительница, сможет что-то сделать. Что-то, что повлияет на события. Ведь главными злодеям пьесы уже пора выйти на сцену и заявить о своих возможностях! Пока не открыто, но начать действовать. А-Ли бы начала делать это сейчас, хоть смутно представляет себя в роли человека, готового уничтожить всё на своём пути только ради собственных целей. И всё же их стратегия оказалась не то, что верной, но достаточно продуманной, раз одному ордену удалось едва ли не сокрушить остальные.

За подобными размышлениями она проводит почти всё утро, всё время, отведенное ей на то, чтобы побыть одной, пока никто не встал. В ордене Гу Су Лань, например, все пробуждаются в пять утра. В Юн Мене таких жестких правил нет, чему Цзян Яньли несказанно рада: никто её не застанет за раздумьями до девяти. Нужно всё обдумать, решить, что делать дальше и как жить в конце-концов.

И всё же, несмотря на бездействие, ей кое-что удаётся сделать. А-Ли с лëгкой гордость во взгляде смотрит на мать и А-Сяня, у которых отношения более-менее наладились. Раньше они друг друга не переносили, вернее, А-Сянь получал бесконечную ругань и ненависть в свой адрес, но покорно всё терпел, улыбался, что казалось – ещё немного, и улыбка треснет по швам. Эта улыбка мадам Юй бесила, выводила из себя. И если раньше А-Ли могла лишь ненадолго притупить в обоих близких людях пылающий огонь взаимоненависти, то сейчас, кажется, она затушила его, даже если не полностью, то почти.

– А-Сянь, ты опять испачкался, – она берёт салфетку, искренне улыбаясь, вытирает ею рот Вэй Ина, который в очередной раз испачкался супом из лотоса.

– А-Ли! Ты не служанка… – начинает мать, но тут её взгляд фиолетовых глаз опускается на довольных детей, искренне улыбающихся, и она вздыхает в бессилии: – что с вами делать?

В тот раз Юй Цзыюань бы, несомненно, отругала бы обоих – А-Ли за то, что она «ведёт себя с ним, как служанка», А-Сяня за то, что он сам «позволяет ей это делать». Но сейчас былая ненависть постепенно угасает, ей на смену приходит здравый смысл, и женщина, кажется, начинает осознавать, что жизнь коротка, чтобы тратить её на ненависть. В том, что происходило когда-то, во взаимоотношениях родителей детям нет никакого дела, тем более – их вины. Мадам Юй, несомненно, помнила, как первое время кто-то шептался у неё за спиной о том, что Вэй Ин и есть сын той странной Баочжэнь Санжень и Цзян Фенмяня, а не просто сын его старых приятелей. Помнила ту глубокую обиду, что на долгое время засела в сердце. Помнила ревность к той странной заклинательнице, что исчезла из их жизнь так быстро, как и появилась. Теперь же она, глядя на Вэй Ина, чувствовала немного гордости. Ни характером, ни внешностью, ничем он не напоминал приемных родителей, и никто уже не мог говорить что-то о том, что мальчик может быть незаконнорожденным сыном главы ордена Юн Мен Цзян. Слухи давно перестали существовать, но Юй Цзыюань до сих пор не общалась со многими, помнила и хранила в памяти эти давние обиды, которые, может быть, следовало и забыть.

– Матушка, почему ты так не любишь А-Сяня? – выученный невинный взгляд и не менее невинный тон. Яньли пыталась… Первые попытки погасить несправедливую по отношению к ребенку ненависть обернулись провалом, а последующие уже имели определенное значение и важную роль в их дальнейших отношениях.

Хоть за это Цзян Яньли гордилась собой.

На охоту она с собой братьев не берет, пусть они её очень просят. Цзян Фенмянь и Юй Цзыюань смотрят на неё с легким упреком, а мать даже спрашивает, почему это она должна пойти именно одна. Яньли в своей привычной краткой и спокойной манере отвечает, что так надо, а мадам Юй скептически повторяет, что её затея – опасна, но удержать дочь даже не пытается. Знает по себе, что её не удержать, А-Ли – это уменьшенная копия неё, только более мягкая, уравновешенная, в то же время – твердая и решительная, когда нужно, если дело касается родных и близких.

Она бы с удовольствием взяла с собой А-Сяня и А-Чэна, но не сейчас, когда нужно поговорить с Вэнь Цин. То, о чём они говорят, сама причина их ночной охоты, их связь – всë должно остаться в тайне. Если в Юн Мене узнают про способность А-Ли, ей, по крайней мере, не навредят, если поверят – просто будут докучать. Скорее всего. А если в Ци Шань Вэнь про А-Цин узнают, с ней могут сделать, что угодно, ведь от этого ордена можно всего ожидать.

– Шицзе хочет с кем-то поговорить? – доносится из кустов тихий голосок А-Сяня, а другой, явно принадлежащий А-Чэну, отвечает:

– Не суй нос в её дела. Наверное, она хочет поговорить с тем павлином!

«По тринадцать лет детям, а они по кустам прячутся, м-да…» – А-Ли старательно делает вид, что не заметила их и не слышала, о чем они говорят. Вдвоём её братья представляют гремучую смесь одновременно противоположных и чем-то похожих из-за одинакового воспитания характеров, образуют своеобразные две пары любопытных глаз, пару друзей, которые вечно в поисках приключений на одно место, и это не может не умилять.

А-Сюань.. Яньли тихо вздыхает про себя. Что он подумал в их последнюю встречу, застав её с письмом и слегка растерянным взглядом от новости, которую ей написала А-Цин? В любом случае, А-Ли к нему ничего не чувствует, но не растрогать помолвку и видеться изредка для нее сейчас – лучший вариант. А наивные братья, наверное, придерживаются мысли, что она влюблена…

До назначенного места идти довольно далеко, но для А-Ли расстояние, если придерживаться спокойного шага, отвлекаясь на резкие шорохи за деревьями, вполне сносное, не такое далекое, какое могло быть.

Нечисть в этих краях водится нечасто, но девушка слышит странный звук около кустов, а потом и тень, скрывающуюся за деревом. Мертвецы. Мертвецы очень даже слабы, особенно если у тебя хорошо развито золотое ядро и блестяще отточены навыки владения мечом…

– Меч должен соответствовать своему хозяину, его характеру. Поэтому я и хочу узнать о тебе побольше, – так говорил мастер, который изготавливал ей меч. Мать настаивала на том, чтобы отдать ей Цзыдянь, но А-Ли была непреклонна: кольцо-кнут должен унаследствовать Цзян Чэн.

… Один удар – и мертвец, чьё местонахождение быстро раскрыли, падает наземь, не издавая ни предсмертных криков, ни лишних звуков. Его кровь стекается в небольшую лужицу рядом с аккуратно перерезанным горлом. Яньли мысленно уверяет себя, что Мертвецы – ещё не самое противное, что может быть в её жизни, но легкое отвращение к ним всё равно чувствуется. Девушка одергивает себя – о мертвых либо хорошо, либо никак, питать отвращение к мертвецам, что когда-то были живыми – неправильно, питать отвращение к кому-то – настоящая аберрация, отворачивается и продолжает свой путь.

В той жизни она бы не смогла убить. Не смогла бы и мухи обидеть. Ещё одна победа над собой, ещё одна пройденная преграда.

Сможет ли заря развеять мрак?

Я иду наугад в темноту.

Мне не найти дороги во тьме ночной,

Ведь потеряла я свою звезду.

Вэнь Цин намного проще ускользнуть из ордена, достаточно сказать наставнице про то, что ей надо отлучиться. Вэнь Саэ смотрит на неё с явным неодобрением, но понимает, что еë просто не удержать, не запереть в золотой клетке, птица, запертая в ней, будет до последнего рваться на свободу и в конце-то её получит, е̶с̶л̶и̶ с̶м̶е̶р̶т̶ь̶ м̶о̶ж̶н̶о̶ с̶ч̶и̶т̶а̶т̶ь з̶а̶ с̶в̶о̶б̶о̶д̶у̶.

– Не задерживайся допоздна, – только говорит она с материнской заботой в голосе, убирая прядь выбившихся русых волос за ухо и опускал на ученицу усталый взгляд, – и по возможности поищи нужные травы. Думаю, нет смысла спрашивать тебя, куда ты идёшь. Не ответишь же.

А-Цин в замешательстве соглашается со всем. Раннее она пыталась придумать хоть какие-то оправдания для того, чтобы отлучиться средь бела дня, но сейчас они куда-то испарились, поэтому секундное замешательство проходит быстро, сменяясь привычной слегка саркастичной манерой речи:

– Я прекрасно знаю окрестности, в беду не попаду.

– В прошлый раз ты чуть руку себе не сломала, и если бы не тот заклинатель… Кстати, А-Цин, что ты думаешь о нëм? – старшая целительница, сама того не замечая, задевает её за слегка наболевшую тему. Девушка резко отворачивается, будто бы ища ответ на свой вопрос, написанный неведомыми силами на противоположной стене их дома.

– Какая разница. Будто меня спрашивают, с кем я хочу связать жизнь! – с явными нотками ненависть в голосе произносит она, сразу уходя из дома. А-Цин не планировала никому грубить, тем более не планировала обижать свою наставницу, но что-то, как всегда, пошло не так.

Она пыталась держать эмоции в себе, пыталась контролировать свой гнев, но каждая подобная попытка заканчивалась провалом, вызванным не только из-за темперамента, но и из-за общего недопонимания: зачем люди тогда существуют, раз боятся говорить правду в глаза не так, как лицемерить, лгать и подавлять свои чувства только для того, чтобы не сделать никому обидно? Такое мировоззрение Вэнь Цин считает неверным. Возможно, из-за этого она и умерла в тот раз, но всё же приняла свою судьбу. Поняла слишком многое, но было уже поздно. Или же эти связующие факторы не такие уж и связующие, и дело действительно было в другом? По крайней мере сейчас, добираясь до условленного места встречи с А-Ли, у А-Цин есть много времени для того, чтобы всё обдумать, поразмышлять на тему несправедливости и неравенства, а ещё думать о том, как будет лучше извиниться перед наставницей. Или всё-таки прямо ей сказать, что в Гу Су она загнется окончательно? Про ночную вылазку и подслушанный разговор говорить не стоит, себе дороже будет. Но она с тех пор будет наготове. Если собственные родственники по ордену готовы использовать её, как пушечное мясо, чего следует ожидать от других?

Теряясь в бесконечном круговороте, состоящем из различных мыслей, заблуждений, редких ответов на частые вопросы, Вэнь Цин боится ещё сильнее потерять себя, запутаться в себе, окончательно разорвать ту хрупкую связь с самой собой, что позволяет ей быть более сдержанной на людях, унимать бешено колотящееся сердце при самой мимолетной и незамысловатой мысли об одном человеке, сразу же отдающейся глухой болью, а самое важное – не терять рациональность, когда в мыслях хаос от одного осознания, что всё ещё впереди, и всё будет иметь совершенно другой исход.

– А-Цин! – Яньли материализуется рядом с ней, тут же направляя свой меч в сторону девушки, свободной рукой отталкивая её в сторону. Раздаётся удар, а потом треск чего-то (не костей ли?), который исчезает, едва успев появиться.

Очередной мертвец падает наземь, рассыпаясь в прах.

–…оружие наподобие Цзыдяня?

– Его прототип. Раз ты так настаиваешь на том, что Цзыдянь нужно отдать А-Чэну. А-Ли, ты же понимаешь, что являешься такой же заклинательницей, причем, ты ещë старше, а значит, тебе пригодится прототип кольца-кнута.

А-Ли убирает свой темный меч, сделанный специально для неё и раскрашенный в черный цвет. Мастер, что изготавливал его, утверждал, что мертвецы слабо реагируют на темные оттенки, и с таким мечом будет намного безопаснее выбираться на ночные охоты. Сделать прототип Цзыдяня было весьма проблематично, поэтому второго кольца-кнута не получилось, а получился меч, обладающий такими же способностями, менее компактный, но Яньли не жалеет: её брату Цзыдянь точно пригодится, а она справится и с мечом.

– Тьфу, напугала, – Вэнь Цин, немного рассерженная из-за своей же невнимательности, отходит в сторону от места, где только что рассыпался в прах мертвец, – я могла бы и сама отбиться!

– Оно и видно, – с добродушной улыбкой на лице отвечает Цзян Яньли, и, не меняя интонации, продолжает, – тут слишком много мертвецов, ты не заметила их, пока шла сюда?

– По-твоему, я мертвеца от человека отличить не смогу? – А-Цин наигранно закатывает глаза, идя за подругой, которая ведёт её прямо, наверное, немного в другое место, где нет мертвецов, а есть кровавый след, ею оставленный, – пока шла сюда, ни одной живой души не встретила. Даже странно.

А-Ли останавливается у высокого дерева, подхватывая подол своего розового платья, а не форменного костюма Юнмена, и плавно опускаясь на траву, наконец отдыхая после долгой дороги. Вэнь Цин садится рядом с ней, оглядываясь по сторонам и приходя к сомнительному выводу, что листва слегка шелохнулась из-за ветра, а не из-за чьей-то пары любопытных глаз, жаждущих узнать, о чем могут говорить прославленная на весь мир заклинателей целительница и дочь главы ордена Юн Мен Цзян, по совместительству тоже заклинательница, подающая большие успехи.

– Я недавно пришла к мысли, что мы…может быть, уже опоздали, – первой заговаривает А-Ли, старательно пряча взгляд. А-Цин не нужно смотреть в её светлые глаза, чтобы понять их выражение искреннего разочарования в себе и некой скорби, – если мы и сможем что-либо изменить, то совсем немногое, верно? Аннигиляция солнца, восстание твоего ордена – всë это случится, верно? Мы не сможем вмешаться в это. Если я хотя бы юная заклинательница, к чьему мнению не обязаны прислушиваться, ты – целительница, а целители стоят вне вражды кланов, верно?

– Наша задача – спасать людские жизни. Друг, враг, неприятель – это не нам решать, – Вэнь Цин цитирует слова своей бабушки, и они навевают ту ещё ностальгию, когда маленькой А-Цин пытались вдолбить в голову основы целительства, главные законы целительства, а вдобавок ко всему – знания определенных лекарств и метод их приготовления. Девушка смутно помнила ещё ту жизнь, когда она мучилась, запоминая это всё.

А-Ли грустно усмехается, кладя подбородок на колени и прижимая ноги к себе. Распущенные волосы треплет ветер, взгляд, бездумно смотрящий вперед, не выражает практически ничего, словно его недавно что-то опустошило. Целительница невольно сравнивает Яньли с человеком, у которого выпили довольно много крови и всё-таки оставили жить, но какой ценой. Так выглядит её настоящая личность, а не та, которая всегда улыбается, даже распадаясь на кусочки при малейшем напоминании на прошлом.

Маски когда-то же снимают. И сейчас, разговаривая тет-а-тет, решая действительно важные вопросы, можно позволить единственной подруге увидеть свою истинную личность, а не ту фальшиво-прекрасную, выдуманную для других. Так думает Цзян Яньли, более того, она твердо уверена в том, что её позиция правильная.

– Несмотря на это, тебя всë равно убили за то, что ты принадлежала своему ордену, – горько усмехается она, уже не заботясь о том, что может задеть чувства.

А-Цин не обижается. Обижаться на А-Ли – это что-то противоестественное, неправильное. Истина смягчит падение, она сделает немного больно, зато, вкупе с реализмом, им обеим присущим, позволит и дальше обдумывать дальнейшие действия. Не просто так они же здесь встретились.

– Самая нелепая смерть, я думаю, – девушка явно даёт понять, что не обиделась, – и всё же, умереть второй раз только за принадлежность ордену Ци Шань Вэнь, оставаться ему верной до самого конца, пожалуй, было самым лучшим вариантом. Если понадобится, я умру хоть сто раз такой смертью.

– Не надо планировать смерть, – более твердо говорит А-Ли, теперь глядя собеседнице в глаза, надеясь, что та прочтёт её взгляд, – нам же не просто так дали второй шанс. А-Цин, давай попытаемся не умереть хоть в этот раз, хорошо?

Целительница с готовностью кивает. Действительно, умирать в её планы никак не входило. Она многое не успела сделать. Но собственная жизнь на фоне основной цели, которой является недопущение убийства брата, выглядит блеклым пятном. Если понадобится, А-Цин умрёт за него, но не отойдет от своего плана.

– Я только за. А-Ли, как думаешь, – теперь уже её очередь говорить, – если главе ордена и его наследнику не стоит выкрасть меня, когда я уже буду замужем и в Гу Су, есть ли смысл им убивать меня? Или нападать на тот же орден Гу Су Лань?

– Твоя жизнь в такой ситуации вряд ли окажется в опасности, – Яньли резко осматривается, чувствует себя почему-то неуютно, словно рядом с ними кто-то есть, и этот кто-то ходит за ними по пятам. В итоге девушка всего лишь понижает голос, и А-Цин приходится наклониться, чтобы его расслышать, – эта война надолго затянется, а ты – способная целительница, да ещё и благодаря тебе им выдастся замечательная возможность плюс-минус укрепить отношения с Гу Су Лань. Нет, тебя вряд ли убьют. Держать в заложниках – да, но убивать – точно нет. А с чего ты пришла к таким выводам? – тут же опоминается она.

Вэнь Цин с сомнением смотрит на свою собеседницу. Стоит ли ей говорить об услышанном той ночью? Она это даже наставнице не сказала…

– Неважно. Допустим такой вариант. У них будет явное преимущество, да? – девушка задумчиво склоняет голову, и тут же на её лице появляется улыбка, – странно всё это, да? Вот мы сидим с тобой и обсуждаем будущее, а я планирую, как буду скрываться от своего же ордена. Потом жизнь поставит нас по разные стороны…

– Жизнь поставит, время залечит. Мы не должны думать о таком. Жить настоящим, как вариант. И ни на секунду не терять бдительности, – А-Ли ещё раз оборачивается, сильнее сжимая в руках меч, – мне кажется, что кто-то за нами наблюдает…

Я пройду через ночь, буду гнать все мыли прочь

И делать, что должна.

Придет восход, ну, а с ним?

Этот мир навеки станет для меня совсем другим

Комментарий к IX глава.

Я сдохла, но выжила…

За неточности простите запуталась в себе

========== X глава. ==========

Обернуться бы лентой в чужих волосах,

Плыть к тебе до рассвета, не ведая страх,

Шелком в руки родные опуститься легко —

Вспоминай мое имя, прикасайся рукой.

– Ты что-то слышала? – спрашивает А-Ли, чтобы удостовериться. Конечно, ей не может показаться. Один раз – ладно. Два раза – терпимо. Но уже всяко больше трёх – точно не совпадение.

Вэнь Цин с опаской оглядывается по сторонам. Кто-то тут был? Это плохо. Если мертвецы – еще терпимо, они пусть и представляют угрозу, но на то они и мертвецы, чтобы молчать и не выдавать их секреты! А если человек? Девушке остаётся только про себя молиться, чтобы это был какой-нибудь странствующий заклинатель, не принадлежащий ни одному из орденов, заклинатель, который понятия о них не имеет. Они обсуждают слишком важные вещи сейчас, и даже мысль о том, что кто-то может подслушать – недопустима. Целительница успокаивает себя мыслью, что никого поблизости нет, по крайней мере, она не чувствует, ничего не слышит. Цзян Яньли тоже, кажется, медленно успокаивается, оглядываясь в последний раз, чтобы удостовериться. Наверное, им показалось, и всё, что они слышали – всего лишь завывающий ветер. Уже день, а небо покрыто тучами. Остаётся надеяться только на то, что дождь обойдет их стороной.

– Поэтому мы и не можем побеседовать в чьем-нибудь ордене, – тихо произносит А-Ли, расслабляясь и опуская меч, – я понимаю, что разговоры заклинательницы и целительницы мало кого волнуют. Но мы не сможем так опасаться любого шороха! То, о чём мы говорим – слишком важно, неприемлемо для чужих ушей.

– Я понимаю, – успокаивающе говорит Вэнь Цин, положив подруге руку на плечо, – хотя, опасаться любого шороха нам придется в любом случае. Даже здесь мы не можем чувствовать себя в безопасности наверняка, конечно, риск, что здесь кто-то пройдёт, необычайно мал, и поэтому…

Она старается говорить как можно дольше и как можно непринужденно, потому что вновь слышит, как кто-то за деревьями наступает на ветку, что предательски хрустит под ногой наблюдателя. А-Ли снова вздрагивает, но не подаёт виду, продолжая этот незамысловатый диалог:

– Да… А ты пробовала суп из лотоса? Когда ещё раз поедешь в Юн Мен, я дам его тебе попробовать! Вряд ли в твоём ордене его готовят, – с небольшим азартом в глазах обещает заклинательница, и А-Цин даже думает, что это сказано ей искренне, а не для виду: за их недолгую дружбу она поняла, что Яньли может скрывать эмоции только когда захочет. Сейчас же в её словах была искренность, и это не могло не радовать.

Если то, что происходило раннее, можно было списать на порыв ветра или плод воспаленной фантазии, то сейчас негромкое «Ай!», произнесенное голосом, который Вэнь Цин узнает из тысячи, казаться простой фантастмагорией не могло. А-Ли замерла, в растерянности переводя взгляд с меча на А-Цин. Судя по застывшему выражению на лице последней, происходит действительно что-то странное. И она догадывается, почему, догадывается, кто скрывается за деревом, кого так легко могла выдать хрустнувшая ветка…

–…брат?

Вэнь Нину недавно исполнилось тринадцать, но почему-то страх не пропал с вступлением в подростковый возраст, решительности в нем тоже не прибавилось, а старшая сестра его затмевала буквально во всём. В любом случае, он, кажется, был весьма доволен таким раскладом и действительно ни капли не завидовал Вэнь Цин: понимал, как ей трудно приходится, по крайней мере, так ему казалось. Ну не могла же она ему рассказать губительную правду, тем более, если правдой было её перерождение в собственном теле, чтобы исправить прошлые ошибки и главное – защитить его. Не могла позволить узнать всё наперёд. Она жила с этим осознанием с одиннадцати лет, а может, с более раннего возраста, саморучно собирала эту правду по кусочком, воссоединяла расколовшиеся осколки истины, принимала произошедшее с ней постепенно – что с ней стало бы, обрушь на неё кто-то другой ушат с ледяной водой, где плескалась вся правда? Да и причем сразу, с непривычки?

Да. Возможно, она бы справилась. Вэнь Цин сильная, и это знают поголовно все. Но сравнивать её с братом нельзя, потому что у него совсем другой темперамент. Где она не сломается, сломается он, поэтому девушка и берегла его от всего, что знала, заменила всю душевную пустоту мыслью о последнем родственнике, который выжил, но в своём лихорадочном желании защитить, уберечь его, совершенно забыла о том, что однажды придётся всё рассказать.

Не могла же она предполагать, что этот момент наступит так скоро?

– А-Нин. Что. Ты. Тут. Делаешь? – преувеличенно-ровным голосом отчеканивает она, своим взглядом заставляя Вэнь Нина сильнее съëжиться. Был бы он страусом – немедленно закопал бы голову в песок, чтобы никто не увидел, испарился, чтобы никто не видел, но сейчас такой возможности не было. И ему оставалось только ждать и терпеть вспышку ярости сестры.

– Я…шëл за тобой. Тетушка сказала, что тебя надо… Я буду сильным, чтобы защитить тебя, сестра! – у него заплетался язык, а руки предательски дрожали. На какую-то секунду Вэнь Цин подумала, что, наверное, не надо быть такой суровой с ним, однако, это желание тут же исчезло.

– Я сама могу себя защитить. Необязательно было подслушивать за мной и идти по пятам!

– Но тебя чуть не убил мертвец! Если бы я не убил его, ты бы… – брат тяжело сглатывает подступивший к горлу ком и нервно оглядывается по сторонам. В какой-то момент он зацикливается на Яньли, глядя на неё и мысленно умоляя о поддержке, – сестра, я правда не хотел! Ты не представляешь, как я испугался, когда ты ушла одна!

А-Ли, конечно, мало чем могла в такой ситуации помочь. У неё было аж два младших брата, но это, по сути, роли не играло, потому что, окажись Цзян Чэн с Вэй Ином в такой ситуации (да и спалились бы они вообще?), придумали бы кучу отговорок, между делом наорали бы друг на друга, но работали слаженно, не боясь лишнего резкого слова. Именно поэтому Цзян Яньли оставалось натянуть на лицо свою добродушную улыбку, и, подойдя к Вэнь Нину, всë ещё напуганному, не менее добродушным тоном проговорить:

– Я тебя, конечно, понимаю. Какими судьбами ты оказался здесь, объяснишь своей сестре потом. Лучше скажи, – её голос слегка напрягается: – насколько много ты знаешь? Сколько услышал? И что именно?

С того места, где он стоял, расслышать именно всё было бы весьма проблематично, и Вэнь Цин с Цзян Яньли всем сердцем надеются на то, что мальчик не расслышал всего, что они скрывали и стремились скрыть. А-Цин знает: если она скажет, брат не проронит лишнего слова об их, так сказать, вылазке. Но только даже если он будет молчать, то будет знать, в чём дело, а этого ей совсем не хочется.

– Вы… Не можете говорить в Юн Мен Цзян или в Ци Шань Вэнь, потому что говорите о чём-то важном. Я не знаю, о чем, но знаю, что вы, возможно, опоздали. И говорили что-то про смерть. Почему вы должны умереть? – Вэнь Нин понижает тон, опуская голову, – и почему вы скрываете это от меня?

– Не для твоих ушей наш разговор. Надеюсь, ты сказал нам всё, что слышал, – Вэнь Цин складывает руки на груди, с упреком, что свойственен каждой старшей сестре, смотря на А-Нина, – больше не ходи за мной. Я в состоянии сама справиться с мертвецами.

Его забота её трогает, но вот девушке нельзя поддаваться чувствам. Не здесь, не сейчас. Они не смогут нормально поговорить, а отправлять не такого уж и способного брата одного по дороге в орден целительнице не хочется.

– А-Цин… Ты не сможешь вечно защищать его, – будто предугадав её мысли, шепчет ей на ухо Яньли, – скажи ему уйти домой, пожалуйста. Ты сама так о нём заботишься, теперь он сам…

Она не договаривает, потому что раздаётся оглушительный гром. Вэнь Цин на секунду видит прошлое видение. Точно… Они и познакомились, и узнали о способностях друг друга именно тогда, когда началась гроза. А-Ли на минуту замирает, но потом словно отмораживается, кивая своим спутникам.

– Тут не так уж и далеко от Юн Мена. Переждëм грозу у меня.

Вэнь Нин, рефлекторно прижимающийся к сестре и цепляющийся за край её платья, смотрит на них обеих такими глазами, что А-Цин невольно приходится согласиться с ним.

– Прямо как в тот раз, помнишь? – негромко усмехается она, примечая то, что идти до Юн Мена действительно не так уж и далеко.

– Конечно, помню. И как в тот раз, мы будем беседовать, а наши братья – играть. Уверена, они будут хорошими друзьями, – улыбается А-Ли, помогая ей, потом Вэнь Нину переступить через большую лужу.

Именно с ними она впервые почувствовала себя нужной.