Текст книги "Красная роза, розовый лотос (СИ)"

Автор книги: Girl on the Darkness

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 17 страниц)

Светло-желтые глаза бабушки заинтересованно смотрят на на неё. Вэнь Сяэ прожила долгую жизнь, сталкивалась со многими недугами, лечила все болезни, достигла совершенства в своей сфере, но такое слышала впервые.

– Чувствуешь, что знаешь, как проживёшь сегодняшний день? И как будешь жить дальше? – раньше её голос был безжизненным и сухим, хотя она пыталась вместить в него хоть каплю нежности. Она умирала. И знала, что совсем скоро А-Цин останется одна, поэтому надеялась и стремилась сделать её ношу более лёгкой – разве она не знала, какие обязанности лягут на неокрепшие плечи девочки, которая останется почти единственной целительницей? – А-Цин, если ты обладаешь даром предвидения, то это нам всем только пригодится… – начала было она, но внучка, что для неё несвойственно, прервала:

– Эти видения столь обрывочны, я не знаю, как поступить! Они причиняют мне почти физическую боль… – девочка закрывает глаза, мысленно вознося молитву, чтобы бабушка поняла её. Добавляет уже тише: – я знаю, что неправа, бабушка. И всё же…будь у меня возможность, я бы от них отказалась.

– Мы с тобою не имеем права судить друг друга, – улыбаясь, произносит целительница, – если твои воспоминания правдивы, научись управлять ими. Сделай их полезными в первую очередь для себя, чтобы они не решали больно твою душу… А-Цин, тебе придется взвалить на плечи такое бремя ответственности, так что побереги себя лишний раз, чтобы ни о чем не сожалеть.

– Хорошо, – коротко отвечает она, довольная, что обратилась за советом. Бабушка всегда её понимала. При мысли, что её скоро не станет, хотелось плакать…

Вэнь Цин пытается отпустить. Пытается уверить себя в том, что иногда судьба ставит такие повороты, которым нельзя противостоять, их нельзя изменить. Время очень скоротечно, оно убегает, оставляет прошлое разве что где-то глубоко в сердце, заставляя думать о смысле существования. Смысл есть смысл, он свой у каждого, жизнь без него не имеет цели, значения. Вэнь Цин знает и принимает это, с чистым сердцем кладет на могилу бабушки розы, которые они обе так любили.

– Ты знаешь… – произносит тихо, обессиленно, – твои советы всегда мне помогали и помогают до сих пор. Никто, кроме меня и тебя, так и не догадался. Вряд ли правда вскроется, я не позволю. Спасибо, что тогда сказала мне беречь себя, у меня правда много обязанностей, – она улыбается уголками губ, лёгкими движениями смахивая накопившуюся пыль с надгробия.

Ей тяжело пережить эту потерю, она думает, что никогда не переживет, но каждый день надо быть сильной в глазах остальных, в глазах А-Нина, который младше, и которому страшно жить. А-Цин не знает, почему они, дети одних родителей, словно инь и янь. Вэнь Цин приходится смириться, крепиться, пережить, грустить в глубине души, продолжать целительское дело и потихоньку учить брата. Она не позволит ему становиться каким-нибудь заклинателем, а он не сможет сказать «нет» любимой сестрёнки, сломленный её авторитетом. Вэнь Цин делает это неосознанно, у неё и в мыслях нет придавливать брата таким образом. Она волнуется, очень за него волнуется и переживает, как переживала бы любая другая старшая сестра.

А ещё девочка учится втайне ото всех управлять своими видениями. Теперь она уже не теряет сознание, не отключается и не выпадает из реальности, как это было поначалу. Перед глазами – четкая картина, а иногда, конечно, слегка размытая, но разглядеть можно. Чаще эти видения связаны с кровью и битвами, изредка мелькают незнакомые лица. Знакомые из Ци Шань Вэнь есть, но их мало – чаще они проносятся в искрометных вспышках, в ходе которых можно предугадать, что произойдёт сейчас.

Вэнь Цин потихоньку отгорождается от мира людей, сводит общение с ними на минимум, потому что ей и с братом хорошо общаться. Теперь уже знает, кто умрёт и когда, честно говоря, останавливать и препятствовать некоторым процессам не хочется. У неё не было ни с кем доверительных отношений.

Один раз ей снится кошмар. А может, это не сон, а видение, что вполне возможно и логично. Она видит обмякшее, мертвое, разорванное на куски тело брата, а через минуту – его же, только с серым оттенком кожи и впавшими глазами. Словно живой мертвец… Вэнь Цин просыпается, едва переводя дух. Смотрит на мирно спящего рядом Вэнь Нина и проводит рукой по его волосам.

Если такому суждено случиться, она его защитит.

Раз, два, три —

Не досчитал до десяти,

А все равно не успел, ничего не успел

Сказать, глядя в глаза…

Комментарий к I глава.

Элли на маковом поле – «Прятки»

Не знаю, к чему это….

========== II глава. ==========

Что мне дни? Что мне эти минуты —

Возьмите себе. Или отдайте кому-то.

вечности —

пожалуй, не так уж и много,

Если есть назад хотя бы одна дорога…

Яньли тринадцать. Её знакомят с Цзинь Цзисюанем, тем самым наследником клана Цзинь, что должен в будущем стать её мужем. Все её старания не проходят зря, кажется, она ему нравится, по крайней мере, он смотрит на неё с неподдельным интересом. Пусть прошло целых два года, навязчивые воспоминания и не думали пропадать. Даже сейчас, смотря на него, в голове возникает образ совершенно другого человека, более взрослого, длинноволосого и смотрящего на неё с какой-то…нежностью? Яньли не знает, действительно ли она способна предсказывать будущее. Просто её «предсказания» чаще всего сбываются, она с лёгкостью дополняет сказанное, поэтому её считают очень проницательной и чувствительной. Девочке это только льстит, потому что на самом деле она ничуть не такая, но об этом знать необязательно.

Правда, этот её жених нравится всем, кроме Вэй Ина. Да и вообще, выглядит он, словно ходячий идеал, который не имеет ни малейшего изъяна. И что-то подсказывает Яньли, что ею он никак не заинтересован; что его взгляд, который он искоса на неё бросил был самым, что ни на есть, подставным ходом, что нужен был разве что для того, чтобы родители отстали. Всем было известно, что их матери состоят в довольно дружеских и теплых отношениях, и их брак, конечно же, фиктивный, по расчету. Та ситуация, где детям не дали права выбора, за них решили всё, всю их дальнейшую судьбу наперёд. И если, балансируя на тонкой, едва различимой грани между

выгодой для ордена и собственными желаниями, кто-нибудь из них сорвётся, то страдать придется обоим сторонам. Поэтому Яньли принимает судьбу. Не желает с ней спорить, поэтому улыбается и плывет по течению.

Ночью ей вновь снится очередной кошмар. Кровь, кровь, кровь…девочка видит, как полыхает в огне её родной орден, видит сожжённые испепеленные дома и вздрагивает, просыпаясь.

Каждый подобный сон был слишком, до невозможности слишком, реалистичен. Это не совпадение, нет. А-Ли это точно знает, потому что интуиция её никогда не подводила. Ей кажется, что так и будет, что всё произойдет так же, как и в её сне. Она пытается стереть эту картинку из памяти – тщетно. Боится засыпать снова, потому что уверена – сон не принесет ей ничего хорошего, разве только кошмары и мучения. В следующий раз ей чудится кровавый узор на лице человека, который находится рядом с ней, и который, видимо, погибнет. Она кричит в эту пустоту, воззывает к остаткам разума не вредить так сильно её ментальному здоровью, которое и без того на грани, но в ответ получает лишь скорбное молчание.

Всю эту неделю она не может спать спокойно и постоянно просыпается от кошмаров. Постепенно привыкает. Яньли не знает, чему верить, потому что раньше сны ей не снились от слова «совсем», а теперь каждую ночь, и причём списать это на простое совпадение вряд ли получится. Ей кажется, что плотная стена, что ограждала её всё время от проблем, скоро рухнет, и не останется ничего, кроме страданий.

Следующий сон кажется более странным, чем предыдущие. Яньли четко слышит диалоги и даже сама говорит, движения подчиняются разуму, и она уже не безэмоциональный наблюдатель, что смотрит со стороны, а тот, на ком заострено внимание. Она видит женщину, которая почему-то носит такую же прическу, те же длинные волосы, только убранные за ухо; те же одежды, только более свободные. У этой женщины такие же проницательные глаза, полные сочувствием и пониманием, глядя в которые, невозможно не оценить их красоту. Цзян Яньли далеко не красавица, её даже не считают таковой, потому что она ничего для этого не делает, ей не нужно звание. Но глаза у нее всегда были прекрасные, это замечала даже мать, которая обычно скептически ко всему относилась.

Как ни крути, эта женщина – та же самая Цзян Яньли. Только в более взрослом возрасте. Девочка с интересом на неё смотрит – почему именно сейчас? Почему эта женщина так молода? В голове снова мысль о перерождении и реинкарнации.

– А-Ли… – у неё такой же сладко-мелодичный голос, только слегка повзрослевший, – посмотри на меня, А-Ли. Неужели ты ничего не чувствуешь?

– Ты…это я, – тихо, будто под гипнозом, произносит она, дотрагиваясь до призрачной фигуры. Взрослая Яньли улыбается, но как-то печально, слегка приподнимая уголки губ.

– Правда. Мы с тобой идентичны, А-Ли.

– Но что мне теперь делать? Ты – это прошлая я, да? – девочка не понимает, как задает эти вопросы, наверное, она не спит? Потому что сознание слишком ясное, обычно во сне всё происходит как-то туманно и размеренно, эфемерно и скоротечно,

– скажи мне, почему я это вижу? Почему я вижу эти странные сны и видения, от которых становится страшно даже жить? Это ведь не просто случайность и совпадение, да?

Взрослая Яньли качает головой, продолжает улыбаться и смотрит почти с материнской нежностью на прошлую себя.

– А-Ли… – теперь её голос звучит грустно, с утратой и небольшой надеждой. Она берёт лицо девочки в свои руки, вглядываясь в некогда такие же черты лица, – ты можешь всё изменить. Не дай случиться тому, что происходит в твоих снах.

Это была правда? Сердце непроизвольно бьётся чаще, девочка вопросительно смотрит в грустные глаза прошлой-будущей себя. Она хочет задать кучу вопросов, но не может, потому что не в состоянии даже сдвинуться с места. Холодно-теплые объятья Яньли сковывают движения, и ей даже не хватает кислорода. Как можно непринужденно отстранившись, она всё-таки спросила её насчёт своих снов, но в ответ получила лишь молчание. Эта таинственность уже раздражала её, и А-Ли готова была уже кричать, но… Её словно сковывали цепи морали, кроткости, доброты, все качества, которые прививали с детства, дали о себе знать. Поэтому ей оставалось слушать тишину, не в силах её разрезать, молчать, когда хотелось расспрашивать, улыбаться, когда единственным желанием было снять эту маску. Яньли в один миг поняла: она слаба. Если то, что случалось во снах – правда, то она потеряла стольких дорогих людей именно из-за своей слабости. Даже если прямой вины девушки тут нет, косвенная всегда присутствует.

«Смогу ли я всё изменить?» – с бешено колотящимся сердцем думала она, когда фигура взрослой Цзян Яньли растворилась в пустоте, оставив её совсем одну. Интересно, если их сознания действительно переплелись меж собой, связано ли это с видениями? Девочка поняла, что, скорее всего, это и есть единственная их причина.

Та Цзян Яньли жила когда-то. А нынешняя способна всё изменить. Именно в этот момент их сознания отделились друг от друга, отдалились, и А-Ли впервые почувствовала себя живой, настоящей, не обременённой моралью, прошлым и всем, чем только можно. Она вдохнула полной грудью воздух из раскрытого окна, заполнивший её комнату. Теперь никто не посмеет назвать её фальшивкой. Теперь никто не сможет вить из неё веревки – она изменится! Девочка точно уверена в этом, она сможет, она обязательно попросит мать научить её искусству заклинаний, обучить всему, что знает сама.

Сила – не главное, однако, и не последний пункт в списке важных вещей, которые в жизни следует всегда выполнять.

Цзян Яньли теперь новый человек, новая личность с новыми эмоциями, которая уж точно не позволит случиться ничему плохому. Или которая хотя бы как-то повлияет на исход.

Ей тринадцать, но это не значит, что она беспомощный ребёнок. А-Ли продолжает улыбаться своим братьям, разговаривать с ними, пытается быть максимально краткой и спокойной по отношению к родителям и всем остальным. Главное, чтобы они ничего не заподозрили. Да и что тут можно заподозрить? Никто не знает ту взрослую Яньли. Перед ними только она, настоящая. Это её жизнь, если ей дали второй шанс, им обязательно надо воспользоваться и прожить жизнь так, как хотелось бы.

Первый раз изменяет она своё поведение перед Цзисюанем, когда тот со своей матерью прибывает в Юнмен. Родители оставляют детей, а сами уходят в здание, и им обоим приходится терпеть общество друг друга. В тот раз они не разговаривали, А-Ли в этом уверена. А сейчас ей надо, нет, она обязана попробовать изменить своё поведение.

– Я понимаю, что Вам не так уж и нравится моё общество, – Яньли говорит это непринужденно, слова вырываются наружу сами по себе, и она не успевает их обдумывать, но внешне кажется спокойной, сидя на берегу реки и плетя венок из каких-то ярко-желтых цветов, что растут неподалеку, – но Вам, как и мне, наверное, не очень хочется слушать причитания родителей о том, как мы будем счастливы. Смиритесь с тем, что мы с Вами – в одной лодке, у нас одинаковые причины и ситуации, мы, конечно, ещё вправе поступить так, как хотим, но изменит ли это что-то? – её почти тошнит от слишком вежливого тона, которого она обязана придерживаться, – мне кажется, нам с Вами надо дать согласие, – заканчивает она более уверенно, голосом, не терпящим возражений, как у матери. А-Ли даже гордится этим.

Цзисюань недоверчиво на неё смотрит – нежный цветочек Юнмена, девушка, слов от которой не дождешься, ровно как чего-то, кроме улыбки, что с лица никогда не исчезает, может говорить так спокойно, словно не так давно решала судьбы тысячи людей, и судьба её самой, как и жениха, её не волнует? Он теряется в своих подозрениях, не понимает, к чему всё это. Или истинная натура Цзян Яньли вовсе не такая чистая, безвольная и кукольная, которой её все привыкли считать?

Ему не остаётся ничего, кроме как согласиться, опаленный её неожиданно холодным взглядом, Цзисюань понимает, что эта девушка всё сильнее вводит его в заблуждение. Вряд ли она его любит – это всем понятно, что нет, хотя выражение лица быстро меняется на привычную улыбку.

Яньли тринадцать. Она учится притворяться, учится улыбаться прежней улыбкой и пытается сохранить отголоски прежней себя, твердо решив переписать судьбу…

Стань мне вновь моими рваными джинсами.

Без тебя я не понимаю прозу.

Я забью на все свои прежние принципы.

Ветер. Ночь.

Ты. Пистолеты и розы…

Вэнь Цин тринадцать. На её плечах ответственность за жизни почти всех в ордене, ведь она целительница. Но ей не может быть страшно – бабушка её всю жизнь к этому готовила. Она знала, что делать, наизусть выучила все названия трав, способ их применения, решительно настроилась обучать брата навыкам врачевания, поэтому почти ничего не боялась. Все страхи, вся неуверенность, всё это осталось в далёком прошлом, потому что А-Цин уже не беззащитная девочка, ей тринадцать, она сильная и умная. А ещё у неё есть тайный помощник, именуемый подсознанием, благодаря которому она выучила всё, что не могла, буквально за несколько дней. Вэнь Цин не знает, совпадение это или нет, не знает, но почему-то интуиция у нее всегда права. Раньше она не верила ни в судьбу, ни в стечение обстоятельств, только в себя. А теперь появилась вера во что-то другое, кажущееся таким близким, но таким далёким.

Она привыкла всё переживать в себе. Привыкла держать эмоции под замком, потому что чувствительность в сфере её деятельности неприемлема. Привыкла делать то, что говорят. А потом поняла, что лишена чувства такта, но это её ни капли не останавливает, потому что быть целителем – спасать людей, говорить с ними необязательно. Вэнь Цин на самом деле меньше всего хочется общаться с другими адептами, посторонними людьми из её клана. У неё есть брат, есть доверительные отношения с другой целительницей – Вэнь Саэ, которую знает ещё с детства: эта женщина наравне с бабушкой старалась заменить им с Вэнь Нином мать, потому что та умерла рано. У Вэнь Саэ длинные темные волосы почти до пят, которые она иногда заделывает в хвост, когда надо лечить чьи-нибудь травмы; одежда – такая же, как у всех в Ци Шань Вэнь, осторчествевшие А-Цин платья с красными узорами, как она их про себя называет, на лице – мягкая улыбка. Девочка завидует, потому что знает: Вэнь Саэ – идеал, которого ей ни за что не достичь, та, на кого следует равняться, но та, которой равных точно нет, не было и не будет, ибо она слишком безупречна.

Безупречна во всём, с лёгкой завистью подмечает Вэнь Цин, у неё на лице – безупречная улыбка, голос – безупречный, целительские навыки – безупречны, отношения со всеми в ордене – безупречны.

А-Цин завидует этой безупречности. Самую малость, но отрицать, что завидует, не может. Ей хочется научиться улыбаться и делать загадочный вид. Хочется мило разговаривать с адептами, привлекать их внимание чисто из-за того, что на таком важном посту общения со сверстниками очень даже не хватает. Хочется общаться, смеяться, завести общие темы, хочется почувствовать себя…живой? А-Цин выполняет свои обязанности словно на автомате, не замечает, что делает, но делает, как выражается наставница, безупречно.

Тошнит от этой безупречности.

Вэнь Цин только учиться улыбаться в любой ситуации, а ей уже надоело. Вэнь Сяэ говорит ей, что не надо скрывать свои истинные эмоции, замечает по лицу ученицы, что улыбаться – не её конек, это работает по принципу «дано – не дано», поэтому заверяет, что быть честной в проявлении своих чувств очень важно, особенно для её возраста. А-Цин кивает, понимает, что план провалился, и с тех пор идёт своей дорогой, не прячется и не скрывает истинное лицо под маской лжи, не накидывает на лицо темную фату фальши. Она мало с кем контактирует, поэтому ей не может быть страшно насчёт своих чувств.

Очередной день за перевязыванием чужих ран, растяжений и жалоб на всё живое. Вэнь Цин освобождается только под вечер, наставница убедительно просит её пойти к себе и отдохнуть. Однако, она берет с собой Вэнь Нина и уходит на улицу, потому что в их небольшом здании душно, а стены давят на нервы, хочется бросить всё и уйти. Вэнь Цин сама по себе свободолюбива, ненавидит, когда её действия что-то сковывает.

– Сестра, а быть целителем – это трудно? – спрашивает у неё Вэнь Нин, глядя своими круглыми глазами на неё, когда она устало зевает – сказывается недосып и ночи, проведенные в размышлениях.

– Нет. Если правильно всё делать и усердно учиться, то всё очень даже просто, – А-Цин треплет его по голове, прибавляя для пущей суровости: – именно если будешь учиться, а не страдать непонятно чем!

А-Нин вздыхает, за свои десять лет привыкший к такой смене настроения сестры. Его, кажется, не пугает то, что она станет его наставницей, а сама А-Цин от такой мысли, наверное, вздрогнула бы. Она далеко не образец для подражания, у неё выучить все снадобья удалось при помощи каких-то высших сил, что посылают ей странные видения вдобавок ко всему. Вэнь Цин знает, что произойдет завтра, знает, что произойдет сейчас, всё это так медленно и рутинно, что ей кажется, будто она один раз жила эту жизнь и теперь проходит вторую попытку. Из-за таких мыслей хочется смеяться, ведь перерождение, реинкарнация – какая-то глупость, придуманная кем-то от скуки и тоски. Книги с такими жанрами читать интересно и захватывающе, но, увы, в реальной жизни А-Цин слишком скептик, чтобы верить в подобную чушь, как мистика. Хотя, если всё же брать в расчет видения, можно сослаться на то, что она всё-таки целительница – та, которую считают «не от мира сего», та, которая должна загадочно улыбаться и оставлять вокруг себя одни тайны и загадки. Вэнь Цин усмехается, не подходя ни по одному критерию.

– Не волнуйся, скоро я сделаю тебя полноправным целителем и буду загружать работой так, что мало не покажется! – победно произносит она, немного даже смеясь над наивностью брата. А потом становится его жалко. Почему-то ей, прошедшей ровно через столько же трудностей, что и он, жить проще. Бабушка просила наставлять А-Нина, значит, А-Цин сделает это, как подобает старшей сестре. И ни за что не отступит от своей цели.

Они возвращаются домой, когда солнце окончательно садится, а улицы покрываются мраком ночи. Вэнь Нин боится темноты, во сне жмется к ней, а она ласково скользит по темным волосам и боится засыпать, потому что знает – ночь, сон, всё это принесет не эфемерное счастье, расслабление, бегство от реальности, а ещё более сильные мучения, видения, от которых кровь стынет в жилах.

На этот раз ей вновь снится женщина в одежде ордена Ци Шань Вэнь, с такими же волосами, как у Вэнь Цин, что, рыдая, сжимает чьё-то тело в своих руках, говорит неразборчиво и пытается кого-то позвать. Девочке хочется закрыть глаза, сделать все, чтобы не видеть будущую себя, а это точно будущая она, но единственное, что в её силах – наблюдать, стараться распознать черты лица мёртвого.

То, что она понимает, приводит её в шок. Ей каждую ночь снится один и тот же сон, но только сейчас Вэнь Цин разглядывает, лицезреет четкую картину – человек, чьё имя она шептала в слезах, чью руку безостановочно сжимала на пульсе, пытаясь найти признаки жизни, человек, которого она больше всех любила, оказался её… братом.

От осознания столь ужасного сна Вэнь Цин вскакивает с кровати посреди ночи, вся дрожит и не может отвести глаз от мирно спящего Вэнь Нина.

– Как же так… – она закрывает лицо руками. Все видения сбывались. Все сны сбывались. И что же это такое? Почему именно она?

Девочка вновь пытается уснуть, успокаивая себя одной мыслью: если этому суждено сбыться – у неё есть несколько лет. Той женщине, что была главной героиней трагедии, Вэнь Цин в будущем, было на вид лет двадцать. Если видение правдиво – у неё ещё есть шанс всё изменить…

Теперь она просто обязана чаще прислушиваться к себе. Обязана защитить последнего человека, что ей дорог, потому что обещала себе и бабушке.

Если бы обещание было единственной причиной.

Сейчас ею движет чистый интерес. Вэнь Цин хочет узнать, повлияют ли её действия на будущее.

Берега – становятся более хрупкими.

А вода.

Но я сейчас не об этом.

Корабли – бросают мне на воду шлюпки,

А я пою, пою тебе эти куплеты…

Комментарий к II глава.

«Пистолеты и розы»

Я пыталась описать характеры обеих героинь… получились какие-то расстройства шизофренического спектра и что-то непонятное…в общем, как всегда…

========== III глава. ==========

Я ночами брожу по квартире.

Рядом бродят мои печали.

Видишь, даже спустя километры молчания…

Я так скучаю, я так скучаю, я так скучаю…

– Матушка, могу я Вас кое о чём попросить?

Яньли вежливо выговаривает каждое слово, склоняясь в почтительном жесте. Она, кажется, впервые приступает к таким активным действиям, впервые позволяет себе решить свою дальнейшую судьбу, хоть она уже давно и решена, но внести свою лепту надо попробовать, рискнуть. А-Ли не хочет быть бесполезной и эту жизнь прожить так же, как и ту. Не зря же ей дали шанс всё изменить? Тот, кто это сделал, видимо, прямым текстом ей намекнул, что ей надо переставать плыть по течению и слушать, что говорят другие люди. Цзян Яньли уже столько раз была наблюдательницей, но вот толка от её наблюдений не было, поэтому сейчас пора переходить к более суровым и важным для неё самой методам. Неважно, был ли тот разговор якобы с прошлой версией себя плодом воспалённого воображения, синестезийной фантазии или чего-нибудь из этого ряда. Даже если так, этот разговор много для неё значил. Именно тогда, встретив ту, кем когда-то якобы являлась, девочка решила изменить эту жизнь. Ну или попытаться изменить. Только придется притворяться и делать это с наибольшим трудом – никто же в её бред не поверит, поэтому пусть считают, что…

–…можете ли Вы научить меня искусствам заклинательства?

Кажется, впервые на лице матери она видит что-то, кроме обычного беспристрастия и холода, что-то, смешанное с удивлением и каким-то другим чувством. Неужели гордость? Наверное, Юй Цзыюань и правда гордилась ею, увидев в дочери свои черты. Всё же характером Яньли пошла в отца, в отличие от своей матушки, она была слишком спокойной, улыбчивой и мягкой к окружающим. Она никогда не стремилась создать вокруг себя ауру страха и жестокости, что по пятам преследовала родительницу. Её боялись другие заклинатели, боялись адепты, а она никого не боялась. Ею восхищались, а она не восхищалась никем вовсе. Цзян Яньли немного даже завидовала, потому что своё мнение высказывала редко, да и высказать иногда боялась, потому что знала заранее, что её непременно ждёт. А-Ли достигла своих идеалов, правда, не своих, а навязанных ей. Потому что тот, кто учил её кроткости и терпению, бесприксловному подчинению, явно допустил одну небольшую оплошность: он не учёл мнения самой девочки.

Её мнения никто и не спрашивал.

Где-то глубоко в душе А-Ли, может быть, даже обидно. Может быть, часть её всегда стремилась к большему? Теперь настал тот момент, когда о своих желаниях надо заявить во всеуслышание. Неважно, какой будет ответ. Цзян Яньли – не игрушка в чьих-нибудь руках, она – самостоятельная личность, способная принимать решения сама. За ней преимущество в виде тех самых видений, что прекрасно резонируют с природной интуицией, дополняют друг друга, делая её почти пророком, наперед знающим всё. Но пока рано об этом говорить. Да, это ещё Яньли ни разу не подвело, да, её подсознание старательно уберегало девочку от всего, что могло случиться, но долго ли это может продолжаться? Вдруг невидимые силы исчезнут так же внезапно, как и появились, ничего после себя не оставив? На них не следует так полагаться. И изменять характер не следует. Главное – не просчитаться и сделать всё как можно гармоничнее…

– Я не против обучать тебя, А-Ли, – наконец произносит мать, глядя дочери прямо в глаза. А-Ли не боится её взгляда, ей совсем не страшно – она же ни в чём не провинилась, многие девушки, да и зачем лукавить, сама Юй Цзыюань обучалась заклинательству, – но почему ты так резко захотела это сделать?

Ответ на вопрос она продумала уже давно, как и сам вопрос.

– Я хочу стать сильнее. Вы думаете, моих духовных сил недостаточно? Обучиться паре-тройке заклинаний хотя бы на случай самообороны было бы неплохо, – как можно безмятежнее улыбается девочка, стараясь изо всех сил скрыть своё нетерпение.

За этой безмятежностью скрывается твердая и сильная воля, которую Яньли ещё никогда не проявляла в разговорах со взрослыми. Где-то в глубине души ей хочется кричать от радости, потому что матушка не против, и в то же время велико желание подумать, зачем это всё нужно и неужели нельзя прожить второй шанс спокойно, не вмешиваясь в искусства и всё, что с ними связано.

А-Ли кажется безмятежной. Но никто не увидит, как она сжимает свою руку в кулак, впиваясь ногтями в кожу, чтобы себя не выдать. Лучше быть беспристрастной. Либо вообще всегда ходить с улыбкой на лице, кто помешает? Улыбка не всегда означает радость и искренность. Улыбку можно использовать как защитную оболочку, не пропускающую другие эмоции. Яньли же хочет быть сильной? Она будет сильной. Неважно, какими методами.

С тех пор мать пытается научить её выращивать золотое ядро. По её словам, это надо было сделать ещё в детстве, а сейчас занятие занимает много времени, но оно не идёт впустую. А-Ли действительно чувствует, что с каждой тренировкой становится сильнее, учится самым простым заклинаниям, каких достаточно, чтобы защитить себя. Вначале она боялась осуждения со стороны матери – казалось, что она думала наставить единственную дочь на немного другой путь, лишенный того, что связано с заклинателями. Однако, она не была против, наоборот, кажется, радовалась, что А-Ли научится у неё чему-то. Даже самому простому, что могло однажды спасти ей жизнь.

***

Спустя год тренировок Цзян Яньли может чувствовать то, чего не могут чувствовать обычные люди, знает все элементарные заклинания и наконец-то обладает золотым ядром. Ей четырнадцать, и видения до сих пор её не покидают, только становятся реже кошмары, но она только этому и рада. Перед глазами всё мелькает не так быстро, поэтому А-Ли иногда кажется, что из-за золотого ядра она научилась управлять своей так называемой «способностью». Только то, чего она добилась в заклинательстве можно назвать именно её успехом, ведь в прошлый раз Цзян Яньли такое не изучала и жила жизнью обычного человека…

Обычного человека, который потерял всех из-за своей же слабости.

Иногда А-Ли кажется, что к прошлой версии себя она проникается неприязнью и даже лёгкой ненавистью. Но эти наваждения тают с первыми лучами солнца, когда ночь отступает, оставив после себя лишь неприятный осадок от первого приснившегося за долгое время кошмара, отступает, снимая свой бережный покров и оставляя девушку один на одну со своими переживаниями.

Именно тогда А-Ли полюбила ночь, луну и звёздное небо. А ещё захотела научиться разговаривать с мертвецами, однако, пока это было за пределами её возможностей.

Интересно, если этот мир, в котором она сейчас живёт, вторичен, могут ли мертвецы что-нибудь рассказать? Получается, они уже второй раз мертвы?

Слишком много вопросов и слишком мало ответов.

Когда к ним в Юнмен приезжает глава ордена Ци Шань Вэнь вместе с двумя юными целителями, чтобы те смогли чему-нибудь научиться у здешних лекарей, Яньли будто что-то предчувствует, и это предчувствие не даёт ей покоя, подсказывает, что за этими двумя надо следить внимательно. Ей не понять, почему так надо делать, но раз что-то подсказывает…

Провидение в её счёт никогда не ошибалось, либо же ошиблось в самом начале, решив дать ей второй шанс, направленный на исправление давних ошибок.

И может быть месяц прошел бы ещё,

А потом ещё и ещё, и ещё

А там и снег стал бы таять

В тишине,

И было бы все хорошо

Если б не память,

Кричащая о тебе…

– Вэнь Цин так юна, а уже лучше многих целителей знает некоторые рецепты и снадобья.

– У неё просто чудесная память и навыки.

– Как жаль, её мать ею бы гордилась…

И подобное она слышала каждый день.

Не то, что Вэнь Цин это льстило, скорее, надоедало, а ещё она чувствовала обиду за младшего брата и немного за себя. За иллюзии на свой счёт. Знать бы целителям ордена Юнмен Цзян, что девушка на самом деле не любит смешивать травы, а любит оставаться в стороне; что к тому, чтобы достичь таких превосходных-идеальных-великолепных навыков она не сделала ровным счётом ничего и то, что находиться в обществе людей для неё пытка.