Текст книги "Красная роза, розовый лотос (СИ)"

Автор книги: Girl on the Darkness

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 17 страниц)

Искусства врачевания в её семье передавались из поколения в поколение. Но ни одно снадобье не смогло спасти её родителей. Напрашивается – был ли толк в изучении этих искусств?

Девушка мало что помнит о своих родителях. Чаще всего это рассказы бабушки, а настоящие прожитые воспоминания быстро выветриваются из головы, даже не быстро – стремительно, с каждым днём они растворяются, испепеляются. Она подобрала бы более красочные сравнения, если бы не боялась того, что однажды проснется и себя забудет. У Вэнь Цин чертовски плохая память, поэтому единственное, на что она может положиться – на память брата. Вэнь Нин ничего не говорит, особенно про родителей. Они с ним эти темы затрагивать не хотят – слишком больно и совершенно не тактично.

Зато сила, что каждый раз заботливо представляет её взору растерзанное тело брата в горе трупов и луж крови, ласково шепчет на ухо то, что будет сейчас или случится в ближайшее время. Вэнь Цин успевает приготовить нужные снадобья к приходу одного из старейшин, прибраться, когда наставница возвращается раньше, а у девушки порядок разве что проявляется в хаотичном состоянии, когда единственное желание рвать и метать, когда можно творить самые безрассудные вещи… Ну как можно – нельзя. Вэнь Цин довольно сдержанная, подобные перемены в настроении заставляют её даже раскладывать всё по полочкам чуть ли не по цветам радуги в идеальном порядке. В такие моменты её даже А-Нин боится, хотя с его запуганным характером это неудивительно. Её он, наверное, всегда боится, но понимает, что замечания старшей сестры справедливы, и что она ему-то точно ничего плохого не желает.

Вечером, когда все дела точно сделаны, они решают пройтись около самой пристани. Вэнь Цин, кажется, любит лотосы, а Вэнь Нину нравится всё, что нравится ей, потому что он всегда, начиная с раннего детства, следует за сестрой тенью, только живой. Одежды их родного ордена заметно контрастируют с одеждами ордена Юнмен Цзян. «Хорошо, что здесь нет никаких правил, как в Гу Су Лань, судя по слухам, после девяти вечера там даже на улицу выйти нельзя» – думает А-Цин, не боясь встретить на улицах людей. Не боится, но и попадаться на глаза им не хочется, как и выделяться. Поэтому они с А-Нином отходят в сторону, идут какими-то тропинками, стараясь не заблудиться. Идут до тех пор, пока не слышат голоса, принадлежащие их ровесникам.

– Почему ты боишься Принцессу? Как вообще можно бояться собак? Они же безобидные!

– Безобидные? Они хотят меня съесть! А-Чэн, почему она так на меня лает?

Вэнь Нин на рефлекторном уровне прижимается к сестре – боится всего, что движется. Девушку это немного раздражает. Собак она точно не испугается, поэтому против своей воли идёт на голоса, слыша дружеские перепалки. Кажется, её помощь уже не требуется…

Вэнь Цин собирается уже развернуться, как что-то или кто-то мысленно не даёт ей это сделать. В голове появляется навязчивая мысль о том, что уходить не надо. Подсознанию девушка доверяла, поэтому, улыбнувшись, кивнула в сторону, откуда доносился шум.

– А-Нин, попробуй поиграть со своими ровесниками.

Ничего же не случится, если её брат впервые за долгое время пообщается с кем-то на отвлеченные темы? Как бы Вэнь Цин не пыталась, отсутствие друзей Вэнь Нина компенсировать одной старшей сестрой, что вечно хмурится и поучает, невозможно, пусть он сам это перед собой отрицает.

Девушка, что присматривает за ними, кажется, ровесница самой Вэнь Цин. Этому она рада, потому что наконец будет, с кем пообщаться. Даже из-за своей отстранённости от других она испытывала недостаток общения, хоть уверяла, что оно ей не нужно. Но какая разница? Бабушка учила её, что первое впечатление о человеке – самое главное, поэтому приметив, что эта девушка мягко улыбается своим братьям, отгоняя от них собаку, А-Цин подумала, что она, скорее всего, очень даже хороший человек.

Она едва успевает подойти, как налетает сильный ветер, а перед глазами мелькают яркие картинки падающего дерева, слух воспринимает шум, с которым несчастное растение ударяется о землю прямо под шум молнии. Ураган? Вэнь Цин пытается разглядеть получше, но видение испаряется. Ясно только одно – надо отсюда уходить. Тут небезопасно, хоть пока что погода представляет из себя небольшой ветерок.

– А-Нин, нам надо… – она осекается, услышав мягкий голос девушки, что стояла в нескольких метрах от неё:

– А-Сянь, А-Чэн, давайте уйдём отсюда.

Совпадение? Эта девушка точно не могла услышать то, что Вэнь Цин сказала брату…

Или могла?

В голову лезут ненужные мысли. Может, А-Цин не одна такая? Может, эти видения преследуют незнакомку, которая, столкнувшись с ней, извиняется и предлагает дойти до дома вместе?

– Спасибо. Я и правда могу заблудиться здесь, – отвечает на предложение проводить их Вэнь Цин, подмечая за Цзян Яньли великолепные манеры и вежливость. А ещё у неё красивая улыбка.

Если внешность обманчива, что может скрываться за этими положительными чертами лица и утонченной внешностью?

Яньли выводит их всех из леса, направляясь уже ближе к домам, как ударяет молния, попадая точно в то дерево, рядом с которым они стояли. Это не вызывает удивления на её лице. Вэнь Цин всё больше проникается сомнениями.

Они сидят у неё в комнате, потому что до её дома было идти быстрее. Дождь расходился, и целительница просто не могла остаться на улице. Она-то ладно. Но с ней был брат, который сразу поладил с А-Сянем и А-Чэном. Девушки сухими полотенцами вытирали их промокшие волосы, обмениваясь странными взглядами.

Когда же им удается отстаться наедине, А-Ли не может не спросить то, что она обдумывала всё это время:

– Скажи, ты тоже… всё помнишь?

Я однажды перестану бродить ночами,

Песнями станут мои печали.

И когда они отзвучат, и повиснет молчание,

Я наконец скажу что больше не…

Знаешь я больше не… Знаешь

Я все еще так скучаю…

Комментарий к III глава.

Я все думала, как их столкнуть хд.

Столкнула…

========== IV глава. ==========

Спит спокойно та, что раньше мной была.

Теперь вся жизнь моя – ужасная трагедия.

Ты в сны мои проник – я ценю их каждый миг.

Ты мне воздух заменил…

Дышать нет сил.

А-Цин хотела первой задать ей этот вопрос. Хотела спросить первой, хотела много чего ещё узнать, но почему-то теперь, когда такая возможность предоставилась, сердце заходится в бешеном ритме, словно она выдаёт врагу какую-то очень секретную тайну. Яньли ей не враг, она говорит это своим доброжелательным взглядом, если бы была научена использовать в общении язык жестов, то непременно бы его применила. Но Вэнь Цин, прославленная своим редкостным хладнокровием, упрямством и силой духа, что позволил ей стать искусным лекарем, почему-то опасается сказать неловкое «да». Она в который раз одергивает себя – зачем ей эти бесполезные волнения и тревоги? Разве не лучше, что сейчас она нашла такого же человека, столкнувшегося с такими же проблемами, человека, который, возможно, хочет ей помочь?

– Я помню, но смутно. И чаще всего эти видения мне чудятся незадолго перед тем, что случится. Как с этим деревом. Я не знаю ничего из своей прошлой жизни, я только… – А-Цин вовремя закрывает рот. Даже если она по какой-то причине доверяет Цзян Яньли, ей нет причин слишком откровенничать. Поэтому она предпочитает замолчать, чтобы не сболтнуть лишнего.

… скажи она ей про смерть брата, смогла ли что-нибудь изменить? Конечно, нет. Да и не обязательно об этом знать кому-то, кроме неё. Никто не должен. Даже сам Вэнь Нин.

– Не знаю, повезло ли тебе или нет, но я помню практически всё от рождения и до смерти. Чаще всего отдельные моменты я вижу во снах, но чаще всего один определенный момент, – у неё, похоже, тоже есть, что скрывать и о чём умалчивать. Конечно, есть. Вэнь Цин чувствует себя ещё лучше. Ей не страшно…

Вэнь Цин поражается тому, как она это произносит. С улыбкой на лице, будто что-то обыденное. И целительнице не кажется, что Яньли из тех, кто абсолютно беспечно или наплевательски бы к этому отнёсся – скорее, она просто смирилась или взяла все в свои руки, убеждаясь, что всё точно под контролем. Если это так, им явно есть, о чём поговорить…

– Почему именно мы? – А-Цин не хватало человека, которому можно излить душу, с которым можно быть собой. Вэнь Цин не из тех, кто вслепую доверяет людям. Не из тех, кто может в открытую высказать свои страхи. Но присутствие Яньли рядом немного успокаивает, как и её плавные движения рук, которыми она расчесывает её волосы. Несмотря на то, что они ровесницы, А-Цин кажется, что она на шаг впереди. Она осознала свои чувства и твердо знает, чего хочет от жизни. А ей пока остаётся только думать, как можно повлиять на то, что произойдет и стоит ли вообще что-то трогать; что таится за этими хронологическими рамками, в которые они запечатаны; не разрушится ли этот шаткий мирок, не окажется ли всё страшным сном?

Это не сон. Чувства реальны. Она видит слишком реалистично, она чувствует прикосновения, вдыхает полной грудью свежий воздух, запах после дождя. Всё отдается в сознании приятными ощущениями, и мир пестреет яркими красками. И всё же представить то, что они обе проживают подобное второй раз подряд – немыслимо.

– Ах, если бы я знала! – золотистые глаза девушки на секунду мрачнеют, наверняка она вспоминает что-то из прошлобудущего, – скажи, в тот раз ты тоже была целительницей? Когда ты начала видеть эти видения?

– Когда мне было тринадцать лет. Может, и раньше. Но у меня всегда была хорошая фантазия, поэтому я не могу быть точно уверена, – А-Цин едва заметно пожимает плечами, опуская голову, – у меня нет выбора. Мои родители, родственники, все они были целителями… Я не знаю, правильно ли поступаю, Цзян Яньли…

– Зови меня А-Ли, – перебивает её она, потому что официальное обращение никогда не приветствовала. Теперь понятно. Яньли, по крайней мере, не одна, у неё есть человек, разделяющий с ней такие же страхи и тревоги. Ей повезло, что это оказалась её ровесница. Пусть даже из ордена Ци Шань Вэнь, с которым были натянуты отношения. Целители стоят вне отношений между орденами и их главами, их главная задача – спасать людей, а не ввязываться в конфликты. Они – нейтралитет, они – сами по себе, а значит, их почти ничего не удерживает, – знаешь, я ещё тогда хотела просто прожить жизнь счастливо. Я ошибалась… – улыбка всё ещё не сходит с лица, но А-Ли, чтобы отвлечься от грустных раздумий, тоже опускает взгляд, разглядывая своё розовое платье, – но мне кажется, что я могу исправить пусть не всё, но что-то.

Она редко придавала голосу такую уверенность, чтобы полностью соответствовать образу. Образу той самой прежней Цзян Яньли, которая отказывалась принимать неизбежное. Существование которой было одной сплошной ошибкой…

Она ненавидит прошлую версию себя и отрицать это не может.

– Реален ли этот мир? А-Ли, ты никогда не думала о том, что это может быть просто сон? Нашей фантазией? Нельзя же так взять и переродиться в собственных телах! Да ещё и с возможностью поменять ход событий! – А-Цин непривычно называть её таким именем, которым обычно называют близкие родственники, но Яньли же сама её попросила. А ещё ей необходимо узнать, что она думает по этому поводу.

– Даже если этот мир фальшивен, чувства реальны, – улыбнулась А-Ли, – большего не надо. У нас есть второй шанс. Мы можем всё изменить. А теперь выяснилось, что мы можем понять друг друга в этой ситуации. По-моему, этого достаточно. Если эта ловушка судьбы – чья-то злая шутка, мы бы ещё ранее разгадали обман? – девушка резко положила руку на плечо Вэнь Цин и улыбнулась, когда та от неожиданности вздрогнула, стоило ей прикоснуться, – видишь? Мы можем чувствовать. Так что сомневаюсь. Этот мир вполне реалистичен.

Перед тем, как вернуться в Ци Шань Вэнь, девушка ищет Цзян Яньли, чтобы попрощаться с ней. Всё-таки теперь они подруги, сестры по памяти, связанные одной целью и имеющие одинаковые способности.

– Надеюсь, мы ещё увидимся в скором времени, – А-Ли машет ей рукой с привычной улыбкой на лице. Ей, несомненно, грустно. Она ещё о многом не успела расспросить, ведь А-Цин постоянно была занята, не развлекаться же она в Юнмен приехала. Они и не виделись с того раза…

«Она правда впереди, – с ноткой грусти думает А-Цин, разворачиваясь и ускоряя шаг. Прощаться с единственной подругой и правда было немного, самую малость, больно, – и мне останется смотреть в спину тем, кто сможет найти себя. Тем, кто сможет понять и принять. Интересно, есть ли ещё такие люди…?»

Вэнь Цин за это недолгое время, проведенное с Цзян Яньли, понимает одну вещь – она совсем не знает и не имеет ни малейшего понятия о своей цели.

Что она должна сделать? Как сможет всё исправить и предотвратить? Ей кажется, что она загнана в ловушку, из которой нет выхода. Придется вновь подчиняться негласным правилам этой «игры».

…плыви по течению, наблюдай со стороны за всеми, подмечай незначительные детали, улыбайся, а лучше продолжай обрабатывать чужие ранения и продолжай спасать брата.

Снова по кругу ходить должна, пусть смысла в этом и не нашла,

Снова по кругу без лишних слов – лишь слёзы беззвучно стекают вновь.

Снова по кругу ходить должна, пусть нечто важное не нашла.

Снова по кругу без лишних слов – не вырваться сердцу из ужаса оков.

– Хочешь пойти с нами на Ночную Охоту? – с нетерпением спрашивает её Вэй Ин, и А-Ли утвердительно кивает, – как думаешь, мадам Юй тебя отпустит? Она же…

– Не думаю, что она будет против, если я применю практику на деле. В любом случае, со мной будете вы, а значит, ничего дурного не случится, – девушка улыбается, окидывая взглядом своих братьев.

Они и раньше ходили на Ночную Охоту, но А-Ли никогда не хотелось с ними. Она предпочитала совершенствовать свои навыки в пределах дома и под чутким наблюдением матери. Однако, видения вновь начали терзать её, и Цзян Яньли начало казаться, что её навыков недостаточно для того, чтобы повлиять на то, что непременно случится. Она сформировала золотое ядро, знала всю теорию про то, как отбиваться от нечисти и всё же ни разу не пробовала сделать это самой. В Юнмене, естественно, ходячие мертвецы не водились. Отправиться на охоту с братьями – лучший вариант для неё сейчас.

– Я рад, что ты пойдешь с нами… будет кому вставлять мозги этому полудурку, – ухмыляется Цзян Чэн, покосившись на Вэй Ина, который, услышав его слова, в драку не лезет из-за присутствия рядом с ними шидзе, но кидает такой взгляд, означающий, что ещё немного – и ему точно крышка.

Она неопределенно переводит взгляд с А-Чэна на А-Сяня и, что так на неё похоже, улыбается. Остаётся только одна проблема – спросить разрешение у матушки…

– Я очень ценю твоё рвение к изучению заклинательства, – лицо госпожи Юй никак не меняется, она смотрит на дочь привычным холодным взглядом фиолетовых глаз, словно хочет прожечь в ней дыру. Цзян Яньли знает – этот взгляд ничего не означает, поэтому даже не пугается, как иногда. Некоторые адепты, столкнувшись с такими ледяными глазами и не уступающим этой холодности голосу, пугаются первое время, а потом привыкают, – но мне интересна причина. Раньше ты не проявляла такой заинтересованности.

Конечно, она ей не расскажет истинную причину. А-Ли всегда прикрывалась своим якобы интересом, хотя врать не могла – она правда была в этом заинтересована. И иногда заклинательство казалось ей тем, без чего она вряд ли прожила жизнь. В тот раз она не думала об этом, но почему-то сейчас подобные мысли захлестнули её с головой. Из-за чего ей не хотелось владеть хоть какими-то магическими заклинаниями, даже самыми элементарными? Неужели она и правда верила, что встретит человека, который будет разделять с ней её интересы?

Цзинь Цзысюань хороший человек. Она так думала. Пусть и отношения у них не сразу сложились, но сложились всё-таки. У них не было возможности прожить друг с другом долгую и счастливую жизнь. Может, в этот раз всё изменится?

Яньли не нужна любовь, тем более его. Сейчас в приоритете защитить Вэй Ина и Цзян Чэна, даже если всех спасти не удастся – не допустить становление первого Старейшиной Илина, не допустить его «падение» и не допустить того, что она допустила тогда…

– Мне…мне правда очень интересно! Если я получу достаточно опыта, то смогу сама себя защитить. И Вам не нужно будет так бояться за мою жизнь, – всё то же безмятежное выражение лица. А-Ли старательно его таким делает, чтобы выходило как можно естественнее.

– Ты и правда моя дочь, – вздыхает мать, кладя руку ей на голову и трепля по темным волосам, как делала в детстве – редко, но все же, – только вот сильных женщин не особо и любят, знаешь ли… – уголки её губ раздвигаются в улыбке, – говорят, что женщины должны быть слабыми за спинами своих мужей и сильными, когда их нет, чтобы в любой момент себя защитить. Помни это.

Она разворачивается и уходит, даже не оглядываясь. Это и к лучшему, потому что лицо Цзян Яньли выражает полнейшее замешательство. Она знала, что мать не любила отца. Все это знали. И всё равно А-Ли лелеяла в сердце хрупкую надежду на то, что все врали, и родители просто не афишировали свои чувства. Но сейчас в душе были сомнения. Её с раннего возраста учили если не быть, то притворяться слабой и беззащитной. И когда всё пошло не так?

Уже поздно останавливаться на полпути к цели.

С той встречи с Вэнь Цин прошло два года. А-Ли теперь уже пятнадцать, её братьям – тринадцать, но тем не менее, они намного опытнее за счёт именно жизненного опыта и практики. Ей не страшно идти с ними, она знает, что если что-то пойдет не так – они смогут прикрыть ей спину, как бы эгоистично это ни звучало.

Ночной воздух наполнен прохладой и дождём. Они заходят вглубь леса, тут же вспоминая про мертвецов, приглушают голос, потому что надо быть настороже.

– Ты сразу почувствуешь их появление, на самом деле, это не так страшно, как многие думают… – Вэй Ин, только что говоривший ей подобные слова, вздрагивает, стоит ему заслышать чьи-то шаги.

Цзян Чэн вынимает меч, быстро повернувшись в ту сторону, откуда донёсся шорох.

– Кто бы это мог быть?

– Ещё охотники? – предполагает Яньли, тоже находясь в смешанных чувствах. Почему она абсолютно ничего не чувствует, кроме страха?

Надо было оставаться в пристани лотоса. Сколько раз она уже пожалела о том, что пошла?

– Наверное, слышите, шаги отдаляются, – пожимает плечами Цзян Чэн, – тут на самом деле много, кто охотится.

Не успевает А-Ли спросить ещё что-то ещё, как слышит крик. Этот голос… Он кажется ей очень знакомым. Быстро поднявшись, она взяла в руки своё оружие – его ей отдала мать на время, сказав, что к выбору надо подойти серьезно. Всё решилось спонтанно… Вэй Ин единственный из них даже головы не поднимает, а А-Ли ещё отчётливее слышит звук родного голоса, что кажется – ещё немного, и она увидит четкую картину происходящего.

– Какой-то охотник попал в беду, мы…мы должны помочь! – она срывается с места, но Вэй Ин перехватывает её руку.

– Ты уверена, что ему нужна помощь? – произносит с искренним сомнением, – я ничего не слышу.

– Единственное, что до меня доносится – скрежет лезвия, – поддакивает Цзян Чэн.

Яньли мысленно считает до десяти, всё ещё крепко сжимая в руках своё средство самообороны. То есть, она одна слышала голос? Голос, который одной своей интонацией звал на помощь?

– Вы правда этого не слышали? – с сомнением спрашивает она, – не могу же я одна…

А-Ли вовремя прикусывает язык. Почему не может? Может. Это вполне даже возможно…

– Если ты правда слышала, то давай сходим и проверим, – говорит А-Чэн, раздвигая ветви кустарника и пролезая через них. Вэй Ин кивает и следует за ним, а Яньли замыкает шествие, полностью погрузившись в свои мысли.

Обладатель этого голоса…

Я говорю, и вновь, как в пламени адском, горю.

Правду ты мне сказал, а может, я сплю?

Ну что поделать?

Кому есть дело?

Мы встретимся снова в моём далёком сне…

Комментарий к IV глава.

Sati Akura – Circles.

Просто я и «интрига»: уГаДаЙтЕ с ТрЕх РаЗ, кОгО рИнУлАсЬ сПаСаТь А-лИ.

Ладно, гету уже пора начаться…наверное…

========== V глава. ==========

Ты сам надел эту корону

И сам вознёс меня ты к трону

Я ничего не обещала

И клятв любви я не давала.

Юй Цзыюань никогда не любила Цзян Фенмяня. Их брак был чистой воды формальностью, они не питали друг к другу романтических чувств. Хотя в её памяти до сих пор были живы моменты, когда она пыталась «пробудить» к супругу хоть какие-то чувства, потому что им жить всю жизнь вместе. Но она слишком привыкла к самоволию. Слишком привыкла к свободе, узнав о том, что станет хозяйкой Пристани Лотоса, Юй Цзыюань не испытала ни капли радости, которую испытала бы любая другая девушка. Она была ещё юна и глупа, так говорили взрослые, уверяли, что ещё немного, и дети полюбят друг друга, а дальше с ними всё будет хорошо. Юй Цзыюань какое-то время тщетно винила себя в том, что отвергала и ненавидела своего мужа, всегда спокойного и уравновешенного, выносящего её строптивый нрав и в любой ситуации невозмутимо произносившего своим теплым и неконфликтным голосом: «моя госпожа…»

Она с раннего детства избрала другой путь, оградила себя от всех бед, которые могли бы привести лишние чувства, выстраивала между себя и окружающими невидимые, но твердо ощутимые барьеры, чтобы никто и ничто не мог (-ло) заполнить её сознание, затуманить разум и заставить поддаваться чувствам. Юй Цзыюань считала эмоции признаком слабости, но сама не боялась их проявлять, с момента свадьбы думала лишь о том, как укрепить клан, совершенствовала свои заклинательские умения и продолжала обучать адептов.

Юй Цзыюань, если и любит Цзян Фенмяня, то совсем немного, любит странной любовью, которая проявляется в колкости, частых ссор и помощи в управлении орденом «со стороны», такую, которую не сразу можно заметить и разглядеть.

Она любит А-Ли и А-Чэна, потому что она её дети. Но когда муж приводит домой ребенка его давних знакомых, напуганного и растерянного, она не может выдавить из себя ни капли жалости, которую с лёгкостью могла бы дать ему любая другая женщина.

Вэй Ина она точно не любит.

А-Ли часто пыталась их помирить, будто между матерью и приемным братом была какая-то ясная причина для вражды. Ею можно было бы назвать полное неповиновение правилам и каждое качество характера Вэй Ина. Однако, А-Ли казалось, что дело в другом. Иногда ей в голову приходила мысль, что мать просто любить не научена, она мало что ей из детства рассказывала, но если даже судить по этим обрывочным рассказам, её обучали как заклинательницу, она не надеялась связать себя с кем-то узами брака. Но в один момент всё переменилось, и ради выгоды обоих орденов, им пришлось жениться.

А-Ли много чего слышала. Но почти ни о чем не говорила, пока однажды не решилась с матерью на разговор тет-а-тет, явно не предназначенный для чужих ушей.

– Матушка, я прошу прощения, что спрашиваю Вас такое, – Яньли не забывает, что надо соблюдать все формальности и вежливость, – но почему вы ненавидите А-Сяня?

Её давно мучил этот вопрос. Даже к адептам она относилась лучше, чем к тому, кто по сути стал ей сыном. Больше всего на свете А-Ли ненавидела быть свидетелем ссор, происходящих между родителями. Такое случалось, но редко. Обычно отец со своей спокойной улыбкой пытался сгладить конфликт. Цзян Яньли какое-то время думала о том, что все это можно как-то прекратить, и что к каждому человеку можно найти подход; ей было невыносимо больно смотреть на то, как родители спорят, особенно, если дело касалось Вэй Ина.

Юй Цзыюань была уверена, что Цзян Фенмянь относится к этому приемному ребенку лучше, чем к родному. В глубине души она всё понимала, понимала, что Цзян Чэну в жизни придется куда труднее, особенно когда он станет главой ордена и взвалит на плечи жизни и судьбы многих людей. Ей было физически больно наблюдать за тем, как её сын буквально сгорает от зависти и ненависти в некоторые моменты. В нём она видела себя.

И как она могла объяснить это пусть и взрослой, но всё же, своей дочери?

– Ты прекрасно знаешь всё сама. Мне нет нужды объяснять тебе это, – она отводит взгляд, чтобы не смотреть в глаза А-Ли. Ей некомфортно оттого, что она не может сказать больше. Но Юй Цзыюань часто недоговаривала, и это за ней вошло в привычку. В любой другой ситуации Цзян Яньли могла бы и не дождаться ответа, но сейчас ей было слишком интересно, этот интерес захватил её с головой.

– Почему же? Почему ты не хочешь наладить отношения хотя бы с Вэй Ином? Матушка, мне правда больно наблюдать за вашими ссорами…

– Да? Тогда скажи это ему. Все ссоры происходят точно уж не по моей вине.

А-Ли грустно улыбается. В детстве она могла предотвращать конфликты одной просьбой, имитировать страх и ужас, чтобы сохранить шаткие, но всё же более-менее добрые отношения в семье. Не получилось. Она знала, к чему это всё приведет, знала, но не могла сказать, иначе ей бы не поверили. Ей приходилось нести этот груз одной, действуя словно со стороны, меняя написанную кем-то историю и события в ней.

– Почему тебя так волнует это, А-Ли?

– Мы все одна семья. А-Сянь и А-Чэн – мои братья. Оба. Я не хочу, чтобы кому-то в семье было плохо. Не хочу ссор и конфликтов. Я хочу, чтобы все прожили нормальную жизнь и были счастливы.

Всё это – правда.

Юй Цзыюань ограничивается короткими фразами, говорит, что счастье – вещь эфемерная, и ею лучше не заигрываться и не накручивать себе мысли о «счастье», смотреть только в будущее. И лишь когда за смятенной А-Ли закрывается дверь, легко, без лишнего шума, как взгляда за Цзян Фенмянем, даже в разгар конфликтов, она задумывается над словами дочери всерьёз.

Она правда какое-то время пыталась стать «счастливой». А потом бросила это бесполезное занятие. Как давно это было. Юй Цзыюань смотрит в открытое окно, ветер приятно приглаживает её волосы, словно [любимая] рука, и в её голову прокрадывается незамысловатая мысль, кажущаяся одновременно наивной и довольно мудрой:

«А может, попробовать начать всё сначала?»

Зачем теперь ты ходишь за мной?

Как пёс цепной, домашний, ручной.

Ты думаешь, мне это нужно?

Пожалуйста, не будь так скучен.

В моих глазах был только лёд,

Но ты в них видел антидот…

***

– Ты прекрасно всё понимаешь и без меня. Ты не можешь всю свою жизнь посвятить заклинательству.

– Матушка. Я говорила, что могу сама выбрать себе судьбу, дорогу, идти по ней и не оглядываться.

– А-Цзиюань, если не думаешь о себе, подумай хоть об интересах нашего Ордена! Твой брак – это ключ к хорошим отношениям с одним из сильнейших орденов заклинателей!

Юй Цзыюань всего восемнадцать. И она не понимает, почему её хотят выдать замуж за человека, с которым она вообще не виделась. Она с трудом сдерживается, чтобы не сказать, что ей не очень-то и нужны эти хорошие отношения с орденом Юнмен Цзян. Единственное, что ей нужно – свобода. Она ненавидит, когда что-то или кто-то противится её свободе, сковывает в невидимые цепи, делая из привлекательной девушки безликую марионетку, подвешивая её на ниточки и дёргая, как душе угодно. Юй Цзыюань – не марионетка. Она не позволит кому-то решать её судьбу. Поэтому гордо, с такой же прямой осанкой и слегка надменным видом, разворачивается, бросая матери напоследок:

– Думаешь, этот человек действительно меня полюбит?

Её учили, что мужчинам нравятся женщины, что слабее них, которые лишь смотрят им в спину и восхищаются каждым шагом, каждым действием. Но Юй Цзыюань всегда шла своей, другой, отличной ото всех дорогой, была сильнее некоторых заклинателей и добилась больших успехов. Она не позволит выдать себя замуж. Ей это не нужно, как взрослые только не понимают?

– Моё присутствие Вам не в радость?

– манеры у Цзян Фенмяня аристократические, взгляд – проницательный и понимающий. Наверное, он так же, как и она сама, не желает этого брака. Девушка холодно на него смотрит – слишком идеальный человек, в воспитании которого нет никаких изъянов или пробелов, сложно образ идеального мужчины из книги. Юй Цзыюань ненавидит такие идеалы.

– Нет. – врёт. Если бы мать не отправила её на эту встречу, она бы не постеснялась высказать всё в лицо собеседнику, как не раз делала раньше. У неё в глазах – холод, разбивающийся и рассыпающийся, едва встречается со взглядом Фенмяня. У него нет никакой фальши и наигранности во взгляде.

Девушка не может смотреть в его глаза, но не отворачивается, потому что этот жест не для таких сильных, как она, а для слабаков, которые считают, что от всех насущных проблем, как и от самого себя, можно с лёгкостью сбежать.

– Если они и правда затеят нашу женитьбу, я тебя никогда не полюблю.

Она никогда не видела смысл врать, говорила напрямую. Смысл скрывать то, что очень для них важно? Сейчас разобраться в отношениях и есть это самое «важное».

– Моя госпожа…

– Что, мы ещё никто друг для друга, а ты уже называешь меня своей Госпожой? – не сдерживается Цзыюань, с ещё большей ненавистью глядя на будущего супруга.

– Если Вас это не устраивает, то извините, – абсолютно не меняется лице Фенмянь.

Первые месяцы после свадьбы Юй Цзыюань честно пыталась полюбить его. Ей было жалко и грустно одновременно, хоть она и не подавала виду, скрывала все за своей стальной непробиваемой маской. Жалко – это потому что Цзян Фенмянь действительно хороший человек, грустно – потому что она просто не умеет любить. Ей хочется извиниться, но она тут же одергивает себя за такие мысли. Глупо.

Рождение А-Ли, а потом и А-Чэна всё-таки их сплачивает, они проводят много времени вчетвером. Юй Цзыюань иногда кажется, что она наконец-то обрела ту идиллию, к которой стремилась долгие годы. Но и она рушится, стоит мужу привести в пристань лотоса маленького ребенка его старых друзей, который быстро нашёл язык с их родными детьми и принялся творить всякие проделки, появляться там, где самые крупные разборки и доставлять кучу проблем.

Юй Цзыюань его никогда не полюбит. С появлением Вэй Ина в семье хрупкая идиллия со звоном распадается на части. Так же, как и её нервы, надежды на жизнь, лишённую ссор и конфликтов.

– Ненавижу, – в очередной раз произносит Мадам Юй, когда видит стоящего перед ним провинившегося Вэй Ина. И эти слова – правда. Она не врёт.

Мало кто знает, но ей всего лишь хотелось быть счастливой заклинательницей, посвятившей себя своему делу. Хорошей матери и жены из неё не вышло. И теперь, вновь прокручивая слова А-Ли в голове, Юй Цзыюань поняла одну важную вещь.

Ещё не всё потеряно.

Можно же начать сначала…

***

Цзян Яньли не умеет ненавидеть. Она не то, что не умеет – не понимает, как можно открыть проявлять антипатию. И пусть в душе у неё много, что творилось, вслух она высказывалась довольно редко. Наверное, поэтому она и наделала кучу ошибок в прошлой жизни. Сейчас же Цзян Яньли – заклинательница с гордо поднятой головой, которая, несмотря на то, что внешне выглядит очень хрупкой, с присущим ей спокойствием сможет одолеть какого-нибудь мертвеца. Однако, каких бы успехов она не добивалась, ей кажется, что этого недостаточно. Надо больше времени посвящать тренировкам, пока никто не видит, больше времени посвящать работе над собой и тем более не думать о таких насущных проблемах, как отношения между людьми, если они не касаются семьи.