Текст книги "Красная роза, розовый лотос (СИ)"

Автор книги: Girl on the Darkness

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 17 страниц)

…быть целителем?

– Обещание? – насторожилась Вэнь Цин.

Ей с детства говорили, что мать умерла вследствие долгой болезни через несколько месяцев после рождения Вэнь Нина. Вэнь Цин было меньше трёх лет. Она не могла ничего вспомнить, кроме того чувства, когда осознала, что осталась совсем одна.

Ей говорили эту ложь, а она продолжала слепо в неё верить. Голос в голове, обычно предсказывающий всё наперед, на этот счёт упорно молчал – понимал, что эту правду девушка должна узнать сама, без потусторонней помощи. Эта ложь заставила её оттачивать заклинательские навыки, умение не только лечить, но и сражаться, если придётся. Причина всё та же – Вэнь Цин не позволит подобному случиться. Она, её брат и наставница будут в безопасности, их ничто не затронет, даже если начнется война, – а она начнется. Вэнь Цин сильная. Вэнь Цин сумеет их всех спасти.

–…ты слишком много на себя берешь, – нередко говорила Вэнь Саэ, а она терпела острую боль после тренировок, терпела желание всё бросить, упрямо продолжала двигаться вперёд, не глядя назад, хоть это и было до невозможности трудно сделать, потому что подсознание откликалось в самый нужный момент. Видения, а именно их процесс, смягчился. Девушка уже не находилась в полуобморочном состоянии, могла спокойно разговаривать и не прерывать разговор. Разве что мысли беспокойно лезли в голову, но это никогда не было проблемой. При этом многие считали целителей одаренными людьми «не от мира сего».

– Я ещё не готова тебе это рассказать, – наконец произносит наставница, низко опуская голову, – прости меня, А-Цин. Прости, что решила это без тебя. Но твоя помолвка и правда будет важна для тебя в первую очередь, а потом уже для нашего Ордена…

– Хватит, – на лице А-Цин нет эмоций. Она поворачивается спиной к наставнице, выходя из дома и бессознательно бредя вдаль. Куда – неважно. Зачем – без разницы.

Какая же она всё-таки эгоистка.

Вэнь Цин срывает розовый цветок, растущий около озера. Лотос. Их очень мало в Ци Шань Вэнь, они обычно растут в ордене Юнмен Цзян. А-Ли готовила очень вкусный суп из них, его чудный привкус до сих пор чудится девушке.

А-Ли…

Она ей сейчас не помощник, потому что тот, с кем её хотят связать узами брака не из Юнмена. Ещё хуже.

Орден Гу Су Лань.

Она пару раз видела адептов этого ордена. Все до ужаса тихие, спокойные, подчиняющиеся трем тысячам правилам. Не жизнь, а заточение. Жить в таком ордене для Вэнь Цин было бы весьма проблемно. Она любила свободу и стремилась к ней, словно птица к вольному полету, ненавидела невидимые цепи, что запрещали заходить за грань дозволенного, презирала правила и старалась делать то, что хотела. Ограничивать себя правилами, нарушение которых строго карается? Она что, на сумасшедшую похожа?

Из-за того, что девушка с силой сжимала цветок в руке, его соки уже вытекали, плавно стекали и капали с её рук на землю.

Кровь. Прямо как кровь.

Вэнь Цин рефлекторно отшатывается. Ей чудится запах крови, пробуждает неприятные видения и прошлые воспоминания. Лотос в её руке уже вянет, и девушке не остаётся ничего, кроме как положить его на землю рядом с озером. Его она не спасёт.

Почему же сок, стекающий по руке, напомнил ей кровь?

Все прекрасные лотосы Юнмена пачкаются кровью. Кровь – она повсюду. Ступить негде, чтобы её не было. Каждый миллиметр этой земли, которую отстаивали до самого конца, пропитан кровью. Каждый глоток воздуха имеет соленый привкус крови. Этим воздухом невозможно дышать. Вэнь Цин задыхается из-за этого запаха…

– Госпожа Вэнь? Вы в порядке?

Этот голос почему-то до боли знакомый. Вэнь Цин пытается вспомнить, где когда-то его слышала, оборачивается и смотрит на адепта ордена Гу Су Лань в белых одеяниях и с мягкой улыбкой на лице. Утонченные черты лица, на которые хотелось бы любоваться вечно, но нельзя, потому что это не-при-лич-но, делают внешность более притягательной. Вэнь Цин не составляет труда порыться в уголках своей памяти и вспомнить, что голос принадлежит Лань Сиченю. В той жизни они почти не пересекались, но были наслышаны друг о друге.

…неужели она так далеко убежала и зашла на территории, где проводилась ночная охота? Или этот человек специально искал её? Хотел что-то сказать насчёт помолвки по типу «теперь мы брат и сестра, пусть и не по крови, но всё же…», или что в таких ситуациях принято говорить? Она же никогда на подобном не присутствовала, да и речи не произносила и не слышала, откуда ей знать?

– Что Вы здесь делаете, молодой господин Лань? – с резкостью в голосе, ей присущей, спрашивает А-Цин, – насколько я знаю, здесь ещё не начинается территория проведения ночных охот.

– Я здесь вовсе не по этому поводу. Просто проходил мимо.

Вэнь Цин хочет вновь сказать что-то резкое в своей излюбленной манере, но встречается взглядом с самыми искренними, казалось ей, глазами, наполненными неиссякаемыми ресурсами доброты, поэтому и застывает на месте, не зная, что ответить. Почему-то рядом с этим человеком быть уж сверхтоксичной не хочется.

– Мой дядя приехал в Ци Шань Вэнь, чтобы обговорить некоторые вопросы.

– Вы его сопровождаете?

– Да.

Лань Сичень кажется ей слишком идеальным. И поэтому А-Цин старается скорее уйти от него как можно дальше – «идеальные» люди её настораживают. Те, у кого нет пробелов в знании этикета, те, кто понимает людей с полуслова – они вообще люди?

И всё же А-Цин в слепой попытке убежать как можно дальше от этого слишком уж идеального человека зацепляется за какую-то торчащую из земли ветку и чуть ли не падает на землю. Вот только упасть ей не даёт тот самый Лань Сичень, который успевает схватить её за руку. Его прикосновения мягкие и осторожные, имей А-Цин любой другой характер и окажись любая девушка на её месте, она, наверняка, покраснела бы. Но вот только целительница могла разве что опустить глаза ради приличия, а сейчас так вовсе потеряла дар речи. В голове одни чувства смешались с другими, образовывая непонятную субстанцию, которую ей и придётся расхлёбывать – пусть в мыслях, но всё же. Вэнь Цин всё бы отдала, лишь бы сейчас не испытывать того мерзкого чувства и не слышать голоса, нашептывающего ей, что пора бы уже учиться принимать помощь от других как что-то должное, но никак не как повод напомнить ей о своей слабости.

К сожалению, девушка слишком скептик для того, чтобы верить в искренние побуждения людей. Те же самые адепты Гу Су Лань. Они делают это только из-за того, что даже за пределами своего ордена ощущают, как цепи морали и нравственности сковывают каждый их шаг. Их помощь можно считать наиболее искренней, вот только Вэнь Цин не принимает эту доброту, отталкивается от подобных убеждений, сколько бы себя не настраивала на то, что все они [почти] равны.

– Спасибо, – выходит весьма сухо и даже слегка грубо, но Вэнь Цин не жалеет. Рука на её запястье разжимается, и она ждёт, что этот юноша, наверняка раздраженный её манерой общения, скажет что-нибудь резкое в ответ, но тут же напоминает себе: в Гу Су такому не учат.

Сейчас бы развернуться и уйти назад, потому что солнце садится, а дома ещё не все дела сделаны, но что-то заставляет девушку остаться, дожидаться реакции и наслаждаться этим сладостным молчанием, тишиной, которой в Ци Шань Вэнь не дождешься, разве что ночью, когда все спят.

А ещё эта прекрасная улыбка. Кто учит людей так улыбаться? Кажется, это единственная причина обучаться там.

– Вы в порядке? – А-Цин быстро кивает, наконец-то отстраняясь и привычным холодным взглядом глядя в голубые глаза. «Словно чистейший океан, который отражает все истинные эмоции, от взора которого ничего не скроется» – мысленно подбирает сравнение она.

– Я в порядке. Но мне интересно… – девушка решает кое-что проверить, – мы знакомы?

– Наслышан о Вас.

– Я тоже. Добро пожаловать в орден Ци Шань Вэнь, первый нефрит ордена Гу Су Лань, – [почти] ядовито протягивает она, стараясь держать на лице дежурную улыбку.

«Наслышаны обо мне? И когда это я стала такой известной личностью?» – мысленно усмехается Вэнь Цин про себя. Но ей сейчас не до этого. Надо вернуться домой и пополнить запасы одного снадобья, наконец-то взяться за обучение Вэнь Нина, а то заботы о нем легли на плечи наставницы, пока А-Цин была занята, ещё желательно будет попытаться, хотя бы попытаться, разузнать правду о своих родителях. Кажется, наставница явно что-то скрывает, в открытую это показывает, или же думает, что она не догадается? Её ученица, всё-таки, как оказалось, довольно известная особа, такая, какой подобает быть целителю, даже «не от мира сего», только с характером провидение слегка просчиталось, а так – всё прекрасно и превосходно. И всё же оставался один неясный ей вопрос: что понадобилось столь уважаемой персоне в этом лесу, откуда выбраться можно, только превосходно зная территорию? Даже для А-Цин выйти сейчас казалось бы затруднительно. «О чем я вообще думаю, мне надо вернуться обратно», – раздражённо подумала она, откланявшись и начав пробираться сквозь заросли, проклиная то, что не могла найти другое место для раздумий.

– Госпожа Вэнь? – неуверенно окликнул её голос сзади. Вэнь Цин, уже не скрывая удивления, повернулась.

– Чем могу помочь?

Сичень немного замялся, всё ещё без особой уверенности глядя вперёд.

– Не могли бы Вы мне помочь отсюда выбраться?

Вот оно что! Девушка поровнялась с ним шагом. Ясно теперь, тут же немудрено было заблудиться. Она так пару раз адептов обратно приводила. Ей повезло, она вдвойне хорошо знала эту территорию…

…интересно, а у других людей нет чувства, будто они живут второй раз? Это только у неё и А-Ли? А если предположить, что нет? Получается, все эти люди – марионетки, пешки, созданные для исправления их ошибок? А-Цин вздохнула. Сколько бы она не напоминала себе о том, что не стоит думать об этом, навязчивые мысли всё равно посещают голову, которая итак раскалывается из-за нужной и ненужной информации. Это состояние обессии было одним из самых плохих, что она испытывала за всю свою жизнь. «Даже за две», не без усмешки думает она про себя.

В любом случае, не надо сближаться с людьми, особенно с такими, с которыми ты больше, вероятнее всего, не увидишься вовсе, а если и увидишься, то забудешь даже кто это, и только идеально-белые одежды дадут знать о принадлежности этого человека к определенному ордену.

– Я часто хожу здесь, поэтому и знаю, какая тропа куда ведёт, – девушка вновь напоминает себе, что надо учиться поддерживать диалоги. Идти в молчании, да ещё и с человеком из ордена Гу Су Лань равноценно пытке. Бывают люди, с которыми приятно делить эту тишину, а у адептов этого ордена есть великолепное свойство либо делать молчание каким-то резким, от которого мурашки по коже, от которого хочется избавиться, либо прерывать диалог редкими резкими фразами. Теперь же Вэнь Цин оставалось гадать, к какому типу принадлежит Первый нефрит этого достопочтенного ордена.

– Я не сомневался в Ваших способностях, но теперь мне кажется, что вы намного талантливее, чем о Вас говорят, – задумчиво произносит Лань Сичень. И это выходит на удивление не холодно, а просто…обычно? А-Цин всё ещё улыбается своим мыслям. Так вот как. Оказывается, они тоже могут вести себя как люди!

Настроение девушки заметно улучшилось. Вот и отлично, им ещё минут десять-пятнадцать идти точно, даже молчать, по всей видимости, не придется.

Солнце уже садилось, окрашивая землю в свой ало-красный цвет последними лучами. Небо сегодня на удивление чистое, ни одного облачка нет, а воздух почему-то до странности свежий, хотя дождя не было. Вэнь Цин вдыхает этот запах полной грудью и думает, что, может быть, мир не настолько уж и ужасен, пока позволяет ей наслаждаться этой чудесной погодой, дышать свежим лесным воздухом, не думая о том, как скоротать дни и прожить хоть чуточку подольше.

– Да? Думаю, в Гу Су тоже много таких тропинок. Чаще всего адепты вашего ордена первыми находят дорогу обратно, если случайно зайдут на эти территории, – с лёгкой усмешкой говорит она.

– Таких запутанных дорог нет, и ведут они все в основном в одну сторону, – пожимает плечами юноша, резко оглядываясь назад. Вэнь Цин повторяет этот жест – показалось ли ей, что около кустов сзади прошмыгнула какая-то тень, похожая на очередного мертвеца?

«У меня нет с собой оружия, – осознает девушка. И тут же понимает, насколько беспомощна сейчас, – маловероятно, что двоим сразу могло показаться одно и то же. Может, лучшим вариантом сейчас будет уйти?»

Краем глаза она видит, что спутник вынимает из ножен свой меч. А-Цин, похоже, придется чуть ли не впервые положиться на кого-то, кроме себя.

– Думаю, нам следует отступить и уйти как можно скорее, я… – она не успевает договорить, как из-за дерева выскакивает тот самый не почудившийся к огромному сожалению обоих мертвец с серой кожей и пустыми глазами, отливающими какими-то болезненными тонами и странной белизной.

То, что он находится без сознания, как и все мертвецы в принципе, имеет как и положительные, так и отрицательные черты: положительная заключается в том, что он не видит, куда идёт и что делает, а значит, у А-Цин есть небольшой шанс на то, что её, обезоруженную, не убьют прямо здесь, а отрицательная – то, что он с лёгкостью разорвёт её хрупкое тело на куски и даже не поморщится.

– Не отходите далеко от меня, – предупреждает её Лань Сичень, стараясь поймать мертвеца. Его действия до абсурда лёгкие и быстрые, так что совершить задуманное получится весьма трудно. Вэнь Цин готова была поклясться, что нигде ещё не встречала таких быстрых мертвецов, молниеносными движениями сменяющих местоположение. Она нечасто с ними, так сказать, виделась, однако, и тех редких встреч ей хватало для того, чтобы убедиться: при наличии золотого ядра весьма нетрудно одолеть неупокоенную душу.

Наблюдая за тем, как адепт Гу Су срывается с места, стараясь подсечь мертвеца, девушка немного засматривается, наблюдает за его движениями, точными и четкими, ничего лишнего. Только добавление к прочей идеальности. Из-за этого А-Цин не сразу замечает, что враг приближается к ней, а когда видит его полузакатанные глаза почти рядом с собой, старается бесшумно пройти по траве, не издавая лишних звуков. И всё же…

Казалось, ей будто не хватило миллисекунды, чтобы успеть отвернуться, прежде чем мертвец вцепится в её плечо своими зубами, разрывая ткань форменной одежды, которую носили все из Ци Шань Вэнь, которая всё же А-Цин очень нравилась и которую она любила, как и свой родной орден.

В тот же момент с мертвецом было покончено. Когда его тело распалось и растворилось в воздухе, словно его здесь несколько минут назад не было, Лань Сичень первым делом подошёл к Вэнь Цин, которая всё же держалась на ногах, несмотря на кровь, которая небольшим потоком струилась из раны.

– Дева Вэнь! Вы ранены, – казалось, что он во всём готов винить только себя. Вэнь Цин сквозь пронзающую боль усмехается. Какой он все-таки идеальный… – Вы можете идти?

– Да, меня не так сильно ранили. Все в порядке. Я же целитель в конце-концов, – Вэнь Цин старается улыбнуться, но тщетно. Резкая боль прерывает эту робкую попытку, и девушка закусывает губу, чтобы молчать, а не кричать от раздирающей боли. Она пытается ещё что-то сказать, но и эта попытка оборачивается лишь кашлем кровью.

«Чертов мертвец, он ещё и мои внутренние органы задеть смог!» – с ненавистью подумала она, чувствуя, что из-за головокружения больше не в силах стоять на ногах. Остаётся только надеяться, что эта темнота перед глазами скоро исчезнет, и ей не придётся вновь чувствовать себя беспомощной. Плевать на кровь. Дойти сама она сможет…

Сичень всё это время притягивал её рукой за талию к себе, чтобы девушка не упала. Теперь же, когда зрение вновь вернулось, она с лёгкой враждебностью на него посмотрела, прежде чем сказать:

– Я дойду сама.

– Дева Вэнь, я бы не рисковал на Вашем месте, – не меняясь в лице, ответил юноша, – позвольте себе принять мою помощь. Я же вижу, что она Вам необходима.

В любой другой ситуации Вэнь Цин бы не сдержалась и пустила в адрес этого человека какую-нибудь фразу, заставившую его не то, что забыть, а выкинуть из головы навсегда этот момент. В другой – это потому что сейчас, находясь в таком состоянии, с кровоточащими ранами и постоянным потемнением в глазах, девушка осознаёт, что не может идти сама, как бы не пыталась себя уверить. Именно поэтому молчит, когда Сичень берет её на руки, поднимая с земли, как пушинку и направляясь в сторону резиденции Ци Шань Вэнь по памяти.

Мне небо давит на ладони в невесомости

И если упадёшь, я буду на руках нести

Ты, моя девочка, красива, как последний выстрел

Прошу, не бойся, ведь от пули умирают быстро

Комментарий к VII глава.

Итак, шла седьмая глава, они наконец-то встретились😊

Я пыталась прояснить сложившуюся ситуацию в семье Вэнь Цин, а получилась драма…наверное, я зря это сделала, ну ладно…

========== VIII глава. ==========

Я себя не помню, оставляешь мне следы на коже

Я тебя забуду, голос шепчет «это не возможно»

Сквозь дым на кухне, смотришь на дождь за окном

Я тоже, просто мы похожи, знаешь, мы так похожи.

Не зря же она развивала духовные силы, в конце-концов. У Вэнь Цин всегда довольно быстро заживали незначительные ранения, которые она изредка получала, поэтому ей было весьма тяжело принять помощь от постороннего человека, как бы она ни была нужна. Девушка привыкла к тому, что полагаться можно только на себя, но что-то удерживало её сказать нечто резкое, чем она бы оттолкнула того, кто почему-то тщетно надеялся ей помочь, того, кто впервые предложил ей руку помощи. Эта рана была для неё не такая уж страшная, ведь благодаря хорошо развитому золотому ядру А-Цин с лёгкостью бы переждала минут десять-пятнадцать, чтобы кровотечение прекратилось, и от повреждения ничего не осталось. Вот только почему-то её впервые с головой окутал неподдельный интерес к человеческой личности, к тому, как кто-то спокойно может предложить помощь совершенно не знакомому человеку…

Забудь. Это всего лишь воспитание. Привычки, которые вместе с воздухом при вздохе проникают в кожу, опьяняют-отравляют сознание…

Всё-таки Вэнь Цин не хотела бы обучаться и жить в Гу Су. По её мнению правила, высеченые на огромной стене, которые там достигли уже трехтысячной цифры, просто стирают личность, а остатки этой личности делают рабом этих самых наставлений, которые надо соблюдать безвозмездно, не задавая лишних вопросов – подчиняться. Вэнь Цин не может понять и, наверное, никогда не поймет, почему многие люди поддерживают эту аксиому, почему они продолжают слепо следовать за этой фальшивой иллюзией мнительного счастья, к которому ты непременно придёшь, если будешь свято соблюдать правила.

Конечно, правила нужны. Без них были по миру царил хаос и разруха. Но этих наставлений должно быть столько, сколько достаточно для поддержания мира во всем мире и для развития таланта человека, хотя бы чего-то, что не сотрёт его личность.

Ах, да. После замужества ей придется перебраться в орден Гу Су Лань. Но почему её, способную целительницу, так легко отдают в чужой орден? Наверное, что-то в этом есть… Но что? Выглядит очень подозрительно…

– Я могу идти сама, – когда Вэнь Цин чувствует, что раны более-менее затянулись. Она уже не в силах ощущать себя каким-то ничтожеством, которое даже подняться на ноги не может. Сичень смотрит с пониманием, осторожно опуская на землю девушку, которая в замешательстве думает, что еще надо сказать, – спасибо, – выдавливает слегка неохотно, но это почти незаметно.

Почему она позволила ему нести себя на руках? Почему не вырвалась и не оттолкнула этого человека окончательно? Была ослаблена? Беспомощна? Или впервые позволила себе почувствовать себя типичной девушкой, которая не обремена ничем, кроме домашних обязанностей? Которой не надо возлагать на плечи тяжкое бремя целительства, которая просто живет в своё удовольствие и от этого счастлива…?

Что за идиотские мысли

Вопросы без ответа отдаются эхом в пустоте. На них лучше не отвечать, их лучше стереть из памяти, как и этот день…

– Вы точно в порядке? – ещё раз удостоверяется Сичень, а Вэнь Цин едва удерживается от того, чтобы не закатить глаза.

Будь на его месте кто-то из её ордена, она бы непременно спросила что-нибудь резкое, сделала бы всё, чтобы никто больше не задавал ей такие идиотские вопросы – она сказала, что может идти, значит, может идти, есть ли смысл вообще что-либо спрашивать, достигать апогея терпения, которое у девушки далеко не безгранично?

Всё же, это будущий глава ордена Гу Су Лань. Надо вести себя более-менее уважительно… А-Цин всегда была против прелюдий и лицемерия, но сейчас у неё не оставалось выбора. Если бы речь шла о ней одной, она бы, естественно, не стала сдерживать рвущиеся наружу эмоции – она так не привыкла. Но речь шла о всём ордене, а сама девушка занимала важную должность. Лучше ни во что не ввязываться и не портить отношения с почти не знакомыми людьми. Ей говорили, что лучше везде искать выгоду самой себе, нежели заботиться о ком-то… Помешанные. Вэнь Цин точно знает, что это воспитание, прививающееся детям с раннего возраста, им скорее навредит, чем поможет и избавит от жизненных преград, как им внушают.

Странно только то, что, кажется, одни целители придерживались старой морали, гласившей, что если поможешь ты, помогут и тебе, что людям, если помогать, то бескорыстно… Ни её, ни Вэнь Нина, ни наставницу не коснулась эта волна лицемерия и эгоизма, она с головой захлестывала молодых и неопытных адептов, вызывая между орденами мелкие ссоры. Вэнь Цин просто не позволила бы такому случиться с её братом – она бы прикрыла его собой, защитила любой ценой, но не превратила в эгоиста. Ни за что.

– Не стоит меня благодарить.

Улыбка на лице. Фальшивая ли она? Вэнь Цин осознает, что заблудилась. Потерялась. Утонула в своих мыслях, с трудом различая прошлое и будущее с настоящим. Запуталась в мире людей и фальшивых иллюзий, созданных для замены реальности.

Кто-то спросил: «кого ты ищешь?»

А-Цин ответила: «в этом пустынном поле и таком странном мире я ищу себя. Я ищу истину, которая сможет подсказать мне верный путь, правду, что была давно потеряна и способ разрешить абсурд, что творится вокруг.»

Только её никто не спрашивал.

Она сама творец своей судьбы. Она, а не кто-то другой. Она, своими руками возводя стальные стены от окружающих людей, чьи лица скорее похожи на маску, яркую, бросающуюся в глаза, но в то же время почти не заметную, так глубоко въешующуюся в кожу вместе с иллюзорной улыбкой, откидывая этот приторно-сладкий мир эмоций и чувств, не заметила, как потеряла что-то важное.

Себя.

Осталось слишком мало времени, а этот юноша, что спас ей жизнь, напомнил ей о кое-чем очень важном.

Вэнь Цин слабо, но всё же, улыбается, делая это искренне. От жеста и непривычки скулы немного сводит, но она тут же обещает себе исправиться. Всегда ограждаться от мира не получится. Настанет момент, когда давно забытым чувствам волей-неволей придется возродиться в утреннем сиянии, а это значит то, что она должна обязана морально подготовить себя к этому моменту.

– Спасибо, – повторяет уже четче и не выученно. В тот раз она поблагодарила его из-за того, что так требовала мораль, а Вэнь Цин – та ещё моралистка. Теперь же её слова искренни, и это не может не быть заметным.

– Не стоит, Вы же уже… – тогда она впервые перебивает его, не убирая с лица улыбку.

– Лучше несколько раз выразить благодарность или извиниться, чем потом произнести эти слова в слезах.

Им теперь расходиться по разные стороны. Они вежливо прощаются, не меняя уважительного тона. Вэнь Цин смотрит в спину Лань Сиченю, тут же оборачиваясь назад. Почему-то у неё появилось чувство, будто она потеряла что-то очень, слишком, до невозможности важное.

Вэнь Саэ непонимающе смотрит на её всё ещё слегка заметно раненое плечо, А-Цин на её немой вопрос отвечает, что всё в порядке и направляют всю энергию на рану, чтобы она наконец-то зажила. А в душе всё ещё нехорошие предчувствия, вынуждающие её ещё раз выйти из дома ночью и, игнорируя интерес А-Нина к месту, куда направилась сестра, подойти прямо к богато обставленному дворцу и… Подслушивать. Да, именно подслушивать. Объяснить это желание Вэнь Цин не могла, на интуитивном уровне понимала, что сейчас может упустить что-то важное, понимала, что обязана это сделать.

В любом случае, она скажет, что просто проходила мимо. Из какой-то комнаты доносятся приглушенные голоса. Вэнь Цин тут ни разу не проходила, поэтому стояла, боясь пошевелиться. «Какое всё-таки хорошее место они выбрали для расположения комнаты Вэнь Чжао, – она тут бывала несколько раз, когда молодому господину нужно было залечить раны и просто не могла не знать эту комнату, – по крайней мере, сейчас мне на руку то, что тут нет никаких кустов или ещё чего-то, за что я могу зацепиться или как-то себя выдать, а если такое случится, я знаю, куда ведёт эта дорога.»

Вэнь Цин усмехается своим же мыслям – ну кто поверит в то, что искусная целительница, доверенное лицо (которое почему-то с такой легкостью готовы отдать в другой орден), может подслушивать? Да никто. Именно поэтому она находилась в выигрышном положении.

–… Как бы на нас не сказался её уход из ордена, это в дальнейшем итоге сыграет нам на руку. Учись, пока я жив, – голос Вэнь Жоханя всегда казался ей противным, а сейчас – ещё противнее. Ей просто воспользовались, она была марионеткой и куклой в их руках, подергаешь за ниточки – и вот она танцует так, как тебе нужно. Надо разорвать эти ниточки. Как можно скорее.

– Отец, – а вот голос будущего наследника какой-то слабый, трусливый, полностью выдающий его личность, девушка бы всё отдала, лишь бы его не слышать, – но мы не можем сделать это перед нападением? Почему именно сейчас?

Нападение. Аннигиляция Солнца. У нее в запасе всего лишь несколько лет. Кто знал, что этот срок пролетит так быстро?

А-Цин с ненавистью сжимает свои руки, невольно вновь видя на них кровь и отшатываясь в сторону. Она знала, что её ждет. Знала, сколько осталось, знала досконально всё, но почему-то именно сейчас забыла всё, что надо делать, запуталась в череде лихорадочно сменяющих друг друга событиях, но цель её не изменилась.

Обезопасить А-Нина.

Вэнь Цин не смогла сделать это в прошлой жизни, в какой-то момент облажалась, и именно из-за её оплошности брат погиб. Ей был дан второй шанс, чтобы всё исправить, но вот только как…

–…родственные связи с орденом Гу Су Лань. Мы сможем заполучить их в союзники, если, например, поставим на кон жизнь жены будущего главы ордена, верно?

– Станут ли они подчиняться?

– Безусловно. У них не будет выбора…

Девушка едва сдерживает свои эмоции. Если бы она не обучалась этому, если бы всё же не научилась тщательно их прятать, то, непременно, закричала бы что-нибудь, не боясь быть услышанной. Но Вэнь Цин могла только мысленно ненавидеть.

«Хотите манипулировать самым честным и благородным орденом моей жизнью? Вам ничего не стоит лишиться меня, как одной из лучших целительниц, ради достижения своих целей? – это просто не укладывается у девушки в голове, она тихо вздыхает, – и это один из великих орденов? Что случилось с прежним орденом Ци Шань Вэнь? Почему его накрыла эта красная пелена безумия, граничащего с полным помешательством? Недавно всё было нормально… Было… »

А ведь, если приглядеться, этот орден был весьма странным. И именно в этот момент Вэнь Цин осознала ещё одну важную вещь.

Она никогда не была привязана к ордену Ци Шань Вэнь. Единственное, что её удерживало – брат и наставница, память о бабушке и родителях, настоящую причину смерти которых даже от неё тщательно скрывали. Всё это было якорем, брошенным в море отчаявшимся капитаном корабля, брошенным в слепой попытке зацепиться за что-то, чтобы выжить, удержаться на плаву.

Вэнь Цин всего лишь желала спокойной и размеренной жизни. У нее буквально не было выбора. Она верила, уверяла себя в том, что является неотъемлемой частью своего ордена, но теперь её шаткий порядок окончательно разрушился. Ей готовы пожертвовать, чтобы развязать бессмысленное кровопролитие. Еë убить прикажут тем адептам, раны которых она залечивала этими руками, в чью боль вживалась и пыталась понять, хоть это и было безуспешно… И они даже не дрогнут, нанеся последний удар, словно она – враг.

Тут что-то не так. В прошлом такого не было. Хотя в этом ордене прежде всего воспитывали умению постоять за себя, так было всегда, ничего не изменилось. Но теперь…

«Тут что-то нечисто.»

И она ясно это осознает всеми фибрами души, понимает, что всё было иначе в прошлый раз. Где, где, черт возьми, Вэнь Цин успела облажаться? Стать такой искусной врачевательницей из-за того, что в её голове есть четкие воспоминания о прошлом? Да, наверное.

… Ей следовало скрывать свои силы, оставаться в тени, а не рваться на солнечный свет, не светиться, не ощущать себя тонувшей столь долгое время и наконец спасенной, получив призвание среди остальных людей.

Во всем произошедшем её вина. Но она не сдастся. Её смерть была и будет другой. У неё вновь туз в рукаве – она знает, что хотят сделать глава ордена и его наследник.

Ей это только на руку… Ведь так?

Вэнь Цин пишет письмо Яньли, не упоминает о многих вещах, потому что это рискованно. Вэнь Цин рисковать не любит, поэтому описывает всё как можно туманнее и как можно размыто.

«А-Ли. Прости, что вновь взваливаю на тебя все свои проблемы, но это правда очень серьезно. Меня хотят выдать замуж за человека, которого я не знаю. Хотят извлечь выгоду из этого брака, выгоду только для них, но никак не для остальных. Для Ци Шань Вэнь это привычно, да? Я поняла, что меня ничего не связывает с этим орденом. Я не имею права его ненавидеть, но всё же, кажется, всё-таки ненавижу. Я запуталась и потерялась в себе. Нам лучше поговорить как можно быстрее. На следующей ночной охоте, хорошо? Изложить всё тебе сейчас не получится.»

Письмо доставят закрытым, а конверт – запечатанным, но всё равно девушка сомневается в честности людей своего ордена. Начинает их остерегаться, что весьма справедливо. Делать только то, что должна делать, так, чтобы придраться было не к чему.

[Я пройду через ночь, буду гнать все мысли прочь

И делать, что должна…]

Начинает как можно усерднее обучать Вэнь Нина, потому что ему придётся на какой-то момент остаться одному в ордене. Чтобы ничего не выглядело подозрительным, Вэнь Цин спрячет его в Гу Су, когда затишье перед бурей пройдет, а сама буря только начнет набирать обороты. Она прекрасно помнила ту суматоху, которая поднялась, стоило начаться войне, поэтому точно знала: Вэнь Нина, более незаметную фигуру, чем её, просто забудут.