Текст книги "Красная роза, розовый лотос (СИ)"

Автор книги: Girl on the Darkness

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 17 страниц)

И именно сейчас она стремилась дать младшей сестренке то, чего ей так недоставало в детстве. А-Мэй повезло. Когда она родилась, родители уже были счастливы, забыли прежние обиды и поговорили не как глава ордена со своей госпожой, а как муж с женой, люди, связанные брачным узами, долгом перед родными – и капелькой своеобразной любви.

– Сестренка А-Ли меня не слушает, – надулась А-Мэй, замечая, что старшая сестра ведет себя как-то рассеянно и немного неохотно поддерживает с ней разговор.

– У сестренки А-Ли появились дела, Мэй-Мэй, я обязательно приду к тебе, давай в другой раз? – неловко спрашивает она, поднимаясь со стула.

Цзян Мэй смотрит с недовольством, в фиолетовых глазах метают молнии, какие были у матушки, когда та доставала Цзыдянь. Точно, Цзыдяня Мэй-Мэй не хватает – тогда точно вылитая мадам Юй бы вышла.

И выйдет ещё. Матушка что-нибудь придумает. На крайний случай А-Ли ей свое кольцо-кнут отдаст и будет с любовью наблюдать за тем, как из маленькой сестренки растёт красивая и сильная заклинательница. Вот уж за ней все точно будут бегать! И никто не посмеет назвать некрасивой девушкой с обыкновенной внешностью!

А-Ли надеется, что Мэй-Мэй не затаит на нее обиду. Просто она не может взять и объяснить ребенку, что происходит. А-Мэй не поймет, мала ещё. И забудет горящую пристань как страшный сон. А может, стоило отправить её к бабушке в Мей Шань?

– Куда идешь? – спрашивает её Цзысюань, будто бы специально стороживший выход. У него всё ещё мрачный взгляд и ощущение безбожно-ужасного стоит комом в горле.

– Хочу попрощаться, – тихо говорит Цзян Яньли, быстро отдаляясь от него.

Как бы сильно она супруга не любила, сколько бы не делила с ним супружеское ложе, как бы не клялась в вечной любви – сейчас она должна попрощаться с домом и мирной жизнью. И сделать это одной.

С каждым местом напрямую связаны хорошие воспоминания. Около этого берега она учила А-Сяня и А-Чэна рисовать. Около этой пристани они играли все детство, А-Сянь был страшным драконом, А-Чэн – храбрым рыцарем (решили на камень-ножницы-бумага после дикого скандала, поднятого едва ли не на всю Поднебесную), а Цзян Яньли неизменно оставалась слабой принцессой, которую все всегда спасали.

Сегодня пора поменяться ролями. Сегодня это она всех спасёт.

– Прощай, Юн Мен, – произносит она, видя, как в дом направляются люди из Ци Шани.

Они идут горделивой походкой и держат голову прямо. Ужасный жест, тем более в другом ордене – высказывать самолюбие и превосходство над другими.

Цзян Яньли в той жизни бы заплакала горькими слезами от осознания ужасного. Цзян Яньли в этой жизни крепится и идет наперекор судьбе с воинственным блеском в миндалевых глазах.

Она теряла однажды. И не потеряет дважды, раз такой чудесный шанс выпал все изменить и исправить, если и его потеряет – никогда себя не простит.

***

Юн Мен в огне.

Чувства метаются между сумасшествием и рациональным спокойствием.

Цзян Яньли уверенно меч в руках держит, да не атаки бояться бы следовало, а огня, который резиденцию заживо пожирает, и их вместе с ней. Она держится спокойно, отдаёт указания слугам и тут же замечает, что глаз нервно дергается, а руки предательски дрожат.

Ее никто не осуждает, и Цзян Яньли думает, что не заслужила такую семью.

Теперь, когда они вшестером бок о бок стоят, обороняясь, она вновь чувствует себя дома.

Очнись, Цзян Яньли, твоего дома больше нет. Вам надо спастись. Обороняться бессмысленно, если не хотите лишних жертв – а вы их не хотите. Итак слишком много адептов по твоей вине пало – не сберегла, не спасла вовремя. Вот и расплачивайся за свою беспомощность.

Цзян Яньли крепко меч в руках держит, пробирается ближе к матушке и тихо говорит:

– Нам надо бежать.

– Оставить Юн Мен? Ты считаешь, что я могу оставить свой дом? – лицо Юй Цзыюань искажается в гневе – настолько злых искр в глазах А-Ли не видела никогда, даже когда она ссорилась с мужем.

– Мы умрем, если останемся! – восклицает А-Ли, – Цзиньчжу, Иньчжу, заберите А-Мэй и бегите!

– Перестань командовать, – кричит на нее мать, вновь активируя Цзыдянь и отбрасывая в сторону какого по счету противника.

– Моя госпожа, их слишком много. А-Ли говорит правильно, надо бежать отсюда. И как можно скорее.

– Цзян Фенмянь! Ты так ничего и не понял!

У Цзян Яньли безвольно опускаются руки. Только не здесь, только не сейчас, пожалуйста, прошу, умоляю вас, не ссорьтесь, когда мы все едва выживаем здесь.

Цзян Чэн с Вэй Ином и Цзысюанем синхронно разбегаются по три стороны от Цзян Фенмяня и Юй Цзыюань, готовые защищать их. А-Ли остается рядом, но её словно не замечают.

Сейчас родители сконцентрированы только друг на друге. Ветер треплет их волосы, развивает. У Юй Цзыюань во взгляде открытая ненависть, у Цзян Фенмяня – прежнее ледяное спокойствие, которое вот-вот рухнет.

С каждой секундой напряжение все возрастает, пока их дом не вспыхивает алым пламенем. Из него доносится шорох сгоревших, поломанных досок и отчаянный детский крик.

Детский…

Сердце Цзян Яньли пропускает удар.

Мэй-Мэй!

– А-Мэй! – кричит Юй Цзыюань, бросаясь к обгоревшим доскам. Вэни расступаются перед ней, словно прекращая битву на время, чтобы дать матери оплакать своё горе.

– Нападайте, что вы встали! – кричит Вэнь Чао своим противным голосом.

Дальнейшие действия проходят, как в тумане. Цзян Яньли не уверена, что она ещё жива. Луч надежды теплится у нее в груди, когда Юй Цзыюань выходит из руин сгоревшего дома – пожалуйста, пожалуйста, пусть А-Мэй будет ранена, хоть искалечена на всю жизнь – но жива!

Но Юй Цзыюань выходит одна, и ярость в её глазах говорит о том, что она порождена местью матери за собственное дитя.

– Убью! – возгласает она, с размаху отбивая Цзыдянем нескольких адептов. В её фиолетовых глазах пылает жгучая ненависть и бешенство, – убью! Всех до единого – убью!

– Мадам Юй!..

Цзян Яньли слышит отчаянный крик Вэй Ина – и сердце пропускает второй удар.

Матушка была так ослеплена яростью, что не смотрела себе за спину, куда прокрался Сжигающий Ядра. Он уже занёс руку, готовый сделать свое дело – но Юй Цзыюань оттолкнул Вэй Ин, подставившийся под удар вместо неё.

Цзян Фенмянь среагировал быстро, хватая свою жену на руки и осматривая взглядом остальных своих детей.

Цзян Чэн и Цзинь Цзысюань едва держались, тяжело дыша и поддерживая друг друга, чтобы не упасть. Яньли ранена, но сильно шокирована. Это чудо, что её ещё не задели.

– Довольно с нас… – одними губами прошептал он.

А-Ли бросилась к неподвижному телу Вэй Ина. Странно, в её глазах должны были стоять слезы, но она… Не плакала. Просто ничего не чувствовала. Просто мрачная решимость выжить взяла верх. И она держала своего брата на руках, высчитывала пульс, облегченно вздыхая.

Ядра нет. Но он жив.

– А-Ли, – Цзысюань, весь в пыли и мелких царапинах, подходит к ней, перекладывая Вэй Ина на свои плечи. Раны ему не к лицу, золотые одежды запятнаны кровью – А-Ли надеется, что не его, – я позабочусь о нем. Помоги Цзян Чэну.

На ватных ногах девушка, спотыкаясь, бежит к брату, оценивая его состояние. А-Чэн, кажется, как и она, не до конца осознает происходящее, а все движения у него на автомате выработаны. Он ранен, но тоже не очень сильно – жить будет. Хватается за руку сестры и с обезумевшим видом спрашивает:

– Что с Вэй Ином?

– Жив, – коротко отвечает Яньли, помогая ему идти.

Цзян Фенмянь всё ещё сохраняет спокойствие – как ему это удается, никто не знает.

– Быстро. Вставайте на мечи и улетайте в Гу Су, он ближе. Мы полетим за вами, – его голос мрачнеет, – чуть позже.

– Отец! – вскрикивает Цзян Чэн.

– Мы обязательно вернемся. Не переживайте, – грустно улыбается Цзян Фенмянь.

Юй Цзыюань остекленевшими глазами смотрит то на детей, то на супруга.

– А-Мэй… Если она жива, мы… Можем ещё успеть.

Никто не решается сказать ей в ответ. Первым реагирует Цзысюань, вставая на свой меч и придерживая Вэй Ина так, чтобы он не упал. Цзян Чэн и Яньли, пошатнувшись, встают на свои.

И никто не решается сказать, что в этом пепелище никто не мог выжить.

– Сестренка А-Ли меня не слушает.

– У сестренки А-Ли появились дела, Мэй-Мэй, я обязательно приду к тебе, давай в другой раз?

Нет. Уже не приду.

Прости, Мэй-Мэй.

Другого раза не будет.

Комментарий к XX глава

Автор захлебнулся в слезах, не ищите автора

Вэй Ин, солнце, с днем рождения, прости, что мы тут тебе в праздник ядро выжгли :/

А-Мэээээй ревет в три ручья

========== ХХI глава. ==========

Ты, может быть, спросишь меня: «Что случилось?»

Да так, ничего, просто – похолодало.

А мне, как назло, лето теплое снилось

Проснулась, а солнца – как не бывало.

А-Ли не помнит дорогу от горящего Юн Мена до Гу Су. Все её мысли словно замерли в ощущении безнадежной тревоги, ужаса, осознания, что она не уберегла, не смогла уберечь ещё одного родного человека. Она бы все отдала, чтобы отправить А-Мэй к бабушке. Она бы нашла предлог, если бы хотела. Даже если бы это казалось странным и необоснованным поступком. Ее младшая сестра была бы сейчас жива, находилась бы в безопасности и не лишилась родителей, никого не потеряла, а они – не потеряли её. Все было бы хорошо.

Цзян Яньли обессиленно падает на колени. У нее нет сил даже для того, чтобы идти дальше, хотя надо бы убедиться, что Вэй Ину помогут. Надо убедиться, что с А-Чэном и А-Сюанем все в порядке. Надо…

– А-Ли? – женский голос, который она из тысячи узнает. Тихие шаги, приближающиеся к ней. Цзян Яньли поднимает голову – и сталкивается с полным сострадания взглядом Вэнь Цин, которая помогает ей встать, прижимает к себе, ласково поглаживая по голове.

– Ты жива, А-Ли, Вэй Ин тоже, его жизни ничего не угрожает. У Цзян Чэна и молодого господина Цзинь раны несерьезные. Твои родители беседуют с Лань Цижэнем, – понимая, что не помогает, ведёт по направлению к своим покоям, взволнованно держа за руку.

Цзян Яньли думает, что не заслужила такой подруги.

Для чего ей дали второй шанс? Чтобы она все исправила. А в итоге А-Мэй мертва, безвозвратно мертва, ее нельзя воскресить, а кажется, что если очень захотеть, можно опять оказаться на поле битвы, самой ринуться вытаскивать её из дома, прикрыть грудью, умереть вместо нее в конце-концов.

Ничего. Не. Вернуть.

По щекам Цзян Яньли катятся слезы, которые Вэнь Цин старательно вытирает шелковым платочком, осматривая на наличие серьезных повреждений. А-Ли никакой боли, кроме моральной, не чувствует, но лицо у А-Цин очень напряженное.

– Легко отделалась, – констатирует она, поднимаясь с кровати, – если хочешь, останься здесь, мне надо осмотреть остальных. Когда сможешь встать – иди к нам.

И не задает лишних вопросов, словно прекрасно понимает, что именно сейчас гложет душу Яньли. Вэнь Цин не была сентиментально-чувствительной, не была излишне добродушной, как Вэнь Нин – но состояние дорогих ей людей могла без проблем оценить. А-Ли бы сейчас кто утешил и успокоил, но она не может оставить все на А-Нина и ученицу.

Вэнь Цин вернется к ней, когда будет твердо уверена, что здоровью остальных ничего не угрожает.

Краем глаза она видит Юй Цзыюань и Цзян Фенмяня, разговаривающих с Лань Цижэнем. Психолог из него явно никудышный, им можно только… Посочувствовать. Вэнь Цин понимала, что в этой битве орден Юн Мен Цзян потерял почти всех своих адептов, но главной потерей для находящихся здесь была молодая госпожа Цзян. Совсем маленькая Цзян Мэй, которой даже не исполнилось пяти лет, которая была слишком мала даже для того, чтобы начать развивать золотое ядро.

И в ее смерти А-Ли, конечно, винила себя.

Вэнь Цин берет обезболивающее средство, бинты для перевязки и твердым шагом идет к раненым. Как хорошо, что они почти все легко отделались. Заботу о Цзинь Цзысюане и Цзян Чэне она поручит Вэнь Нину. А-Фенг отправит к главе ордена Цзян и его жене – несмотря на то, что ученица была ещё не очень опытным подростком, она держалась куда увереннее Вэнь Нина. В ней были все качества, присущие целителям: ледяное спокойствие, хладнокровие и умение принимать рациональные решения. Вэнь Цин гордилась ею.

Брата она попросила приехать два дня назад – во-первых, плохое предчувствие съедало ее, а во-вторых… Должно же это было когда-нибудь случиться. Вэнь Цин было так неспокойно, когда он жил в Ци Шани. Она удивлялась, как его отпустили к ней, но понимала, что и тетушке, вероятно, пришлось знатно постараться. А теперь она исполнила свою мечту – он был у нее под присмотром. Вэнь Цин точно не позволит ему умереть в этот раз.

Сколько лет она потратила на изучение золотого ядра! И ведь не напрасно же… Девушка приближается к Вэй Ину, смотрит в его мутные глаза, вводит обезболивающее, чтобы он не страдал. От мучений она этим его насовсем не избавит, но хоть временно – сможет. Садится рядом, удостоверяясь который раз том, что ядра нет. Она поможет юноше развить его заново. Обязательно поможет.

Помощь приходит оттуда, откуда не ждешь. Вэнь Цин была уже ко всему готова после того, как к ним заявились побитые её же соклановцами адепты Юн Мэна, А-Ли и её муж. Но, видимо, точно не к тому, что среди глубокой ночи к ней заявится сам Лань Ванцзи, сонно прищуривший глаза.

Он смотрел на Вэй Ина – и в его взгляде проблестнуло что-то кроме пустой безэмоциональности. Вэнь Цин улыбнулась краешком губ: возможно, для него ещё не всё потеряно.

– Пяти утра ещё нет, Лань Чжань, разве ты не должен спать? – она вопросительно на него смотрит. Хочет узнать, в чем дело, не иначе.

– Сестрица Цин, можно я тоже… – он осекся, глядя на то, как Вэй Ин крупно вздрагивает во сне, —…останусь?

В этот момент для нее все стало понятно, и обрывать эту хрупкую нить дружбы, перерастающей во что-то большее, Вэнь Цин не желала. Ей и лучше.

– Заметишь изменения в его состоянии – найди меня и скажи. Он без сознания, я ввела обезболивающее, – довольно заметила, что в золотистых глазах плещется некое подобие беспокойства, – надо проведать остальных.

Она знает, что остальные более-менее в порядке, и о них прекрасно позаботятся и Вэнь Нин с А-Фенг. Но все равно убеждается в этом ещё раз.

– Что с Вэй Ином? – у Цзян Чэн лицо в гневе искажено почти так же, как и у его матери. Вэнь Цин Юй Цзыюань в ярости не видела, но, если верить слухам, то только Цзыдяня в руках не хватает – и получите, распишитесь: мужская версия Пурпурной Паучихи.

– Дам знать, когда он придет в себя, – целительница благосклонно ему кивает, – а ты пока сиди на месте, чтобы раны не открылись.

Цзян Чэна, видимо, только вежливость и остатки уважения к спящему Гу Су удерживают от того, чтобы не сорваться с места и рассказать всё, что он думает о трех тысячах правил, которые не позволяют ни кричать, ни шуметь.

Цзысюаня почему-то рядом с ним нет, и Вэнь Цин недовольно хмурится: куда этот напыщенный павлин побежал, а главное – зачем? Догадка тут же дает о себе знать. Куда ему еще идти, если не к Яньли?

Надо только убедиться в этом и вернуться к Вэй Ину уже со спокойной душой и чистой совестью.

Она выходит на улицу и идет по направлению к своим покоям, где и оставила подругу. Слышит приглушенные голоса рядом и облегченно вздыхает. Все с этими двумя хорошо. Пока что. По крайней мере.

Вэнь Цин вдыхает в себя ещё немного свежего воздуха прежде чем вновь уйти к Вэй Ину. Она приведет его в себя, когда раны залечатся с помощью ее духовной энергии. А после – заставит задержаться в Гу Су, чтобы вновь ядро развить. Должно получиться. Уже, можно сказать, началась война, а на войну без ядра лучше и не соваться. Знаем, помним – гора Луанцзан, темный путь, осада…

Лань Чжань все ещё не отходит от своего… Друга? Знакомого? Приятеля? Вэнь Цин даже не знает, какие у них отношения, но улыбается, видя, как брат ее мужа передает остатки духовной энергии и… Сталкивается с обратным эффектом.

Точно. Они не смогут передать энергию человеку без ядра. Вэнь Цин недовольно закусывает губу. Как же она это не предусмотрела?

– Это бесполезно, Лань Чжань, – тихо говорит она, когда видит, что юноша даже не думает сдаваться.

– Это связано с его ранами? – еще сильнее хмурится Ванцзи.

– У него нет золотого ядра, – выпаливает Вэнь Цин, все же решаясь это сказать, – поэтому можешь даже не пытаться.

И она впервые видит отчаяние в его обычно таком спокойном взгляде.

– Есть ли способ его… Вернуть?

– Точного нет. Но я знаю, как развить его заново. Во взрослом возрасте это куда сложнее, но Вэй Ин сильный. Он обязательно справится, – Вэнь Цин приходится выдавливать из себя эту улыбку, чтобы поддержать Лань Чжаня. Непривычно видеть его таким разбитым и сломленным.

Она даже пугается, когда видит в его глазах азартный или ещё более отчаянный огонек.

– Сестрица Цин, отдай ему моё ядро!

– Не неси чушь. Пересадка золотого ядра невозможна, а рисковать вами обоими я не собираюсь. Лучше обмочи полотенце в воде и принеси мне, так ты поможешь ещё больше.

«Пересадка золотого ядра невозможна» – Вэнь Цин мысленно улыбается своим же словам. В той жизни она наглядно показала, что, оказывается, возможна, да ещё как.

Лань Чжаню это знать не следует.

Его забота о Вэй Усяне удивляет девушку ещё сильнее, и она продолжает думать над тем, какие отношения связывают этих двоих сейчас. Ведь в прошлый раз Ванцзи и Усянь друг друга ненавидели… Хотя…

Вэнь Цин помнила, как Лань Чжань встретил Вэй Ина по пути на Луаньцзан, когда тот шел за редисом или картофелем с А-Юанем. Но он не сделал ровным счетом ничего, чтобы помочь, ничего, чтобы убедить другие кланы не нападать на беззащитных стариков и детей.

Возможно, в этот раз все было бы иначе. Но еще одного раза не будет.

***

Цзян Яньли выходит из покоев Вэнь Цин – оставаться в тесном помещении, где стены слишком давят на нервную систему, где воздухом дышать очень тяжело, откуда хочется бежать, ей больше не под силу. Она дышит свежим воздухом, вдыхает его полной грудью, невольно сравнивая чистоту Гу Су и пепелище, в которое превратился любимый ею Юн Мен.

– А-Ли!

Девушка оборачивается и слабо улыбается уголками губ, видя идущего к ней А-Сюаня. Слава Небесам, он в порядке, даже ран почти нет. Это немного затмевает её волнение за А-Сяня и А-Чэна, хотя с последним тоже все хорошо было.

– Вэнь Цин тебя уже отпустила? – Цзян Яньли слегка недоверчиво смотрит на перевязанную руку супруга.

– Я сбежал, – усмехается Цзысюань, садясь на траву рядом с ней, – эта жуткая женщина не позволила бы мне вот так взять и уйти.

– А-Цин милая, – возражает Яньли, переплетая пальцы их рук.

– Наверное, ты не видела её в гневе.

– А ты успел?

– Она кричала на молодого господина Цзян, когда он порывался пойти к Вэй Ину. Я удивлен, как в Гу Су еще не проснулись от такого шума.

У Яньли резко поднялось настроение. А-Сюань нарочно отвлекал её от плохих мыслей, и она не могла не ценить это. Он обладал каким-то непревзойденным даром, умением переключать внимание на что-то другое, умение отвлекать от самых страшных кошмаров. Вместе сожженого дома теперь она видела первую встречу с Вэнь Цин и Вэнь Нином в грозу; видела, как они секретничают у нее в комнате, а младшие братья играют друг с другом. Видела её счастливое лицо, когда А-Ли выходила замуж.

И слегка разбитое – перед её же собственной свадьбой.

– Как ты думаешь, мы сможем восстановить Юн Мен? – тихо спрашивает она, когда иллюзии рассеиваются и уступают суровой реальности. А-Ли специально прикрывает глаза: лучше видеть давящую на виски темноту, чем огонь, охвативший родной орден, лучше слышать голос любимого человека, а не последний детский крик.

– Из этого пепла? Если очень постараться, то, вероятно, можно. Мадам Юй и глава Цзян сделают что-то с этим, я уверен, – Цзысюань говорит максимально спокойно, чтобы ничто не выдавало его собственную тревогу; он пробыл в Юн Мене всего пару дней, а ощущение, что целую жизнь. И для Яньли это – дом, – я им помогу, если они что-то предпримут.

– Я тоже, – и в её голосе слышится мрачная решимость, которая даже в сравнение не ставится с мягкостью, с которой Цзысюань произносит эти слова.

***

Юй Цзыюань опять запуталась и потерялась. Осознание того, насколько неправа была она, ударило в голову ещё тогда, когда Вэй Ин прикрыл её собой, падая без сознания и давая шанс выжить. Женщина думала, что её приёмный сын мертв – и сражалась из-за этого как мать, потерявшая уже двоих детей.

А-Мэй, девочка, уже в раннем возрасте демонстрирующая её черты характера, её манеры, её жесты – то, что не могла унаследствовать Цзян Яньли, занимаясь с утра до ночи и зная наизусть все правила этикета. А-Мэй, которая, если бы выжила, точно вошла бы в ряд первых трёх красавиц Поднебесной. А-Мэй, которая служила уверенным и обдуманным шагом к примирению с Цзян Фенмянем, единственным, была единственным ребёнком, которого Юй Цзыюань действительно хотела.

Ведь она так ошибалась по молодости. Считала, что её муж до сих пор влюблен в Цансэ-саньжэнь, а с ней сошелся только из-за того, что так захотел его отец.

Из-за того, что он искал замену этой странной женщине.

Сама уверяла его в том, что дети ему не нужны, привила им чувство неполноценности – и если бы не Яньли, то продолжила бы люто ненавидеть Вэй Ина только за то, что он сын Цансэ. Не смешно ли?

Смешно.

Юй Цзыюань не верила ни в Бога, ни в Дьявола, пока жизнь не покарала её за совершенные ошибки. Она поплатилась А-Мэй. Ребенком, который был слишком мал, чтобы уже стать виноватой в чём-то и навлечь на себя гнев Небес.

Юй Цзыюань вспоминает, как мечтала о том, что её младшая дочь будет покорять сердца всех юношей, как и она сама в своё время, будет с гордостью предавать сожжению любовные письма от неизвестного отправителя, даже не читая их. Розовые одежды Юн Мэна так бы шли ей. И она выросла бы прекрасной заклинательницей, если захотела бы.

И то, что случилось на самом деле, просто не может восприниматься ею всерьёз. Вся резиденция разрушена, дом – сожжён настолько, что под досками, обвалившимися из-за пламени они с Фенмянем даже не смогли найти тело своей дочери, чтобы похоронить достойно.

Юй Цзыюань лишили всего, даже крыши над головой – но виной тому её прошлые ошибки.

Цзян Фенмянь обнимает её со спины и обещает, что они справятся вместе.

Юй Цзыюань хотелось бы в это верить.

Говорят, что звезды на небе – это умершие люди. Когда человек умирает, появляется новая звезда. Сегодня весь мир заклинателей увидит ещё одну, ушедшую слишком рано.

Я равно открыта и счастью, и боли,

И кровь моя ровно пульсирует в венах,

И я все мечтаю, что выйду на волю,

И я все рисую на стенах тюремных

Комментарий к ХХI глава.

Продолжение стекла т____т

Fleur «Я все еще здесь»

Дружба А-Ли и А-Цин такая дружба^^

ВанСяни… Недовансянились

я в 2 ночи би лайк:

========== XXII глава ==========

Вэй Ин открывает глаза на третий день прибывания в Гу Су.

Точнее, он ещё не знает, где находится – удивленно рассматривает кажущуюся знакомой местность, удивленно понимает, что где-то уже это видел. Мысли всё ещё затуманены, и юноша не может понять, в чем дело – недавно же все было нормально, что могло случиться!

И тут же вспоминает, как на Юн Мэн напали; как мадам Юй отказалась превращать Пристань Лотоса в надзирательный пункт и как в порыве гнева все же отхлестала его кнутом. Из-за повреждений, которые золотое ядро ещё не успело исцелить, он не мог сражаться в полную силу, а потом и вовсе увидел, как его приемной матери собираются уничтожить ядро.

Вэй Ин не мог стоять в стороне, он даже не колебался и не думал дольше одной секунды. Защитить мадам Юй для него было естественной реакцией, ведь она вырастила его в своем ордене, несмотря на то, что недолюбливала; она обучала его и изредка хвалила.

Мадам Юй разрешала ему есть с ней, дядей Цзяном, Цзян Чэном и шицзе. Позволяла заботиться о нём. И пусть для окружающих Вэй Ин – всего лишь сын слуги, все прекрасно знали, что если с ним что-то случится, то праведный гнев Пурпурной Паучихи не пройдет мимо.

Она любила Вэй Ина своеобразной любовью, в которой находилось и место давней обиде, ревности и зависти к его матери. Но мудрость к женщине действительно пришла со временем: она вовремя поняла, что Вэй Усянь – не только сын своих родителей, но и её тоже. Их с Цансэ-саньжэнь конфликты, о которых вторая, вероятно, не знала, потому что всегда относилась к Цзыюань, как к своей подруге, никаким боком не касаются её ребенка.

Много ли успели заложить в нем Цансэ и Чанцзе? Они умерли, когда Вэй Ину было всего лишь шесть лет. Он не помнил своих родителей от слова «совсем». И то, чего он добился, то, каким человеком стал – заслуга Юй Цзыюань.

Она все же приняла его в свою семью. И Вэй Усянь ей отплатил. Своим золотым ядром, которое она и помогала ему развивать.

Никто не пострадал, верно? Значит, ничего страшного и не случилось. Все живы… Все…

Вэй Ин тяжело сглатывает.

Цзян Мэй… Он слышал детский крик, а после – треск сгоревших досок, видел то, во что превратился дом. Могла ли его шимэй выжить в таких условиях?

Конечно, не могла. Тем более, она даже не доросла до того, чтобы развить золотое ядро, которое, возможно, спасло её. Хотя это тоже маловероятно.

А вдруг… Её успели спасти?

Надо как можно быстрее узнать это.

Вэй Ин пытается подняться – каждое движение отдается пульсирующей болью в теле, он не может шевельнуться. Такова плата за выжженное ядро? На бледном лице появляется усмешка. Если это и есть плата, Вэй Усянь готов отплатить полностью.

– Вэй Ин.

Он ожидал, что рядом будет сидеть шицзе, еще меньшая вероятность гласила, что Цзян Чэн мог бы и навестить своего любимого шисюна, который спас жизнь его матери. Еще маловероятнее, что дядя Цзян и мадам Юй.

Но никак не Лань Ванцзи.

– Лань Чжань… Ахаха… А ты-то что тут делаешь? Как тебя сюда занесло? Только не говори мне, что я в Облачных Глубинах, – нервно смеется юноша, смотря в золотистые глаза – сейчас они ничего не выражают. Как обычно.

– Ты в Облачных Глубинах, – раздается безжалостный ответ.

– Какая жалость… Лань Чжань, ну, а ты что тут делаешь? Человека без ядра не видел? Ну вот, любуйся, теперь можешь величать меня героем-Юн-Мэн-Цзян, – Вэй Ин выдавливает из себя улыбку и думает, как бы ещё пошутить, чтобы развеять обстановку, – негоже это – благовоспитанному Второму Нефриту Гу Су Лань смотреть на такое убожество. Старик Лань, скорее всего, не одобрил бы.

При слова «Убожество» лицо Лань Ванцзи становится чуточку эмоциональнее – на нем появляется что-то вроде недовольства или гнева, а руки, которыми он сжимал свои одежды, чтобы не выдать дрожь, безвольно опускаются.

– Ты – не убожество, – произносит со слепой уверенностью в дрогнувшем голосе.

– Вот как разлука меняет людей! Я так рад, что ты признал это! А теперь изволь уйти, я хочу спать, – ухитряется адепт Юн Мена, заваливаясь обратно на подушку и закрывая глаза.

– Не уйду.

– Лань Чжань! Тебя не поймешь, то все отдашь, чтобы со мной рядом не стоять, то уйти отказываешься. Говорю – человека без ядра не видел что ли? А я просто хочу побыть одному!

…чтобы ещё раз осознать безнадежность ситуации…

– Я не оставлю тебя, – твердо произносит Второй Нефрит.

Вэй Усянь хмурится: а ведь этот юноша очень странный, и отношения у них такие же странные сложились с самого начала.

В Гу Су, на самом деле, не так уж и плохо – правила можно нарушать по принципу «не пойман – не вор». Именно этим руководствовался Вэй Ин, когда ночью протаскивал «Улыбку императора». Вот только одного не учел – Лань Чжаню что-то не спалось, и он решил поймать своего одноклассника и притащить к дяде на расстрел. Не учел только второй господин Лань, что Вэй Усянь обороняться умеет, и как итог, зализывали раны на одних источниках после получения наказаний.

Во второй раз Вэй Ин решил, что если Лань Цижэнь говорит «вон из класса!», то он и правда имеет в виду, что из класса надо выйти. Это потом Хуайсан объяснял товарищу, что данные слова означают «немедленно извинись, а ещё лучше – потребуй выдать себе наказание»(ну как Хуайсан знать не мог? Второй год уже обучается, всякое повидал, но вот наказания ни разу не отбывал —скрывался, причем успешно)

И заставили Вэй Ина месяц сидеть с Лань Чжанем в библиотеке, переписывая правила. Поладить они не поладили, зато подрались и хороших слов друг другу наговорили. А что было, когда Вэй Ин ради интереса – ну как ледяная глыба на эротический сборник отреагирует? – ему книжечку Хуайсановскую, а потом удивлялся – так он еще смущаться умеет?

Лань Чжань называл его картины убожеством. Он вообще всё, что касалось Вэй Усяня, называл убожеством. Старшему адепту Юн Мэна было все равно на такое – подумаешь, хуже бывало! – но он запомнил и теперь наблюдал за тем, как Лань Чжань находится в замешательстве, стоит ему произнести излюбленное слово Второго Нефрита.

Кажется, между ними что-то поменялось? Но когда успело? Адепт Юн Мэна пытался вспомнить, где они еще пересекались, кроме Облачных Глубин. Сошелся на том, что кроме Вэньского лагеря и пещеры Черепахи-губительницы негде было. Да и там ничего такого не произошло. Неужели поумнел? Юноша негромко рассмеялся своим мыслям и тут же сделал задумчивое лицо.

– Хэй, Лань Чжань. Лань Чжань, которого я знал, никогда бы не стал сидеть около моей кровати и отказываться уходить. Лань Чжань, которого я знал, не стал бы показывать странную реакцию на слово «убожество». Ты точно в порядке? Или тебя подменили? – с веселыми нотками, как ни в чем ни бывало, спрашивает Вэй Ин, – кто заставил тебя сидеть со мной?

– Никто.

– Ты неразговорчив сегодня. Лань Чжань, что же случилось? Мне казалось, что мы друзья, а разве друзья не должны доверять друг другу?

Лань Чжань замирает. И не делает абсолютно никаких движений несколько минут. Он даже не уверен, что до сих пор дышит.

– Лучше подумай о том, что у тебя нет ядра, – находит отговорку и тут же понимает, что она не сработает.

– Я успею подумать об этом, – заявляет Вэй Ин слегка самодовольно, – у меня на это еще много-много лет, а почему ты сидишь тут, мне хочется знать сейчас.

– Вэнь Цин попросила меня.

– Вот как…

Вэй Ин слегка разочаровывается – он большего ожидал. Хотя что-то ему навязчиво подсказывает, что Лань Чжань врет. Не могла Вэнь Цин разбудить его посреди ночи: у нее должны быть ученики в конце концов

Но ладно, пусть будет так.

– Вэй Ин, – голос Ванцзи звучит устало и приглушенно. Его веки потихоньку слипаются, и он кладет голову на край кровати.

– А? Все хорошо, Лань Чжань? Ты сам не свой. Нет, наверное, тебя все же подменили, – Вэй Ин закрывает отяжелевшие веки: отсутствие золотого ядра сказывается пульсирующей болью в груди. Неужели ему и остаток жизни жить так? Или потом это пройдет? Живут же люди как-то без этого ядра, и он выживет.

Наверное.

В груди что-то неприятно колет, и он бы сейчас все отдал, чтобы шицзе, Цзян Чэн, дядя Цзян, даже мадам Юй, оказались рядом.