Текст книги "Красная роза, розовый лотос (СИ)"

Автор книги: Girl on the Darkness

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 17 страниц)

А-Ли не знает, что чувствует к Цзисюаню, в глубине души считает её натуру очень дерзкой и эгоистичной (в чём не ошиблась), однако, то чувство, которое пробудилось в ней, когда она поняла, что это он – тот самый заклинатель, которого в тупик загнали лютые мертвецы, она не знает, как объяснить.

– Оставайтесь тут, – девушка говорит это братьям впервые в повелительном наклонении. Их она точно должна уберечь. Яньли не знает, что послужило столь безрассудному порыву, но одно знает точно: хотя бы их ей удастся сберечь.

Все приемы, которым её учила мать, оказываются очень даже нужны. А-Ли радует оттого, что тренировки не прошли напрасно. Ей раньше никогда не выдавалось возможности проявить способности на деле. Тело двигалось, словно в плавном завораживающем танце, а меч в руках безжалостно убивал, окрашивал землю ало-красными брызгами крови, после чего слышатся лишь предсмертные всхлипы и хрипы. Мертвецы рассыпаются в пепел, на этот раз – навсегда. И только, убедившись, что опасность миновала, А-Ли подходит ближе к раненому заклинателю, с беспокойством глядя ему в глаза.

– А-Сюань?

Он бы всё отдал, чтобы не слышать её прекрасный голос, чтобы не быть слабым перед ней.

Девушка наклоняется к нему, осматривая рану и удивляясь, как он ещё находится в сознании. Целительскими навыками она не обладает, поэтому максимум, чем может помочь – достать бинты, единственное, что находилось у неё в кармане светло-розовой накидки, молча перевязывая раны на руке Цзисюаня, первое время сопротивлявшегося, а потом сдавшегося окончательно. Он чувствует, что силы медленно покидают его, а нежные прикосновения Яньли к собственной коже равноценны моральной анестезии.

Когда его загнали в тупик, он уже был готов считать минуты до своей смерти. Мертвецы с наслаждением, присущим всем неживым, раздирали его кожу, откидывали со всей силы на землю и сопровождали столь жестокое занятие злостными криками. Им, видимо, хотелось как можно дольше наслаждаться его мучениями, а парень был абсолютно не рад этому. Поделать он ничего не мог, пусть и до конца сжимал Суйхуа в руках, отражая редкие атаки. Больше всего на нервы давил смех. Именно поэтому, заметив хрупкую фигуру, что стала для него спасением, он не сразу понял, кто это.

Их с Цзян Яньли отношения изначально были построены лишь на хороших отношениях матерей, они видели друг друга всего несколько раз за пятнадцать лет, ни о какой любви не могло быть и речи. Их брак – чистая формальность и договоренность. Их жизни им не принадлежат, они с самого начала утратили своё право выбора, которое было далеко не у всех. Их брак должен был закрепить хорошие отношения между орденами Юнмен Цзян и Ланьлин Цзинь. Не более.

Первое время Цзисюань даже не думал скрывать то, что ему, кажется самую малость нравится А-Ли. Но потом эти чувства растоптал разум, говорящий чуть ли не прямым текстом, что он не может просто взять и отравить её существование. В Ланьлине не приветствуется мягкость и чистосердечность – это давнейшее правило, которое не было написано в книгах, но которое все соблюдали и которое до сих пор не утратило силу. Цзисюань не раз убеждался и на собственном опыте, что добрых и мягких в его родном ордене просто раздавят. Ему, наследнику, сыну главы ордена, приходилось соответствовать этим давно выработавшимся критериям, приходилось скрывать истинное лицо, подавлять желания, чтобы добиться успеха. И он не заметил, как такой образ жизни стал для него совсем нормальным и обычным.

Как бы то ни было, Цзян Яньли уж точно не заслужила этого кошмара, не заслужила насмешек за спиной, которые начались ещё до помолвки, а ещё он её сердце не заслуживает, потому что таким, как она, надо любить взаимно и безвозмездно. Цзисюань до недавнего времени пытался набраться уверенности, пытался подобрать правильные слова, чтобы объяснить матери в который раз: их пути пересекаться не должны, А-Ли заслуживает намного большего. Но в этот самый момент они снова встречаются, и она искренне беспокоится, перевязывает кровоточащие раны и просит братьев донести его до Юнмена, который расположен значительно ближе Ланьлина.

Он не может ничего сказать ей, потому что внутреннее кровотечение делает своё темное дело, перед глазами всё расплывается, смешивается в однообразные узоры, бьющие резкой и слишком яркой комбинацией цветов по воспаленным глазам, и двигаться через чур больно, не то, что говорить.

И всё же, превозмогая боль и пока ещё оставаясь в сознании, Цзинь Цзысюань, которого все привыкли считать гордым и несокрушимым, мысленно падает перед Цзян Яньли на колени, произнося робкое «прости».

***

Юй Цзыюань не по наслышке знала, что такое брак по расчету, но глубоко в душе лелеяла надежду на то, что её дочь и сын лучшей подруги найдут общий язык, поладят, и брак не станет для них рутиной и мучением. И эта надежда укрепляется, когда А-Ли почти отчаянным голосом просит её как можно быстрее позвать лекарей, потому что не скрывает своего беспокойства за Цзисюаня.

Она с первой встречи почувствовала к нему симпатию. После, стремясь воссоздать в голове его образ, поймала себя на мысли, что, похоже, влюблена. А подсознание ласково представляло перед зрением картину окровавленного тела в жёлтых одеждах с безмятежным выражением лица, словно этот человек в гробу не мертв, а просто спит и вот-вот проснется. Цзян Яньли надеялась на то, что откинет свои слабости, однако, приобрела ещё большие.

Она. Боится. Его. Потерять.

Никто этому не удивится, если узнает, насколько сильны эти её чувства к нему, но А-Ли мыслит рационально, поэтому понимает: даже если их свяжут узами брака, то к определению и пониманию своих истинных чувств им придется идти долго, пройти через множество односторонних ссор, обид и недопонимания, а после – насладиться недолгим счастьем и умереть. Ей не хочется (не нужна) такая жизнь.

– Я не осуждаю тебя. Я могу понять твоё волнение, – говорит ей мать, видя, что А-Ли мнется у двери в нерешительности, неуверенно думая, следует ли ей войти. Она смотрит на мать, удивляется её неожиданно мягкому тону, но Юй Цзыюань тут же меняет выражение лица на более строгое, – однако, это не значит, что ты должна чувствовать себя так неуверенно.

– Да, я знаю, – А-Ли не врёт, знает всё прекрасно, но всё равно разворачивается и уходит вслед за матерью. У неё ещё будет время.

Ей надо поговорить с Цзисюанем, пока все эти нахлынувшие чувства не растворились в неведении.

Ты разглядел во мне принцессу

Солнца луч и снега блеск

Ты мог бы посвятить мне мессу,

Пока всё не обратилось в треск…

Комментарий к V глава.

Nmilova – «Корона». Да, хоть убейте, но я вижу в этой песне Цзян Фенмяня и Юй Цзыюань.

Я попыталась описать их отношения…итак, мы имеем то, что Мадам Юй готова начать всё сначала О^О

А Яньли умничка, лапонька, солнышко, которая беспокоится и одновременно старается оттолкнуть свои чувства))

Смотрит в жанры вроде ООС есть…

========== VI глава. ==========

Никому со мной не по пути. Прошу, не надо слов, уходи.

Кровоточат душевные раны,

Меня не спасти.

Убиваю время так неосознанно —

Я богом не создана, несовершенная…

У Вэнь Цин даже после прошествия двух лет детали разговора с Цзян Яньли сохранились настолько четко, что она с лёгкостью могла бы воспроизвести их вновь. Она не одинока, А-Ли – такая же девушка, которая помнит прошлое. Только вот в отличие от самой А-Цин, она пытается что-то изменить.

Изменить? А как? Устроить заговор? Сбежать? Последний вариант сразу отлетает. Не так Вэнь Цин воспитывали, чтобы она стала предательницей. Предательницей она станет в любом случае, вот только тогда девушка несла это бремя, не ломаясь, точно знала, точнее, даже предположить не могла, что её ждёт дальше, однако, даже умерла, не закричав и не издав единого звука, когда её, целительницу, что в жизни никого не убивала и даже меч в руки не брала – доспехи ей не по плечу, сожгли на костре, как последнюю ведьму, покрывшую своё имя темным пятном совершенных злодеяний. Вэнь Цин сгорала в прямом смысле от несправедливости, не могла ничего сделать – правда не могла, надеялась лишь на то, что заклинатель, практикующий темные искусства, спасший её и остатки павшего клана, пожертвовавший ради них своим именем, званием, статусом, всем, что у него было, прожил хоть чуточку подольше, и это была единственная её возможность его отблагодарить, кроме как сказать на прощание въевшееся в кожу «спасибо и прости».

В любом случае, Вэнь Цин свой орден не предаст. Она будет незапятнанной до самого конца, не оставит попытки вразумить Вэнь Жоханя, начнет с нетерпением ждать новой встречи с А-Ли, когда та отправится на ночную охоту, чтобы обсудить дальнейшие действия. Через бумагу…

– А-Цин, если мы будем действовать сообща, а не по отдельности, то сможем повлиять на исход событий, шанс на успех станет гораздо больше. Мы должны принять помощь друг друга – нам это необходимо, – голос девушки до сих пор в её подсознании такой же…живой? Умиротворенно-спокойный, никак не совместимый с голосом самой А-Цин, которая привыкла все свои мысли высказывать четко, максимально кратко и в резкой манере.

– Думаю, ты права. Нам стоит видеться чаще. Думаю, я смогу убедить тётушку иногда приезжать в Юнмен, она сама говорит, что мне необходимо обучаться навыкам целителей других орденов.

– Ночная охота. Я могу передавать тебе письма, если встречусь с кем-то из твоего ордена на ночной охоте, – напомнила А-Ли, задумчиво вертя в руках Цзыдянь – кольцо-кнут, которое мадам Юй отдала ей, настояв на том, чтобы дочь носила его с собой.

…удачно выйти замуж и перебраться в другой орден? Наставница часто говорила, что такой очаровательной девушке не следует всю жизнь отдавать целительству.

– А-Цин, ты поймёшь меня, когда кто-то тебе понравится. Целительство – удел тех, кто кого-то потерял, и из-за этого не может допустить мысль о том, что кто-то тоже кого-то потеряет. Ты очень красивая, умная, блещешь разными талантами. Неужели тебе никогда не хотелось любить и быть любимой?

– Нет. Я обещала бабушке…к тому же, у меня остался А-Нин, – напоминает она, вспоминая, что бабушка брала с неё обещание заботиться о младшем брате. Если девушка выйдет замуж, то А-Нин останется один. Не один, конечно, Вэнь Саэ, естественно, позаботится о нём, но А-Цин действительно слишком к нему привязана, чтобы допустить навязчивую мысль о том, что их судьбы разойдутся. Но это ещё не первая причина…

Вэнь Цин вздрагивает от одной мысли, что утратит свою и без того эфемерную и непостоянную свободу, если её свободой назвать можно. Ей придётся подчиняться? Нет уж. Она справится сама, будь то подростковые капризы или излишняя самоуверенность, девушка сохранит свою независимость. Никто не посмеет ей помыкать – она сама себе закон. Поэтому обходит тему о замужестве так, как может. Наставница понимает её, старается не задавать лишних вопросов. Тактичность. Этому не учат, это качество проявляется с детства, есть оно или нет, определяет какая-то другая сила, неподвластная людям. Этого качества Вэнь Цин, похоже, была лишена с самого начала. Привыкшая говорить прямолинейно, девушка даже немного завидует наставнице, что обходится до всеми мягко, говорит всегда тихо-певуче и проявляет искреннее сострадание, когда Вэнь Цин почти ничего ни к кому не чувствует.

– Можно ли восстановить золотое ядро человеку, который его утратил?

– задаёт она вопрос Вэнь Саэ, которая как раз сидит рядом с ней, зашивая какой-то плащ нерадивого адепта, порвавшего его на ночной охоте. От такого вопроса женщина вопросительно поднимает на ученицу свои темные, как ночь, глаза, хоть взгляд и слегка непонимающий, в нём можно прочитать гордость…

…ведь Вэнь Цин уже в юном возрасте добилась уважения среди остальных целителей, демонстрируя непревзойденные врачевательские навыки и глубокую проницательность, она подавала надежды с ранних лет, продолжала родительское дело, затмевая собой младшего брата, который о таких же громадных успехах, как у сестры, даже мечтать не мог. Вэнь Цин знает – Вэнь Нин на неё не в обиде. Ему нужна защита, ей нужно защитить его, последнего родного человека, который по сценарию жизни должен умереть, сгинуть после падения ордена Ци Шань Вэнь вместе с другими, ни в чём не повинными людьми.

Вэнь Саэ – её наставница, А-Цин считает, что она прекрасная учительница, однако, в некоторых вещах превосходит и её тоже. Чувствует резкий укол вины за это – не будь у неё воспоминаний о прошлом, она бы ни за что не смогла бы общаться с ней почти на равных, ни за что не добилась бы успехов, а только, поймав одобрительный взгляд за проделанную часами работу, вспоминала об этом всю оставшуюся жизнь. Ей точно не быть ровней тем, кто постигал целительское искусство, начиная с самых азов. И всё же то обстоятельство, что в той жизни Вэнь Цин так и делала и так же многого добилась, не позволяет ей опустить свою гордость на дно, а только расправлять плечи, демонстрируя изящную осанку, соблюдать манеры поведения и чувствовать себя нужной в обществе, которое без таких, как она, не выживет – распадётся, растрескается на мелкие кусочки битого стекла, которые очаровательно блестят на солнце, но на которые так больно наступать…

– Не думаю, что золотое ядро человеку можно вернуть. Хотя… – наставница всерьёз задумывается. Она раньше сама задавалась таким вопросом, но сдалась со временем, не найдя ответа, а А-Цин не из тех, кто так просто опускает руки, – его можно взрастить длительными тренировками. Второй раз? Это займет намного больше времени, соответственно…

–…если начинать его выращивать, то лучше в детстве. Попытки сделать это в более осознанном возрасте успехом увенчаться могут не всегда. В истории не было зафиксировано ни одного случая повторного выращивания ядра, но кто знает? Взрослый человек усилием воли может ещё раз подвергнуть себя тренировкам, – подхватывает мысль Вэнь Цин, сразу сообразив, что к чему и договаривая за Вэнь Саэ, – однако, ничто не может гарантировать успех. Тренировки в том случае стоит ужесточить…

– Ты всё верно поняла. И всё же, мне кажется, это невозможно.

Солнца садится, отливает ярко-оранжевым цветом, что бликует на темных волосах женщины, приобретающих какой-то странный светлый оттенок из-за этого. «На фоне садящегося солнца и реки перед ними она кажется очень красивой, подмечает Вэнь Цин про себя, – если бы я умела рисовать, то непременно зарисовала бы эту картину. Как прекрасно!»

– Если человек довольно сильной воли и духовной силы, а ядро потерял в ходе способности другого человека? Сжигающий ядра, так ведь?

«Вэй Усянь, – отчётливо проносится немая угроза в голове девушки, – если ты посмеешь ещё раз пересаживать своё золотое ядро своему драгоценному дружку, я тебя придушу, так и знай.»

В голове вновь видения – напоминания о тех днях, когда Вэй Усянь умолял её пересадить его ядро Цзян Чэну так же, как и она когда-то просила спасти Вэнь Нина, пройдя неблизкий путь от того, что осталось от Ци Шань Вэнь до Юнмена, не останавливаясь.

– Этот человек настолько важен для тебя, что ты готов буквально пожертвовать собой ради него? – Вэнь Цин скрещивает руки на груди, сверля Вэй Ина взглядом.

– Да. Что бы ни случилось в этом мире, Цзян Чэн должен жить. И ещё…

– Говори, не тяни, – нахмуривается она, видя, как заклинатель запинается.

–…не говори ему об этом, – едва выдавливает из себя парень резко потускневшим голосом, словно представляя, что его ждут и какие мучения ожидают в дальнейшем.

– Я бы и не сказала. Точнее, он бы и не поверил, – усмехается девушка, невесело представляя, как скажет главе ордена Цзян о том, кто на самом деле пожертвовал золотым ядром ради него, а после – какое забавное выражение будет на его лице.

Ей было почти физически больно наблюдать за тем, как после всего произошедшего Цзян Чэн объявляет Вэй Усяня своим врагом в первую очередь, ненавидит и даже не пытается преодолеть эту ауру ненависти. Вэй Ин был бессилен против него. Винил себя за то, что не сдержал общение, винил за то, что не мог элементарно быть рядом, за то, что буквально оставил родной орден на произвол судьбы, а потом со смехом говорил, что Юнмен уж точно в надёжных руках, врал о своих чувствах так профессионально, что никто бы эту едва заметную фальшь, отражающуюся в серых глазах, и не заметил бы, кроме неё. Вэнь Цин знала. Она была свидетельницей его чувств.

И если такое повторится – а это повторится, может быть, последствия слегка сгладятся(что могут сделать целительница, к чьему скромному мнению разве что тяжелобольные прислушиваются и нежный цветочек Юнмена, задача которого – удачно выйти замуж? Не стоит недооценивать женщин!), за Вэнь Цин будет преимущество. Она должна посвятить себя изучению золотого ядра. Хотя бы, чтобы…

…спасти человека, благодаря которому она прожила чуточку побольше…

Я слышу, как тикают мои часы.

Я вижу, как исчезают стены.

Всегда намеренно сжигаю мосты.

(Никому со мной не, никому со мной не по пути)

***

– А-Ли? Что ты здесь делаешь? – сонно бормочет под нос Цзисюань, только открывая глаза и замечая на соседнем стуле хрупкую фигуру девушки, которая заботливо поправляет одеяло, чтобы ему было удобней. Со стороны А-Ли такое проявление заботы выглядело…странно?

– Тебя сильно ранили? – игнорируя вопрос, спросила Яньли с ярко выраженным сочувствием в глазах.

Парень отворачивается от неё, не без удовольствия отмечая то, что движения не приносят таких уж затруднений, как поначалу – юнменовские целители, видимо, постарались. Он чувствует, что щеки покрываются едва заметным румянцем, поэтому старается игнорировать вопросы заботливой А-Ли, чтобы она не заметила эту его минутную слабость. Она же наоборот задаёт их больше, нарочно пытаясь вывести А-Сюаня на разговор.

– Это Цзысюань больше всего напоминает напыщенного павлина! Он точно не подходит моей сестре!

– Шицзе достойна лучшего!

– Ох, мальчики, не спорьте. Не нам же решать, верно?

Любила ли она его? Скорее всего, нет. Нравился ли он ей? Скорее всего, да. Яньли не хочет повторить судьбу матери, жить с человеком, которого не любит, однако, в какой-то момент понимает, что не может ненавидеть. Интересно, а он как к ней относится? А-Ли видела его только пару раз в детстве, когда была ещё ребенком без поставленной цели, когда жила, не зная, кого и что следует защищать. Скоро начнется шторм. Время сейчас – это затишье перед бурей, которое может растянуться на долгие годы, но всё равно настанет момент, когда всё это закончится.

Цзян Яньли не хочет манипулировать людьми. Не хочет делать это ради достижения собственных целей, но у неё нет выбора. Она не привыкла льстить и лицемерить, специально набиваться кому-то в доверие. Считала, что лучше её будут ненавидеть настоящую, чем любить фальшивую.

– Вы не хотите со мной разговаривать, молодой господин Цзинь? – замечая то, что её в упор игнорируют, А-Ли осторожно приподнимается со стула, собираясь уходить, как за ткань её рукава слабо цепляется чужая рука. Девушка с неподдельным интересом оборачивается, удивлённая такому жесту со стороны меньше всего заинтересованного в их «отношениях».

– А-Ли. Не называй так меня.

– Хорошо, буду знать.

Им не о чем больше говорить. А-Ли всегда легко находила темы для разговора, общалась с людьми, поддерживала общие интересы. Со всеми. Но не с Цзисюанем. Он ей намного интереснее других, пусть она это скрывает, знает, что она ему не ровня, как говорят. Разве что по статусу, они же оба в одной лодке – дети, наследники из двух великих орденов заклинателей, которых хотят женить только ради хороших отношений между кланами, а люди тем временем много чего болтают, слухи, пусть маленькие, ничем не подтвержденные, разносятся по всей округе и утихают так же тихо, как и появляются. Хрупкую Цзян Яньли не считают привлекательной, у неё не очень выразительные черты лица, она не жеманничает и не модничает, всегда улыбается, редко говорит «нет», а её присутствие заставляет чувствовать себя… неполноценно. Так думает Цзысюань. Яньли – прекрасная, слишком идеальная, очаровательная, что до дрожи во всем теле и до едва заметного румянца на щеках. Её считают подающей успехи заклинательницей, а мать даже отдает ей Цзыдянь, говоря, что это кольцо-кнут обязательно признает её хозяйкой со временем, умалчивает, что эта процедура происходить должна довольно быстро.

– Матушка. Я думаю, его лучше оставить для А-Чэна, – девушка бережно снимает кольцо с пальца, кладя на небольшой столик посреди комнаты. Юй Цзыюань смотрит на дочь привычным холодным взглядом, которым смотрит либо в девяноста процентах случаев, либо когда не знает, что ответить.

– А-Ли, тебе всего лишь надо подождать, – произносит с лёгким нетерпением, – да, Цзыдянь признал меня сразу же, как я надела его на палец, но ты – другое дело. Ему нужно время.

– Нет, – Яньли качает головой, – прошло две недели, а я до сих пор не могу управлять им. Думаю, тут во мне дело. А-Чэн больше характером в тебя, поэтому его он признает сразу. Я так думаю. Я не могу носить его.

Девушка давно решалась на такой разговор, не могла никак собраться с духом, но сейчас – самое время. Ей ничуть не жаль расставаться с этим кольцом, разве что будет не хватать испуганных взглядов других адептов, с которыми она изредка пересекалась на ночной охоте, когда те, завидев Цзыдянь, удирали прочь, а некоторые, особо отважные, кидали уважительные взгляды и перешептывались между собой.

***

Проходит несколько дней, когда Цзысюань поправляется окончательно и может стоять на ногах. За все это время он понял одну вещь.

Он, кажется, влюблен в А-Ли.

С того дня, с их короткого диалога, они ни разу не пересекались – вероятно, девушка была занята тренировками или домашними хлопотами. Цзисюань однажды, в самую первую их встречу, когда они были совсем детьми, ел такой суп, знал, что она сама его приготовила. И сейчас вкусовые рецепторы дали о себе знать, а парень не мог сдержать улыбки. Этот суп для него готовила она, потому что он не сравнится с тем, что подавали в Ланьлине. Он приобретает какой-то особый вкус, связано ли это с тем, кто его приготовил, или же какой-нибудь юнменовский секрет приготовления?

А ещё он, перед тем, как начать обратную дорогу, обязан найти её и поблагодарить за то, что она для него сделала. Если бы не помощь А-Ли, его бы растерзали мертвецы, даже если ему бы удалось чудом от них отбиться, то Цзисюань просто умер бы от потери крови. Благодаря Цзян Яньли этого не случилось.

Она – звезда, до которой ему никогда не дотянуться. Она – Млечный путь, блистающий так ярко и так далеко одновременно. Она – солнце, которое даже на расстоянии согревает своим теплом, но до которого не дотянуться, как ни пытайся. Она будет выше, а тебе останется лишь смотреть, высоко задрав голову, наблюдать за этим прекрасным сиянием таких красивых, любимых глаз, в которых начисто отражаются все эмоции – положительные, а не отрицательные.

Он находит её около пристани, впрочем, раздумья о том, куда могла пойти девушка, не заняли и десяти минут. Яньли сама говорила, что любит лотосы, по крайней мере, в детстве это были её любимые цветы. В руках она держит письмо, которое, услышав шаги и тень приближающейся фигуры, быстро сворачивает и убирает в сторону. Молодой господин Цзинь был готов поклясться – на её лице не было привычной улыбки, было выражение крайнего беспокойства и тревоги, которое растворилось настолько быстро, что он даже задумался, не померещилось ли ему. Они впиваются друг в друга взглядами, будто играют в гляделки, мысленно решая, кто начнет неловкий диалог первым.

– А-Ли… спасибо тебе, – наконец произносит Цзисюань, отводя взгляд. Он не думал, что это будет так сложно. А-Ли же его будущая невеста. Почему его так пугает сама мысль общения и разговоров с ней? – спасибо, что оказалась рядом в нужную минуту.

…и ещё тысячу раз спасибо за то, что ты есть, А-Ли.

– Я сделала то, что сделал бы каждый заклинатель, – абсурдная, привычная, дежурная фраза, которую следует произнести каждому заклинателю – негласное правило, – я всё-таки очень рада, что нам удалось повидаться. Жаль, что при таких обстоятельствах, – она прикрывает рот ладонью, чтобы скрыть лёгкую усмешку.

Цзисюань не замечает, как на лице появляется улыбка. Рядом с ней хочется улыбаться, радоваться жизни, делать, что угодно, только не погружаться опять в эту грусть, в эти депрессивные раздумья, которые и сейчас немного терзают.

От кого это письмо? С кем может переписываться А-Ли? Наверное, кто-то очень для неё важный. Такая девушка, как она, не стала бы нарушать правила приличия.

Они перекидываются неловкими фразами и расходятся, каждый своей дорогой. Цзисюань не хочет рвать эту тонкую нить, рушить и без того едва появившуюся, неокрепшую связь между ними. В подсознании – мысли о возможно светлом будущем. О том, что он не разрушит то, к чему прикоснется. Цзян Яньли наконец-то выдыхает спокойно. Она теперь свободна, теперь у неё есть время дочитать письмо от Вэнь Цин, привычно короткое, но настолько пугающее, написанное взволнованным, а от этого корявым, почерком. До разговора с Цзисюанем Яньли успела прочитать только первое предложение, отдающееся в сердце бешеным ритмом из-за волнения за подругу.

»…меня хотят выдать замуж…»

Вдоль одиноких улиц, ты гонишь под сто двадцать.

Еще секунду, за стеклом огни сольются в танцы.

Я как наркотик для тебя, но лучше б ты боялся —

Все, к чему прикасаюсь, начинает разлагаться…

Комментарий к VI глава.

Mistika – «Несовершенная»

Продолжаем убивать режим дальше хдд

Зато у меня есть план на несколько глав вперёд ^_^

========== VII глава. ==========

Моя любовь, сегодня нам придётся умереть,

А смерть придёт и будет в карие глаза смотреть.

И будет гром, кислотный ливень, ядовитый мрак —

Когда в тебя влюблялась, было всё примерно так.

– Наставница…

– Твоя бабушка хотела, чтобы ты была счастлива, А-Цин. Но сможет ли целительство дать тебе это счастье?

– Я правда счастлива жить так…

– Нет, – ответы Вэнь Саэ становятся всё более твёрдыми, а голос – более уверенным, – А-Цин, думаешь я не вижу твои эмоции? Ты слишком одаренная, эта одаренность ни к чему плохому тебя не приведет, но тебе просто неинтересно заниматься врачеванием. Я ни в коем случае не виню тебя, кто в пятнадцать лет хотел бы отгородиться от всего мира за изучением трав и приготовлением снадобья? То, что ты родилась в семье потомственных целителей – не значит, что ты обязана становиться целителем.

– И что Вы мне предлагаете? – лицо Вэнь Цин бледнеет с каждой минутой всё сильнее, – выйти замуж? За человека, которого я не знаю, только потому что от этого будет выгода ордену, когда в нем есть много красавиц на выданье получше меня?

Старшая целительница вздыхает. Она была близко знакома с матерью А-Цин. Более того, они были лучшими подругами, именно поэтому женщина могла с уверенностью сказать, что девушка пошла в неё характером – такая же упрямая и гордая. Вот только подругу эта гордость погубила. Вэнь Саэ винила себя, да и до сих пор винит в том, что не смогла удержать, не смогла помочь и оказаться в нужное время в нужном месте, подавить этот вечно безбашенный и легкомысленный характер. Единственное, о чём подруга просила её перед смертью – позаботиться об её детях. Когда-нибудь Вэнь Саэ должна будет рассказать им правду. Но не сейчас.

– А-Цин, я виновата перед твоей матерью. Я дважды перед ней виновата, – женщина вздыхает, садясь за стол. Не сейчас? А может, сейчас? – во-первых, за то, что позволила ей умереть. Во-вторых – за то, что не могу выполнить обещание.

…ветви деревьев содрогались из-за ветра, сильным порывом срывающего ярко-желтые листья, что падали на землю, словно усыпали двух женщин, одна из которых полулежала около одного могучего дерева, а вторая всеми силами, всеми возможностями пыталась остановить кровотечение из раны в районе груди.

На них напали мертвецы. Две женщины-целительницы, которые заклинаний никогда не изучали толком, а знали только самую основу, не могли ничего предпринять. Лицо первой, привлекательной русоволосой женщины с пронзительными зелёными глазами, истинной красавицы и одной из самых красивых женщин в ордене Ци Шань Вэнь, бледнело с каждой минутой, утонченные черты лица заострились, а слабые руки дрожали, как бы сильно не сжимала их вторая, такая же русоволосая, но кареглазая. Вэнь Саэ не блистала красотой, а рядом с подругой смотрелась, словно бледная тень, но никогда не завидовала, не думала ненавидеть за это. А за что, в принципе, ненавидеть? На её лице были слёзы, на лице умирающей – сплошь умиротворенное выражение, пока она ещё была в сознании, женщина пыталась что-то сказать, но хрипы из груди сопровождались судорожными приступами кашля кровью, которые душили её, пока она, найдя в себе последние силы, рукой прислонилась к щеке подруги. В закатившихся и передернутых бледной пеленой глазах застыли крупные слёзы.

– А-Саэ… Пообещай мне…что позаботишься об А-Нине и А-Цин… – каждое слово давалось ей с огромным трудом, на что Вэнь Саэ закивала, безуспешно пытаясь поднять с земли подругу.

– Тебе не придется меня просить! Ещё немного, и я отнесу тебя домой! Ты будешь в безопасности! – она уже не делала попыток выглядеть, как раньше. Спокойной, несокрушимой. Теперь всё это не имело значения.

У неё никого, кроме её детей, не останется. Неужели она это допустит?

– Ты не успеешь… А-Саэ, перестань, – А-Линь легко толкает подругу, пытаясь предотвратить её безуспешные попытки поднять её, – прости меня. Пожалуйста, прости. Ты правда…ничем тут не поможешь.

– Это ты меня прости. Моей идеей было пойти на улицу, – сбивчивым голосом прошептала Саэ, роняя слёзы на свои окровавленные руки.

Им всего лишь по двадцать, звёзды, какое право вы имеете разлучать двух самых дорогих друг другу людей в столь юном возрасте? Какое право имеете вмешиваться в их судьбы? Какое право имеете оставлять А-Цин и А-Нина, едва произнесшего первое слово, без матери?

– Мы так долго не виделись…я…я рада, что смогла увидеться с тобой, – улыбается А-Линь, закрывая глаза, – А-Саэ, тебе не за что винить себя. Просто пообещай мне…что моя дочь…не пойдет по моим стопам, хорошо?

– Хорошо! Я…я обещаю!

– И А-Нина тоже…береги…

Целители остаются в стороне. Целители находятся вне законы. Целителям чужды отношения между кланами. Их задача – спасать людские жизни. Свои, врага – неважно. Быть целителем – быть холодно-спокойным человеком, проницательным мудрецом и наделённым талантом к врачеванию, потому что это спасет кому-то жизнь.

Вэнь Саэ глубоко в душе душит чувство потери, тяжкое чувство вины, оно сдавливает горло, не даёт дышать, перекрывает, а потом и ломает сонные артерии, бешено разгоняя застывшую кровь по венам. Её подруга умерла у неё на руках. Так есть ли смысл…