Текст книги "Роман с ключом (СИ)"

Автор книги: Ginger_Elle

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 16 страниц)

      8 сентября 196… года

      Чёртов «лендровер», кажется, собирался заглохнуть. Поездив на нём три недели, Ред уже успел изучить все тоны капризного мотора. Звуки, которые он издавал сейчас, ничего хорошего не предвещали.

      Почему Арден не может купить нормальную машину? Сам ездит на «роллс-ройсе», а прислуга вынуждена мучиться с этим тряским, жёстким, неудобным и любящим ломаться чудовищем.

      Вообще-то Ред мог сегодня не покидать Каверли. Он сам вызвался вместо Билли съездить в Госкинс-Энд: нужно было забрать бельё из прачечной и кое-какие продукты из бакалейного магазина. А Реда ещё ждало письмо.

      Он договорился на почте, что, как только на его имя придёт письмо до востребования из Эдинбурга, почтальон ему об этом сообщит. Ред за услугу сунул ему фунтовую бумажку, думая, что, если так пойдёт дальше, он окажется без денег: разъезды, подкуп орнитологов и почтальонов, изготовление ключей в сомнительного рода мастерских – всё это требовало изрядных расходов. Он просто обязан написать сенсационную статью и заработать на этом!

      Машина ехала медленно, а мотор выл так, словно Ред гнал со скоростью сто миль в час. В любой другой день он предпочёл бы вернуться назад, но сегодня у него была цель. Ждать ещё два дня до своего выходного Ред не собирался. Лишь бы колымага дотянула его до Госкинс-Энда, а там, если что, можно и бросить – пусть Билли думает, как её оттуда вызволять.

      Реда обогнала стайка мальчишек на велосипедах. Он грязно выругался и начал давить на педаль ещё сильнее, словно это как-то могло помочь. Машина просто не тянула.

      А он-то рассчитывал обернуться быстро. Быстро – чтобы вернуться в Каверли до того, как Арден уйдёт на прогулку. У него только и был, что этот час: всё остальное время подниматься в спальню Ардена было опасно.

      Даже этот час, если подумать, был опасен. Ред не ожидал от себя, что будет изготавливать ключи и рыться тайком в чужих документах, но сейчас он уже не мог остановиться: набитое бумагами бюро так и стояло перед глазами.

      «Лендровер» вдруг яростно фыркнул, заставив Реда вздрогнуть, но потом, прочихавшись, поехал быстрее.

Предпоследняя книга Виктории де Вер

      9 сентября 196… года

      Утром сэр Найджел наконец-то убрался из Каверли: Билли повёз его на станцию в машине Ардена. На этот раз сэр Найджел приехал на поезде, а не на своём автомобиле.

      Ред несколько раз сталкивался с ним, обычно в библиотеке, и ему казалось, что сэр Найджел как-то странно на него смотрит. Он, в отличие от Ардена, просто не мог не обращать на Реда внимание: иногда он не только поднимал голову от газет, но и опускал пониже очки, словно чтобы получше рассмотреть.

      Иногда он задавал странные вопросы. Вернее, вопросы не были странными, но Реду не было понятно, с чего бы сэру Найджелу таким интересоваться. Он мог спросить, каким спортом Ред занимался в колледже, а потом, узнав про регби, похвалить телосложение. Мог спросить, сколько Ред зарабатывает в Каверли и кем работал до того, как приехал сюда. Его тяжёлый клейкий взгляд не скользил по Реду, а останавливался на нём, словно обхватывал и пытался удержать.

      Как и Ред, Арден после отъезда сэра Найджела вздохнул с облегчением и, что предсказуемо, закрылся у себя в комнате. Реду про это сказали сразу, едва ли не в первую его неделю тут: во время приезда сэра Найджела и после него Арден сам не свой. Он ничего такого особенного не делал, никак не показывал своего недовольства или беспокойства, просто становился ещё нелюдимее, чем был. Так как Арден и без того мало с кем разговаривал, занимаясь в основном присылаемыми из издательства документами и рукописями, Ред раньше особой разницы не замечал. Но в последний раз заметил. Пока сэр Найджел был в доме, Арден Реда словно бы не замечал, и тех разговоров о леди де Вер тоже не было. Ред не знал, радоваться этому или, наоборот, огорчаться.

      Выполнив все задания Ардена, Ред, для вида положив сверху список выплат, который нужно было куда-то там отправить, набрасывал план следующей главы. Пока у него были готовы пролог и первая глава. Во второй, которая начиналась с появления в жизни пока ещё Филипа знаменитой художницы Урсулы Андервуд, Филип (по другим версиям Дэвид, Алан, Майкл, Кеннет) должен был прибыть в усадьбу Андервудов, которую Ред зашвырнул аж в ненавистный Норфолк.

      Мысли от Урсулы Андервуд упорно сбегали к Ардену. Чем его шантажировал сэр Найджел? Это могло быть нечто такое, предпосылки чего следовало бы заложить еще в детстве Ардена… А душевная болезнь? Она тоже должна была иметь предпосылки.

      Только вот Ред до сих пор не мог поверить, что Арден был сумасшедшим, странным – да, но душевнобольным… Возможно, доктор Эшворт имел в виду просто сильные переживания, к примеру, после смерти леди де Вер, депрессию или же вообще лёгкое нервное расстройство.

      Ред полистал «Британнику» вчера вечером и отыскал два местечка под названием Шейкерстоун. Одно находилось далеко и было абсолютно ничем не замечательно, второе, в Дорсете, было известно тем, что до тысяча девятьсот пятьдесят девятого года там находилась больница Святой Кристины, попросту говоря, сумасшедший дом, причём один из старейших в стране. Реду пришлось полистать книги по истории графства – Виктория де Вер собрала их немалое количество, когда писала свои на ту же тему, – чтобы найти ещё информацию про больницу Святой Кристины. Он не думал, что обнаружит список пациентов и имя Ардена в нём, просто надо было чем-то занять воображение, съедавшее и сгрызавшее самое себя, занять мысли, занять руки, занять глаза, перед которыми маячили то лицо Ардена, то освещённый нервирующим красным светом лист бумаги.

      Что любопытно, скромный приют для умалишённых превратился в настоящую больницу стараниями Торрингтонов, сделавших в тысяча восемьсот восемьдесят седьмом году крупное пожертвование. На их деньги был отстроен новый корпус, возведена часовня и приглашены врачи из Германии, но потом заведение снова пришло в упадок. В последние годы оно превратилось скорее в тюрьму, где запирали буйнопомешанных и алкоголиков в белой горячке, а потом больницу Святой Кристины закрыли: условия были признаны неподходящими для лечения пациентов.

      Сзади послышался мягкий шорох, с которым обычно открывалась дверь с тайной лестницы, нижней своей частью задевая за ковёр.

      Ред вздрогнул и обернулся.

      – Хорошо, что вы здесь, – сказал Арден.

      – У вас есть для меня поручения? – Ред старался не смотреть на Ардена. Он боялся, что выдаст себя слишком пытливыми, заинтересованными взглядами, когда начнёт искать в его лице, в выражении глаз и движениях губ признаки безумия.

      Он вдруг подумал, что заперт сейчас в одной комнате с сумасшедшим… Или же Арден сумасшедшим не был?

      – У меня есть вопрос, – сказал Арден.

      – Буду рад ответить.

      – Что бы вы сказали, если бы узнали… – Арден остановился, с ждущей полуулыбкой рассматривая Реда.

      – Что именно? – спрятал глаза Ред.

      – Что есть ещё одна книга про Анселя Филдинга? Не какое-то жалкое подражание, написанное неким Пэнсоном, а настоящая книга леди Виктории.

      – Даже не знаю, что и сказать, – растерялся Ред, хотя в голове звучало: «Я бы сказал, что вы сошли с ума» и ещё «В этом доме может скрываться всё, что угодно». – Наверное, что я бы хотел её прочитать.

      Арден, тёмная тень в чёрной водолазке и брюках, обошёл стол, за которым сидел Ред.

      – Она на самом деле есть? – спросил Ред.

      – Есть.

      – Настоящая последняя книга?

      – Нет, не то, что вы думаете. Она написала её до «Дома в конце времён», но так и не отослала в издательство.

      – Почему?

      – Она показала её паре знакомых, Чарльзу Лэрду, своей кузине миссис Эшли, Колину. Мне, – добавил Арден после короткой паузы. – Все сказали, что книга хороша, но не понравится ни издателю, ни детям, ни их родителям. Она хотела её переписать, сделать более… обычной, но в конце концов написала «Дом». Решила, что ничего не хочет менять в той книге.

      – А сэру Найджелу тоже показала?

      Арден удивлённо нахмурился:

      – С чего бы? Он ничего не знает про книгу. Почему вы про него вспомнили?

      – Не знаю. Я подумал, что он был близок семье леди де Вер… И вам.

      – Он мне близок, – заносчиво усмехнулся Арден, – но, пожалуй, не в том смысле, в котором вы думаете.

      – А в каком?

      Арден остановил на нём свой блуждающий, словно не видящий ничего взгляд.

      Ред почувствовал, что краснеет, что ему под этим взглядом становится хорошо, плохо, жарко, стыдно, до удушья стыдно. Эти проклятые византийские глаза!

      – Это вопрос доверия, – произнёс Арден. – Я знаю вас… Сколько недель? Около трёх, кажется?

      – Но вы же рассказали мне только что про книгу… – возразил Ред, внутренне согласный с Арденом в том, что им не стоило доверять друг другу.

      – Книга – куда менее опасная тайна.

      – А у вас их много? Тайн.

      Арден опять улыбнулся так, что Реда пробрало страхом и вместе с ним возбуждением.

      – Осталась всего одна.

      Та, которая известна Найджелу Торрингтону.

      – Вы разрешите мне прочитать… ту книгу? – спросил Ред.

      – Вам так интересно узнать, что ещё произошло с Анселем? – Арден порывистым и ловким движением развернул стоявший неподалёку стул и приставил его к столу по другую сторону от Реда.

      Арден сел и улыбнулся, на этот раз просто и широко, напомнив вдруг Реду, что был обыкновенным человеком, из плоти и крови, всего лишь на два года старше его самого, а не на целую жизнь, как часто казалось. Почему он не мог быть таким всегда: обыкновенным, понятным, лёгким? И не говорили ли эти резкие переходы о душевном нездоровье?

      – Да, мне было бы очень интересно, – кивнул Ред, понимая, что, как последний-распоследний идиот, улыбается Ардену в ответ. Но на эту улыбку просто невозможно было не ответить.

      – И на что бы вы пошли ради этого? – Ардена, судя по всему, ситуация забавляла.

      – Честно говоря, понятия не имею, что бы я мог сделать такого, чего не можете сделать или получить вы сами.

      Арден вдруг посерьёзнел:

      – Знаете, о чём попросил бы вас сэр Найджел?

      У Реда перехватило дыхание: Арден впервые заговорил о чём-то действительно важном, не о книгах и литературных аллюзиях, а о том самом деле, ради которого Ред сюда приехал, – о Найджеле Торрингтоне и отношениях с ним.

      – Не уверен, но догадываюсь, – ответил Ред, на самом деле думая лишь об одном: неужели Ардену нужно то же самое? – Ваш предыдущий секретарь, Джеймс Эллиот, с ним так всё вышло? Ему что-то было нужно от сэра Найджела?

      Ред резко, неловко оборвал фразу. Ему хотелось задать следующий вопрос: «Эллиот сделал это ради вас? Это ведь вам что-то нужно от сэра Найджела?»

      Эллиот так и написал в письме: «Он использует вас и выбросит за дверь. Не рассчитывайте на большее, чем чек на пятьдесят фунтов за перенесённые неудобства».

      Арден ничем не выдал того, что упоминание об Эллиоте его обеспокоило.

      – Эллиот был довольно примитивен. Пожалуй, от него действительно нельзя было просить большего.

      – Чего вы хотите от меня?

      – Я дам вам прочитать книгу. Леди Виктория так и не придумала для неё названия, – Арден, казалось, наслаждался замешательством на лице Реда. – Можете не приходить сюда сегодня. Читайте.

***

      Ред читал до глубокой ночи. Книга была примерно такого же объёма, как и остальные четыре, хотя Ред мог и ошибаться: остальные он читал в виде переплетённого типографского издания, а Арден вынес ему из своей спальни толстую стопку машинописных листов. Бумага от времени приобрела лёгкий желтоватый оттенок, и напечатанные через копирку слова немного расплывались, а заголовка на самом деле не было, на титульной странице стояли лишь имя автора, год и подзаголовок – «Четвёртая книга „Старших зеркал Ангрима“».

      Эта четвёртая книга была действительно написана за два года до выхода другой четвёртой части, официальной, и почти сразу же после выхода третьей. И она бы не понравилась детям, это точно. Взрослые читатели вроде Реда наверняка оценили бы её по достоинству: игра была тонкой, острой, изящной, часто двусмысленной, но всегда точной и выверенной. Но Виктория де Вер сделала недопустимое для детской книги: она превратила добрых персонажей, за которых все болели, в тайных злодеев, а тех, кого читатели ненавидели вместе с Анселем, – в жертв и героев.

      К середине книги оказывалось, что партия, к которой примкнул Ансель и которой помогал советами, пользуясь способностью перемещаться между зеркалами, возглавлялась не мудрым и справедливым королём, как Анселю и читателям казалось, а узурпатором, а его враги, которых все считали захватчиками, накинувшимися на ослабшее государство, пытались вернуть трон наследному принцу, чьих отца и мать предательски убили. Ред думал, что невозможно вывернуть историю наизнанку вот таким образом: обязательно всплывут нестыковки, ведь он хорошо помнил по первым книгам, что всё было не так, совсем не так… Он не поленился пойти в библиотеку и взять первые тома, он находил нужные места, перечитывал и понимал, что то, что слышал Ансель, действительно можно было толковать двояко, а многие из героев – горячо любимых всеми читателями героев – просто обманывали его, вводили в заблуждение и подталкивали к действиям, отдалённых последствий которых Ансель не понимал. Всё, что было в первых трёх книгах, оказывалось неправдой, но когда Ред отложил в сторону последний лист, он невольно начал думать о том, было ли конечной, финальной правдой и вот это ужасное откровение. Может быть, Виктория де Вер, останься она жива, смогла бы написать ещё одну книгу и в ней снова повернуть всё так, что Ансель был на стороне правых, а не на стороне убийц и предателей.

      Какие бы противоречивые чувства он ни испытывал по отношению к «Дому в конце времён», он нравился ему больше. Безымянная книга вызывала восторг и одновременно сложное, тяжкое, зудящее чувство потери и обмана, страшного предательства, совершённого не только королём и его советниками по отношению к Анселю, но и автором – по отношению к читателю. Близкие леди де Вер были правы, когда посоветовали не публиковать эту книгу, несомненно талантливую, неординарную, но в какой-то мере пугающую. И ещё эта странная любовная линия и Джунипер…

      Реду, к полуночи выдохшемуся над запутанной мучительной книгой, возбуждённому, погрузившемуся в историю леди де Вер так сильно, что он, даже убрав книгу, не мог выпутаться из её тенёт, среди гулкой ночной темноты Каверли мерещилось, что он сам оказался внутри такой книги, в которой нет никакой точки отсчёта, никакого ориентира, что верно, а что нет, что он принимает друзей за врагов, а негодяев за святых… Хотя нет. В его истории святых точно не наблюдалось.

      От того, что его жизнь можно было так же легко вывернуть наизнанку и придать всему совершенно иной смысл, становилось жутко.

      В комнате было душно, словно горячечный жар Реда выжег в ней весь кислород. В зарешеченном окне открывалась лишь узкая створка, но в безветренную ночь тока воздуха всё равно не было.

      Ред вышел из комнаты, подумав, что, может быть, Бойл не запер на ночь хотя бы дверь, выходившую во внутренний двор. Не дойдя и до середины длинного коридора, Ред вернулся, чтобы закрыть дверь в свою комнату на ключ: там лежала невероятно ценная вещь. Он только сейчас подумал, что действительно ценная. Даже если эта книга и не имела бы успеха у детей, ранее неизвестный текст Виктории де Вер всё равно бы стал сенсацией и распродался бы миллионными тиражами. Арден мог заработать на этом огромные деньги – и не делал этого. Сэр Найджел продал бы рукопись в первый же день, попадись она ему в руки.

      Дверь во двор была открыта, Ред вышел наружу и прислонился к стене. Воздух пах пылью и, совсем немного, затхловатой сыростью от не таких ухоженных, как парадные, каменных стен дома. От земли по ним поднимался длинными языками мох, яркий, плотный, похожий на густо-зелёный бархат.

      Он прошёлся по двору, просто чтобы размять ноги. Заметив вдруг, что в окнах первого этажа горит свет, он двинулся дальше, посмотреть, в каких именно комнатах.

      Ред часто выходил из дома вечером и шёл к боковому крылу с глупой надеждой увидеть однажды свет в окнах комнаты Колина Торрингтона. Окна были тёмными и безжизненными. Единственное связанное с ними открытие Ред сделал днём: если все окна, особенно по главному фасаду, блестели чистотой, то четыре окна на третьем этаже не мыли уже очень давно. Даже если бы позади них не было штор, за таким слоем пыли, наверное, всё равно было бы невозможно ничего рассмотреть.

      В библиотеке и нескольких окнах второго этажа горел свет. Ред прикинул, что они оказывались как раз над соседним с библиотекой кабинетом, а значит, это была спальня Ардена.

      Наверное, странное хмельное и спутанное состояние после прочтения книги заставило Реда так поступить. На свежую голову он этого не сделал бы: он вернулся в свою комнату, забрал рукопись и прошёл по узкому коридору в главное здание.

      Уходя, он взглянул на себя в маленькое зеркало над умывальником и пригладил растрепавшиеся волосы. Собственное отражение ему не понравилось: глаза нездорово блестели, а припухшие веки нависали болезненно и тяжело.

      В библиотеку он всегда входил без стука: она не была личной комнатой, но войти туда в первом часу ночи казалось нарушением чего-то, чему Ред не мог пока дать определения. Поэтому он, заметив падающий из-под двери свет, на всякий случай пару раз стукнул, прежде чем войти.

      – Я так и думал, что вы придёте, – заявил Арден, который сидел на диване с каким-то журналом на коленях. – Что скажете?

      – Это… невероятно. Я не мог оторваться, это, наверное, лучшее, что я читал у леди де Вер, по стилю, по структуре, даже по задумке…

      – Но не по смыслу, – добавил Арден.

      – Это не детская книга.

      – Увы.

      Чуть левее дивана на маленьком высоком столике стояли два хрустальных графина. Ред никогда и ничего из них не пил, только в первый день, как оказался в библиотеке один, понюхал горлышки: в одном был бренди, в другом виски.

      Арден проследил за его взглядом и чуть повернул голову.

      – Вы позволите? – спросил Ред.

      – Конечно, – Арден ничуть не удивился наглости.

      Ред, не разбирая, схватил тот графин, который первый попался под руку, и налил в стакан.

      Это был виски: резкий лекарственный запах ударил в нос перед тем, как Ред сделал глоток.

      – Если бы не позднее время, я бы попросил Бойла принести вам лёд, – заметил Арден.

      – Я мог бы принести его сам, учитывая, кто я в этом доме, – Реду делалось не по себе от интимности, установившейся между ним и Арденом всего за несколько дней. Тот ни с одним из слуг, даже с Муром, не разговаривал так.

      – Мне приятнее считать вас начинающим писателем, которому я дал кров в своём доме, чем секретарём.

      – Я даже не секретарь. Когда вернётся мистер Мур, я снова начну натирать полы мастикой.

      – Кто знает… Вы, несомненно, способны на большее. Вы уже что-нибудь написали из своей семейной саги?

      – Пару глав, – Ред не хотел, чтобы разговор уходил в эту сторону. – Вы не думали опубликовать эту книгу? Может, не как часть серии, а как… дополнение?

      – Нет. Мне кажется, для этой книги время ещё не пришло.

      – Джунипер? В этом всё дело?

      – Нет, и Джунипер – решаемая проблема. Достаточно в одном месте убрать имя и написать всего три буквы, и никаких вопросов не будет.

      – Написать «она»? Это вы имеете в виду.

      Арден кивнул.

      В безымянной книге появилось наконец то, о чём Викторию де Вер тысячи читателей просили в письмах: романтическая линия. Ансель Филдинг встретил ту… или того, кто покорил его сердце. Но текст был написан так предательски хитро, что ни из одной фразы, ни из одного местоимения, ни из одной детали нельзя было понять, девочкой или мальчиком была или был Джунипер. Этим именем, в целом редким, чаще называли девочек, но от этого оно не переставало быть и мужским тоже. Если Ансель был влюблён в мальчика, эта книга уж точно переставала быть детской, а за её публикацию вообще можно было сесть на скамью подсудимых.

      – А на самом деле? – спросил Ред, чувствуя, как выпитый на голодный желудок виски уносит его в безрассудную и горячую пустоту. – Вы же должны знать, что она имела в виду!

      Последние слова он почти выкрикнул.

      – Это так важно для вас? – Арден отложил журнал в сторону.

      – Не Джунипер… – Ред шагнул ближе в отчаянном, головокружительном стремлении понять. – Ансель. Она писала Анселя с вас.

      – Ещё скажите, что вы верите, будто я общался с людьми из Ангрима через зеркало в детской, – отсёк Арден.

      – Мне нужно это знать, – едва ли не умолял Ред.

      – Вы знаете, что я отвечу. Я в любом случае отвечу, что Джунипер – девочка, будь это так или нет. И вы никогда не узнаете, солгал я или сказал правду. Попробуйте спросить меня второй раз, если Лео Абсу и лорду Гору удастся провести свой билль [1]. Может быть, тогда я скажу что-то другое.

      – Но я ведь и тогда не буду знать наверняка, правда это или нет.

      Арден усмехнулся.

      – Так оно и есть.

      – Мне кажется, Анселю эти чувства не принесли ничего хорошего, – Ред понял, что лучше сменить тему. – Почему у неё всегда так? Что с Теренсом и Эш, что с Анселем и Джунипер?

      – Вы же читали какие-то там работы по творчеству леди Виктории, должны знать.

      – Совсем немного, может, пару статей. Это отсылка к Мерлину и деве Вивиан?

      – Нет, это отсылка к Барри, – Арден поднялся на ноги и, так как Ред стоял очень близко к дивану, оказался лицом к лицу с ним.

      Ред вдруг понял, что Арден не одного с ним роста – немного ниже.

      – Она читала Колину «Питера Пена» сотни раз, пока они оба не выучили его наизусть. Я не преувеличиваю, сотни раз, прежде чем ей самой в голову вдруг пришла идея о двух братьях-близнецах. Она многое знала про жизнь самого Барри, общалась с его родственниками, может быть, даже с кем-то из братьев Ллевелин-Дэвис была знакома. У Барри взросление связано со смертью…

      Арден сделал глубокий вдох, за время которого Ред успел подумать, что тот был прав: для матери обречённого на скорую смерть ребёнка взросление означало всего лишь смерть.

      – Есть детство и невинность, – продолжал Арден, – и есть взросление, влюблённость и секс. И смерть где-то рядом с ними. Дети никогда не повзрослеют, потому что умрут, начав взрослеть. Самое страшное, что это и в жизни так… Вы ведь знаете, что любимый из воспитанников Барри, Майкл, утонул вместе со своим любовником за месяц до совершеннолетия? Когда тела вытащили из Сэнфорд-Пула, они сжимали друг друга в объятиях. А знаете, что Колин переплыл Сэнфорд-Пул на спор? Когда леди Виктория узнала об этом, она потеряла сознание, а потом две недели провела в больнице.

      Реду казалось, что комната, книжные полки позади Ардена куда-то уплывают и отдаляются, тонут в плавком, колеблющемся мареве, и нет больше ничего, кроме Ардена и его слов о том, что взросление и секс равносильны смерти. Арден говорил тихо, почти шёпотом, но с какой-то пугающей, почти оглушительной болью и пронзительностью в голосе.

      – Я обещал ей, что никогда не сделаю подобной глупости, что всегда буду с ней. Но она… Конечно, она хотела бы, чтобы это пообещал Колин.

      Говоря это, Арден не смотрел на Реда, он глядел куда-то вглубь себя, наверное, в прошлое, странное и прекрасное прошлое, которым он до сих пор жил.

      Ред схватил его за руку чуть выше локтя. Эффект был тот самый, на который он рассчитывал: Арден наконец посмотрел на него, отсутствующее полубезумное выражение в глазах сменилось ясным и жёстким. Арден смотрел на Реда, не мигая, словно ожидая, что он сделает дальше.

      Облизнув пахнущие виски губы, Ред немного наклонился вперёд, так что их с Арденом лица сблизились ещё больше. Он никогда не представлял, что сделает подобное: что ему больше жизни захочется прикоснуться к другому мужчине, что его будет тянуть к нему, словно магнитом, что он будет испытывать изматывающую и неутолимую жажду, глядя на него и ощущая его близость. Утешало лишь то, что для него Арден не был ни мужчиной, ни женщиной, он был каким-то особенным существом вроде фейри, которое можно хотеть несмотря ни на что. Как Джунипер.

      В последний момент, когда между их губами оставалось уже меньше дюйма, Ред отстранился, почти отпрыгнул.

      – Извините, – хрипло бросил он и кинулся к дверям.

***

      В своей комнате Ред выдвинул нижний ящик шкафа и начал рыться в сложенных там листах.

      Ему надо успокоиться, прийти в себя, начать рассуждать разумно, логически. А пить в таком состоянии, да ещё и в присутствии Ардена было ошибкой. Что тот подумал? Что он так распереживался из-за какой-то книжонки, что не смог обойтись без виски? На самом деле Ред пил не из-за книги, а из-за того, что вяз и запутывался всё больше и больше, что его начинал пугать этот дом, а его хозяин не давал ему покоя ни днём ни ночью.

      Господи, да плевать, что подумает Арден! Пусть думает, что его душе угодно! Надо думать о себе, о том, что если не покончить со всем этим, то свихнёшься точно так же, как сам Арден…

      Покончить можно было двумя способами: или разобраться во всём, или уехать из Каверли. После того, что он только что сделал, самым разумным казалось уехать.

      Ред наконец нашёл письмо Джеймса Эллиота.

      «Уважаемый мистер Смит,

      я получил Ваше письмо, и первым моим порывом было выбросить его и не отвечать на те инсинуации, которые Вы позволяете в мой адрес. Не знаю, почему Вы предположили, что я каким-либо образом связан с сэром Найджелом Торрингтоном. Конечно, я часто встречался с ним в доме мистера Ардена, но это не более чем случайное знакомство».

      Ред и не ждал, что Эллиот признается в связи с мужчиной в письме. Письма Уайлдблада к любовнику послужили одной из основных улик в том громком деле и обернулись восемнадцатью месяцами тюрьмы.

      «Однако я понимаю, что Ваши слова были продиктованы не желанием оскорбить, а Вашим собственным тревожным состоянием. Я сам прошёл через подобное, пока жил в том доме. Это состояние невозможно описать словами. Растерянность, дезориентация, медленно надвигающееся сумасшествие – вот как я могу описать это теперь, когда нахожусь вдали от Каверли.

      К сожалению, я не вправе открыть Вам никаких подробностей касательно моего пребывания в Каверли, равно как и отношений, связывающих джентльменов, о которых Вы спрашиваете. Исключительно из сочувствия Вам могу сказать следующее: Вы правы, когда говорите, что опасаетесь сэра Найджела. Будьте предельно внимательны, чтобы не позволить ему очернить Вас или поставить в неловкое положение. Но мистера Ардена я бы опасался даже в большей степени. С одной стороны, его мотивы и намерения являются куда менее понятными, с другой, он действует гораздо более тонко. Вы сами не заметите, как окажетесь в ловушке. Вы можете думать, что он проявляет к Вам симпатию, некое особое отношение, но, поверьте, за этим не кроется ни капли истинного чувства. Я проработал с мистером Арденом более года и не уверен, что этот человек вообще способен испытывать чувства или симпатию по отношению к кому-либо. Всё, что он делает, он делает из соображений личного расчёта и выгоды. Он использует Вас и выбросит за дверь. Не рассчитывайте на большее, чем чек на пятьдесят фунтов за перенесённые неудобства».

      Ред не стал дочитывать дальше. Ему нужен был вот этот отрезвляющий абзац. Был нужен, чтобы принять решение.

      10 сентября 196… года

      Когда он думал об этом, его переполняли злость и презрение к самому себе: он не выдержал, он спасается бегством, он сдался.

       Сидеть в Каверли дальше не имело смысла. Он почти совсем не приблизился к своей начальной цели, то есть не узнал, что скрывают Найджел Торрингтон и Филип Арден. Несомненно, они что-то скрывали, но это, скорее всего, было не какое-то общее преступление или грязное дельце, а две совершенно отдельные истории. Однако вместо того, чтобы разоблачить Торрингтона и Ардена, Ред оказался опутан, как паутиной, странными взглядами и не менее странными историями Ардена. Он не мог не думать об Ардене, из музы ненависти он стал… Ред, признайся в этом самому себе: он стал навязчивой идеей, чем-то опасно близким к одержимости. И поэтому нужно было уехать.

      Уехать или остаться, остаться или уехать…

      За дверью кабинета послышался шум, видимо, Арден спустился из спальни. Через пять минут он распахнул дверь библиотеки:

      – Письма на столе, Смит. Кстати, доброе утро! То, что в маленькой папке, отошлите курьером. В издательстве эти бумаги очень ждут.

      – Доброе утро, мистер Арден.

      – Неважно выглядите. До утра писали свой роман?

      – Просто не сразу заснул.

      Арден подошёл к окну и посмотрел во двор.

      – Ночью прошёл дождь, на прогулку схожу попозже.

      Арден снова скрылся в кабинете. Ред так ничего и не сказал ему. Он собирался предупредить, что не сможет остаться работать в Каверли, что уезжает, но не смог. Он думал, как Арден посмотрит на него, вернее, смеряет тёмно-серым, отдающим стальной синевой взглядом, как задаст очередной из ставящих в тупик вопросов, и вся решимость пропадала… И ещё, видя сейчас Ардена перед собой, он понимал, что будет трудно оторвать себя от него. Уехать – значит лишиться чего-то важного в своей жизни, источника невероятных по силе эмоций, наркотика, опасности, музы…

      Хотя он решил, что даже если уедет, то всё равно допишет книгу: она ожила в его воображении и крепла, обрастала деталями с каждым днём. Если у него не было времени или сил, чтобы сесть за машинку, он сочинял диалоги и сцены в голове, откладывая и запоминая на будущее. Он вынашивал книгу – теперь он понимал смысл этой метафоры.

      Разобравшись с почтой, Ред начал обходить книжные полки. Где-то тут были книги по медицине. Ему нужен справочник или, может быть, если таковые существуют, какой-то определитель заболеваний…

      Он уже добрался до глав, где Филип начал жить в поместье Андервудов и познакомился с их сыном Эдвардом, который был неизлечимо болен. Ред только не мог придумать, чем именно. Болезнь должна была прогрессировать медленно, чтобы постепенно делать Эдварда всё более и более беспомощным и слабым, и при этом не повторять в точности симптомы Колина Торрингтона. Roman à clef балансировал на слишком тонкой грани между реальностью и вымыслом, и малейший неверный шаг сталкивал его то в ту, то в другую сторону.