Текст книги "Роман с ключом (СИ)"

Автор книги: Ginger_Elle

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 16 страниц)

      Он посмотрел на стол, заменявший кровать Теренса, на окно, на дверь. Да, он не ошибся: это было то самое место, где в первой книге «Близнецов Мидсаммер» вспыхнул круг синего огня, в который тёмные фейри втянули Теренса, – событие, ставшее основой сюжета всей серии.

      Ред, не проявляя никакого уважения к исторической реликвии, сел в кресло-качалку. Теперь он понимал, что наличие пятна всего лишь говорило о том, что Виктория де Вер облекла какое-то рядовое событие – опрокинутую во время пятичасового чая спиртовку или загоревшуюся ёлку – в мистическую форму и превратила в явление служителей Неблагого двора, но в самый первый момент ему показалось, что он стоит на пороге какого-то страшного и опасного открытия, как раз такого, о котором мечтал, и что в истории близнецов правды гораздо больше, чем кто-либо подозревает.

      Он тогда быстро прошёлся шваброй по полу и вернулся к Бойлу за новым поручением, но теперь ему хотелось вновь увидеть и вновь ощутить... Он сам не знал что… Нереальность происходящего, вторжение рока в жизнь Торрингтонов – и в свою.

      Ред, стараясь не шуметь, поднялся на третий этаж. Его ботинки предательски зацокали разве что на лестнице со второго на третий этаж: на всех других были расстелены ковровые дорожки, плотно прижатые медными прутьями, а так как выше второго редко кто поднимался, лестница на третий этаж была голо-мраморной. Дорожка наверняка была заботливо скручена и упрятана Бойлом.

      Волшебство в комнате Колина не повторилось. Оно было так нужно Реду, чтобы написать про дьявольски счастливого вначале и страшно несчастного в конце Колина, про беззаботного – и уже обречённого – мальчика, но на него навалилась какая-то отупляющая тоска. Он постоял на пороге, а потом вновь сунул ключ в скважину и запер дверь.

      Он уже хотел пойти обратно к лестнице, как вспомнил про вторую детскую.

      У него был ключ. Если не от всех дверей, то от многих. Оставалось только решить, дверь справа или дверь слева. Ред наугад сунул ключ в замок левой. Он легко повернулся.

      Ред щёлкнул выключателем, но свет почему-то не зажёгся. В Каверли это не было удивительной вещью: проводка была старой и время от времени что-то в ней нарушалось.

      Пройдя через слой застоявшегося, пыльного воздуха к окну, Ред сдвинул в сторону плотные шторы на одном из окон, а потом обернулся.

      Он ещё пока шёл начал догадываться, что увидит.

      Все статьи, что он прочёл о Виктории де Вер, её книгах и семье, повторяли одно: в «Старших зеркалах Ангрима» в образе Анселя Филдинга, мальчика, прикованного к инвалидному креслу и смотрящего на мир – не наш, а существующий в параллельной сказочной реальности – сквозь стоящее в его комнате старинное зеркало, писательница изобразила своего сына. Таким образом она изживала свои страхи: увидеть, как Колин теряет возможность двигаться, наблюдать, как медленно уничтожает его недуг, и пережить собственного ребёнка. Многие писали о предвидении. На вкус Реда, звучало романтично, но не отвечало реальному положению вещей, Виктория де Вер не предвидела, она просто знала, что Колина ждёт судьба отца и деда. Поэтому она и писала свои книги о детях, которые оставляют своих родителей, и о детях, которые никогда не взрослеют.

      Ред смотрел на комнату, в которой не прибирались уже давно, затянутую паутиной и покрытую слоями пыли, и всё равно узнавал. Даже с мебелью, покрытой чехлами.

      Он стягивал один чехол за другим, зная, что там увидит: вот тут георгианский стул, обтянутый тёмно-синим штофом с рисунком в виде крошечных семиконечных звёздочек, а тут – птичью клетку из гнутой серебристой проволоки, в которой будет сидеть фантастическая игрушечная птичка с лиловым оперением и шафранным хохолком, а тут – если сдёрнуть и этот чехол – будет высокое, выше человеческого роста, трёхстворчатое зеркало в резной раме.

      И если в комнате Колина повсюду встречались мелкие расхождения с комнатой близнецов из книги, то эта детская – детская Филипа Ардена – была полностью, до мельчайших подробностей, так скрупулёзно описанных в тексте, комнатой Анселя Филдинга. Ред изумлённо оглядывался и ходил кругами. Он не мог в это поверить. Он подошёл ещё раз к окну и посмотрел на шторы: даже пасторальные картинки совпадали. Двое крестьян, ослик с повозкой, трое крестьянок, одна с фартуком, полным яблок...

      Своего невероятного Анселя Филдинга, любимого героя миллионов читателей, Виктория де Вер срисовала вовсе не с сына... Даже инициалы совпадали: Ансель Филдинг – Филип Арден. Ред где-то читал, что в первой версии романа фамилия Анселя была Фостер. Фостер – намёк на приёмного ребёнка. Как можно было быть настолько слепыми? Даже цвет волос указывал на Ардена: он, как и Ансель, был темноволосым, в отличие от светло-русого Колина. Зато эта бледная кожа, которая словно никогда не видела солнца: в случае с Анселем это практически так и было. Только вот глаза: у Анселя они были ярко-голубыми, а у Ардена... Ред задумался. У Ардена они были сине-серыми, насыщенного сумрачного цвета, как северное море.

      Виктория де Вер обвела всех вокруг пальца: бросила наживку в виде паралича, и все бросились за ней. Мимо этой детали и намёка на семейную трагедию сложно было пройти, хотя в одной из статей кто-то высказал очень умную, оказывается, мысль: паралич Анселя, столь явно указывающий на болезнь Колина, был единственной во всём творчестве леди де Вер деталью, где писательнице изменил её тонкий вкус. Намёк был излишне прямолинеен, даже грубоват. И Виктория де Вер, если знала об этих словах, наверняка смеялась: это её читатели были слишком грубоваты для того, чтобы оценить её игру. Это они, увидев знакомое слово, радовались и били в ладоши, не давая себе труда задуматься и копнуть чуть глубже.

      Ред не мог понять только одного: почему про эту комнату никому не было известно, почему экскурсии не водили сюда, в самую настоящую комнату Анселя Филдинга, где не было, пожалуй, одного лишь инвалидного кресла?

      Он снова обходил комнату, пальцами стирал пыль с вещей. Всё это было описано в книге. Не за один присест, конечно: тогда на описание ушло бы страниц десять. Но Ансель не видел ничего, кроме этой комнаты, его мир был ограничен ею, и за четыре книги читателям его мир стал известен в мельчайших подробностях.

      Ред в третий раз вернулся к окну, чтобы раздёрнуть все шторы, когда от дверей донёсся ровный, немного насмешливый голос:

      – Решили навести здесь порядок по собственному почину?

      Арден стоял в дверях, прислонясь плечом к косяку, и едва заметно улыбался. У Реда отлегло от сердца: Арден, судя по всему, не был рассержен.

      – Я хотел доделать... Я не успел намазать полы мастикой в другой детской, – соврал Ред. – Вчера не успел. А сегодня ошибся дверью.

      Арден чуть опустил веки, давая понять, что мастика его ни капли не интересует.

      – Должно было хватить пары секунд, чтобы это понять.

      – Простите, я не должен был... – Ред понимал, что сейчас всё висело на волоске. – Я не собирался... Но когда я увидел комнату, я сразу её узнал. Почему вы не откроете её? – он отошёл от окна и сделал несколько шагов к Ардену. – Зачем хранить это в тайне?

      – Не люблю, когда лезут в мою жизнь, – произнёс Арден, пристально, с намёком глядя в глаза Реда. – А быть «настоящим Анселем Филдингом» – верный способ этого добиться. Для «настоящего Питера Пэна» всё плохо кончилось, вы в курсе?

      – Для которого именно?

      – Почти для всех.

      – То есть это правда? Вы были прототипом, а не Колин?

      – Леди Виктория сидела здесь со мной по вечерам и рассказывала истории, разные... Она всегда закрывала створки зеркала перед тем, как уйти, потому что меня... меня немного пугали отражения. Мне казалось, что там что-то движется. Она придумала, что то, что движется, не обязательно злое и опасное, что это могут быть друзья.

      – Как у Анселя? – поражённо произнёс Ред.

      Он, пусть это и не было то, что он искал, уже узнал то, что годилось на целую статью. Правда о «настоящем Анселе Филдинге»! Хотя о статье он сейчас не мог думать, он думал о Виктории де Вер и том, как она сплетала в своих книгах правду и вымысел.

      – В отличие от Анселя, – отведя глаза, сказал Арден, – у меня не было друзей.

      – А Колин? – решился на очередной вопрос Ред.

      – Другом он мне точно не был. Когда я приехал сюда, мне было семь, а ему пятнадцать. Я восхищался им, а он... он общался со мной, потому что это радовало его мать, но на самом деле он испытывал... – Арден на секунду замолчал. – Думаю, что раздражение.

      – Он ревновал к вам леди Викторию?

      Глаза Ардена сузились – Ред понял, что перегнул палку с расспросами, – но на губах появилась странная улыбка: казалось, Ардена эта ситуация забавляла.

      – Конечно, нет. Он же не ревновал её к любимым лошадям или собакам. Его мнение обо мне было ничуть не выше.

      – Просто я подумал, что он мог воспринять это так, будто мать нашла ему замену.

      – Он был Колином Торрингтоном. Ему невозможно было найти замену.

      – Он правда был таким, как о нём пишут?

      – Ему было очень много дано, – медленно, растягивая слова произнёс Арден, снова глядя будто бы куда-то внутрь себя, в собственные полузабытые воспоминания. – Блестящий молодой человек – это как раз про него. Всё остальное... – Точно проснувшись, Арден вдруг вскинул голову: – С чего вдруг такой интерес?

      – Мне всегда нравились «Старшие зеркала Ангрима», не представляете, как я ждал следующую книгу, – Ред не обманывал; и он до сих пор поверить не мог, что разговаривал теперь с живым Анселем Филдингом, правда, сильно повзрослевшим. – А когда я понял, в какой дом я поеду на работу, то прочитал биографию. Что в этом плохого?

      – Любопытство. Оно мне не нравится.

      – Это естественное чувство.

      Арден подошёл к зеркалу и сделал то, на что так и не решился Ред: раскрыл створки. Отражения были затуманены тончайшим слоем пыли, а кое-где амальгама разрушилась, пойдя тёмными точками, словно брызгами. Правая створка, точно как в книге, немного искажала предметы, делая их более вытянутыми. Реду хотелось подойти ближе, осмотреть резьбу, встать так, чтобы в створках увидеть коридор отражений, но он не смел.

      Он бы не мог сказать, что Арден его пугал, но в его присутствии он чувствовал странное напряжение – и почти совсем не чувствовал той ненависти, что привела его сюда.

      – Я не входил сюда три года, – произнёс Арден. – Хотите, расскажу, почему леди Виктории пришлось сочинять для меня сказки? – Он на секунду повернулся к Реду, и в полумраке глаза блеснули как-то слишком сильно, влажно. – Через два дня после знакомства со мной Колин спросил, не приходят ли ко мне корриганы [1]. Я сказал, что нет, не приходят. А он сказал, что на месте Каверли раньше стоял другой дом, настоящий замок, со стенами, подвесным мостом и рвом. Это, кстати, правда, – добавил Арден. – Потом стены разрушили, ров засыпали, вместе с жившими там корриганами. Но они остались живы, поселились в подвалах нового дома и жаждут мести. Я бы не поверил, если бы... Колин был болен, вы знаете, но тогда с ним не происходило ещё ничего по-настоящему плохого. У него только внезапно холодела кожа на ногах, словно его касались чем-то холодным. И это место покрывалось мурашками. Обычно от холода покрываешься мурашками весь, или только руки, ну или ноги. А у него мурашки появлялись ровно в том месте, где он чувствовал это фантомное прикосновение. Иногда пятно было небольшим, размером с яблоко, иногда чуть не на всё бедро. По-разному. Но чаще всего это была полоса дюйма в три шириной или такое необычное пятно, по форме напоминавшее то ли звезду, то ли отпечаток ладони с шестью пальцами. Мы поднимались вечером по лестнице в свои комнаты, и он вдруг заорал, что его кто-то схватил, а потом, когда мы вошли в комнату, показал, как высыпали мурашки. Это странно выглядело, правда. Отпечаток чьей-то руки. Такое нельзя симулировать... Колин делал так ещё несколько раз. И я поверил, что это корриганы, что они... В общем, я был впечатлительным ребёнком, тем более, недавно попал в дом, где жили братья Мидсаммер. Когда Колину надо было возвращаться в школу, он сказал, что раз его теперь дома не будет, корриганы станут приходить ко мне, захотят утянуть меня под землю, где до сих пор есть останки старого рва, полуразрушенная кладка, чёрная гнилая вода, которая не может вытечь оттуда уже триста лет...

      Реду от шелестящего и размеренного голоса Ардена, негромко раздававшегося в темноте, стало не по себе. Он представил ров, засыпанных в нём корриганов, темноту, одинокого ребёнка... Подземное кольцо вокруг дома, заполненное смолистой трёхсотлетней жижей. И никакой здравый смысл, никакие убеждения, что не может быть трёхсотлетней воды, не помогали.

      – Вы боялись, что явятся корриганы? – спросил он.

      – Сначала только их, потом страхи начали разрастаться, я придумал ещё кучу всяких созданий. Я не мог избавиться от этого ещё год, хотя леди Виктория, конечно, рассказала, откуда у Колина возникало ощущение холода. Сказала, что ему очень нелегко и я должен пожалеть его и не сердиться за шутку.

      Арден молчал и смотрел на себя в зеркало, словно впервые увидев. Ред видел одновременно его правильный острый профиль и отражение лица в зеркале. Он не хотел думать об этом, не хотел думать об Ардене так, но тот был красив. В его чертах было что-то хрупкое и одновременно властное, почти завораживающее, и Ред чуть не застонал от того, что не мог вспомнить, где же это видел – не само лицо, а вот это колдовское и опасное в облике. И вот тут он впервые подумал об этом: о том, что Арден мог интересоваться мужчинами. Вернее, о том, что мужчины должны были интересоваться им. Отвечал ли он?

      Ред опомнился и отвёл взгляд – он уже с десяток секунд рассматривал Ардена. Уши и щёки у него лихорадочно горели, и он надеялся, что в темноте этого не видно.

      – Опустите шторы и закройте комнату, – распорядился Арден. – Вам здесь нечего делать.

      Он вышел в коридор, когда Ред бросился к нему: он должен был спросить. Он не знал, будет ли второй такой день, когда Арден будет расположен отвечать на вопросы. К тому же вопрос был невинным, уводящим в сторону от того, чем занимался на самом деле Ред.

      – Когда я прибирался в соседней детской, то нашёл на полу пятно, будто от огня. Откуда оно?

      – Возле кровати Теренса? – Арден спросил так, словно в той комнате действительно была вторая кровать и там действительно когда-то жил Теренс Мидсаммер. – Оно появилось давно, ещё до моего приезда. Прислуга говорила, что Колин устроил пожар.

      – Почему их двое? – вопрос прозвучал словно выстрел в упор, требовательно и резко.

      – Об этом написали с десяток книг, – ответил Арден с лёгкой усмешкой, говорившей, что всё написанное в них – ерунда.

      – Да, чего только не предположили, но только вы знаете правду.

      Болезнь Колина не давала исследователям покоя, и они объясняли появление двойника Колина желанием Виктории де Вер родить второго ребёнка – и мгновенным отказом от этого, чтобы не обрекать на мучения и второе дитя. Близнец был нерождённым сыном, а похищение детей фейри – попыткой сделать их бессмертными.

      – Исследователи всё слишком усложняют, – сказал Арден. – Пишут о нерождённых детях и бессмертной душе, которая переживёт умершего Колина. Они умножают сущности без необходимости, на самом деле это один ребёнок.

      – Я не совсем понимаю...

      – Это один ребёнок. Колин. Вам никогда не казалось странным, что такая писательница, как леди Виктория, не смогла придать близнецам до их похищения хоть сколько-то индивидуальности? Их характеры, реакции, речь неотличимы. Вы же хотите стать писателем. Как думаете, персонажи могут быть одинаковыми?

      – Такое случается, но не у леди де Вер, вы правы.

      – Она писала об очевидных вещах: о том, что в человеке есть плохое и хорошее, и он может выбрать любой путь, но этого никто не увидел. Конечно, заниматься психоаналитической трактовкой гораздо веселее.

      – В Колине было так много плохого, что набралось на целого Теренса Мидсаммера?

      – Вы лезете не в своё дело, Смит, – Реда перемена тона буквально хлестнула холодом.

***

      По дороге в свою комнату Ред наткнулся на Бойла, катившего по коридору сервировочный столик.

      – Что-то случилось? – спросил он.

      – Нет, ничего такого, – Ред машинально поправил волосы, подумав, не растрепались ли они, и понял, что у него весь лоб в поту.

      – Как будто привидение увидели.

      – Я видел мистера Ардена, мы даже немного поговорили, – начал Ред на случай, если хозяин сделает Бойлу выговор за то, что прислуга бродит по дому.

      – Это он вас так напугал? Это из-за сэра Найджела. Когда он приезжает, мистер Арден иногда бывает... непохож на себя самого.

      Ред не успел ничего спросить: Бойл покатил столик дальше по коридору.

      Вечером этого дня он всё же увидел Найджела Торрингтона: Билли был на конюшне, когда Торрингтон неожиданно объявил, что уезжает. Бойл послал Реда выгнать машину из гаража.

      Когда Ред остановил её у главного крыльца, Найджел Торрингтон уже стоял там и курил. Он оглядывал двор и маленький круглый цветник в центре с каким-то презрительным неодобрением, но, когда он увидел свою машину, в прищуренных глазах появилось выражение удовлетворения.

      Ред впервые видел человека, которого заочно ненавидел два года, так близко: он выглядел, наверное, моложе своих сорока, холёный, ухоженный, но тёмные желтовато-лиловые полукружья под глазами его старили, придавая лицу болезненный вид. У него были правильной формы нос с горбинкой, чуть впалые щёки и крупные белые зубы. Возле рта, придерживая сигарету, чуть подрагивали красивые длинные пальцы. Порода в Найджеле чувствовалась.

      – Постойте, – сказал Найджел, когда Ред освободил для него водительское место. – Смит, не так ли?

      – Так, сэр, – у Реда всё внутри похолодело.

      Он злился на себя: что за слабак, об этом ведь и мечтал, подкрасться к ним, увидеть вблизи, а теперь при виде Торрингтона холодеет от страха, а при виде Ардена вообще впадает в транс, словно кролик перед удавом.

      – И будете работать вместо Мура? – Найджел рассматривал его излишне придирчиво, с ног до головы.

      – Да, когда мистер Мур уедет в отпуск.

      Мур всеми силами давал Реду понять, что тот – уборщик и кухонный рабочий, и ему позволено будет разве что марки на конверты наклеивать, и нечего надеяться, что он станет заменой секретарю.

      – Ждёте не дождётесь?

      – Эта работа мне больше по душе, чем уборка.

      – Арден сказал, вы колледж окончили?

      Ред не поверил своим ушам: Арден говорил о нём?

      – Да, окончил.

      – И пошли на лакейскую должность? – Найджел обнажил свои красивые зубы в презрительной улыбке. – Ну-ну... Ещё один, значит?

      – Простите, я не понимаю.

      – Готовы ради него на всё, да?

      Ред на самом деле ничего не понимал.

      – Специально вас выбрал, – Найджел опять оценивающе осмотрел его с головы до пят. – И опять на мой вкус. Но запомните вот что, Смит: держитесь от меня подальше, если вам жизнь дорога. А Ардену передайте, на Эллиота я второй раз не попадусь!

      Не дав Реду и слова сказать в ответ, Найджел захлопнул дверь. Двигатель не был заглушен, и машина в ту же секунду рванула с места.

      Вечером этого же дня Ред, несколько раз подумав, стоит ли расспрашивать об этом прислугу, всё же задал на кухне вопрос:

      – Мне сегодня сэр Найджел говорил про какого-то Эллиота. Ни черта не понял. Кто это такой, не знаете?

      В кухне вдруг повисла смущённая тишина.

      – Думаю, сэр Найджел имел в виду Джеймса Эллиота, предыдущего секретаря, – заговорил Бойл после того, как Моррис и Билли уважительными и немного напуганными взглядами передали ему право голоса. – Он работал здесь до мистера Мура.

      – И почему сэр Найджел мне стал про него говорить?

      – Нужно было уточнить это у сэра Найджела, – отсёк попытку продолжить разговор на эту тему Бойл.

      Это было странно. В доме сплетни не приветствовались, но о сэре Найджеле на кухне всё же говорили, хотя больше о том, что он пережил в Голландии, как сильно был ранен и что после того стал постоянно носить при себе оружие. То, что при упоминании Эллиота все резко позакрывали рты, намекало на то, что вопрос был важным.

      Поздно вечером, когда Ред вышел подышать воздухом перед сном – он весь вечер просидел в своей душной комнатушке за рукописями и за машинкой, – то увидел, что на противоположном конце двора в конюшнях горит свет.

      Он был в конюшнях всего лишь два раза, когда Бойл посылал его туда за Билли. Особой любви к лошадям он не испытывал, высокие, мощные животные его, городского жителя, скорее пугали. Он признавал их красоту и грацию, даже ум, но после того, как он проходил мимо денника, в котором держали чёрного жеребца по кличке Свенгали, а тот вдруг прянул к нему, попробовав ухватить за плечо, желание любоваться на грацию вблизи пропало.

      Билли только рассмеялся:

      – Этот красавец у нас такой, близко не подходи. Мальчик с характером! Мистер Арден молодец, что его купил. Да и девочкам веселее.

      Девочкам, двум кобылам-трёхлеткам Дафне и Айрис, может, и было со Свенгали веселее, но держали их вдалеке друг от друга, потому что жеребец кусал и их. Ред не знал, зачем Ардену этот дьявол-Свенгали: на прогулки по парку и окрестностям он чаще всего брал Дафну или Айрис. Ред пару раз видел его во дворе или из окон: Арден в седле держался великолепно.

      Ред дошёл до конюшни и от дверей позвал Билли. Тот возился с какими-то щётками и скребками, развешивая их по крючкам на стене. Ред для вида поболтал с ним о лошадях и о шикарном автомобиле сэра Найджела, переведя потом разговор на Джеймса Эллиота.

      – А что ж все так замолчали-то, когда я о нём спросил?

      – Да была с ним одна история. Поганая, прямо скажем.

      – А что за история?

      Билли сполоснул руки в ведре с водой, а потом начал старательно вытирать тряпкой:

      – Бойл считает, что он… ну это… Что у него что-то было с сэром Найджелом. Понимаешь, да? Была гроза, а тут как гроза, часто свет выключают и телефон... Бойл пошёл разносить свечи, и где-то он там их то ли увидел, то ли что… Он и сам не уверен, может, говорит, показалось…

      – Сэр Найджел он что, он… Господи! – воскликнул Ред. – Это правда?

      – Не знаю. Мы в эти дела не лезем. Такое о человеке сказать – это оскорбление. В тюрьму посадить могут, и не посмотрят, что он баронет и сэр. Как вон этих троих, один же там лорд был… [2] В общем, дело тёмное, – Билли хохотнул. – Но Бойл ведь тоже из-за ерунды бы не сказал. А мы ещё всё думали тогда, чего это сэр Найджел сюда зачастил? Чуть не каждую неделю тут...

      – И Арден Эллиота после этого выгнал?

      – Нет, не выгнал. Хотя Бойл ему намекнул, конечно. Он ушёл потом, месяца через два. Да, Бойл что-то видел сильно до Рождества, а ушёл он в январе или феврале. Не знаю, сам ушёл или Арден его уволил... Он уехал на выходные и оказался в больнице, а в больнице угадай где?

      – Где? – Ред задал вопрос, которого с победительным видом поджидал Билли.

      – В Альфингтоне!

      Ред всё понял моментально, но нельзя было подавать виду, что ему такие детали известны, – откуда бы ему знать?

      – И что? – он изобразил недоумение.

      – Там же как раз у сэра Найджела дом. Он больше в Лондоне живёт, у него там где-то квартира есть, и в Альфингтоне ещё. Ну и этот семейный особняк, но, там, говорят, одни руины.

      – Теперь ясно, – протянул Ред. – Ишь ты!

      – Ага, и после этого Эллиот собрал свои вещички и укатил.

      – А куда?

      – Без понятия. Адреса он не оставил. Он тут не больно с кем общался. Поработает наверху, потом в комнате сидит или бегает с биноклем птиц смотрит. У него был блокнот, и он туда всё записывал: где увидел, когда, какой вид. К морю мистера Ардена всегда он возил: сам вызывался. Один гуляет, другой птиц считает. Там полно их, видели ведь. А мне легче – ехать никуда не надо.

      – А мистер Арден? Он не водит вообще?

      – Он водит, только зачем ему? Говорит, боится, что за рулём задумается.

      27 августа 196... года

      Ред уже два дня как исполнял обязанности секретаря Филипа Ардена. Но, как Мур и предупреждал, обязанности его состояли в надписывании на конверты адресов из адресной книги, отбраковке рекламных писем, заказе звонков в Лондон и поисках книг в библиотеке. Арден не утруждал себя даже тем, чтобы подойти к полке и взять книгу: он называл автора и заголовок и просил Реда отыскать.

      Письма, кроме откровенной ерунды вроде поздравлений по случаю дня рождения или двадцатилетия брака, Арден отдавал уже уложенными в конверт. То, что Ред будет раскрывать приходящие, тоже не предполагалось.

      Ред даже провёл небольшой эксперимент с чайником: сможет ли он отпарить клапан конверта, а потом заклеить обратно. То ли у него руки росли не из того места, то ли это было правдой только в книгах про «Чёрный кабинет», но если держать конверт над паром достаточно долго, чтобы расклеить, он пропитывался влагой настолько, что бумага при высыхании становилась волнистой. С надрезанием тонким перочинным ножом тоже не всё выходило гладко: нужна была хорошая практика, потому что пока у Реда получалось аккуратно вскрыть лишь одно письмо из четырёх-пяти, а в случае с письмами Ардена он права на ошибку не имел. В общем, получив вожделенный допуск к переписке Ардена, Ред не мог прочитать ни одного действительно важного письма. Впрочем, письма такими уж важными не казались: Арден переписывался в основном с сотрудниками издательства, какими-то банкирами и «Форбз и Милуолл».

      У меня нет друзей. Так он сказал.

      Неужели действительно не было никого, кроме Найджела Торрингтона? Ни мужчин. Ни женщин. Мысли опять сползали к тому, о чём Ред подумал в комнате Анселя Филдинга: не интересовался ли Арден мужчинами? Отсюда и «дружба» с Найджелом – очередному постыдному факту о нём Ред даже не удивился. А ведь Найджел был женат... Правда, недолго, два года всего. Потом развёлся и вернулся к прежней развесёлой жизни.

      Реду стало неприятно от мысли, что Найджел мог думать о нём самом в таком же ключе. Это его «на мой вкус» липло теперь к коже, стягивало её, чувствовалось на ней, словно подсыхающая слюна, – как если бы Найджел его лизнул. А он явно думал о нём как-то так, не зря ведь упомянул Эллиота в сравнении с ним.

      Что же у них там произошло? Может, родственнички не поделили Эллиота? Но тогда Эллиот должен был бы быть полным идиотом, что забрался в постель Найджела прямо в доме Ардена. Да и тот никак не среагировал на предупреждение Бойла. Хотя кто его знает, может, и среагировал, может, порвал с Эллиотом, перестал пускать в свою спальню...

      Ред поводил языком, чтобы набрать слюны в пересохший рот: откуда только что в голове берётся?

      А он ведь выполнил просьбу Найджела Торрингтона, при первой же возможности передал предупреждение Ардену. Тот пробормотал ленивое «как интересно» с совершенно отсутствующим видом, а потом добавил чуть более осознанно: «Не обращайте на него внимания. У него выходки одна дичее другой», – и снова вернулся к книге.

***

      Мур, когда объяснял Реду, что от него требуется на новой должности, дал Реду два ключа: один открывал библиотеку, другой – кабинет. Именно в кабинете за рабочими документами, книгами и журналами Арден проводил большую половину дня. Кабинет сообщался при помощи потайной лестницы – хотя какая уж она потайная, если о ней говорили прислуге, – со спальней Ардена на втором этаже. В первый же день, как остался в кабинете один, Ред попробовал подняться наверх, но винтовая лестница была перегорожена посередине тяжёлой деревянной дверью, ключей от которой у Реда, разумеется, не было. Но насчёт ключей у Реда уже была кое-какая идея; она появилась после того, как он получил доступ к библиотеке и к хранящимся там энциклопедиям.

      В кабинете, как Ред успел быстро убедиться, не хранилось ничего важного. Переписка была рассортированна по ящичкам с алфавитными разделителями, и Арден даже пару раз просил Реда разложить прочитанную корреспонденцию. Но писем из «Форбз и Милуолл» там, к примеру, не было. Наверняка самое важное Арден держал у себя в комнате.

      Никаких писем от или к Джеймсу Эллиоту тоже не нашлось. Но Ред решил пойти другим путём: Эллиот мог знать очень интересные вещи, и стоило потратить усилия на то, чтобы его отыскать. К тому же он был едва ли не единственным человеком, работавшим на Торрингтонов или Ардена, чей след Ред мог отыскать.

      Два дня назад он написал письмо в Британский орнитологический траст в надежде на то, что, как и большинство англичан, занимающихся наблюдениями за птицами и состязающимися, кто высмотрит и определит больше видов, Эллиот был членом этой организации. В написании помогла опять же энциклопедия «Британника».

      «В Бич Гроув, Тринг, Хертфордшир.

      Уважаемый господин или госпожа,

      К сожалению, я не состою членом Вашей организации, но наблюдение за птицами уже долгие годы является моим главным увлечением. В прошлом году я имел честь познакомиться с членом БОТ Джеймсом Эллиотом, который в то время проживал в Дорсете. Мы несколько раз встречались и беседовали и в своё время много спорили, правильно ли мистер Эллиот определил виденную им птицу как Vanellus gregarius. Думаю, Вы согласитесь, что шансы увидеть её в наших местах невелики.

      В ходе наблюдений, сделанных уже после отъезда мистера Эллиота из Дорсета, у меня появились факты, которые могли бы многое добавить к предмету нашей с мистером Эллиотом дискуссии. Я хотел бы вернуться к ней посредством переписки и поэтому решил поинтересоваться, не сообщал ли мистер Эллиот Вашей организации свой новый адрес. Возможно, он присылал годовой отчёт наблюдений или указывал адрес для доставки «Бёрд Стади».

      Буду очень благодарен, если Вы дадите знать, как я могу связаться с мистером Эллиотом. Со своей стороны прилагаю к письму чек на два фунта, которые с удовольствием жертвую на благо траста.

      Заранее благодарю,

      Редверс Смит.

      Госкинс-Энд, Дорсет».

      Ред не решился указать в обратном адресе Каверли: почту забирал он сам, и он же её и разбирал, но кто знает, что могло произойти... Он бы не хотел, чтобы письмо из Орнитологического траста обратило на себя внимание Ардена. Тот, по натуре казавшийся Реду подозрительным, мог задуматься, с чего вдруг Смит заинтересовался птицами.