Текст книги "Академия вампиров. Взгляд Дмитрия (ЛП)"

Автор книги: gigi256

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 15 страниц)

– Нет. Ты этого не сделал, – она говорила твердо, как будто пыталась успокоить меня.

Возможно, я не полностью воспользовался ею в ту ночь, и, возможно, я заслуживал немного милосердия из-за заклятия, но она не понимала, что я был готов к этому. Это не было чем-то, созданным принуждением. Где-то внутри меня я хотел быть с ней. Если бы я был по-настоящему честен с самим собой… Я все еще это делал. Я хотел, чтобы она знала, как сильно я действительно забочусь о ней, чтобы сказать ей устно и показать ей физически. Может быть, при других обстоятельствах это было бы возможно, но судьба не была к нам благосклонна.

– Роуз, я на семь лет старше тебя. Через десять лет это будет значить не так уж много, но сейчас это очень важно. Я взрослый человек. Ты еще ребенок.

Я увидел, как она вздрогнула, услышав, как я употребил слово «ребенок», и собирался уточнить, что я имел в виду это только юридически.

Однако ее гнев опередил меня.

– Ты, похоже, не думал, что я ребенок, когда ты был рядом со мной, – на этот раз я вздрогнул. То, как она это сказала, было так вульгарно и унизительно по сравнению с тем, что я на самом деле чувствовал к ней, но я не мог ее поправить, потому что она была права. В ту ночь я не относился к ней с тем уважением, которого она заслуживала. Я не относился к ней как к ребенку, но я также не относился к ней как к замечательной молодой женщине, которой она была на самом деле.

– Просто потому, что твое тело…ну, оно делает тебя взрослым, – черт возьми, это не то, что я пытался сказать. Я попытался начать все сначала. – Мы находимся в двух совершенно разных положениях. Я побывал в большом мире. Я был предоставлен сам себе. Я убивал, Роза, людей, а не животных…

Смерть Спиридона все еще висела надо мной, как темная тень. Несмотря на то, что он был готов убить меня, лишить его жизни было хуже, чем я мог себе представить. Это был первый раз, когда я убил кого-то с душой… и я не был до конца уверен, оправлюсь ли я от этого и когда. Я жаждал невинности, которой она все еще могла наслаждаться. Я не мог отнять это у нее.

– …Ты только начинаешь жить, – с тоской констатировала я. Однажды ее жизнь будет полна смерти и вины, но сейчас она все еще может наслаждаться тем, что ближе всего к нормальности, на что мы когда-либо могли надеяться. – Твоя жизнь состоит из домашней работы, танцев и одежды.

– Ты думаешь, это все, что меня волнует? – она была расстроена, и я понимал почему. В моих устах это прозвучало гораздо более принижающе, чем я имел в виду. Конечно, она бы не поняла. Как она могла?

– Нет, конечно, нет, – я попытался успокоить ее. – Не совсем. Но это часть твоего мира. Ты все еще растешь и выясняешь, кто ты и что важно. Тебе нужно продолжать это делать.

Я представил, как следующие несколько месяцев ее жизни промелькнули передо мной. Я представил, как она смеялась с друзьями. Я мог видеть, как она наслаждается вызовом своих боевых занятий без риска смерти. Я даже мог видеть, как она встречается с кем-то и поддается радостям первой любви. Возможно, даже с Мейсоном. Я знал, что он был хорошим парнем и испытывал к ней чувства. Я знал, что он будет относиться к ней с уважением, которого она заслуживает.

Несмотря на то, что мне не разрешали заботиться о ней, было небольшое горько-сладкое утешение в том, что о ней все равно будут заботиться. Как бы тяжело это ни было, я признался ей в этом:

– Тебе нужно быть с парнями твоего возраста.

Она долго ничего не говорила. Она просто уставилась на меня. Она выглядела такой же потерянной, как и я, во всем этом. Я чувствовал себя ужасно из-за того, что поставил ее в такое положение, и мне была ненавистна мысль о том, чтобы бросить ее, чтобы она сама справлялась с последствиями. Я все еще чувствовал себя ответственным, и часть меня все еще хотела, чтобы она сообщила обо мне так что я мог искупить свои поступки, но была и другая часть меня, которая хотела все еще быть рядом с ней, когда она нуждалась во мне.

Наконец я нарушил установившееся молчание.

– Даже если ты решишь не говорить, ты должна понимать, что это была ошибка. Этого больше никогда не повторится.

Она выглядела обиженной, но я уже видел, как она цепляется за объяснение, которое могла бы опровергнуть своей извращенной логикой, которая всегда заставляла смешное казаться разумным.

– Потому что ты слишком стар для меня? Потому что это безответственно?

Я знал, что не могу оставить ни малейшей надежды между нами, и тщательно подбирал свои следующие слова. На мгновение я был благодарен ей за то, что она не понимала, как между нами действует принуждение. Это позволяло мне лгать ей. Я сделал все, что мог, чтобы убрать с моего лица любые следы эмоций, зная, что я буду потерян, если мои внутренние чувства предадут меня.

– Нет. Потому что я просто не заинтересован в тебе в этом смысле.

Она выглядела так, словно я дал ей пощечину. Я чуть не сломался, когда узнал выражение ее лица. Это было то же самое, что было у моей матери, когда мой отец избил ее. Даже сквозь боль и обиду я видел ее преданность мне. В ее глазах была умоляющая тень, которая продолжала задавать мне один и тот же вопрос: почему?

Меня убивало осознание того, что у меня была сила причинить ей такую боль, но, возможно, я был больше похож на своего отца, чем хотел признать, потому что я продолжил:

– Это произошло только из-за заклинания. Ты понимаешь?

Я мог это видеть: последовавшее за этим унижение, разбитое сердце и неуверенность в себе. Я уже видел все это раньше у своей матери. Я должен был заботиться о ней. Вместо этого я сломал ее. И точно так же, как всегда делала моя мать, она ожесточилась и приготовилась к следующему раунду наказания. Наказание, которое исходило от меня. Она встретилась со мной взглядом, едва сдерживая собственные эмоции, и заговорила с тонкой завесой уверенности, чтобы скрыть свои раны.

– Да. Понимаю.

Когда она отошла от меня и вышла за дверь, я был уверен, что отношения между нами никогда не будут прежними. Конечно, со стороны все могло бы показаться вполне нормальным. Я сомневался, что она действительно донесет на меня, и я знал, что буду продолжать обучать ее, как и обещал. Я был ей многим обязан.

И все же я знал, что никогда не увижу, чтобы она смотрела на меня так, как в ту ночь. Это был тот же самый взгляд, который я на мгновение видел в другое время. Я не осмеливался дать этому название, но я знал, что это заставляло меня чувствовать, и я знал, что буду скучать по этому. Возможно, я не получу наказания, которого заслуживал по закону, но видеть ее каждый день и знать, что мы никогда не сможем быть прежними, было бы достаточным наказанием.

Так уж получилось, что я должен был охранять общежитие женщин-дампиров на ночь. Первую часть своей смены я провел, бродя по более населенным районам здания, но примерно через час после комендантского часа мои ноги привели меня мимо двери, которую я слишком хорошо знал. Меня так и подмывало пройти мимо. Я знал, что должен это сделать. Мне нужно было дистанцироваться от Розы ради нас обоих.

Но я не мог. Не тогда, когда я услышала тихие звуки, доносящиеся изнутри. Я прижал ухо к двери, и приглушенные слезы стали отчетливыми. Это был не первый раз, когда я слышал, как она плачет за закрытыми дверями, но это был первый раз, когда я понял, что ее слезы были пролиты из-за меня. Я не имел права утешать ее, когда я был тем, кто причинил ей боль в первую очередь. Однако это не означало, что я брошу ее.

Я опустился на пол, прислонился к стене рядом с ее дверью и просто сидел там, пока не закончилась моя смена. Я сидел с ней, пока она не заснула. Я сидел и думал обо всем, что действительно хотел ей сказать. Я сидел и представлял, какой могла бы быть наша жизнь, если бы мы разыграли разные карты: если бы я никогда не поступил на службу в академию, если бы она была всего на несколько лет старше, если бы мы не поклялись защищать ценой собственной жизни. Это бесполезная игра. Все желания в мире ничего бы не изменили.

Принять реальность было трудно, но я надеялся, что однажды это станет легче.

Все это время она так и не узнала, что я был рядом с ней, всего в нескольких футах от нее. Несмотря на то, что наши отношения должны были измениться, одно я знал наверняка: я всегда буду рядом с ней.

========== Глава 24. Монстры и вера ==========

На следующее утро я двигался медленно. Мне казалось, что я отстаю, на десять минут опаздываю в свою собственную жизнь. Моя спина все еще болела после моего дежурства у двери Розы прошлой ночью, но это было ничто по сравнению с тяжестью, которую ощущали мое сердце и разум.

Все по-прежнему казалось таким неопределенным, и я чувствовал напряжение в воздухе, которое обещало катастрофу. Я был бессилен что-либо сделать, кроме как встретиться с ним лицом к лицу.

Я направился в спортзал. Я официально не возобновлял наши тренировки, но и специально не отменял их сегодня. Я знал, что Роуз выполняла часть своих тренировок самостоятельно, и я не удивился бы, обнаружив ее на беговой дорожке или в тренажерном зале.

Оба были пусты. Я не держал на нее зла. Я бы официально возобновил наши дополнительные тренировки завтра. У меня не было времени сделать полноценную утреннюю тренировку для себя, но я немного побегал и потянулся в надежде ослабить напряжение в спине и голове.

***

Я только начал пробираться через двор к Гостиной Стражей. Я надеялся позавтракать перед утренней сменой, когда услышал сигнал тревоги по радио другого стража. Он был недалеко, но я смог разобрать несколько ключевых слов, прежде чем он направился к Учебному корпусу. Я уже собирался последовать за ним, когда на меня обрушился полный удар сигнала тревоги.

– Тело найдено… укушенным…обескровленным…

Я изменил курс влево и помчался на полной скорости. Мои мысли понеслись еще быстрее.

Это была не просто случайная атака. В маловероятном случае, если стригою удастся пересечь защиту, им придется пробираться ближе к центру кампуса, чтобы добраться до Учебного корпуса.

Вряд ли это было самое логичное место для кормления, тем более что ему пришлось бы пройти несколько других возможностей, чтобы найти жертву. Это не было работой кровожадного зверя, это был продукт чьего-то плана, каким бы безумным он ни был. Возможно, это было просто предчувствие, я мог совершенно ошибаться, но я мог думать только об одном человеке, который был достаточно сумасшедшим, чтобы попытаться сделать что-то подобное. Хотя Натали может показаться тихой и слабой, она также была в отчаянии. Отчаяние добавляет непредсказуемости. Если я был прав, я точно знал, куда она пойдет дальше со своей новообретенной силой.

Я приближался к следственному изолятору, когда увидел тело, распростертое на земле у входа. Страж, без сомнения. Я побежал посмотреть, жив ли он, сожалея, что в спешке уронил сумку с рацией и не смог вызвать подкрепление. Я был примерно в двадцати ярдах от него, когда из здания осторожно вышла еще одна фигура. Он был высоким, средних лет и бледным. Он был мороем. Мне потребовалось всего мгновение, чтобы узнать гораздо более здорового принца Виктора, входящего в дверь как свободный человек. Я крикнул ему, чтобы он остановился, зная, что даже с его вновь обретенным здоровьем я мог бы легко догнать его, если бы он попытался убежать дальше.

Однако вместо того, чтобы сдаться, он выглядел довольным, увидев меня, как будто это его забавляло.

– А, Беликов, – небрежно отозвался он, как будто встречался с другом за чашечкой кофе. – Я должен был ожидать, что ты будешь рядом. Не все узы образуются с помощью магии.

Его слова казались подходящими для сумасшедшего, которым он был. Они не имели никакого смысла, по крайней мере, ни для кого, кроме него самого. Я продолжал двигаться к нему, и он не сделал ни малейшей попытки отступить. Теперь, находясь всего в 5 ярдах от меня, я быстро взглянул вниз на своего коллегу, лежащего на земле, и заметил неглубокий, но последовательный подъем и опускание его груди. Он был без сознания, но жив.

Теперь я был всего в нескольких шагах от Виктора, готовый быстро задержать его, когда он снова заговорил со мной.

– К сожалению, я боюсь, что на этот раз вы можете опоздать. Такой позор. Действительно.

Он с тоской оглянулся в сторону следственного изолятора, и в тот же момент я услышал крик.

Это был крик, который остановил мои шаги. Это было отчаянно. Это было по-женски. Это было знакомо.

Нет.

В момент моего шока Виктор уже бежал к лесу и своему возможному спасению. Я стоял перед двумя вариантами, и у меня было меньше секунды, чтобы сделать свой выбор. Я мог бы либо пойти за Виктором, либо найти Роуз. Я знал, что мне следует делать… и я полностью проигнорировал это.

Мне потребовалось полминуты, чтобы дотянуться до рации павшего стража, прежде чем ворваться в двери и последовать за звуками продолжающейся битвы.

– Виктор сбежал из своей камеры, направляется к западной границе. Пропала видимость, требуется подкрепление.

В тот момент, когда я замолчал, я заметил Натали, теперь стригоя, когда она яростно швырнула Роуз об стену. Я отбросил радио в сторону и вытащил свой кол, осматривая помещение. Роза казалась довольно слабой, скорчившись на земле и спотыкаясь в попытке подняться. Было очевидно, что она приняла несколько жестокие удары по голове, и в этот момент она просто пыталась оставаться в сознании. Она была загнана в угол, напугана и не имела возможности убежать или защититься. Ничего, кроме меня.

Она, наконец, заметила мое появление, мелькнув глазами. Этого было достаточно, чтобы предупредить молодого стригоя о моем прибытии, но недостаточно времени, чтобы она вступила в бой. Я легко отразил ее первую атаку и встал между ней и Розой. Это была не идеальная позиция, так как она давала стригоям доступ к выходу, но держать ее подальше от Розы было моей главной заботой в данный момент.

К счастью, молодой стригой все еще был в муках битвы и жажды крови из-за ее недавно изменившегося состояния и был больше заинтересован в том, чтобы уничтожить нас, а не искать убежища. Я использовал ее психическое состояние против нее, позволив ей нанести один или два скользящих удара, чтобы приблизить ее, прежде чем я сделаю свой ход. Моему колу было почти слишком легко найти точку в ее сердце. Она даже не попыталась защитить его.

Когда я вытащил свое оружие из ее груди, она упала на пол с криком, полным боли. Возможно, она была бездушной, но на мгновение я почувствовал себя монстром. Как раз перед тем, как она упала, я увидел выражение шока и страха на ее лице.

Я видел девушку, к которой обращался за помощью всего несколько недель назад. Я видел девушку, которая отчаянно старалась угодить окружающим. Я видел ребенка, который просто хотел любви и внимания своего отца. На последнем издыхании она была не кровожадной убийцей, а просто маленькой девочкой. Она была так молода, даже младше моей младшей сестры, и теперь я убил ее. Ее жизнь, ее обещания будущего были потрачены впустую.

Мой момент скорби был прерван звуком позади меня. Роза теперь лежала на полу, проигрывая битву с сознанием. Она все еще дышала, но быстрая проверка ее пульса сказала мне, что она быстро угасает. Когда я просунул руки под ее тело, я увидел постоянный поток крови, вытекающий из раны на голове. У нее было не только сотрясение мозга, но и быстрая потеря крови. Всего несколько мгновений назад я столкнулся с бессмертным врагом, но это было ничто по сравнению с тем ужасом, который охватил меня сейчас.

Ее веки затрепетали, когда я поднял ее, ее губы растянулись в улыбке, когда она сосредоточилась на моем лице.

– Привет, товарищ, – я никогда не был так рад услышать ее нелепое прозвище для меня, но даже это не могло облегчить мою панику. – Ты был прав насчет стригоев.

Несмотря на то, что она шутила, ее голос был мягким и выдавал ее нынешнюю слабость. Я сомневаюсь, что смог бы услышать это, если бы она стояла на своих двоих рядом со мной, а не держала меня на руках, когда я бежал за помощью. Я должен был поддерживать ее разговор столько, сколько мог. Ей нужно было бодрствовать. Если она сейчас заснет, я не был уверен, что она когда-нибудь снова проснется. Ее ресницы начали опускаться.

– Роза. Роза. Открой глаза, – мой голос был напряжен, но это не имело абсолютно никакого отношения к тому, что я бежал. – Не засыпай, – взмолился я, – пока нельзя.

– Он был прав?

Я не понимал, о чем она спрашивала и почему, но, по крайней мере, она все еще говорила.

– Кто?

– Виктор…

Я посмотрел на нее сверху вниз, только чтобы увидеть, что она смотрит на меня так, как будто изучает меня. Даже в ее нынешнем состоянии она понимала меня слишком хорошо. Возможно, в данный момент я проделывал ужасную работу, скрывая свое беспокойство, но она все равно уловила основную причину этого.

– Он сказал, что это не могло сработать. Ожерелье, – ее голос срывался, из-за чего было трудно понять ее мысли.

– Что ты имеешь в виду?

– Заклинание, – пояснила она, затратив на это гораздо больше энергии, чем ей следовало бы. Она доблестно пыталась остаться со мной, но я не был уверен, было ли это вызвано ее надвигающейся смертью или желанием узнать правду. – Виктор сказал, что ты должен хотеть меня… заботиться обо мне… чтобы принуждение сработало.

Вереница ругательств пронеслась у меня в голове, и я не знал, слетели они с моих губ или нет. Он сказал ей. Она знала, что эмоции, вызванные той ночью, были вызваны не зачарованным ожерельем, а просто нашим собственным беспрепятственным освобождением. Она знала, что я забочусь о ней. Хуже того, она знала, что я солгал ей об этом.

По крайней мере, я так думал, пока не почувствовал, как ее рука коснулась моей рубашки. Ее пальцы дрогнули, ослабев настолько, чтобы даже ухватиться за ткань. Я заставил себя снова взглянуть на нее. Ее глаза были полны уязвимости; не потому, что она держалась за последнюю нить жизни, а потому, что она держалась за последнюю нить надежды.

– Правда? – спросила она, почти задыхаясь, когда попыталась заговорить. – Ты хотел меня?

Теперь мы были недалеко от клиники, но я все еще не был уверен, что она справится. Она была так слаба к этому времени. Я чувствовал, как она ускользает от меня. Я не мог лгать ей сейчас, не тогда, когда она была так близка к смерти.

– Да, Роза. Я действительно хотел тебя. – мой голос был хриплым от чувства вины. – Я все еще хочу. Я желаю… Я хотел бы, чтобы мы могли быть вместе.

Она что-то пробормотала, когда я протискивался в двери клиники, мои крики о помощи заглушали ее слова. Когда звуки торопливых шагов и голосов донеслись до нас, она снова заговорила.

– Почему ты солгал? – я не мог вынести выражения разбитого сердца на ее лице, поэтому притянул ее ближе к себе, прижимая к груди и обнимая.

– Потому что мы не можем быть вместе, – это тихое признание было физически больно произносить вслух.

Она попыталась заговорить снова, но ее слова были слишком слабы. Большинство из них терялось в ее затрудненном дыхании. Я смог разобрать только два: Возраст. Наставник. Этого было достаточно, чтобы собрать воедино ее мысли.

Я вытер одну из слез, скатившихся по ее щеке.

– Это только часть. Но еще… Ну, мы с тобой оба когда-нибудь станем стражами Лиссы, – я сказал это скорее как пожелание, чем как факт. Не было никакой гарантии, что она переживет этот день, не говоря уже о выпускном. – Я должен защитить ее любой ценой. Если придет стая стригоев, мне нужно будет броситься между ними и ней.

Ее глаза начали трепетать, медленно закрываясь, когда она начала поддаваться своим травмам.

– Я знаю это. Конечно… – ее слова улетучились, когда она наконец погрузилась в беспамятство.

Теперь я мог видеть медицинскую бригаду. Они заберут ее у меня в одно мгновение. Не уверенный, что у меня когда-нибудь снова появится такой шанс, я обнял ее в последний раз и прошептал ей на ухо свою последнюю правду.

– Если я позволю себе любить тебя, я не буду бросаться перед ней. Я брошусь перед тобой.

Я ждал возле приемной, пока мой разум мог терпеть тишину. Никто мне еще ничего не сказал. Я размышлял о том, чтобы найти кого-нибудь и потребовать ответов, но я знал, что это ей не поможет. Однако я тоже не мог больше ждать здесь. Я чувствовал, как стены смыкаются вокруг меня.

Я решил совершить короткую прогулку, чтобы отдышаться и прочистить мозги. Приняв решение, я вышел за дверь только для того, чтобы столкнуться с Альбертой. Ее вопросы прервали мои извинения.

– Где она? С ней все в порядке? Что случилось? Как ты ее нашел?

Я положил руки ей на плечи, чтобы успокоить ее, прежде чем ответить.

– Я не знаю, почему она оказалась в центре содержания под стражей или как она вообще туда попала, но я нашел ее, когда понял, что Натали обратилась и попытается освободить своего отца. Роза уже нанесла немало ударов, прежде чем я заколол Натали. Я доставил ее сюда так быстро, как только мог, но… – слова подвели меня, и я не смог закончить мысль.

Альберта понимающе посмотрела на меня и кивнула.

– Я пойду проверю ее и попытаюсь узнать последние новости о ее состоянии. Тебе следует подышать свежим воздухом. Я позвоню тебе, как только узнаю какие-нибудь новости.

Когда мы расставались, я кое-что вспомнил.

– Они поймали Виктора?

Она снова повернулась ко мне.

– Да. Они нашли его до того, как он пересек границу кампуса. Судебные стражи должны быть здесь до конца дня, чтобы забрать его и остальных.

Я слабо улыбнулся в ответ, благодарный за маленькую победу среди стольких трагедий. Потом я бесцельно бродил по территории, пока у меня не зазвонил телефон. Альберта дала мне знать, что Роза проснулась. Я примчался, как только смог, только для того, чтобы обнаружить, что мы были не одни.

Несколько других, включая Мейсона, Кристиана и Василису, окружили ее кровать. Она выглядела усталой, но говорила оживленно. Я не слышал, о чем они говорили, потому что в этот момент ее глаза встретились с моими, и наш собственный разговор прошел без слов между нами.

Она посмотрела на меня с благодарностью, сожалением и пониманием. Я на мгновение смутился, пока ее глаза быстро не метнулись к Лиссе, прежде чем вернуться к моим собственным. Тогда все стало ясно. Она слышала мои последние слова о том, что Лисса должна быть на первом месте. Она согласилась со мной. Не имело значения, что мы чувствовали, мы не могли поддаться этому. Они на первом месте.

Я кивнул, как и она, и мы скрепили наше соглашение молчанием. Я вышел из комнаты, не сказав ей ни слова.

Я не был уверен, услышала ли она меня – она уже обмякла в моих объятиях, – но я надеялся, что этих слов будет достаточно.

Однако в тот момент, когда они забрали ее у меня и увезли на лечение, я почувствовал укол сожаления. Я остался один в коридоре, не зная, будет ли она жить или умрет, когда я понял, что была одна последняя правда, которую я должен был ей сказать. К сожалению, я понял это слишком поздно.

Теперь уже не имело значения, позволю я себе влюбиться в нее или нет, потому что я уже влюбился.

Я уже был безнадежно влюблен в Роуз. Мою Розу.

***

Две недели спустя я получил свою седьмую «Молнию». Каждая из них был болезненной, но не из-за иглы для татуировки. За каждой меткой стояла своя история. Каждая история заканчивалась смертью. Я убивал монстров. Я убивал незнакомцев. Я убивал друзей. Так вот, я убил ребенка.

Для меня едва ли имело значение, что технически она была нежитью, это все равно казалось отвратительным. Она была слишком молода, чтобы ее жизнь оборвалась так внезапно.

Я пытался найти хоть какое-то утешение в том факте, что убил только для того, чтобы спасти другого. Если бы я мог вернуться, я бы убил снова, чтобы спасти Розу. Хотя это делало боль терпимой, я все еще чувствовал тяжесть от ее тяжести. Я дотронулся до повязки на шее, как будто это могло как-то облегчить мою ношу. Этого не произошло. Единственное, что заставляло меня чувствовать себя хоть немного нормально в эти дни – это встречи с Роуз.

На прошлой неделе мы снова начали наши тренировки по ее настоянию. Я хотел подождать еще немного, пока она поправится, но она утверждала, что потратила достаточно времени на исцеление и ей нужно снова начать тренироваться. Несмотря на наше соглашение, или, возможно, из-за него, я почувствовал нежелательный сдвиг в наших отношениях. Между нами возникла новая неловкость, проистекающая из нашего взаимного невысказанного знания. Было тяжело осознавать, что я ей небезразличен. Еще тяжелее было сознавать, что она тоже понимает мои чувства. Труднее всего было осознавать, что никто из нас не мог – или не хотел – ничего с этим поделать.

Вместо этого мы притворялись.

Мы делали вид, что между нами все нормально.

Мы притворялись учеником и наставником.

Мы притворялись, что не чувствуем знакомой искры каждый раз, когда моя кожа соприкасалась с ее.

Я притворялся, что не чувствую, как мое сердце замирает каждый раз, когда я вижу ее.

Она притворялась, что не улыбается каждый раз, когда видела меня.

Я притворялся, что не замечаю, как Мейсон преследовал ее.

Она притворялась, что не замечает моей реакции каждый раз, когда он приближается.

Мы притворились, что не говорим немного более лично, чем следовало бы.

Мы притворились, что не позволяем нашим, казалось бы, невинным прикосновениям во время тренировки длиться чуть дольше.

Мы притворились, что не смотрим друг на друга с тоской.

Мы притворялись, что не надеемся на то, что было невозможно.

Мы делали вид, что все в порядке.

Возможно, если бы мы притворялись достаточно долго, то в конце концов так бы и было.

Несмотря на все наше притворство, была одна вещь, которую я больше не хотел притворять.

Я отказался притворяться, что не влюблен в мою Розу.