Текст книги "Драконий лекарь (СИ)"

Автор книги: Gerodot

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 17 страниц)

Глава 14

Ужин. В Большом Зале. С воинами. С вождем. Это ну прям хороший такой, Джордановский прыжок через несколько ступеней местной социальной лестницы, пусть и рабской.

Солнце уже начало клониться к закату, окрашивая небо в оранжево-пурпурные тона. Как здесь заведено то? Викинги начинали стягиваться со своих рабочих мест к центру деревни примерно во время заката, что логично. Отсутствие света от солнца сильно резало продуктивность любого дела, – в сумерках много не наработаешь. Интересно, а как у них тут зимой? Когда световой день сокращается до нескольких часов? Работают по паре часов в день, а потом спят? Хах! Сомневаюсь.

Сама традиция совместного ужина была любопытной. Я, конечно, ни у кого из них в доме еще не был, но не сомневаюсь, что простейшие кухни там имеются. Тем более, что там нужно то? Очаг, котел, какая-то утварь. Но ужинали они все вместе. Вся деревня. Готовили огромные порции на всех, от мала до велика – еще помню свой первый обед здесь. И вождь, Ульв Чернорукий, ел из того же котла, что и последний рыба или местный пьяница (если таковые имелись).

Это было… необычно. Я то больше привычен к иерархическим системам, где правитель отделен от народа стенами, стражей и привилегиями. А здесь… здесь звание вождя, похоже, давало не столько права, сколько обязанности для амбициозного воина. Ну, уважение тебе оказывают, коечно, ведь ты – первый воин, ты – главный защитник, ты – тот, кто несет ответственность за всех. Но ты не царь (в моем понимании этого слова), а скорее старший в большой воинственной семье.

Если вспоминать курсы истории и обществознания, это сильно походило на… первобытно-общинный строй. Или военную демократию. Когда все вокруг общее – еда, кров, опасность. Я уже видел, как после налета драконов (которые явились вслед за мной) две семьи, чьи дома сгорели, без лишних слов распределили по соседям. Никто не остался на улице. Такой вот суровый, варварский коммунизм. Я даже не видел у них в обиходе денег. Натуральный обмен? Хотя… кто-то из местных говорил про торговлю, про набеги ради золота и драгоценностей. Может, для своих – взаимопомощь и натур продукт, а для чужих – валюта? Логично. Все, что добывается вовне, идет в общую казну на пользу всему острову. А внутри – распределение по потребностям. И по заслугам.

К чему я это все? Ах, да. Раз уж меня звали на ужин с «приличными людьми», то и выглядеть нужно было соответственно. А не как вонючий бомж, который последние дни валялся в курином помете и свином навозе.

– Бьорн! – окликнул я его, когда он уже собрался уходить. – Разреши вымыться? В реке или… где у вас тут можно?

Он обернулся, хмыкнул, оценивающе оглядев меня с ног до головы. Затем поднял с земли конец веревки, который уже перманентно стал продолжением меня, будучи привязанным к ноге, и швырнул его Сигурду, который все это время стоял рядом.

– Держи, паря. Сколько ночей отлынивал, работу кто за тебя делать будет то, а? А учиться?! Иди, просвещай чужака-чудака, ха. Саян Полоумный Драконоедец. Тьфу, пакость. Покажи ему нашу парилку. И времени у вас мало! Покажешь, что, где и как, да за вещами для него сбегаешь. Тунику что ли чистую не найдем? Давно Гусейну говорил, чтоб отдал вторую этому узкоглазому. Получит он у меня, блядь… перед вождем меня позорит!

Он снова повернулся ко мне.

– А ты чего уставился? Шуруй мыться, вонючка! Да чистое надевай. От тебя разит хуже, чем от Змеевика в брачный сезон! Пшел.

С этими словами он бесцеремонно направился к курятнику.

– А яички я, пожалуй, заберу…

Я и Сигурд, которому Бьорн вручил «поводок», переглянулись.

– Пошли, Саян Полоум… кхм, – не стал продолжать парень мою новую кличку (какой ужас), но с ноткой уважения в голосе продолжил. – Покажу тебе нашу баню.

Банный комплекс, или, как они его называли местные, «парилка», куда меня повели, оказался на берегу небольшой бухты, немного в стороне от основной деревни. Раньше я не обращал на него внимания, но сейчас, подойдя ближе, я обомлел. Вот буквально! Кто еще мне скажет о дикости народа, я тому буду тыкать в лицо своими воспоминаниями о их творчестве. Вход в главное здание был выполнен в виде гигантской, вырезанной из дерева головы дракона с разинутой пастью. Резьба была невероятно детализированной и жуткой. Огромные, кривые зубы, спиралевидные рога, чешуя, каждая пластинка которой была тщательно проработана. Вот прям… нет слов. Насколько круто и качественно было сделано, что стоило только восхищаться. А еще и в тему – только зайдя через вход, сразу ощутил поднимающуюся температуру воздуха, словно реально оказался в пасти дракона.

Внутри баня оказалась простой, интуитивно мне понятной и функциональной. Большой предбанник со скамьями и деревянными кадками. И сама парная – огромное, тускло освещенное помещение, в центре которого громоздилась гигантская каменка. Жар от нее был такой, что дышать поначалу было трудно! Горячий пар поднимался от раскаленных камней. Похоже, у них тут не было отдельных топок. Они просто разводили огромный костер прямо в парной, а когда камни раскалялись, выгребали угли и поливали камни водой.

В углу предбанника стояло несколько бочек с холодной водой и лежали связки веников, пахнущих травами и хвоей. Зеркала, естественно, не было. Но, проведя рукой по щекам, я нащупал приличную щетину. Волосы на голове чуть отросли, спутались и лезли в глаза. За эти дни я превратился в настоящего дикаря… Поддерживаю образ чужака в глазах местных.

Пока мылся, с наслаждением оттирая с себя въевшуюся грязь и вонь, Сигурд сбегал куда-то и принес мне чистую одежду. Такая же грубая холщовая рубаха и штаны, но, по крайней мере, не рваные и не заляпанные бог знает чем. Переодевшись, почувствовал себя почти человеком.

Мы вышли на улицу. Солнце уже коснулось горизонта, и викинги, закончив свои дела, большими и малыми группами шли в сторону Большого Зала. Мы с Сигурдом присоединились к этому потоку.

Думаю, это была хорошая возможность для разговора.

– Сигурд, – начал я, – расскажи мне про вашего вождя. Какой он?

– Ульв? – парень поежился. – Он… сильный. Очень. Сильнее всех на острове. Никто не решается ему перечить. Он справедливый… наверное. Если ты делаешь то, что он говорит, и не задаешь лишних вопросов, он тебя не тронет. Но если ты ослушаешься… или проявишь слабость… он этого не прощает.

– Он сам сражается с драконами?

Черт, глупый вопрос. В первый день же и видел его сражающимся.

– Конечно! – с гордостью ответил Сигурд. – Он всегда впереди. Я видел ток, как он в прошлом набеге один на один вышел против Громмеля. Тот сжег катапульту, а Ульв просто… подбежал к нему, запрыгнул на спину и воткнул свой клинок ему прямо в шею. Он – настоящий вождь. Все в школе о таком поступке говорят.

– А Драконья школа… что это? Фишлегс упоминал.

– Фу Фишлегс! Тупой и странный парень, зачем ты с ним говоришь!?

– Так вышло, по работе. Ну так что со школой?

– Это… – он немного замялся. – Это место, где нас учат сражаться с малых лет. Как только можешь держать в руках деревянный меч, тебя отправляют туда. Мы учимся владеть оружием, ставить ловушки, э-э-э-э… изучаем драконов по Книге… ну, по картинкам в основном. И сражаемся друг с другом. Чтобы стать воином.

– Все дети туда ходят?

– Все, у кого есть хоть капля воинской крови. Тех, кто слаб или труслив, отправляют помогать рыбакам или кузнецу. Это… не очень почетно. Вот поэтому Фишлегс отстойная головешка дохлой рыбы! Он, пока его родаки не дохли в пасти Ужасного Чудовища, вообще не хотел ничем заниматься! Все твердил: «Я буду рыбу ловить» или «Я буду камни изучать». Фу! Вот и стал как рыбья башка – глаза большие, а мозгов нет.

Ага, детская вражда, замешанная на местных понятиях о чести и доблести. Фишлегс, судя по всему, до трагедии был кем-то вроде местного ботаника-пацифиста. Не хотел быть воином, почему? Здесь это равносильно признанию в собственной неполноценности. Интересно. Значит, смерть родителей, помимо травмы, кардинально изменила его мировоззрение, заставила пойти по пути, который он раньше отвергал. Но пока и эта информация кроме любопытства ничего не несла.

Мы подходили к Большому Залу. Это было самое огромное здание в деревне. Из его распахнутых дверей лился теплый свет и доносился гул, казалось, сотен голосов!

– Слушай, – я чуть замедлил шаг. – А какие острова есть рядом? Вы торгуете с кем-то?

– Острова? – он удивленно посмотрел на меня. – Ну… есть Остров Берсерков. Но с ними мы не торгуем. Мы их убиваем. Есть еще Остров Изгнанников, там живут… ну кто-то там и живет. Есть еще на западе три острова, но они так близко друг к другу, что поселение там всего одно, вроде Кирерог зовется. За ним еще парочка, чуть севернее и южнее, но тоже на пути к западу – Нуригари и Лохимор. Да и много других маленьких, да безымянных. Тут в центр архипелага плыть надо, там всякого, говорят, навалом. Но и драконов тьма! Но далеко мы не плаваем, эх. Ну, не мы, а родители да воины. Тут везде гребок влево, гребок вправо – столкнешься с чудовищем.

– А торговцы? – спросил я. – Они приплывают сюда? С других островов.

Сигурд задумался. – Редко. Иногда приплывает к нам один, его зовут Йохан. Он привозит всякие диковинные штуки: новые точильные камни, ткани, которые не из овечьей шерсти, иногда даже оружие странное. Но он приплывает раз в год, а то и реже. Говорит, опасно. Многие его боятся, думают, он колдун, раз может плавать по морям и его драконы не трогают.

– А он… человек?

– Ну да. Похож на нас. Только говорит смешно.

Йохан. Единственная ниточка, связывающая этот остров с внешним миром. Если он существует, значит, мореходство возможно. Значит, есть безопасные маршруты. Но пережить бы мне разговор с вождем, а то чувства у меня… неважные.

– Слушай, а бывало такое раньше? Чтобы к вождю приводили людей, как меня?

Сигурд пожал плечами.

– Не, при мне не было. Рабы у нас в основном – это либо свои, провинившиеся, как Гнилец, либо те, кого наши воины привозят из набегов. Ну, кто еще так, будто с неба сваливается. Странные они такие, ускоглазые, да еще и с детьми говорят, да кур лечат – ага, жирный намек на меня. – А чтобы вот так, чужаков из-за моря, да еще говорящих на другом языке… ты один такой чудной. Старики говорят, раньше бывало, но очень редко. Море мало кого сюда пропускает.

Я кивнул, решая перевести тему.

– А чего ты с другими пацанами не играешь? – спросил я, кивнув в сторону площади, где несколько мальчишек его возраста, закончив работу, теперь боролись, поднимая клубы пыли. – Вас тут вообще много, твоего возраста?

Он презрительно фыркнул.

– Играть? Ты на небо смотрел? Солнце садится, скоро зима. Дел по горло! Сети чинить, дрова рубить, оружие точить. Я что, на малыша похож, херней страдать? Вот зимой, когда все в снегу будет и в море не выйдешь, – вот тогда и отдохнем. И то… – он зло пнул камень, – …я свое уже наотдыхался! Сколько ночей в постели с этой хворью провалялся, пока остальные тренировались! Теперь догонять всех надо!

Его досада была почти осязаемой. Для него, как для будущего воина, пропущенные тренировки и потеря формы были настоящей трагедией.

– Понятно, – сказал я, решив сменить тему на более насущную и полезную для моего нынешнего положения. – Сигурд, а… Ты ведь знаешь, что твоя болезнь, и мор у кур… это все можно было предотвратить.

– Как?

– Чистота, – просто сказал я. – И правильный уход. Если вы будете содержать животных в чистоте, они не будут болеть. И люди от них не будут заражаться. Если вы будете правильно обрабатывать раны, они не будут гноиться, и не придется отрубать руки и ноги. Я могу этому научить. Я могу помочь, чтобы у вас не только куры и свиньи меньше дохли, но и люди.

Сигурд смотрел на меня широко раскрытыми глазами. От изумления или недоверия?

– Ты… правда можешь?

– Могу. Но для этого… мне нужно, чтобы меня слушали. И мне нужно знать больше. Обо всем. О драконах, о травах, которые здесь растут, чем лечит вас шаманка… да обо всем.

Прежде чем он успел ответить, двери Большого Зала распахнулись еще шире, и оттуда донесся громогласный рев Бьорна:

– Чужак! А ну-ка, тащи свою задницу сюда! Вождь желает на тебя посмотреть.

Сигурд вздрогнул и отступил в тень. А я, сделав глубокий вдох, шагнул через порог.

Большой Зал был огромен и полон людей. Вдоль стен горели факелы, их свет выхватывал из полумрака длинные столы, за которыми сидели, ели и громко разговаривали десятки викингов. В центре зала ревел огромный очаг, на вертеле над которым жарилась целая туша местного кабана. Надеюсь, здорового.

Мое появление вызвало минутное затишье. Все головы повернулись в мою сторону. Я чувствовал на себе сотни любопытных, насмешливых, а порой и враждебных взглядов. Прошел через весь зал, стараясь держаться прямо и не смотреть в пол, к главному столу, который стоял на небольшом возвышении.

За ним, в большом резном кресле, сидел рыжий вождь. Ульв Чернорукий.

Он был огромен, каким и помню его в первые минуты встречи. Густая рыжая борода спускалась на широкую грудь, заплетенная в несколько кос с вплетенными в них металлическими кольцами. На руках, толстых, как стволы молодых деревьев, виднелись многочисленные шрамы. Но больше всего поражали его глаза. А смотрели они на меня в упор, без тени улыбки, пронизывая насквозь. Рядом с ним сидел Бьорн, который и указал мне, где встать.

– Так это ты, – его голос был низким и рокочущим, как камнепад. – Лекарь для животных.

– Да, вождь, – ответил я, стараясь, чтобы мой голос не дрогнул.

– Бьорн и Хельга говорят, ты спас моих кур и свиней. Говорят, ты знаешь, как лечить их хвори. Это правда?

– Я делаю то, что умею, вождь, – осторожно ответил я. Фильтруй базар, Саян. – Чистота, правильный корм и некоторые травы могут помочь животным быть здоровее.

– Хм. Альма говорит, это все ее заговоры помогли, – он усмехнулся, но глаза его остались холодными. – А ты говоришь – чистота. Интересно. – Он наклонился вперед, опираясь локтями на стол. – А что еще ты умеешь? Кроме как убирать навоз и варить траву? Можешь принять роды у коровы? Вылечить ягненка от хромоты? Кастрировать быка?

Он задавал конкретные, профессиональные вопросы, за которые я ну прям шарю!!!

– Могу, – твердо ответил я. – Принять роды, вправить вывих, наложить шину, остановить кровь. Даже разрезать и зашить, если понадобится.

Ульв удивленно поднял бровь.

– Разрезать и зашить? Как шкуру?

– Почти. Только нужно, чтобы все было чисто. Очень чисто.

– А драконов? – внезапно спросил он. – Их можешь разделывать?

О-па, нежданчик.

– Драконы – те же животные, – осторожно ответил я. – У них есть сердце, легкие, кости. Также могу узнать их слабые места в теле. Если буду знать, будет проще убить их.

В зале наступила тишина. Ульв откинулся на спинку кресла и долго смотрел на меня. – Ты поймал одного. Голыми руками, – констатировал он.

– Он был маленький, – уточнил я.

– Но он был драконом. – Ульв усмехнулся. – Хорошо. Мне нравятся люди, которые не боятся драконов. Ты узнаешь их слабые места, говоришь? Значит, сможешь их и разделывать.

Мое сердце пропустило удар.

– Разделывать?

– Да. После налета, обычно, у нас бывает полно туш. Их нужно свежевать. Отделять шкуру, мясо, кости, зубы. Каждая часть идет в дело. Но не каждый умеет делать это правильно, не испортив ценную шкуру или не отравившись ядовитыми железами. Ты, как, тьфу, лекарь, должен знать, что где находится. Пойдешь, значит, в набеги осенью. Сэкономим место на драккарах, не будем все туши с собой возить, а на месте разделывать.

БЛЯТЬ.

– Но я же раб.

– Сегодня ты раб. А завтра… посмотрим, – он махнул рукой. – Если будешь полезен, станешь кем-то еще. А нет… что ж, драконам тоже нужно что-то есть. Понял?

И тут перевел взгляд и выкрикнул.

– Бьорн! Дай ему поесть. И найди ему место не с рабами, а у очага. Пусть сегодня греется.

Глава 15

Ужин в Большом Зале был, конечно, громким. Помпезным! И, что самое важное, сытным!!! О, Боги, сколько я мечтал о какой-нибудь обычной похлебке с мясом. Пусть нас и кормили достаточно, но это однообразие уже сидит в горле… Еще чуть-чуть, и я бы корм для куриц начал есть. Но обошлось.

Бьорн, как и велел вождь, усадил меня на скамью у самого очага. Рядом с воинами! Они косились на меня, перешептывались, некоторые откровенно ржали, видимо, вспоминая мою ночную «охоту». Но никто не проявлял открытой агрессии.

Мне выдали деревянную миску супа и огромный кусок жареного кабана, истекающего жиром. После нескольких дней полуголодного существования это было похоже на пир богов. Я ел, стараясь не набрасываться на еду как дикарь, и слушал. Просто слушал. Разговоры викингов были простыми и прямолинейными. Они обсуждали предстоящую рыбалку, спорили, чей топор острее, травили байки о прошлых набегах и, конечно же, о драконах. Это был непрерывный поток ценнейшей информации, который я жадно впитывал.

После ужина меня, разумеется, не отправили обратно в рабский барак. Отвели меня в небольшую каморку, примыкавшую к кухне Большого Зала. Видимо, что-то вроде гостевой комнаты или кладовки. Здесь было тесно, но сухо и, благодаря близости к кухне, очень тепло. В углу стояла грубо сколоченная лежанка, застеленная овечьей шкурой. Роскошь по сравнению с соломенной подстилкой в бараке.

Рассчитывал ли я отдохнуть? О, да! После такого дня, полного событий, я мечтал просто рухнуть и отключиться.

Получилось ли у меня это? Конечно, нет.

Мало того, что сотни мыслей роились в голове, мешая уснуть. Мой «третий путь» – убийство дракона. План Альфреда. И мое новое назначение… в набеги. Раздельщиком туш. Что это вообще значит? Ну вот банально, ам… какова там смертность? Что конкретно мне предстоит делать, пока вокруг идет бой? Пугала даже не сама работа расчленителя и фасовщика органов – к крови и внутренностям я был привычен. Пугала неизвестность. Это, наверное, как ощущение поездки в гололёд на летних шинах по трассе для крупногабаритных, еще и на многие тысячи километров. Просто очково.

И под аккомпанемент этих мыслей я уже почти провалился в беспокойный сон, как вдруг дверь каморки с грохотом распахнулась. На пороге, с факелом в руке, стоял Гусейн. Лицо, как обычно, было искажено злобой и обидой на жизнь. Где же его так травмировали?

– А ну, вставай, уродец! – прорычал он. – Разлегся тут, как ярл на смертном одре! Думал, поговорил с Ульвом, и все, работа кончилась?

Я молча сел на лежанке, пытаясь понять, что происходит.

– Тебе ведь говорили ночью идти сети смолить? Говорили! – продолжал он, входя внутрь и тыча в меня факелом так, что я почувствовал жар. – Или ты думаешь, если вождь тебя к очагу посадил, то слова моего отца уже ничего не значат? Отдохнул лучше других, нажрался от пуза, так будь добр, отработай этот отдых. А теперь пшел, выродок вонючий, пока я тебя этим же факелом под зад не поджарил.

М-да. Похоже участь раба стоит выше приказов Ульва… И ведь не поспоришь, меня реально озадачили этим еще днем. Но то, с какой злобной, неприкрытой агрессией ворчит этот говнюк, моментально портит все настроение. Даже не портит, а серьезно так приземляет. Возвращает с небес, где я уже почти возомнил себя важной персоной, хах. Уже скучаю по Гнильцу, – с тоской подумал я, натягивая лапти.

Мы шли по ночной, спящей деревне к пристани. Гусейн шел впереди, освещая дорогу факелом и не переставая бубнить себе под нос ругательства в мой адрес. Я, понимая, что физически он меня не тронет (казалось, уже был миллион и один повод ему так сделать, но он остается только при угрозах и словесной травле), решил понемногу наглеть и использовать это время для беседы.

– А ты сам-то в набегах бывал? – спросил я как можно более будничным тоном.

Он резко остановился и обернулся. – Тебе какое дело, раб?

– Просто интересно. Вождь сказал, я тоже пойду. Хочу знать, к чему готовиться.

Он презрительно хмыкнул, но ответил: – Бывал. Два раза. Это не для таких, как ты. Там нужны воины, а не… – он смерил меня взглядом, – …лекари.

– И какова цель? Драконы?

– Драконы, да… – главная цель, – кивнул он. – Осенью, когда они летят на запад к своим гнездовьям, мы идем за ними. Сокращаем их поганое племя, чтобы зимой жилось спокойнее. Добываем шкуры, зубы, когти. Все это богатство. Но… – в его глазах блеснул хищный огонек, – …если по пути встретится чужой драккар, мы не упустим свой шанс. Особенно если это корабль Берсерков.

– То есть вы и на людей нападаете?

– А че бы и нет? – он искренне удивился. – Принести домой голову чужого воина – вот что делает тебя настоящим викингом! Это слава. Это доказывает, что ты сильнее.

– Но… – я запнулся, пытаясь подобрать слова. – А как же… торговля? Сотрудничество? Разве не выгоднее дружить, чем воевать?

Гусейн остановился и посмотрел на меня с такой смесью жалости и презрения, будто я был слабоумным ребенком.

– Ты ничего не понимаешь, чужак. Море не знает дружбы. Морю плевать, кто ты. Для него ты просто кусок мяса, который оно пытается сожрать. В море все друг другу враги. И драконы, и шторма, и другие люди. Если ты не убьешь их, они убьют тебя. Это закон, епт! Выживает тот, кто сильнее, и тот, кто бьет первым. Твои торговля и, тьфу, сотрудничество – это для сухопутных крыс. А теперь заткнись и иди. И так из-за тебя время теряю.

Пристань представляла собой длинный деревянный пирс, уходящий в темную, поблескивающую в лунном свете воду. У пирса, покачиваясь на волнах, стояло несколько кораблей. Точно уж не хваленные местными драккары. Что-то попроще, видимо рыбацкие карви. На самом краю пирса, в свете большого костра, сидели трое мужчин. Они молча работали, вымазывая сети какой-то черной жижей. А воздух тут вонял жестоко, смесью дегтя и смолы.

Гусейн грубо подтолкнул меня вперед.

– Вот, – бросил он рыбакам. – Отец прислал вам помощника. Запрягайте его по полной. И следите, чтобы не утопился. Он полоумный, такое сможет. Если отпиздите, то не страшно. Я пошел.

С этими словами он развернулся и зашагал обратно в деревню, оставив меня с тремя молчаливыми викингами.

Пу-пу-пу, последняя его фраза мне не нравилась.

НО, не желая испытывать терпение рыбаков, подошел ближе и всмотрелся в них. Они были… не воинами, то видно сразу. Эти и старше основного населения, но не конкретные старики. Были и более, ам… поджарыми. Но что бросалось в глаза – так это их состояние тела. У одного вот не было левой руки по локоть, рукав рубахи был просто завязан узлом. У второго – вместо правого глаза зияла черная впадина, пересеченная рваным шрамом. А третий сильно хромал даже сидя, его левая нога была вывернута под неестественным углом. Предположу, что бывшие воины, пережившие ранения вышли на путь мирной, рыбацкой жизни. Но это не значит, что отпиздить у них меня не получится…

Хотя посмотрели на меня без злобы, скорее, с усталым, много повидавшим любопытством. Я решил, что лесть и уважение здесь будут лучшим подходом, чем дерзость.

– Доброй ночи, – сказал я, слегка склонив голову. – Меня зовут Саян. Бьорн прислал меня помочь. Надеюсь, не помешаю.

Безрукий внимательно оглядел меня, задержав взгляд на моей необычной внешности, а потом кивнул на пустое место у костра. Хоть бы он н назвал себя Сергеем, пожалуйста… Итак сыт этим театром.

– Ну дык садись, Саян. Я, значица, Эрик. Этот хрыч – Свен, – он указал на одноглазого. – А этот, ебежий сын – Ульрик, – он кивнул хромому. – Бери кисть, значица, и делай, как мы. Работы много, а ночь коротка… Зима уже близко, да…

Я взял из ведра большую кисть и присел рядом осмотреться.

Понаблюдав пару минут за действиями рыбаков, принялся повторять со своей частью сети, усилием мышц лица кривя нос от запахов.

Нужно было тщательно, не пропуская ни одной ячейки, промазывать сеть горячей смолой. Она типа должна защищать веревки от гниения в соленой воде, делая их прочнее и долговечнее.

Вот так мы и работали вчетвером, в ритмичном молчании, нарушаемом лишь треском костра, шипением смолы и далеким плеском волн о сваи пирса.

– Давно этим занимаетесь? – спросил я через некоторое время, обращаясь к Эрику.

– Всю жизнь, – негромко ответил он, не отрываясь от работы.

Ого, впечатление о бывших воинах неверное? Или…

– Сначала, значица, в море орудовали сетью да топором. Теперь вот тута, ха, с сетью и смолой.

Все-таки бывшие рубаки.

– Вы были воинами? – задал я очевидный вопрос.

Все трое разом хмыкнули, хотя в этом звуке было больше горечи, чем веселья.

– Были, – коротко ответил Свен. Его единственный глаз, казалось, видел меня насквозь. – Пока драконы не решили иначе. Мне мой глаз выклевал Змеевик во время шторма. Думал, волной смыло, а оказалось, шо эта тварь еды искала. Подлетела бесшумно, чайка ежиная, да клюнула.

– Мне ж руку тоже ж откусили, но был то Пристеголов, – буднично добавил Эрик. – Одна голова схватила за щит, а вторая так хвать за руку. Хорошо, хоть не за голов, еже Боже.

– А мне ногу вот так вот сделало, – проскрипел Ульрик, постучав по своему вывернутому колену. – В шахте.

Так… куда там нельзя ходить?

– В шахте? Драконы?

– Да не, че мы дурные в шахту драконов подпускать. Обвал был, н-да… Я ведь воином-то и не был никогда. Драконы меня не трогали. Когда мелким был, рабов не хватало, а железо требовалось позарез. Вот нас, пацанов, и отправляли Бирдаку помогать. Так вот… – он поморщился от воспоминаний, – мы тогда набрели на новую полость, глубоко под горой. Сырую, вонючую. И оттуда… вой пошел. Жуткий, протяжный. Не как у дракона, а как… не знаю, будто сама земля, значица, стонала. Один из старших велел нам бежать. А потом все затряслось, и потолок рухнул. Тогдашний я то не понимал, шо обвалу время настало быть, да теперяшний я то… чу мне до обвалов то?

Он замолчал, глядя на тлеющие угли костра.

– Нашли тушку мою только через два дня. Живого, но ногу придавило валуном, раздробило в кашу. Все кричали тогда, мол, рубить ногу Ульрику! А я и был готов, чу, не понимал шоль, что черная хворь пойдет, да подохну я. Но батя уперся тогда. Не дал. Сказал, лучше сдохнет с ногой, чем будет жить без нее. Батю то я сейчас понимаю, но тогда… эх. Альма тогда травами меня обложила, заговоры какие-то шептала… Не знаю, че помогло, то ли травы, то ли упрямство, но черная хворь не пришла. Нога вот, как глядишь, срослась. Криво, конечно, – он снова похлопал по колену. – Ходить теперь больно. Но она при мне. А тех двоих, что со мной были, так и не нашли. Так и лежат там, под камнями, троллей своими костями кормить будут тепереча.

Жутко. Да еще и фольклора накидали про троллей… Если и драконы реально, то, быть может, и эти гуливеровские смурфики тоже?

– Вождь хочет взять меня в набег, – сказал я, решив сменить тему на более актуальную для меня. – Раздельщиком туш.

Все трое снова посмотрели на меня, на этот раз уже с явным интересом.

– Раздельщиком? – переспросил Ульрик. – Хм. Опасная работенка. Но нужная. Хороший раздельщик ценится на вес серебра по весу туши раздельщика, хах. Знаешь, выходица, как снять шкуру, не повредив ее, как вырезать ядовитые железы, чтобы не отравить все мясо? Батя у тебя, значица, был хорошим мужиком, коли и ты его ремесло прознал.

– А… что это за железы? – спросил я, пропустив интерес к источнику своих знаний.

– У-у-у-у, паря, не жри мясо тогда. И другим не давай, какой ж ты раздельщик? У разных драконов разные, – включился в разговор Свен. – У Змеевиков, например, главный яд в шипах на хвосте. А у Чудовища то в глотке, рядом с тем местом, откуда он плюется огнем. Есть специальный мешок эдаковый, там поймешь че куда. Если при разделке проткнуть его, и яд попадет на мясо – все, можно выбрасывать. Съешь такой кусок да и умрешь в страшных муках.

– А откуда вы все это знаете? Из Книги Драконов?

Эрик усмехнулся.

– У-у-у-у, паря, мы учимся на опыте острова. На горьком опыте. Первые несколько раз, когда наши пытались есть драконятину, половина деревни мучилась животами, пока не подыхала. Пока бабка Альмы не разобралась, че к чему. Она много знала. Да и сама Альма, век ей долгий, многое знает.

Я на секунду задумался, продолжая монотонно водить кистью по ячейкам сети.

– Понятно, – решил копнуть глубже. – А как вообще… все это происходит? Кто решает, кому достанется добыча? Как делится мясо, шкуры? Раздельщик получает свою долю? Или все идет вождю, а он уже решает?

Эрик, Свен и Ульрик переглянулись. Вопрос был явно из разряда тех, что рабам задавать не положено. Но все-таки ответили мне.

– Все по-честному, – наконец ответил Эрик. – Право, значица, первого удара, право последней крови. Воин, который нанес дракону смертельную рану, имеет право на главный трофей. Обычно это голова. Чтобы повесить над входом в свой дом. Или самые большие зубы и когти – на ожерелье бабе своей.

– А остальное? – спросил я.

– Лучшие куски мяса – филе со спины, сердце – идут на стол вождя и самых знатных воинов, тех, кто проявил себя в бою, – продолжил Свен. – Самые ценные шкуры, без дыр и порезов, – тоже им. Из них делают доспехи. А все остальное – мясо, кости, обычные шкуры – идет в общий котел. Для всей деревни.

– А раздельщик? – настойчиво повторил я.

Ульрик криво усмехнулся.

– А раздельщик, если он раб вроде тебя, получает спасибо, если все сделал правильно. И пинок под зад, если испортил шкуру или забыл вырезать ядовитый мешок. И радуйся, если просто пинок. А вот если он свободный, как Бирдак, значица, когда он в силе был, то ему положена своя доля.

Ага, кузнец с историей. Но все равно даже тут, в, казалось бы, важной роли, я оставался никем.

– А насколько это опасно? – спросил я. – Для меня. Я буду вместе со всеми в бою? Или… как?

– Пф, – фыркнул Свен. – Тебя с твоей зубочисткой в бой никто не пустит. Сядешь на драккаре и будешь ждать.

– Ждать? А если на корабль нападут?

– Ну, драккар боевой ты просто так не сожжешь, – вмешался Эрик. – Он просмолен, обшит щитами. Мелкой твари его не пробить. А от крупных наши воины отобьются. Твое дело вот сидеть тихо, не мешаться и ждать, пока на берег не притащат первую тушу. Вот тогда и начнется твоя работа.

– А… меч мне дадут? – я решил проверить границы. – Если придется защищаться?

Все трое дружно расхохотались.

– Меч? – сквозь смех выдавил Ульрик. – Парень, тебя берут, чтобы туши кромсать, а не драконов! С твоими-то ручонками только кур ощипывать. Какой тебе меч? Весло дадут, если повезет. Будешь воду вычерпывать.

М-да, ну ладно.

Работа подходила к концу. Последний кусок сети был просмолен, и мы начали развешивать ее на специальных вешалах для просушки. Запах смолы и дегтя, казалось, въелся мне в кожу, в волосы, в саму душу…

– Слушайте, – сказал я, обращаясь ко всем троим, когда мы закончили. – У меня просьба. Я там за курами присматриваю… Им для здоровья белок нужен. Если у вас остается какая-нибудь ненужная мелочь после рыбалки – мелкая рыбешка, потроха, головы – не выбрасывайте. Оставляйте в ведре у курятника. Птицы будут вам благодарны.