Текст книги "Зёрна и плевелы (СИ)"

Автор книги: Гайя-А

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 14 страниц)

Однако в этот раз дозорные усердно изображали глухонемых слепцов. Тегги любопытно протиснулся ближе к центру круга, образованного разгневанными людьми Бану и небольшим числом сородичей и волков, присмотрелся, интересуясь происходящим.

Увиденное его не порадовало.

– Чем виновата эта бедная женщина? – толкнул он в бок северянина в здоровущей песцовой шапке.

– Трахалась с соседом. Говорят, даже за просто так.

Тегоан уже был готов зевнуть и покинуть собрание, когда обманутый муж, сорвав с несчастной изменницы одежду и бросив в толпу отсеченные косы, крикнул:

– Пусть каждый возьмет то, что захочет от этой твари – она бесплатная!

Тегги ступил на шаг назад, опасаясь, что его просто-напросто затопчут. Он едва успел разглядеть черты пойманной с поличным жены, а ее уже терзали, едва не разрывая на части, трое или четверо изголодавшихся насильников.

Сплюнув, Тегоан предпочел убраться на противоположный край площади, остро нуждаясь в глотке горячего чая, сдобренного чем покрепче. К чему он так и не смог привыкнуть – так это к публичным изнасилованиям, особенно, если предполагалось, что жертва в результате наказания должна исправиться и измениться к лучшему.

– Что, брат, воротишь нос? – дружелюбно подплыл с ароматной кружкой северянин в белом фартуке, – распутница получает свое.

– Никогда не мог понять, чем руководствуются мужья, настаивающие на подобном наказании, – пробурчал Тегги как бы в пространство. Оборотень задумчиво пригладил пышные усы.

– Поговаривают, скоро это дело запретят. По мне, так это еще посмотреть, кто виноват больше. Я этого пьянчугу здесь каждый вечер вижу. Бедняжка, видит Бог, тосковала по мужской ласке, а он надирался до соплей несколько лет подряд.

– Вот поэтому я и не женюсь, – улыбнулся Тегги, за спиной слыша торжествующие крики первых, получивших свою долю от «наказания» преступницы.

Невольно вспомнился сон, испортивший утро. И заодно та мелочь из сна, которая заставляла сердце замирать и тревожиться. Мартсуэль во сне был подпоясан наизнанку.

Так одевали только покойников.

«Интересно, с кем на этот раз закрутил Марси интрижку, – размышлял Тегоан, дожидаясь окончания столпотворения, – я чую всем нутром, что дело нечисто, а воевода Оттьяр уехал не в духе. Интересно, как они находят друг друга в Школе. Не ходят же по залам и дворам с разговорами?». До сих пор Тегоан встречал только одного мужеложца из воинов – закоренелого в разбоях и грабеже, каторжанина Теванто из Атрейны. Понадеявшись на помилование, он вступил в ополчение во время войны, и не только выжил, но и обзавелся постоянным спутником – имя того Тегги запамятовал.

Удивительно было не увлечение Теванто своим полом, но то, что он его не скрывал, а за насмешки имел обыкновение пускать кровь. Другой бы давно болтался повешенным на крепостных стенах, но Теванто свое право жить вне правил заслужил, и ему прощали бы и много большее.

«И все же – кто у Марси?». Разозлившись на себя и свои мысли, Тегоан допил чай, обжигая рот и горло, мельком глянул на площадь, где расходились вершители самосуда, и отправился в Верхний город. Обходя площадь, он увидел наказанную преступницу.

Как он и предполагал, женщина была близка к смерти, если не стояла на пороге ее. Нижняя рубашка превратилась в лохмотья, ноги несчастной все были в крови и ссадинах, во рту, кажется, не хватало нескольких зубов, а безумный взгляд и характерное поскуливание говорили, что рассудок покинул ее. Тегги на ее месте предпочел бы расстаться с ним навсегда. В стороне от скорчившейся в слякотной грязи изменницы рыдал, размазывая грязь по лицу, ее муженек.

– Ну что за шлюха, – подвывал он себе под нос, прикрывая лицо шапкой, – что ж ты за мразь оказалась… зачем я тебя любил!

На развязку очередной драмы Нэреина-на-Велде никто не смотрел. Правосудие свершилось, и дальнейшее горожан не интересовало.

========== …и Проекции ==========

В «Звездных Ночах» было необычно многолюдно. Тегоан занял свой облюбованный уголок, удивленно замечая, что с последнего визита ни одна кисть или банка с краской не были переставлены, хотя под ними вытирали пыль, а под мольбертом – мыли полы. Несомненно, это был результат приказа, только вряд ли матроны борделя. Та мало что смыслила в искусстве.

Скорее всего, здесь побывала Нессибриэль. Тоска по ней ударила в грудь остро, как кинжал. Тегги обошел почти все коридоры дома цветов, но не встретил ее. Опасаясь навлечь на нее даже тень подозрений, расспрашивать не рискнул.

Он перебрал свои наброски. Разложил краски по цветам. Отмыл кисти, пересчитал рамы…, но желания немедленно писать не появлялось, хотя идеи и были. Тегоан знал, что должно быть на картине. Знал, как именно следует это изобразить. Оставалось лишь выжечь искру, что запустит движение руки с кистью, но именно искры не хватало.

Утренняя тревожность комом в груди давила и не давала вздохнуть. Вдобавок, почти все комнаты были заняты, и не попалось ни одной свободной йарни или хотя бы прислужницы – Тегоан был бы весьма признателен любой из них, кто помог бы ему расслабиться, хоть немного.

– Что тебе стоит? Десять минут, и ты свободна, – уговаривал он одну из лучших ойяр.

– Ты скорострел… я уже одета и причесана.

Прическа ее, высокая, с многочисленными гребнями, бусами и заколками, обещала просуществовать в любом случае недолго, но Тегоан не сдавался.

– Раздеваться не потребуется. Немного ласки этим красивым ротиком…

– Где, здесь? Жестко.

– А я тебе под колени подушку подложу, – нашелся он, развязывая штаны.

– Помада сотрется!

Матрона, появившаяся в дверях, покосилась на художника, втихомолку погрозила ему, расплылась в улыбке перед куртизанкой.

– Ты так хороша, так хороша! Прелесть просто! Господа ждут.

Тегоан вздохнул, провожая взглядом ойяр. Она, склонив голову, отправилась в приемный зал для особо дорогих клиентов, по соседству. Перед дверью в притворной застенчивости опустила глаза, стрельнула кокетливо взором в ожидающих гостей, приветствовала их тихо и будто бы стесняясь… знакомое представление.

Вторая ее подруга семенила за клиентами – она опаздывала. С поклоном приняла она меховые плащи из рук гостей и, пораженный, Тегоан сделал шаг назад, прячась за раздвинутую дверь.

Синий длинный кафтан до пола не оставлял сомнений. В бордель за продажной любовью явился храмовник.

***

Тегоан не находил себе места, мечась по комнате и гадая, что за дело, помимо тоски по женской ласке, привело инвизитора в дом цветов. Уже полчаса он тщетно пытался занять себя, подумывал и уйти, но не смог.

Через тонкие стены ничего расслышать было невозможно. Дома цветов умели охранять тайны посетителей.

«А что, если можно подслушать через нишу с одеждой? – мелькнула вдруг идея у художника, – почему раньше не сообразил!». На ощупь найдя замаскированный шкаф, он осторожно снял дверцу, раздвинул ворох шелковых платьев и других предметов туалета.

Половина тут же попадала вниз, Тегги замер, лихорадочно придумывая предлог, заставивший его…, но все же его не услышали. Осмелев, он протиснулся в темную нишу, стараясь не задеть больше ничего. Многие из платьев куртизанок были украшены колокольчиками и бубенцами, но, на его счастье, здесь хранилось нижнее белье.

Отсюда слышно было каждое слово, более того, в тонкую щель между расписными панелями можно было даже разглядеть лица гостей и их занятия. Насколько мог видеть Тегоан, сейчас к ним вышла с подносом чая ойяр Фейдилас, что свидетельствовало об их высоком положении. По одежде и их внешнему виду судить об этом было сложно.

Двух куртизанок рангом поменьше видно не было.

–…обязательно обратит свой ясный взор на вашу клику, как только она родит наследника или наследницу. И придется тебе распрощаться с твоим положением.

– Она не родит, – усмехнулся храмовник, равнодушно созерцая прелести Фейдилас, – ойяр, оставь нас с господином.

– Она умеет хранить молчание, – вступился за куртизанку собеседник, но затем хлопнул Фейду ниже спины, провожая.

Тегги затаил дыхание. В обычном борделе шансов подслушать подробности заговора против правителя – если это он был, конечно – у него не было.

– Ты уверен в своих словах, друг. А если все же ошибаешься?

– Дети часто умирают. Такова печальная реальность, – храмовник задумчиво подпер щеку рукой, – даже окруженные охраной, они могут заболеть.

– Опасные речи. Не хочу их слушать.

– Ты прав. Да хранит Бог его величество, да пошлет ему многие годы. Так что твой кузен? Вышел на дорогу? – Тегги уже собирался оставить свой «пост» в шкафу, поняв, что подслушивал самые банальные сплетни, но застыл, услышав ответ:

– Оттьяр не дурак. Подобрал подштанники и был таков. Не удивлюсь, если он уже на побережье. Ты напугал его, чем, скажи?

– Я бы тоже уделался, зная, что встречу Туригутту, – хохотнул невесело храмовник, отпивая вина.

– А ваши таскаются за ней по пятам, а теперь еще, говорят, и встают поперек дороги.

– Ну, это легко объяснить. Кто-то же должен доносить до выживших после ее налетов, что она безбожница, грешница, и место ей на плахе или на костре.

Воин устало потер лицо руками, искоса глянул на служителя культа.

– Ты знатно испортился с тех пор, как продался синим платьицам.

– Я хотя бы за деньги продался. Некоторые, вроде братца Оттьяра, порченные от рождения, – спокойно отозвался жрец, – от таких надо лечить и Школу, и братство.

– До Школы вам не дотянуться.

– И не надо. Поднажать на старых греховодников и молодую поросль, и они сами все делают. Твой братец недолго колебался, прежде, чем сдать своего любовничка.

Тегги похолодел.

– Да кому он нужен? – отмахнулся воин, разваливаясь на подушках и лениво затягиваясь трубкой.

– Нам, – жестко отбрил храмовник, щурясь, – есть Закон. Ни меч, ни имя не делают выше закона.

Воин нервно сглотнул, давясь дымом.

– Показательно наводишь порядки, Литри? Смотри, как бы однажды они не прижали тебя самого. За тобой водится немало темных пятен, уж мне можешь не рассказывать.

– Мы в одной лодке, – чокнулся с ним стаканом храмовник, пожимая плечами, – иначе я бы начал с твоего душки-кузена. Ему следует быть мне благодарным за предупреждение…

Тегоан вжался в стену за собой, стараясь не дышать. Но больше он ничего узнать не успел – вошли ойяр, и приятели отвлеклись от серьезных бесед.

Он был рад привычному фону – звукам удовлетворяемой похоти, мелькавшим в комнате картинам забав. Храмовник, статный эдельхин, был безупречно сложен, на его друге нельзя было найти живого места с ладонь: шрамы покрывали его с ног до головы. Куртизанки побывали с каждым по очереди, отдохнув же, друзья перешли к более изощренным забавам, и посиделка перетекла в самую настоящую оргию.

Тегоан, обессиленно привалившись к вороху платьев за собой, вперился взором в ширму перед собой и не уставал проклинать труса Оттьяра, его родственников, всю Школу Воинов и особенно – синие рясы святош, возомнивших себя непогрешимыми судьями.

Но что делать с Марси? Если, конечно, это о нем шла речь, ведь у мастер-лорда могло быть много любовников.

«Он не поверит, – понимал Тегги, игнорируя высокие женские крики из-за ширмы: кажется, уставшие гости вытворяли с проституткой что-то действительно извращенное, – решит, что я ревную; пусть так, пусть ревную, пусть совсем сошел с ума. Но что задумали эти двое? О чем это они? Что значит, прижать Школу?». Воинское братство не зря именовали жемчужиной короны. Воинский Совет мог одобрить решение правителя, а мог игнорировать. В конечном итоге, четыре полководца выбирали политику королевства.

Четыре полководца, правитель – и храмовники, желающие стать еще одной силой.

Зачем им понадобился Марси? Опорочить его, и тем самым нанести удар по репутации Школы? Тегоан отбросил эту мысль. Братству не могло повредить и гораздо большее. Показательные порки? Даже в вольных городах это было дело обычное, что и говорить о зависимых княжествах. Никого подобное не смущало.

Тогда что же? За размышлениями Тегоан не заметил, как протекло время, и шум в соседней комнате стих.

Убедившись, что оба гостя удовлетворили свою похоть и удалились, Тегги дождался удобного момента и выглянул из шкафа-кладовки, раздвинув панели с росписью.

Растрепанная и бледная ойяр посмотрела на него с пола заплаканными глазами. У губы виднелся кровоподтек и наливался синяк на шее. Тегоан замер.

– А, это ты, мастер, – сипло проговорила куртизанка, теряя всякий интерес, – насмотрелся?

Он не раз участвовал в подобных забавах. Но редко думал о том, что бывает с девицами после них. Ойяр пригладила светлые волосы, больше напоминающими теперь копну несвежего сена, морщаясь, простерла тонкую руку к художнику.

– Поможешь встать?

– Это кровь там под тобой? – спросил Тегги нервно.

– Когда в тебе по очереди побывают два мужика, потом одновременно, потом вместе в каждом отверстии… – она обхватила себя руками, – а закончится все другими занятными предметами – пожалуй, без крови не обойдется.

Тегги перешагнул через ее ноги, споткнулся о какой-то из упомянутых предметов – кажется, узкую асурскую вазу – и ринулся к выходу.

– Зря бежал, я бы и отсосала за компанию, – донеслось ему вслед от несчастной ойяр, но художник спешил выбраться из дома цветов на воздух. Лишь бы прочь, прочь, как можно дальше.

***

Вечером он едва успел перехватить Марси: тот уже собирался уходить. Одного взгляда хватило Тегги, чтобы понять, что у Варини запланирована интимная встреча. От Мартсуэля несло розовыми духами, и на какое-то мгновение Тегги показалось, что друг нанес сурьму на глаза, подобно кочевникам в степях.

– Ты прямо-таки сказочная принцесса, – не смолчал он, присаживаясь на тахту, – значит, вернулся твой воевода? Отвоевался?

– Прислал записку. На одну ночь в городе. Так бывало.

– Фу, Марси, ну это уже перебор! – Тегоан с отвращением отодвинулся от выставленных на полочке у зеркала мазей и бальзамов, о предназначении которых, к несчастью, догадывался. Друг метнул короткий взгляд в его сторону, вздохнул.

– Поставь на место.

– Это что, для задницы, что ли? – Тегги вытер руку об себя.

– Поставь, говорю. Не испытывай моего терпения, я спешу.

– Леди принцесса опаздывает, ох что же делать.

Глаза Мартсуэля нехорошо сверкнули, но он только хмыкнул, с легкостью овладевая собой. Последний раз глянул бегло на свое отражение.

– А что, хочешь?

Тегги упрямо мотнул головой:

– Нет.

– Как хочешь, – пожал будто бы легкомысленно плечами друг и накинул кафтан.

– Марси, я же не такой, – принялся оправдываться Тегоан.

– Я знаю.

– Я и в тот раз…

– Да хорош уже, – по-воински ругнулся Варини, – нет и нет.

Бодрость его голоса почему-то не убедила Тегги.

– Ты к нему, значит?

– Отвали, – коротко выразился Мартсуэль. Непохоже на себя домашнего, но очень похоже на то, каким он бывал среди воинов.

– Не ходи. Марси! Не ходи.

То, что было дальше, после вспоминалось Тегоану со стыдом. То, как он загородил дорогу Варини и упрямо столкнулся с ним грудь к груди, глядя снизу вверх – Мартсуэль был выше, тем более, в своих новеньких щегольских сапогах.

Не забылось и то, как таяло суровое отчужденное выражение на лице Марси, как он снова становился собой, мягким, добрым, домашним – и как он наклонился, чтобы поцеловать его, сначала нежно, но затем все жарче, все глубже. И как Тегоан первый сорвал с себя рубашку и позволил другу делать всё – совершенно все, что он хотел. Оглаживать крепкими ладонями воина тело. То, как бесстыдно прогибался под его касаниями, и как прошептал, боясь посмотреть ему в глаза – и все же вынужденный сделать это:

– Бери меня. Сейчас. Пока я не передумал.

– А когда передумаешь, что? – и пальцы сжались на головке члена, так умело, так сладко и так неожиданно осторожно…

– Тогда я буду брать.

Не в силах выдержать свет его взора, Тегоан молча повернулся спиной и, пытаясь не думать ни о чем, наклонился, упираясь руками в стену. Марси не станет смеяться. В сияющих голубых глазах не было ни капли похоти. «Лучше бы она там была, – Тегоан не мог не сжиматься, тяжело дыша и глядя в точку перед собой, ожидая – и боясь того, что будет дальше, – лучше бы он меня просто хотел поиметь».

Но ожидаемое не происходило, по бедрам скользнуло что-то шелковое, и Марси обнял его, развернув лицом к себе.

– Я тебя не убивать собираюсь, – шепнул он, такой близкий – и незнакомый, – но если боишься, закрой глаза.

Горячая горская натура, не иначе, дала о себе знать при слове «бояться».

– Бояться стоило бы тебе, понял, нет?

Эта мнимая угроза не остановила Варини. Его прикосновения стали настойчивее, требовательнее – одна рука невесомо упала между ягодиц, второй он приобнял друга и опустил на постель спиной к себе.

– Давай уже, а? – с тоской попросил Тегоан, жалея, что вообще это затеял, и тут же три пальца Марси оказались у него во рту. Тело предательски ответило возбуждением на грани, таким очевидным, что хотелось вскочить – и убежать прочь, от Марси, от себя самого, в конце концов. Но он ограничился лишь тем, что покорно облизал пальцы Марси, и только потом понял, для чего это вообще было нужно. Дернулся в последний раз, паникуя всем телом, непривычным к подчинению. Был пойман в кольцо сильных рук и обмяк, сдаваясь перед влажными поцелуями за ухо.

– Я же чувствую, когда тебе нравится, – прошептал Марси, и Тегги почувствовал в себе первый палец.

Никогда подобных ощущений не дарил ему мужчина. Этих странных замирающих волн в животе, отдающихся в позвоночнике. Распирающего чувства собственной невесомости, легкости всего тела. Второй палец он встретил с нетерпением. От третьего, влажного и скользкого, уже хотелось избавиться, но только до тех пор, пока первые два не оказались глубже – тут Тегоана выгнуло, заколотило, свело судорогой от мошонки до пупка, он не сдержался, ахнул. Между ягодиц закапало масло – Мартсуэль играл с ним, потому что делал это нарочито медленно.

– Ты блядски красив, Тегги, и знаешь об этом. Знаешь ведь?

– Иди ты, – задохнулся очередным стоном Тегоан, проклиная предательски отзывчивое тело.

А когда Марси придвинулся ближе и, затаив дыхание, мягко начал входить сам, Тегоан мог только распахнуть глаза, надеясь устоять перед всем тем, что обрушилось на него. И не устоял.

Сердце ухнуло, забилось, он прогнулся, морщась и щурясь, выдохнул…, но проще оказалось расслабиться окончательно. Подчиняться рукам Варини. Слушать его частое неровное дыхание – как, демоны б его драли, у него даже дышать получается красиво?

Колени были почти прижаты к груди, а со всех сторон – сверху, снизу, даже в нем – был только Марси. Медленно качнулся, ища нужный угол, почти вышел, и Тегги вздрогнул, неосознанно дергаясь, пытаясь уйти от боли – и только усиливая ее. Он был пойман в ловушку.

– Хороший мой, сладкий мой, я знаю…

Воркование в затылок не помогало отрешиться, Тегоан сглотнул, прогоняя слезы осознаваемого унижения – пусть об этом, как об унижении, знал лишь он один.

Но следующие несколько толчков оказались настолько приятны, что он запрокинул голову, сталкиваясь с Марси и млея от поцелуев в шею сзади. И откуда тот узнал?..

– Вот теперь, теперь, да, дорогой мой…

Колотило все сильнее, то ли от слов, то ли от ощущений – расслабившись, он смог прочувствовать больше, и это было, как ни стыдно признать, волшебно. Рука Марси на его члене, частые стоны над ухом, собственное едва ли не против воли подымающееся удовольствие опьянили Тегоана. Иногда сквозь сжатые зубы прорывались его гортанные стоны, стыдные стоны – он запрещал себе получать удовольствие, пытался запретить, и не получалось. Даже когда Марси ускорил ритм своих движений и перевернул его лицом вниз, распластал по постели и вколачивался глубже, уже не сдерживаясь.

«Он же кончит в меня, – и Тегоан зажмурился, не зная, что за странные взаимоисключающие чувства охватывают его, – что же я делаю, как же так…». Варини подхватил его под живот – напряженный член сочился смазкой, Тегги как никогда нуждался в разрядке – и вдруг, запустив руку в черные кудри, ткнул лицом в постель, другой рукой быстрыми сильными нажатиями перебрал несколько позвонков. Боевой обездвиживающий прием, сульская школа…

«Зачем же ты так со мной, друг, за что, я же сам дался», – но Тегоан молчал, лишь старался держать ноги достаточно широко расставленными.

Ровно до того мгновения, пока Марси не задрожал в нем, не вскрикнул коротко, вжался в него всем телом, и не замер так, всхлипывая и зажимая рот рукой. Этой привычки за ним не водилось, Тегги знал точно. Никогда Мартсуэль так не рыдал, прячась от него, давясь слезами. Тегоан дернулся, зашипел от боли, которая внезапно остро вернулась. Решил подумать и о ней, и об остальном потом. Обнял друга, прижал к груди, кутая в мятое покрывало.

«Воинская истерика. Опоздавшая на тринадцать лет».

– Я хотел. Правда, хотел. Я и сейчас хочу. С тобой и какими-нибудь шлюшками. Или в преисподнюю шлюх, только ты и я. Накуримся дурмана, чтоб дым из ушей шел. Хочу – все заново. Баня твоя, например, точно свободна сейчас… С тобой… я с тобой, слышишь?

Говорил о том, что готов отдаваться так, как Марси того захочет. Что будет и дальше делать это. Одного не сказал, но это и так было понятно.

«Только бы ты не шел к этому мастер-лорду. Я готов на все, на все пойду, не отпущу тебя. Не ходи, не ходи, не ходи».

А когда Марси выплакался вволю, Тегоан опустил друга на тахту и развел его бедра в стороны. Не притворяясь, не стараясь быть нарочито грубым, не думая ни о чем – быть может, неумело и неловко, но захотелось дарить себя, не считаясь ни с какими условностями. И раз Марси так хочет, то пусть будет так – другому он уже не поверит.

– Где там твои похабные флакончики?

========== Размытые краски ==========

Если утром того дня кто и обратил из челяди внимание, что их гость никак не может сесть ровно и беспрестанно ерзает по стулу – то тактично промолчали. Тегоан же, безуспешно пытаясь спастись от жгущей боли в заду и вдобавок – угрызений совести (все той же, с сиреневой лентой продажной женщины в волосах), укорял себя за то, что утром храпел, как кабацкий мужлан, заняв всю постель, послал Варини куда подальше сквозь сон и вообще – позволил Мартсуэлю уйти.

Не сразу, правда. От этого утреннего «не сразу» теперь сидеть ровно и не получалось, как будто мало было более чем бурной ночи.

С новыми силами совесть начала терзать его за завтраком, где присутствовали полным составом дети Варини и его супруга.

– Ты совсем ничего не ешь, – заметила Эльмини, – я так и думала, что хлеб не удался.

– Все прекрасно, но я собираюсь к заказчику – там позавтракаю, – соврал Тегоан, безрадостно оглядывая стол, – а где наш друг?

– Папа в Школу ушел, – наперебой вступили в беседу мальчишки. Мягкий свет в глазах Эльмини мгновенно померк при этих словах.

– С чем-то он покончить хочет, – добавил младший – Царуэль.

– С кем-то, – мгновенно возразил его брат, Марутин.

– Я сам слышал, что покончить!

– А я слышал, что «кое с кем»!

Они принялись ожесточенно фехтовать ложками под столом. Тегоан невзначай глянул на Эльмини. Она не подала виду, что вслушивается в беседу детей, но по тому, как изменился ее потухший было взгляд, художник понял, что она знает, к кому и зачем наведывается ее муж в Школу Воинов каждый день.

Он сглотнул непроизвольно. Да, вряд ли она обрадуется, узнав, что он нашел себе любовника куда как ближе.

Тревога грызла Тегги изнутри, кусок не лез в горло, и про впивающиеся в зад штаны не получалось забыть.

***

На рынке уже начиналась паника. С утра путешественник, приехавший из далекого города Саба, сообщил, что госпожа Туригутта вышла из родных предместий, но куда направилась, не известно никому. Жители Нэреина-на-Велде мгновенно уверовали, что именно к ним намеревается прибыть воевода.

То, что в любом случае от Сабы отделяли горы и долы, а переброска войска заняла бы много времени, никого не волновало. Как и то, что в предвестии уже неизбежного ввода войск беспорядки грозили помещением в острог или казнью на месте. Дозор действовал день ото дня все решительнее.

Без предъявления доказательств и долгих разбирательств арестовывали одного за другим всех, кто казался неблагонадежным Старшинам и Старейшинам. Кварталы, населенные сознательными горожанами, ощетинились частоколом и заграждениями против конницы, гордые обладатели стеклянных окон спешили снять рамы и спрятать их подальше, и заколачивали зияющие проемы чем придется.

Начинало сказываться положение и на поставщиках дров. Нужда постепенно расползалась по низшим сословиям, угрожая благополучию и высших. Нэреин, как наиболее крупный торговый город Загорья, до последнего не сдавался. И все же в тот день на рынках и базарах царило подавленное настроение.

Крупные землевладельцы поддались ему. Ленд-лорд Гиссамин, с которым Тегоан неожиданно для себя столкнулся возле мясных рядов, куда от отчаяния поволокся вслед за Юстианом, один оставался спокоен и сдержан.

Однако его сопровождали два десятка вооруженных мужчин, а под плотным зимним плащом зоркий глаз художника мгновенно приметил кольчугу. В таком окружении можно было не паниковать.

– Вы рискуете, Эдель, – после приветствий заметил лорд, – не кажется ли вам, что сейчас не время для подобных прогулок?

– Как и вы, милорд.

Гиссамин распахнул свои ястребиные глаза, с преувеличенным ужасом оглядел сопровождение. Тегоану против воли представилось, как они же, бойцы клана Амин, волокут его к Велде в мешке, чтобы потом, избив и подрезав жилы, утопить.

– Возможно, мне следует позаботиться о вашей безопасности, – кивнул Гиссамин, – буду признателен, если вы сами задумаетесь о ней. Если вас не смутит предложение жить в доме цветов, подумайте над ним.

Это было почти прямое указание. Тегоан сглотнул, кланяясь ленд-лорду.

Если бы только он получил днем раньше это приглашение. Но теперь он не мог оставить Мартсуэля, равно как и игнорировать свои чувства. Впервые за все время их дружбы Марси, а не он сам, попал в сомнительную историю, и Тегги хотел вернуть свои долги – хотя бы так. Проще всего, конечно, было бы физически устранить воеводу Оттьяра…

– У тебя в друзьях наемных убийц не водится? – погруженный в свои мысли, вопросил он Юстиана, и друг от неожиданности уронил баранью лопатку, что держал в руках. Лишь благодаря природной реакции, успел подхватить ее почти у самой земли.

– Ты рехнулся, Тегги?

– Почему нет? Ты водишь знакомство с половиной Нэреина.

– Обыкновенное знакомство не подразумевает осведомленности о промыслах вроде наемничества, – Юстиан покосился на художника с осуждением, цокнул языком, – это скорее у тебя такие связи могут найтись.

– О чем ты? – Тегоан был ошарашен.

– Только что тебя по-свойски звал в гости гроза городского подполья, нетитулованный хозяин славного Нэреина. И беспокоился за тебя, как я заметил.

– Это называется «сотрудничество».

– Это называется «хлебное место», – Юстиан прищурился, – может, мне открыть харчевню? Связи найдем. Ты прикроешь мои тылы, Тегги?

– Если ты снизойдешь до нас, грешных, и к своим божественным блюдам начнешь подавать что-то покрепче клюквенного сока.

Помимо любви к здоровому образу жизни – что не исключало, конечно, периодов излишеств в выпивке и ухлестыванию за чужими женами – Юстиан славился своим умением готовить. Ювелирное мастерство он освоил, родившись в семье, что занималась этим столетия, но кухню любил по велению собственного сердца.

– Помнится мне, я хотел в свое время найти себе кого-то вроде твоего лорда-покровителя, – размечтался Юстиан, – золотых дел мастера в одиночку долго не протянут.

– А как торговля, не привлекает больше?

– О-о, наелся по уши. Ладно в городе, хоть здесь все кормушки уже заняты. А в провинции как: если на тебе нет пуда каменьев, трех драконьих отрезов парчи, и с тебя не падает жемчуг, никто в твою сторону не глянет, – вздохнул ювелир, – у меня и здесь от улыбки к вечеру скулы сводит, а клиентура-то капризная, иной раз лучше б кого промеж ребер продырявил…

– Или тебя продырявят, – Тегоан поежился. Нэреин-на-Велде, один из самых безопасных городов не только Загорья, но и всего Поднебесья, за последние полтора-два месяца превратился в место, где небезопасно было даже на пороге собственного дома. Юстиан отказался от работы с драгоценными камнями и металлами не в последнюю очередь из-за слишком высоких рисков. Не один ювелир был найден на Отмелях ограбленным и забитым насмерть.

– Я подумываю о временной смене дислокации, – поделился Юстиан, придирчиво оглядывая купленную баранину, – надо же, свежая! А ты думал об этом, а?

– Что, уехать? Закончу работу на лорда и подумаю. Но в провинции живопись никому не нужна. Это золото везде в цене.

– Есть только одно, что опережает золото, – мудро напомнил друг, – и это оружие. И власть.

– Власть – это сочетание трех: оружия, денег и ума, чтобы применить первые два, – припомнил изречение древности Тегоан.

Мысли его вновь вернулись к семейству Амин. «Не иначе, суламитское колдовство», – в отчаянии пытался мужчина отогнать прочь несвоевременное желание, доставлявшее теперь больше страдания, чем удовольствие. Богатая и родовитая, Несса никогда не станет его. Нищий художник, приехавший за лучшей жизнью в Нэреин, ей не ровня. И одновременно он отказывался с этим смириться. Рассудок напоминал, что леди-бастард вскоре наверняка будет сосватана за какого-нибудь зажиточного провинциального дворянина, а то и за одного из собственных кузенов. Но душа бунтовала, отказываясь принимать такой ход событий.

Он помнил ощущение нагого тела Нессибриэль под черным шелком – ни серег, ни колец, ни ожерелья. Красота в украшениях не нуждается, подумалось ему. Гиссамин тоже предпочитал строгость во внешнем виде. Возможно, он был настолько богат, что мог позволить себе демонстрацией положения пренебречь. И неизменно радушен был с Тегоаном.

Но никогда не давал забыть о той пропасти, что разделяла их.

– Так что, ты к Варини или в свою привычную среду «Звездных Ночей»? – на прощание спросил Юстиан. Тегги пожал плечами:

– Пока не решил.

Хотя решил еще с утра, до рассвета, первый раз проснувшись, что от Марси не отойдет ни на шаг.

Проводив до арок Южных Акведуков Юстиана, Тегги снова почувствовал приступ тревоги, посетившей его за завтраком. Тревога эта контрастировала с прошедшей ночью и утром. С тем, как он и Марси полночи предавались воспоминаниям, перебирая самые неловкие, волнующие душу из них. И целовались. Тегоан потряс головой, словно это простое движение могло прогнать мысли о бесчисленных поцелуях, которыми одарил его Мартсуэль Варини.

«На несколько жизней хватит». Как и воспоминаний о прикосновениях, ласках, непристойных звуках и собственном смущении, которое он скрывал за анекдотами, шутками, откровенной бранью. Совсем не те сладкие речи, которые он шептал Нессибриэль, и которыми она ему отвечала…