Текст книги "Хамелеоны (СИ)"

Автор книги: Галина 55

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 16 страниц)

========== Тени прошлого… ==========

Мне снится прошлое. В виденьях полусонных

Встает забытый мир и дней, и слов, и лиц.

Есть много светлых дум, погибших, погребенных, —

Как странно вновь стоять у темных их гробниц

И мертвых заклинать безумными словами!

О тени прошлого, как властны вы над нами!

© В. Брюсов

Самолет авиакомпании «SAS» оторвался от земли точно по расписанию, в 08:05. Сидя у окна высокая худая блондинка со странным, словно смоделированным чьей-то рукой лицом смотрела, как Аэропорт Каструп скрывается в густых, темных облаках. Очень хотелось помахать рукой Дании, где она большую часть времени могла быть самой собой, натягивая на себя маску только при непродолжительных звонках из Москвы.

Еще пару раз пришлось прикинуться эдакой эксцентричной дурочкой, когда Ждановы, проездом в Лондон, навестили ее в Копенгагене, да когда прошлым летом братец с сестрою приезжали повидаться.

Женщина прикрыла глаза и попыталась заснуть, но тяжелые, мрачные мысли, не позволили ей упасть в объятия Морфея.

POV Хамелеон № 1…

Я очень хорошо помню ту ночь, когда все это началось. Я даже помню, как все начиналось…

Родители зашли в детскую, у нас тогда еще была обычная трехкомнатная квартира и мы все спали в одной комнате, папа поправил Сашке съехавшее одеяло, а мама долго любовалась Кирой, затем посмотрела на меня, я сразу плотно закрыла глаза и сделала вид, что сплю. Уж очень не хотелось сердить маму, мне и так за каждую провинность доставалось по первое число. Даже за такой не зависящий от меня пустяк, как бессонница.

– Нам ее точно подменили в роддоме, уверяю тебя, – мама думала, что я сплю, – Посмотри, какой Сашенька красавец, о Кирочке я уж и не говорю, она просто принцесса. А это что? Не мышонок, не лягушка, а неведома зверюшка… Юрик, ну подумай сам, в кого ей быть такой страшной?

В ту ночь я решила, что я неродная дочь у родителей, что никому не нужна и что лучше всего мне будет дождаться, пока мама с папой уснут, выпить все таблетки из маминой аптечки, и освободить маму от чужой и страшно некрасивой девочки. Мамочка же не виновата, что ей меня подменили. Теперь мне стало понятно, почему такая ласковая с младшими, мать никогда не обнимала меня, не целовала, не гладила по голове. А почему она должна любить чужого ребенка, да еще такого, как я?

Папа знал в кого я такая, только молчал. Но папа меня любил, любил больше, чем Сашку с Кирой и это спасло мне жизнь. Не знаю, как он догадался, что я не спала и все слышала, только в тот самый момент, когда моя рука потянулась к аптечке, меня крепко обняли сильные, пахнущие табаком такие родные, такие любимые руки.

– Доченька, послушай меня внимательно. Ты пока маленькая, но ты очень умная, ты самая умная из всех моих детей, и ты сможешь меня понять. Запомни, Кристина, мама ошибается, ты очень похожа на мою маму, свою бабушку. Значит ты наша девочка.

– А почему ты не сказал маме, что я ваша девочка? Она думает, что я чужая и меня не любит. Папа, скажи маме, что я похожа на бабушку.

– Не могу, девочка, пока не могу. Но я тебе обещаю, что когда ты вырастешь, ты будешь очень красивой. Очень! Я заработаю много-много денег и ничего не пожалею, чтобы ты стала красавицей. Так и знай. Только это нашей с тобой тайной будет, хорошо? Никто не должен знать, что ты похожа на бабушку, что я люблю тебя больше всех на свете, и что все свои деньги, которые у меня будут – я отдам тебе, чтобы ты стала красавицей.

Это потом я узнала, что дедушка, папин папа, «мотал срок» за спекуляцию золотом и валютой, что при обыске ни того, ни другого так и не нашли. Что бабушка, папина мама, всю жизнь работала, как ломовая лошадь и знать не знала, что ее законный супруг в те далекие годы мог прекрасно обойтись не только без ее жалкой зарплаты, но и легко купить целый таксопарк «ГАЗ 24», да еще осталось бы на и квартал кооперативных квартир. Что первоначальный капитал для своих махинаций дед получил, как приданое за своей некрасивой, но богатой невестой, и что умирая в тюремной больничке, он все еще не верил, что покидает этот мир, и так никому и не открыл, куда девалась большая часть его припрятанных накоплений.

И все же папе кое-что перепало, поэтому он и смог так красиво ухаживать за мамой, дарить ей дорогие подарки, возить на курорты. А если еще учесть, что папа был похож на дедушку, красавца и ловеласа, был очень умен, образован и оборотист, то становится понятно отчего мама, единственный ребенок известного художника и актрисы, сама актриса, пошла на этот мезальянс с никому не известным «сиротой», никакого отношения к богеме не имеющим. Да еще и фамилию ему свою дала – Воропаев.

Папа… Папа у нас был просто «Мистер Икс» какой-то, он даже похож был чем-то на Георга Отса, часто напевал: «Всегда быть в маске судьба моя». И это не было красным словцом, отец, действительно, всю жизнь носил маску, скрывая от всех, кроме меня, свое прошлое, а затем и настоящее. Маму и меня папа любил безусловной любовью, вне зависимости ни от чего.

Мама… Мама была красавицей, умела любить до самозабвения и ненавидеть до самозабвения. Папу она любила так, что ревновала даже к нам, своим детям. На сцене она была так себе, средненькой актрисой, зато в жизни играла с утра до ночи без перерыва на обед. Когда папа с Павлом создали «Зималетто», ушла с подмостков и начала играть хозяйку Модного Дома. И это была ее лучшая роль.

Кира очень на мать похожа, такая же красивая, такая же импульсивная, такая же ревнивая, и такая же бездарная и поверхностная. Такая же собственница, и так же зависима от выбранного ею для себя объекта любви.

Сашка… Невероятно похожий внешне на отца и деда, кроме внешности он унаследовал их азарт в игре и склонность к авантюризму. Жаль, что мозги и характер ему достались от Воропаевых.

Та самая ночь, когда я решила покончить жизнь самоубийством, стала ночью моего возрождения… Мне тогда едва исполнилось десять лет, Сашке девять, а Кире шесть.

В ту ночь я поверила папе, что я единственная из его детей умею мыслить аналитически и умею хранить секреты. А еще он сказал, что я очень талантлива, что я унаследовала от маминой мамы актерский дар, и в это я тоже поверила.

– Кристинька, тебя Бог поцеловал в макушку. Ты могла бы стать великой актрисой…

– Если бы не моя внешность? – спросила я.

– Нет, мы с тобой уже решили, что ты будешь самой красивой, так что внешность тут не причем. Все дело в том, что только тебе я смогу доверить дело всей моей жизни.

– Какое дело, папа?

– А этого я тебе пока сказать не могу, вот подрастешь еще немного и мы с тобой поговорим, если, конечно, ты сможешь убедить меня, что ты умеешь держать язык за зубами.

В ту ночь мы с папой стали друзьями, а уже утром следующего дня я начала играть свою главную роль, роль взбалмошной девицы не от мира сего. Недалекой, странной и с придурью. На маму я больше никогда не обижалась, я ее жалела. Как жалела и своих обделенных талантами младших брата и сестру.

***

За два месяца до гибели родителей у нас с папой состоялся очень серьезный, очень откровенный разговор. Он словно чувствовал, что жить ему осталось недолго и не хотел совершить ту же ошибку, что и его отец, уйти не передав дело всей жизни своим наследникам, унеся с собой все свои накопления.

– Кристина, ты должна дать мне слово, что никогда не оставишь Сашу, Киру и маму, будешь им помогать.

– Папа, ты что, завещание решил мне зачитать? – я улыбнулась, но отец остался очень серьезен.

– Считай, что этот наш разговор и есть мое завещание. Официально вы все трое в равных долях получите акции компании «Зималетто». А не официально… – отец протянул мне флешку, – собственно, это и есть мое завещание, только у меня два условия. Первое, ты никогда не оставишь ни Киру, ни Сашу, ни маму.

– Папа, ну, о чем ты говоришь? Ты что, собрался умирать?

– Нет, не собрался, но ты мне все-таки поклянись.

– Я клянусь тебе, папа.

– И второе, ты посмотришь, что там, на флешке, только когда меня не станет. Обещаешь мне, Кристинька?

И я пообещала, и сдержала слово. О чем и буду жалеть всю оставшуюся жизнь… Если бы я тогда знала то, что знаю сейчас, возможно родители были бы живы. Но история не имеет сослагательного наклонения…

Мама с папой погибли в аварии, ну, или их устранили, в этом еще придется разбираться. Я прошла уже шесть пластических операций, красавицей, конечно же не стала, но вполне себе симпатичная, стильная девица из меня получилась.

А сейчас я лечу на совет директоров, чтобы голосовать за Сашку. Мне жизненно необходимо, чтобы именно Саша стал президентом «Зималетто». Жаль, что я не смогла заранее посетить Москву и переговорить с Кирой, боюсь, что она мне все карты спутает. Да что уж теперь говорить, как будет, так будет…

========== Завещание… ==========

Все мы, святые и воры,

Из алтаря и острога

Все мы – смешные актеры

В театре Господа Бога.

Множатся пытки и казни…

И возрастает тревога,

Что, коль не кончится праздник

В театре Господа Бога?!

© Н. Гумилев

Родителей не стало через два месяца после того памятного разговора. Внутренне Кристина была готова к тому, что с папой может что-то случиться. Но то, что еще и мама погибнет… это было уже слишком даже для Кристи, что уж говорить о младших.

Слава Богу, Кира тогда была в самом расцвете отношений с Андреем, и он увез ее в Италию, чтобы хоть немного отвлечь. Сашка очень переживал за родителей, но в основном за себя. Пока отец был жив, теплое креслице в госаппарате и ежемесячные дотации были обеспечены Воропаеву-младшему, с уходом отца все могло измениться.

Поначалу Сашка так живо себе представил, как он занимает место отца в компании и правит вместе с Павлом Олеговичем на равных, что даже с сестрами начал разговаривать слегка свысока, покровительственным тоном. Ну, это-то Кристина быстренько пресекла. Через папиного друга отправила Сашку в Питер, представителем компании «Юринфо-Недвижимость» коммуналки расселять. Он там и подработал прилично и здесь под ногами путаться перестал.

Оставшись, наконец, одна в родительском доме, Кристина достала заветную флешку и вставила ее в USB порт. Папка № 1 была озаглавлена «важно-видео», с нее Кристи и начала. Кликнула дважды по видео файлу. На экране появилось такое родное, такое любимое лицо папы.

– Кристина, если ты смотришь сейчас это видео, значит меня больше нет. И не надо плакать, девочка. Ты сейчас должна быть очень сильной. Я прошу тебя только об одном, не нужно меня осуждать, кто угодно, только не ты. Потому, что прежде всего я это делал для тебя, доченька. Я обещал тебе что у тебя будут деньги, чтобы ты стала красавицей, и я сдержал свое слово. А то, что добывал я их не всегда в белых перчатках, так грех на мне, не на вас. Помнишь, ты поклялась мне, что никогда не оставишь маму и младшеньких? Я знаю, что свою клятву ты сдержишь, и я за них спокоен.

Юрий говорил очень усталым голосом, хотя и пытался бодриться.

– Теперь слушай меня очень внимательно, девочка моя, слушай столько раз, сколько понадобится, чтобы ты все поняла и запомнила. В Копенгагене в банковской ячейке 1323 в банке «АйЭск Джаск» находятся все оригиналы документов. Пароль во второй папке в документе № 2. В том же документе ты прочтешь, где находится ключ от ячейки и все, что с ней связано. Береги эти документы, как зеницу ока. В них ваше будущее. Опубликуешь один из них, Кристина…

Отец вдруг назвал дочь по имени очень строго, словно подчеркивая важность момента.

– Только один документ ты можешь опубликовать, тот, на папке которого стоит буква «Щ», и только в том случае, если на счет № 3425679 в этом же банке не поступит один миллион триста восемьдесят тысяч долларов до седьмого октября 2005 года. Счет открыт на предъявителя. Пароль ты найдешь в той же папке № 2. Они должны понять, что никто с ними шутить не собирается.

Юрий Александрович закрыл глаза, помолчал с минуту, словно готовился сказать самое главное.

– Кристи, когда я открывал «Зималетто», я открывал компанию не с целью преуспеть в области моды. Мне нужна была фирма, которая торговала бы по всему миру. И покупала, и продавала. Павел тогда горел идеей создания Модного Дома, и мы с ним открыли «Зималеттто». Он на производстве, я на финансах. В финансах Павел разбирается, как свинья в апельсинах. Доченька, я не буду много говорить о своих «подвигах», ты все прочтешь в документах в папках номер четыре и пять. Скажу только одно: к октябрю две тысячи пятого года «Зималетто» должен возглавлять кто-то из вас. Лучше бы Сашка, потому, что он ничего не смыслит в бухгалтерии, и амбиций у него по макушку. Кира не подходит – она влюблена в Андрея и будет управляема им. Ну, а ты, вроде как, дурочка.

Отец улыбнулся.

– Пусть и дальше думают что ты не от мира сего, а ты за кулисами будешь руководить спектаклем. Поняла? У нас с Пашей была договоренность, что до сентября две тысячи пятого рулит он, потом я. Павел очень щепетилен, он уйдет в отставку и будет сам продвигать Сашку. Зачем нам это нужно? Кристи, я отмывал очень большие деньги через «Зималетто», с октября пятого года это должно начать приносить дивиденды нашей семье. А вот в компании…

Кристина видела, что отцу было тяжело говорить, очень тяжело. Ей самой было не по себе, она предполагала, что сейчас услышит, и слышать этого не хотела.

– Не нужно меня осуждать, девочка. Павел достаточно заработал на вполне безбедную старость. А Андрею я ничего не должен. Найдет другую работу. У Киры будет столько денег, что им хватит. Короче, с октября фирма начнет рушиться. Сашка должен будет распродать «Зималеттто». Распродать за копейки. А настоящая сумма будет частями поступать все на тот же счет. Документы в ячейке – это ваша гарантия, что вас не обманут. Последнее, что я хочу сказать тебе по этому поводу… Ярослав Борисович Ветров – это мой человек. О тебе он не предупрежден, но Сашке будет помогать до последнего.

Отец снова улыбался.

– Прощай, доченька, я очень люблю и вас всех, и маму. Тебя особенно…

***

Кристина знала, что должна была прилететь раньше, переговорить с Кирой, убедить ее голосовать за Сашку. Но случилось непредвиденное – последний наркоз уложил ее на больничную койку на три с половиной месяца, вместо двух недель. И это был первый сигнал, что они задумали не Богоугодное дело…

И вот теперь, только ранним утром вышедшая из больницы, Кристина летела в Москву, и успевала лишь к началу совета директоров. Было от чего мрачным, тяжелым мыслям не давать ей уснуть.

Как Воропаева и думала, когда она появилась в коридорах «Зималетто», совет уже шел. Пора было включать дурака. Кристина резко распахнула двери конференц-зала.

– Кукусики, а вот и я! – Кристи засмеялась, выбросила левую руку вверх, выгнулась, демонстрируя свое новое лицо. – Как же я рада всех вас видеть, – продолжая говорить, она доставала из сумки подарочки-сувениры и раскладывала их перед каждым, – милые мои дядьки и тетьки.

– Привет, как ты выглядишь замечательно, – искренне обрадовалась Марго.

Все и сразу зашумели.

– Нет предела совершенству.

– Ты ли это?

– Божественная.

– О-е-е-й! Что за запах?

– Тихо! Все потом. Все меня ждали, ждали и наконец дождались, – Кристина села.

– Вообще-то мы ждали отчет, – мрачно сказал Сашка.

– Отчет? Я вам сейчас все расскажу! Я была в Дании. Мне там совершенно не понравилось, потому что вся Дания – тюрьма. Я поехала в Королевский театр Дании, там написано: «Шекспир здесь никогда не был». Я запомнила.

– Кристина, ты лучше расскажи, где ты так загорела? – спросила Кирюша.

– Ой, ты себе не представляешь. Это было вот так… – начала рассказывать Кристи, но Сашка ее перебил.

– Нет, ну почему же? Почему же? Так загореть можно было! В духовке.

– А я вообще на тебя не обращаю никакого внимания. Ты всегда меня обижаешь, а я не обижаюсь. Знаешь, дядька, ты не угадал – это не духовка, это таб-лэ-точ-ки!

– Кристиночка, а скажи мне, таблеточки от чего или для чего? – снова спросила Кира.

– Ой, сейчас все по порядку тебе расскажу.

– Кристина, потом расскажешь, – Павел попытался вернуть собрание к рабочей атмосфере.

Двери распахнулись, в конференц-зал влетел маленький плотненький человечек, размахивающий руками. Следом за ним вошла очень взволнованная, чуть ли не рыдающая девушка в детских круглых очках. Страшна девица была, как смертный грех, и, словно в дополнение карикатурного образа, одежда ее была нелепа – пестрая длинная юбка, какая-то несуразная кофта вышедшего в позапрошлом веке из моды фасона и неопределенного цвета. Все это было на несколько размеров больше, чем нужно.

«Если бы не операции, я была бы примерно так же красива», – подумала Кристина и чувство острой жалости к этому анекдотическому существу накрыло ее с головой.

========== Предыстория ==========

Появлению на таком важном совете директоров этой нелепой парочки предшествовала целая история. На ней нужно бы остановиться поподробнее, иначе все наше дальнейшее повествование будет просто бессмысленно.

Павел Олегович Жданов, как и договаривался с Юрием, в сентябре две тысячи пятого года должен был подать в отставку, а в качестве преемника на свой пост выдвинуть кандидатуру Сашеньки Воропаева. Но Павла подвело здоровье и он фактически уже в июне назначил и.о. президента Андрея, своего единственного сына, с тем, чтобы в сентябре, на совете директоров отдать этот пост Александру. И тут Андрей Павлович выкинул фортель.

– Папочка, милый, я у тебя здесь сто лет работаю, – сказал он, – ну, а мой будущий родственник все это время коммуналки в Питере расселял, ни черта в нашем деле не смыслит, и ты его на президентское кресло хочешь посадить? Прости, но по уставу компании любой акционер может выдвинуть свою кандидатуру. Ты мне пятнадцать процентов акций подарил на окончание института, стало быть, я такой же акционер, как и Сашка. И, как ты, я надеюсь, понял, я свою кандидатуру тоже ставлю на голосование.

– Андрей, мы с Юрием договаривались: до сентября президент я, а затем он, и тоже на три года.

– Хорошо, папа, я согласен, пусть Юрий становится президентом. Сашка тут причем? Или у нас пост президента, как трон короля, по наследству передается? Тогда почему же и.о. президента ты меня назначил, а не его? Потому, что понимаешь, что Сашка в нашем деле ни в зуб ногой. Просто ты очень щепетильный, раз уж обещал уйти – уйдешь, раз уж обещал отдать пост Воропаеву – отдаешь. Нет старшего в живых – отдаешь младшему. Я, в отличие от тебя, никому ничего не обещал, поэтому выдвигаю свою кандидатуру.

Вот так и получилось, что претендентов на одно кресло стало двое.

Однако окончательно все карты Жданову-старшему спутала его секретарша, Инесса Михайловна, десятого августа она выходила на пенсию и ни одного дня дольше работать не собиралась, поэтому, пока суть да дело, президентский трон был отставлен в сторону, а на передний план оказалось выдвинуто кресло секретаря.

По странному стечению обстоятельств и на это заветное кресло было тоже два реальных кандидата.

1. Виктория Аркадьевна Клочкова…

Красивая, но недалекая барышня в активе которой имелся большой жирный плюс – она была подругой Киры Юрьевны Воропаевой. К слову сказать, ее плюс являлся ее же минусом, ибо Андрею совершенно не хотелось иметь под боком глаза и уши своей невесты.

2. Екатерина Валерьевна Пушкарева…

Удачнее определения, чем дал ей ее однокурсник и друг Николай Зорькин, у нас с вами все равно отыскать не получится. Колька как-то в фотошопе к Катиному телу голову Эйнштейна приставил. «Мозги и знания у тебя, – говорит, – Альберта Германовича в его лучшие годы, а личиком ты похожа на него в старости, если ему брекеты присобачить. Добавляй-ка ты, подруга, к своей фамилии еще одну. И будешь ты Пушкарева-Эйнштейн».

Андрей Павлович, без сомнения, ограничился бы одной Катериной, в ней он нашел и секретаря, и личную помощницу, и верную, преданную ему работницу. Но вот беда, в приемную ее сажать никак нельзя было, ну, не может главная секретарша Модного Дома быть похожей на пугало огородное, никак не может! Да и невеста всю печенку ему прогрызла, вот и пришлось брать обеих. Как сказал верный друг и оруженосец Жданова-младшего, Роман Дмитриевич Малиновский, о котором речь впереди:

– Андрюха, ты экспериментатор! Хотел умную и красивую секретаршу, и нашел. Реальное разделение труда. Ноги с лицом отдельно, мозг отдельно!

POV Хамелеон № 2

Сегодня день такой: один на целый век,

ведь в жизни только раз случается такое…

Сегодня умер Бог, и выпал первый снег,

и это не сулит ни воли, ни покоя.

Я подношу ко рту снег, тающий в горсти.

Сегодня умер Бог, хоть это невозможно.

И, стало быть, грехов никто нам не простит,

и, стало быть, в беде никто нам не поможет.

© Ю. Лорес

На своей личной жизни я поставила жирную точку еще в детстве, ум у меня с младенчества был аналитический, а зеркала не врут. Поэтому еще в нежном девичьем возрасте я решила заняться карьерой. И шла к цели, как танк. Золотая медаль, красный диплом, всегда повышенная стипендия.

На третьем курсе, правда, случился один пренеприятный случай, окончательно убедивший меня, что надо доверять уму, а не сердцу. На том я и порешила, как мне тогда казалось, навсегда.

Как только не называли меня преподаватели в МГУ. То Лоуренсом Клейном*, то Ричардом Стоуном**, а то и самим Робертом Лукасом***… И все в один голос твердили, что прямо по окончании учебы я должна защитить кандидатскую, потом докторскую, а там и до Нобелевки рукой подать. Только мне это было неинтересно. Мне очень интересно было живое дело, взять, например, какую-нибудь полуразвалившуюся компанию и сделать из нее процветающую. А еще лучше стать самым известным антикризисным менеджером в России.

Как меня уговаривали остаться в Германии, где я проходила стажировку, мне предлагали золотые горы, но… не нужна мне никакая Германия, и работа в банке мне не нужна, я хотела настоящее, живое дело.

Хотела, хотела и дохотелась. Меня вообще никто никуда на работу не брал. Я страшная, вот в этом все и дело, ведь людям кажется если личиком не выдалась, если урод, значит и работать будешь, как урод! Никому не нужны были даже гениальные экономисты с моей внешностью. Даже будущие лауреаты Нобелевской премии моей степени уродства никому были не нужны.

Ну, и что мне было делать? Пошла устраиваться секретаршей президента в «Зималетто», в надежде, что очень быстро сделаю ход конем. Главное было туда прорваться. Фирма-то была крупная, а мой экономический анализ всей открытой информации по ней, показывал, что там пахнет жареным, и очень скоро там будет что спасать. И карьеру я сделать смогу, да еще какую.

Начальник отдела кадров сделал все от него зависящее, чтобы мое первое интервью стало моим последним, но он просто не предполагал, что характер у меня далеко не сахарный, а отчаяние уже полилось через край. Поэтому сразу же, как только я поняла, что получила отказ, я бросилась не к выходу, а в кабинет президента.

Прямо с порога, еще не глядя на самого президента, я затарахтела.

– Здравствуйте, я Екатерина Пушкарева. Окончила МГУ с отличием, экономист, можно даже сказать экономический гений, я понимаю, что сажать меня в приемную нельзя, но все же очень прошу меня выслушать. Вот мое резюме, – я стала совать пожилому мужчине в руки папку.

То ли из вежливости, то ли от неожиданности он ее взял, раскрыл и начал читать. Дважды присвистнул.

– Ваше резюме впечатляет. Вы знакомы с Вячеславом Семеновичем?

– Да, я под его началом проработала год, а ему меня рекомендовал ректор института, сразу после окончания учебы. Вы можете позвонить ему и выяснить какой я работник.

– Но при такой подготовке… в секретарши…

– А у вас есть вакансия кризис-менеджера? Или финансового директора? Я согласна!

Он рассмеялся.

– Нет, нам нужна секретарша.

– Поэтому я и пришла устраиваться секретаршей, я знаю, что у вас самые большие показатели в области готового платья, что вы участвуете в крупнейших международных выставках и что вы шьете по заказам крупных европейских брендов. Я знаю ваш актив, производственную базу, я прочла о вашей фирме все, что печаталось в экономических журналах. Более того, я проанализировала все сведения и знаю точно, что очень скоро вам понадобится экономист моего уровня. Я могу отслеживать банковские документы, систематизировать их, собирать информацию о продажах, о запасах, собирать информацию о всех новостях, обо всем, что касается рынка.

– Подождите, не так быстро, – раздался голос сбоку.

Я повернула голову и поняла, что пропала… Нет, я еще продолжала говорить по инерции, но крепостная стена между мною и моей личной жизнью, которую я выстраивала всю свою прошлую жизнь, рухнула, погребая меня с головой под своими обломками.

– Но самое главное, что всю эту информацию я могу не только обрабатывать и анализировать, я могу давать безошибочные рекомендации.

– Как вы говорите, вас зовут? – спросил меня моя зеленоглазая погибель.

– Катерина Пушкарева.

– Меня зовут Андрей Павлович Жданов, исполняющий обязанности президента, а это экс-президент Павел Олегович Жданов. Мы все обсудим и вам позвоним. До свидания, Катерина.

На работу меня приняли. Это была победа, еще какая победа… для моей будущей карьеры. А вот себя я потеряла.

Комментарий к Предыстория

*** Лоуренс Клейн, Ричард Стоун, Роберт Лукас – в разные годы лауреаты Нобелевской премии по экономике.

========== Не на ту напали… ==========

POV Хамелеон № 2 (продолжение)

Не в новость ложь и искренность не в новость,

Какую маску надевает совесть

На старый лик, в каком она наряде

Появится сегодня в маскараде,

Бог ведает.

© И. Бродский. «Шествие»

С первого рабочего дня, впрочем, даже не дня – с первой секунды мне пришлось вступить в борьбу за выживание. Мне объявили войну… бедные…

Я, конечно, произвожу впечатление забитой серой мышки, но можете мне поверить, что внешний вид бывает обманчив. Я бы не выжила со своей специфической внешностью, если бы не научилась давать сдачу. Иногда сдача превышала «допустимую самооборону», но у обидчика больше никогда не появлялось желание обижать. Причем не только меня.

До пяти-шести лет, когда меня обзывали уродиной, крокодилом, Бабой Ягой и прочими «милыми» прозвищами, я молча глотала слезы, когда меня толкали и пинали все, кому не лень; я только плакала и старалась не выходить из дома. Но родители упорно отправляли меня «дышать свежим воздухом», и я снова плакала под градом насмешек и тычков. До сих пор не понимаю, почему я не жаловалась маме с папой…

Чаша терпения должна была переполниться, и она переполнилась. К нам в гарнизон приехала мамина подруга со своим сыном Колей в гости. Нас, конечно же, отправили погулять во дворе. Колька был так же «красив», как и я, и мальчишки стали смеяться уже над нами обоими. Потом какому-то мальчишке постарше пришла мысль развлечься несколько по-иному. Он поймал Колю за шкирку и начал давать ему щелбаны, сильные, лоб у Кольки сразу покраснел. Николай заплакал. Это было последней каплей в чаше моего терпения.

Я схватила довольно увесистый камень и с диким криком «а-а-а-а-а-а» бросилась на обидчика. Не помню, кому удалось меня оторвать от мальчишки, но, когда через две недели он вышел из больницы, то обходил меня стороной. Это была победа. Дети стали называть меня «бешеная», но предпочитали не трогать, потому что спуску с того дня я не давала никому и никогда.

Тогда же я попросила папу записать меня на каратэ-до. Сегодня у меня 1-й кю, темно-коричневый пояс в каратэ, но я давно уже не расправляюсь с врагами ни руками, ни ногами, ни зубами. Для этого Бог дал мне мозги, со скромным таким IQ – 180.

Я очень мирный человек. Честное слово, я никогда не нападаю первой. Но… если кому-то вздумается объявить войну мне, то я сразу вспоминаю, что я дочь военного, и вызов принимаю. Воюю я далеко не всегда с открытым забралом, но всегда до белого флага, выброшенного противником. После полной и окончательной своей победы я могу даже руку помощи сопернику протянуть.

Итак… Мне объявили войну. Кто? О, список велик, война идет по нескольким фронтам.

Враг номер один – Кира Юрьевна Воропаева, невеста президента… Невзлюбила меня с первой секунды. Тоже мне противник! «IQ хорош, но мог бы быть трехзначным…»*. Это про нее.

Ей под стать враг номер два – Клочкова Виктория Аркадьевна. Ну, про IQ мы здесь вообще не говорим, тест на отрицательный IQ еще не придумали.

А все началось с того, что в первый же рабочий день Викуся опоздала. Она пришла, когда мы с Андреем Павловичем уже успели обговорить мои обязанности, и я к ним приступила. Видно боясь получить нагоняй, Клочкова зашла в президентский кабинет не одна, она притащила с собой и Киру Юрьевну.

– Ну, вот, Андрюшенька, знакомься – это новое лицо приемной и всей компании, – Кира показала рукой на Вику.

– Ба! Какие люди! А я уж надеялся, что ты не появишься, – съязвил Андрей и закричал, – Клава!

Вот честное слово не понимаю, ну зачем он делает вид, что не может запомнить мое имя. Может, чтобы Кира решила, что он меня и в грош не ставит? Ведь один на один Андрей прекрасно знает, как меня зовут.

– Я Катя, – сказала я, выходя из каморки, куда меня поместили, чтобы я работала подальше от людских глаз и не смущала своим внешним видом, тонкие души эстетов от моды.

– Да, да… Катя! Катя, знакомьтесь, это Вика, теперь у меня будет два личных секретаря, во время испытательного срока вы будете делить одну ставку на двоих.

Вот тут Кира и начала слать мне сигналы «иду на вы».

– Я надеюсь, что к концу испытательного срока, ты образумишься и поймешь, что тебе нужна только одна секретарша. Вика прекрасно со всем справится одна, – сказала она выходя из кабинета.

– Сделай-ка нам кофейку, – приказала Викуля мне, тут же подхватила эстафету объявления войны.

Я достала блокнот и углубилась в его изучение.

– Ты что, не слышишь? Сделай-ка нам кофейку.

– Андрей Павлович, я, видно, не все записала, – игнорируя хамку, обратилась я к шефу, – я не записала, что в мои обязанности входит подача кофе секретарше.

– Что вы, Катенька, – Андрей включился в игру, – вы все записали верно. Подача кофе не входит в ваши обязанности. Если кто-то из нас троих и будет отвечать здесь за кофе, то это будете вы, Виктория. Именно вы будете встречать гостей в приемной, подносить им кофе. Ну, если и мне кофе захочется, то это тоже ваша забота.

– Как скажешь, – Вика сразу сдулась. – Кстати, Андрей, я хотела бы обсудить одну маленькую деталь. Ну, раз уж нас двое, то, мне кажется, было бы логичным сделать твоим личным помощником меня. Ну, чтоб люди просто не путались.

– Нет! Я думаю, будет логичным сделать личным помощником ее, – Жданов показал на меня, – ну, а ваши обязанности, Вика, полностью соответствуют вашей должности.