Текст книги "Зов Леса. Повесть о роде Хайде (СИ)"

Автор книги: Fred Heiko

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 13 страниц)

– Ирма… Я рад, что хоть раз в жизни оказался прав.

***

Стин, сын Хайде, ушел с младшей дочерью Земли 165 лунных жизней назад

…– Ирма! – гаркнул его новый знакомый так громко, что Родерик вздрогнул, – принеси бутылку из кузницы! Жена не одобряет, – обратился полный черноусый кузнец уже к гостю, – а дело обязывает. Работы столько, что иногда спать не успеваю, а от сопляка сына пока толку мало.

– Ещё раз благодарю, что разрешили мне у вас переночевать, Отто, – поспешно перевел тему Родерик, – мне предстоит долгий путь домой, а сейчас, кажется, собирается дождь.

– Какой там дождь, Бог с тобой! Гроза будет, мой друг, ишь как парит. Я думал, что задохнусь сегодня за работой. Ирма, ну где ты, чтоб тебя…

Родерику тоже хотелось выпить. Он провёл многие дни в дороге, лишённый всех удобств, сильно осунулся и неописуемо устал, но так и не смог сделать то, ради чего он вернулся в эти земли. Даже короткое свидание с Эксерскими камнями не принесло ожидаемой радости. Ничего, завтра он вернется к ним, поклонится кургану отца, как бы стыдно ему перед ним не было.

Сейчас же Родерик сидел в тёплом доме, на столе была вкусная, хоть и простая, еда, и единственное, чего он хотел, – немного забыться. Он ждал жену кузнеца, представлявшуюся ему поджарой, такой же привыкшей к работе, как и её муж, но скрипнула дверь, и к столу подбежала невысокая девочка лет шести и со стуком поставила тяжелый кувшин рядом с запеченным мясом. Девчушка, которая до того не видела Родерика, открыла от удивления рот и тут же плотнее закуталась в длинный серый платок, пряча от него грязное от золы платье.

– Ну, чего рот разявила? – буркнул Отто, – это наш гость, он переночует у нас. Его зовут… – кузнец выжидающе покосился на мужчину.

– Хайде*, – быстро сказал Родерик, вспомнив, что еще не назвался хозяину дома, – а тебя как зовут, хозяюшка? – он постарался говорить как можно более приветливо, хотя это давалось ему с трудом.

Девочка захлопала большими светло-карими глазами и покраснела. Она с изумлением оглядывала странного гостя. Особо её внимание привлекали собранные в хвост волосы Родерика. Кузнец спас свою дочь:

– Ирмой зовут, кажись, говорил я. А теперь пусть идёт, милсдарь Хайде, негоже ей смотреть, как отец запивает усталость.

Ирма тут же убежала вверх по лестнице, которую Родерик, войдя в дом, не успел заметить.

– А где же твои сын и жена? – спросил Родерик, жадно смотря на то, как Отто разливает по кружкам настой мутновато-древесного цвета, видимо, созданный на травах Тевтобургского леса.

– Они на ярмарке в соседнем городе, думаю, останутся там на несколько дней, лошадёнки у нас даже все вместе не стоят вашего коня, – уже более миролюбиво ответил кузнец, с наслаждением проглотив ложку похлебки. Договорив, он пододвинул к Родерику вторую тарелку и кружку. Тот, не съев ни крошки, сразу выпил несколько глотков настоя и закашлялся:

– Крепкая вещица, Отто!

– По рецепту моей матери, – гордо сказал он, – если бы я не был кузнецом, зарабатывал бы на хлеб этим чудом. Эхх, хорошо!

Некоторое время они ели и пили молча. Кузнец явно устал после трудового дня, а Родерик был слишком погружён в свои мысли. Травяная настойка никак не хотела избавлять от них мужчину. Перед его глазами всё так же стоял ненавистный замок герцога Вестфалии, и он не мог поверить, что теперь там действительно жил его брат. Зато кузнец быстро захмелел и начал бормотать себе что-то под нос.

– Друг, скажи мне, давно у вас новый герцог? Я вырос в здешних землях, но меня давно здесь не было, – спросил Родерик, боясь, что хозяин начнет расспрашивать его о том, о чем ему не хотелось бы говорить.

– Да в тот год, как родился мой сынишка, и пришел новый герцог, семь годов минуло. Старый герцог отправился на охоту, да оставил вдовой герцогиню, но её взял в жены молодой Герард, и теперь они живут душа в душу, как говорят. Сынок их ровесник моей Ирме. Меч ему сегодня ковал, хорошая работа, почетная. Герард, говорят, был на короткой ноге с покойным королём и…

– Погоди. Король Фридрих умер? – воскликнул Родерик, чуть не выронив кружку из руки.

– Ну ты даёшь, брат Хайде, я ж говорю тебе, семь годов минуло, как здесь Герард, а землю нашу ему именно король завещал. Королем сейчас у нас сын Фридриха, – Отто одним глотком выпил оставшийся в кружке настой и издал странный гортанный звук, – мужики в деревне говорили, что старый король нагулял где-то наследника после смерти его жёнушки. А спустя много лет наш Герард нашел дитятю с такими же рыжими усами, как и у Фридриха. Будем надеяться, что короля не обманули. А какое мне дело, брат Хайде? Здесь хорошо, и на том спасибо. А уж герцог старается, чтоб было хорошо.

– Как умер король? – тихо спросил Родерик, незаметно отодвигая от себя посуду.

– Я, что ль, свечу держал над ним? – грубо ответил ему кузнец, – Говорят, что во сне. Ничего лучше и не сыщешь, как по мне. А тебе-то что?

– Меня давно здесь не было, – повторил путник, смотря на пламя очага, распуская длинный хвост и снова собирая его, как некогда делал его дядя.

Родерик молчал, как бы его не пытался разговорить уже изрядно захмелевший кузнец. В скором времени ему это надоело, и он опустил голову на руки. Ещё пару минут спустя Родерик услышал мерный храп работящего мужчины. На улице поднялся ветер.

– И снова ты, Бог Огня, – прошептал сын Стина, завороженно глядя на языки пламени в камине, – и снова я уйду без брата.

Родерику было противно от самого себя, но он знал, что не сможет заставить себя прийти на порог дома брата. Он не хотел думать, что скажут его люди, ожидавшие возвращения в родной Тевтобургский лес, и смутно надеялся на то, что просто не пришло их время. Время… да он думает не хуже Старейшины, буря его забери.

По крыше застучал дождь, но внимание Родерика привлек странный звук внутри дома. Это был скрип, доносившийся со стороны лестницы. Родерик потянулся за мечом, который он оставил на лавке рядом с собой. Там, где были чужие, он неизменно чувствовал себя в опасности.

– Кто здесь? – негромко спросил он. Скрип повторился.

– Я, – раздался неуверенный тонкий голосок.

Родерик выдохнул и отпустил рукоятку меча:

– Ирма, ты меня напугала. Подойди сюда, а то разбудим твоего отца.

Но девочка явно не торопилась покидать своё убежище. Тогда мужчина – сам не понимая зачем – поднялся из-за стола, взял свой плащ и направился к ней. Его пошатывало: только тогда он понял, что настой Отто всё-таки подействовал на него. Родерик дошел до лестницы, поднялся на четыре ступеньки и сел рядом с девочкой. Когда он садился, доска вновь тоскливо скрипнула. Ирма вжалась в деревянные перила. Привыкшими к темноте глазами Родерик видел, что она тоже не отрываясь смотрела на него. Мужчина набросил на плечи плащ.

– А здесь прохладно. Почему ты не спишь?

– Мне стало страшно, – тихо сказала девочка. Губы у неё дрожали. Родерик усмехнулся и раскрыл плащ.

– Ты ещё и замерзла. Иди сюда, плаща хватит на двоих. Не бойся меня. Там, откуда я родом, не обижают детей…

«А детей там обычно учат обижать тех, кто этого заслуживает», – закончил он про себя. Ирма медленно пододвинулась к мужчине и шмыгнула под плащ. Зубы у неё постукивали в такт дождю.

– Ну, а чего ты испугалась? – спросил Родерик.

– Я не знаю. Мне просто стало страшно. Я проснулась, и стало темно и страшно, – уже увереннее сказала Ирма.

– Ну, со мной ты можешь не бояться, – твердо сказал мужчина, сам удивляясь своим словам.

– Ты рыцарь? – спросила его Ирма, подняв голову, – мой брат Ульмо мечтает стать рыцарем, когда станет старше.

– Я не рыцарь, девочка, – покачал головой Родерик. «Рыцари убили моих людей, моего отца, Каспара. Рыцарем стал мой брат».

– Но я видела твой меч, – недоверчиво протянула дочь Отто.

– Необязательно быть рыцарем, чтобы носить меч. Скажи об этом своему брату.

– Он говорит, что я глупая и ничего не смыслю в делах настоящих мужчин.

Родерик усмехнулся, вспомнив себя и своих друзей в семь лет. Да, пожалуй, он мог бы сказать так Грезэ, если бы не был влюблен в неё так, как может быть влюблен семилетний мальчик.

– Поверь, настоящие мужчины тоже часто ничего не смыслят в своих делах.

Ирма тихо прыснула и пододвинулась к Родерику чуть ближе. Внизу громко храпанул Отто.

– Ты смешной. Ты останешься с нами?

– Нет, мне нужно идти. У меня много дел.

– Что тебе нужно делать?

– Мне нужно вернуться к моему народу. Они живут далеко отсюда. Очень далеко.

– Почему же ты здесь?

Он задумался: «Я хотел забыться, а чёртов настой Отто только развязывает мне язык. Неужели я расскажу обо всём девчонке?».

– Я искал здесь своего брата и не нашел. Мы жили здесь раньше, очень-очень давно.

– А где вы жили? Я знаю всю деревню, – гордо сказала девочка.

– А ты обещаешь сохранить это в тайне? – таинственно прошептал мужчина.

– Конечно! – часто закивала Ирма. Родерик наклонился к ней поближе, не до конца понимая, зачем он устроил эту игру:

– Мы жили в Лесу.

Девочка ойкнула:

– Родители говорят, что там жили хорошие люди. Но они не верили в Бога и боялись нас, потому что их обижали рыцари, и ушли далеко-далеко. Поэтому я не люблю Ульмо. Как можно хотеть стать тем, кто обижает хороших?

Родерик улыбнулся и удивился тому, как правильно девочка описала их многолетнюю войну с людьми Фридриха.

– Рыцари бывают разными, Ирма. Уверен, что Ульмо не станет обижать хороших людей. Твой отец воспитает его.

– Я всё равно не люблю Ульмо, – буркнула девочка, – он говорит, что я некрасивая, и никто не захочет, чтобы я была мамочкой его детям. У тебя есть жена?

Родерик от удивления не знал, что сказать. Молчание затянулось, и Ирма пальцем постучала по колену мужчины. Тот потряс головой:

– Нет, у меня нет жены.

– А женщина, которая любит тебя? Ведь ты… Ты очень красивый.

Мужчина тихо засмеялся, а его рука сама потянулась к груди и сжала что-то, скрытое под старой рубашкой.

– Однажды меня любили. Когда ты вырастешь, ты поймешь, как это важно.

– Я и сейчас понимаю! – воскликнула Ирма и тут же закрыла рот ручкой, испугавшись, что она разбудила отца. Но кузнец спал очень крепко. – Я и сейчас понимаю, – шепотом повторила девочка, – я… я не глупая!

– Конечно, ты не глупая, – кивнул Родерик, – ты умнее многих из тех, с кем мне приходилось иметь дело.

– А Ульмо этого не понимает, – тихо сказала она.

Они немного помолчали. Дождь всё усиливался. Потянуло сыростью, мужчина понял, что крыша где-то дала течь. Он накрыл плащом босые ноги девочки.

– Можно еще спросить тебя? – снова подала голос Ирма. Родерик согласно промычал.

– Почему тебя зовут Вереском?

В очередной раз он не знал, что ответить маленькой девочке. Её детские вопросы били как стрелы, выпущенные им во врага или в зверя на охоте. А он был отличным лучником.

– Мой народ, – медленно начал он, – даёт людям цветочные имена. Так мы показываем, что мы дети природы. Я понятно говорю?

Родерик почти не соврал девочке. Растительные имена не были редки среди Последышей и других родов, но родители могли назвать ребенка и именем, услышанным где-то в христианских селениях. Он сам носил такое имя.

– Да. Я же не глупая. – гордо сказала Ирма, – А как звали бы меня в твоём народе?

Родерик посмотрел на девочку и погладил её по голове. У неё были очень гладкие волосы.

– Вайлхен. Фиалка. В Тевтобургском лесу еще растут фиалки?

– Да, они такие красивые! Мы ходим туда иногда с Ульмо… Когда он не дразнится.

– Я рад, что здешние люди перестали бояться Леса. – тихо сказал Родерик и вдруг спохватился, – А не хочешь ли ты спать?

– Немного, – смущенно сказала Ирма и обняла мужчину, прижавшись к его боку. Тот сначала отпрянул, но потом тоже обнял её. – Ты такой хороший, Хайде.

– И ты, милая Вайлхен. И ты, – он взял её на руки и начал подниматься на второй этаж, туда, где были спальни семьи кузнеца. – Тебе пора спать. А я спою тебе песню о морском принце, которую мне пел отец, когда я не мог уснуть.

– О морском?

– Ох, ты же никогда не слышала о море… Что ж, – Родерик постарался собраться с мыслями. Объяснять, что такое море, – задача не из легких, – представь себе, что вы с братом стоите на разных берегах нашей речушки Вимбене, и он снова назвал тебя глупой…

– Плохой мальчишка, – сонно сказала Ирма.

– И речные духи, – Родерик быстро поправился, – Господь… начал раздвигать берега речки и вливать в русло новую воду. Много воды. Так много, что все запахи и звуки леса утонули в шуме волн. И Бог раздвинул берега так сильно, что ты больше не видишь Ульмо, а он не видит тебя. Только вода, вода и вода до самого края земли. Представляешь себе, Ирма?

– Как бы ему было страшно там, совсем одному… Представляешь себе, Хайде? Только ты и это море!

– Представляю, Ирма. Поверь мне, – горько вздохнул Родерик, укладывая девочку на узкую скамью, покрытую шкурами, и укрывая её одной из них. После этого он сел на пол, пробурчал себе под нос начало песни, вспоминая слова, и тихо запел:

– У моря, где стражи – другие леса и Духи чужие,

Но где всё же наш Солнце-Бог стережет для Луны небосвод,

Сияла красой своей дева, питаясь от ласковых вод,

И ей даже дикие звери покорно служили.

В том море прекрасном один Дух звался владыкой,

Он слыл одиночкой и род весь людской презирал.

Но злоба ушла от него, а Дух и не горевал:

Ведь он к деве той воспылал любовью великой.

Он в облике статного мужа с белой главой

Являлся девице пригожей, укрывшись в волнах.

Внимал он рассказам её о тяжких дневных трудах

И ей говорил: «Невеста должна быть со мной».

А дева та знала: жених её – принц, Дух морской,

Но не было страха и ужаса в сердце её.

В беседах с ним позабыла любимых своих и зверьё,

И весь светлый лес потемнел, объятый тоской.

Речами своими Дух деву в воду завлёк,

А ей так хотелось его хоть на миг обнять!

Волна окатила волос её первую прядь,

На плечи из пены морской лёг белый платок,

Корона на дне прекрасную деву ждала,

И брачное ложе готово в подводной пещере.

Но только ключ к счастью для Духа навеки потерян:

Не дышит прекрасная дева и вся, как пена, бела.

С того печального дня стал принц намного богаче:

Дары ему верные волны несут постоянно домой,

Девчонка, случайно увидев, мечтает его стать женой,

А Дух же морской, не чувствуя горьких слёз, плачет.

От слёз вода солона, поверь старику, дитя,

Ты помни всегда о горе принца морского!

Ошибки твои, а сгубить они могут другого,

И боль от потери не стихнет и годы спустя.

Девочка уснула, не дослушав песню до конца. Родерик же, впервые за долгое время вспомнив о ней, спустился вниз и сел около очага. Так он провел всю ночь, борясь с собой, желая увидеть брата больше всего на свете. Но он проиграл эту битву и ненавидел себя за эту слабость. Всё, что у него было в ту ночь, – воспоминания о его славной семье в то время, когда отец пел им с братом песню о морском принце. «У него выходило намного лучше», – подумал Родерик, плотнее закутываясь в плащ.

В предрассветный час сын Стина, так и не сомкнувший за ночь глаза, вышел из дома кузнеца. Перед этим он взял мешок с провизией, который ещё днём приготовил ему угрюмый добряк Отто, и оставил на столе обруч из потемневшего от времени золота, который он снял с руки Старейшины после того, как его душа покинула тело.

– Надеюсь, вам он принесет больше счастья, чем мне, – тихо сказал Родерик.

На улице его встретил густой туман. Казалось, что последождевое небо решило спуститься к земле. Трава под ногами была влажной. Родерик подошёл к своему гнедому коню. Тот добродушно фыркнул и мотнул головой, будто здороваясь.

– Отдохнул, Фальтер? Пора снова в путь, – похлопав по боку своего верного друга, сказал мужчина.

Он сел верхом на коня и хотел было уехать без долгих прощальных взглядов на гостеприимный дом, но вдруг за его спиной раздался тонкий голосок:

– Не уезжай, Хайде, пожалуйста!

Родерик развернулся. В дверях дома стояла Ирма. Только тогда он достаточно внимательно осмотрел её. Бледная, худенькая, со взлохмаченными после сна черными волосами, едва касающимися плеч, подстриженных неровно, явно ножом. Пухлые губы дрожали, а большие светло-карие глаза быстро наполнились слезами. Сердце мужчины сжалось, хотя девочка не напоминала ему никого из знакомых. Она была собой.

– Хайде, пожалуйста… Ульмо… Ульмо знает здесь всё, мы найдем твоего брата! А я могу быть твоей женой! Я буду любить тебя! Я же… я же не глупая…

Девочка заплакала, закрыв глаза маленькими ручками. Родерик слез с коня и подошел к Ирме, присел на корточки, взял её за руки и крепко сжал:

– Ирма, маленькая моя Фиалка, умная девочка, – хрипло выговорил он, борясь с комком в горле, – ты станешь лучшей женой лучшему человеку. Но я не лучший человек. Я обманщик надежд… И я не умею быть счастливым, мне об этом часто говорили. А ты будешь, – он немного помолчал, – принеси-ка мне воды, будь добра.

– Хххорошо, – шмыгнула носом девочка и быстро зашла в дом. Родерик хотел вскочить на Фальтера и пуститься прочь, но не смог. Перед его глазами стояла тонкая фигурка Равенны, которую он обещал спасти, увести прочь. Он ведь так и не вернулся за ней и вновь собирался уехать.

Ирма принесла полный ковшик воды и подала его Родерику. Тот пил так медленно, как только мог. Вода была холодной и казалась чуть сладковатой. После Родерик поставил ковш рядом с собой, снял со своей шеи деревянный кулон, неумело вырезанный им много лет назад, и вложил его в руку девочки. Здесь он избавился от двух оберегов и искренне пожелал, чтобы они хорошо послужили этой славной семье. На его шее осталась лишь тонкая цепь с маленьким камушком, на запястье – старые, но всё ещё красивые браслеты Каспара, помнившие его руку лучше самого Родерика.

– Я не могу обещать тебе, что мы еще увидимся, – сказал после недолгого молчания Родерик, – но я обещаю, что всегда буду помнить тебя. И не плачь. Я не стою твоих слёз. А сейчас закрой глаза, Ирма. Нет ничего хуже, чем смотреть, как кто-то уходит.

Девочка медленно кивнула, закусив губу, и снова закрыла глаза руками. Родерик отошел от неё, снова сел на коня и повернул его к воротам.

– Хайде, я тоже не забуду тебя! – сказала девочка. Мужчина улыбнулся, но ничего не сказал ей в ответ.

Когда Ирма убрала руки, перед ней был лишь густой туман. Она выбежала на дорогу, не обращая внимания на то, что босым ногам было очень холодно от мокрой травы, но не смогла найти даже следов от копыт коня, как бы она не пыталась. Горько всхлипывая, Ирма вернулась домой и снова легла на свою скамью. Она отвернулась от окна и быстро уснула.

***

В ночь полнолуния шёл снег. Снежинки, будто крепко держась друг за друга, опускались на ветви буков, дубов и ольхи в Тевтобургском лесу. Некоторые из них соскальзывали вниз и падали на замёрзшую землю со звуком, похожим на звон маленьких колокольчиков, накрытых несколькими платками. Вдалеке тихо журчала незамёрзшая речка Вимбене.

Она шла одна по Тевтобургскому лесу.

Старое серое платье, сползавшее с узкого плеча, было грязным от золы. На маленькие босые ступни падали обнявшиеся снежинки и таяли, стекая слезами на землю, но Ирма не чувствовала холода. Одной рукой девочка отводила в сторону ветви спящих кустов, второй держалась за круглый деревянный оберег, висевший на её тонкой шее. Ветер будоражил её густые чёрные волосы, оголяя и без того почти не прикрытые плечи. Большие карие глаза смаргивали снежинки и сосредоточенно смотрели вперёд.

Она шла туда, где её ждали.

Ирма вышла к Эксерским камням, которые всегда пугали её брата и манили её саму. И вот наконец-то она пришла к ним одна. Освещенные луной, устремляющиеся ввысь к Богу и звёздам, они беззвучно звали её к себе. Девочка слышала их многовековое молчание. Она так же молча отвечала им.

«Я не могу пойти к вам. Я пришла не к вам».

Камни зашептали обиженно, но понимающе, потому что со стороны реки к Ирме вышел кто-то в молочно-белом плаще, мерцающем, как бесчисленное количество звёзд. Она на миг испугалась, но плащ заворожил её. Злой человек не может носить подобную вещь.

Бесшумной поступью к маленькой девочке приблизилась высокая дева в тёмно-зелёном платье, которое, как с удивлением понял ребенок, было сшито из мха. Ирма жадно вглядывалась в незнакомку, которая не была похожа ни на кого из тех, кого ей когда-либо приходилось видеть. Дева была так же боса, но снег не таял на её ногах, а слегка прикрывал ступни. Её прямые льняные волосы были обрезаны по мочки ушей. Светлые глаза смотрели с необыкновенной добротой. Дева, улыбаясь, протянула руки к девочке. Длинные пальцы были украшены серебряными кольцами.

– Кто ты? – спросила Ирма, не отрывая взгляда от прекрасного плаща – самой яркой вещи из тех, что она видела в своей недолгой жизни. – Ты ангел?

Незнакомка тихо засмеялась:

– Хоть среди этих Камней есть ваша часовня, Бог оставил это место нам, Духам Леса.

– Ты Дух Леса? Это ты звала меня сюда? – восторженно схватившись за красивые руки Духа, воскликнула девочка.

– Да. Я услышала, как в тебе говорит печаль. И захотела исполнить твоё желание. – Дух улыбнулась и села на колени, приблизившись к девочке. Та услышала терпкий мховый запах. Дух взяла в руки деревянный оберег, изображающий лицо доброго старика в большой шапке, почти закрывающей его глаза-щёлочки.

– Я помню мальчика, который вырезал из части ствола упавшего клёна это лицо, – она грустно вздохнула, но спустя мгновение её лицо вновь озарилось улыбкой. – Скажи, дитя, чего ты хочешь?

– Я… Я хочу…

– Не надо вслух, – покачала головой Дух Леса, – нам не нужны слова, чтобы понимать друг друга, ведь так?

Ирма, помедлив, кивнула. Закусив губу и зажмурив глаза, она подумала о том, ради кого шла в лес. Кого надеялась увидеть среди могучих Эксерских камней.

Снег падал всё так же медленно, несмотря на редкие, но сильные порывы ветра. Когда девочка открыла глаза, Дух исчез. В это же мгновение за её спиной раздалось утробное рычание. Но даже тогда Ирма не испугалась. Она медленно повернулась, поправив, наконец, платье.

Перед девочкой стоял взрослый волк, не спускавший с неё взгляда жёлтых глаз. Луна освещала зверя, и Ирма видела, что шерсть на его загривке была темнее, чем на спине и по бокам; на морде же шерсть серебрилась странной для животного сединой. Он шумно дышал, и из его приоткрытой пасти с каждым выдохом вырывался пар. Если бы это случилось днём, Ирма уже давно убежала бы с криками и плачем. Но сейчас маленькая девочка была сильнее, чем обычно. Она слышала шёпот Эксерских камней и чувствовала, как за ней наблюдает Дух Леса.

А ещё она знала, какое желание загадала.

Девочка сделала небольшой шаг вперёд и оказалась совсем близко к зверю. Тот, не моргая, следил за каждым её движением, даже самым мимолётным.

– Хайде? – тихо спросило дитя.

Волк, будто опешив от этого вопроса, моргнул. Спустя мгновение, показавшееся девочке вечностью, он открыл глаза, которые изменились.

Жёлтые глаза зверя стали тёмно-карими глазами человека.

Девочка не смогла сдержать слёз. Волк внезапно встал на задние лапы и положил передние ей на плечи. Она не успела испугаться того, что может упасть. Лапы были мягкими и невесомыми. Девочка обхватила волка за шею и уткнулась лицом в мех.

– Хайде, я ждала тебя, и ты вернулся. Ты вернулся. Зачем же ты ушёл?

«Фиалка».

Она услышала это имя, которым её назвали лишь однажды, произнесённое голосом человека, который стремительно ворвался в её жизнь и так же стремительно ушёл из неё.

Речка Вимбене внезапно перестала журчать. Ветер успокоился и больше не свистел. Падающая звезда замерла на небе и не долетела до горизонта. Даже снежинки прекратили свой тихий танец и остановились на полпути к земле. Лишь молчаливый шёпот Эксерских камней не оставлял эти две родственные души, чему они были благодарны. Так им не приходилось разговаривать самим. Тепло, которое они дарили друг другу в мыслях, обрело реальный вид. Обрело?..

…Ирма открыла глаза от того, что солнце светило уже достаточно ярко, по-летнему припекая её тёмноволосую голову. Девочка помнила свой сон до мельчайших подробностей и будто до сих пор ощущала руками прикосновение холодных серебряных колец Духа леса и мягкой, чуть влажной от снега, волчьей шерсти… Ирма улыбнулась. Она нисколько не жалела о том, что это был лишь сон, потому что верила, что всё произошло на самом деле. И, как ни странно, она чувствовала себя немного взрослее.

Отряхнув вечную золу с платья, она взяла гребень, привезённый когда-то мамой из соседней деревни, и начала расчёсывать свои короткие, но густые чёрные волосы. Тем днём в доме Отто ожидали герцога и его сына, которые должны были забрать новый меч. Ирма хотела выглядеть достойно. На секунду взгляд её карих глаз с деревянной стены небольшой комнатушки перешёл за окно, открывающее вид на Тевтобургский лес. Девочке показалось, что там, среди деревьев, мелькнул молочно-белый плащ.

***

Родерик потряс головой, словно пытаясь высвободиться из пут воспоминаний. В эту же минуту из дома кузнеца вышел, потягиваясь, высокий молодой человек с копной медно-рыжих волос, одетый в тёмно-синюю сюркотту**. Когда тот поднял голову и посмотрел на всадника, Родерик едва не выронил поводья. Лицом юноша был как две капли воды похож на него самого в молодости. И, конечно, на Герарда. Молодой человек от удивления широко раскрыл и без того большие темные глаза и сделал несколько шагов вперёд.

– Здравствуй, Райнальд. Я ведь не ошибся? – спросил Родерик, спрыгивая с лошади.

– Да, я Райнальд. Но кто вы? – непонимающе спросил рыжеволосый сын Герарда, – Вы похожи на…

– Брат Хайде?

Родерик увидел, что из дома вышел Отто с поседевшими усами, держащийся за плечо невысокого парня с длинным носом, такого же темноволосого, как и кузнец.

– Здравствуй, Отто. Сколько лет, сколько зим… – слегка поклонился кузнецу Родерик.

Из-за спин мужчин выглянула невысокая девушка с длинными чёрными косами и выбежала из дома, громко воскликнув:

– Хайде, Хайде, ты вернулся! Как ты узнал о… О Боже, Хайде!

Родерик сделал шаг вперёд, девушка же быстро подбежала к нему и бросилась на шею так, будто он был её давно сгинувшим родственником.

– Я рад, что оказался прав, Ирма. Поздравляю тебя с помолвкой, – сказал он, с улыбкой выпуская девушку из объятий, – Ты стала настоящей красавицей.

Ирма засмеялась и схватила за руку подошедшего к ним Райнальда, который всё так же удивлённо смотрел на нового гостя.

– Райнальд, это он, это он, это Хайде, о котором я столько тебе рассказывала, это…

Плачущая от счастья девушка ещё что-то говорила своему оторопевшему жениху, но Родерик уже не слышал её. На пороге дома стояли еще двое. Время их не пощадило, но не узнать их он не мог.

Женщина со светло-рыжими волосами смотрела на него полными слез голубыми глазами. За руку её держал высокий почти полностью седой мужчина с рассечённой надвое шрамом правой щекой. Он тоже не мигая смотрел на Родерика.

Время будто остановилось у дома кузнеца Отто, с грустной улыбкой глядя на тех, кого Боги намертво связали много лет назад.

Родерик посмотрел на Равенну, на ту, чьи укоры и слёзы так часто снились ему по ночам. Конечно, она стала совсем другой, но она не потеряла свою красоту, лишь приумножила её. Их взгляды встретились. Женщина несмело улыбнулась. Родерик понял, что она давно его простила, но не смог улыбнуться в ответ. Ведь навстречу ему шёл тот, с кем его разлучили давно мёртвые люди.

Его брат.

Родерик ещё раз несмело шагнул вперед и больше не смог сдвинуться с места. Теперь их разделяло лишь несколько шагов. Герард смотрел на Родерика, и тот не мог понять, проклинает ли брат его этим взглядом, милует ли.

«Пусть я умру сегодня, но я скажу ему», – отчаянно подумал Родерик и с трудом проговорил имя, которое не произносил столько лет:

– Герард…

Брат сделал еще один шаг.

– Герард, прости меня. Я… Я узнал много лет спустя. Когда умирал Старейшина, он… он только тогда всё сказал мне, Герард. Прости меня…

И ещё один шаг.

– Я был тогда в Роще Богов, я слышал часть твоей молитвы, но я не поверил тебе настолько, чтобы выйти к тебе… Я чуть не убил тебя там. Прости меня, Герард.

И ещё один шаг.

– Я возвращался почти десять лет назад и не смог пересилить себя, не смог прийти и посмотреть тебе в глаза, Герард, прости меня… Я… так долго считал тебя предателем, я ненавидел тебя, я…

Перед глазами всё начало плыть, Родерик понял, что плачет. Он опустил голову и был готов упасть на колени. Молчание Герарда ломало его, и это было больнее всех пыток и боевых ранений. Но тут его брат заговорил:

– Я ждал тебя все эти годы, брат. И знал, что ты жив.

Герард обнял Родерика, по-отечески прижав его голову к своему плечу. Тот плакал, как не плакал десятки лет и повторял, повторял, повторял:

– Брат, прости меня, брат, прости меня, брат, прости меня…

Герард обвел взглядом людей, молча смотревших на них. Старика-кузнеца, согнутого болезнью; его старшего сына, недавно ставшего рыцарем; его жену, только что закончившую печь пироги; его милую дочь, с жалостью смотрящую на такого важного для неё человека, которого она видела лишь однажды. Одной рукой она вцепилась в плечо своего жениха, а другой – в резной медальон на груди… Почему он не заметил его раньше? Почему они не заметили раньше? Герард посмотрел на свою жену и сразу понял, что часть её души по-прежнему любит человека, который когда-то оставил её. Герцог Вестфалии улыбнулся своей герцогине и перевёл взгляд на своего сына, так похожего на него и одновременно на его друга. Короля, которого он, верный рыцарь, отправил к праотцам. Герард с улыбкой сказал ему:

– Подойди ко мне, Райнальд, я познакомлю тебя с твоим дядей.

Комментарий к Глава тринадцатая. Помолвка Фиалки

*Хайде (Heide (нем.)) – язычник, идолопоклонник; вереск, вересковая пустошь.

**Сюркотта – широкая и плотная рубаха, доходившая до середины икры или лодышек, чаще всего снабженная длинным рукавом, присобранным у манжеты

========== Глава четырнадцатая. Липа и клён ==========

Я тебя отвоюю у всех земель, у всех небес,

Оттого что лес – моя колыбель, и могила – лес,

Оттого что я на земле стою – лишь одной ногой,

Оттого что я тебе спою – как никто другой.

М. И. Цветаева.

Райнальд вёл под уздечку послушного коня и постоянно косился налево, где так же шли его отец и дядя. Мать шла рядом с отцом, и юноша видел, что она тоже не может оторваться от давно сгинувшего Родерика, пришедшего им на поклон. Райнальд перехватил его взгляд и слегка смутился, но дядя счастливо улыбнулся ему. Парню было невдомек, что язычники, увидев на лице вождя такую улыбку, тут же принялись бы воздавать хвалу своим Богам.

Все молчали. За ужином в доме кузнеца разговаривали, в основном, невеста Райнальда и её отец. Родерик лишь отвечал на вопросы и боролся с комом во рту. Герард, посадивший брата по правую сторону от себя, держал руку на его предплечье. Ирма спешила рассказать все новости своему Хайде, а Райнальд удивлялся: как это человек, давний гость кузнеца, о котором неохотно, но с таким трепетом говорила его невеста, человек, которого он считал своим соперником, хотя толком не верил в его существование, оказался его дядей. Чудеса да и только… А они и вправду, вероятно, в юности были похожи, как две капли воды, как следы на земле для несведущего человека. Даже он, Райнальд, поначалу испуганно отпрянул, увидев странного гостя. Не сразу бросились в глаза длинный хвост волос, темнее, чем у отца, ровная щека без тонкого шрама. Парень снова посмотрел на молчавших братьев. «Надеюсь, разговорятся. Столько хочется узнать», – подумал Райнальд.