Текст книги "Зов Леса. Повесть о роде Хайде (СИ)"

Автор книги: Fred Heiko

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 13 страниц)

Герард поморщился, и это не укрылось от взгляда Равенны. Но девушка промолчала, и рыцарь заговорил сам:

– Милорд, это всегда приятно – узнать что-то о своей семье…

– И как же твоя семья, язычник? – вскинув голову, с вызовом спросил Элфрид.

Герард давно не слышал этого слова в свой адрес, но оно его не обожгло. Его оскорбило то, что герцог надеялся задеть его этим напоминанием. Он улыбнулся Элфриду, но в голове крутилось первое воспоминание об этом гадком человеке. Он ему сразу не понравился.

– Простите моего мужа, сир Герард, он не хотел вас обидеть, – Равенна когда-то позволяла себе более резкие слова в адрес бывшего пленника её отца, но лишь раз оскорбила его прилюдно, выразив общее мнение. Ей было очень стыдно за человека, которого она была вынуждена называть мужем. За годы, проведенные вместе, они так и не стали близки.

– Думаю, милорд этого хотел, моя госпожа, но неважно, – сказал Герард, продолжая улыбаться безо всяких эмоций, – тем не менее, я расскажу вам о принце Генрихе. Он почти ваш ровесник, миледи, чуть старше, чем вы. Его Величество с великим стыдом не мог вспомнить, как звали его мать. Генрих сказал, что её звали Лакрима, и она умерла не так давно после долгой болезни, да упокоит Господь её душу. Я увидел Генриха случайно на площади в Кёльне. Знаете, трудно не разглядеть ярко-рыжую голову, даже если эта голова прячется в толпе, – Герард усмехнулся и с удовольствием увидел, что Равенна улыбнулась, – он очень похож на вашего отца: такой же высокий, крепкий и сильный. Только глаза у него зеленые, похожи цветом на глаза нашего друга Олмера, за что его в детстве дразнили бесёнком. Генрих не верил рассказам матери о том, что его отец – герцог, и никогда не ждал того, из простого конюха он станет принцем. Мы нечасто общались с ним, но он очень хочет познакомиться со своей сестрой.

Равенна хотела что-то сказать Герарду, но её перебил муж:

– Всё это, не обессудьте, сир Герард, – бесполезные новости. Что толку моей жене знать о том, что её хочет увидеть бывший конюх?

– Милорд, это отнюдь не бесполезные новости, – с плохо скрываемым удовольствием ответил Герард, – ведь король объявил своего сына наследником престола.

Молодой рыцарь следил за тем, как темнеет от злости угрюмое лицо Элфрида, как багровеют его не ставшие с годами меньше щеки, на которых не росла борода.

– Я думал, что король сделает наследником меня, – звенящим от ярости голосом сказал герцог Вестфалии.

– Но, любовь моя, – подала голос Равенна, – если бы не мой брат, наследницей Германии была бы я.

Герард понял, что девушка тоже от души потешается над своим супругом, и отпил немного вина, мысленно произнося тост в её честь. Но и Элфрид, каким бы неумным человеком он не был, не упустил смешливые интонации в голосе жены. Он отпустил руку под стол, и по тому, как дернулась Равенна, Герард понял, что любящий супруг сделал ей больно.

– Ты многое думаешь о себе, бесплодная женщина, – сквозь зубы пророкотал Элфрид.

Герцогиня побагровела и закусила губу, но промолчала. Герард опешил. Прежде ему не случалось быть свидетелем такого отношения мужа к жене. Он, приближённый короля, прежде страдавшего от приступов безумия, знал, что такое жестокость; в своем возрасте он был бывалым воином, не единожды раненым. Но Стинов сын не мог вынести оскорбления женщины. Герард с силой отодвинул тяжелый стул от стола, забрал прислонённый к его краю меч и медленно поднялся. Он посмотрел на Элфрида и тихо, так, чтобы его слова не услышали слуги, сказал:

– Довольствуйтесь тем, что имеете, милорд. Счастье недолговечно. А теперь, прошу прощения, но я очень устал с дороги.

Он поклонился Равенне и вышел из зала, попросив не знакомую ему девушку проводить его до новой комнаты. По пути они миновали комнату Равенны, где убирались её служанки. Герард нехотя услышал часть их тихого разговора, которая заставила его нахмуриться.

Молодой рыцарь поблагодарил девушку серебряной монетой за то, что та его проводила, и зашел в комнату. Она была намного больше, чем его предыдущие покои в этом замке. Герард подумал, что нужно будет проведать свою бывшую клетушку, из окна которой был виден Лес. От мыслей о своем первом доме он немного повеселел: не верилось, что уже завтра он снова вблизи увидит Эксерские камни. Герард посмотрел, куда положили его вещи, и бережно положи меч рядом с торбой. После этого он снял верхнюю одежду, умылся, быстро прочитал молитву и лег в постель, с головой накрывшись одеялом, моментально провалившись в сон.

***

Герард открыл глаза и понял, что впервые за долгое время его пробуждение опередило восход солнца. На стенах комнаты, предоставленной ему герцогом Элфридом, не было даже отголоска тени от раскидистого бука, росшего неподалёку от стены замка. Молодой мужчина поднялся со своего ложа и уже привычно быстро перекрестился.

Боже, храни короля, так, как я никогда не умел.

От проклятий, воды и огня, и от острых вражеских стрел.

Если выйдет на смертный бой, тенью стань за его плечом,

Одари золотой судьбой, самым крепким и злым мечом.

Дай ему вороного коня, храбрых рыцарей, славных жен,

И спаси для него меня, пусть я ранен, пусть окружен.

Защити от худой молвы, от холодных, как сталь, речей.

И пусть мне не сносить головы, если этот король – ничей…

Герард ковшом зачерпнул холодную воду из ведра, стоявшего около двери, и окатил ею голову. После этого он надел светлую растянутую рубаху, тут же ставшую мокрой от стекавших по длинным тёмным волосам капель, чёрные потёртые штаны и тяжёлые сапоги; накинул на плечи тёмно-синий дорожный плащ и вышел из комнаты.

Замок медленно просыпался, несмотря на то что ночь ещё не до конца отступила перед лицом нового дня. Встречающиеся молодому рыцарю люди приветливо улыбались ему и с поклоном желали доброго утра. Герард не мог привыкнуть к тому, что его почтительно называли «сир», к уважению, которое к нему испытывали местные жители. Слишком хорошо он помнил, как они сторонились его несколько лет назад. На ступенях лестницы, ведущей в зал, где Герард, будучи пленником, впервые встретил своего короля, сидели два человека герцога Элфрида: его оруженосец Дамон и мальчишка-конюх Вельмор. Горбоносый Дамон, мельком взглянув на Герарда и не узнав его в ветхой одежде, продолжал оборванную секундой назад речь:

– Приехал не иначе как за всеми нами следить, а особливо за его милостью и его жёнушкой. Вот увидишь, уедет, а после вернётся, и многим не снести головы, так рыщет, так выслушивает всё… Раньше этим Олмер занимался, ты уж и не помнишь его, сосунок, теперь этот… Как зыркнет, мне ажно плохо становится. Каков король, этот безумец, таков и этот, пёс его, язычник проклятый…

Молодой мужчина вздёрнул бровь и спустился на две ступени вниз, остановившись под висящим на стене факелом. «Всё-таки не всем я здесь люб», – с невольным удовлетворением подумал Герард. Дамон, побледнев, вскочил и поднял за шиворот задремавшего мальчишку.

– Сир Герард, боже, храни вас и короля, святейшего нашего Фридриха, – хрипло залепетал оруженосец.

Юный рыцарь повернулся, будто бы хотел идти дальше, но вновь остановился и слегка наклонил голову в сторону побелевшего от страха мужчины:

– О каких же твоих словах мне стоит доложить Его Величеству? – тихо спросил он.

Не дождавшись ответа от вжавшегося в холодную стену Дамона, Герард улыбнулся, и эта улыбка совсем не вязалась с его ледяным тоном:

– Если беспокойство Его Величества о здоровье его дочери и её мужа, его доброго друга, по-твоему, можно назвать поводом для слежки за ними и их людьми… Да будет так.

Испуганный Дамон начал что-то заискивающе лепетать ему в ответ, но Герард больше не слушал его. Он быстро спустился по лестнице и приказал открыть ворота. Вскоре старший сын Стина уже поспешно удалялся от замка герцога Элфрида в сторону Тевтобургского леса, давно не опасного для подданных короля Фридриха, но столь же внушавшего им суеверный страх, как и раньше.

***

Герард не боялся Леса. Не боялся и тех, кто мог его там поджидать, хотя знал, что из плена язычников ему не спастись. Молодой рыцарь углублялся в лесную чащу и с удивлением понимал, что Лес по-прежнему ему дорог, дорог, как никакое другое место на земле. Два года отсутствия не изменили его нежной привязанности к тому, что раньше служило ему домом.

Три же года назад Герард водил вооружённые отряды Фридриха по заболоченным и почти непроходимым местам, наиграно сокрушаясь, что все заповедные места язычников опустели. Рыцарь усмехнулся. Никогда, ни в одном из своих боев до того, он не был так близок к смерти. Ведь стоило воинам свернуть с указанного им пути, и они наткнулись бы на женщин, стариков и детей Последышей, не способных дать отпор закованным в железо рыцарям… Юноша водил свирепых мужей по обманным тропам, молясь, чтобы его ложь не была раскрыта. Молясь… Он молился до сих пор, но уже о других вещах… и другому Богу.

Королевство его – весь мир, его замок – вершины скал.

Его сердцу дай волчьих сил, дай душе негасимый жар.

Дай мне вечно идти за ним, талисманом быть, быть щитом,

Укрывать от морозных зим, очищающим быть крестом.

Амулетом в его руке, ветром в спутанных волосах,

Отражением звезд в реке, желтой пылью в его следах…

Герард дышал родным воздухом, любовался кронами деревьев, но внезапно его внимание привлекла смятая сочно-зеленая трава под ногами. Сердце Герарда защемило от воспоминаний. Когда-то вдвоем с братом они хвалились тем, что могли прочесть следы всех живых существ, бродивших по лесу, даже самых легконогих. Рыцарь наклонился, присмотрелся и усмехнулся. Он не ошибся: по пути, которым он шёл, уже ступал кто-то в маленьких крепких сапожках. Ступал так рано, что роса легла на траву уже после того, как он скрылся в роще Богов. И, судя по следам, незнакомец был по-прежнему там.

Теперь Герард невольно шёл по пятам у того, кто ещё под покровом ночи направился в единственное светлое место в проклятом для христиан Тевтобургском лесу, ставшем могилой многим прославленным воинам. Все знали историю о храбрых германцах, восставших против Римской империи и именно здесь разбивших великое войско полководца Вара. Герард огляделся. Многие деревья помнили не только его, мальчика, учившегося стрелять из лука и искавшего лечебные травы, но и умиравших в бою воинов. Земля под его ногами не забывала вкус римской крови, густой и алой, пропитавшей почву вглубь на длину человеческого роста. Всё вокруг помнило и тех, кто, руша старые порядки и отрекаясь от веры предков, возвёл небольшую каменную часовню среди Эксерских камней – там, куда Герард по ночам сбегал с братом; где оплакивал отца, ушедшего на поклон к Богам и, возможно, ставшего Духом Леса; где он сам искал силы у громадных скал, а не у Бога, к которому теперь обращал свои молитвы.

Лес поредел и будто расступился перед юным рыцарем. Герард вышел к месту, в которое не раз возвращался в своих воспоминаниях и снах. К месту его старой и новой веры. Здесь же он нагнал своего незримого до той поры проводника.

Среди исполинов-камней, устремившихся ввысь, Герард всегда чувствовал себя ниже, чем был. Муравьем, беззащитной букашкой, песчинкой на упавшем буром листе вяза. У мужчины перехватило дыхание, и он невольно склонил голову перед величием Эксерских камней. Герард услышал шум дорогой его сердцу речки Вимбене, и он обязательно пошел бы ближе к ней, если бы не любопытство и не его душевная боль. Он перевёл взгляд на часовню и начал медленно двигаться в её сторону. У высеченного из светлой каменной глыбы алтаря, под массивной фигурой апостола Петра, на коленях сидела девушка. Её голова была покрыта капюшоном белого плаща, отточенного богатой куньей шерстью. Герард хотел подойти ещё ближе, но под его ногами предательски сломалась, громко хрустнув, сухая буковая ветка. Девушка вскочила с колен и резко развернулась, сбросив капюшон с лица.

Перед Герардом стояла принцесса Германии и герцогиня Вестфалии.

Молодой рыцарь изумлённо вскинул брови, но преклонил перед ней колено:

– Ваше Высочество…

Увидев перед собой Герарда, Равенна побледнела, но, тем не менее, гордо вскинула голову и произнесла:

– Вы следили за мной, сир Герард?

Сын Стина в это время наблюдал за её маленькими руками, судорожно прячущими что-то под плащом. В холодном тоне девушки ему послышался её давний возглас:

«Ты дьявольский выродок, Герард!»

Он едва заметно потряс головой, отгоняя очередной призрак прошлого, и ответил:

– Нет, моя госпожа. Мы с Вами столкнулись не по моему желанию, как вы подумали, – Герард медленно подошел к девушке и аккуратно вытащил её руку из-под белого плаща, – ибо не только вам есть, о ком молиться, – закончил он, внимательно изучая широкий кожаный браслет, который девушка крепко сжимала в руке.

Равенна, выйдя из оцепенения, вырвалась из хватки Герарда и спрятала своё сокровище в широкий рукав плаща. Молодой рыцарь улыбнулся:

– Эта вещь вышла из-под рук моего любимого дяди, брата моего отца. Я храню дублет этого браслета, который был со мной в каждой битве Его Величества. Вы действительно думали, что я не узнаю браслет своего брата, который сам повязывал ему на руку?

Девушка молчала и, не мигая, смотрела в сторону. Герард же не сводил с неё глаз. Внезапно он увидел в ней не недруга, как прежде, а родственную душу. Или Эксерские камни всего лишь вздумали шутить с ним? Нет, такого не могло быть. Молодой мужчина принюхался и услышал знакомый пряный запах. Он нахмурился: вдруг все сокрушения короля Фридриха о том, что у него нет внуков, объяснились одним этим запахом:

– Моя госпожа, от вас пахнет… болотной мятой? И это вы не скроете от человека, чьё детство прошло в этом лесу за поиском различных трав. Зато теперь мне стало ясно, почему герцог Элфрид до сих пор не имеет наследника…

Равенна вспыхнула и рванулась вперед, чтобы убежать, но Герард мягко схватил её за локоть и остановил:

– Я не скажу ни ему, – тихо, будто их могли подслушать, сказал он, – ни королю. Не скажу ни про болотную мяту, ни про браслет, ни про твои ночные вылазки в лес. Я не враг тебе, пойми наконец. Да и не был им никогда, как бы ты не хотела меня им назвать.

Солнце медленно всходило над кронами деревьев и освещало рощу Богов. Утренний туман рассеивался. Равенна же смотрела на рыцаря уже без прежней злобы, лишь с недоверием. Но руку не вырывала. Лёгкий ветер играл её светлыми волосами, казавшимися в лучах солнца по-отцовски рыжими, и бросал тяжёлые пряди ей в лицо.

– Но ты предал… его, – так же тихо сказала она, впервые с момента его приезда говоря с ним не наиграно вежливо и холодно, а искренне, желая понять.

– А он, видимо, предал тебя, – грустно парировал Герард, – мне сразу было понятно, что это ты его вытащила. Твой отец – славный воин, но не очень сообразительный малый, а меня ты не обманула. Да и Олмера, надо отдать ему должное, тоже. Я сильно повздорил с ним в день твоей свадьбы, но после мы расстались приятелями, поговорили о твоем поступке и сохранили твою тайну. А мой брат, наверное, обещал вернуться за тобой, но не сдержал слово. Так?

Девушка молчала. Герард медленно продолжил:

– Я помню тебя тогда, Равенна. Помню твои взгляды в сторону Леса, когда ты думала, что никто не видит тебя. Но я видел, потому что сам так же смотрел на эти деревья, когда был один. Но он не вернулся, да? И кто знает, где он сейчас. И жив ли он… – Герард запнулся, но быстро взял себя в руки, – Я бы многое отдал, чтобы узнать это. Как же его назвали в ночь пленения? Волком? Что ж… храбрый волк оставил юную деву на съедение диким зверям…

Равенна с силой ударила по руке Герарда и отвернулась. Слова юного рыцаря попали в сокровенное место её души, самое израненное и самое важное для неё. Девушка сморгнула быстро подступившие слёзы. Осознание того, что верный пёс её отца был прав, причиняло ей ещё бóльшую боль. Тот, кто оставался в её сердце после единственной встречи и многих лет разлуки, предал её.

Принцесса обернулась и посмотрела на Герарда. В его густых тёмных волосах уже появлялась седина. Правую скулу надвое раскроил тонкий шрам от стрелы, пущенной воином Генриха Льва. Сын Стина скрывал часть этого шрама зачёсанными набок прядями.

Герард смотрел на неё и грустно улыбался тонкими обветренными губами. Лишь раз до того он казался девушке так сильно похожим на своего брата. Равенна вспомнила Родерика в клетке и ту его первую улыбку – самое светлое и дорогое воспоминание, что было у неё. Так улыбался человек, знавший, что никогда не вернётся за ней. Неужели он уже тогда знал это?

Но вновь в роще Богов что-то заставило девушку поверить этой улыбке.

– Ты узнал три моих тайны и не расскажешь о них отцу и мужу. – сказала Рвенна после долгого молчания, – Но что ты хочешь взамен?

– Я хочу, чтобы ты простила меня, если я обидел тебя. И чтобы я мог спокойно помолиться, – немедля ответил рыцарь.

Губы Равенны дрогнули в улыбке. Внезапно ей захотелось крепко обнять этого странного человека, прежде ненавистного больше других. Но она лишь сказала:

– Я прощаю тебя, Бог мне свидетель. Прости и ты меня.

Она помолчала немного и, не дождавшись ответа, спросила его о том, что долго мучило её:

– Ты предал его и свою семью, но зачем? Я помню тебя тогда. Тебе было очень больно, несмотря на то, что твои слова звучали уверенно. Я говорила тебе ужасные вещи…

– Как и я, – перебил её Герард, но Равенна подняла руку, и он замолчал. Девушка продолжила:

– Я говорила ужасные вещи, за которые мне очень стыдно. Я… я была на его стороне. Но ты ведь страдал и страдаешь до сих пор, просто я не хотела этого замечать. Почему?

Герард на мгновение отвел взгляд и посмотрел на Эксерские камни. Неужели их перемирие с Равенной – мнимое только потому, что на самом деле не было никакой войны?

– Я обязательно расскажу тебе свою историю, клянусь на глазах у Господа, но только не сегодня. Прости, что я узнал о тебе многое, а ты обо мне – ничего.

Герард учтиво поклонился принцессе и повернулся к алтарю. Он слышал, как девушка тихо ушла прочь, возвращаясь в дом нелюбимого человека. Вскоре звук её шагов стих, и воцарилась тишина, за которой он так долго гнался. Рыцарь валотную подошел к каменному алтарю.

– Видит Бог, я хотел бы, чтобы ты стала моей, дочь Фридриха, – неожиданно для себя сказал он и тихо засмеялся, – возможно, так однажды и случится… если ты позволишь себе забыть о моём брате.

Но его молитва была обращена ни к ней, ни к сгинувшему брату. Герард опустился на колени, сложил руки в молитве и уткнулся лбом в холодный камень.

Подарить ему сотни стран, выкрасть лучшую из принцесс,

Мой король не получит ран. Ведь теперь его рыцарь здесь…

В памяти Герарда возникали разные картинки, быстро сменяющие друг друга, будто во сне.

…Они с братом ловят рыбу, стоя на берегу холодной речушки Вимбене с предрассветного часа. Им по тринадцать лет. Жив отец, жив Фальке… ничто не предвещает их не прекращающиеся испытания в будущем.

Родерик громко смеётся, подтрунивает над Герардом, заглядевшимся на их милую подругу чуть дольше, чем следовало:

– Не видать тебе Грезэ нигде, кроме сладких снов! Она играет с тобой, со мной, с Фальке, но нужен ей только Райф.

– Да что ж ты так орешь, – прошипел Герард, закатывая глаза.

– Может, хоть так ты меня услышишь. Мы слишком завидные женихи, чтобы нам набивались в жёны те, кто нас знает.

– Ты сам-то понял, что сказал? – посмотрев на Родерика, с улыбкой спросил его старший брат.

– Нет. А ты? – Родерик снова засмеялся и плеснул холодной водой в Герарда. Тот был готов и, резко поднявшись, окатил брата водой из ведра, стоявшего рядом с ним.

– Ты ничему не учишься, братец, – со смехом сказал Герард.

…Священник в простой одежде осенял крестным знаменем Тевтобургский лес. Он громко читал молитву, и его голос гулким эхом доносился даже до убежища язычников. Герард был одним из тех, кто, натянув тетиву лука, бесшумно замер, скрываясь среди деревьев. Вся их привычная жизнь закончилась в один момент. Закончилась, как это часто бывает, совершенно случайно. Светловолосый Фальке, видимо, не справился с напряжением и опустил тетиву. Отравленная стрела угодила священнику в живот. Тот упал на спину, не выронив из руки большой деревянный крест. К нему поспешили жители замка герцога. Язычники же спешно покинули свои посты. Герард догнал отца и быстро спросил его, уже зная ответ:

– Будет война?

– Да, – хмуро ответил Стин, но глаза его смеялись, – беги к нашим, предупреди всех, бери за шкирку брата и жди сигнала. Мне нужно найти Каспара… Выше нос, сын, Боги с нами! Не без их помощи сын Арлена сразил этого красавца с крестом. Молодчина парень, далеко пойдет, славным будет воином!

Не прошло семи лунных жизней, как эта война, развязанная случайной стрелой Фальке, забрала из людского мира Стина.

…Год назад герцог Фридрих был коронован в Ахенском соборе. Герард, недавно посвящённый в рыцари, первым преклонил колено перед новым монархом. Король подмигивает ему и говорит:

– Встань, Герард, сын Стина. Без тебя я бы не стоял здесь. Без тебя здесь не стоял бы мой сын.

Бывший язычник поднялся и переглянулся с улыбающимся огненно-рыжим Генрихом, по иронии судьбы носившим имя заклятого врага своего отца. Герард повернулся к стоящим в соборе воинам Фридриха и громко сказал:

– Да будет славным правление светлейшего короля Германии и правления его потомков!

Ликующие возгласы заглушили гимн хора.

Пусть дорога сводит с бедой, пусть сегодня он нищ и слаб,

Я его накормлю лебедой, на постель из еловых лап,

Уложу и укрою мхом, разведу для него костер,

Песнь спою про подводный дом и живущих в нем трех сестер…

Герард с несдерживаемым стоном упёрся руками в каменный алтарь. Боль, с которой он боролся три года, вырывалась наружу. И единственным способом избавиться от неё был выбор. Решение, от которого он бежал, но которое настигало его снова и снова, схватившее его мёртвой хваткой за горло в Тевтобургском лесу, там, где всё началось.

…Незадолго до возвращения Герарда в родные места король Фридрих, которого почти оставили припадки безумия, отправился на охоту со своей свитой. В то время, как его подданные под предводительством Генриха с гиканием гнали благородного оленя, король подошёл к Герарду, привыкшему бороться с животными один на один, и хлопнул его по плечу:

– Я рад, что мы встретились, – весело сказал Фридрих, – с тобой нас ждёт много подвигов и славных деяний, достойных песен. Никогда бы не подумал, что назову бывшего язычника братом.

– А я бы никогда не помыслил о братании с королём, – в тон ему отозвался Герард, смотревший, прищурясь, на смеющегося рыжего короля с такими, оказывается, добрыми глазами… Совсем не с тем тяжёлым взглядом безумца, каким юноша увидел его впервые.

Король действительно заменил Герарду брата, потерянного после того, как он ушел из зала мнимо свободным человеком. Что-то привлекло бравого воина в этом дерзком юноше, очень скоро прекратившем подобострастно заглядывать ему в глаза, даже несмотря на то, что их взгляды на жизнь во многом различались. И король, еще будучи герцогом, взял парня под опеку. Он обратил его в новую веру, многое рассказал о Боге, заставил по-настоящему усомниться в сказаниях его рода. Фридрих обучил Лесного Последыша искусству сражения, посвятил его в рыцари, обещал жаловать земли…

Единственного друга в своей новой жизни Герард нашел во враге. Во враге же Фридрих нашёл своё лекарство от безумия.

Пусть изношен и грязен плащ, пусть истоптаны сапоги,

И пусть в каждой из темных чащ, преграждают нам путь враги…

…Их с братом наставляли с самого детства. Их готовили к грядущим битвам и тягостям вместе, но родившийся на несколько минут раньше Герард всегда был сильнее и способнее. Чуть больше трёх лет назад их вдвоём призвали к Старейшине, но Родерик быстро ушёл, потому что их матушке потребовалась помощь… в чём, Герард уже не помнил. И не был уверен в том, что помощь брата действительно была нужна матери. Тогда же Старейшина, которого юноша всегда побаивался, едва слышно сказал ему то, что он никогда не сможет забыть…

– Я его верный щит и меч, – шептал Герард, – острый нож и звериный клык. Боже! – пронзительно крикнул он, испугав этим сидевшую на каменной глыбе ворону. – Дай мне его сберечь, за молитву прими мой рык!

…Старейшина поднял голову. На юношу уставились невидящие бесцветные глаза. Трясущаяся рука протянула ему маленький сосуд из глины, по форме и размеру напоминавший кокон бабочки. Герард никогда не видел такое, но, конечно, слышал об одной из хитростей своего рода. Лесные Последыши разбирались в травах настолько хорошо, насколько способны люди проникнуть в тайны природы. Даже самый несмышлёный ребёнок мог вылечить больного… или убить пышущего здоровьем.

Его речь – ледяной ручей, его облик суров и строг,

Защити короля королей, короля всех моих дорог!

Герард знал, что Равенна плакала, когда была уверена, что никто не видит её слёз. Он успел услышать, как об этом шептались её служанки. Юная девица травит себя, чтобы не понести от нелюбимого человека, и плачет по тому, кто оставил её… Он должен помочь ей. Как он сделает это, ему не было ведомо, но он обязательно найдет способ спасти её.

От злой ведьминой ворожбы…

И он не должен отступить от клятвы, данной Старейшине перед лицом Богов, которых он предал.

От безумных и страшных снов…

…Последний раз он видел брата, израненного, со сломанным ребром, голодного, закованного в цепи, оставленного им в клетке. Брата, который ненавидел его больше, чем герцога, убившего их отца. Брата, который проклял брата. Узнал ли Родерик, почему он избавился тогда от оков? Рассказал ли ему Старейшина об их разговоре? Знает ли мать о том, что её сын оставил её не по своей воле? Молится ли за него Каспар?

От пустой и слепой борьбы…

…Много славных битв выиграл Фридрих. Герард всегда был рядом. Своё боевое крещение в рядах армии Фридриха он принял, закрывая своим телом тогда ещё не короля, герцога. Шальной стрелой юноше глубоко рассекло щёку и отсекло часть мочки уха. Фридрих прикрывал его и себя подобранным с земли щитом, пока Герард дрожащими руками накладывал себе повязку.

– Ты спас меня, мальчик! – видимо, не до конца веря в это, крикнул Фридрих.

– Я знаю, милорд, – с трудом проговорил юноша, подавляя стоны от жгучей боли. Кровь, стекая по лицу, попадала в рот, и от её соленого вкуса Герарда начало тошнить, но он продолжил рубить не своих врагов после того, как неровно перевязал рану частью своего плаща. После того сражения его посвятили в рыцари.

От тяжёлых стальных оков…

…Много утекло воды. Всё изменилось. Армия Генриха Льва потерпела поражение. Окончательно закончилось преследование язычников. Герард не знал, где его семья и близкие, куда увёл их Старейшина… Родным юному воину стал человек, который никогда не должен был им стать.

Огради от меча и, прошу…

… – Ты обещаешь, Герард, сын Стина? Клянёшься перед Богами?

– Клянусь перед всеми Богами, нынешними и забытыми, клянусь…

…защити от меня…

… – Я клянусь убить…

Ибо волей небесных тел…

… – Я клянусь убить герцога Фридриха, тем самым отомстив ему за смерть моих родных и друзей, и занять его место в замке, – сказал Герард и устойчиво поставил пузырек с отравой в полую рукоять меча своего отца, после возвращая её навершие на место.

– Об этом никто не должен знать, Герард, сын Стина. Так хотят Боги, – еле слышно сказал Старейшина, – тебе придется повторить то, что сделал твой отец перед смертью, но ты не должен погибнуть. Ты должен сдаться в плен.

– Я сделаю это, – еще не до конца понимая, на что он обречен, сказал юноша, – я попрошу Фальке помочь мне, но постараюсь сделать так, чтобы он вернулся назад.

– Ты не хочешь, чтобы это был твой брат? – в монотонном голосе Старейшины Герарду послышалась тень удивления.

– Ты сказал, что это мой рок, Старейшина, – юноша долго молчал, стиснув рукоять отцовского меча, а после договорил, – но если я не справлюсь, это станет его роком.

…его смертью суждён быть я.

***

Герард плакал, словно снова стал маленьким мальчиком, впервые сломавшим руку.

Когда ему вернули отцовский меч, убить герцога не получилось: слишком трудно было подобраться к нему, охраняемому и днём, и ночью. Герард не мог добавить яд в отвар, который он тогда готовил для Фридриха. Во внезапной смерти герцога справедливо обвинили бы вчерашнего лесного человека. К тому же, так он не смог бы исполнить вторую часть клятвы.

Убить короля сейчас не составит труда – Герард входит в его стражу, он верный рыцарь, перед которым робеют даже старшие воины, которого уважают простые люди. Но если убить герцога значило убить врага, то убить короля – убить лучшего друга. Единственного друга.

Юноша ещё долго снова и снова шептал слова молитвы, преследовавшей его с самого утра… с того утра, когда он закрыл своим телом герцога в бою. Апостол Пётр молчаливо внимал его речам, не сводя с него каменных глаз.

Солнце нещадно палило. День давно вступил в свои права, даря всем и каждому очередное летнее чудо. В роще Богов щебетали птицы, которым не было дела до людских ссор, тяжб и страданий. Герард поднялся с колен, щурясь, нашел взглядом на небе солнце, бегло вытер слёзы и перекрестился.

– Христианин должен выполнять обещания язычника, – хрипло сказал он, – спаси, Господи, мою душу грешную. Перед твоим лицом, во имя твоё, Боже, я обещаю спасти ту девушку, что молилась здесь прежде меня. Я не знаю человека чище, вопреки тому, что и она не безгрешна, но я вверю ей весь свет, что есть в моей душе. Я буду защищать её, пока не перестану дышать. Но я… я убью её отца, и это будет подобно братоубийству. Я убью его, чтобы отомстить за смерть своих друзей, отца, чтобы мой брат понял, что я не предал его. Чтобы мой дядя, моя мать поняли, что я каждый день с ними. Я убью короля Фридриха, и в твоих силах остановить меня здесь и сейчас.

Герард закрыл глаза и глубоко вздохнул. Небесная кара не настигла его ни в то мгновение, ни в следующее. Он распахнул глаза и, шатаясь после долгого сидения в неудобной позе, пошёл прочь из рощи Богов.

Натянутая сильной рукой тетива крепкого лука вдруг обмякла. Стрела выпала из длинных пальцев и, так и не став смертью, оказалась на земле. Молодой рыцарь, услышав странный звук, на секунду остановился, но тут же продолжил путь, решив, что в его излишней подозрительности виновата откровенность с самим собой. Не замеченный Герардом человек проводил его взглядом, а после и сам бесшумно скрылся, забыв подобрать стрелу.

Комментарий к Глава седьмая. Клятва язычника

Ссылка на стихотворение чародея Джио без моих прозаических вставок:

https://poembook.ru/poem/77348-bozhe-khrani-korolya