Текст книги "Зов Леса. Повесть о роде Хайде (СИ)"

Автор книги: Fred Heiko

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 13 страниц)

– Если выпадет твоя сторона, дитя, я пойму, что Сын Божий… – он медленно перекрестился. Его примеру последовали все, кроме палачей, чьи руки были заняты. Краем глаза Герард увидел, что Равенна успела перекреститься трижды, – я пойму, что Сын Божий приготовил тебе место в Аду, и ты отправишься туда. Если же выпадет синяя сторона… то Олмер лжет мне, а ложь будущему королю карается смертью.

Советник герцога побледнел. Равенна держала за руки темноволосую Эльзу, рот которой зажал рукой рослый мясник Берг. Девушка, широко распахнув уже заплаканные глаза, пыталась вырваться из их рук. Герцог подошел к Герарду:

– Тебе понятно, Последыш?

Герард кивнул. Имя его рода согрело и обожгло одновременно.

– Тогда смотри! – снова визгливо засмеявшись, крикнул Фридрих, подбрасывая жребий.

Герард смотрел на высоко подлетевшую монетку и думал: «А хоть бы и красная. Давайте, Боги, исполните желание моего брата и всех моих сородичей! Я буду только рад, я совсем не такой сильный, как обо мне всегда говорили».

Но он совсем не удивился тому, что жребий красной стороной поцеловал каменный пол. Этому не удивился и герцог Фридрих, неожиданно серьезно сказавший:

– Взять его.

Палачи, нисколько не беспокоясь об избитом ими пленнике, вновь отпустили его и быстро обступили Олмера. Герард упал на живот и с трудом поднялся на ноги. В это время Олмера схватили. Тот молчал, его побелевшие губы подрагивали. Фридрих из-за плеча посмотрел на него и сказал:

– Очень жаль, что ты меня обманул… Я буду скучать по тебе, душа моя. Отрубите ему голову.

Эльза кричала, но её крик не вырывался дальше руки мясника. Олмер смотрел на свою невесту и пытался улыбнуться ей, хотя улыбка больше напоминала гримасу. Равенна внезапно выбежала из толпы и встала на пути палачей, тащивших Олмера к выходу из замка.

– Отец, опомнись, опомнись, прошу тебя! – взмолилась светловолосая девушка, не сводя испуганного взгляда с герцога.

Она впервые решилась встать на защиту приговоренного к смерти. Да, Олмер не очень-то ей нравился, но она любила Эльзу и знала, что рыцарь пытался спасать людей от приступов безумства её отца. Фридрих помотал головой:

– На всё воля Божья, дитя моё. Уйди с дороги.

– Если хочешь убить Олмера, тебе придется убить и меня, – дрожащим голосом сказала Равенна.

Герард нахмурился, увидев, что герцог задумался. «Буря меня забери, да он действительно не в своем уме! – подумал парень, – вы все мне омерзительны, но убивать девчонку я бы не стал. Да и этот зеленоглазый не давал приказа меня стегать, надо признать».

Снова воззвав к Богам и коротко сжав браслет-оберег, который, к счастью, не стянули с него воины Фридриха, Герард громко сказал:

– Посмотри на меня, Повелитель!

Теперь не крик, а голос Герарда обрел близнеца-эхо.

Каждый человек в зале посмотрел на него, даже Олмер, прощавшийся с жизнью, даже Равенна, готовая это сделать. Фридрих медленно перевел взгляд на язычника. Их взгляды встретились – темные глаза против темных, безумные против ясных, свирепые против насмешливых. С Герардом были его Боги, Бог же Фридриха тоже не оставлял его несмотря ни на что.

Они долго смотрели друг на друга, и в этой дуэли было столько же огня битвы, сколько было в любом сражении христиан и Лесных Последышей. Герард не был уверен в том, что он делал, но знал: если он проиграет, то вскоре увидит отца. Молодой язычник, забыв про свои раны, отдавал жалкие остатки своих сил этому взгляду.

Вдруг случилось то, чего он ждал, но во что не верил.

Сухие тёмные глаза Фридриха внезапно заморгали, и когда тяжелые веки в очередной раз поднялись, они открыли совсем другие глаза. Мудрые, усталые, даже немного испуганные, в которых не было и тени безумия.

– Что я здесь устроил? – тихо сказал герцог, массируя висок рукой, недавно бросавшей красно-синий жребий.

Эта фраза поразила Герарда. Впервые он увидел во враге своего рода человека.

Герцог посмотрел на Олмера, которого держали палачи, на застывшую дочь, на голого по пояс истерзанного Герарда. Фридрих снова прикрыл глаза и сделал почти неуловимый жест рукой. Олмера отпустили, и тот рухнул на пол, совсем так же, как упал Герард незадолго до этого. Советник герцога быстро поднялся и в первое мгновение хотел бежать прочь, но вспомнил о своем долге и преклонил колено перед своим повелителем.

– Милорд, простите, что не оправдал ваше доверие, я…

– Это ты меня прости, Олмер, – перебил его герцог Вестфалии, дав знак рыцарю, чтобы тот поднимался с колен, – я не знаю, что делать с этим бесом.

Олмер опустил голову и тихо сказал:

– Позвольте мне идти.

– Иди, – махнув рукой в сторону, рассеянно сказал Фридрих.

Олмер едва не побежал к своей невесте, которую впервые обнял на глазах у всех. Эльза давилась рыданиями, всем телом прижимаясь к груди своего рыцаря. Фридрих хотел подойти к своей дочери, но она, нарушив все правила, лишь поклонилась ему и стремительно вышла из зала. Герард видел, как в её глазах блеснули слезы.

Герцог сказал своим людям заниматься своими делами, а сам подошел к Герарду. Эльза и Олмер первыми после Равенны покинули зал, но нашлись любопытные, которые остались остались, стараясь подслушать разговор герцога и смелого язычника. Впервые кто-то смог заставить отступить безумие их господина.

– Как ты это сделал? – спросил Фридрих, нервно почесывая рыжую бороду, – Я болен, это все знают… и никто не может мне помочь, но вот пришел ты.

Герард слегка поклонился, скривившись от боли в спине:

– Я поступил наудачу, милорд. В детстве я слышал много историй от своих родных. Мне вспомнилась сказка о трех сестрах, живших под одной крышей так давно, что память об их жизни хранится лишь в этой истории. Средняя сестра была бе… – Герард осёкся.

– Безумна, – спокойно закончил за него герцог, – я не боюсь этого слова, когда моя хворь не заслоняет разум, я не убью тебя за него, мальчик.

– Она была безумна, – продолжил Герарл, – и сестры пытались лечить её, пристально глядя ей в глаза. Злой дух, вселявший в деву хворь, боялся их спокойствия и любви к сестре и отступал.

– Что случилось с этой девушкой? – спросил герцог, не веря, что интересуется языческими сказками.

Герард улыбнулся:

– Повелителю не понравится её судьба, но я расскажу. Однажды злой дух, сидевший в ней, всё же оказался сильнее, чем духи, оберегавшие двух сестер. Средняя сестра убила старшую, вонзив той нож в сердце. Но младшая, несмотря на это чудовищное горе, снова смогла заставить духа отступить. Её любовь к сестре не исчезла. Девушка знала, что та предала её не по доброй воле. Средняя сестра очнулась и поняла, что убила свою плоть и кровь. Она пришла в ужас, и от этого ужаса её душа покинула несчастное молодое тело.

– Невесело всё это, твоя правда, – усмехнулся Фридрих, – но сказочная сила помогла и при моей хвори. Мы все убедились в этом, хотя вряд ли ты любишь меня, как та сестра свою сестру.

– Не всему в сказках нужно верить, – сказал молодой язычник.

Мужчины немного постояли молча.

– Повелитель, хорошо ли ты спишь? – подумав, спросил Герард, переминавшийся с ноги на ногу. От боли ему хотелось выть волком, но он старался не выдавать себя.

– Хорошо ли я сплю? – Фридрих посмотрел на юношу, – да я не сплю вообще. Лежу ночами, не смыкая глаз, и с рассветом поднимаюсь со своего ложа.

– А не думал ты, что твоя хворь оттого с тобой, что ты не спишь? Мой… один мудрый человек из наших всегда говорит, что сон лечит всё, даже несчастную любовь – самую страшную из болезней.

Герцог усмехнулся:

– Не склонен я верить вашим людям, даже тем, кто кажется тебе мудрейшими. Но ты показал, на что способен язычник, слушавший ваши сказки в детстве. Что ж… – он улыбнулся совсем не безумной улыбкой, – сможешь вернуть мой сон, Герард?

Юноша пожал плечами:

– Я могу попробовать. Но для этого мне нужны травы, а в Лес ты меня, конечно, не отпустишь.

– Конечно, не отпущу, – кивнул герцог, – но у нас есть свой травник, я познакомлю тебя с ним. Начнем же с того, что нужно обработать твои раны, переодеть тебя и надеть кандалы на ноги. Не хочу, чтобы ты убежал, уж прости.

– Я не в том положении, чтобы спорить с тобой, повелитель, – с новым поклоном ответил Герард.

***

– Ну и заставил ты меня по темноте побегать, луковка. А если б я не вернулся, а, луковка? – третий раз за вечер повторил травник Терваль с коротко стриженными серыми, почти бесцветными, волосами, приплюснутым носом и болотного цвета глазами, один их которых настойчиво смотрел вправо.

Терваль был чуть старше дяди Герарда и отчего-то совсем не боялся Леса. Юноше казалось, что смелости ему прибавлял не смотревший прямо глаз, чей взгляд явно направляли смешливые духи. Герард заканчивал готовить успокоительный отвар для герцога. Он уже не удивлялся странностям нового знакомого и почти весело ответил ему:

– Терваль, луковка, так если бы у тебя были какие-то запасы, кроме болотной мяты, тебе не пришлось бы бежать впотьмах в Лес. Теперь придется тебе бегать, пока мне не будут доверять.

Травник сидел, облокотившись на стол, и смотрел за работой парня. Тому было неуютно заниматься травами под каменным потолком, рядом с чужим человеком, с кандалами на ногах. Но знакомые запахи будто гладили Герарда по лицу, и он, закрывая глаза, мог на мгновение почувствовать себя дома.

– Ты, луковка, только не говори герцогу о болотной мяте, – сказал Терваль, – это моя тайна, луковка, и наших девушек, не готовых взять на себя счастье быть матерью.

– Теперь и моя, – усмехнулся Герард, сливая душистый отвар через тряпицу в чистую глубокую чашку, – но я вам не враг.

Они немного помолчали. Герард готовился отдать травнику отвар, чтобы тот отнес его герцогу, а сам хотел, наконец, пойти спать, но его планам помешали:

– Дядя Терваль, оставь нас, пожалуйста.

Терваль с поклоном вышел из своей небольшой кухни через вторую дверь. Вместо него у стола встала Равенна. Она не смотрела на Герарда и говорила тоном, что был холоднее, чем зимний ветер:

– Благодарю вас, что согласились помочь моему отцу. Я здесь, чтобы попробовать отвар и отнести его герцогу.

Герард поднял брови:

– Боитесь, что поганый язычник отравит ненаглядного отца?

Равенна поджала губы:

– Боюсь, что отравит… но не поганый. Я не такая злая.

– Не заметил, что вы добрая, уж простите плюща вьющегося, – язвительно сказал парень, укутывая отвар в длинное полотенце, каких у Терваля было больше, чем трав, – добрые люди обычно не называют других дьявольскими выродками.

Девушка вспыхнула, и её светлые волосы тоже будто по-отцовски порыжели от злости:

– Добрые люди обычно не говорят таких слов тем, кто их не заслуживает.

Герарда злила эта девчонка, потому что она была права. Но он решил не продолжать их перепалку. Одного поединка с родом герцога ему хватило в тот день. Он взял глубокую ложку и, зачерпнув немного отвара, протянул её Равенне:

– Горячо, не обожгитесь. Мне-то, дьявольскому выродку, бояться нечего, а ваши тонкие губки могут страстно запылать, и даже Боги не знают того, чего я тогда пожелаю!

Девушка взяла ложку, но отпить не торопилась. Герард с удовольствием отметил, что его не очень-то обидный выпад всё же задел герцогскую дочь. Но ждать долго он не хотел – отвар нужно пить горячим – поэтому сам зачерпнул другой ложкой своего зелья и быстро выпил.

– Умирать, так вместе, ваша светлость, – прошептал он Равенне. Та подняла голову, и их взгляды на секунду встретились. Девушка еле заметно вздрогнула, её скулы из розовых стали малиновыми. Равенна отвела взгляд и выпила отвар. Ничего не сказав Герарду, она аккуратно взяла чашку с травяным настоем и вышла из кухни.

Герард потушил огонь в печи, разобрал все травы, что принес ему Терваль, и повесил их сушиться. После этого он тоже покинул небольшую кухню травника и поднялся в комнату, которую ему отвёл герцог. Кандалы мешали широко шагать и гремели от каждого шага. В комнате Герард снял рубаху, несколько минут глядел в маленькое окно на кроны Тевтобургского леса, а после лёг спать. День был длинным и трудным.

Уже засыпая, Герард внезапно подумал: «А что если я так не нравлюсь Равенне из-за того, что ей слишком полюбился мой брат?»

***

Когда в дверь комнаты Герарда кто-то постучался, солнце уже светило в полную силу. Парень удивился: он всегда просыпался раньше появления на небе этого светлого и яркого Бога. Герард поднялся, убрал с лица спутанные волосы и открыл дверь.

На пороге стоял герцог, чьи рыжие волосы будто светились в лучах утреннего солнца.

– Милорд, – хрипло после сна поприветствовал его Герард.

Фридрих зашел в комнату и, немного помолчав, медленно заговорил. Герард удивился тому, что его бывший враг явно сосредоточенно подбирал слова:

– Ты снова помог мне, мальчик. Я спал, как младенец, почти всю ночь. Это удивительно.

– Я очень рад, мой господин, – Герард не знал, может ли он сесть в присутствии герцога, но ему было тяжело стоять, поэтому он всё же присел на край своего ложа. Фридрих последовал его примеру, будто не заметив этого:

– Ты будешь готовить мне этот отвар и дальше?

– Разумеется, милорд. Терваль по моей просьбе собрал необходимые травы в Лесу. Я и его научу готовить это зелье, оно не будет сложным для такого опытного мастера.

– Благодарю тебя за твою доброту, – герцог снова помолчал, – я не ожидал встретить подобное у язычника. Я хочу сделать для тебя что-нибудь в ответ на твою помощь. Но будь разумен: в Лес я тебя, как ты понял, не отпущу.

Герард сделал вид, что размышляет. На самом деле он точно знал, чего из вещей ему недоставало больше всего.

– Я хотел бы попросить тебя, господин, вернуть мой меч. Это отцовское оружие, больше у меня ничего от него не осталось.

– Нет, Герард, меч я тебе не отдам, – Фридрих посмотрел на юношу, который сильно помрачнел, и положил ему руку на плечо. Герард вздрогнул от боли и неожиданности одновременно, – пока не отдам. Твоё оружие, как и оружие твоего брата, в целости и сохранности. Я всё отдам тебе, когда буду уверен в твоей преданности. Для доказательства верности мне нужно больше, чем твой отвар, каким бы хорошим он не был.

Герард кивнул:

– Я понял, мой герцог, – снова изобразив размышления, он сказал, – может быть, ты всё же согласишься снять с меня кандалы? Я не убегу, клянусь. Бежать мне некуда и не к кому. К тому же, я пообещал делать для тебя отвар, я хочу помочь. В кандалах мне тяжело ходить.

– Это я могу для тебя сделать. – Фридрих встал и пошел к выходу, – Позову хранителя ключей.

Герард тоже встал. Фридрих оглядел его комнату:

– Подумай, чего тебе здесь не хватает. Я прикажу принести тебе воду для умывания.

– Благодарю, повелитель.

Фридрих вышел из комнаты, но тут же вернулся:

– Ты не рассказал, чем закончилась история про трех сестер.

Герард не смог скрыть того, что не ожидал от герцога интереса к сказанию его народа. Да и сам Фридрих явно испытывал не привычное ему чувство – смущение. Но ведь мальчишка помог ему… вдруг в россказнях древолюбах есть ещё хоть крупица правды?

– Младшая сестра взмолила Богов о том, чтобы её сестры примирились и жили вечно бок о бок в согласии. И Боги услышали её. Они превратили двух погибших девушек в реку, которая и сейчас течет в нашем Лесу, – Герард улыбнулся, вспомнив, как мама рассказывала им с братом эту историю, – старшую сестру, убитую средней, звали Вим, а та самая, что была пленена злым Духом, носила имя Бене. Так сёстры живут бок о бок с нами по сей день.

Фридрих, сложив вполголоса два имени, засмеялся:

– Красивая история. А что случилось с младшей? И как её звали?

– Её имя наши предки не сохранили. Но мы точно знаем, что она покинула родной дом, перешла через новую реку и вскоре встретила свою любовь, и дети её стали родом Детей Сестры. Они по-прежнему живут в Лесу и прячутся так ловко, что никто не сможет случайно наткнуться на них. Хорошо же она их охраняет, – Герард, посмотрев на герцога, поспешно добавил, – так говорят наши легенды.

Фридрих прислонился к стене и задумчиво покачал головой:

– Надо же… Ваши люди живут и верят в эту сестру, даже не зная её имени.

Герард, не зная, что ответить, в очередной раз поклонился герцогу. Он начинал привыкать к этому.

========== Глава четвертая. Серебряная заколка ==========

Стин, сын Хайде, ушел с младшей дочерью Земли 15 лунных жизней назад

Ибо где сокровище ваше, там будет и сердце ваше.

Мф. 6:21

Родерик, сжимавший в руке срезанную прядь светло-русых волос, протянул нож девушке, что стояла напротив. Высокая, узколицая Дочь Сестры выглядела старше, чем он. Она тихо пела незнакомую Родерику песню, вторив голосам своих сородичей. Приняв нож из рук юноши, она быстро срезала у него с затылка прядь волос и передала оружие Грезэ, которой явно было страшно проходить этот обряд. Родерик ободряюще улыбнулся подруге и взял светло-русую девушку за руку. Вместе они подошли к костру, разведенному вдали от постоянного очага специально для обряда объединения двух родов, и бросили в пламя срезанные пряди волос. Бог Огня, один из самых могучих и властных, принял очередную жертву, и скрепил два рода ещё одним узлом, сплетенных из волос Родерика и его спутницы, имя которой он не успел узнать. Сын Стина отступил на несколько шагов от костра. Девушка следовала за ним.

– Готов? – спросила она его, перестав петь.

Родерик кивнул. Они крепче сцепили руки, разбежались и перепрыгнули через костер. Огонь давал детям двух родов первое из бесчисленных испытание, которое им следовало пройти вместе. Девушка, отпустив руку Родерика, поклонилась Старейшине и вождю Детей Сестры по имени Эфой. Родерик поспешно последовал её примеру и встал рядом с Каспаром.

– Ты в порядке, мальчик? – тихо спросил его дядя.

– Думал, что будет хуже, – так же тихо ответил ему Родерик, стараясь не вдыхать глубоко, – но по мосту я не пошел бы, даже держи меня одной рукой Дочь Земли.

Сын Стина скосил взгляд на шесть бревен, связанных в мост Детьми Сестры. Они были предупреждены о приближении рода Лесных Последышей, претерпевшего множество горестей. По этому мосту через костер ходили старцы, беременные женщины, малолетние дети и тяжелораненые. Брю, Последыша с перебитыми ногами, через пламя перенесли крепкий усатый Сын Сестры и сам вождь Эфой. Каспар перехватил взгляд племянника и усмехнулся:

– Гордый, как отец. Даже там, где гордость неуместна.

Грезэ была последней из Последышей. Она долго не могла решиться прыгнуть через костер. Поставленный с ней в пару каштанововолосый невысокий парень сказал ей что-то на ухо, и девушка неуверенно кивнула. Молодой язычник взял её на руки и ловко перепрыгнул через высокое пламя.

Объединенный род радостно закричал.

Женщины отправились готовить первую общую трапезу, дети убежали знакомиться и играть. Особенно радовались дети Последышей: в последнее время у них было мало поводов для смеха. Мужчины сели там же, около обрядового костра. Когда пламя начнет слабеть, Старейшина прыснет в него ковш воды, чтобы и ласковый Бог Воды узнал о новом родстве. На следующее же утро часть золы развеят на ветру, чтобы и звери, и птицы, и деревья знали о том, что произошло накануне. Остальную же золу закопают, и Земля сохранит её в знак вечности уз дружбы двух родов. Родерику об этом обряде рассказал по дороге Каспар, который уже второй раз принимал в нем участие. Впервые на его веку Последыши объединились с соседним Родом Вимбене – некогда многочисленным, знавшим все тайны их любимой реки и даже успешно торговавшим рыбой с жителями деревень Вестфалии. Мать Родерика была из этого рода, поэтому именно она и продолжала торговлю с христианами до того, как герцог Фридрих решил объявить язычникам войну. Юноша тяжело вздохнул, вспомнив о том счастливейшем в его жизни времени. Он так сильно заплутал в воспоминаниях, что очнулся лишь когда внезапно услышал имя своего отца.

– Стина, сына Хайде, я хорошо помню, – сказал вождь Эфой. Он был, как и многие Дети Сестры, невысокого роста, широкоплечий, с короткими мускулистыми ногами; его голова была накрыта капюшоном, из-под которого выбивались такие светлые волосы, что в опускавшейся на Лес темноте и бликах костра они, словно впитывая свет, казались красными. Бороды вождь не носил, и от этого его можно было принять за ровесника Каспара, хотя тот был намного моложе защитника Детей Сестры. Эфой посмотрел на Родерика и тепло улыбнулся, – совсем мальчишкой он был, младше тебя. Даже странно: вот сидит молодой Стин, каким я его себе представляю, а его младший брат внезапно оказался старшим. Ты уж и тогда хвостатым ходил, Каспар, э?

Каспар ухмыльнулся и кивнул:

– Я тебя тоже помню, вождь. Еще раз прости за серебряную заколку.

Эфой захохотал, а с ним и почти все мужчины, которые, вероятно, помнили об этой истории. Родерик с обидой посмотрел на Каспара: он не понял причины смеха. Но ему помог сам дядя:

– Я до сих пор не понимаю, что на меня нашло. Будто девица влюбился в заколку твоей жены. Это же надо было такое удумать: пробраться в твою лачугу, пока вы спали…

– А теперь представь, каково было мне держать за ухо посланника почтенного Старейшины! – смеясь, перебил его вождь, – да, это был стыд. А как на тебя смотрел Стин…

– Паренёк еле стоял на ногах от сдерживаемого смеха, Эфой, – сказал тот усатый Сын Сестры, который помогал Эфою нести Брю через костер.

– Точно, Тюрх, он же был старшим, он не мог смеяться, когда его брата отчитывают. А мне самому хотелось ржать громче лошадей. Сколько тебе было, Каспар?

– Десять, вождь. Двадцать лет прошло.

– Даже и не верится! – Эфой присвистнул и оглядел всех сидящих рядом, – хотя столько раз падал снег, что и ее счесть. Я и жену похоронил, и место мы новое нашли, рядом с пещерами, где зима летом кажется… И вот брата твоего нет, и многих других хороших людей нет. Давно Стинова душа нашла своё дерево?

– Пятнадцать лун назад, – вступил в разговор Арлен, сидевший с другой стороны от Каспара, – он и еще четверо наших воинов пали, отвлекая на себя воинов герцога.

Эфой покачал головой:

– Уж и тут больше года прошло. Так и оглянуться не успею, как сам пред Богами буду стоять и слушать, каким я был человеком, – он вздохнул, – но я рад вас всех видеть и рад каждого назвать братом, как и все из нас. Вместе нам нужно держаться. С нашим Старейшиной мы будем под защитой всех лесных духов, а эта мразь герцогская подожмет хвост и не сунется сюда.

Все согласно закивали и немного помолчали. Родерик чувствовал, что Дети Сестры действительно относились к ним, Последышами, как к родным. Многие знали его отца, знали Каспара; он видел, как некоторые мужчины и женщины по-дружески здоровались друг с другом, когда Последыши прибыли в их поселение. Теперь их было почти сто человек. Крепкий и дружный род.

Эфой почтительно взял за руку Старейшину и обратился к нему:

– Ты обещал мне сразу сказать, кто будет вождем у Последышей, когда ты уйдешь к Богам. Конечно, ты крепче любого дерева, но не я завел этот разговор первым.

Старейшина поднял голову и положил свою руку на предплечье Эфоя. Он долго молчал, потом тихо заговорил, но все услышали его слова:

– Стинов сын будет вместо меня. Кровь их очень сильна, и это знают все, и ты знаешь это, Эфой. Но такого человека Боги давно не посылали на землю.

Родерик похолодел, и в то же мгновение его бросило в жар. Он даже перестал чувствовать свою сломанную кость. Все обернулись на него. Каспар напрягся, готовясь к реакции племянника. Сам он нисколько не сомневался в том, что Старейшина сделает именно такой выбор.

– Почему я, Старейшина? – звенящим от напряжения голосом спросил Родерик, – ты должен был назвать Каспара, Арлена, Брю, Зелги – все достойны занять твое место, кроме меня!

– Ты споришь со мной, дитя? – в бесцветном голосе Старейшины послышалось удовлетворение, – ты взрослеешь. В тебе просыпается сила, которая уже проснулась в твоем брате. Я не ошибся в тебе.

Родерик, услышав упоминание о своем брате, дернулся вверх, чтобы встать, но его резко осадил Каспар:

– Не ухудшай мнение о себе, – прошипел он на ухо племяннику, – спасибо за доверие к сыну моего брата, Старейшина, – громко сказал Каспар, сжимая руку Родерика и не давая ему вырваться, – я буду с ним и буду помогать ему во всём, с чем бы ему не пришлось столкнуться.

– Мы все будем ему помогать, – кивнул Арлен.

– Все, конечно, – подмигнул Эфой побелевшему от злости парню, который собирался что-то сказать, но набежавшие вдруг со всех сторон дети начали тянуть своих отцов за руки, и детские звонкие голоса наперебой передавали приглашение к ужину. Мужчины потянулись за собратьями, которых увели малыши. Родерик вырвался из рук Каспара и, ничего не говоря, быстро ушел за остальными. Арлен вёл под руку Старейшину. Беднягу Брю на носилках несли двое Последышей. Каспар хотел им помочь, но его окликнул Эфой. Они пошли вдвоем позади всех.

– У Стина было двое сыновей?

– И есть, – Каспар, не зная, куда деть руки, распустил собранные в хвост волосы. Черные прямые волосы длиной ниже плеч тут же закрыли его лицо густым полотном, – старший предал нас, когда попал в плен вместе с Родериком. Родерик сбежал, а тот водил герцогских псов по Лесу.

Каспар снова собрал волосы в тугой низкий хвост и завязал его шерстяными нитями. Его ещё молодое лицо не выражало никаких эмоций. Эфой цокнул языком:

– Тяжело вам пришлось. Это ж сколько меж двумя сыновьями разница? Стин ведь совсем немного старше тебя, а вашему Родерику я не дал бы больше семнадцати зим.

– Так и есть. Но Герард старше всего на несколько часов. Родерик был очень слабым, и мы боялись, что он не выживет. Но вот он с нами, Дар Богов, как его звал Стин, – Каспар остановился, потому что они подошли совсем близко к родовому очагу, – а Герард, тот, которому мы все пророчили судьбу нашего вождя, решил, что ему будет лучше с человеком, убившим его отца.

Эфой тоже остановился и посмотрел на Каспара снизу вверх:

– Я помню, твой брат хотел быть вождем, всё расспрашивал меня об этом деле, пока ты сидел в сторонке. А ты был бы хорошим вождем. Лучше, чем я, например.

– Я никогда не рвался к этому, и сейчас я этого не хочу. Я просто хочу оберегать тех, кто мне дорог.

– Это ли не то, что должен делать хороший вождь?

– Родерик будет это делать, – после паузы сказал Каспар.

Эфой кивнул и хлопнул его по плечу:

– Помню, Стина твоего все полюбили, а ты еще тогда мне понравился больше брата, хоть он и не пытался стащить украшение моей жены. – Он помолчал и добавил, улыбаясь светлыми глазами, – Но если ты скажешь сейчас, что Родерик мне понравится больше, я тебя убью.

***

Праздник с песнями и танцами вокруг костра был очень нужен Лесным Последышам после всего, через что им пришлось пройти. Визель танцевала с Арленом, и её смех живительным отваром лился на сердца тех, кто слышал, как она плакала. Красавица Грезэ, которая никак не могла перестать думать о погибшем отце, о своем павшем женихе, долго отказывалась встать под руку с парнем, перенёсшим её через костер. Всё же мать настойчиво толкнула её к нему, и Грезэ станцевала с ним один танец, а после этого расплакалась, закрывая рот руками, чтобы не привлекать внимание всхлипами. Молодой Сын Сестры отвёл её в сторону, накрыл принесенной откуда-то тканной накидкой и протянул ей чарку с рябиновым напитком, который в его роду делали иначе, чем в роду Последышей.

Каспар сидел со своими старыми и новыми побратимами и на какое-то время забылся в беседе. Когда же он поднял голову и не увидел нигде Родерика, действие выпитого им рябинового напитка мгновенно закончилось. «В детстве я так за ним не бегал, как сейчас», – с усталостью подумал он, вставая и говоря друзьям, что ему нужно отойти.

После того, как Каспар с Арленом принесли Родерика в безопасное место, отношения сына и брата Стина отношения стали лучше, чем когда-либо. Всю дорогу до поселния Детей Сестры Родерик в основном разговаривал именно с дядей, который не смотрел на него с жалостью и который, как казалось парню, не подбирал слова в разговорах с ним.

Каспар не знал, где искать этого неугомонного плюща, поэтому пошёл к догорающему обрядовому костру. И не ошибся. Его племянник сидел и палкой мешал тлеющие угли. Каспар вздохнул и сел рядом.

– Прости, что я тебя дернул, – сказал он, повернувшись к Родерику, – тебе не было больно?

Тот покачал головой, не бросая своё дело:

– Мне было больно, когда меня сравнили с ним, – нехотя сказал Родерик.

Каспар кивнул. Ему ли не знать, каково это.

– Тебя будут сравнивать с ним, пока будут помнить о нем. Но это не будет длиться вечно.

– Мать всегда будет сравнивать меня с ним.

– И не вини её в этом, – твердо сказал Каспар, – ей не легче, чем тебе. Да и мне, можешь поверить, тоже нелегко. Он такой же сын моего брата, как и ты.

– Вас там не было, – Родерик закрыл глаза, пытаясь успокоиться, – вы не видели, как он предал нас всех. Вы не слышали, как его слова ужом ползали перед убийцей отца.

– Ты прав, – Каспар снова шумно вздохнул, – но я видел его, когда мы в последний раз стояли в дозоре. Он прошел так близко… и он успел так измениться за сутки. Я не стал говорить тебе тогда… пойми, почему.

Лицо Родерика окаменело. С трудом он произнес:

– Он успел измениться за несколько слов герцога.

Дядя и племянник немного помолчали. Каспар мучительно подбирал слова и не знал, как ему начать волновавший его разговор. Тем же занимался и Родерик, но так как он не боялся обидеть собеседника, ему это далось проще.

– Меня освободила дочь герцога. Я обещал вернуться за ней.

Каспар сдержал улыбку, поняв, что они думали об одном и том же, хоть и тема была не из приятных.

– Я нехотя услышал это, когда нашел тебя на кургане Стина. Ты же хорошо знаешь… что ты не сможешь привести её сюда?

Родерик посмотрел на Каспара, и тот удивился боли в его тёмных глазах:

– Почему не смогу? Каспар, – Родерик бросил палку в костер, сел на колени и развернулся всем телом к дяде, – Каспар, ты бы видел её! Она… она как добрый дух из наших сказаний, самый добрый и светлый, какого не найти обычному человеку. Я не встречал таких, как она, и больше не встречу.

Каспар прикрыл тёмно-синие глаза, слушая племянника. Потом собрался с духом и сказал:

– Она христианка, мальчик мой. Она дочь нашего врага. Её смог бы принять только я, и то из большой любви к тебе и твоему отцу. Никто больше не согласился бы делить с ней обед, никто не стал бы её защищать. Да и Старейшина, что уж далеко ходить, не пустил бы эту девочку к нам. Однажды он принял христианина в род, второму разу не бывать. Тебе придется нарушить свое слово. Думаю, что единственный раз в жизни.

Родерик схватил Каспара за плечи и начал беспомощно трясти его:

– Она спасла меня, понимаешь? Равенна вывела меня из замка, дала мне обувь, одежду и кинжал, дала мне то зелье, после которого Брю стало немного лучше. Я обещал вернуться за ней, я… – парень запнулся и отпустил руки, – я думаю, что смог бы полюбить её.