Текст книги "Василий Кошанский. Здравствуй, мир! (СИ)"

Автор книги: Фохт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 14 страниц)

Принцесса вела себя очень доброжелательно, но присутствие высокой гостьи добавляло волнения. Одна рыженькая барышня даже упала в обморок. Судя по реакции ректора, подобные эксцессы случались не так уж редко. Кошечку вынесли из зала в коридор, где дежурил Фадей Фадеевич.

Когда предлагали мне задать дополнительный вопрос отвечающим, я старался выбрать несложную тему, так или иначе имеющую отношение к билету выпускника. А вот профессор Ёжиков придумывал весьма каверзные задания и с удовольствием наблюдал за мучениями своих жертв.

– Говорящая фамилия! – шепнула мне принцесса во время перерыва, указав на Кузьму Гладимировича. – Нападает и колется. Настоящий ёж.

Я согласно кивнул, счастливый вниманием к моей особе.

– А вы очень добрый, я это заметила ещё на вашей лекции. И не задираете нос перед студентами.

Я уставился на неё с видом восторженного идиота: принцесса действовала на меня сильнее, чем кошачья мята на церковной службе.

Многие жаловались впоследствии, что экзамен затянулся на долгие четыре часа. Для меня же они промчались одним счастливым мигом. Но вот оценки были объявлены, принцесса поздравила новоявленных специалистов и отбыла во дворец, сославшись на усталость. Концерт был проведён уже без неё.

Глава 12. В родные пенаты

Меня студенческая самодеятельность тоже не интересовала, да и было кое-что поважнее: я помчался на свой этаж выпустить на свободу «террориста». К счастью, это уже сделали раньше. Борис был оставлен дежурным в учительском корпусе. Крайне недовольный таким назначением, он хмуро бродил по коридору, шпыняя прислугу. С чувством отругав этажных лакеев, слишком медленно прибиравших спальни, Борис заметил, как дёргается ручка одного из туалетов, будто кто-то пытается открыть замок, но у него не получается. Вредный Борисов понял, что бедняга, попавшийся, как в мышеловку, стесняется неловкой ситуации, и решил её усугубить, послав за дисциплинарным инспектором: мол, есть предположение, что кто-то в уборной балуется запрещённой валерианкой. Инспектор прискакал галопом: такое безобразие, да в день экзамена в присутствии высокой гостьи и её свиты!

Дверь была разблокирована, и несчастный пленник освобождён из застенков. Разумеется, опасения не подтвердились, инспектор тут же успокоился. А вот Чижик заподозрил в подлой подставе Бориса. Тем более тот противно ухмылялся и явно был рад устроить конфуз моему другу. Андрюша сквозь зубы пообещал Борисову, что тот скоро обнаружит пахучую и отнюдь не призрачную кучу на коврике перед дверью.

Воодушевление, вызванное встречей с Анной, обострило мои способности. Когда следующим вечером мы рассматривали нашу модель-артефакт, я взял шарик в лапы, покрутил, повертел и вдруг почувствовал, как в его сердцевину устремилась моя двойная магия. Гаситель будто ожил, тихонько затрещал и вспыхнул лимонно-жёлтым светом. Именно так артефакт описывался в древнем манускрипте.

– О, Котоматерь любимая! – Старокотов уставился на меня, как на чудо заморское, и от волнения даже охрип. – Неужели?

– Я тут не при чем, – мявкнул я, но не знаю, поверил ли Мышелов Филиппович.

Он был всецело поглощён гасителем. Для проверки с самого утра отправился в военную академию испытать артефакт на деле и вернулся безумно довольным: тот действовал на расстоянии два-три метра и полностью нейтрализовал магию низшего уровня на четыре, а среднего – на полтора часа.

– Когда мы убедимся в стабильности, начнём отрабатывать адресное действие. Но это уже мечта. В любом случае, мы фактически совершили чудо, господа.

Было решено изготовить ещё один экземпляр: первый достался для испытаний мне, вторым планировал заняться сам Старокотов.

– Но ни в коем случае не забывайте про бдительность и осторожность, друзья мои. Есть у меня подозрение, что кто-то очень активно интересуется нашей работой. Значимость этого изобретения сложно переоценить. Представьте, какое преимущество будет на великокотовской стороне, если противник в одночасье лишиться мощи своих магических орудий и защиты.

– Но сейчас он усыпляет всю магию в радиусе действия, – напомнил я.

– Что ж, значит, понадобится диверсант. Все равно, гаситель – прорыв. Воссоздание старейшего артефакта по фрагментам древних записей – прежде такое удавалось лишь котаксам.

Я дождался, когда мои коллеги разойдутся, и попросил Старокотова уделить мне пару минут.

– Мне очень нужно увидеться с отцом, Мышелов Филиппович. Вопрос наследства. Я был бы благодарен, если вы поможете с ходатайством касательно отъезда.

– Ну разумеется, мой дорогой. Я догадался уже, но буду свято хранить вашу тайну. Как раз и займётесь испытанием гасителя. Будем на связи!

– Конечно, – поклонился я.

После этого разговора уже через пару дней мне был предоставлен досрочный отпуск. Я быстро завершил свои дела, помог зарядить второй гаситель, передал лекционные и проверочные материалы Малькову, которому поручили довести мои курсы. Конечно, мне было жалко расставаться с друзьями, но мы договорились непременно встретиться на каникулах в Хомячинске или даже столице. Никто же не обязывал меня сидеть в поместье папеньки безвыездно. Это Василий Матвеевич стеснялся демонстрировать обществу куцый хвост, а я относился к своему недостатку проще, победив смущение первых дней.

Сборы не заняли много времени. Большая часть одежды была казённой – повседневную форму и парадный наряд предоставляла академия. Моим главным богатством были записи и материалы, скопированные в хранилище и научном зале библиотеки, особенно те, что касались магической регенерации. Я выгреб все бумаги из стола, поскольку не собирался возвращаться. Со мной отправилась и книженция Мурлык-Масянского – я намеревался сжечь её при удобном случае, чтоб и следа не осталось.

Я складывал в плетённый из лозы чемодан нижнее белье да пару комплектов, которые использовал для выходов в город, когда раздался вежливый негромкий стук.

– Войдите! – бодро ответил я, полагая, что это Мальков, снова запутавшийся в тематическом плане. Он прибегал ко мне уже раз пять.

Но на пороге стоял Назар. Выглядел он встрёпанным и каким-то отчаянным, будто собирался прыгать с вышки. Я сочувственно улыбнулся ему. Последние пару дней к нему и Осипу ужасно придирался новый старший лакей, это слышали все жильцы нашего этажа.

– Василий Матвеевич, родненький, – здоровяк Назар трогательно сложил лапки на груди, – а не возьмёте ли меня камердинером? Обещаю, что буду предан всей душой. Я многое умею, право слово: и собрать барина, и одежду в порядке держать, и стол накрыть, и посыльных уважению научить! Да вы же сами меня не первый год знаете!

Я уставился на него в замешательстве. Неожиданное предложение… С одной стороны, я ехал в родовое имение, где была тьма собственных слуг. С другой, личный порученец мне бы не помешал, кто знает, как сложатся мои отношения с родными. Василий Матвеевич был покорным сыном, всегда державшимся в тени. У меня же намечались иные планы. А, была не была! «Клятва верности!» – тявкнул кто-то внутри меня. Это была особый магический ритуал, связывающий слугу и хозяина.

– Назар, готов ли ты дать клятву верности? – многие боялись такого рода обещаний и предпочитали работу на учреждение, а не конкретного господина.

– Вам? Без сомнения, Василий Матвеевич, – с готовностью вытянулся передо мною Назар.

– Тогда пакуй свои вещи. Мои уже сложены.

Так я обзавёлся преданным слугой и был весьма благодарен суровому старшему лакею, который выжил из академии моего Назара.

Следующим утром я в последний раз сходил в столовую, от всей души надеясь, что папенька мой не придерживается никакой дурацкой диеты или особого питания. Хотелось бы верить, что веганство или другие пищевые извращения котикам не свойственны. Василий Матвеевич до меня был весьма равнодушен к еде, а потому в нашей памяти этот аспект почти не освещался.

После завтрака я тепло простился с коллегами, раскланялся с начальством, обнялся с друзьями и отбыл в родное поместье.

С людской точки зрения, кошачьи экипажи выглядели весьма странно и даже потешно: небольшие, закруглённые, на трех колёсах и запряжены козлами. В салоне, как правило, располагались два мягких гамака, в которых можно было уютно свернуться в клубочек и подремать под стук копыт. Окна делались малюсенькими, чтоб не сквозило, поэтому внутри царил почти полный мрак. Обычно состоятельные путешественники предпочитали спать в дороге. Пассажирские общественные кареты таких удобств не предлагали. Коты сидели плотными рядами, как сельди в бочке. Главное было при выходе не наступить на чужой хвост и спасти от невнимательных соседей собственный.

Прогресс дошёл и до железных дорог, только тянуло поезд заговорённое колесо, в котором носились заколдованные белки. Но поездов было мало, ходили они только по трём маршрутам: к южному морю, к западным границам и в глубь страны на восток. А наше имение располагалось на северо-западе, неподалёку от города Хомячинска. В том направлении тоже строилась железная дорога, но скорее для военных и торговых нужд. В Выхухолевском заливе находилась самая большая морская база страны, а неподалёку – главный порт Великой Котовии Китовск.

Тягловыми и верховыми животными были козлы. Большие, мощные, с загнутыми назад рогами – для карет; поджарые, мускулистые, с острыми, как клинки, рогами – армейские «сивки-бурки»; безрогие или с маленькими рожками животные средних размеров – обычные скакуны. Козы же давали молоко. Ни коров, ни лошадей котики не знали.

Я заранее написал родным о досрочных каникулах, и за мной сразу же прислали семейный экипаж – салон был оборудован по последнему слову техники, а тянули его роскошные белоснежные козлы с бородами мудрых старцев. Назар уважительно присвистнул и, кажется, даже поклонился козлам перед тем, как садиться рядом с возницей.

Гамак мягко покачивался, я нежился на бархатных подушках и мог бы подремать, мешали переживания из-за скорой встречи с родными отцом и бабушкой. Маменька скончалась, когда мне ещё не исполнилась первая седмица. Поговаривали, что виновата была смертельная порча, но Котриарх нашей губернии был тогда из «М» и объявил, что следов запретной ведьминской магии нет и не может быть. Папенька поставил на уши всех друзей и родственников, однако найти ни заказчика, ни исполнителя не удалось.

Как князь Кошанский отреагирует на нового Васю? Вдруг почует в нем чужака? Или пронесёт? Все же последние три года сын жил в столице, навещая семью только раз в год на летних каникулах. Да и в усадьбе больше сидел в бывшей детской в гордом одиночестве, погруженный в книги. Только Эдику удавалось изредка вытащить Василия на прогулку или раз за все лето – в Хомячинск. Папенька не неволили меня, он и сам мало общался с соседями, посвящая всё своё время козлезаводу, где совершенствовал особо ценную породу козлов – железнорогов.

За воспоминаниями я не заметил, как мы прибыли к первой остановке. Козлы бегали весьма резво, но от высокого темпа уставали. А потому умные коты придумали магическую подзарядку. Позволить её могли себе не все, но богатенькие буратинки за сутки преодолевали очень внушительное расстояние. Разумеется, для экипажа Кошанских была заказана подзарядка. Ждать предстояло около часа, и я направился в таверну перекусить. Мой аппетит оставался верен мне.

Народу в небольшом зальчике было достаточно много, сидели почти вплотную друг к другу. Я прошёл к маленькому столику между двумя окнами. Тут же послышалось громкое ржание и хрюканье. Группа «шпротных» котов в армейской форме прямо-таки умирала от смеха – причиной веселья была моя бобочка.

– Не, ну ты глянь! Ой, мамочки! Ха-ха-ха!

– Ой, не могу, хохма ходячая!

– Эй, заяц, а чего уши короткие?! Морковки недожрал?

– Наверное, хвост в карты проиграл.

Господа изощрялись в остроумии, мало беспокоясь о том, что я слышал их обидные шутки. Я подозвал полового, сделал заказ. Насмешки меня не трогали, но я понимал, почему Василий Матвеевич не любил выходить «в люди». Он был куда трепетнее, чем наша нынешняя, о-очень многогранная личность.

Я листал газету в ожидании обеда. Новый канцлер потихоньку прибирал в свои лапы власть, среди свеженазначенных министров и других государственных деятелей все чаще попадались фамилии на «К». Надеюсь, правдохваты не станут устранять любого, кто займёт должность канцлера? Ох, как бы вправить мозги Чижику, чтоб бросал свою тайную организацию, революционер мелкотравчатый.

Мне почему-то принесли еду раньше, чем юмористам, что их очень возмутило. Один из них, не особо сильный огневик, решил продемонстрировать свой талант и заставил вспыхнуть салфетку, когда я взял её. В принципе, использование магии, особенно боевой, не по делу крайне не одобрялось, но в отсутствие военной комендатуры или полицейских молодёжь нередко устраивала подобные развлечения. Вот за магические дуэли могли серьёзно наказать, а на мелкие пакости гражданским военные власти смотрели сквозь пальцы. Жаль, мне было нечем ответить. Управлять своим даром я ещё не научился.

Другой умелец-погодник – это была компания младших офицеров – решил устроить у меня в тарелке маленькое торнадо. Их действия сопровождались восторженным гоготом. Я аккуратно подставил ложку, и торнадо окатило брызгами весельчаков. Упс! Пахучие рыбные капли не рассмешили, а разозлили господ. Один из них вскочил, попытался схватить меня за шкирку. Я увернулся и отпихнул его. Тут же появился хозяин заведения и громко буркнул:

– Без лап!

Офицер недовольно сел на своё место. Это был «защитник», его магия была исключительно оборонительной. Он горячо зашептал что-то на ухо огневику. Я не стал ждать атаки, а нащупал в кармане бархатный мешочек с гасителем. Незаметно достал его и активировал. По помещению пробежала едва ощутимая волна холода, а в воздухе на мгновение пахнуло озоном. Я спокойно принялся за жаркое, вполглаза наблюдая за смятением вояк. Над огневиком сначала посмеивались, а тот нервничал. Затем своё бессилие осознал погодник. Через пару минут компанию накрыла паника. Гасители встречались только в книгах по истории магии и изредка в приключенческих романах, на деле восстановить артефакт удалось только нашей группе. Так что задиры не понимали, почему вдруг лишились своих умений. Теперь им было не до меня. Я не спеша закончил трапезу, расплатился и продолжил свой путь. Я был доволен, что Старокотов доверил мне испытание гасителя, он весьма удачно прошёл первую проверку в моих лапах.

Дорожный гамак укачивал моё сытое тело, а я размышлял о том, что Василию Матвеевичу повезло с окружением в столичной академии: даже если студенты и шептались за спиной преподавателя, Кошанский об этом не знал. Коллеги же были достаточно тактичны что в отношении меня, что Бориса. Но Василий все же держался особняком, не считая Эдика и Дусика. Моё появление сделало Кошанского более общительным и уверенным в себе.

Конечно, воспитанный в местных традициях, где хвост считался важным критерием не только красоты, но и общественного положения, Василий Матвеевич страдал от комплекса неполноценности, даже если не признавался в этом самому себе. От ужасов детской травли его избавил дедушка, перенявший опыт родителей Бориса. Афанасий Васильевич свёл к минимуму присутствие внука в стенах учебного заведения, купив особняк в Хомячинске. С осени до лета мы жили там, и дед платил учителям школы, чтобы они приходили на дом. Так что малохвостый котёнок со сверстниками почти не сталкивался. Вася сдал экзамены экстерном за учебный курс, а затем отбыл в университет в Мурляндию.

По возвращении на родину он был зачислен в столичную академию преподавателем на кафедру теоретических дисциплин. Освоившись в новой должности, стал готовить диссертацию, как завещал дедушка. В магии Афанасий Васильевич был скорее теоретиком, чем практиком: его погодный дар ему был совершенно неинтересен, хотя временами очень помогал с урожаем. Куда больше деду нравилось заниматься теорией магии, а потому было логично, что именно эту сферу выбрал внук Васенька. А прошлой весной молодой Кошанский и его страсть к науке привлекли внимание Старокотова.

Следующие остановки я проспал, так что ужинать пришлось всухомятку купленными по дороге улитками в тесте да варёными яйцами. Из-за постоянного голода я стал куда менее привередлив в еде, и спокойно употреблял всю привычную котам пищу, не брезгуя уже ни лягушками, ни мышами: «Все полезно, что в рот полезло!»

Ранним утром в лучах восходящего солнца я увидел родовое поместье Кошанских. Густые леса и зелёные поля сменились парком-садом, в глубине которого высился трёхэтажный дом, напоминающий большую корзинку со множеством окошек. На пологой крыше располагалась терраса. Обычно именно там играл оркестр, когда устраивались садовые вечеринки. Большой задний двор со всех сторон окружали хозяйственные постройки. Глубокий ухоженный пруд в сотне шагов от левого крыла позволял хозяевам и гостям весело проводить время: удить рыбу и ловить лягушек. Окрестные рощицы славились промысловыми птичками и мышами.

Экипаж плавно затормозил у главного входа. Назар скатился со своего насеста и услужливо распахнул дверцу. Я выбрался наружи, щурясь на яркий свет. «Нужно было захватить с собой Чижика, чтоб он сыграл роль Базарова», – хмыкнул про себя.

Наш старый управляющий, принятый на службу ещё дедом, бодро выскочил мне навстречу:

– Добро пожаловать домой, барин!

– Приветствую, Сёма, – благожелательно кивнул я, – всё ли благополучно у нас?

– Роптать не на что. Котоматерь к нам добра.

– Слава котья! – я положился на память Василия Матвеевича. Он лучше знает, как тут вести беседу. – Папенька ещё почивать изволят?

– Велели известить, как вы появитесь. Соскучились они и Пульхерия Когтевладовна. Марфушка уже побежала до Их Светлости.

Глава 13. Дом, милый дом

Я оставил Назара знакомиться с управляющим и разбираться с багажом, а сам поднялся на третий этаж, где находилась моя комнатка. Василий Кошанский давно уже был взрослым, но поскольку не считался продолжателем рода, за ним так и числилась детская с высоким окошком, забранным мелким переплётом. Само помещение было небольшим, примерно как учительские покои в академии. Мягкая лежанка с закруглёнными бортиками стояла в алькове, у окна располагался здоровенный стол с двумя тумбами и глубокое кресло – любимое место Василия Матвеевича, тут он и проводил большую часть каникул.

Книжный шкаф был забит вперемешку детскими книгами, школьными и более продвинутыми учебниками и модными романами последних лет. Я сразу заметил новую когтедралку до потолка: явно её поставили буквально пару дней назад, она пахла свежим деревом и джутом – кто-то добрый постарался для меня. Я ополоснул лапы в умывальном тазу, пригладил мех на морде. Сменил дорожную куртку на домашнюю рубашку и жилет. Пару минут я постоял у окна, прикрыв глаза и припоминая прошлые визиты домой.

Князь Матвей Афанасьевич был котом властным и суровым, на слуг, подчинённых и даже родственников рявкал по-драконьи, но к единственному сыну относился очень мягко и снисходительно. Возможно, из-за такого контраста в обращении Василий Матвеевич остро ощущал свою неполноценность, хотя отец никогда не ущемлял ни в чём: отправил в престижный заграничный университет и не скупился на финансовую поддержку. Однако не знакомил с друзьями молодости, сам избегал приглашений на светские рауты и очень редко выезжал за пределы Хомячинской губернии.

Смириться с отсутствием прямого наследника князю было непросто, тем более что троюродный брат моего папеньки, утверждённый династической комиссией следующим в очереди на титул, не нравился никому из нашей семьи. Папенька видел в этом весьма спорном назначении происки «М» – выставить древнейший род полными идиотами благодаря наследнику Фоме Кистеньевичу.

«Ладно, все странности Васеньки спишем на пробуждение магии: мол, под её влиянием осмелел и обнаглел», – усмехнулся я, расправил плечи и отправился к отцу.

В доме было очень много комнат, но в большинстве своём маленькие и уютные. Только парадные покои, занимающие весь первый этаж, отличались высокими потолками и простором. Я резво скатился по лестнице, на удачу помахал лапой портретам предков в семейной галерее, на секунду застыл перед дубовыми дверями кабинета.

Папенька встретил меня в роскошном плюшевом халате. В столице такие были уже не в моде, последним писком считались лёгкие домашние пижамы с широкими штанами в восточном стиле. Странно, по воспоминаниям Василия, отец представлялся мне очень крупным, а на деле мы оказались одного роста, только князь – более округлым и упитанным. Его масть была чуть-чуть светлее моей, и ярче выделялись тёмные полоски – а в целом мы оба очень походили на котиков, которых у нас изображали на пакетиках с «Вискасом».

– Доброе утро, Василий!

– Здравствуйте, папенька! – ответил я, слегка поклонившись. Сердце бешено стучало, как на экзамене: «А если я провалюсь и меня вышвырнут отсюда к чёртовой матери!?» Князь окинул сына внимательным взглядом. Тёплый клубок магии медленно перекатывался в моей груди, а кончики пальцев снова стали зудеть.

– Ты возмужал! – улыбнулся наконец отец и заключил меня в объятия. – Я скучал по тебе, котёнок.

Затем отстранился и даже отошёл на пару шагов назад. Взволнованно пошевелил ушами, передёрнул спиной.

«Учуял что-то! Наверное, мою магию. Главное, чтоб душок от “М” уже выветрился», – я сильно нервничал. Матвей Афанасьевич был котом очень умным и прозорливым, а кроме того, весьма нетерпимым к врагам.

– Как? Неужели? Котьи боги! – отец в волнении схватил меня за лапы. Мои когти тут же заиграли голубым и фиолетовым.

– Это… просто нет слов. Воздух и?!. Ой! Тёмный огонь?! Как это возможно?! Что с тобой стряслось, сынок?

Я растерянно улыбнулся, чуть разведя лапами.

– Давно ль?

– С середины первого месяца, наверное. Весьма нежданно… Мне тоже не верилось.

– Это потрясающе! Невероятно! Я… ты… мой мальчик! – меня снова стиснули в объятьях, да так, что косточки скрипнули. – Мог ли я мечтать дожить до этого дня?! Даже дед твой думал, что всё потеряно! Княжич! Мой наследный княжич! Фиг теперь Фоме! Ты ж мой драгоценный!

Титул княжича был весьма любим старой аристократией, поскольку претендовать на него мог не каждый наследник первой очереди, а лишь старший сын первой жены.

Отец прямо в пляс от счастья пустился, закружив меня по комнате.

– Пусть Фомка теперь от злости сожрёт свои причиндалы! Он ими так гордится. Ха! Тёмный огонь! Подумать только. Такая редкость. А ещё и воздух! Я же не сплю?!!

По заключению Династической комиссии, вступившему в силу пять лет назад, когда стало окончательно ясно, что магического дара у Василия нет, следующим главой рода объявлялся троюродный брат моего отца Фома Кистеньевич. Матвею Афанасьевичу такое решение было ножом по сердцу: во-первых, мать Фомы происходила из «птичьих», да ещё и с примесью купеческой крови. Во-вторых, кузен абсолютно ничего не смыслил ни в науках, ни в хозяйстве, зато был завзятым модником и обожал все западное, разве что не молился на королеву котаксов. А кроме того, он никогда не упускал возможности похвастаться своим гаремом, а мои предки были против этого обычая, принесённого в Великую Котовию ненавистными Муриковичами. «Это позор! Конец истинным Кошанским!» – скрежетал зубами мой отец каждый раз, когда ему напоминали о наследнике. После прохождения магической аттестации отказать мне в титуле никакая комиссия не могла бы, ведь рождён-то я был с хвостом, а значит, и дети мои будут полноценными.

– Вася-Вася, вот порадовал ты своего старика! Это ж просто подарок небес! Я люблю тебя, сын! – Папенька расцеловал меня в обе щеки. Я был даже смущён таким горячим приёмом.

– Но я ещё не умею пользоваться магией.

– А это дело наживное. С моим благословением да знаниями Кысяцкого. Ты должен помнить его. Приятель мой да сосед наш, Яроцап Филиппович, надысь в отставку вышел, но ещё все отлично помнит. Он как раз боевой маг, до генерала дослужился. Не шиш с маслом! Он не откажет тебе в уроках. Сегодня же съезжу к нему и договорюсь!

Отец стал стаскивать с себя халат.

– Может, позавтракаем прежде?

Я, как обычно, был голоден.

– Ах да, конечно! Семён, вели завтрак подавать! – громко хлопнул в ладоши князь.

В нашей усадьбе было две столовые: роскошная в гостевой части дома и маленькая семейная на втором этаже. Всё пространство комнатки занимали массивные стол и стулья. Стену между окнами украшал буфет со старинным сервизом, свадебным подарком далёкого родственника, владевшего фарфоровой мануфактурой.

Завтракали по-домашнему: на простой льняной скатерти, расписанной мышами. Этих грызунов обожала моя бабушка Пульхерия Когтевладовна, знатная охотница. Даже в свои весьма немолодые годы – она уже разменяла одиннадцатую седмицу – почтенная дама оставалась грозой всех окрестных полёвок. Крупная, ярко-рыжая, просто огонь-кошка, она была удивительно ловкой и быстрой. Княгиня Кошанская с младых когтей руководила местным охотничьим клубом. Её добыче завидовали многие коты наших земель: мало кто мог похвастаться такой коллекцией мышиных черепов, которая была выставлена в стеклянных витринах большой гостиной. Я заглянул туда из любопытства в первый же день. Оказалось, что местные мыши не такие уж и маленькие, по моим ощущениям, вполне себе капибары. Я бы с голыми лапами – считалось особым шиком придушить добычу, не испортив ни шкуру, ни череп – на них бы не пошёл.

Каша на молоке, домашние колбасы, яйца разных видов да деревенский козий сыр – вроде бы без изысков, но изумительно вкусно. Если папеньку я порадовал пробудившейся магией, бабушку привёл в восторг мой аппетит.

– Повзрослел Васенька! Наконец как кот кушать стал. А то ведь воробей и тот больше клевал.

Я не спеша наслаждался домашним завтраком. Удивительно, но после первых минут знакомства с семьёй Василия Матвеевича я почувствовал себя тут на своём месте. Мне даже пришла в голову мысль, а не виноваты ли взаимные каверзы и порчи между «М» и «К» в том, что я родился Васей Кошкиным, а не сразу Кошанским? Может, поэтому, живя среди людей, я был ленив и не амбициозен, скорее плыл по течению, чем строил свою судьбу?

Папенька же быстро расправился со своей порцией и нетерпеливо ёрзал, желая как можно скорее отправиться к приятелю-соседу; останавливало только раннее время. Его распирало от восторга, и хотелось подтверждения, что сын обрёл дар, даже два сразу. Бабушка тоже тут же учуяла магию, когда обняла меня, прижав к необъятной груди:

– Вот теперь все, как и должно было быть. Я ж говорила тебе, Матвеюшка, что все наладится. Да и видно было, что Котоотец тебе Лору послал, а значит, и дитя одарит.

– Ах, матушка, не принято теперь верить в подобное, ретроградством это кличут. Коты, а не высшие силы, выбор делают. Потому и мода от котаксов, чтоб их псы поели, пошла, как Фомка, по три жены в дом приводить.

– Да хоть как! А из трёх парней у Фомы один слабенький огневик и получился. Дюжину таких надо, чтобы одну пушку у врагов взорвать. А девки страшнее ночного кошмара. Зато у нас что ты талантливый защитник, что Васенька на самом деле огневик и воздушник. Часто ли два дара у одного бывает? То-то же! Да что там, ведь ты после смерти жены на остальных кошек смотреть не мог, как бы ни переживал за титул.

– Это другое, матушка.

– Нет, солнце моё, всё то. И Вася прям новым котом стал, будто от сна очнулся. То не ходил, а мышкой проскальзывал. А теперь издалека видно, что княжич!

Бабуля горделиво посмотрела на отца, словно это она лично одарила внука магией.

Покончив с едой, мы надели почти одинаковые прогулочные костюмы – мой гардероб был очень скромен, и папенька с огромной радостью одолжил мне запасную пару – и отправились в гости к старинному другу. Как и мы с Эдиком, они были знакомы с детства, вместе учились и служили. Правда, папенька достаточно рано забросил военную карьеру и погрузился в дела козлезавода, а вот Кысяцкий вышел в отставку совсем недавно. Ему приходилось обеспечивать себя самому, поскольку его отец проиграл в карты всё состояние, кроме маленького поместья, приданого жены.

Яроцап Филиппович был немного удивлён столь раннему визиту, но встретил сердечно.

– Проходите-проходите, дорогие мои. Ты чего, Василь, уже из академии дёру дал? Разве каникулы не с летних месяцев?

– Есть причина, Ярик. Мы потому и к тебе заявились. Ну-ка посмотри повнимательнее на сына моего. Ничего не замечаешь?

Яроцап окинул меня взглядом.

– О, Васяндер хвостишко слегка отрастил? То прям что помпошка на туфле был, а теперь есть за что супруге ухватить, коль жениться надумает.

У людей нередко встречается выражение «она ему всю плешь проела», кошачьим аналогом сего действа было «весь хвост измусолила». И действительно кончики хвостов у мужей некоторых скандальных жён выглядели порой весьма потрёпанными.

– Ярик, как можно?! – Папенька осуждающе вздохнул. В нашей семье «хвостовая» тема была под запретом, особенно шутки. Василий Матвеевич очень уж стеснялся своего недостатка.

Чёрный мохнатый генерал потрепал меня по голове. Мой Вася отнюдь не был крошкой, купнее Дусика и Чижика, но рядом с бабушкой и Яроцапом казался подростком. Я ощупал свою бобочку. она была явно пушистее, чем раньше. Но вот длина… Надо бы померить.

– Василий уже не котёнок малолетний, хватит его жалеть, – Яроцап все-таки слегка смутился, заметив, как опустились уши друга. Я улыбнулся им обоим:

– Все в порядке, каков хвост ни есть, а мой.

– Вот слова взрослого кота! – похлопал меня по плечу Кысяцкий, прищурил жёлтые глаза и позвал в свой кабинет.

– Кажется, я понял, о чем ты, Моть. Не буду ходить вокруг да около.

Он сразу прошёл к своему столу, порылся в паре ящиков.

– Вась, лови!

Кинул мне маленький белый шарик. Я инстинктивно схватил его. Тот вспыхнул в моих лапах темно-фиолетовым в густой россыпи голубых искорок.

– Мо-оть! Я сплю?! – ошеломлённо сел на стул Яроцап, нервно поглаживая вибриссы. – Ты понимаешь, что сие значит?

– Тёмный огневик… я все думал, что чудится. И воздушник! – еле слышно прошептал мой отец. Конечно, он уже знал, что во мне проснулись два дара, но подтверждение «магомером» было крайне важно для официального оформления моего нового статуса.

– Кхе-кхе… Хорошо Мурлынов сдох, а то его на тысячу частей от такого разорвало б. Всю столицу ошмётками засыпало б. – Яроцап прокашлялся, приходя в себя от изумления. – Вам завтра надо в Хомячинск. Срочно зарегистрировать Василия. И начать процедуру признания его наследником. Моть, пиши ходатайство на повторное освидетельствование.

– Да-да, прям сразу займусь! А ты возьмёшься учить Васю? Не хотелось бы в чужие лапы отдавать…