Текст книги "Василий Кошанский. Здравствуй, мир! (СИ)"

Автор книги: Фохт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 14 страниц)

– Разве сегодня последний день?

– Заранее празднуют, – хмыкнул Чижик, – старший по крылу на похороны кого-то из родни уехал.

На этаже было совсем тихо. Какие-то звуки слышалось только из-за пары дверей. Чижик на секунду сунул нос в лакейскую и поманил меня к аппендиксу. Старокотов и Щукин занимали те же комнаты, что у нас достались Масянскому и Чижику.

Ключ повернулся в замке легко и бесшумно. Мы только успели зайти, как отворилась соседняя дверь. Чижик придержал ручку, как будто комната заперта.

Расположение мебели было стандартным, хотя места побольше. Когтеточка стояла почти нетронутой. Забавно. То ли её недавно заменили, то ли Старокотов был равнодушен к ней. На двери всё ещё висел его халат, а у кровати стояли тапочки – видимо, Мышелов Филиппович планировал вернуться. Стол же был безупречно убран. Я очень осторожно открыл ящики: пусто, только чистые листы, ни записей, ни папки. В сундуке хранилось несколько пар белья да городской костюм. Камзола не было ни там, ни на вешалке. Складывалось впечатление, что Старокотов в последний раз был тут именно позавчера, когда его мельком заметил Чижик.

И куда он направлялся? Ага! Надо разыскать тот наёмный экипаж, на котором он уехал. Наш привратник имел договорённость с тремя «таксистами», за которыми посылал, когда была необходимость.

Закончив с комнатой, на цыпочках прокрались мимо двери Щукина.

– Вась, а ты маг?

– Ну да… аттестацию прошёл, иначе фиг мне, а не карьера. А что?

– Просто Эдик говорил, что вы оба без дара, потому и в академии сидите. Другие варианты, мол, ещё печальнее.

– У меня не так давно дар проснулся. Я потому и попросился домой пораньше, чтоб удостовериться.

– О, повезло!

– Да ты вроде тоже с силой.

– А… так, погодник по дождю. Андрюша, огород полей. Андрюша, так душно, дождик в саду устрой! – пропищал Чижик противным голоском. – Тьфу! Как дворник с лейкой.

Я поблагодарил друга за помощь, и мы договорились встретиться следующим вечером. Андрюша отправился работать, а я – в «Когтистую лапу», попросив Привратника позвать тот экипаж, что надысь отвозил Старокотова.

Расплачиваясь, я поинтересовался у кучера, не помнит ли он, где в тот вечер высадил Старокотова. «У главной площади», – прозвучал ответ.

Выходило, что Старокотов направлялся во дворец. По самой площади был разрешён проезд только гербовым экипажам. Все остальные топали лапками.

Поднялся в номер и велел Назару раздобыть мне карту центра Мяуславля. Через четверть часа погрузился в её изучение. На Главную площадь, помимо дворца, выходили также фасады Центрального музея, Столичной библиотеки и Храма. Все здания были окружены небольшими скверами. Жилой застройки тут не было. К богатым особнякам титулованной знати можно было подъехать по боковым улочкам. Значит, всё-таки дворец! Ох, жалко, я не сумел на комиссии проследить, кого сильнее всех перекосило, когда магомер сработал.

Мне очень не нравилось, что гаситель оказался не пойми в чьих лапах, а наша группа – с дыркой от бублика. Пусть для меня изобретение не имело уже такого жизненно важного значения, как прежде – я не хотел больше заниматься наукой, – но было обидно, что нас провели как детей.

Интересно, гаситель был передан с ведома Государя для испытаний? Или Старокотов продал модель кому-то из сановников? Пускай нейтрализовались только средний и слабый уровни, но во враждебных лапах гаситель мог много кому навредить. Пока завтракал, я надумал съездить к старому князю Двоехвостову. Он был единственным котом из высших сфер, знакомым мне лично. Я велел Назару разбудить меня через три часа и, свернувшись клубочком, заснул, удовлетворённый принятым решением.

Глава 18. Интересное кино

Проснулся я от вежливого покашливания Назара. Немного задержался, размышляя, какая одежда будет предпочтительнее, дабы не оскорбить чувств князя пренебрежением, но и не вырядиться слишком пафосно. Василий Матвеевич был весьма далёк от подобных терзаний, предпочитая неброскую одежду, чтобы не привлекать лишнего внимания. Однако другая часть моей натуры убеждала меня, что внешний вид очень важен, особенно сейчас, когда я начинаю наводить мосты при дворе. Я доверился внутреннему голосу. Если это влияние Мурлынова, то уж канцлер в подобном деле собаку съел (вообще-то, в кошачьем мире настоящих собак не было, но они упоминались как демоны местного Ада). Я положился на его чутье и остановил свой выбор на тёмно-сером камзоле, который красиво оттенял мой светлый мех. Белая рубашка с высоким воротником стойкой, чёрные прямого покроя брюки и низенькие остроносые сапожки дополнили мой наряд.

Быстрый второй завтрак, и вот уже Верный подал голос перед крыльцом гостиницы. Назар вручил мне перчатки и новенький шлем с семейным гербом. Прежде мне полагался обычный. Гербы дозволялись только членам семьи, внесённым в династический реестр, а я в него не входил. Умные котики берегли свои головы и с древнейших времён ввели правило ездить на козлах в шлемах, нынешние были похожи на наши для конного спорта.

По дороге я прокручивал в уме разные варианты беседы, в итоге выбрал «ограниченную откровенность» – расскажу про гаситель, его активацию на комиссии и пропажу Старокотова. А вот про вторую модель артефакта в своём пользовании умолчу.

Особняк Двоехвостова располагался неподалёку от Императорского дворца, их разделял лишь регулярный парк, да подъезд был со стороны Вольдемаровой улицы. Вышколенный слуга принял поводья железнорога, одобрительно прищёлкнув языком. Меня даже не спросили, записан ли я, такое впечатление произвёл мой Верный. Дом был построен по традиционному плану: на первом этаже – большие залы, на втором и третьем – маленькие жилые помещения. Всё-таки от Мурлынова мне досталась не только магия, но и некоторые знания касательно высшего общества, а также нахальство. Я уверенно прошёл в приёмную, где толпились просители разных мастей. Князь покровительствовал нескольким приютам и фондам помощи вдовам и сиротам, содержал две школы для одарённых котят, подкидывал деньжат талантливым художникам и скульпторам.

По коридорам и залу ожидания суетливо бегали три секретаря в зелёных сюртуках, Силомира среди них я не заметил, остановил самого мелкого – тощего палевого подростка с огромными ушами – и велел передать князю просьбу уделить мне несколько минут. Я нацарапал на листочке свои имя и фамилию, и чебурашка скрылся за тяжёлой дубовой дверью.

Уже через минуту меня пригласили в кабинет. Князь встретил моё появление снисходительной улыбкой:

– О, Васятка! Вот ведь торопыга! Я про тебя помню, да вот с министром иностранных дел пока не виделся.

– Я о другом хотел посоветоваться, Когтеслав Котославович.

Наверное, моя тревога проскользнула в тоне, и Двоехвостов её учуял.

– По секрету? – сообразил он.

Я кивнул. Более чем почтенный возраст старика выдавали проплешины да поникшие вибриссы и уши, но в теле чувствовалась сила, голос, хоть и скрипучий, был весьма бодр, а глаза сверкали живейшим любопытством.

Двоехвостов буквально вытолкал своих помощников, одним мановением лапы поставил защиту от «слухачей».

– Выкладывай!

Я кратко и очень сдержанно изложил историю с гасителем, как мы работали над ним группой, как я почуял его использование на комиссии и поехал затем к Старокотову.

– Конечно, я мог сделать и неверные выводы, но всё же мне думается, что Мышелов Филиппович направлялся во дворец.

– Обдурил вас хитрец, – посочувствовал князь.

– Дело не только и не столько в этом! – я рассказал об опасениях, что артефакт не в тех лапах может повредить охране Императорской семьи.

– Я-асно… – протянул он, – гаситель, говоришь… А в тех древних бумагах он так же назывался? Что-то вроде знакомое, да не совсем….

– Гасило. Его использовали стражи порядка того времени, насколько мы поняли. Нам передали всего несколько страниц манускрипта.

Двоехвостов почесал за ухом.

– Я читал о подобном. Давно, ещё племянник на троне сидел. Даже не уверен, что это был научный труд, а не роман какой. Филимону скажу, что лучше перебдеть. Детально обрисуй мне вашу модель.

– Магический шар чуть больше магомера, главное отличие – лимонно-жёлтый цвет.

Едва я договорил, как в дверь настойчиво постучали.

– Кому ещё так неймётся? – грозно проскрипел старик, убирая защитный покров. Видимо, время моей аудиенции истекло.

В кабинет влетела Анна. Я замер музейным чучелком, восторженно вытаращив на неё глаза. Сегодня на принцессе было простое клетчатое платье с кружевным воротничком и манжетами.

– Деда Котя! Это совершенно недопустимо! Вступись хоть ты за меня! – бросилась она к князю.

Тут принцесса заметила меня, на её мордочке от смущения распушились щеки.

– Ой, я не знала, что у тебя посетитель. Твои лягушата ничего не сказали.

– А ты их спросила? – рассмеялся Двоехвостов.

– Здравствуйте, Василий… – Анна замялась, припоминая моё отчество.

– Матвеевич, – умилённо выдохнул я, расплываясь Чеширским котом: кажется, я весь превратился в одну большую улыбку.

– О, да вы знакомы! – изумился старик.

– Папенька меня назначил в этом году патроном столичной академии.

– Да-да, я помню… а вот скажи-ка мне, детка, папенька двадцать шестого числа вечером или утром двадцать седьмого никого из академии не принимал официально или в малом кабинете?

– Я могу спросить! А ты встань за меня горой, что я уже не маленькая, чтобы опять лето у тётки Беляны проводить. Там со скуки помереть можно! Я сбегу от неё, право слово!

– Не кипятись, Аннушка. Родителей надобно слушать, особенно когда папаша твой Император Великой Котовии.

– И что? Меня можно со свету сжить старыми скучными кошками?

– Эй, красотка! Тебя заносит! – чуть повысил голос князь.

– Извини, деда! – сложила лапки на груди Анна. Она выглядела такой милой и кроткой, что только абсолютно бессердечный кот мог бы на неё сердиться. – И вы меня простите, Василий Матвеевич. Я помешала вашей беседе. Но мне так обидно! Опять меня на два месяца лета отправляют в глушь, когда у всех вечеринки, приёмы и танцы. А я ведь младше Аглаи всего на год!

Я состроил сочувственную морду. Узнать бы, где эта глушь, и провести бы лето там же…

– Ладно, егоза. Я подумаю, что можно сделать, но ничего не обещаю. А ты всё-таки выясни нам по поводу тех дат.

– Конечно. Хоть сейчас! Спасибо, дедуля! – кошечка чмокнула старика в нос.

– Давай-ка вместе прогуляемся до дворца. Я в книгу визитёров загляну да с Филимоном парой слов о твоём лете перекинусь. Но чтоб меня слушалась, если тебя мне поручат!

– Есть, Ваша Сиятельство!

– Васенька, проводи нас через парк. По дороге поведаешь Аннушке про своего Старокотова, она тихонечко-незаметненько справки и наведёт, – князь поднялся из-за стола, взял трость.

– А что у вас за секреты? – Анна порывисто схватила нас за лапы и потянула к выходу.

– Один кот из академии вроде как во дворец был приглашён… Василь, как его?

– Старокотов. Речь могла идти о некоем изобретении или про исследование древнего манускрипта. Возможно, вы видели Мышелова Филипповича в весенний визит, Ваше Высочество, – я описал внешность и одежду, которую упоминал Чижик.

– А почему тайно?

– Из-за артефакта. Больше пока тебе знать нельзя, дорогая, – голос князя стал строгим.

Анна обиженно фыркнула:

– Ну и ладно. Но от тётки сбегу, пусть хоть в тюрьму сажают! А у вас какие планы на лето, Василий Матвеевич?

Я растерялся. Обстоятельства менялись быстро и непредсказуемо.

– Приглашаешь его бежать вместе? – ехидно захихикал старый кот. Анна снова смутилась.

– Ну тебя, деда, – пробормотала она шёпотом.

– А что, Василий у нас теперь княжич, да ещё и с темным огнём. Это не мышь накакала!

– Правда? Поздравляю! Фиолетовый, как у бывшего канцлера? А правда, что с таким даром можно в чужое сознание влезать? – с любопытством, но и неким опасением воззрилась на меня принцесса.

– Спасибо. Я не знаю…

– Вася ещё учится. Он из поздно проснувшихся. Но котаксам морды утрёт. Как и расплодившимся «М», надо полагать.

У котаксов фиолетовое пламя мага считалось почти священным, в их стране им владели только редкие члены монаршей семьи, в нынешнее время, если брать официальные сведения, – одна королева Матильда. Хотя её фаерболы были полноценного размера, а не джунгарские хомячки, как у нас с Платоном Яковлевичем.

– А я знала, что вы не заурядный преподаватель, Василий Матвеевич! У вас на лекции был какой-то флёр магии, хотя предмет теоретический.

Я засиял, как начищенный пятак. Я и так пребывал на седьмом небе от счастья, идя под лапу с принцессой по дорожке парка. Правда, сладостные мгновения были недолговечны: всего за десять минут мы добрались до ступеней дворца.

– Так, Василий. Когда будет что тебе сказать, я пришлю за тобой. Вот тебе знак, чтобы без проблем ко мне пропускали, – князь достал из кармана небольшой серебристый жетончик с его гербом. Потом повернулся к одному из дежуривших офицеров: – Любезный! Проводите княжича до моих ворот. Там его экипаж остался.

Я простился с Двоехвостовым и Анной да в компании дежурного отправился в обратный путь.

– Подскажите, пожалуйста, – спросил я, пока шли, – а сложно получить аудиенцию у Императорской комиссии Государя Филимона?

– Вы же знакомы с Когтеславом Котославовичем. Он устроит, – удивлённо ответил мой провожатый.

– Я имею в виду, если без протекции. Есть такой шанс?

– Да, конечно. Надо записаться в книгу ожидания, составить письмо с подробным изложением повода для аудиенции. Разные инстанции рассмотрят, и, если на самом деле важно, будет назначена дата.

– А долго ждать?

– Месяца два-три, пока идёт рассмотрение.

– Только так?

– Если без знакомства, то да.

– По-другому не бывает?

– Всё бывает, – хмыкнул офицер, – жук пищит, а лещ летает. Но вам лучше через князя действовать. Тем более у вас его значок, – он кивнул на жетончик, который я все ещё держал в лапе. Надо бы убрать в карман.

– Ага, спасибо, – пробормотал я. Старокотов никак не мог попасть на приём без чьего-то содействия.

Вернувшись в гостиницу, отправил Назара с записками к Чижику и Дусику, пригласил их на ужин в таверну рядом с «Когтистой лапой». Мне оттуда доставляли обеды, и я был ими весьма доволен. Андрюша согласился тут же и объявился уже через час, а Евдоким, как оказалось, уехал на шиншилловую ферму, забыв в пылу сборов известить друзей.

– Знаешь, мне бы тоже уволиться из академии… – сказал мне Чижик, когда мы расправились с печёными ящерками и принялись за суфле из бабочек, – я ж по заданию правдо… ну сам понял, поступил на службу. Ну а теперь…

– А теперь поедешь со мной. Я же княжич, мне положено доверенное лицо. Назначим тебе жалованье.

– Только не жди, что я буду котёнком на побегушках!

– Разумеется.

Я не могу объяснить феномен Чижика, почему мы так быстро сдружились, а я проникся к нему доверием. Для меня – Васи Кошкина в новом теле – Чижик стал самым близким приятелем в этом мире.

– В общем, получай свободу от академии, и поедешь со мной в Кошанское. Семья Эдика тоже неподалёку обитает. Весело будет! – я соскучился по нашим недавним вечерним посиделкам.

– А если меня ячейка не отпустит? При мне никто их правдохватов не уходил.

– О, идея! Говори, что есть шанс внедриться ко мне. У меня ж тёмное пламя, как у Мурлынова. В общем, будешь выяснять, а на самом деле ли помер канцлер. А то разные версии сейчас по столице ползут.

– Отлично, – уважительно кивнул Чижик, – охренеть, что у тебя такой же дар! Не будь моим другом, я б про тебя плохое подумал.

Расстались мы ближе к одиннадцати. Чижик поспешил в академию, пока не закрыли ворота на ночь, а я отправился в «Когтистую лапу». Хотел обдумать сегодняшний день, но сразу заснул. Сказалась вчерашняя ночь. Зато мне снилась Анна и как мы гуляем с нею по парку, трогательно держась за лапки. Её хвостик игриво касается то моей ноги, то бобочки, а я замираю от восторга и нежности. Идиллию разрушил испуганный голос Назара:

– Василь Матвеевич! Вам письмо из Третьего отделения Хомячинска. Срочное.

Сон улетел прочь, я раздражённо открыл глаза. Не вставая с постели, распечатал конверт и прочёл послание. Мне надлежало в срочном порядке явиться в отделение для получения назначения. Все магически одарённые коты считались на службе Государя, и разные ведомства через Третье отделение могло призывать их к себе. Но обычно титулованных котов это не касалось, их пристраивали в тёплые местечки высокие родственники. Я не сомневался, что за письмом стоят мои недоброжелатели из Династической комиссии. Но игнорировать бумагу не мог. Я набросал записку Двоехвотову о причинах своего отъезда, снабдил Назара жетончиком как пропуском и велел передать конверт лично в лапы князю. Сам же плотно позавтракал, переоделся в дорожный наряд и велел оседлать Верного. Назар, после встречи с князем, должен был собрать вещи, дождаться Чижика и отправиться следом за мной в наёмном экипаже. На железнороге путешествовать было менее комфортно, чем в салоне, – особо не подремлешь, зато и скакал он быстрее тяглового козла. Как впоследствии оказалось, я прекрасно мог спать и на спине Верного, который отлично ориентировался на дорогах.

Покидая столицу, заскочил в академию предупредить Чижика.

– Получишь расчёт – приезжай в Кошанское. Назар ждёт тебя в «Когтистой лапе».

Андрюша только согласно кивал головой, заворожённый Верным. Даже не спросил, почему так резко изменились мои планы. Я ж намеревался пробыть в столице ещё дня три.

Ещё из гостиницы я послал письмо домой, предупредить папеньку о своём приезде. Почта у котиков была весьма скорая и, как и многие бытовые удобства, не без использования магии. Имелись две доставки: дневная – птицами и ночная – летучими мышами. Зачарованные летуны развивали удивительно высокую скорость и не сбивались с пути. Ими обычно занимались зелёные земельщики – маги, чьей стихией были земля и живая природа.

Железнорогу потребовалось всего две подзарядки, чтобы домчать меня до семейного имения. Была глубокая ночь, но подъездная аллея была освещена, а привратник сразу же выскочил из сторожки. Папенька сидел в кресле-качалке прямо на парадном крыльце, читая при свете яркого магического фонаря. Очень взволнованный, он караулил мой приезд.

Я спешился и тут же кинулся к нему:

– Все ли в порядке дома? Как бабушка?

– Да, конечно! Благодарение Котоматери! Бабушка спит, я не говорил ей о письме. Ты быстро добрался, Василий!

– Верный великолепен, – похвалил я своего козла, – правда лучший из стада. Я безмерно благодарен за ваш подарок.

– Такой и подобает княжичу Кошанскому, – довольно улыбнулся отец, затем опять нахмурился. – Землеройкина услали, теперь в хомячинском Третьем некий Синичкин, прислан из Китовска. Говорят, что без Муркова там не обошлось.

– Да, председателю очень не понравилось то заседание, – рассмеялся я, – возможно, даже пришлось штаны менять, когда фиолетовый шар увидел.

– Но теперь он возненавидел тебя с утроенной силой: мало того, что «К», да ещё и с магией, как у Мурлынова. А канцлера Мурков тоже терпеть не мог, дрожал перед ним, как цуцик, а мысленно осыпал проклятиями. Как только канцлер помер, собрал свою шайку на комиссию да все мурлыновские титулы и звания обнулил, ничего родственникам не передал.

«О, надо бы устроить ему возвращение покойного канцлера», – мстительно подумал я.

Глава 19. Суета вокруг кота

Поскольку я вполне себе выспался в седле, в постель не торопился. Да и выезжать в Хомячинск нужно было на рассвете, уже через пару часов. Папенька тоже в спальню не пошёл, а велел подать закуски и напитки в свой кабинет.

– Я не знаю, какой неприятности ждать, Василий. Но подлые Мурковичи явно объявили нам войну.

Я кивнул:

– Да не впервой! Зато канцлер теперь Кысянский.

– Та ещё радость, – буркнул отец, – мы с ним не в лучших отношениях… И твоё существование ему как кость в горле.

Я изумлённо вытаращил глаза: «Чем тихий и примерный Василий Матвеевич мог досадить ему?»

– Он хотел жениться на твоей маме. А когда её хоронили, рыдал в голос и на меня с кулаками полез. Я тоже в отчаянии был. В общем, у него уши обрезаны и шрам через полморды, я хоть и в защитниках числился, а саблей управлялся лучше всех в полку.

«Враги, кругом враги!» – хмыкнул я себе под нос. При этом чувствовал внутреннюю уверенность, что смогу справится с недоброжелателями. Опять давал о себе знать Мурлынов. «Кыш!» – меня беспокоило, что я нередко чувствую его эмоции. Вдруг он одержит верх над Васей Кошкиным? Мурлынов был известен своим коварством и целеустремлённостью.

Мы с папенькой разговаривали до первых лучей солнца, затем разошлись по спальням, чтоб заняться своим туалетом. Я быстро пересмотрел гардероб. Да, кое-что из одежды я хотел бы обновить – я уже вполне ориентировался в котиковой моде, а мой вкус значительно отличался от представлений о прекрасном Василия Матвеевича. Но пока приходилось довольствоваться тем, что имелось в шкафу. Я выбрал обманчиво скромную черную куртку из дорогого бархата, мне казалось, что она смотрится на мне лучше сюртука. Академическая манера одеваться сидела у меня в печёнках.

Послышался стук в дверь. Отец принёс кольцо княжича и церемониально надел на мой палец.

– Хотелось это сделать в торжественной обстановке, сын. Но сегодня оно тебе понадобится как символ твоего положения.

– Благодарю, папенька, – я поклонился ему.

Камень в кольце по древнему обычаю был таким же, как и магомер; изначально белый, он сам принимал цвет той или иной стихии. Мой вспыхнул фиолетовым, что выглядело очень впечатляющим.

– Такого в нашей семье ещё не было, – уважительно произнёс отец. Его кольцо сияло серебристо-серым – цветом защитника.

В Хомячинск мы отправились в экипаже, чтобы подремать. Дорога до губернского центра занимала три с половиной часа.

Город встретил нас привычной суетой – я проснулся от уличных криков ещё до того, как козлы остановились у знакомого здания Третьего отделения. Папенька остался в экипаже. Я был уже совершеннолетним, и повестка была выписана лично на меня. И всё же ему хотелось первым узнать результаты срочной встречи с новым начальником отделения.

Лёгкой походкой я поднялся по ступеням и сообщил дежурному своё имя. Меня тут же препроводили в кабинет Синичкина. Несмотря на ранний час, там было немало народу – котов пять-шесть.

– А, здравствуйте, Василий Матвеевич. Мы рассмотрели вашу аттестацию. Начальник штаба Большого рубежа затребовал вас для нужд обороны, вы едете к нему младшим офицером-огневиком, точное звание будет присвоено по прибытии, – с довольным видом сообщил мне пузатый розовато-палевый кот с кривым хвостом.

Секунду я ошеломлённо молчал. Да, такого я никак не предполагал. Юго-восточные границы Великой Котовии постоянно подвергались набегам диких манулов, но защищали рубежи армейские формирования степных котов, населяющих те места. Из западных регионов туда отправляли в ссылку, примерно как на Кавказ во времена Царской России.

Собравшиеся явно ждали протеста или возражений. Молоденький кот за маленьким столиком писца сжимал в лапе карандаш, готовясь стенографировать все происходящее. Мурлынов знал правила игры, и мне пришлось ему довериться.

– Служу Государю Императору, – смиренно произнёс я, вытягиваясь в струнку.

На подготовку к отъезду давалась неделя, за это время я успею смотаться к Двоехвостову. Я не сомневался в том, что старик мне поможет. Но формально стоило сделать вид, что я согласен с полученным приказом. Не зря в кабинете собралось столько чиновников – кто-то явно надеялся, что они станут свидетелями моего возмущения, паники или хотя бы упрашиваний изменить назначение. Любую неверную реакцию либо раздули бы до ареста, либо предали бы огласке, покажи я смятение или страх.

Я не стал вслушиваться в дальнейшие слова Синичкина, который явно пытался сыграть на моих эмоциях. Когда он наконец заткнулся, я протянул руку, чтоб принять пакет с назначением, и мило улыбнулся я всем окружающим:

– Благодарю. Рад, что моим способностям найдено достойное применение!

Это была стандартная формула, которую произносили все, кого отправляли на службу приказом Третьего отделения, но по рядам присутствующих пронёсся шёпот: «Он вообще географию за пределами Кошанского знает?», «Точно не от мира сего, вот его и прятали», «То-то его князь Матвей одного никуда не выпускал». Видимо, эти господа не были в курсе моего обучения за границей и верили, что все юные годы я тихо сидел в поместье.

Синичкин передал мне бумаги, пугливо обернулся на жирного белого кота в цветастом сюртуке по последней западной моде.

– Вам пришлют билет на поезд. Отправление в восьмой день лета.

– Служу Государю Императору, – снова повторил я и, сделав общий поклон, покинул комнату, а через пару мгновений – и здание.

Мой отец взволнованно мерил шагами тротуар рядом с крыльцом. Я беззаботно сбежал к нему по ступеням и кивнул на экипаж:

– Едем, папенька!

Князь открыл было пасть, но я чуть качнул головой и махнул лапой в сторону дома.

Стоило нам устроиться на сидениях, как папеньку прорвало:

– Ну, что такое? Что эти гады придумали?

Я отдал ему конверт. Папенька не один год служил в армии и в совершенстве владел местным матом. Думаю, его ругань и была тем, что хотел запротоколировать Синичкин, чтоб предъявить обвинение в неуважении к государству.

– Манулы! Не, ну тут и Кысянский, если не последняя скотина, на нашу сторону встанет. Это ж откровенное преступление, твой особый дар варварами губить. Да без всякой предварительной подготовки. Все армейские огневики по два-три года учатся перед тем, как их в поле выпускают.

– Не переживайте, папенька, – положил я лапу ему на колени, – я уверен, что Когтеслав Котославович сумеет отменить это решение.

Мы специально остановились у почтового отделения, чтобы отправить срочную депешу. На всякий случай я адресовал её Назару с тем, чтобы он передал бумаги самому Двоехвостову. Чтоб не нервировать напрасно бабушку, ей сообщили смягчённую версию командировки на юго-восток, умолчав про действующую армию. Пульхерия Когтевладовна все равно ужасно расстроилась и собралась ехать в столицу к давним подружкам, у кого были связи при дворе. К вечеру примчался и Кысяцкий, готовый поднять на уши всех знакомых в Генштабе. Да и папенька уже составил список бывших сослуживцев, а также клиентов козлезавода, кто мог бы повлиять на Третье отделение.

С такой поддержкой я не опасался, что мне придётся отправляться к манулам. Да и тот, кто задумал эту подлянку, тоже наверняка знал расклад и рассчитывал на первую реакцию Василия Матвеевича, чтоб подмочить репутацию Кошанских. Как говорится, пустячок, а приятно.

Только наши не особо башковитые и дальновидные родственники Фома и Акакий устроили пирушку в своём доме в пригороде Хомячинска, о чём нам тут же доложили наши слуги. Сплетни по губернии распространялись так же быстро, как и в академии, хотя расстояния были не самые маленькие.

Следующие два дня прошли в ожидании подтверждения от Назара, что он передал мои письма Двоехвостову, известий от князя и в сборах. Ехать хотела вся семья. Бабушка рвалась в Мяуславль на встречу со старинной подругой, бывшей в молодости фрейлиной Императрицы и сохранившей добрые отношения с матушкой нынешнего Государя. Бабуля собиралась основательно даже на чаепитие к соседке, что ж говорить о посещении столицы, где бабушка не была с прошлой осени.

Вечером накануне поездки мы ужинали вместе с Яроцапом, который утром намеревался отправиться в Китовск. Там проводил учения фельдмаршал Кыс-Котовский, один из самых влиятельных чинов в армии. Едва внесли сыр, как нам доложили о гонцах из столицы. Папенька велел вести их прямо в столовую. И перед нашими взорами предстали Чижик и Назар. Слуга привёз конверт от Двоехвостова, а Андрюша – свидетельство от нашего ректора о большом значении для министерства просвещения моей научной и преподавательской детальности и ходатайство от министра о возвращении меня в академию.

Мы усадили Чижика за стол, и я распечатал письмо от Императорского деда.

«Дорогой Васенька. Не тужи и не бойся. Все будет хорошо. Ты приписан к резерву Двора Его Императорского Величества, и Третьему отделению до тебя уже не допрыгнуть, пусть их начальники хоть друг дружке на плечи встают. Прилагаю дубликат грамоты об этом, а то подруга дражайшей бабушки твоей Пульхерии Когтевладовны, княгиня Пушелапова, сегодня с боем прорывалась во дворец и напугала мурляндского посла почти до полуобморока, громко описывая, как собирается четвертовать главу Третьего отделения Длинноухова. Думаю, хомячинское отделение не сообщит вам ничего до дня предполагаемого отъезда, а то и изобразит, что депеша из столицы затерялась в пути. За необычным назначением ожидаемо стоит Мурков – мстит за испуг на комиссии за твой дар. В общем, если тишина, то в дату своего предполагаемого отъезда на юго-восток смело заявляйся в ваше отделение и снимайся с учёта. А затем добро пожаловать в столицу. Есть к тебе разговор, но уже личный.

P. S. Аннушка просила передать тебе привет».

Я прочёл вслух всё, кроме постскриптума.

– Благодарение Котоматери! – шумно выдохнула бабушка. – Но в Мяуславль поехать придётся, пусть и не завтра. Отвезу сердечное спасибо да наливочку нашу семейную Дашеньке Пушелаповой. Настоящая подруга!»

– Откуда ректор узнал о моих проблемах? – я был очень удивлён.

– Мальков написал, он же из Хомячинска. Ректор бумаги справил, велел верного гонца найти. А инспектор ко мне, я как раз дела сдавал. Говорит: «Знаю, вы дружбу с Василием Матвеевичем водите. Вот и мчитесь к нему». Ну я и поехал. Четырёх козлов в дороге поменял.

– Спасибо, друг, – улыбнулся я ему, а затем повернулся к отцу, – это Андрей Чижиков, я хотел бы его видеть моим доверенным лицом.

Папенька удивился и обрадовался. Мы с ним как-то обсуждали этот вопрос, но без деталей. Поскольку Чижик обладал счастливым свойством располагать к себе котов, после ужина бабушка самолично отвела его в гостевую комнату. Андрюша с ног валился от усталости.

Двоехвостов был прав: чиновники не спешили сообщать мне о новом назначении, но уже в полдень к нам заглянул секретарь губернатора с доброй вестью о моём переводе в Императорский резерв.

На радостях папенька решил принять приглашение наших ближайших соседей Окуньковых на их садовую вечеринку.

– Пусть все знают, что нас выпад Муркина не напугал. Может, и Синичкин там будет, посмотрю в его бесстыжие глазёнки.

Мне не особо хотелось ехать, но не мог же я разочаровать отца. Заодно вспомнил оды Чижика холостяцкой свободе и о начале охотничьего сезона на мужей, гадко усмехнулся и попросил Андрюшу сопровождать меня.

На морде Чижика нарисовалось отвращение.

– Лучше к манулам! – гордо объявил он.