Текст книги "Василий Кошанский. Здравствуй, мир! (СИ)"

Автор книги: Фохт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 14 страниц)

– Оберегай Васю, – шепнул ему на ухо Кысяцкий, – мало ли какую ещё штуку «М» придумают.

В общем, нагрянули к Окуньковым мы всей толпой. По мордам присутствующих, когда мы только вошли в зал, можно было сразу определить наших сторонников и недоброжелателей. Неприятно удивились Акакий и его компании. Кажется, они ещё пребывали в сладких надеждах, что меня ушлют на кордон и вторая очередь наследства настанет быстро.

Нас радушно приветствовала хозяйка дома, Чижика и меня тут же перепоручила своим дочерям. Я представил барышням Андрея Валерьевича, который очень правдоподобно изображал Онегина, хоть стопроцентно Пушкина не читал.

– Ах, мы были так возмущены, когда услышали, что вас на границу послать решили! – кокетливо прижала лапки к груди Ольга, младшая Окунькова. – Ну куда порядочному коту к варварам?!

Я лишь беззаботно улыбнулся ей: «Куда бы нас ни бросила судьбина…»

С деловым видом к нашей компании приблизился уже переваривший новость Акакий под лапку с Леночкой. Она что-то жарко говорила ему. А затем её квакающий смех заставил нас прижать уши. Акакий в ответ довольно хохотнул и повернулся ко мне.

Судя по сосредоточенному виду родственника, он собирался обратиться к магии, я неоднократно наблюдал подобную мину у Яроцапа, когда он показывал мне тот или иной приём. Меня самого, когда я пытался выпустить фаербол, перекашивала жуткая гримаса, словно я страдал многодневным запором. У кузена морда была чуть попроще.

Вообще, правила приличия предписывали не использовать магию на приёмах и обедах, да и не тратить силу попусту. Но некоторым закон не писан, как известно. Я проследил за напряженным взглядом Акакия – его внимание было приковано к моему помпону. Вот придурок! Я не стал мешкать. И в секунду испортил ему всю потеху, воспользовавшись гасителем. А затем не без злорадства наслаждался «страданиями юного Вертера». Напрасные попытки вызвать огонь привели к смятению, сменившемуся раздражением, которое стремительно переросло в панику. Акакий не умел скрывать свои эмоции, они прекрасно читались на его бело-чёрной морде. Леночка недовольно скривилась. Она была разочарована и что-то сердито зашипела на ухо своему кавалеру, а затем направилась к другому гостю и тихо заговорила с ним. На мундире нового фаворита, как и у Акакия, была нашивка огневика.

Однако и тот товарищ попал в радиус действия моего гасителя, так что после пары бесполезных усилий он тоже впал в растерянность и покинул общество, чтоб разобраться со своими способностями. «Беги, негр, беги!» – хмыкнул я: ещё часа два бедняга не выдавит из себя ни капли магии.

В этот момент мне удалось поймать раздосадованный взгляд Леночки – она была разочарована. Видимо, это должно было стать местью за поруганный рассказ. Я улыбнулся кошке всеми клыками, давая понять, что заметил её манёвры. Барышня зависла, потом «сложила два и два»: до неё дошло, что не просто так огневики не сумели воспользоваться даром. Она взвизгнула, подхватила юбки и разве что не галопом ринулась к своему папеньке, распивавшему вино в другом конце зала.

Андрюша подпирал столб с видом святого мученика, рядом кокетничала Ольга, а тощий полосатый котяра бросал на них яростные взоры. «Вот только сцен ревности нам не хватает! Или дуэли Онегин – Ленский!» Накаркал!

К брошенному Леночкой Акакию подошёл какой-то надменный кот вельможного вида и увёл на балкон. Этого гордеца или кого-то очень похожего на него я встречал на Династической комиссии. «Значит, скоро последует новая гадость», – вздохнул я. И не ошибся.

Акакий вернулся через десять минут, одёрнул мундир, подтянул ремень и решительно направился ко мне. Набрал полную грудь воздуха, будто планировал сказать речь, и вдруг плюнул на мой помпон. Откровенно говоря, он промахнулся, но намерение его было более чем ясным. Я оторопел от такой наглости. Да и все окружающие нас коты и кошки застыли каминными статуэтками.

Плевок на хвост был одним из самых страшных оскорблений в Великой Котовии и поводом для дуэли.

Глава 20. Дуэль

Я действовал на автомате: когтистой лапой отвесил пощёчину своему противному родственнику, оставив глубокую царапину на нахальной морде.

– Подлец! – надменно бросил я и принялся брезгливо вытирать когти белоснежным платочком.

Акакий схватился за щеку, пронзительно вереща, будто ему защемили фаберже.

– Я… Вы… – клацнула челюсть, но ничего членораздельного родственничек выдавить не мог. А он надеялся, что я расплачусь и побегу в уборную хвост стирать?! Он сам провоцировал вызов. Я задумался на секунду, стоит ли мне в ответ плевать на его хвост. Или сразу назначать время дуэли?

Сохранить морду лица без поединка не представлялось возможным. Наверное, ни у кого мыслящего не было ни малейшего сомнения, что за подстрекательством стоят «М», скорее всего из членов Династической комиссии, взбешённые моим темным огнём. Понятно, что и Акакий рад под протекцией влиятельных царедворцев избавиться от родственника, отделяющего его от титула и богатства Кошанских. В своём успехе вояка не сомневался: прежний Василий Матвеевич подраться мог разве что книгой или папкой с диссертацией.

– Скажите спасибо, что глаза не выцарапал, – сурово бросил я, глядя, как раздуваются ноздри моего недруга. Он был похож на томатного узкорота.

– Главное, чтоб не лопнул, а то всех забрызгает, – доверительно шепнул Чижику.

– Я… Вы… дуэль! – наконец хрипло прокричал Акакий. Примчавшаяся на первые признаки скандала Леночка восторженно захлопала. Кошки с удивлением покосились на неё, и юная леди затихла.

– Кажется, это должна быть моя реплика, – рассмеялся я. – Владеете каким-то оружием, кроме столового ножа?

– Вилкой! – громко подсказал Чижик.

Акакий опять задохнулся от возмущения. Он же числился офицером в ближайшем гарнизоне! Правда, в боевых действиях ни разу не участвовал.

– Магическая дуэль. Если, конечно, Кошанские не выдохлись с даром, – вмешался Фома Кистеньевич. Его прямо-таки распирало ехидство. Видимо, он до сих пор не верил в мой пробудившийся дар.

– Господа! Нет! Магические дуэли запрещены. Можно все решить обычным мордобоем! – вмешался хозяин дома. По слухам, он вообще не особо любил магию и сторонился её.

– И правда! Не стоит шутить с законом! – наперебой зашумели гости.

– Можно легально устроить магическую дуэль, – поднял лапу вельможа, призывая к тишине, – по старому, но неотменённому закону канцлера Муркина-Залесского, на болоте дуэли разрешены. Точнее, указано, где нельзя драться. Болото не упомянуто. Новых редакций закона опубликовано не было. Поэтому всех «болотных» дуэлянтов традиционно оправдывают.

Он покровительственно похлопал Акакия по плечу:

– Уверен, тут есть неподалёку подходящее местечко. Эй, принесите нам карту!

Приятели противника принялись громко обсуждать окрестности.

– Будешь моим секундантом? – спросил я Чижика. По правилам вина ложилась только на самих дуэлянтов, остальным участникам ссоры даже общественное порицание не высказывалось.

Чижик тут же кивнул и направились к компании Акакия выяснять подробности дуэли.

Коварный вельможа довольно поглаживал вибриссы, а отец с Яроцапом с трудом сдерживались, чтобы не разорвать его на части.

– Он у нас ещё попляшет! – пообещал Яроцап другу. – Сейчас надо заняться подготовкой Васи к поединку. Для приличия ещё побудем полчасика и ко мне. Не дай Котоотец, Пульхерия Когтевладовна услышит о происходящем, всех дома запрёт. А без дуэли тут нельзя, дело чести!

Не знаю, чем объяснить, но в теле кота я был куда отважнее, чем человек Вася Кошкин. Я совершенно не боялся дуэли, хоть никто не мог гарантировать её благополучный исход. С любопытством я наблюдал за совещанием секундантов, за охами-ахами барышень, ставками, которые тайком делали некоторые господа.

Хозяйка дома попыталась было примирить дуэлянтов, но оскорбление, нанесённое мне Акакием, не допускало никакой иной сатисфакции, кроме поединка.

После некоторых пререканий наша встреча была назначена на послезавтрашнее утро в дальних болотах, которые принадлежали монастырю Котославного Евдокима, но редко кто забредал в ту глушь. Важной задачей следующего дня стали поиски проводника, который показал бы туда надёжный путь и не утопил бы смельчаков раньше времени в Адской трясине – как называлось это место.

Сусанина раздобыл Эдик. Он как раз приехал к родителям, узнал от них последние новости и разыскал меня у Кысяцкого.

– Вась, у меня нет цензурных слов! Это Фомич из-за твоей аттестации так возбудился?

– Науськали его. Там Мурлянский ошивался, причём Окуньковы его не звали. Сам нарисовался, что не сотрёшь. И хрен помощника министра выгонишь… Эти «М» совсем стыд и страх потеряли, – Яроцап был сердит, так как мои успехи на тренировке его не сильно радовали.

Теория с практикой упорно расходились. Магическая сила была крайне своевольна и независима от моих желаний. Так что лупить Акакия предстояло всё теми же мелкими фиолетовыми фаерболами. Зато удалось обучить меня элементарным способам самозащиты, доступным боевым магам. К вечеру стал получаться очень приличный воздушный щит, из которого временами вырывались языки тёмного пламени. Не знаю, насколько он был эффективен, но эффектен без сомнения.

Эдик сам объявил себя вторым секундантом и занялся выяснением дороги к месту сражения. Пушехвостов любил «хождение в народ»: то бишь в трактир у большого тракта. Там со знатоком болот и познакомился. Мы с Чижиком были настроены весьма скептично, однако, переговорив с проводником, я понял, что он – бывший монах той обители и в своё время не раз ходил на болота за тритонами. Их яд был ингредиентом многих лекарственных снадобий.

Под руководством проводника нам к утру вытесали длинные шесты, чтоб прощупывать почву и опираться на них при прыжках по кочкам.

Вечером накануне дуэли Назар привёз из Кошанского мой охотничий костюм. Бабушка, занятая подготовкой визита в столицу, не придала большого значения тому, что мы с папенькой вторые сутки днюем и ночуем у Кысяцкого.

Ужинали почти в полном молчании: папенька и Яроцап очень сильно переживали за меня. Отправиться с нами они не могли, и это их удручало.

– Если что с Васенькой случится, я… я всех котят Фомкиных передушу! – отец нервно опрокинул в пасть рюмку настойки, которой моя бабушка потчевала близких друзей дома. Закон о монополии Патриархии на валериану был принят недавно, при недоброй памяти канцлере Мурлынове, а потому по старинке во многих поместьях, удалённых от столицы, все ещё делали свои наливочки. Бабуля хранила верность традициям и рецептам, так что погреба Кошанских не пустовали и были в чести у многих соседей.

– Папенька, обещаю, я отстаю имя Кошанских. И не позволю Акакию унаследовать нашу фамилию!

Я решил про себя, что, когда станет совсем туго, применю гаситель. А дальше буду действовать по обстановке. Если дуэль была официально объявлена магической, то придушить противника лапами уже не дозволялось.

Поцеловавшись с папенькой и обнявшись с Яроцапом, я ушёл в приготовленную для меня комнатку и наконец выполнил то, что давно собирался сделать, – сжёг чёртову книжечку Масянского. А затем завалился спать.

Чижик ночевал за стенкой, но кажется, колобродил до восхода солнца. Когда я встал, он, уже полностью одетый, ждал меня у двери. Я быстро собрался, спрятал в кармане гаситель.

Несмотря на ранний подъем, аппетит мой не дремал, но времени на завтрак не оставалось. Я попросил слугу приготовить мне бутерброды в дорогу. Провожать нас никто не вышел – это считалось дурной приметой.

Эдик присоединился к нашей процессии на перекрёстке. Было решено, что козлов мы оставим у кромки болот; специально взяли козлятника Лешку, чтоб приглядел за животинками. Пока же он тащил наши шесты.

На котячьей мордочке Чижика отражалась его обеспокоенность, но ехали мы молча. Когда подъезжали к лесу, друг обратился ко мне:

– Если Акакий устроит какую-то подлянку, я, честное слово, ему по-настоящему под дверью навалю! Ещё и всех приятелей позову. Хрен откопается!

– Спасибо, брат! – поблагодарил я его на полном серьёзе. Это была любимая угроза Андрюши. Пару раз услышав её ещё в академии, я думал, что это чуть ли не котовий обычай, но, слава Котоотцу, всё ограничивалось словами. Однако уверен, если б я пострадал на дуэли, Чижик выполнил бы своё обещание.

У самого леса нас нагнала Татьяна. На крупном верховом козле она держалась с ловкостью джигита. Брючный костюм ей очень шёл. Мне почему-то вспомнился фильм «Гусарская баллада». Нас всех изумило её появление.

– Позвольте мне сопровождать вас, Василий Матвеевич! Я не могла спокойно спать, зная, что вы в опасности! А папенька говорит, я приношу удачу. Меня всегда как талисман он берет на все сложные встречи. И знаете, нам недавно на суде просто необъяснимо повезло!

Она смотрела на меня с таким искренним чувством, что я согласно кивнул ей и попросил Чижика приглядывать за нашей спутницей. Андрюшу чуть не разорвало от счастья, он надулся, как мышь на крупу, но спорить не стал.

Вооружившись шестами, мы следом за нашим Сусаниным отправились к месту встречи – на небольшой островок в самом сердце Адской трясины. Андрюша вёл Татьяну, Эдик страховал их, а я беспечно скакал следом за проводником. По моим внутренним ощущениям, море было мне по колено, а уж болото – всего лишь по щиколотку. И это я даже к бабушкиной наливке не прикасался. Возможно, именно гаситель в кармане и грел мою кошачью душу. Мурлынов во мне молчал – может, искал пессимистично новое прибежище.

До островка мы добрались без приключений ровно к назначенному часу. Наши противники уже гуляли там, прекрасно вписываясь в окружающую обстановку. Леночка в коричневато-зелёной амазонке вполне могла быть предводительницей местных земноводных, а Акакий в рыжеватом костюме – главной кочкой. «Кошачий дворянский кодекс дозволяет кидаться лягушками?» – задумался я.

Мы вежливо раскланялись. Леночка, которая явно намеревалась стать единственной дамой на турнире, была готова сожрать на месте нашу Татьяну, но у Чижика была такая злобная моська, что та компания тут же отвернулась.

Судя по радостному виду Акакия, у него был припрятан какой-то туз в рукаве. Он улыбался во всю свою треугольную морду и смешно шевелил ушами. Коготки его нервно вспыхивали оранжевыми искорками. Я посмотрел на свои лапы: моя сила тоже была при мне.

Секунданты разметили площадку. Потом все, кроме дуэлянтов, отошли на самый край, чтоб не задело, а мы с Акакием заняли свои места у барьеров. Нас разделяло шагов тридцать. Для меня самым удачным вариантом завершения дуэли было бы подпалить хвост противнику. Я б «отдал долг», и мои секунданты были вправе остановить бой. Расход магической силы без необходимости не одобрялся кошачьим обществом.

В воздухе противно пахло тиной и чем-то тухлым; то там, то тут лопались пузырьки болотного газа. Между собой переквакивались лягушки, точно болельщики на спортивном матче. «Может, у них тоже конкурс рассказов?» – хихикнул я.

– Начали! – заорал кто-то из секундантов.

Я чуть прикрыл глаза, пытаясь мысленно представить свой магический резерв и преобразовать его в боевую силу. Я готовился выпустить заученным жестом первый фаербол, как шквал огненных шаров Акакия заставил меня в срочном порядке перейти к защите.

Пусть мой родственник обладал весьма слабым даром, но за десять лет в армии, даже без участия в войне, отточил навыки боя до автоматизма. Артефакт, болтающийся в виде браслета на лапе, прилично подпитывал его резерв. Особое разрешение на пользование артефактами нужно было только тем, кто не владел собственной магией. Все аттестованные маги могли приобретать любые артефакты и накопители силы, лишь бы хватило денег.

Я недооценил умения Акакия. И, привыкнув к весьма стеснённому финансовому положению Фомы, никто из нас даже не задумался о том, что противник воспользуется дополнительной мощью артефакта. Мне пришлось всецело сосредоточиться на защите. И то под натиском фаерболов, которые сыпались на меня дождём, я медленно отступал к трясине, радуя Леночку. Она восторженно хлопала в ладоши и кричала:

– Давайте, Акакий Фомич! Вы победите! Вы истинный княжич, а не куцехвостый!

Мои болельщики злобно шипели на неё, но барышня не была готова умерить свой пыл.

Мне нужна была передышка, но я не мог отвлечься даже на секунду, чтоб сунуть лапу в карман и активировать гаситель. Я с трудом сдерживал атаку, моя защита слабела. Фиолетовые язычки пламени уже еле-еле уничтожали фаерболы Акакия, некоторые шары стекали по воздушному щиту вниз и гасли в болотной жиже.

«Нет, надо что-то делать!» – мелькнула в голове, когда под моими сапогами чавкнула трясина. Как назло, я не ощущал ни малейшей подсказки ни от одной из частей нашей личности. Ладно, Василий Матвеевич… но Мурлынов-то не был новичком в дуэлях!

Моё положение становилось все отчаяннее. Пусть тёмный огонь был уникален, но не знавших канцлера лично младших офицеров Хомячинского гарнизона необычный цвет не испугал, а только удивил.

Один из шаров Акакия чуть не обжёг мне ухо. Я неловко шагнул в сторону и по колено провалился в вонючую лужу. Противник и его команда радостно загоготали.

– Я придумал прекрасную эпитафию Василию, – громко объявил Акакий, – жил отшельником, сдох в болоте. Без хвоста счастья нет.

Леночка зашлась своим фирменным кваканьем. В этот миг нас на секунду накрыло леденящим холодом, мой голубоватый щит исчез, но иссякли и фаерболы Акакия.

Сработал гаситель. Но как?! Я же так и не сумел до него дотянуться! Быстро сунул лапу в карман. Да, гаситель был там, но включён он не был.

Морды чужой команды были в одинаковом недоумении. Да и не было у них необходимости активировать гаситель.

Я растерялся на секунду. Здесь не было никого, кто бы присутствовал на моей недавней аттестации. Но ведь на Династической комиссии я сумел запустить фаербол! О да! Я собрал все свои силы, сконцентрировался на Акакии. Тот как раз повернулся ко мне спиной, советуясь с друзьями.

Юркий фиолетовый шарик был в два раза меньше обычного, но меня не подвёл. Акакий громко завизжал, когда загорелся кончик его хвоста. Я расплатился за обиду.

Эдик триумфально объявил окончание дуэли. И тут секунданты и друзья Фомича – всего шесть котов – как по команде навалились на моих друзей. Акакий выхватил из ножен свой кортик, бросился на меня.

– Всё равно ты сдохнешь в этом болоте! – зверски зарычал он. Мы покатились по кочкам и дурнопахнущей жиже. Василий Матвеевич физически был не слабее Акакия, но в драке совсем не опытен.

Однако когда острый металл впился мне в плечо, ладонь другой лапы вспыхнула фиолетовым и помимо моей воли отвесила Акакию смачные оплеухи, оставляя ожоги на паскудной морде.

Враг страшно закричал от боли, выронил кортик и схватился лапами за щёки. Не обращая внимания на его истошный вой, я метнулся в сторону, поднял один из наших шестов и бросился к секундантам, лупя врагов по спинам. Бедного Эдика уже почти скинули в трясину.

– Помогай, во славу Котью! – заорал я бывшему монаху, испуганно замершему на кочке неподалёку от островка.

Чижик пыхтел, но отбивался. Хотя его повалили на землю, он так успешно пинал всех задними лапами, что схватить его не получалось. Танечка помогала, кидаясь в недругов комьями грязи. Леночка же, наоборот, отошла подальше, подобрав юбки, чтоб не заляпаться.

Сусанин при помощи шеста помог вылезти на сушу Эдику.

Гадов было больше – шесть против нас четверых, не считая барышень, – но наши шесты оказались отличным оружием. Дворовые коты хорошо их заточили, и мы, словно копьями, оборонялись ими от врагов. Не знаю, кто бы в итоге победил, но вмешалась судьба в виде моего Верного. Вырвав уздечку из лап Лехи, он примчался на помощь своему хозяину. Ох, не дай вам Котоматерь оказаться пешим противником боевого железнорога. Он ка-ак попёр на негодяев, низко опустив голову! Куда там наши шесты!

Подлюки, как перепуганные лягушки, заскакали прочь по кочкам. Приятель Акакия – зимний погодник – заморозил для них тропинку через болото, когда они шли к месту встречи. Теперь лёд растаял, и вояки оказалась посреди трясины без шестов и магии.

Глава 21. Аки пчёлка

– Ну и пёс с ними! – злобно плюнул в их сторону Эдик. – Мы все сможем поклясться, что ничего запрещённого не применяли.

Брошенный друзьями Акакий все ещё сидел на земле и выл на одной ноте, растирая болотной водой обожжённые щеки.

– Дебил! – закричал я ему, заметив это. – Заражение будет. Тут же бактерий, как блох на нищем!

Про бактерий никто не понял. Я встряхнул Акакия за шкирку, хотел даже пожертвовать своим платком, чтоб вытереть ему морду, да тот был мокрый и грязный, как и мы сами.

Выгоревшими проплешинами бедняга напоминал теперь лекоя, странную породу, которую я видел на картинках в интернете ещё в прошлой жизни. Приятели Акакия переругивались где-то вдалеке, один из них увяз и требовал помощи. Леночка соляной статуей стояла на краю островка, придерживая подол юбки.

Надо было выбираться из болота. Мокрая одежда противно липла к меху; активизировалась мошкара, а на небе стали собираться тучи, обещая скорый дождь.

Проводник подал нам шесты. Я усадил Татьяну на Верного, который прекрасно чувствовал, куда можно наступать, а где трясина. Юная леди смотрела на меня, будто на божество.

Оставлять Леночку было не по-рыцарски, хоть помогать ей совсем не хотелось.

– Если желаете, пойдёмте с нами, – холодно предложил я ей, протягивая свой шест. Она недовольно кивнула, ожидая, что её тоже посадят на козла. «Мечтать не вредно!» Равнодушно сообщил, что все, кроме Татьяны, идут пешком.

Мы медленно двинулись в обратный путь. Жижа мерзко чавкала под лапами. Акакий, будто нарочно, не раз оступался, и его приходилось вытягивать на тропу. Я даже стал опасаться, что магический ожог повредил ему зрение или мозги, но мои страхи были напрасными. Бедолага был деморализован обожжённой мордой и побегом друзей.

Леночка, поняв, что никто прыгать вокруг неё не намерен, послушно следовала за мной, опираясь на шест.

Едва мы вышли к остальным козлам, как начался ливень. Даже удивительно, сколько воды было в, казалось бы, не особо тёмной туче. Капли стучали по молоденькой листве, траве, нашим головам и телам так, будто небеса репетировали выступление на конкурсе барабанщиков. Плащи, извлечённые из седельных сумок, не могли противостоять стихии.

Недолго раздумывая, мы пустили козлов в галоп и помчались к Ефросинье Игнатьевне – её дом стоял ближе других к болотам. Лёху послали к Кысяцкому сообщить о благополучном исходе поединка. По совету Эдика, который ориентировался здесь лучше всех, мы поскакали прямо через пастбище, взволновав прятавшихся под навесом коз. Одна блондинка даже устремилась вслед за нами, протиснувшись между жердями загона. С ней захотел познакомиться поближе козёл Чижика, но Андрюша пресёк романтическое настроение своего скакуна, пришпорив беднягу.

Прекрасная и велика котовья земля-матушка! Разнотравные луга, где вперемешку росли ромашки, васильки и клевер, простирались до самого тракта, соединяющего Хомячинск со столицей. Словно древние великаны-стражники, стояли огромные дубы на границе леса. Хоть нас поливало дождём, на меня неожиданно напало поэтическое настроение. «Интересно, – мелькнула несвоевременная мысль, – а есть ли среди кошачьих литераторов подобный нашему Гоголю? Вот его бы я почитал с удовольствием».

Когда добрались до главной усадьбы, дождь почти стих. Все были одинаково мокрыми: что мы с Эдиком, искупавшиеся в болоте, что Леночка с Татьяной. Вода стекала по ушам и вибриссам, щекотала мохнатые щеки. Мы то и дело отряхивались, брызгая друг на друга.

Леночка, оказавшись на козле с Эдиком, снова взялась за своё и всю дорогу ныла, что её платье вконец испорчено, а она сама простудится. Но ей никто не сочувствовал. Акакий, подсаженный к Сусанину, был тих и печален, как дохлая мышь, а остальные лишь бросали на капризницу хмурые взгляды.

Ефросинья Игнатьевна схватилась за сердце, когда узрела нашу процессию. Но, как дама решительная и бойкая, сразу позаботилась обо всем. Леночке предоставили плед и экипаж, и кошкодевица отправилась к родителям.

Чижику выдали одежду юного крестника. Остальные были немного крупнее, так что нам достались старые вещи супруга, кота крепкого и рослого. Татьяна получила сухое платье из запасов хозяйской дочери, которая давно жила в столице, но порою навещала отчий дом.

Мне пришлось подвязать пояс ремешком и сильно закатать штанины. Признаюсь честно, я напоминал мальчишку, добравшегося до отцовских брюк. Рубаха смотрелась словно ночная и доходила мне почти до колен. Зато я сразу согрелся, и меня потянуло в сон.

Ефросинья Игнатьевна весело фыркнула, увидев нас. Акакий был чуть повыше меня, но совсем тощий и выглядел в своём наряде ещё забавнее, чем я. А вот Эдик умудрился так подтянуть-затянуть на себе пояс и манжеты, что смотрелся вполне прилично.

Хозяйка заставила Акакия как следует умыться, а потом обмазала его морду сметаной.

– Так ожог быстрее пройдёт, – сказала она на наши смешки.

– Молодец, Василий Матвеевич, – похлопал меня по плечу Маркус Эмильевич, – я на тебя и ставил.

– Что?! – взъярилась кошка, выпуская когти. – Ты делал ставки на дуэль? А если б они переубивали друг друга!?

– Ну… всё ж благополучно закончилось… – примирительно забормотал муж, но у супруги стал такой хищный вид, что кот удрал в свой кабинет в мансарде и не показывался до самого вечера.

Разумеется, мы все тоже получили от неё выговор.

– Хорошо ещё, что с законом проблем быть не должно! – бурчала она. – Вот раньше как такие споры разрешали? Подрались на заднем дворе, уши друг другу покусали, и довольно. Не для того магия котикам дана, что друг против дружки обращать её! Забыли уже о Великом взрыве?!

Эдик попытался возражать, мол, даже власти признают право на поединок, но Ефросинья Игнатьевна пообещала нам хвосты укоротить, если ещё мысли о дуэли у кого-то возникнут. Тут же смутилась, вспомнив про мою бобочку, и велела служанке подавать обед. Подробности сражения мы рассказывать не стали: мол, что было, то прошло.

Я радостно умял свою порцию, хотя остальные корчили из себя кисейных барышень – не было у них аппетита после стольких событий. А потом попросился на пару часов вздремнуть. Я чувствовал себя раздавленной лягушкой, но не хотел никому в этом признаваться.

– Ну даёт! Нервы как канаты! – восхитились мной друзья. А я завернулся в плед на диванчике в маленькой комнатке и уснул. Василий Кошанский был истинным котом – еда и сон играли важнейшую роль в моей нынешней жизни.

Пока я дрых, примчался папенька в сопровождении Назара. Опытный лакей догадался привезти чистый костюм. Когда я, умытый, вычесанный и прилично одетый, появился в гостиной, там уже вовсю праздновали нашу победу всевозможными наливками. Мне тут же дали в лапу чарку, но я лишь сделал вид, что отпил. Приятный мятный запах напитка навеял скверные воспоминания. Василий Матвеевич редко пил что-то крепче пива, но, отмечая в прошлом году окончание лета и скорое возвращение в Мяуславль, опрокинул несколько рюмок этого пойла. И что было дальше, не знал. Утром страшно гудела голова, в которой царила абсолютная пустота. Эдик, в чьей компании произошёл инцидент, заверял, что все было прилично: Василий долго нахваливал академию, пообещал стать известным учёным и прославиться своей диссертацией, а затем просто уснул на диване; но пробовать этот напиток ещё раз мне совершенно не хотелось.

Мы посидели бы ещё в приятной компании, но примчался посыльный из Кошанского с весточкой, что пришло письмо из Третьего отделения, а помимо прочего, привёрся Фома и скандалит. Тут папенька скорее раскланялся со всеми, и мы галопом понеслись домой. Конечно, бабушка себя в обиду не даст, но может перенервничать из-за дуэли, если обиженный родственник начнёт пугать санкциями от властей. Мы скрыли от неё факт поединка.

Самое интересное мы не застали: Фома Кистеньевич, злющий как чёрт, приехал ругаться к нам в усадьбу. Я ещё спал, когда Мурлянскому стало известно всё произошедшее и он явился к Фоме с требованием компенсировать поддерживающий силу артефакт, утопленный Акакием в болоте. Фома решил выставить виноватым меня и взыскать стоимость с Кошанских. До бабушки нахал не дошёл – его отмутузил Яроцап, явившийся, чтоб в мягкой форме рассказать Пульхерии Когтевладовне о последних событиях. В общем, родственник покинул дом сильно потрёпанным ещё до нашего возвращения.

– Я буду жаловаться! – истерично кричал он, когда Кысяцкий мощным пинком спустил его с высокого крыльца.

– Хоть самому Государю Императору. А ещё лучше котакской королеве! – напутствовал его Яроцап, очищая когти от клоков чужой шерсти.

Разумеется, за дуэль нам попало. Едва мы вошли в дом, рассерженная бабушка отходила нас по задницам выбивалкой для ковра – и меня, и папеньку, пусть он и был князем. Благодаря бобочке, мне удалось вырваться достаточно быстро, и я позорно заперся в детской. А вот хвост сыночка старая княгиня намотала на кулак, и мой бедный отец получил сполна за то, что не уберёг дитя от опасной затеи. Досталось и Яроцапу: несмотря на генеральское звание, его оттаскали за шкирку на глазах перепуганного насмерть Семёна. Вся прислуга забилась по углам и не высовывалась до семи часов, пока бабуля не велела подавать ужин.

Следующим утром я нанёс визит в Третье отделение и получил там подтверждение, что занесён в резерв Двора Его Императорского; соответственно, отныне все мои назначения исходят только оттуда. До нашего бала в честь признания меня княжичем оставалось недели три.

Папенька и бабушка были вовсю заняты приготовлениями. Дополнительная прислуга была выписана из других наших поместий, а повара наняты в столице. Бабушка велела перетянуть всю парадную мебель новой тканью: в моду только что вошёл шёлковый штоф с цветочными мотивами. Дворовые наводили красоту по всей усадьбе: чистилось и мылось всё, куда дотягивались кошачьи лапки, обновлялись крыльцо и беседки, полировались полы, освежалась позолота на картинных рамах и в семейной домовой церкви. Удивительно, но от всех этих хлопот бабушка не уставала, а наоборот, помолодела лет на десять.

Из Китовска – главного северного порта – к нам следовала подвода с экзотическими фруктами и двумя новыми сервизами. В Мяуславле были куплены модные выкройки для бабушкиного платья, и наши мастера, обученные в своё время в Фырфырции, принялись за работу. Мы с папенькой решили придерживаться старых традиций и появиться на балу в древнекотовском княжеском облачении, похожем на боярские кафтаны. Оно мне понравилось больше щегольских бальных фраков с фалдами, напоминающими ласточкин хвост, который насмешкой топорщился на моей бобочке.