Текст книги "Еще одно убийство...(СИ)"

Автор книги: Flikey_ok

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 19 страниц)

– Да какой-нибудь малолетний наркоман, – Шнайдер, воспользовавшись отсутствием Лоренца, закинул длинные ноги на диван. – Права купленные, нанюхался и не видел ничего. Флака, кому ты нужен, убивать тебя?.. Ты вроде не политик, в выборах не участвуешь.

– Ну, конечно, я никому не нужен. А ты не подумал, что у меня есть некие сбережения, не маленькие, между прочим, квартиры, недвижимость, к тому же завистники ещё могут быть. Рихард, – Лоренц посмотрел на Круспе, – а ты как считаешь, это случайно?

Рихард сглотнул и уже в третий раз посмотрел на Тилля, вокалист нахмурил брови и поглаживал большой ладонью шею.

– Не знаю, – отмахнулся Круспе и перебрал струны. – А кто-нибудь играть собирается?

– Да, собираемся, – Пауль потянулся, – а ты чего опаздываешь?

– Так получилось, – Круспе отставил гитару.

– Ты здоров? – Флака подошёл к Рихарду и внимательно посмотрел на него. – Кошмарно выглядишь.

– Спасибо тебе, друг.

– Серьёзно, я же не издеваюсь. У тебя синяки жуткие под глазами. Ты вообще спишь?

– Да, иногда, когда под окнами не орут сигнализации брошенных машин, – Рихард взглянул на Тилля, но вокалист не смотрел на него.

– Каких ещё машин? – не понял Шнайдер, он встал с дивана и прошёл к своим барабанам.

– Которые кто-то оставляет напротив подъезда, а потом они исчезают непонятно когда. Только вот полночи на них орёт сигнализация. А с утра машины уже и след простыл.

– Риха, ты бредишь, – Пауль снова подошёл к кулеру. – Может тебе воды?

– Не откажусь. Тилль, а ты на чём приехал?

Вокалист сурово посмотрел на Круспе и сказал:

– На такси.

– А машина твоя где?

– В гараже.

– А что у вас случилось-то? – Оливер тоже отставил гитару. – О чём вы вообще?

– Ни о чём, у Рихарда выдалось плохое утро, и он ко всем цепляется, давайте работать уже, и так задержались. У меня в три встреча важная, – Тилль поднялся и, взяв у Пауля стакан с водой, подошёл к Круспе.

– Мне кажется, или ты собираешься вылить воду ему на голову? – Пауль внимательно следил за Линдеманном.

– Тебе кажется, – Тилль отдал стаканчик Круспе и пошёл к микрофону.

– А что за встреча? – Флака уже сидел за синтезатором и переключал настройки.

Тилль промолчал. Шнайдер несколько раз лениво ударил по барабанам, примеряясь. Рихард катал между ладонями пустой пластиковый стаканчик, Пауль уселся на диван. Репетиция не клеилась.

– И всё-таки он собирался меня задавить, – снова начал Лоренц.

Шнайдер коротко взглянул на Флаку и ударил по барабанам, Рихард поморщился, у него опять разболелась голова и громкие звуки доставляли ему неприятные ощущения. Через пятнадцать минут игры Шнайдер не выдержал, он отложил палочки, поднялся и злобно посмотрел на Круспе.

– Чего ты играешь вообще? Ты сам слышишь?

Рихард накрыл ладонью струны.

– Слышал бы, если бы ты стучал потише.

– Ты лажаешь, а я виноват? Это твоё соло, сам его написал, причём здесь я?

– Да при том, что у меня голова раскалывается, и ты ещё барабанишь со всей дури, мы не на концерте, мог бы стучать в пол-силы.

– Круспе, нечего на меня сваливать свою плохую игру, в конце концов, мог бы и вообще не приходить.

– Нет, не могу я так больше, – Рихард поставил гитару и повернулся к Тиллю. – Не могу я, Тилль.

– Заткнись, – одними губами проговорил Линдеманн.

– Это нечестно, я думаю только об этом, и это не даёт мне сосредоточиться.

– О чём? – Пауль тоже отложил гитару.

– Да, пускай все думают, и пускай всем будет тревожно. Рихард, я просил тебя, – Тилль покачал головой и отошёл к стене.

– О чём думать-то? – Пауль смотрел на Рихарда.

Круспе посмотрел на Риделя, бас-гитарист снова поглаживал струны своей гитары. Рихард прикрыл глаза, глубоко вздохнул и сказал:

– Извини, Тилль, но я должен рассказать.

– Идиот, – прошептал Тилль и сел на диван.

– Вчера у меня была полиция, – Рихард замолчал и провёл рукой по подбородку. – Убили девушку.

– Какую девушку? – Шнайдер сел на диван рядом с Тиллем.

– Ангелу Веспе, журналистку. Ночью в парке, изуродовали, всё лицо изуродовали. Полиция приходила ко мне, я был последним, кто её живой видел.

– Это не та журналистка, с которой ты на открытии клуба познакомился? – спросил Пауль.

– Она самая.

– А мы тут причём? – Пауль, казалось, был немного растерян.

Рихард посмотрел на Риделя, басист, сидел, сгорбившись, и смотрел в пол, он, видимо, начал понимать.

– Помните Брингера? – Рихард повернулся к Паулю. Ландерс вздрогнул.

– Этот педераст давно горит в аду, – сквозь зубы процедил Тилль, но на его реплику никто не обратил внимания, все напряжённо смотрели на Круспе.

– Записка? – тихо спросил Флака.

– Нет, просто предчувствие дурное, – Рихард вздохнул. – Может, и ничего страшного, просто дурное предчувствие. И я считаю, – он повернулся к Тиллю, встретился с ним глазами, – вы должны об этом знать.

Оливер поднялся и стал ходить по студии, все молчали. Наконец, басист поднял глаза и тихо сказал:

– Я помню каждую секунду того кошмара, – он взглянул на Рихарда. – Каждую. Но я сам видел труп Брингера и поэтому считаю, что нам нечего опасаться, но, тем не менее, я найму охранника.

– Риха, я что-то не пойму, – Шнайдер поднял глаза на Круспе. – Что может связывать тот случай и эту твою подругу?

– Я ночью спал плохо, думал, и мне пришла в голову мысль одна, – Круспе замолчал.

– Подражатель? – Флака уселся на подлокотник кресла.

– Именно, вы же помните ту записку, последнюю. Полиция так и не установила, откуда она взялась, там ни отпечатков, ни штемпеля на конверте. Может, это и был подражатель или еще вариант – любовник.

– Ich komme wieder, – тихо сказал Оливер.

– У Брингера никого не было, ни друзей, ни родных, это домыслы всё, – Тилль был рассержен.

– Если полиция не нашла их, это не значит, что их не было. Вполне возможно, что у нашего маньяка был друг или любовник, – Флака на секунду задумался. – И значит, этот водитель и правда хотел меня убить, всё сходится!

– А водитель твой здесь при чём? – Тилль тяжело вздохнул и взглянул на Рихарда.

– Смотрите, всё сходится. Брингер хотел, – Флака замолчал. – Ну, в общем, вы все знаете, чего он хотел. И если у него был любовник, то ему могло бы это не понравиться, он мог бы приревновать и желать моей смерти. Ведь если бы не я, то Брингер был бы ещё жив и здоров.

– Если бы не Тилль, – сказал Пауль.

– Да причём тут это, я же не про то, кто его застрелил, говорю, а про мотивацию преступника. Он любил Брингера, а Брингер, – Флака снова замолчал.

– Мы поняли, – сказал Оливер. – Давайте не будем об этом говорить, мне тяжело вспоминать и совсем не хочется. Я нанимаю охранника, и вам всем советую. Хотя, как я уже говорил, сомневаюсь в том, что это как-то связано. Если были бы письма, а так, – он махнул рукой и вышел из студии.

– Ты этого хотел? – Тилль смотрел на Рихарда.

– Не знаю, может, и этого, – ответил Рихард. – По крайней мере, все предупреждены.

– Ага, и тебе стало легче, – Тилль поднялся, взглянул на часы. – Всё, я пошёл. Как я понимаю, работать сегодня никто не будет.

– Мне не стало легче, мне стало спокойней.

– А мне нет, – буркнул Пауль. – Теперь буду дёргаться по пустякам. Хотя, может, Рихард и прав, мы имеем право знать. Надо сказать Фиалику.

– А ему-то зачем? – Тилль уже почти ушёл, но остановился у двери и повернулся к Паулю.

– Он был с нами тогда, значит и его это может коснуться, и я бы на твоем месте, – Пауль посмотрел на Круспе, – рассказал бы о своих догадках в полиции, может, они что найдут. Ты им говорил?

– Нет.

– А почему? Пауль дело говорит, – Шнайдер взял с вешалки ветровку, перекинул через руку и пошёл к выходу.

– Не знаю, мне показалось, что меня слушать не будут.

– А ты всё же попробуй, – Шнайдер открыл дверь и вышел из студии.

Рихард вернулся домой около трёх, он хотел поговорить с Тиллем, прежде чем тот уедет, объяснить ему, почему проговорился, но Тилль даже не стал его слушать. На улице его уже ждало такси, и, отмахнувшись от Круспе, он уехал на свою загадочную встречу. Эти постоянные секреты начинали действовать Рихарду на нервы. Ему хватало и своих проблем, и ломать голову над тем, куда так стремительно и неожиданно убегает Тилль, ему совершенно не хотелось. Но, к сожалению, именно об этом он и думал всю дорогу до дома. Ему нужно было срочно чем-то занять свои мысли. Послонявшись по пустой квартире, Рихард решил посмотреть телевизор, он бесцельно щёлкал пультом, пока не наткнулся на репортаж о смерти Ангелы. Это была коротенькая передача, рассказывающая об её жизни, той стороне жизни, о которой он не имел ни малейшего представления.

Оказывается, в своей газете Ангела считалась одной из лучших журналисток, её перу принадлежали все скандальные статьи, развенчивающие многих известных деятелей культуры, политики, бизнеса. Она за свои тридцать восемь лет успела наступить на много больных мозолей. Ведущий, сделав суровое лицо, полушёпотом сообщил, что полиция не исключает версию заказного убийства, в последние дни своей жизни скандально известная Веспе готовила какую-то статью об одном очень известном человеке, но никаких материалов не нашли, никаких записей ни в её рабочем компьютере, ни в домашнем. И что самое странное, никто не знает даже имени того человека, грязные деяния которого (ведущий не скупился на красивые слова) она собиралась открыть народу.

– Да, – тихо сказал Рихард. Он хотел выключить телевизор, но тут ведущий, всё тем же заговорщицким тоном сообщил, что ходят слухи, будто у Ангелы Веспе был любовник из очень известных рок-музыкантов. И, может быть, здесь дело в ревности, ведь о многочисленных и бурных романах Ангелы в светской тусовке ходили легенды. Полиция разрабатывает различные версии, и эта не самая плохая. Тот же источник сообщил, что музыканта (имени его они пока не могут сообщить, но не исключено, что в скором времени телезрители узнают его, если не будут переключать канал и будут следить за выпусками передачи) уже допрашивали, но его влиятельные друзья вытащили его из полиции. Ведущий сообщил, что он надеется, в скором времени справедливость восторжествует и виновный (ему не помогут ни связи, ни деньги, ведущий усмехнулся, будто бы сам не принадлежал к светской элите) понесёт наказание. Ведь делом жизни Ангелы было именно открытие истинных лиц сильных мира сего, и она положила свою жизнь на борьбу за правду и справедливость, не боясь ни влиятельных друзей, ни наёмных убийц, ни ревнивых любовников.

– Твою мать! – воскликнул Круспе и схватил телефон, он чувствовал острое желание кому-нибудь позвонить. Немного подумав, он набрал Тилля. Тилль сбросил его звонок, тогда он позвонил своему адвокату и сорвал зло на нём. Адвокат в основном молчал и иногда извинялся, хотя Рихард прекрасно понимал, что тому глубоко наплевать на него, и все его слова ничего не значат. Адвокат не сожалел и уж тем более не раскаивался. Добившись, наконец, от адвоката заверения в том, что тот немедленно разберётся с этим делом, съездит в полицию и позвонит на телевидение, он успокоился. Разговор вымотал его, голова снова разболелась. Круспе сходил на кухню, выпил стакан холодной воды и вернулся в гостиную. Передача продолжалась, сюжет про Ангелу закончился, и теперь ведущий рассказывал об одной очень известной женщине, жене влиятельного бизнесмена, которую вроде бы подозревают в неверности мужу. Снова никаких имен, а лишь намёки и красивые слова, наполненные пафосом и по сути лишённые смысла.

Было уже пол-пятого, и Рихард решил поужинать. Он прошёл на кухню, в прихожей на секунду задержал взгляд на картине, висевшей на стене напротив зеркала. Это была плохая, дешёвая и безвкусная картина. Сельский пейзаж: широкая, полноводная река, с крутыми покатыми берегами, и поле, покрытое миллионами жёлтых одуванчиков. В небе над полем парила какая-то неизвестная науке неумело нарисованная птица. Картина была исполнена в ярких, кричащих тонах. Одуванчики были такими жёлтыми, что на них было больно смотреть, река была настолько синей, что при долгом рассмотрении казалось, будто ты смотришь на отполированную поверхность автомобиля. Облака в небе, подкрашенные розовым (видимо, художник замыслил изобразить нежно-розовый рассвет) напоминали сладкую вату на палочке. Рихард повесил картину здесь только из уважения к Ангеле. Она подарила её незадолго до смерти, сказала, что это подарок на День Рождения, принесла на месяц раньше, извинилась, что так поспешила. Круспе хотел было закинуть её в шкаф, но в последний момент передумал, совесть не позволила, и повесил на стену. Он вспомнил, как вчера Томас Гельден с интересом разглядывал её. Ну, что же, картина была ему под стать, такая же дешёвая, унылая и безвкусная.

На кухне Рихард избавился от остатков вчерашней пиццы, выбросил батарею пустых пивных бутылок, смахнул крошки со стола. В холодильнике он нашёл немного засохший сыр, покрутив его, он решил, что это будет отличным дополнением к спагетти.

Приготовление пищи в тишине и одиночестве вернуло его к мыслям об убийстве Ангелы. Он вдруг остро почувствовал боль утраты. Вчера, когда он только узнал о смерти подруги, он испытал лишь страх, противный, липкий, трусливый страх, сейчас же было грустно. Может, эта нелепая картина на стене разбередила воспоминания о множестве прекрасно проведённых вместе вечеров, может, он просто слишком долго был без женщины, но что бы то ни было, Круспе сейчас безумно жалел, что отказал Ангеле тогда, в её квартире. Ведь останься он на ночь, девушка была бы жива. И сейчас ему не приходилось бы как бобылю есть на пустой кухне недоваренные спагетти с несвежим сыром.

Ужин был невкусным, и он, не доев, выбросил его в мусорное ведро. В квартире стояла звенящая напряжённая тишина. Рихард прислушался, было слышно, как соседка снизу напевает какую-то народную песню. Фрау Штольц была глуховата, и иногда её пение было слышно даже в его квартире.

Он подумал о фрау Штольц. Ей было за семьдесят, но она была ещё бойкой и деловой старушкой. Жила одна в своей квартире, ни мужа, ни детей. Всхоленное одиночество, тысяча часов, потраченные на саму себя… Рихарду вдруг стало страшно, он представил себя в семьдесят. Да, у него были дети, но они были уже взрослыми и вряд ли…

Его тягостные размышления прервал телефонный звонок. Рихард пошёл в гостиную. Звонили на мобильный, и номер звонившего был ему не знаком. Почему-то он снова подумал о маньяке и о том, что Тилль в последнее время ведёт себя как-то странно.

– Алло, – сказал он.

– Герр Круспе, – голос звонившего был ему знаком, но он не мог вспомнить, где его слышал.

– Да, это я.

– Марк Мерхен, я расследую убийство Ангелы Веспе, помните, мы вчера с вами говорили.

– Да, помню, – Рихард усмехнулся. Видимо, его адвокат добрался до полиции. Рихард сел в кресло и закинул ноги на подлокотник.

– У нас появились некоторые улики, и я был бы вам очень признателен, если бы вы подъехали в участок.

Рихард даже растерялся, он ждал извинений, а не новых улик.

– Герр Круспе, вы слышите меня?

– Да, я вас слышу, какие улики?

– Это не телефонный разговор, вы должны сами увидеть. Это имеет к вам прямое отношение, иначе я бы вас не побеспокоил. Я прекрасно понимаю, что вы занятой человек.

– Вы снова обвиняете меня? Я видел эту идиотскую передачу, час назад. Почему вы проговорились, почему вы рассказали прессе обо мне, я к этому убийству никакого отношения не имею. Единственная моя вина в том, что я был не в то время и не в том месте. А эти журналисты намекали, что я у вас в списке подозреваемых, что я – любовник Ангелы! – Рихард спустил ноги на пол и облокотился о спинку кресла.

– Я ничего об этом не знаю, герр Круспе. Я не разговариваю с прессой, для этого у нас есть сотрудники, это не моя компетенция. Я занимаюсь расследованием убийства, свои претензии будьте любезны предъявлять тем, кому они предназначены.

Круспе замолк на секунду, не зная, что ответить. Мерхен тоже молчал, тогда Рихард тихо сказал:

– Извините, я не знал. Мой адвокат уже занимается этим.

– Вот и хорошо, оставим это тем, кому за это платят. Так вы могли бы подъехать в участок? Я сегодня до восьми работаю, вы успеете?

Рихард взглянул на часы, было пятнадцать минут шестого.

– Да, вполне успею.

– Замечательно, я буду вас ждать. Скажите, что вы ко мне, и вас проведут в мой кабинет. До свидания, герр Круспе.

– До встречи, герр Мерхен.

Рихард убрал телефон в карман, взял со стола ключи от машины и пошёл к выходу.

========== Глава четвёртая. Письмо и немного лжи. ==========

В кабинете Мерхена горела люминесцентная лампа, создавая иллюзию дневного света. Комиссар сидел в большом кожаном кресле и курил тонкую сигару. Мерхен был ослепительно красивым мужчиной, Рихард думал, что, наверное, женщины от него в восторге. Отлично сложенный, высокий, с широкими плечами, копной светло-русых аккуратно зачёсанных на прямой пробор волос и пронзительными голубыми глазами – Мерхен казался скорее работником модельного бизнеса, чем комиссаром полиции. У него были огромные, непропорционально большие ладони, и при этом аккуратные, ровные пальцы и ухоженные ногти. Тоненькая сигара в его пальцах выглядела нелепо. Сам Рихард сидел в кресле для посетителей в конце Т-образного стола и внимательно читал письмо, написанное от руки.

Когда он только пришёл в кабинет, и комиссар показал ему этот листок, аккуратно упакованный в целлофан, ему стало нехорошо. Это не ускользнуло от глаз полицейского.

– Что случилось? Вы знаете, что это? – Мерхен встал из-за стола и подошёл к Рихарду, по-прежнему сжимая в пальцах листок.

– Боюсь, что да, – Рихард тяжело опустился на стул.

– Но откуда?

– Наверное, мне нужно вам рассказать. Где вы нашли это? – Рихард кивком указал на письмо.

– При обыске на квартире фрау Веспе, письмо было спрятано в её личных вещах. Но откуда вам про него известно?

Мерхен выглядел растерянным, он провёл рукой по волосам, откинув с лица прядь, и посмотрел на Круспе. Несмотря на своё состояние, Рихард не мог не заметить откровенную театральность этого жеста.

– Боже мой, он и там побывал.

– Кто?

– Маньяк, – тихо сказал Рихард и продолжил. – Мы год назад во Фрайбурге столкнулись с ним, то есть не с ним, а, видимо, с тем, кому подражает этот.

– Какой маньяк? – Марк нахмурился и сел на стул рядом с Круспе.

– Который письмо это написал, оно в стихах?

– Его написала фрау Веспе, и оно в прозе, это письмо адресовано вам. А вы о чём вообще говорите?

– Ангела? – Рихард не сразу понял.

– Да, незадолго до смерти, видимо.

– Чёрт, слава Богу, – у Круспе отлегло от сердца. Он даже не обратил внимания, что упомянул Бога и Дьявола в одном предложении. —Можно? – Рихард протянул руку.

Комиссар отдал ему листок и вернулся к своему креслу.

– Мы ничего не поняли, письмо это не имеет смысла. Если она знала, что умрёт, то почему не дала ни одного имени, а если нет, то зачем было вообще его писать. Вы прочтите, там для вас может быть много нового и интересного. Я сам, когда прочёл, был очень удивлён, я, конечно, слышал о таком, но честно говоря, думал, что все это лишь выдумки и реклама для идиотов, а оказывается, это работает. Ведь вы ничего не подозревали, как я понимаю.

Рихард пытался читать, но голос Мерхена сбивал его. Он поднял глаза на полицейского.

– Давайте я сначала прочту, а потом поговорим, потому что я ни вас не понимаю, ни письма.

– Да, конечно. Я закурю, не возражаете?

– Курите, – кивнул Рихард и погрузился в чтение.

Письмо было написано на обычных белых листах А4, причём вручную. Это было странно, Рихард уже давно не видел писем, написанных по старинке шариковой ручкой. Сначала ему сложно было разбирать почерк Ангелы, но уже с третьего предложения он привык. В письме было следующее:

«Если ты читаешь это письмо, то либо я умерла, либо уехала на край земли и никогда оттуда не вернусь. И тот и другой вариант предполагает, что ты меня больше никогда не увидишь. Поэтому я могу быть честной и, отбросив стыд и излишнюю скромность, не боясь быть проклятой тобой (ведь ты не настолько бессердечен, чтобы проклинать любящих тебя женщин, а уж тем более, если их уже нет в живых) рассказать свою историю. Но прежде, чем я начну, хочу тебе напомнить о своём подарке на твой день рождения и ещё раз извиниться, что подарила его заранее. В том не было моей вины, я просто слишком нетерпелива и не могла долго держать у себя такую прекрасную вещь, думаю, у тебя ей будет намного лучше. Но вернёмся к делу. Я снова хочу извиниться, на этот раз за то, что так поступила с тобой и с твоими чувствами. Мне кажется, тебе будет немного неприятно узнать, что я не совсем та, за кого себя выдавала. Нет, я не шпионка и не двойной агент, это бывает разве что в телевизионных мелодрамах, которые моя мать так любит смотреть в воскресные вечера.

Меня зовут Ангела Веспе, тут я не лгала. Я действительно журналистка и работаю в крупнейшей газете, здесь тоже не было лжи. Ложь была в другом. Наше с тобой знакомство не было случайным. И я знала, кто ты, ещё задолго до нашей встречи в том клубе. Мало того, я не просто знала, я уже давно и безнадёжно была в тебя влюблена. После выхода альбома «Mutter» у вас был тур, и я была на нескольких концертах. Мне было двадцать лет, я была наивной дурочкой с кучей надежд и глупых мечтаний, и я влюбилась в тебя. Ты наверняка не помнишь, но я была на нескольких after party, я несколько раз подходила к тебе за кулисами, брала автографы, у меня даже есть одна фотография, где ты обнимаешь меня за плечи. Сейчас смешно вспоминать, эта жизнь на колёсах, бешеная гонка, дикий адреналин. Весело было, но где-то через год я поняла, что так мне тебя никогда не добиться. При новой встрече ты смотрел на меня так, будто видел впервые, хотя я несколько раз представлялась тебе. Тогда я пошла другим путём. Я тогда жила в Австрии с матерью, она ни в какую не хотела отпускать меня в Берлин, но я смогла убедить её. В Берлине я почти сразу устроилась работать в газету, помощником самого низкооплачиваемого сотрудника, параллельно я заканчивала университет. К двадцати трём годам у меня был диплом, и в газете мне дали маленькую колонку светских новостей. Я часто ходила по мероприятиям, вылавливала знаменитостей и на одном из таких приёмов познакомилась с этой женщиной. Я не стану называть имён, весь их бизнес построен на строгой секретности. Я лишь скажу, что эти люди держат своеобразное брачное агентство, только они обещают своим клиентам не просто мужа, а мужа-знаменитость. Ну, думаю, дальше рассказывать нет смысла, ты и так всё понял. Люди из этого агентства следили за тобой больше трёх лет, за это время о тебе узнали всё: твои привычки, марку твоей зубной пасты, любимое блюдо, интересы. Им были известны твои передвижения, женщины, с которыми ты спал, мужчины, которые с тобой дружили. Всё о тебе, для этих людей нет границ. А потом случилось это ужасное убийство в Аугсбурге, и вся история с похищением вашего басиста, Риделя. Я подробно следила за развитием событий, мне рассказывали каждую мелочь. Я жутко волновалась за тебя, хотела поехать, поддержать, но люди из агентства удержали меня, сказали, что ещё рано. Когда я узнала, что тебя ранили в том ужасном доме, я себе места не находила. Несмотря на запреты, я всё же приезжала к тебе в больницу, но ты меня не видел. А когда ты вернулся в Берлин и вышел из больницы, мне сказали, что теперь самое время знакомиться с тобой, твоя психика расшатана, тебе нужна поддержка, опора, дружеское плечо…

Прости меня, всё это, наверное, звучит цинично, но такова жизнь, и ты не можешь этого не понимать. А дальше ты знаешь, нас познакомил в клубе, твой друг, ему же обо мне рассказал его друг, а ему… Сейчас не нужно искать первоисточник, всё равно ты его не найдёшь, дело не в этом. Просто мне очень стыдно, мне стыдно потому, что всё наше знакомство и вся наша дружба была с начала до конца спланированным спектаклем.

А теперь я попробую оправдаться. Оправдаться перед тобой, а главное, перед самой собой. Мне уже тридцать восемь лет, у меня нет никого, с кем бы я хотела провести остаток своей жизни. Если я умру, после меня не останется ничего, кроме безликих строчек в архивной подшивке газет, в которые никто никогда не заглянет.

Ты думаешь, я сумасшедшая? А, знаешь, когда я думаю об этом, то тоже прихожу к этой мысли. Я ведь пыталась забыть тебя, выкинуть из своей жизни, из своего сердца. У меня было множество романов, я встречалась с коллегами по работе, с известными спортсменами, с рок-звёздами, но никто из них не смог заменить тебя. Смешно сказать, но, оказывается, так просто завести роман со знаменитостью, когда ничего к нему не чувствуешь и когда он ничего для тебя не значит. Эти знаменитости словно только и ждут тебя, чтобы с тобой переспать, а они-то тебе и не нужны совсем. Смешно и грустно одновременно. Даже в постели с ними я всё равно думала лишь о тебе, и тогда я поняла, что уже ничего не сделать, есть лишь один путь – стать твоей женщиной или остаться одной. Это болезнь, но я не хочу излечиваться от неё.

Я пишу это письмо и жду тебя. Сегодня все решиться. Либо мы станем любовниками, либо расстанемся навеки. У меня нет больше сил смотреть, как ты встречаешься с другими.

Пожалуй, это всё, что я хочу тебе рассказать. Хочу попросить тебя никогда не винить себя в случившемся, ты никогда не давал мне надежды, ты никогда не намекал мне на то, что я могла бы стать твоей. Ни раньше, в период моего безудержного фанатизма, ни сейчас, когда мы хорошие друзья. Всё, что произошло, все те деньги, что я потратила на то, чтобы иметь возможность позвонить тебе в любое время или пригласить на очередную вечеринку в клуб, я потратила по своей воле. Рихард, я сама выбрала эту судьбу и сама пошла по этой дорожке, и ты ничего бы не смог изменить, даже если бы захотел. И прошу тебя, нет, даже не прошу, а умоляю. Никогда не ищи этого агентства – это страшные люди со связями по всему миру. Это жуткие люди и очень-очень опасные. Они знают о тебе всё, и у них есть тысячи рычагов управления. Я боюсь их, очень боюсь. Боюсь настолько, что не стала даже писать о них в газете, хотя это было бы сенсацией и могло бы поднять меня на такую высоту, о которой я и не мечтала. Я знаю одно, если я полезу туда и напишу о них хоть заметку, то я взлечу не дольше, чем на секунду, чтобы рухнуть на землю и разбиться вдребезги. В этом бизнесе замешаны колоссальные деньги, и ни тебе, ни мне с ними не тягаться.

И ещё одно, пожалуйста, никогда не выбрасывай мой подарок, он таит в себе массу приятных сюрпризов, и я вложила в него всю свою душу.

Любящая и совершенно сумасшедшая Ангела Веспе».

Письмо произвело на Рихарда странное впечатление: с одной стороны, он испытал облегчение, всё-таки, что бы он не думал, его всё это время терзало чувство вины за смерть Ангелы, а она успокоила его, дала отпущение. Но с другой стороны, ему стало страшно. Узнать, что на протяжении многих лет твоя жизнь была под чьим-то прицелом, почувствовать на себе значение выражения «большой брат смотрит на тебя» – это было тяжело и неприятно. Он поднял глаза и взглянул на Мерхена, тот уже докурил и теперь внимательно смотрел на него.

– И что вы думаете? – спросил он, после некоторого молчания.

– Не знаю, это, – Рихард задумался. Он не знал что ответить, ужасно, кошмарно, страшно? Наконец, он нашёл слово. – Это дико. Три года за мной велась слежка. Это безумие.

– Да, действительно, именно безумие. Полиции такое и не снилось. Вы можете предположить, кто мог бы иметь к этому отношение? Видели кого-нибудь подозрительного? Замечали что-то необычное?

Рихард почему-то сразу вспомнил Тилля, но вряд ли вокалист мог иметь к этому агентству хоть какое-нибудь отношение.

– Да нет, ничего необычного. Вообще ничего.

– Профессионалы, – Мерхен вздохнул. – А что за подарок?

– Подарок?

– Да. О чём она говорила, какой подарок она преподнесла вам на День Рождения? Я так понял, что это что-то важное, иначе к чему бы ей в своём письме дважды упоминать его.

Рихард не знал, почему, но он солгал:

– Бумажник.

– Просто бумажник?

– Просто бумажник. Ничего особенного, обычный кожаный бумажник, – он полез в карман и достал свой бумажник.

Рихард купил его вчера в торговом центре. Новенький, из хорошей кожи, с множеством удобных отделений, стильной застёжкой. Он не знал, зачем лгал, но чувствовал, что поступает правильно.

– Нам придётся его забрать, вы не против? – Мерхен поднялся из-за стола и подошёл к Рихарду.

– Вообще-то против. Он дорог мне, это всё, что осталось от Ангелы.

Дело, конечно, было не в Ангеле. Просто эта вещица стоила хороших денег, и ему совершенно не хотелось расставаться с ней.

– Мы вернём его вам, если ничего не найдём.

– Хорошо, – Круспе стал вытаскивать деньги и кредитки. Комиссар внимательно смотрел на него.

– Когда я смогу его забрать? – спросил Рихард, когда Мерхен забрал бумажник.

Полицейский взглянул на наручные часы.

– Уже без пяти восемь, сегодня работа закончена, думаю, завтра с утра я отдам его экспертам. Если мы ничего не обнаружим, то в ближайшие дни сможете забрать, – он убрал бумажник в файл и положил на середину своего стола.

– А если обнаружите?

– Мне жаль, но тогда он будет приравнен к уликам по делу.

– Ладно, – Рихард прекрасно понимал, что полицейские ничего не смогут найти. – Я могу идти? – ему хотелось поскорее попасть домой и рассмотреть настоящий подарок – картину. Видимо, в ней всё-таки было что-то такое, что он не смог увидеть вначале. Что-то значимое.

– Да, конечно. Я тоже ухожу, вы где машину оставили?

– Я на такси приехал.

– Давайте я вас подвезу, вы в какой части Берлина живёте?

– В восточной.

– Отлично, нам по пути.

– Комиссар, благодарю, но не могу вас утруждать, я сам доберусь, – Рихард поднялся и направился к выходу, ему совершенно не хотелось ехать с полицейским, он надеялся дозвониться до Тилля и рассказать ему всё, что узнал, а комиссар мог бы стать помехой.

Но Мерхен оказался не так прост.

– И всё же я подвезу, меня это не затруднит, к тому же, вы сможете по дороге рассказать мне о вашем маньяке. Я краем уха слышал об этой истории, в прессе было много шумихи, но я никогда не вникал. А вы, как я понимаю, думаете, что тот случай и это убийство имеют связь.

– Этому нет ни одного подтверждения, к тому же тот человек, Брингер, давно мёртв.

– В нашей работе важна любая версия, герр Круспе. Идёмте, – Мерхен открыл дверь, пропустил Рихарда вперёд, погасил свет и захлопнул кабинет.

========== Глава пятая. Живопись, политика и проституция. ==========

Около девяти Круспе был дома, он сразу же позвонил Тиллю. Телефон вокалиста снова был отключен. Он со злобой швырнул мобильник на диван.

– Проклятье, Тилль! Почему тебя нет, когда ты так нужен?