Текст книги "Объект подлежит уничтожению (СИ)"

Автор книги: Fa-Natka

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 16 страниц)

19. Алгоритм

Внутри всё обрывается. Чувствую, как в одно мгновение сердце падает в пятки со звенящим звуком, разбиваясь на крошечные осколки. Если это конец, пусть он будет только для меня. Смотрю в голубые глаза Итана и лишь одними губами произношу:

«Не выдавай себя»

Замечаю, как он напрягается. Готов в любой момент сорваться. Сбросить маску безразличия, и если будет необходимо – повергнуть этот мир в прах. Собственными руками вырывать чипы с каждого, кто угрожает «нам». Я чувствую его эмоции, вижу в бликах небесных глаз каждую неуловимую мысль. И я боюсь. Боюсь, что однажды это произойдет. Что он как и в прошлый раз будет рисковать, ставить на кон собственную жизнь. Только вот прошлый раз всё обошлось меткой. Сейчас же в его личном деле нет места для нового изъяна.

Медленно оборачиваюсь, встречаясь лицом к лицу с человеком, чей голос мне слишком хорошо знаком. Рид как всегда безупречно выглядит. Светлые волосы уложены в аккуратную прическу, волосок к волоску. Даже в этом она идеальна. Её внешний вид соответствует представлению об эталонах общества. Строгий костюм в синих тонах, неизменные перчатки, скрывающие кисти, и ледяной взгляд. Безжизненный, совершенно бесчеловечный. Она напоминает биоробота. Внешне совершенна, полностью соответствуя канонам. Внутри – бездушная машина, не способная чувствовать.

Встречаюсь с пронзительным, сканирующим взором. Чуть поднимаю подбородок, стараясь выглядеть более уверенно.

– Здравствуйте, 1986.

Жаклин на секунду переводит взгляд за мою спину, где стоит Эванс, и я едва способна сделать вдох. Только бы он не натворил глупостей сейчас.

– 2104, я как раз ожидала Вас. Вы немного опаздываете. Лучше бы брали пример с научного руководителя. Собственно, вернёмся к делу. Я здесь для того, чтобы напомнить Вам об уставе. Насколько мне известно, до Вашего совершеннолетия осталось шесть дней. Но, судя по отчётам медкомплекса, Вы до сих пор не подтвердили день смены цвета радужки.

Внутри нарастает раздражение. Она специально делает акцент, выделяя слово «Вы» каждый раз, когда его произносит. Страх сменяется злостью, но я стараюсь не показывать этого. Натянув на лицо непроницаемую маску, смело смотрю в глаза блондинке.

– Насколько мне известно, в уставе указано, что объект, который имеет несовершенства во внешности, должен изменить их либо до дня совершеннолетия, либо не позднее недели после. Во избежание штрафа следует подтвердить смену цвета радужки не позднее чем за три дня до указанного срока.

Замечаю, как чуть дернулись уголки губ Жаклин, но внешне она осталась так же непоколебима как и раньше. Слышу как Эванс выдыхает, и от его голоса по коже проходит волна мурашек.

– Объект 1986, смена начнется через несколько минут. Согласно распорядку, я и объект 2104 должны занять рабочие места.

Рид сжимает пальцы, но на лице по-прежнему нет эмоций. Теперь, её образ не кажется идеальным. В ней так же есть дефекты, как бы глава контроля не пыталась это скрыть.

– Не смею задерживать.

Произносит эти слова с таким напором, что это напряжение почти осязаемо. Странно осознавать, что человек под воздействием чипа способен одной интонацией вызывать подобные чувства. Жаклин внешне – воплощение канона. Но вот с эмоциональной составляющей… У меня уже не раз возникал вопрос, как ей удаётся держать непроницаемый образ, но при этом оставаться настолько токсичной, вызывать отвращение. Высокомерие стало неотъемлимой частью её образа. И как бы Рид не скрывала истинную сущность – она всегда проскальзывает наружу, через все эти слои спокойствия и соответствия. Сейчас я понимаю, что и она не идеальна. Пусть система создала картинку, но за этим образом скрыт абсолютно несовершенный объект. Видимо ни один чип не способен блокировать внутреннее обличие. Я уже разворачиваюсь, чтобы уйти, но глава контроля вновь обращается ко мне, заставляя замереть.

– Надеюсь, объект, Вы не забудете отправить подтверждение вовремя. И… – задержав взгляд на лице Итана, она вновь оборачивается ко мне. – Вам повезло работать под руководством 2092. Пользуйтесь моментом. Будет жаль, если во время контроля вас снова переведут.

И пока я, задержав дыхание, стараюсь удержаться от комментария, Жаклин подходит ближе, поправляя воротник моего халата, а после разворачивается и уходит. Я же ощущаю, как тело мгновенно парализовало, не позволяя мне сделать даже шаг. Этот жест с её стороны выбил меня из колеи. Совершенно непозволительный, нарушающий личные границы. Конечности холодеют от понимания, насколько близко мы оказались к провалу. Ведь там, под белоснежным материалом лишь топ. А на теле свидетельства нарушения всех законов нашего мира. Кожа хранит аромат 2092, отпечатки его пальцев. В тех местах, где он прикасался ко мне, навсегда остались неуловимые следы. Я его. И это невозможно стереть, смыть водой. Потому что это гораздо глубже. Из оцепенения меня выводит тихий голос Эванса:

– Заходи в лифт.

Ещё раз оборачиваюсь, но не замечаю Рид в поле зрения. И когда створки отъезжают, быстро вхожу в зеркальную кабину. Стараюсь поскорее скрыться от всего того стресса, который преследовал меня от двери жилого отсека и до лифта лабораторий. Только когда за нами закрылись дверцы, я тут же оказываюсь в спасительных объятиях Итана. Наконец-то обретаю способность снова дышать. Тридцать секунд, двадцать…Продолжая обнимать меня, он шепчет на ухо успокаивающие слова, пытается убедить меня в том, что мы обязательно что-то придумаем. И каждое его слово до боли отражается во мне эхом. Я не знаю, что можно придумать, нет ни одного варианта в моей голове. Но надеюсь, что Эванс сможет найти выход. У него ведь всегда есть план.

Смена проходит как в тумане, я вздрагиваю от каждого звука. Паранойя не покидает ни на секунду. Мне до сих пор кажется, что Жаклин знает гораздо больше, чем показывает. Ведь мы всего лишь объекты наблюдения под стеклянным куполом, из которого нет выхода. Машинально поправляю воротник, вспоминая недавний инцидент. Меня не покидает ощущение, что о «нас» и так давно всем известно. Что в какой-то момент всё закончится. Нас подпустят к разгадке, позволят ощутить какую-то надежду на свободу – а после уничтожат в шаге от этой долгожданной независимости. Ломая хрупкие мечты на освобождение и на нашем примере показывая остальным, что система всесильна, что против неё не возможно идти. Осознание больно режет мысли.

Сегодня очередной день пробуждения. Процедура мне уже знакома, и я действую практически на автомате. Проверить обеспечение и показатели плода, ввести в программу код и просто следить за тем, как лаборанты вскрывают капсулы, доставая из пузырей младенцев. Сегодня ряды объектов пополнили десять новых детей. Каждый раз, когда жидкость потоком стекает в желоб, меня накрывает волной. В памяти всплывают непрошеные воспоминания тех сорока капсул, что я отключила. Провожу ладошками по халату, стараясь отделаться от того мерзкого ощущения влаги под латексом. Наверное, я теперь всегда буду чувствовать это. Всегда буду вспоминать, как убила их.

Хорошо, что эта смена обошлась без происшествий, и все дети появились на свет без лишних проблем. Ещё одного потрясения я бы просто не вынесла. Когда новопробудившихся уложили в прозрачные поддоны, увозя в следующую лабораторию, я проводила их взглядом.

Маленькие, беспомощные и беззащитные. Ещё не тронутые чипом. Плачущие комочки, которые в дальнейшем вырастут новыми членами города. Как сложится их судьба? Будут ли среди них такие же повреждённые? Сколько глупых меток появится в их личных делах? И будут ли те, кто однажды осознает, что идеалы, привитые социумом, совершенно не правильные…

– Объект, мы закончили. Возвращаемся.

Итан задумчиво смотрит на меня. И несколько раз моргнув, я отбрасываю ненужные мысли, разворачиваясь к выходу из зоны инкубатора. Лаборанты промывают капсулы, увозя оборудование на технический осмотр. И позже, вернут обратно, чтобы под прозрачной крышкой выросло новое поколение заключённых.

Последний пункт в ежедневном плане завершен. И когда мы отказываемся в безопасной зоне, Эванс подходит ближе, всматриваясь в моё лицо.

– Как ты себя чувствуешь?

С лёгким непониманием поднимаю взгляд.

– Нормально. А что?

– Ты просто какая-то слишком… – на секунду он останавливается, подбирая слова. – Слишком задумчивая.

– Да так… Просто думала о том, что будет. С этими детьми, с нами. Как теперь быть, Итан?

Ощущаю лёгкое прикосновение к пальцам. Как же латекс раздражает. Мне не нравится эта преграда между нами. Поэтому быстро стягиваю перчатки, отбрасывая их на столешницу и переплетая наши пальцы. Кожа к коже, чтобы чувствовать его тепло.

– У нас есть немного времени. Мне необходима твоя помощь.

И снова эта решительность. Меня всегда поражало в Эвансе то, что он не сдаётся. В отличие от меня он не теряется, ищет выход. И это даёт мне стимул бороться. Вместе.

– Хорошо, что я должна делать?

– Слушай внимательно! Я хочу подключить блокер к камере твоего отсека. Пустим трансляцию, и тогда тебя не смогут отслеживать. После смены ты вернёшься в свою комнату. А после отбоя – придешь ко мне.

Он говорит это смело и так просто, будто это совершенно обыденное действие.

– А как же камеры в коридоре?

Внезапно меня осенило. Почему раньше я не подумала об этом?

– Итан, подожди. Допустим, вчера нам удалось остаться незамеченными, потому, что в твоём отсеке трансляция. Но почему тогда меня не засекли камеры в коридоре?

Он задумчиво проводит пальцами по щетине и сразу же вводит код, открывая доступ на мониторе и прокручивая в записи камер вчерашний вечер. Вот мы возвращаемся в свои комнаты. Какое-то время на экране ничего не происходит. А после, замечаю знакомую фигуру, и вдоль позвоночника снова проходит холод. 2007 проходит мимо, на секунду остановившись у моей двери. Бросает взгляд на объектив и следует дальше. Но почему-то сейчас я снова убеждаюсь в том, что мои догадки верны. Это он напал на меня. И вдруг запись прерывается. Абсолютно черный экран. Эванс отходит в сторону, демонстрируя отсутствие изображения. Как и в случае с прошлыми нападениями – камеры отключены.

– Они не зафиксировали тебя, потому, что были выключены. Поэтому ты осталась незамеченной. Никто не знает о том, что ты бежала из отсека. И даже когда камеры включились вновь, и в твоём секторе не оказалось никого – предъявить было нечего. С моей комнаты же шла трансляция. Там на видео я один. А ты оказалась вне системы.

– Хорошо. Но как быть сегодня? Допустим, в отсеке ты подключишь запись. А как быть с теми камерами, что в коридоре? Сможешь и их так же выключить?

– Нет. Я пробовал. К камерам коридора нет возможности подключения. У них стоит хорошая защита, не пропускающая даже блокер. Видимо, это недавние изменения в системе охраны.

Откинувшись на спинку стула, 2092 запускает пальцы в волосы. А у меня мгновенно разгорается пожар внутри. Я помню, какие его пряди на ощупь. Как вчера сжимала их пальчиками на затылке. Вдыхала запах его волос, когда он лежал рядом, обнимал меня. Отвлекаюсь на непрошеные мысли, теряя суть разговора.

– Если их невозможно отключить, то как быть?

– Как я уже говорил, у камер есть фазы. Смотри.

Он показывает на экран, проматывая. Отбой, в коридоре тухнет основное освещение, и остаются только красные аварийные лампы. В этот момент я вижу вход в свой блок. Через минуту изображение меняется, транслируя вход в комнату Эванса. А после – пустынный коридор, где обычно мы стоим по порядку, следуя на смену. И вновь кадр сменяется, показывая вход в мой отсек.

Итан проматывает следующую запись. Отбой, отключение питания и вход в мой блок. И так на других видео. Мы просмотрели с десяток, и везде единый алгоритм.

– Видишь? Попробуем сделать также как утром. После отключения электроснабжения – высчитывай время. Тебе необходимо покинуть отсек через три минуты после отбоя. Тогда объектив будет повернут в сторону коридора. Держись ближе к стене по левой стороне, и тогда не попадешься. Потом камера развернётся к твоему выходу. И до того момента как перейдет снова к моей двери – ты уже успеешь войти в мою комнату.

– А если не получится? Если заметят? Или будут патрулировать стражи?

Снова чувствую липкое касание страха. Между лопаток завязывается холодный болезненный узелок.

– Скажешь, что направляешься в санчасть. Это не запрещено уставом.

– Итан, мне страшно.

Он мгновенно встаёт и заключает меня в объятия. Его бархатный голос успокаивает. Ухо обдаёт жаром, когда он произносит слова, и это вызывает порцию дрожи по всему телу.

– Хочешь остаться у себя?

От этой мысли становится не по себе. Я тут же вспоминаю нападающего. Нехватку дыхания, когда он душил меня. И панический страх. Я не чувствую себя в безопасности. Особенно если нас с Эвансом разделяют стены.

– Нет. Не хочу. Пожалуйста.

Цепляюсь пальчиками за его плечи, и Эванс сильнее прижимает меня к себе.

– Всё в порядке, Эш. Послушай, ты смелая, потрясающая, умная. У тебя всё получится.

Он смотрит в мои глаза, вселяя больше смелости. Когда он говорит так, у меня не остаётся сомнений. Я просто не могу подвести его. Нас.

Стараясь не тратить время попусту, начинаем реализовывать наш маленький план. Он находит в архиве записи, и мы долго отбираем несколько вариантов. В отличие от Итана, я постоянно что-то делаю не так. Вот та ночь, когда я ждала ответа от 2092. Когда переживала и волновалась. Там я долго не сплю, наматывая круги по комнате. Или вот тот день, когда Итан прислал мне кофе впервые. Мои эмоции видно даже на экране. И это совершенно сбивает. Не позволяет найти более нейтральные записи. Наконец-то нам удается отобрать три видеозаписи, чтобы пустить их в трансляцию. Я стараюсь не мешать, наблюдая за уверенными действиями своего мужчины. Меня восхищает то, как он действует, ловко вводит коды, подключает программы. Как сосредоточенно смотрит на дисплей, не спуская пронзительного взгляда с цифр. И наконец, когда у него выходит – как улыбается. Мне нравится в нем всё. Я с каким-то трепетным восторгом наблюдаю за каждым его движением, сменой мимики. Он мне нравится. Очень.

– Готово.

Губы Эванса расплываются в улыбке, и он, довольно откинувшись на спинку, проводит пальцами по волосам. Я так же улыбаюсь в ответ. Надежда. Рядом с ним я всегда верю в лучшее.

Сигнал оповещает об окончании смены, и, закрыв все файлы, мы спешим покинуть лабораторию. Оказавшись под прицелами камер, ведём себя соответственно правилам. Но оказавшись в лифте, Эванс снова проговаривает наш короткий план. Я стараюсь запомнить все детали. Как можно точнее записать себе в памяти мелочи. И проговорив ещё раз порядок действий, выдыхаю. Он отпускает мою руку, и дверцы кабинки отъезжают в стороны. Мы следуем по заданному маршруту, минуя пункты пропуска. Я стараюсь лишний раз даже не смотреть на Итана, сохраняя как можно более нейтральное выражение лица.

Теперь я постоянно думаю о камерах. Ненароком бросаю взгляд на объектив, когда подхожу к отсеку. Находиться под наблюдением некомфортно. Даже оказавшись в собственной комнате – не нахожу места. Расхаживаю вдоль стены, кусаю губы и очень переживаю. Когда появляется голограмма с агитацией – ухожу в душ, чтобы скоротать время и просто заглушить шумом воды эти бредовые слова проморолика.

Теплые капли ласкают кожу, и, прикрыв глаза, я будто ощущаю прикосновения Итана. Невыносимо находиться порознь. Кажется, я стала зависима от его компании. И сейчас со страхом вспоминаю то время, когда не знала его. Не знала правды.

Стираю влагу с тела и, не удержавшись, подхожу к маленькой нише в стене, поднимаю прозрачную крышку аптечки. У каждого в блоке есть мини-набор экстренной помощи. Пальчики касаются тюбика с заживляющей мазью, и губы сами собой расплываются в лёгкой улыбке. Воспоминание яркой картинкой возникает перед глазами. Вчера, после того что между нами произошло – я испытывала дискомфорт. Было больно, кожа слегка саднила.

Эванс сотню раз извиняется за то, что причинил мне боль своими действиями. А после, встаёт и уходит в смежную комнатку душевой. Когда он возвращается, замечаю в руках такой же тюбик. Итан ложится рядом и снимает клапан с упаковки мази. Мне неловко, и не смотря на неприятные ощущения внизу, я сильнее сжимаю колени вместе. В слабом свете диодной лампы вижу, как он чуть хмурится.

– Ты доверяешь мне?

Конечно доверяю. Я позволила ему то, что выходит за грани допустимого. Я отдала ему себя. Слегка киваю головой.

– Расслабься. Потом станет легче.

Выдыхаю и расслабляю ноги. Неотрывно смотрю в его глаза. В очередной раз полностью доверяя. Мужские пальцы скользнули по нежной коже на внутренней поверхности бёдер, туда, где сконцентрировалось жжение после первого раза. Лёгкое прикосновение, шумный вдох. И Эванс тут же целует меня. Прогоняя все болезненные ощущения, заставляя их отойти на другой план.

– Прости, я не хотел тебе сделать больно.

– Я знаю.

Воспоминание рассеивается. И я спешу поскорее собраться. Сегодня я натягиваю на себя рабочую одежду. Знаю, что не смогу вернуться за вещами. И быстро поужинав предложенной порцией, останавливаюсь у двери ожидая сигнала отбоя. Сердце тарабанит в бешеном ритме, а я повторяю раз за разом заученный алгоритм действий. И когда свет гаснет – отсчитываю время до необходимой фазы.

Чувства к другому человеку способны толкать нас на безумные поступки. Это лучший стимул для действий, самый сильный. Две минуты прошло. Даже если меня поймают сейчас, я без раздумий готова сделать этот шаг. Потому, что доверяю Итану. Потому, что я его…

Третья минута. Пора. Нажимаю на кнопку открытия двери, ныряя в полумрак коридора.

20. Шанс

Внутри меня всё завязалось в узел от страха. Пульс стучит в висках так, что заглушает даже шаги. Осторожно крадусь вдоль стены и стараюсь не упасть в обморок от волнения. К горлу подступает тошнота из-за излишней нервозности. Всё-таки прошедший день значительно успел потрепать мне нервы. И единственным светлым пятном во всем этом является то, что происходит между нами с Итаном. Только Эванс сейчас удерживает меня. И именно он толкает на такие безумные поступки как этот. Шаг, ещё один. Камера делает поворот, снимая выход из моего отсека, а значит скоро развернется ко входу в отсек 2092. Считанные секунды остаются, чтобы сделать решающий рывок. И меня просто пробивает дрожь от того, насколько близка опасность. Но вот дверь в отсек Эванса открывается, и я ныряю в комнату. Не успеваю даже ничего понять, когда ощущаю крепкие руки мужчины. Мгновенно оказываюсь объятиях Итана и наконец-то выдыхаю с облегчением. Я в безопасности.

– Ты умница. Всё уже, Эш. Всё в порядке. У тебя получилось.

Покрывает моё лицо быстрыми поцелуями, а я отчаянно цепляюсь пальцами за его шею в поисках успокоения. Всё ещё слышу бешеный ритм сердцебиения и страх, который медленно отступает, впуская совершенно другие чувства. Мне до безумия необходимо находиться в плену рук Эванса. Быть ещё ближе.

– Тшшшш, всё хорошо. Иди сюда!

Не успеваю опомниться, когда он одним резким движением поднимает меня. И я машинально обвиваю его торс ногами, ещё крепче цепляясь за плечи, вдыхая запах волос и прижимаясь щекой к его голове.

Эванс проходит по отсеку и, так же удерживая меня на руках, разворачивается спиной к спальному месту и садится. Подтягивая меня ещё ближе к себе, крепко стиснув ладонями ягодицы. Нахожу его губы, растворяясь в этом спасительном поцелуе.

В мире, где нет места никаким эмоциям, мы каждое мгновение, проведенное вдвоём, ощущаем настолько остро, что пытаемся вырвать для себя этот момент, раствориться в нем. Каждый поцелуй может стать последним, поэтому мы отдаемся друг другу без остатка. Только когда воздуха не хватает, а губы начинают слегка болеть от такого напора, я немного отстраняюсь, делая рваный вдох.

– Хочу быть с тобой… Всегда.

– И я хочу этого.

Он говорит это так серьезно, что внутри меня разрывается сотня атомов. Вновь ощущаю болезненную безысходность. Нам даже не надо слов, чтобы понимать о чем думает другой. Удивительно, но Итан всегда понимает меня, чувствует. Ослабив тиски объятий, он бережно проводит пальцами вдоль позвоночника, вызывая трепетную волну дрожи. И каждое его слово, сказанное шепотом, значит гораздо больше всех уставов и законов нашего мира.

– Мы что-то придумаем, Эш.

И я верю ему. Эта слепая надежда единственное, что у нас есть. В глубине души я понимаю, что это всего лишь самовнушение, ведь шанса на спасение нет. Но всё равно продолжаю убеждать себя в том, что мы найдем выход.

– Знаю. Мы обязательно что-то придумаем.

Эванс проводит пальцами по моим волосам, оставляя лёгкий поцелуй на моём виске, противоположном от чипа.

– Как ты себя чувствуешь после вчерашнего?

Он отстраняется немного, всматриваясь в мои глаза. Даже в полумраке комнаты, замечаю тень беспокойства на лице мужчины и спешу успокоить. Ведь я действительно уже пришла в норму.

– Всё хорошо. Ты… – чуть прикусываю губу, стараясь сформировать мысли в предложения и почему-то чувствую неловкость. – Хочешь повторить?

Итан осторожно заправляет прядь моих волос за ухо, чуть улыбаясь. И это, пожалуй, лучшее, что происходило за весь день. Непроизвольно улыбаюсь в ответ, копируя его эмоции.

– Я очень хочу этого, Эшли. Но боюсь снова делать тебе больно.

Отбрасывая стеснения и лёгкое волнение, выпутываюсь из кольца его рук и встаю со спального места. Боюсь ли я боли? Нет. Она была мимолетной. В отличие от чувства единения, которое я испытывала вчера, когда мы с Итаном переступили черту. Не знаю, возможно, это странно, учитывая, что процесс был не самым приятным для меня. Но я хотела бы повторить это. Ещё раз почувствовать его прикосновения на теле, скрытом от всех одеждой. Снова задыхаться от переполняющего ощущения всепоглощающей страсти. Поэтому, отбросив сомнения, снимаю вещи. Стягиваю штаны, которые немного стесняют движения. И за ними следом на пол ложится рабочая рубашка, которую я надела перед выходом, чтобы не переживать хотя бы о внешнем виде на рабочем месте. Сегодня я целый день чувствовала себя неловко из-за отсутствия рубашки под халатом. Эванс сидит неподвижно, наблюдая за каждым моим действием. В слабом свете одинокой лампочки я вижу его прожигающий внимательный взгляд и чувствую, как заливаются румянцем мои щеки.

– Мне нравится наблюдать за тобой.

Его голос немного меняется, становится чуть более хриплым. И это действует на меня похлеще любых даже самых откровенных прикосновений. Пробуждает что-то неизведанное. Не знаю, как можно объяснить это чувство, но я испытываю неконтролируемую необходимость в его близости. Снова подхожу к Эвансу, на этот раз расстегивая крепления на его рубашке. Медленно оголяя тело Пальчики ныряют под ткань, и я практически схожу с ума. Когда ощущаю тепло его кожи. Очерчивая ладонями его плечи, провожу по шее и вниз к груди. Освобождая его от лишней одежды.

– А мне нравится прикасаться к тебе.

Мои слова действуют подобно катализатору. Назад уже никогда не будет пути. Поэтому, когда он укладывает меня на кровать, я испытываю только жажду. Хочу его. Сильно. Полностью.

– Ты точно хочешь ещё раз? Вдруг тебе снова будет неприятно?

Произношу утвердительный ответ шепотом. Стараясь не думать о том, что могу снова испытать дискомфорт. Даже если это и так, я всё равно не хочу терять шанс быть ближе. Неизвестно, что будет дальше, и у нас просто может не быть времени, чтобы вновь повторить подобное.

Эванс действует очень осторожно, боясь навредить. Широкие ладони очерчивают изгибы моего тела, и я наслаждаюсь этими поглаживаниями. Слегка прикусываю губу, когда пальцы задевают ареолы. Даже в таком освещении замечаю взгляд Итана, поглощающий. Он получает удовольствие от каждого прикосновения, изучая моё тело. Отмечает каждую реакцию, и от него не ускользает, насколько чувствительна зона груди. Неотрывно смотрю на него, точно так же наслаждаясь каждым этим запретным касанием. В глубине бездонных глаз я тону, захлебнувшись теми чувствами, которые испытываю.

Прикосновения сменяются поцелуями, которые действуют на моё сознание опьяняюще. Как лучшее из тех лекарств, которое назначают при сильных болях. Они исцеляют, заменяя и вытесняя все мысли и переживания.

Между поцелуями и стонами произношу его имя, ощущая, как это действует на Итана, подталкивая к дальнейшим действиям. Он изучает меня, оставляя на теле новые отметки от жадных поцелуев. Голова кружится от того, как велико притяжение. Когда нет ни одной мысли кроме желания. Когда тело обжигает от каждого действия, я растворяюсь и вновь оживаю. Поцелуи опускаются ниже, и когда он касается груди, выгибаю спину ему навстречу. Знаю, Эванс сейчас ухмыляется. Даже отсутствие освещения не мешает мне понять это. Быстро нашел необходимые чувствительные точки и на удивление умело использует против меня мои же слабости. Он отрывается от ласк, чуть приподнимаясь на вытянутых руках. Цепляюсь за его плечи, стараясь притянуть его ближе, но он не позволяет этого сделать.

– Что такое, Корд?

Точно издевается, ведь в следующее мгновение подаёт бедра вперёд, вжимаясь в меня, но не входя. Место соприкосновения пульсирует, и я ощущаю, как он возбужден. Его дыхание обжигает мои губы, и я тянусь навстречу, стараясь поскорее сократить расстояние. Но он продолжает играть, лишь скользнув по моим губам языком. Я слышу его прерывистое дыхание.

– Чего ты хочешь?

Не могу сформулировать слова, чуть приподнимая таз выше, вновь касаясь его тела. Он смеётся, тут же отстраняясь.

– Скажи это!

Я не могу найти себе места, извиваясь под ним, желаю только одного… Но он намеренно дразнит, проводит головкой по складочкам, заставляя меня медленно сходить с ума.

– Тебя… Хочу тебя, Итан.

Он замирает и тут же впивается поцелуем в мои губы. Голова кружится уже от этого состояния, близкого к маленькой смерти. И когда я уже окончательно погибаю – медленно входит. Сегодня уже нет дискомфорта как в первый раз, видимо мазь действительно быстро залечила лёгкое раздражение. Задыхаюсь от каждого резкого толчка и хочу умереть в его руках. Сгореть дотла.

– Дааа… ах…

Даже если сейчас сюда ворвутся все стражи города, я не смогу вынырнуть из этого всепоглощающего ощущения. Развожу бедра шире, чувствую, как из груди Эванса вырывается какой-то совершенно неконтролируемый рык. Прошлый раз он был нежнее, боялся сделать больно. Сегодня я сама не контролирую себя, подталкивая его, подмахивая бедра навстречу этим резким и жёстким выпадам, задыхаясь в этой близости. Полное безумие!

Сегодня всё по-другому. Нет боли, а наоборот – нарастающее и обжигающее чувство. Наверное, я не найду верных слов, чтобы описать то, что испытываю. Внизу живота стягивает плотным узлом от приближающегося пика. И когда по телу проходит разряд, я действительно на мгновение растворяюсь. Заряженные частицы разбегаются по телу, вызывая спазм в мышцах. И я сильнее сжимаю ноги, прижимая Итана ещё ближе к себе, умирая от наслаждения в этот момент. Слышу глухой стон, когда он делает последний глубокий толчок, напрягаясь и замирая. И нет ничего больше. Только я и он. Итан властно впивается в мои губы жадным поцелуем, и я отвечаю с таким же напором. Отдаю последние крупицы себя. Провожу пальцами по его спине, собирая капельки пота.

Дыхание сбито, и какое-то время нам просто необходимо, чтобы вновь обрести способность мыслить.

Он помогает мне устроиться удобнее. Заботливо укрывает одеялом, ложась рядом, и обнимает, защищая от всего мира. Это так необычно и странно, лежать с другим человеком рядом. Делить с кем-то ложе и находиться так близко. Испытывать то нереальное удовольствие, которое я испытала только что. Но ведь мы с Итаном и так уже давно разрушаем все общепринятые законы. Наверное, я действительно повреждённая, раз считаю это мгновение одним из лучших. Мы лежим какое-то время молча, просто наслаждаясь моментом близости и нашей общей огромной тайны. Но спустя пятнадцать минут Эванс бережно касается моей щеки. Он проводит подушечками пальцев по моей коже, и я снова улыбаюсь от того, что это прикосновение щекотно.

– Знаешь, я как-то представлял себе другой мир. Такой, как мы видели на тех видео. С необъятными лесами, где растут большие деревья. Помнишь, какой цвет у них?

И я слегка киваю головой, когда он продолжает:

– Мир, с таким красивым небом, нереального оттенка. Мне кажется, что такого даже не существует.

– Существует.

Он удивлённо вскидывает брови, рассматривая моё лицо, а я так же как и он, выпутываю руку из-под одеяла, касаясь его щеки. Щетина слегка покалывает ладошку, и я веду пальчиками дорожку выше, задевая подушечками зоны чуть ниже брови, над верхним веком.

– У тебя глаза такого же цвета как то небо из видео.

Он тут же перехватывает мою кисть, оставляя нежный поцелуй на каждом пальчике, и снова прижимает мою ладонь к своей щеке.

– А я ведь даже не знаю как описать цвет твоих глаз. Не знаю, с чем их сравнить. Они удивительные.

– Такие считаются изъяном, ошибкой гена.

Он качает головой, вновь внимательно рассматривая моё лицо, освещённое тусклым светом.

– Глупости! Я никогда не видел ничего прекраснее. Такие глаза как у меня – не редкость. Большинство объектов имеют похожие. Всего одна операция, и каждый может носить подобные. А у тебя они особенные. Глубокие, тёмные. Мне очень нравится.

От его слов всё замирает под ребрами и даже дышать становится несколько сложнее. И пока я совсем не впала в ступор от внезапно нахлынувших эмоций и не покраснела до кончиков волос, стараюсь перевести тему:

– Расскажи ещё о том, какой мир ты представляешь.

– Такой, где нет чипов. Нет этих законов и камер. Где люди не умирают по прихоти системы. Где можно быть собой, общаться с другими. Где я буду обнимать тебя, целовать. Где мы можем не бояться делать подобное, наслаждаясь близостью. И не буду бояться того, что однажды кто-то отнимет тебя у меня. Где в личном деле не ставят метки, а люди могут ходить без перчаток. Знаешь, однажды ночью, в фазе отдыха я видел странные картинки. Сон, кажется, да? Там была ты. Мы стояли в лаборатории, окружённые жителями уровня, и я целовал тебя. При них. Представляешь? Странный сон, правда?

Он хмыкает под нос и переплетает наши пальцы, чуть ближе подвигаясь ко мне.

– Странный. Я никогда не думала, что буду думать о ком-то. Вот так позволять находиться рядом. Не соблюдая дистанцию, без перчаток. Я ведь практически не снимала их последние годы, а теперь с нетерпением жду окончания рабочей смены. Как-то даже некомфортно теперь с ними.

Эванс улыбается и проводит большим пальцем по тыльной стороне кисти. Это прикосновение такое лёгкое и в тоже время очень нежное.