Текст книги "Объект подлежит уничтожению (СИ)"

Автор книги: Fa-Natka

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 16 страниц)

25. Правда

«Нет. Не надо»

Мне становится жутко от её холодного голоса. От этого зловещего тона. Больше всего на свете я бы хотела, чтобы она была неправа. Не хочу, чтобы он приходил. Не хочу, чтобы нарывался на неприятности, подвергал себя опасности. Я уже даже смирилась со своей участью, но пожалуйста, пусть с Эвансом всё будет в порядке.

Губы Жаклин искажаются в подобие улыбки, но это выглядит настолько странно. Скорее оскал, нежели добродушное выражение. Она считывает все мои мысли и эмоции без проблем. Находя уязвимое место. Будто мало издевается надо мной.

– Это так мило, что ты беспокоишься о нём. От этого ситуация выглядит ещё более интересной. Я бы даже сказала, что это смешно.

Меня уже настолько вымотали переживания, что я взбешена до предела. Смотрю в лицо Рид и желаю только одного – чтобы и она оказалась на моём месте. Прикованной к этому проклятому креслу.

– Да. Я способна переживать, чувствовать. Потому, что я в отличие от тебя, Жаклин, живая! Знаешь, как это невероятно приятно – чувствовать? Испытывать эмоции? Нет? Конечно же нет. Таким как ты не дано.

Глава контроля вскидывает бровь, явно наслаждаясь моей речью и происходящим.

– А ты считаешь это преимуществом? То, что ты чувствуешь?

Её голос настолько пропитан высокомерием и чувством превосходства, что стоит ей только открыть рот, и меня просто начинает выворачивать.

– Да! Потому что это делает нас живыми. Но тебе не понять.

Моя истерика достигает апогея, а ярость затмевает сознание. Я практически выплёвываю каждое слово. Если не могу дотянуться руками, чтобы зацепить блондинку, то буду бить доступным методом. Словом.

– Знаешь, 2104, что меня в тебе бесит больше всего? То, что ты считаешь себя особенной. Нет, Эшли, ты совсем не особенная. Ты – ошибка. Всё в тебе, начиная от внешнего вида до поведения, является одним сплошным недоразумением. Жаль компьютеру понадобилось время, чтобы понять, что ты отброс. Просто бесполезная масса, которая загрязняет наш мир. Я ждала этого вердикта слишком долго. И вот настал тот день, когда услышала заветные слова: «Объект подлежит уничтожению».

Она проговаривает эти слова сквозь зубы, медленно цедит, видимо, используя моё же оружие против меня. Ощущаю, как каждая фраза попадает точно в цель, больно раня.

– В этом не соглашусь. Пусть я не особенная, но я такая, какая есть. Неидеальная, со своими страхами и пороками. Но знаешь, Жаклин, это делает меня гораздо лучше того, кто бездумно следует указаниям. Я способна мыслить. А эта функция, видимо, доступна не всем.

Вздернув подбородок, я смело смотрю ей в глаза. Замечаю, как чуть дрогнуло веко Рид, хотя она и старается не подавать вид. Лишь доля секунды, и блондинка возвращает самообладание.

– Вот поэтому ты и здесь. Потому что системе не нужны бунтари.

– И поэтому вы их убиваете?

Истерический смех пробивает меня, и я не сдерживаю эмоции. Зачем? Ведь я и так приговорена. Поэтому насмехаюсь над всей ситуацией, скрывая за защитной реакцией страх.

– Да. Такие как ты – угроза для общества. Раковая опухоль, от которой необходимо избавиться.

Она проговаривает эти слова так уверенно. Верит в собственную идею. Предана идеалам, которые делают из неё настоящего монстра. Это звучит настолько страшно, что мне становится не по себе. Рид реально больная на голову, не иначе.

– Оглянись, Жаклин. Угроза не я, а ты. Думаешь, убийство решит проблему? Таких как я достаточно много. Ты всех их убьёшь?

– Если будет необходимо – да!

В голубых глазах главы контроля появляется какая-то неуловимая для меня искорка. Рид отходит от кресла и с совершенно бесстрастным видом открывает ящик медицинского оборудования, выкладывая изнутри шприц с ампулой. А я, заметив эти предметы, ощущаю, как волосы встают дыбом.

– Ваши методы и идеалы лживы. И я горжусь тем, что не соответствую им. Все эти попытки совершить покушения на меня только подтверждают вашу слабость. Вы просто боитесь, что рано или поздно, такие как я возьмут верх.

Блондинка оборачивается, откладывая приспособления. Всё-таки мне удалось задеть её. Найти ахиллесову пяту.

– Этого никогда не будет!

Жаклин повышает голос, явно теряя контроль. И теперь моя очередь атаковать. Ещё больше цепляя уязвимые места железной женщины.

– Будет. Я верю, что рано или поздно, чувства возьмут верх. Ты не сможешь всех убрать. Найдется тот, кто когда-нибудь взломает вашу систему. Разворотит её. Когда-нибудь твои идеалы предадут тебя. И ты поймёшь насколько ошибалась.

Рид снова подходит ближе, слегка склоняясь надо мной. Её лицо, словно маска, выглядит ещё более угрожающе, чем если бы я видела в них эмоции.

– Ты так уверена в собственной правоте. Даже жаль открывать тебе правду.

Её вид меняется, и сквозь маску безразличия всё-таки проскальзывает тень насмешки. Это заставляет меня напрячься.

– Правду? Какую?

Жаклин медленно обходит кресло, останавливаясь по другую сторону.

– Знаешь, я думала ты умнее. Но в том-то твоя проблема, что ты не замечаешь очевидного, погрузившись в чувства. Вот почему начали устанавливать чипы. Человек слеп, когда им руководят эмоции. Становится уязвим и невнимателен. Как думаешь, кто пытался убрать тебя?

Между лопаток проходит предательский холод, и я ощущаю, как немеют пальцы. Мне не нравится, куда повернул наш разговор. И все эти намеки, которые проскальзывают из её уст.

– Ты!

Говорю это смело. Ведь знаю, что это так. Администратор и Рид явно в одной упряжке. Истребляют неугодных. Я просто не видела более изощрённых и преданных личностей, как эти двое. Она отрицательно качает головой, неотрывно глядя в глаза.

– Я – глава контроля. Неужели ты думаешь, я бы опустилась до того, чтобы преследовать нарушителей и совершать покушения?

Несколько раз цокнув языком, она склоняет голову. Пока мои мысли путаются, а в душе нарастает липкое ощущение волнения. Подозрения начинают оплетать мысли, окончательно выбивая из колеи. Рид продолжает, медленно приближаясь.

– Вспомни, Корд, кто был с тобой рядом в эти моменты? На лестнице? В криокамере?

Отрицание заполняет. И я мотаю головой, стараясь отогнать мысль, внезапно ворвавшуюся в моё сознание.

– Нет. Это неправда!

Воспоминание подбрасывает картинки из прошлого. Как я дрожащими пальцами сжимаю перила лестницы. А страх расползается под кожей, холодным сиропом заполняя лёгкие.

«С вами всё в порядке, объект?»

Отдаленно звучит безразличный голос Итана, погружая меня в новое воспоминание. Где холод пробирает до костей, а спутанное сознание подбрасывает образ Эванса. Там в криокамере, когда он вынес меня на руках в последний момент. Ещё немного, и я бы окончательно предалась забытию, отдавая последнее дыхание белоснежным морозным стенам.

– Разве? Ты просто слишком увлечена была, чтобы заметить очевидное. Как считаешь, почему тебя, девушку без особых навыков, перевели в лабораторию? Считаешь, ты настолько умна, чтобы работать там?

Слёзы застилают плотной пеленой, и очертания камеры утилизации расплываются перед глазами. Я просто не верю. Нет! Этого не может быть. Это не Итан.

– Это ложь. Это не мог быть он!

Мой голос неуверенно дрожит, а в груди расползается болезненное ощущение предательства. Жаклин продолжает говорить, и каждое её слово режет моё сердце без ножа, вонзая острые осколки.

– Система безупречна, запомни это. И у нас есть агенты особого назначения, в чьи обязанности входит поиск отличающихся объектов и подтверждение наличия повреждений. Результаты твоего последнего медицинского осмотра насторожили. Они отличались от других. И тогда началась твоя тщательная проверка. Со дня на день в центре обеспечения ты доказывала, что в тебе есть что-то, что отличает от остальных. Джилл докладывала о результатах, и тем чаще возникали подозрения. А когда ты открыто вступила в спор с главной по блоку, мы решили назначить дополнительный чип контроль.

Меня трясет от осознания всего происходящего. Слёзы стекают по щекам, и я только могу бессвязно повторять «нет», будто смогу защитить себя от этой жестокой правды. Закрываясь от внешнего мира этим щитом отрицания.

– Зачем? Почему не утилизировать меня сразу?

– Необходимо было убедиться, что ты повреждённая. А ещё – есть ли у тебя антидот. Да и контроль не вынес вовремя вердикт. А против решения компьютера идти нельзя. Поэтому ты попала под руководство Эванса. Мы решили убрать тебя, списав гибель на несчастный случай. Как и других. Жаль, что ему не удалось это сразу. Тогда было бы меньше проблем. Ты в первый же день подтвердила догадки. И до конца смены в твоём личном деле появились соответствующие записи. Итан собственноручно подтвердил в отчёте, что твоё поведение не соответствует уставу. Знаешь когда ты прокололась? Когда не сдала его стражам, принимая явное нарушение 2092, когда он снял перчатки. Это была проверка. Любой объект в такой ситуации должен доложить о нарушении. Но ты не сделала этого.

Мне кажется в этот момент, я уже лишаюсь остатка чувств. Мне больно до безумия. Тело будто выворачивает наизнанку, ломая кости. А душа готова в любой момент покинуть физическую оболочку. От того, что единственный человек, которому я доверяла, предал меня. Был тем, кто так жестоко играл по правилам за моей спиной.

– Эшли, ты просто дура, раз считала, что систему можно обойти. Доверилась кому-то. Ах, как жаль разбивать твои хрупкие надежды. Признаюсь, какое-то время было даже забавно наблюдать за тобой, за вами. Но игра зашла слишком далеко, когда из сервера пропал блокер.

В висках стучит, и я захлёбываюсь от обиды. От той невыносимой боли, которая оплетает душу черными нитями. Блокер… Наш доступ к знаниям и шанс на встречи. Неужели это всё было спланировано? Эванс ведь так и не дал внятного ответа тогда, как ему удалось провернуть кражу. И почему-то сейчас этот факт играет в пользу аргументов против него.

– Это не мог быть Итан.

Проговариваю шепотом, но даже сама уже не верю своим словам. Я обещала доверять ему. Но разве можно после всей этой правды сдержать слово? Если из нас двоих только я верила и доверяла.

– Наивная. Всё ещё отрицаешь. Тогда как ты объяснишь его познания? Он ведь умён, знает о строении города и может взломать устройства. Думаешь, простой работник лаборатории способен на такое?

С каждым словом блондинки понимание затягивает меня всё глубже, разъедая моё сознание.

– Это не мог быть он…

Я просто не могу поверить в это. Не хочу!

– Тогда давай спросим у него?

Рид бросает взгляд на запястье, где тонкий браслет устройства обвивает руку. И в этот момент дверь в камеру утилизации отъезжает в сторону, впуская внутрь Эванса. А я окончательно задыхаюсь. На нем нет привычной формы лаборатории, а тело плотно сковано в объятия черных вещей стражей. Сбоку на бедре закреплено оружие. А на груди красуется отличительный знак. Мои губы дрожат, я душа распадается на части. Это страшный сон. Просто один из тех, которые я бы никогда не хотела видеть в реальности. И я сильно зажмуриваясь, чтобы отогнать это мерзкое видение. Но оно не исчезает. А бархатный знакомый голос отбивается от стен камеры утилизации.

– Здравствуй, объект 2104.

Произносит он слишком спокойно, а я просто дрожу. Мне так плохо от всего этого, что я уже мечтаю, чтобы меня скорее отключили. «Здравствуй»… И всё что он может сказать мне? После всего того, что было между нами? Если бы можно было сейчас освободить руки и расцарапать ребра, чтобы вырвать противный орган, который сжимается от боли и предательства. Дергаю запястья, но они крепко зафиксированы.

– Я доверяла тебе…

Голос звучит надломлено, а слова то и дело срываются на хрип. Образ моего убийцы размывается. И я с силой поджимаю губы, чтобы не взвыть в голос.

– Никому нельзя доверять, – произносит Жаклин с явным удовольствием.

Она обходит камеру утилизации и останавливается у столика, где лежит шприц с ампулой. Глава контроля берет их и направляется к Эвансу, вручая ему убийственную дозу обезболивающего лекарства.

– Ты знаешь, что делать. Пора завершить задание.

Открываю глаза, встречаясь со взглядом голубых пронзительных радужек. Тех самых, в которых я утопала вчера, открывая душу и отдавая тело.

– Всё, что сказала Жаклин, правда?

Произношу это безжизненным голосом, потому что боль внутри сменилась опустошением. Просто дошла до какой-то наивысшей точки, где сгорает всё остальное. Замечаю, как напрягся Итан. На щеках гуляют желваки, а тело натянутое как струна, замирает в одно мгновение. Будто превращаясь в камень. Он смотрит мне в лицо несколько мгновений, прежде чем произнести:

– Да.

Бах. Бах. Бах.

Сердце замедляет ход, и единственное, на что я надеюсь, что оно остановится сейчас. Но упрямый двигатель продолжает отсчитывать отведенное время точными ударами. Пуская по венам разрушающую отраву.

– Я доверяла тебе.

Голос окончательно пропадает, и эти слова я произношу одними губами. Даже слёз уже нет. Они высохли, а истощенный организм просто сдаётся, больше не вырабатывая влагу. Эванс стоит, стиснув зубы и не произнося больше ни слова. В этой форме он выглядит так же, как и те стражи, которые дежурят у отсеков. Теперь всё становится на свои места. То, насколько хорошо он знает схему города, фазы камер и как ловко вскрывает файлы защищённых данных.

– Что ж… Я оставлю вас. Мне надоел этот спектакль. Слишком эмоционально. Тошнит от подобного.2092, у тебя пять минут, чтобы завершить работу.

Рид разворачивается на каблуках, нарушая звенящую тишину камеры стуком набоек. И когда дверь отъезжает в сторону – покидает помещение. Когда она выходит, мне становится некомфортно. Раньше я чувствовала себя защищённой рядом с Эвансом. Но как оказалось, защищаться необходимо было от него. Итан тут же срывается с места, подходя ближе. Но я отшатываюсь в сторону насколько это возможно. Вжимаюсь спиной в кресло, так что лопатки врезаются в спинку.

– Эш…

Этот голос с лёгкой хрипотцой. Моё имя звучащее из его губ. Это настолько сейчас разрушительно. Настолько больно сейчас, после всего, что я узнала.

– Не подходи ко мне.

Он делает шаг, и я начинаю вырываться, до крови раздирая запястья о крепления.

– Успокойся, прошу.

– Успокойся? Итан, ты сейчас серьёзно?

Одна из стен загорается белым, ослепляя и, обернувшись, за прозрачным стеклом я вижу Жаклин в сопровождении администратора. Они занимают места, будто в зрительном зале, ожидая продолжения. Спазм в очередной раз проходит по телу, но блевать уже нечем. Поэтому я просто сглатываю ком, оборачиваясь к Эвансу.

– Я тебе доверяла. Я… Влюбилась в тебя. Зачем ты так?

– Корд, послушай… Ты не понимаешь. У меня не было выбора. Всё очень сложно.

Киваю, сдерживая очередной истерический смешок. Моя нервная система настолько разбита, что я совершенно уже не контролирую эти перепады, переходя от слёз к смеху.

– Сложно.

Итан бросает взгляд на сидящих за стеклом и подходит ближе ко мне, останавливаясь к ним спиной.

– Эш, послушай. Я знаю, что сделал тебе больно. Прости меня, пожалуйста.

Он говорит тихо, так что я едва улавливаю его слова за звоном в ушах.

– Прости… – прикрываю глаза на мгновение, и по щекам вновь бегут горячие капли. Делаю несколько глубоких вдохов, чтобы успокоиться, и открываю глаза, смело глядя на Эванса. – Давай, Итан. Заверши уже начатое. Хватит издеваться надо мной. Отключай.

Он поджимает губы и закрывает глаза, зажмуриваясь до боли. А после делает вдох.

– Знаю, что не могу просить тебя об этом, Эш. Но… Ты обещала доверять мне. Что бы не произошло. Прошу. Поверь мне сейчас.

Эти слова впиваются в кожу, посылая холод по конечностям. Замечаю, как Итан осторожно запускает руку в карман черной куртки, доставая оттуда прозрачную ампулу и заменяя ней ту, которую ему вручила Рид.

Эванс поворачивается боком, демонстративно показывая шприц и ампулу зрителям по ту сторону стекла. Его лицо совершенно безразлично, будто он проделывал подобное сотню раз. Один щелчок, и он вскрывает ёмкость, впуская иглу внутрь, вбирая жидкость до последней капли. Отбрасывает опустошенную ампулу в сторону, и она разбивается об пол. И вновь оборачивается ко мне. В его глазах решительный огонь, оплавляющий остатки моего сознания. Он говорит так же тихо, чуть склоняясь надо мной.

– Эш… Ты моя, слышишь?

Эти слова так много значили для меня. Я ведь верила… Что так и есть. Всей душой прикипела к нему, отдала слишком много. Голубые радужки впитывают каждую мою эмоцию, забирая часть боли себе. Он закусывает губу, поднося шприц к моему плечу. И я неотрывно смотрю в его глаза, утопая и погибая. Последний раз перед тем, как окончательно лишиться жизни.

– А ты мой…

Произношу одними губами. Наше признание друг другу, которое было более значимо, чем любые другие слова. Как бы больно мне не было, я хочу, чтобы он знал это. Пусть это будут мои последние слова. Даже несмотря на всё, что сегодня произошло, это не отменяет того факта, что я любила его. Всем сердцем. И даже если я умру в следующую секунду. Мне уже всё равно.

– Я тебя люблю, маленькая.

Острая игла прорезает кожу, входя в плечо. И Эванс нажимает на шприц, запуская прозрачное обезболивающее.