Текст книги "В прятки со страхом (СИ)"
Автор книги: Ежик в колючках
сообщить о нарушении
Текущая страница: 20 (всего у книги 23 страниц)
Когда?! Когда же он остановится? В ушах противно звенит, во рту мерзкий привкус крови от прокушенных губ, меня мотает, трясет так, как будто это моё тело подвергают пыткам. Я в состоянии справиться практически со всем, но не со свирепым изуверством. Мое тело совсем непослушное, не могу шевельнуть даже пальцем. Все как в каком-то дурном кошмаре…
От бессилия я утыкаюсь лицом в спинку кресла и, наконец, реву, навзрыд, захлебываясь солеными слезами, колотя ни в чем не повинную седушку кулаком. У меня ничего не получается сделать. Ничего! Но давлю на свое тело с усилием, заставляя его подняться. Мышцы не повинуются мне, но я принуждаю их до полного перенапряжения. Такое ощущение, что мои сухожилия раздираются от сильного напора, но я намерена прекратить палачество. Я сама убью его, сама. Этот человек уже вдоволь нахлебался страданий.
Пленный выглядел крайне паршиво, затравленно и обреченно следящий за нависшим над ним палачом уже заплывшими от пришедшихся по ним ударов глазами, блестящими от навернувшихся от боли слез. Весь в крови от десятка поверхностных, но не менее болючих порезов. На сунутую ему под нос карту Чикаго, парализованный ужасом изгой в ожидании очередного удара, секунду смотрел так, будто не понимал, что это, вообще, такое – а потом все же тыкнул пальцем, оставляя на бумаге алые следы. Мужчина, судорожно вцепившийся в меня взглядом, как в последнее свое спасение, с опаской перевел глаза на лидера Бесстрашия и зажмурился – или же попросту не смог и дальше удерживать заплывшие от побоев глаза открытыми. От резкого удара тяжелым ботинком по ноге, глаза изгой все-таки открыл и надрывно замычал, уже не сводя от меня умоляющего взгляда.
– Разве я разрешал тебе выходить из машины? – сквозь зубы выдохнул командир, проследив направление взгляда пленного, отчаянно таращащегося в мою сторону, изо всех сил удерживающего опухшие и потяжелевшие веки поднятыми так, как, вообще, физически мог еще сделать. – Ты испытываешь мое терпение. Пошла вон! – наконец, соизволил ко мне повернуться Эрик, но только я на него смотреть не могла.
– Ты узнал что хотел. Хватит. – потребовала я, поражаясь своему твердому голосу.
– Жалость… – засмеялся мужчина словно дьявол. – Ты не станешь бесстрашной если будешь жалеть своих врагов.
А мне плевать, что ты думаешь гребанный психопат, плевать. Хотя было бы интересно спросить – ты хоть что-то чувствуешь ко мне? Но не спрошу. Ты не ответишь правды, а ложь мне не нужна.
– Больше ничего не хочешь добавить? – обращается лидер к своей жертве.
Мужчина, опустив глаза на вновь подставленную карту, особенно аккуратно поставил на ней еще одну кровавую точку, рядом с первой, но на деле – на значительном от первого указанного им места отдалении. – Вот опять пи*дишь, – усмехнулся Эрик и, игнорируя исступленное протестующее, молчаливое отрицание пленника приложил острое лезвие своего ножа, полностью раскрашенного в чужой крови к кисти мученика, которыми тот опирался об грязный асфальт.
Притихший было афракционер, оторвав от палача умоляющий взгляд, словно не до конца еще веря в происходящее, проследил, как пугающе медленно и неотвратимо к запястью его левой руки, скованной наручниками, опустился клинок. Опустился и, на секунду над ним задержавшись, почти без нажима прошелся по руке, неглубоко взрезая кожу и выпуская из-под нее красный ручеек. Недоверчивое тихое и низкое завывание отвернувшегося от собственной руки пленника разом стало вдвое громче и истошней, когда лезвие ножа с резким размахом рубануло по запачканным пальцам.
– Да заткнись ты, еб*нный урод. – поморщившись, процедил лидер, с явным удовольствием любуясь на свою работу. Сдавленный вой несчастного, осмелившегося все-таки взглянуть на поврежденную левую руку мгновенно послушно затих до скуления, надрывного, но почти благодарного…
– Прекрати, – прошептала я и, не сдержавшись, согнулась пополам от подпрыгнувшего к горлу скудного содержимого желудка.
– Ты мне все рассказал? – констатировал Эрик, разглядывая на свет зияющую отметинами карту и под затравленным взглядом не решающегося вновь посмотреть на собственную руку мужчину.
Пленник отчаянно закивал головой, парализованный ужасом настолько, что продолжил невидящим взглядом вымаливать пощады у пустоты, стоящей перед закрытыми глазами.
– Уверен? – насмехался над поверженной жертвой монстр.
Кривясь от боли, пленник открыл глаза, опустил совершенно пустой взгляд на землю и непонимающе уставился на собственные отрубленные пальцы, такие странные и незнакомые, забелевшие на концах в ровном, аккуратном и точном срезе. Ботинком раздраженно отогнав от себя подбирающуюся по разбитому асфальту лужицу свежей крови Эрик зашел за спину своей жертве, а меня снова скрутили беззвучные спазмы. Хорошо хоть желудок уже был пустой. Прошибающие насквозь крики вспыхнули лавиной обжигающего и испепеляющего страдания, побудив меня резко обернуться. В голове крутились разные мысли, меняя друг друга с каждой секундой, но увиденное оказалось более жутким, чем я могла когда-то себе представить.
Через закусанные рукава собственной одежды изгоя, прорывались уже лишь обрывистые вопли и крики от адской боли, что дрожью пронзали до самых костей, неволили и обязывали пятиться спиной. Широко распахнув налившиеся ужасом глаза, он уставился на меня в немом призыве о помощи. Кровь целой рекой сбегала и проливалась по связанным рукам, капала в лужицу на земле, в которой, так небрежно валялось человеческое ухо…
Командир, обогнув пленника, взмахнул окровавленным лезвием и развернулся к нему лицом.
– Вот теперь я точно знаю, что ты не соврал – довольно протягивает Эрик. – Больно? А я и не ожидал, что ты станешь вопить, как баба. Разочаровал ты меня, – фыркает лидер.
Резкий размах клинка и вопли быстро сменяются гортанным, хлюпающим хрипом, кровь, словно красный водопад, хлынула из перерезанного горла на грязные лохмотья, заливая серые, поношенные одежды Отречения. В предсмертных судорогах бедняга завалился назад, рухнув под ноги своему безжалостному палачу.
Не помню куда я бегу, не помню зачем, я словно ничего не соображаю. Картинки сменяются, чередуются страшными кадрами, в висках ужас выбивает чечетку. Только непреодолимое желание спрятаться, исчезнуть, сгинуть. Нужно сложить весь пазл из мыслей воедино, но не получается. У меня опять ничего не получается. В голове крутится только водоворот из инстинктов самосохранения. Я знаю что он преследует меня, крадется, хоть ничего и не слышу, кроме долгого эхо последних, затихающих криков умирающего изгоя. Человека.
Мне не сбежать, не спрятаться… он не отпустит. Отчаяние окутывает теплым одеялом, призывая сдаться, но и упорно толкает на борьбу. Вокруг мелькают серые фасады зданий, я не знаю где нахожусь. Но с дуру остановившись оглядеться, попала в стальную хватку сомкнувшихся вокруг моего тела рук. Настигнувший меня палач с силой вжал меня спиной в холодную стену, почти до хруста костей. Страшно так, что я чувствую свой страх на губах и могу ощутить его вкус. Сердце исчезает где-то в желудке, дыхание перехватывает словно удавкой. От наступающего ужаса я смыкаю веки и вытягиваюсь в струну под тяжелым, горячим и прижимающем к бетону мужским телом.
– Испугалась, маленькая? – тихий и нежный шепот, что хочется закричать. – Открывай свои глазки. – и в тот же миг моей щеки касается что-то холодное. Нож.
– Либо убери это от меня, либо уж режь сразу, чтобы наверняка. – кое-как справившись с осипшим голосом, потребовала я у мужчины. – Мне не нравится как он пахнет.
– Я же предупреждал тебя, что пожалеешь… – шепот ядом заползал в мой мозг. – Все, что обо мне говорят – чистая правда.
– Знаю, – мой голос снижается, нужно постараться незаметно сглотнуть слюну и ухватить глоток так недостающего кислорода. – Я не жалею.
Лезвие, чуть касаясь, мягко спускается по коже к шее и, наконец, он убирает клинок в ножны. С усилием заставляю себя открыть глаза и посмотреть на Эрика. Его лицо так близко, в подсохших капельках крови своего пленного и выглядит очень устрашающе. Но мне уже не так жутко. Ой бл*ть, во связалась с психопатом-то! Во идиотка… Нужно срочно лечить голову, или уже совсем поздно… Прощай моя любимая и самая замечательная в мире… голова? Не-е, ей-то я как раз никогда и не думала. Так что прощай моя прекрасная и затейная задница, нам было с тобой очень весело. А сколько мы с тобой посетили впечатляющих и захватывающих приключений, просто не счесть. Но, похоже, сегодня настал конец нашей анархии… Черт, какая только фигня не лезет в голову со страху.
Место ножа на щеке заняли его губы и аккуратно стали подбираться к моим губам, заключая их одновременно во властный поцелуй, но оставаясь очень мягкими и ласковыми. Колени становятся просто ватными. Это хорошо, что он меня держит, я сама уже сползаю на землю… Черт! Я ненормальная, чокнутая. Он только что хладнокровно и жестоко убил человека, а я, не удираю в панике от него как можно дальше, а сама уже отвечаю на поцелуи и ласку. Он заразил меня безумием, точно. Дикий ритм сердца под кожаной курткой и расширившиеся в темные колодцы зрачки… Он запускает пальцы по шее, мне в волосы, вверх по затылку, прижимает мою голову к себе и выдыхает прямо в ухо:
– Ты не должна была этого видеть. – проговорил Эрик, будто и вправду жалеет о свидетельстве своих зверств. – Я же сказал сидеть в машине, но ты опять, нихрена не слушаешь, что тебе говорят. Пойдем, – берет меня за руку и ведет за собой.
Всю дорогу до внедорожника мы шли в молчании. Эрик бросал на меня тревожные взгляды. Может, думал сорвусь, расплачусь, завою… закачу истерику с припадком и стану топать ногами. Но я молчу и не смотрю в его сторону. Ни тогда, когда он сажает меня в машину и уходит разбираться с телами. Мне все равно, что он там делает. Ни когда он возвращается и, достав рацию, сообщает о происшествии в штаб-квартиру, вызывая бесстрашных. Молчу, когда лидер зажимает между моими пальцами зажженную сигарету и так же молча курю. Потом он стаскивает с себя куртку и начинает заботливо укутывать меня, пытаясь согреть. А когда обрабатывает и заклеивает пластырем моё ранение, слезы застилают глаза и ползут по вискам на щеки. Пытаюсь их проглотить, но выходит плохо. Совсем плохо. Никак не выходит, если уж совсем честно. Прорвало. Истеричка.
– Больно? Потерпи. Больше нигде не задело? – спрашивает так, словно мне что-то оторвало. А мне хочется, чтоб еще больнее… ну, пожалуйста. Чтоб от сердца вся боль улетучилась и исчезла. – Ответь мне, маленькая, – шепчет он и прижимает к себе.
Но я не могу. Не могу и не хочу сейчас говорить. Эрик больше не говорит ничего, просто гладит по голове, пока всхлипы не становятся короче, а вдохи между ними длиннее. Голова разламывается от боли. Душа вдрызг и в клочья. Но я сама себе выбрала этого мужчину, знала на что иду… Ведь знала же. Да, он такой, война наложила свой отпечаток, сделав его жестоким. Считаю в уме до полумиллиона, чтобы успокоиться.
Запах паленного мяса от сжигаемых тел забивает ноздри, но я все равно выбираюсь на улицу и вытащив у командира из зубов сигарету, устало облокачиваюсь на изуродованную махину. Эрик с заметной печалью оглаживает дырявые борта машины и тяжко вздыхает. Охренеть, ему кусок железяки жалко, а людей нет…
– Теперь такой тачкой девок в койку не затянешь, а? – ехидно ухмыляюсь я, случайно отломав покосившееся зеркало бокового вида и с ужасом смотря на свое отражение. Мдяя, красавица… в гроб краше кладут.
Косится на меня как-то странно, будто подозревает во всех смертных грехах. Да не зыркай ты на меня так, я почти уже успокоилась и больше рыдать не собираюсь. А за ножичек ты мне, сволочь, ответишь. Сокровище, конечно, очень добрая девочка – зла не помнит. Она его записывает.
Кряхтя на всю округу, я смогла забраться на капот и уселась с комфортом свесив ноги. Наверное, я до конца еще не осознала всю глубину увиденного сегодня допроса. Но если мне сейчас так больно, что же будет, когда это окончательно уложится в голове? Умом я понимаю, что так надо, но принять не выходит. Нет ни сил, ни желания что-то делать и о чем-то думать. Не знаю, чего он добивался, но скоро у меня внутри останется только пустота. Эрик, громко матерясь, ковырялся в багажнике своей консервной банки и, наконец, появился рядом, сунув мне в руки пузатую бутылку виски. Так вот чего он там так шипел, небось все запасики переколоченны вдребезги. Морщась от алкоголя, щипавшего мои прокушенные губы, я передала ему бутылку. Жадно делает большой глоток, прикуривает и пристально смотрит сканирующим взглядом.
– Ты молодец, – наконец, нарушает он затянувшуюся тишину. – Неплохо держалась.
Меня удивляет такая невиданная откровенность и отчетливая похвала, но пытаюсь держать марку и только киваю. Испытывая просто невероятную и непреодолимую потребность, ухватить в руку что-нибудь архивально тяжелое, намного увесистей этой бутылки и провести воспитательный, менторно-образовательный обряд изгнания бесов по славной и слишком много на себя взявшей голове. Другими словами – отпи*дить бы тебя, товарищ командир, чтобы больше никогда не смел меня пугать до потери пульса.
– Эрик, ты можешь узнать в порядке ли пострадавшие водители Дружелюбия? – осторожно интересуюсь у командира, боясь навлечь его гнев.
Недовольно нахмурился, не спеша выдохнул сизый дым и растирает ладонью подбородок. С минуту внимательно вглядывается в мое лицо и совершенно серьезно изрекает:
– Переживаешь за дружка? Это он тебя учил драться?
– Да. – ответ сразу на два вопроса. – Благодаря Джорджу я почти прошла инициацию. – Стараюсь скрыть слишком тяжелый и глубокий вздох.
Эрик вдруг приближается ко мне почти впритык, медленно, словно хищник и грубо хватает за запястье, сцепляя на нем крепкие пальцы в оковах так сильно, что я морщусь от боли, а мужчина продолжает сжимать пальцы и вкручивать в меня свой стальной взгляд серых глаз.
– Никто и никогда бы не заставил тебя стремиться к своей цели, если бы ты сама этого не желала. – сказал как отрезал и немного ослабил хватку. – Так что брось вы*бываться. Не передо мной. Идет? – Сильно затягивается последней затяжкой, кидает окурок под ноги. Мужчина внешне довольно спокоен, но я понимаю, что внутри него загорается невиданный мной раньше огонек, напоминающий подобие уважения. – Я знаю о тебе все.
Эрик смотрит так красноречиво, что мои глаза невольно расширяются от негодования.
– О чем это ты? – мне не удается сдержать любопытство. Кажется, что мужчина в гневе, но я уверена что он не злится, он играет со мной и получает наслаждение, наблюдая за моей растерянностью. Потом поворачивается ко мне спиной и привалившись к металлу внедорожника рядом с моими ногами, как-то обреченно пожимает плечами и выдает:
– Пять лет назад отряд Бесстрашия задержал двух подозреваемых в убийстве мужчины и женщины из Дружелюбия. Мы с Фором год как прошли свою инициацию, тогда были в составе карательной группы, доставившей афракционеров в штаб-квартиру Искренности. Ничего нового: все те же грязные изгои, все те же преступления. Нужно было дождаться вердикта и пустить пулю в лоб каждому ублюдку. Казалось бы, что уже ничего не могло удивить, – голос бархатистый, спокойный и вкрадчивый, а я с трудом стряхиваю с себя оцепенение. Глаза начинает жечь от надвигающихся слез, сижу, сжавшись в комок, вытягиваю из его рук бутылку и слишком сильно хлебаю обжигающую жидкость. Мне надо залить страх и ноющую под ложечкой боль. Притупить, хоть на время. Виски выплескивается по подбородку, размазываю алкоголь тыльной стороной довольно грязной ладошки и отдаю стеклянную тару обратно мужчине. А он вглядывается в сгущающиеся сумерки и продолжает: – Кроме маленькой девчонки в нелепом оранжевом платье, с растрепанными косами и разбитыми коленками. Которая провела всех присутствующих недотеп-правдолюбов и старших членов своей фракции, и незаметно смогла спрятаться после вынесения приговора в зале суда, под креслами, чтобы увидеть как умирают убийцы её родителей.
Мне тяжело дается каждый вдох, возвращающий меня к воспоминанием прошлой жизни, сосредоточенно усмиряю разбушевавшееся сердце. Сердито смахиваю влагу с ресниц. Я это уже пережила, мне почти не больно. Я подумаю обо всем этом когда останусь одна, одна… И вообще, биться в истерике лучше в одиночку.
– Так это ты меня вытянул за шкирку из моего убежища и выставил за дверь? – тихонько спрашиваю, потому как нихрена особо не помню.
– Ты уже тогда отличалась изворотливостью и кусачестью, – я чувствую как колеблется воздух от его беззвучного смеха и широкие плечи мужчины вздрагивают. Да, когда меня поймал бесстрашный и силком вышвыривал из зала, я кусалась, щипалась, царапалась и отбивалась как могла, пока мне не зарядили затрещину и скрутив, не передали в руки Джоанны Рейс. Я даже догадываюсь, кто именно безжалостно мог отвесить оплеуху ребенку без особого сожаления.
– И когда же ты меня узнал? – вконец осмелев я положила свою ладонь на его плечо и чуть сжала.
– Когда чуть не придушил первый раз, – усмехается так едко, словно жалеет о такой неопрометчивости.
– А я то все гадала, с чего ты меня тогда не прибил и позволил удрать… – а что мне еще сказать? Просто сижу и улыбаюсь, словно душевнобольная, но вдруг спрашиваю, – расскажешь мне, зачем ты пленнику ухо отрезал, ведь он тебе уже выдал расположение лагеря?
Мужчина молчит, только вижу как напряглись и без того выпирающие мускулы на сильном и таком крепком теле, способном сокрушить любого врага одним ударом. Не желает отвечать и это грустно, да. Наверное. Но виски все окрашивает в другие оттенки и я порываюсь хихикнуть, как глупая школьница. О, спасибо, милый… пожать плечами в ответ – это то, что мне нужно. А потом поворачивается, серьезно смотрит и так буднично отвечает:
– Тут такое дело, чем больше их уродуешь, тем охотнее их дружки попадая к нам, открывают свои рты. Никому не хочется долго мучиться перед смертью. А вообще, они тебя чуть не пристрелили. – и кладет свою ладонь на холодный от осеннего ветра металл своей раскуроченной махины, практически соприкасаясь с моей ладошкой, нервно перебирающей пальцами по капоту. – За что он и огреб. По полной.
Я смотрю на протянутую руку, на вздувшиеся от напряжения, вены под растатуированной кожей. Вот, значит, как, да? Отличное объяснение, с учетом того, что все тела сжигаются. Мдя... Отомстил за меня, стало быть... Да вашу ж мать! Серые глаза смотрят без упрека, но с вызовом, даже без постоянного презрения. Но наше уединение нарушают звуки двигателей приближающихся машин. Бесстрашные пожаловали.
Командир передал мне виски и направился встречать дорогих гостей. Ловлю гладкое стекло пальцами, делаю крупный глоток. Обжигающая жидкость ползет по горлу, разливается в желудке.
– Ну какого йуха, где стреляют там всегда ты? – поприветствовал меня выскакивающий из машины Ворон и замер, подозрительно приглядываясь. Наверное, высматривал сковородку©. – Крошка ты в порядке, ранена?
Отсалютировав другу бутылкой, вытягиваю вперед свой кулак и поднимаю вверх большой палец. Почтившие нас своим присутствием бесстрашные только странно на меня поглядывали. Представляю, какое им сейчас эстетическое удовольствие меня лицезреть: Грязная, чумазая, в крови и волосы стоят дыбом – аля шандарахнуло током. Так еще и Эрик, то ли по доброте душевной, то ли по неумению врачевать, залепил пластырем мне почти все ухо. Да, я красавица! Но тут мне приходится срочно вспоминать о субординации, спрыгивать с насиженного места и прятать за спиной алкоголь, потому, как из другой машины важно высадились лидеры – Макс и Сэм. Пока мужчины совещались у самодельного крематория, меня запихнули в тепленький салон внедорожника и приказали: «Сидеть на месте и не высовываться». От недосыпа, усталости и переживаний голова просто чугунная… В глаза как песку сыпанули горсть. Выбрав местечко помягче, сворачиваюсь калачиком на широком сидении и тут же вырубаюсь. В сон проваливаюсь как в пропасть – моментально.
Комментарий к «Глава 24» Еще отличная обложка от AnnysJuly http://s019.radikal.ru/i608/1501/cb/93aef8629a70.jpg
====== «Глава 25» ======
POV
Эрик
Не должна была девчонка этого видеть. Черт! Зря я ей это позволил. Жизнь в Бесстрашии – это не сахарная вата и если она тут останется, еще и не такое увидит, но все равно, не с этого надо начинать. Я пытался, давал ей шанс понять, что значит быть бесстрашным… Мне казалось, она поняла. Вот безголовая девка, на кой хрен поперлась свои вопросы задавать пленному? Трясется за своего дружка… Бл*дь, что еще за дружок? Надо выяснить, срочно.
– Эрик, докладывай. – Макс с Сэмом не спеша подходят к внедорожнику. Последнее время все грёбанные прорехи были закрыты мной. Может, они надеются, что меня так пристрелят побыстрее? Макс если куда и ездит – то это в основном Эрудиция. Сэм тоже где-то все время пропадает. Старшие лидеры появляются во фракции только для того, чтобы дать новые задания, зачастую бессмысленные и кровавые. Мы теряем много людей, потеряли много оружия. Часто, гораздо чаще чем хотелось бы, оружие оседает у изгоев.
– Изгои преследовали мой внедорожник на угнанных грузовиках Дружелюбия. Второй грузовик подорван в соседнем районе. Афракционеры уничтожены, один был взят в плен и допрошен. – докладываю я лидерам, замечая, что Сэм слушает вполуха и все время косится на машину, в которую пихнули девку.
– Допрошенный что-нибудь рассказал? – нахмурившись, продолжает Макс.
– Да. Известно место дислокации изгоев в северном районе. Необходимо срочно отправить туда отряд, Макс, иначе, когда они поймут, что эти недоноски были схвачены, они снимутся. И потом ищи их, бл*дь. У изгоев есть огнестрел, последнее время стычки с ними участились. Они стали нападать на патрули, было нападение на неофитов, и вот теперь нападение на лидера фракции. Это нельзя так оставлять.
– Почему ты отстал от группы? – Макс явно что-то подозревает. Не к добру это, я и так у него под всеми возможными подозрениями. – Что у тебя стряслось? – вот, бл*дь, что у меня стряслось… Остановился ради добрачного приключения! Чертова девка!
– Колесо пробили. – отвечаю оглядывая внедорожник, который после обстрела выглядит, что твое решето. Мда, и не подумаешь, что кто-то может выжить после такого.
– Ты не один ехал? – интересуется Макс вскользь, а мне остается только стискивать зубы на такой откровенный пох*изм лидера. Он последнее время вообще мало чем интересуется, кроме Эрудиции, а ведь я обо всем доложил по рации!
– Это Эшли Финн? – вскинулся Сэм, подходя к внедорожнику и разглядывая девицу через стекло. Я был прав, он интересуется ею, если знает ее фамилию, и возможно даже следил за ней. Зачем? Одни вопросы и ответов нет. Ну и зачем ему эта девка?
– Да, я сообщал. Эшли Финн, неофит этого года.
– Почему вы оказались вдвоем в машине? – п*здец, тупой вопрос. Сэм ты совсем придурок?
– Мы возвращались с «сафари», девчонке места не нашлось, я взял ее в свою машину.
– Что с неофитом? Она ранена? – сказать, что мне не нравится такая заинтересованность лидера простым неофитом, значит ничего не сказать. Сжимаю челюсти чтоб не сказать лишнего. Че за х*йня?
– Пуля задела по касательной, царапина.
– Ей надо в лазарет! Макс, у девчонки голова пробита! Эрик, почему ты не сказал по рации, что неофит ранен? – Вот ведь идиот грёбанный. Я СКАЗАЛ ПО РАЦИИ!
– Я сказал по рации, что у меня в машине неофит, что он ранен, что пуля прошла по касательной, немного задев ухо, кровь остановлена, жизни неофита ничего не угрожает.
– Я прямо сейчас забираю ее. Ей нужно в лазарет – бл*дь, заклинило его что ли? Куда он ее тащит? Что за бл*дство?
Открывает дверь, сонная малявка вываливается ему прямо в руки, смотрит вокруг, ничего не понимает. Сэм подхватывает ее на руки (что? ну что за еб*ная х*йность?), а она обвивает его шею руками…Я так залип на этой ох*ительной картине, что даже не понял, чего от меня добивается старший лидер.
– Эрик! Ты слышишь, что я говорю, нет? Ты чего уставился на Сэма? Эрик!
Голос Макса протискивается сквозь смоляную жижу в моей голове. Что за ёбт твою мать? У Сэма что, мутки с девкой? Какого хрена она обнимала его за шею? Это просто, вообще, всему п*здец!
– Да, Макс, – говорю медленно, так как слова очень плохо даются. – Я слушаю.
– В рейд выдвигаетесь сегодня в ночь. Ты прав, нельзя терять ни минуты. – ну ты подумай, радость то какая, еб*нуться. Скакать с придурочными неофитами два дня по лесу и, приехав во фракцию, даже не пожрав – в рейд. Ну за что такое счастье?
Музыка: Within Temptation – Lost
Со мной в машине Вайро. На заднем сидении Джойс и Бартон. Все довольны и счастливы, ну конечно, естественно… У нас и было времени только на то, чтобы взять оружие и поменять транспорт. Девчонку я не видел с тех пор, как её забрал Сэм. Не могу ни о чем другом думать. Перед глазами он, с мелкой на руках. Маленькие руки обвивают шею. Бл*дь, бл*дь, бл*дь. На х*й эту девку. Невозможно, чтобы это дальше продолжалось. Только, как-же хочется убить Сэма. Нет, сначала руки вырвать, потом убить. Макс что-то заподозрил. Ага, ужас фракции поплыл от маленькой сучки. Он мне и так не доверяет, а теперь вообще услал в рейд, не дав даже помыться, вашу мать.
Завтра неофиты проходят финальный тест. Девчонка скорее всего пройдет его, у нее неплохие ранги. Останется во фракции. Может придушить ее и дело с концом?
– Эрик, ты сидишь с таким лицом, как будто прикидываешь как лучше расчленить и спрятать труп, – ржут, бл*дь. А может и прикидываю.
– В точку, Вайро. Прикидываю как расчленить и куда спрятать трупы старших лидеров. Я устал, что просто п*здец бегать с неофитами по лесу, вытаскивать бл*дских девок из жопы, потом эти изгои на дороге. Так что рейд – это то, что мне сейчас ну вот просто, ох*енно как необходимо.
– Ну что поделаешь, Эрик, приказ есть приказ. На то они и старшие лидеры, тем более ты сам понимаешь, чем быстрее мы попадем на эту базу, тем лучше.
– Вайро, ты помнишь, когда ты последний раз ходил в рейды с кем-то из старших лидеров, или может быть с Ричардом?
– Последние два года точно нет. Джойс, ты помнишь старших лидеров в рейде, когда это было?
– С Ричардом мы недавно обследовали территорию за стеной. Но с ним я по доброй воле не пошел бы в бой, у него все мозги утекли в мышцы… – вот уж точно, Джойси, не понятно зачем им вообще Ричард. Он только с виду хорош, а на деле – туп, как пробка.
– Ты наш боевой лидер, Эрик. С тобой мы вообще последнее время везде. В рейдах, в патруле, с неофитами… Я уже боюсь обнаружить тебя в своей постели, – ржут. Это смешно, да просто усраться, как смешно.
– Ты не боишься получить по роже, Бартон? – я само добродушие сегодня, – Ты вообще думаешь что несешь?
– Не волнуйся Эрик, он боится не обнаружить в своей постели Лори и обнаружить ее в твоей, – опять ржач. Это у меня нет чувства юмора или они просто тупоголовые придурки? На заднем сидении слышатся звуки потасовки.
– Не, не, не, Бартон, в его постели обосновалась маленькая, мерзкая неофитка с классной татушкой, можешь не волноваться за свою бабу! – что, бл*дь? ЧТО? Резко бью по тормозам. Вайро врезается в торпеду, на заднем сидении мат-перемат.
– Ну-ка выйдем, Вайро!
– Эрик, я ведь не серьезно, просто…
– Выйди, это приказ, – глаза он закатывает…
Выходит. Время теряем, конечно. Но черт, как же я устал.
– Эрик…
– Заткнись Вайро и слушай. Насрать на девку. Ясно? И такие разговоры мне ни к чему. Лидеры не поощряют отношения с неофитами и тебя это тоже касается, понятно? – да, вот так, если он думает, что я не заметил как он щупал свою, пусть не надеется.
– Эрик, все не так как ты думаешь, эта овца мне муравьев в штаны насовала, нужно было ее прибить на месте. И вообще, эти бл*дские неофитки давно напрашивались… – я думал ничто и никогда не заставит меня ржать в голос. Так вот, чего он бегал и штанами размахивал, ой идиот, это же просто, ох*еть, ну девки, бл*дь… Живот аж сводит, сука.
– Вайро, – уф, глубокий вдох-выдох, – завтра финальный тест. После этого пере*би хоть всю фракцию, а до теста – завяжи свой х*й в узелок, это понятно? – самому бы, вообще-то нужно было последовать этому совету. – А с мелкой у МЕНЯ ничего нет. Просто она идиотка, постоянно путающаяся под ногами и попадающая в переделки, потому что не головой думает, а жопой. Вот и кажется, что я ношусь с ней.
– Эрик, тебе не нужно мне ничего объяснять. Ты лидер, я с тобой. Только… Это заметно, Эрик. Заметно, что у вас что-то есть. Это не мое дело, но это правда.
– Кому заметно?
– Ну… Всем почти. Бывалым точно. – Черт. Черт, черт, черт. Неужели это так очевидно, черт! Тогда мне точно трындец…
– Ребята, у вас все нормально? – Джойс вышел, за ним Бартон. – Эрик нам выдвигаться надо, время позднее, а вы стоите и п*здите на дороге. Остальные давно уже уехали вперед… Без командиров, конечно не начнут, но чего время-то терять?
– Да, надо ехать. Но ты мне потом скажешь что стряслось у тебя, лидер? Ты знаешь, мне можно доверять.
– Хорошо Вайро, потом поговорим.
Подъезжаем к старому кладбищу на северной стороне. База изгоев – старый заброшенный морг, сразу за кладбищем. Очень удобно, правда? Идиоты, нашли где обосноваться, хотя надо отдать должное – мы тут территории не обследовали. Разведка донесла, что база почти не охраняется. Это должно быть не сложно.
– Так, ладно бойцы, у нас четыре отряда по восемь человек. Рассредотачиваемся по периметру – заходим слева и справа. Моя группа по центру, группа Бартона – прикрытие. Всем соблюдать крайнюю осторожность, могут быть засады. Вперед.
Адреналин делает свое дело, автомат приятно оттягивает руки. Усталости нет, только сосредоточенность и внимание. Есть цель – идти прямо, не останавливаться, без сомнений, без сожаления. Ладонь крепко сцепляется в цевьё.
Мелкими перебежками достигаем базы. Правая группа снимает охрану. Это будет проще, чем казалось.
– Ребят, подсвети!
Бойцы кидают несколько фальшфейеров, продвигаемся.
– Вижу цель! – Большим пальцем снимаю оружие с предохранителя и выкидываю ствол в сторону мишеней, ловя их в сетке прицела. Первые выстрелы заставляют на секунду отлипнуть от «мушки» потянув носом воздух. Снова отчетливый запах пороха забивается в ноздри. В памяти моментом всплывают картинки из недалекого прошлого, все также начиналось… Новая порция свинца не заставляет себя ждать, и на сей раз я не теряю времени, а тут же зажимаю курок.
Автомат игриво прыгает в руках, очередь оставляет дорожку из аккуратных воронок на стене, подстрелив первые выскочившие тени. Второй очередью успеваю убрать стрелка из дверного проёма, изгои уходят с линии огня. Когда до базы оставалось несколько метров, прогремел взрыв. На инстинктах залегли на землю. Вижу вспышку. Ну ох*енно, и чего они там взорвали-то? Поднимаемся с колен и вслушиваемся в бушующую по ту сторону перестрелку.
