Текст книги "В прятки со страхом (СИ)"
Автор книги: Ежик в колючках
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 23 страниц)
«Бздынь – бздынь!» Трель назойливого, утреннего будильника вырывает людей из тревожных снов.
– Вставайте, ленивые жопы, – зычно орет во всю мощь своих легких Эрик, громко хлопая в ладоши. – Через десять минут на платформе.
Куча разных стонов на все лады сопровождает пробуждение, тело ломит так, будто на нем нет живого места, даже руки поднять сложно. Неофиты, уже не ссорясь, не разговаривая друг с другом, молча собираются – все вымотаны до предела жесткими тренировками.
Вся последующая неделя после перестрелки в развалинах Чикаго, далась инициируемым очень тяжело. Нас объединили в одну группу с урожденными бесстрашными и теперь постоянно гоняют и дрессируют до полного бессилия, до тех самых пор, пока неофиты не начинают ползать на четвереньках по земле.
Казалось, что инструктора и лидер решили просто угробить инициируемых: первые дни мы просто проводили на стрельбище и на полосе препятствий, потом Фор, Лорен и Эрик вооружились маркерами, вывезли неофитов на заброшенный завод и отстреливали целыми днями, обучая укрываться, делать засады. При этом, не давая возможности обороняться, так как никто оружия нам не давал. Мы носились по разрушенным цехам, уворачивались, как могли от нейростимуляторов, или просто шли на командиров врукопашную, но, естественно, постоянно проигрывали и все ходили в синяках.
Кое-как разогнав по ноющим мышцам молочную кислоту я с трудом, но одеваюсь и бегу на улицу. Боль на тело набрасывается словно стая бродячих собак и грызет, рвет на куски. Обезболивающее, выпрошенное у Дока, уже не помогает, а командиры все не угоманивают свои порывы в изнуряющих тренировках.
Стеная и охая, наша группа загружается в поезд и тут же плюхается на пол, в надежде поднакопить силенок или просто отдохнуть.
– На вас смотреть противно, – брезгливо морщится Эрик, расхаживая по вагону и раздавая тычки по вытянутым ногам подопечных. – Какие, на хрен, из вас бесстрашные? Вы жалкая кучка никчемных паразитов. Если сегодня не справитесь с заданием – выкину ко всем чертям из фракции!
Мы сидим тихо как мыши, не желая злить лидера, иначе он просто из вредности удумает какую-нибудь пакость.
– Какого хера ты тут развалилась? – Лидер пинает меня, мирно дремавшую на чужом плече, по колену. – Может, тебе еще подушечку принести?
– Было бы очень мило с твоей стороны, – так неосмотрительно надуваю я губы, не успев затолкать обратно в глотку свое тихое высказывание, и огребаю еще один пинок под общие смешки. Эрик постоянно срывает свою злость на инициируемых, и мне достается не меньше остальных.
– Сегодня мы проверим чему вы научились за последнюю неделю, – сообщает неофитам Фор. – Ваша задача – защитить любой ценой флаг от противника.
– А кто наш противник? – озвучивает общий вопрос Юрайя.
– Мы! – радостно мурлычет Лорен. – Пятнадцать инициируемых против десяти бесстрашных. Дадим вам маленькую фору.
Урожденные тут же улюлюкают в предвкушении состязания, переходники поддерживают их громким, боевым кличем, наивно предполагая, что численное преимущество поможет выиграть в бою. А на лицах инструкторов и лидера играют тщеславные улыбочки, давая понять, что рано мы радуемся.
Поезд скользит по рельсам, замедляя свой ход, и кучка неофитов под неусыпным оком командования, выпрыгивают из вагона на склон с пожухлой травой, летя кубарем вниз.
– О-о, это будет проще, чем мы думали, – смерив недовольным взглядом поднимающихся со стонами с земли инициируемых, качает головой Фор. – Они даже не в состоянии приземлиться на ноги. Жалкое зрелище.
Отряд ведут по разбитому асфальту к кварталу небоскребов, останавливаясь возле стоэтажной башни Джона Хэнкока, где нас уже поджидают Бартон, Ворон, радостно ухмыляющийся Грег с Хирут и еще трое неизвестных мне бесстрашных. Зато урожденные их знают и быстренько вводят остальных в курс дела. Высокий, жилистый парнишка с бронзовой кожей – это Зик, старший брат Юрайи, его подружка – симпатичная брюнетка Шона, по совместительству сестра Линн и один из командиров разведки – Джойс, мужчина с тонкими светлыми волосами и пирсингом на губе.
– Вооружайтесь, убожества, – цедит лидер, расчехляя сумки с маркерами. Мы расхватываем оружие, ожидая дополнительных инструкций.
– Весь небоскреб в вашем распоряжении на один час, – начинает инструктаж Лорен. – Организуйте достойную оборону, делайте ловушки, засады, в общем, все, чтобы защитить флаг. Ровно через час мы начнем штурм, а если вы меня подведете, я с вас шкуру спущу. Усекли?
Мы, конечно, усиленно киваем в ответ.
– Сверяем время, – объявляет инструктор. – Поставьте на полдень сигнал таймера, если сможете выстоять против нас три часа – победите. – радует неофитов Фор, пока мы ковыряемся в электронных табло циферблатов.
– А где наш флаг? – спрашивает, всполошившись, Кристина.
Эрик вручает ей ярко-красную тряпицу, смеривает инициируемых взглядом и, подгоняя пинками, отправляет на задание.
Первые двадцать минут до начала наступления мы тратим на баррикадирование дверей и нагромождение оборонительных позиций на нижних этажах из подручного хлама. Юрайя, Питер и Уилл, нагло захватив командование в свои руки, (да мы особо не сопротивляемся) рассредотачивают остальных ребят по тройкам, через каждые пять этажей, решив бросить все основные силы на защиту главного прохода. Я, Трис и Марлин, отправленные наверх, тяжело топаем по бесконечным ступенькам.
– Вы самые щуплые из всех, – выговаривает нам Юрайя. – Если мы не сможем сдержать атаку, то вы тем более не справитесь. Будете нашим последним рубежом, – делится наш великий комбинатор своими идеями, не обращая никакого внимания на три разъяренные моськи, обращенные к его чумазому и страшно довольному собой лику.
Мы успеваем подняться до шестидесятого этажа, галантно свесив языки набок в виде горжеток, как звучит извещающий сигнал на часах о начале штурма.
– Ну что, все запомнили план действий? – строго уточняет Трис.
– Так точно! – бодро рапортуем мы с Марлин, дружно кивая в ответ, и, еще раз оглядев помещение, занимаем наблюдательный пост у лестничного проёма, ожидая развития событий.
И они не заставляют себя ждать, только совсем не так, как представляли неофиты. Мы не слышим ни шума, ни криков поверженных: оказывается, противник обдурив наших умников, просто пробрался каким-то неясным способом сразу на несколько этажей выше, минуя вход и половину устроенных засад. Стараясь что-то высмотреть, мы не сразу понимаем, что происходит, пока Крис, Линн и Ал, находившиеся на последней преграде перед нами, не дают сигнальный гонг по перилам железкой.
– Бегом! – шепчет Марлин, давая старт нашей диверсии.
Как можно тише, на одних мысочках, мы пересекаем этаж и ныряем через отодранную доску в одно из помещений, когда-то раньше служившее жилой частью, замирая и прислушиваясь к происходящему снаружи. Едва различимые шаги, шурша по мусору, отдаются чуть слышным эхо, давая знать о приближении врага. Переглядываемся, стараясь как можно тише дышать.
– Пошли, – одними губами выдает Марлин, устраиваясь в засаду среди ниши в стене, откуда открывается отличный обзор на разделяющую нас преграду с противником. Доски на входе узкие, влезть сюда можно только по одному, и она без труда сможет удерживать свою позицию длительное время.
Трис и я шмыгаем в дальние, темные коридоры и прилипаем к противоположным углам, вникая в развитие сюжета наших задумок. Тихие хлопки возвещают о начале перестрелки и уведомляют недругов о нашем расположении. Осаду Марлин не сдержала и, в конце концов, пала, декларируя нам условным признаком. Трис ободряюще мне кивает, мол, вперед, а я глубоко и шумно дышу, проникновенно вслушиваясь в тишину. Секунды длятся так долго, словно в замедленной съемке, но я все равно чуть не упустила едва уловимое движение за спиной. Быстрый, зараза.
Широкая ладонь молниеносно затыкает мне рот, а другая рука обхватывает поперек живота, блокируя мой маркер, но и свой тоже.
– Ты слишком громко сопишь, – раздается тихий шепоток, обдавая ухо горячим дыханием, что я невольно вздрагиваю и прижимаюсь спиной к груди Эрика, громко втягивая воздух.
– Ты?! – удивляюсь я ему в ладонь, хотя прекрасно знаю, что это он и осторожно разворачиваюсь лицом к лидеру.
– Не вздумай орать, – предупреждает он, вглядываясь в мои широко распахнутые глаза, но рук с талии не убирает.
– И не собиралась, – выдыхаю я, облизывая языком пересохшие губы и демонстративно поправляю ремень оружия, закидывая его набок. Даю понять, что стрелять не намерена, да и не выйдет, он не позволит, цепляюсь пальцами за воротник его куртки, тяну на себя и нагло впиваюсь командиру в губы, слегка обмякнув в его объятьях. Эрик тут же отвечает на поцелуй, уже забыв, зачем пришел. Воздух разрезают два хлопка маркера, посылая нейростимуляторы в спину командира, и наш противник, трясясь в конвульсиях, заваливается на пол. Выкрутившись из его рук, я добавляю еще парочку патронов в грудь лидера, это обезвредит его на пару минут, давая нам шанс сменить позицию.
– Сучка! – цедит Эрик сквозь зубы. «Обиделся, что ли?»
«Да-да, милый, это была подстава. Охренительная подстава, за которую мне потом влетит по полной, но по-другому бы мы с тобой не справились».
Конечно, мы прекрасно знали, что инструктор и лидер у нас самые ловкие, хитрые и шустрые, но и мы не пальцем деланные. Понимая, что уж кто-то из них до нас точно доберется, мы устроили подленькую ловушку, памятуя о небольших слабостях командиров к парочке неофиток. Марлин подманила врага в эту часть здания, дала знать о приближении именно Эрика, и я как можно громче задышала, привлекая на себя внимание, а потом развернула лидера спиной к Трис, давая ей возможность его обезвредить. Хе-хе.
Мы бегом пробираемся к выходу с этажа, пролезаем в щель между досками и замираем. Дорогу нам преграждает Фор, держа меня на мушке.
– Попались! – хмыкает инструктор. Ну, как так-то, а? Ну какого хрена, он вместе с Эриком тут охотится, они же не особо ладят? – Оружие на пол!
Приходится подчиниться. Он отшвыривает ногой маркеры, кивает головой в сторону – приказывая отойти к стене. Трис ласково и мило улыбается, делает шаг вперед, загораживая меня собой, и ловко прыгает прямо Фору на руки, повиснув на нем, как обезьянка. Вцепившись в оружие инструктора, отводит дуло вбок и резко командует:
– Беги!
Я несусь как угорелая вверх по лестнице, слыша за спиной топот погони. Сворачиваю в другое крыло помещения, пролезаю под сваленной кучей хлама и, подтянувшись на старых обрубках труб, заползаю ужом в вентиляционное окошко, заранее подготовленное и открытое для убежища. Быстро перебирая локтями, проползаю на брюхе несколько метров и затихаю, прислушиваясь к внешним звукам. Даже если противник поймет где я прячусь, пролезть сюда все равно не сможет – лазейка слишком узкая. Хорошо быть маленькой. Да я просто мастер маскировки и человек-паук в одном лице, а придумавшая наш план Трис – гений.
Первые полчаса моего заточения проходят тихо, потом соперники, уже не таясь и не стесняясь в выражениях о моей участи, ну, если, конечно, поймают, ищут меня по всему этажу. Я хихикаю, лыбясь до ушей. В носу начинает першить. Ща чихну…нет, нельзя…закрываю рот ладонью и… перехотелось… Фу-у-ух, пронесло.
– Ну, мелочь пузатая, – громче всех старается Ворон. Чего это он вредничает, мы же почти подружились? – Попадись мне только, все ноги переломаю.
– В очередь, пожалуйста, – тихо хмыкаю я и ползу дальше, размышляя, как бы мне их еще больше облапошить, чтобы неповадно было.
До сигнала остается сорок семь минут, и я продвигаюсь не спеша, стараясь не шуметь и в конце концов добираюсь до вертикальной шахты. Уже не опасаясь, включаю фонарик и принимаюсь изучать свою находку. Потолки в здании около четырех метров в высоту, на каждом этаже в моем туннеле стоит решетчатая заслонка, на которую мне и нужно спуститься.
Аккуратненько свешиваю ноги, упираюсь ими в стены шахты и также, уперев руки, начинаю свое путешествие. Эх, была не была. Не знаю, как я умудрилась не свернуть себе шею, но в итоге спускаюсь на целых три этажных проема. Скрутившись чуть ли не пополам, пробираюсь в очередную вентиляционную трубу и ползу искать выход. До сигнала остается еще десять минут и я, естественно, не тороплюсь, пробивая себе путь через паутину и клубы пыли. Какая прелесть, что здесь нет крыс. Наконец, приметив впереди просвет, предусмотрительно затихаю, ожидая гонга.
Сигнал пищит на удивление громко среди закупоренного пространства, и следом раздаются победные вопли неофитов, чуть слышно доходившие до моего слуха. «Значит, мое время пришло, надо лезть на выход». Решетка не хочет поддаваться и приходится изрядно пошуметь, выбивая ее ногой. Чуть проползая мимо окошка и высовывая на свободу ноги, вылезаю сама и, зацепившись руками за край проема, готовлюсь спрыгнуть. Неожиданный гогот, ударивший по сводам помещения, раздался так неожиданно, что я чуть не заорала. Идиоты, чуть заикой не оставили!
– Вот это мышка! – ржет Ворон во всю луженую глотку.
– Причем, очень хитрожопая! – вторит ему с гадким смешком Эрик. – Ну, слезай. Чего повисла, как сопля?
Вот умники-то, наверх я забиралась по трубам, а тут я их не наблюдаю и прыгать неизвестно куда чего-то боязно. Но не просить же у них помощи? Еще чего. Даже если умолять буду, они скорей меня замуруют в шахте, чем признают свое поражение. Покряхтев под их взглядами, как следует поёрзав, я только решаюсь разжать пальцы, как меня дергают за ноги, и я лечу, мстительно пища. Мягенько приземлившись в руки Ворону, ловко спрыгиваю на пол и принимаюсь усиленно чесать нос, так как взгляд лидера не обещает мне ничего хорошего. Но всем бедам назло я растягиваю рот до ушей, стряхиваю с себя налипший мусор и вытаскиваю из-за пазухи заныканый флаг.
– Победа! – ору я как можно громче, оглушая мужиков, и дергаю, пока не поздно, в сторону лестницы. – Победа! Ура-а-а!!! – лечу я по ступеням, размахивая флагом.
Мои вопли подхватывают остальные ребята, визжа на все голоса, мы полюбовно обнимаемся и дружно принимаемся разбирать заваленный выход.
– Нас развели, – качает головой Фор. – Как пацанов развели.
Эрик злобно ухмыляется и добавляет:
– Ничего. Еще отыграемся, – и с каким-то, только ему известным значением, смотрит на меня. Ох, не к добру это.
Мы с Трис сразу опускаем глазки, краснеем и принимаемся ковырять пол мысками ботинок, типа мы совсем не виноваты. Дверь общими усилиями раскопали, и бесстрашные, черной массой высыпают на улицу.
– Накажу, – бурчит лидер, проходя мимо.
– За что? – ахаю я. – За то, что вы проиграли? Так вы сами сказали: «Делайте любые засады!»
– Заткнись. Тренировка заключалась не в том, чтобы прятаться по дырам! Бесстрашные так не поступают! Вы должны были держать оборону! – одергивает меня Эрик.
– Чем? Оружие у нас отобрали, а голыми руками вас так просто не возьмешь!
Ну, вообще, он, конечно, прав, мы и планировали заманить оставшегося противника и расстрелять из маленького окошка, пока они не одумались. Но Фор спутал все наши планы и пришлось только прятаться.
– Тебя что, драться не учили? – усмехается Джойс, демонстративно поигрывая своими бицепсами на руках.
– Да я же в два раза меньше, чем любой из вас, – пытаюсь устыдить старших, но не выходит.
«Вот была бы у меня сковородка или дубина какая, вот тогда бы вы поплясали, самоуверенные засранцы. А так, чтобы я смогла сделать? Да ничего. А они тоже хороши – здоровые опытные лбы, против одной неофитки».
– Ты что, боишься? – шипит леденящим душу голосом Эрик, в удивлении приподнимая брови и кривя губы. – Настоящего бесстрашного не пугает возможность поражения, ты должна была стоять до конца. Ты не солдат, а тупая и безмозглая кукла. – Лидер садится на своего излюбленного конька нравоучений.
– Да ну? Что же вы сами тогда не пошли на пролом в двери, а полезли по стенам?
– Это военная хитрость, – поясняет Бартон, подтягивая на коленях брюки и усаживаясь на корточки. Вообще, он очень забавный и любопытный субъект, вроде достаточно крупный и мощный, а двигается легко и без лишней грузности, словно рептилия. Он о чем-то задумывается, чешет пятерней стриженный затылок и растягивает свои полные губы в дружеской улыбке. Будто вся эта ситуация его очень веселит.
– У вас, значит, хитрость, а у меня тогда что? – возмущаюсь я, не желая сдаваться.
– Трусость, – коротко бросает командир, пожимая широкими плечами. – Ты струсила, слабачка. Спряталась. А в настоящем бою, тоже сбежишь? Подставишь напарников? – Он неумолимо надвигается на меня и от каждого его слова, небрежно брошенной фразы, прибивающей, словно гвоздями к земле, вопроса, я дергаюсь, как от оглушительного удара. – Или забьешься в какую-нибудь щель и будешь молить о пощаде? А, может, укроешься за чужой спиной от пули? Ведь патрульный погиб, тебя спасая.
От последнего заявления меня пробирает насквозь, я дергаюсь, словно от оплеухи, так четко всаженной, или словно проткнув насквозь ножом, проворачивая острым лезвием в кровоточащей ране. Да как он может?
– Не смей! – Мой голос прорывается отдельными слогами из клокочущей от негодования глотки утробным рычанием. – Не смей обвинять меня в смерти Скайта. Я не сбегала и не бросала его, даже мертвого. Я готова была сдохнуть там, вместе с ним! – почти шиплю я Эрику в лицо, впиваясь безумным, пылающим взглядом в его пустые и беспощадные, леденящие, до отчетливого покалывания мурашек по коже, серые льдины глаз.
Испепеляющий огонь против замораживающего холода. Льда. Две бушующие стихии, одновременно завораживающие и уничтожающие все на своем пути, поглощающие и притягивающие вступают в свою войну, словно в последнюю схватку. Сносящую хрупкие грани, разрушающую барьеры, превращающую в крошево, в невесомую пыль все вокруг. В ничто. Руки неосознанно, не ведая что делают, сжимают в кулаки колыхающиеся в неудержимом ритме пальцы. До побелевших костяшек, до хруста суставов, отдающимся многоголосым эхо сквозь загустевшее киселем сознание. Сердце уже не хочет просто биться в своем такте, оно оглушительно ухает, подобно взрывам динамитной шашки, разрывая на клочки и ослепляя красными, яркими чернильными пятнами.
– Ты можешь избивать меня, ломать и втаптывать в грязь! Можешь превратить моё существование в ад, воплощая в реальность все мои страхи! Можешь даже убить меня! Но никогда не смей говорить, что я бросила его умирать! Никогда! Слышишь?
– А то, что? – Он наклоняется к моему лицу, выдыхая свои слова почти мне в губы. – Ты смеешь угрожать своему лидеру?
– Да! – выплевываю я. – Имею право, ты уже вдоволь надо мной поглумился.
– Так докажи мне, что ты не боишься, – с неподдельной лаской проговаривает Эрик, такое ощущение, что он просто издевается и специально выводит меня на эмоции.
– Я человек и могу бояться, но не отступлю.
– Хорошо, – спокойно, с чарующей хрипотцой и одаривая меня насмешливым взглядом, отвечает лидер. – Я дам тебе немного времени это доказать.
– Неужели? – Не на шутку разозлившись, делаю шаг назад, чтобы успокоиться и взять себя в руки. Иначе не смогу остановиться и нарушу установленную субординацию.
– Ишь, какая говорливая, – сокрушаясь, качает головой Бартон. – Воспитывать и воспитывать еще.
– Действительно, – соглашается с патрульным командир и бросает в мою сторону такой взгляд, что у меня кишки свело от страха. – Нападай!
– Чего? Драться будешь со мной? – сглатываю застрявший в горле ком, округлив глаза. – Так не страшно, на мне и так уже живого места не осталось за последнюю неделю. И, вообще, Док сказал, что у меня посттравматический стресс, так что бить меня нельзя, – пытаюсь отмазаться. Ага, хитрая.
– Так, то бить, – растягивает губы в приторно-сладкой улыбочке Эрик. – Я сказал, нападай, радость моя, – выговаривает он с какой-то дурацкой интонацией и разводит руками, точно предлагает мне владеть всем миром.
Ну, я бросаюсь на него, а Эрик мигом отскакивает, вдруг ухватив меня за ухо, выворачивает его так, что я взвываю, зажмурившись и пропищав:
– Сволочь!
Улыбка на мгновение исчезает с его физиономии, но тут же появляется вновь – еще лучезарнее и противнее, а я затыкаюсь, глядя на него с недоумением. Эрик сгребает меня за шиворот, от неожиданности я даю маху и достойного сопротивления не оказываю, а он зажимает мою голову промеж своих коленей и принимается выдергивать ремень из брюк. Сказать, что я охренела, это, вообще, промолчать. Да ладно я, все стоят, выпучив глаза, но лидер быстро справляется со своей задачей и его ремень опускается на мой зад.
Я взвизгиваю и пробую выдернуть голову. Какое там! Черт, здоровенный, как скала. Пробую укусить его за ногу, чтоб душу отвести, но не выходит, и даже лягнуть ни разу не получается. Зато мой визг оглушает не только лидера, но и остальных. Колотил он меня с чувством и довольно долго, а потом спокойно прицепил свое орудие воспитания на место и пошел в сторону рельс. Свалившись на землю, я реву не столько от боли, сколько от обиды и стыда: меня даже в детстве ремнем никогда не баловали, а эта скотина выпорол, да еще и прилюдно. Щеки мигом краснеют, я утыкаюсь лицом в ладоши и рыдаю всерьез, под общие насмешки и комментарии.
– Ну, вражина, погоди. Я тебе еще отомщу.
– Уходим! – извещает всех Фор, неодобрительно качая головой. – Скоро поезд придет.
Грег поднимает меня на ноги, гогоча, подтирает мой сопливый, хлюпающий нос, и мы отправляемся вслед за группой.
– Больно? – жалеет меня воробушек, глядя, как я потираю горящий огнем зад. Эрик, сволочь, сил не жалел.
– Больно, – бурчу я.
– Мелкая, шевели задницей, – рявкает лидер. – Или останешься здесь навсегда, где тебе самое место.
Новый взрыв гогота заглушает мое нытье, а я начинаю размазывать слезы и всхлипывать еще жальче. Вот гад, еще и издевается. Да мне идти даже больно. Каким образом я должна запрыгнуть в поезд?
Бесстрашные шустро залезают в вагоны, а я, вцепившись в ручку двери, чуть не сваливаюсь на рельсы, ударившись еще побаливающим плечом об крепкую сталь состава. Лидер хватает меня в охапку и, затаскивая внутрь, шепчет на ухо:
– Я предупреждал насчет языка. Это не самое плохое, что могло с тобой произойти.
Вот козлина, сам меня развел, намекал, что я в смерти Скайта виновата, хотя прекрасно знает, что это не так! Ублюдок и сволочь, унизил перед всеми!
– Я тебе уже говорил, что ты неподражаема, когда злишься?
– Ты тоже ничего, – мстительно отвечаю, не желая признавать его победу в этом раунде.
– Ты боишься. Это факт. Тебе проще прятаться по углам, чем выйти и сражаться открыто, – бросив сию банальнейшую фразу, он отходит, и всю обратную дорогу мы переглядываемся: я злобно, а он насмешливо.
– Он тебе нравится? – тихо спрашивает Хирут, заметившая нашу игру в гляделки.
– Нет! С чего ты взяла? – тут же возмущаюсь я, краснея под ее пристальным взглядом.
– А то не видно, – язвит девушка усмехаясь. Она придвигаюсь ближе, резко отпихнув в сторону решившего подслушать нашу болтовню Грега, на что тот громко возмущается, демонстративно обидевшись. – Мне кажется, он тоже к тебе неравнодушен, – показав своему мужчине язык, радует меня Хирут. – Иначе, он давно бы тебя прибил за твои огрызания в свой адрес.
– Он как бесчувственная болванка, – жалуюсь я. – Жестокий, самовлюбленный сукин сын. Ему несвойственны никакие теплые чувства.
– Да. Он такой. – подмигивает мне девушка, поправляя свои длинные дреды. – Но к тебе неровно дышит, а ты к нему. Вот и думай сама, – хихикает она, дергая за локоть и притягивая к нам ближе Грега.
– О чем трепитесь? – сразу же вступает парень.
– О мужчинах, – принимается его дразнить Хирут.
– Детка, какие мужчины? – пугается тот, закатывая глаза. – У тебя есть свой.
Он, не стесняясь, прижимает девушку к себе, целует в губы и задумчиво чешет свой ирокез. У него там что, блохи завелись или вши? Чего он там постоянно копается? Но спрашивать я не рискую, опасаясь получить болючий щипок за нос, коими он повадился меня награждать.
После ужина мы с ребятами завели новую забаву, играть в детские салки по всей спортивной площадке, старой боксерской перчаткой. Носились, как ненормальные, прикрываясь за так не вовремя подвернувшимися другими бесстрашными, отхватывая от них дополнительные пинки и затрещины.
Я, споткнувшись о маты и порвав свои кроссовки, иду отмываться и переодеваться, натягиваю свои любимые туфли и собираюсь уже посетить местный бар с Девидом, Грегом и девчонками, но тут примечаю знакомую спину, поспешно скрывающуюся за углом.
«Черт! А ведь он совсем другое имел в виду, выговаривая мне о моей трусости. Эрик намекал, что я боюсь именно его. Даже на поцелуй не могу решиться, вернее решилась, но только как-то все неправильно вышло, нечестно… Забить на свою гребанную гордость и пойти извиниться? А нужно ли это ему?»
Но ноги сами уже несут меня в соседний коридор, где минуту назад скрылся командир. Ну, твою-то мать! Как же я умудрилась его проворонить? Какой-то миг – и он исчез без следа. Мимо проходит большая компания, пестрящая пирсингом и разноцветным цветом волос, а за ней снова мелькает широкая фигура и сворачивает в правый туннель. Я с охотничьим азартом подкрадываюсь к повороту и осторожно выглядываю – никого. Пусто. И где же он?
«Пройти так быстро весь коридор лидер бы не смог, ну, если только не бежал. А зачем ему бежать? Вроде незачем, а, значит, он в одной из этих комнат». Я тихонечко крадусь, вглядываясь в щели под дверьми, и в одной из них мелькает тень, тут же исчезнув. Мне даже хочется крикнуть: «Попался!» от своей сыщицкой дедукции, но я затаиваюсь, напряженно вслушиваясь в тишину. Ничего не слышно, совсем ничего. А, может, это двери слишком звукоизоляционные? Протянув руку к дверной ручке, я нервно ее дергаю, не решаясь войти. А, вдруг, он не захочет меня слушать? Что если я нанесла ощутимый удар по его самолюбию? Или, он просто посмеется надо мной и моими глупыми словами?
«Что? Если? Почему? Как? – передразниваю я сама себя. – Вот иди и узнай наверняка, а не стой тут как дура. Иди».
И я иду, тихонько приоткрыв дверь, на мысочках, практически бесшумно, делаю шаг в помещение, тонущее в сумерках, осторожно вертя головой. Это оказывается темный, пахнущий старыми досками склад старой мебели или хранилище, но не успеваю понять где я нахожусь, так как вижу лидера в сгущающемся среди бетонных стен полумраке. Сердце срывается с места, тяжко ударяясь в грудину.
– Черт! – вырывается у меня, я тут же зажимаю свой рот ладонью, надеясь, что мое присутствие никто не заметит.
Бледный, тусклый свет, попадавший в комнату из окна, не скрывает привалившегося спиной на старый офисный стол мужчину. И не менее безжалостно не прячет женщину, с копной рыжих, вьющихся волос. Она небрежным, привычным движением заправляет за ухо выбившуюся прядь и, стоя на коленях, ловко орудуя пальчиками, стаскивает штаны с ничуть не имевшего против мужчины.
– Черт! – эхом отзывается Эрик, заметив безбилетного зрителя в первом ряду.
Выставив вперед ладонь в отгораживающемся жесте, я пулей вылетаю в коридор, задыхаясь от злости и ревности, пытаюсь стереть из своего сознания нелепое наваждение. Боже… Какая я дура! Идиотка, так слепо поверившая в сказочку о чистой любви. Поверила его взглядам, прикосновениям. Как я могла быть такой наивной? Овца, тупая, идущая на обед к волку. Дура! Дура! Дура…
Громкое перестукивание каблучков по поверхности пола, никак не может заглушить мое самобичевание, забирая все мысли, все силы и черную, полыхающую, как пожар, обиду, заставив отвлечься, отстраниться от реальности. Подбегая к мосту, я никого не вижу и не замечаю – только чувствую краем оравшего и бившего тревогу чутья. Совсем мимолетно, чуть-чуть, но до сознания это ощущение доходит слишком поздно. Резкий удар под сгиб колена, сильный толчок в спину – и я лечу. Лечу, даже не успев понять, не успев крикнуть, в темный, бурный поток подземной реки, разбрызгивающей холодные капли воды по острым камням и скалам. Лечу в пустоту.
====== «Глава 16» ======
Жизнь дается всего один раз, и так хочется ее прожить в мире, гармонии и безрассудной любви. Но ничто так не отвлекает от жизни, как борьба за существование. Ведь в ней нет никаких гарантий, только одни вероятности. Она не находится ни здесь, ни там: жизнь повсюду, но если кто-то ее не ценит, тот ее не заслуживает.
Я ценила и дорожила жизнью. Ведь жизнь – это целый необъятный мир, чужой, непонятный и интересный. В нем множество улыбок и счастья, невероятное количество голосов, тихого и громкого смеха, скрываемых слез радости или откровенной печали. Целый мир всего…
Отвратительней того, что окружало меня последние недели, не было ничего. Только страх, предательства и разочарования. Изо дня в день, без надежды на избавление хоть на какой-то миг от постоянной боли, жестокой борьбы.
Наверное, этот вечер отличался от остальных только тем, что сегодня особенно сильно ныло где-то в душе. Наверное, этим вечером я должна была провалиться во тьму, но что-то вдруг изменилось. Все дело в одном мгновении. Оно определяет саму жизнь, заставляет понять значение, какие-то желания и возможность еще что-то исправить. Ведь нужно только очень захотеть и все обязательно получится. А я хотела жить, хотела, с невероятным и безграничным стремлением. Хотела любить с нескончаемой страстью удивительным упорством. Хотела…
И пусть душа непрерывно ноет и рвется на части, но больше пощады не просит. Ведь вся наша жизнь – это опасная игра, в ней больше не осталось правил. В ней никого не жаль… Никого…
Оглушающий рев воды, разбивающейся об острые, темные камни, об огромные и загадочные, словно статуи сказочных существ, скалы. Бесконечные и угловатые утесы, веками складывающиеся из слоев рыхлых отложений и деятельности подземных, карстовых вод. Этот дикий, зверский рев, забивающийся белыми вспышками и беспощадными зарядами в самый мозг, взбудоражит мое сознание. Не знаю как, не знаю зачем и почему, но кто-то, дежуривший сегодня на месте моего ангела-хранителя, не пожелал для меня такой глупой погибели. Позволив уцепиться всего одной рукой, пусть чуть-чуть, совсем слегка, всего одними пальцами. Но я не упускаю такой малой возможности. Не упускаю. Хватаюсь за холодную металлическую балку под самым мостом. Вцепляюсь в нее из последних сил, крепче сжимая непослушными пальцами. Только бы удержатся, не позволить черной, бурлящей воде утянуть себя за собой в неизвестные подземные залы и узкие расщелины, в запутанные лабиринты и гулкие галереи своего логова. Не сдаваться!
Ледяные брызги достигают моих лодыжек. Черт… любимые туфли улетели в водную пучину. Мир вокруг качается и падает, но я еще держусь. Хочется закричать, но губы, язык не повинуются мне, и только жалкое мычание и ничтожный стон где-то в горле – весь мой протест против грядущей смерти.
